Аннотация: Его радисты Эрвин и Кэт жили в Кепенике, на берегу Шпрее. Они уже спали. Они уже давно спали, от чего, собственно, Кэт и была беременна.
15.02.1945 ( 23часа 54 минуты )
Штирлиц спустился из кабинета в гараж. На этот раз, бомбить всё-таки начали, но где-то в районе Цоссена. Он с пульта открыл рольставни, сел за руль и включил зажигание. Форсированный двигатель его "Мерседеса" заурчал ровно и мощно. Трёх литровый агрегат блаженно, огромными четырёхтактными глотками, посасывал топливо из бензобака и как бы смакуя, выпускал густые клубы сизого дыма через модную, в то время, выхлопную систему компании "Remus".
"Ну что, вздрогнем припадочные, - по-русски подумал Штирлиц и включил радио "Максимум" на максимум.
Во время войны, дороги России и Германии ни чем не отличались друг от друга и были абсолютно одинаковы. Это успокаивало Штирлица, создавало иллюзию родных российских магистралей довоенной поры.
"Поедем быстро. - Не без удовольствия подумал про себя Штирлиц, так как во время бомбёжки ни одна машина дорожной полиции не рискнёт выйти на линию.
Его радисты Эрвин и Кэт жили в Кепенике, на берегу Шпрее. Они уже спали. Они уже давно спали, от чего, собственно, Кэт и была беременна. Перспектива рожать в сельском фельдшерско-акушерском пункте рязанской глубинки, скажем так, не прельщала Катю Поливанову. И она, что бы роды протекали в "цивилизованной" стране и с должным уходом, уговорила мужа Эрвина записаться на курсы радистов. Уговорила его и записалась сама. Медицинскую справку, конечно же, выменяла на рынке на отцовские хромовые сапоги, которые её батюшка, весьма аккуратнейшим образом, носил лишь в престольные праздники. По прошествии которых, он тщательно натирал их ужасно вонючей ваксой, проглаживал через газету утюгом, за тем с любовью и усердием полировал бархоткой, и только когда церемониал очищения и начищения достигал маниакального самозабвения и не земных результатов, прятал на самое дно, огромного, кованого сундука. От этого предмета крестьянской роскоши, вонь в чулане стояла несусветная.
- Ты славно выглядишь, - сказал Штирлиц, обращаясь к Кэт. - Какие результаты УЗИ?
- Работа не пыльная, плюс отличное питание - мне здесь определённо нравится. - Ответила Кэт. - Тебе кофе с молоком?
- "Определённо", - ехидно усмехнулся Штирлиц. - Давно ли такие слова вошли в твой лексикон? Ты думаешь, я столько лет "скитаюсь" по чужбине от огромного патриотизма? Не могу представить себя, трущего задницу соломой. А ведь тёр! - И отвечая на её вопрос, добавил. - Мне молоко без кофе. И, если можно, с жареной картошкой и солёненькими огурчиками. Надеюсь, у тебя как всегда, собственного посола, малосольные с хреновым листом и укропчиком? Меня не перестаёт умчать вопрос, как во время обысков, они не обращают внимания на такой исконно русский деликатес как солёные огурцы в трёхлитровых банках, да ещё от сорока до восьмидесяти штук. Это нельзя не заметить. Ты очень рискуешь девочка моя.
- Всё очень просто, - поделилась секретом Кэт, - я написала на банках "Корнишоны".
Пока Штирлиц и Кэт беседовали, Эрвин накрыл на стол, и они втроём с удовольствием поужинали. После ужина, Штирлиц, по отечески, погладил Кэт по щеке и тихо сказал:
- Щёки скоро на плечи лягут, - и добавил. - Ты поиграешь нам что-нибудь?
Кэт взяла в руки флейту и принялась разминать губы, делая ими не хитрые, но весьма эротичные упражнения. Сегодня, она нарочно делала это медленнее и дольше обычного, так как прекрасно знала, что Штирлица это заводит больше, чем её виртуозная игра. Эрвин, в это время, отчищал сковороду от пригоревшей картошки.
Закончив с упражнениями, Кэт профессионально прильнула губами к флейте и её тонкие, изящные пальчики грациозно забегали по дырочкам. Услышав звуки флейты, Эрвин отложил сковороду и вернулся в комнату.
- Ты проверял, они тебе не всадили какую-нибудь штуку? - спросил Штирлиц.
- Я не был у проктолога. А что, думаешь, стоит показаться?
- Чёрт их знает
- Ну, - спросил Эрвин, - что там у тебя?
Штирлиц хмыкнул и покачал головой:
- Понимаешь, - медленно заговорил он, - я скрежечу зубами во сне. - Он снова хмыкнул. - Думаешь это нервы?
- Думаю, это глисты. Руки надо мыть перед едой.
Штирлиц ещё раз покачал головой, вздохнул.
- Не всегда получается.
- Но ты хоть попробуй. - Настаивал Эрвин.
Через пять минут они вышли из дома. В одной руке Эрвин держал чемодан, в котором находился передатчик. Они отъехали километров пятнадцать к Рансдорфу, и там, в лесу, Штирлиц заглушил мотор. Эрвин посмотрел на часы и сказал:
- Начали?
- Начали. Говорит "Радиостанция Маяк"... - начал в микрофон Штирлиц...