Аннотация: Мы проживаем жизнь, особо не задумываясь, совершая ошибки, но когда наступает конец и, кажется, что любовь больше не греет, дети не радуют, грань невидимая стена между нами и пропастью ломается, и мы подобно птенцам учимся заново летать.
Недавно прочла Януша Вишневского, и что-то так задело меня в его небольших зарисовках чужих жизней, что я так вдохновилась и решила, а может попробовать... Так я написала три истории, в сущности каждая из них писалась одним днем, и что-либо менять в тех придуманных судьбах я не хотела бы, потому что эти истории это мои чувства, переживания именно в данный момент, именно в тот или иной день, навеянные теми или иными обстоятельствами.
Клубнику в январе написала после того как увидела в одном журнале счастливую молодую пару, и описания их знакомства, не помню что именно там говорилась, но меня поразила фальшивость их улыбок, и я задумалась, что если через двадцать лет такой вот фальши будет с их 'могучей любовью'?
Лицам моложе 16 лет не рекомендую к прочтению!
Клубника в январе
Как порой страшно от осознания того, что молодость давно миновала, и ты стала старой никому ненужной домохозяйкой с кучей хлопот и подработкой учительницей в дошкольных классах. Она ненавидела свою жизнь, свою беспомощность и сгорала от убивающей ее давно потерянной любви. Женщина падала с каждым прожитым годом все дальше в пропасть, но перед самым главным в ее жизни падением ей не дали упасть.
Я всегда знала, что та недоступность, которая существует между нами, когда-нибудь канет, и та страсть алой волной бушующая в нас нарвется на малиновые скалы и унесет вместе с океанской пеной на ванильный берег порока.
И вот когда я, наконец, готова переступить через стену, отделяющую нас, ты убиваешь во мне это стремление.
...Порой мне кажется, что тот день мало чем отличался от тех погожих июльских деньков, которыми так славится наш маленький городок на юге России. Я как впрочем, и всегда опаздывала на работу, на ходу застегивая, белые босоножки и путаясь в шелках своей длинной юбки, споткнулась на той самой ступеньке, где недавно был отколот мраморный кусочек, от чего образовалась маленькая выбоинка, на которой случилось поскользнуться именно мне. Когда раскинув в сторону руки, и зажмурив глаза, я приготовилась к падению, мокрый после дождя асфальт остался для меня недосягаемым.
Солнце обжигало мне лицо, а чьи-то теплые руки сжимали мою талию крепкими стальными обручами. Стоило открыть глаза, и взглянуть на тебя, наверное, тогда-то я и поняла, что готова ради этих сильных рук раствориться в черных озерах вожделения.
Он не был красив, даже, напротив, уродлив, но что-то во мне воспело от его прикосновений, как будто все те годы, прожитые ради любви, и только ради нее были чем-то ненужным, пошлым подобием близости.
Я все смотрела на него, а он не отпускал меня и прижимал все сильнее, пока я не почувствовала жар исходящий от его тела, именно тот "бадум" его сердца отрезвил меня, и неловко отстранившись, я выпрямилась в полный рост, оказавшись выше его на полголовы, да и шире в плечах как оказалось. В тот момент я даже подумала что он, наверное, в два раза младше меня.
- Спасибо, - прошептала, словно соловей пропел.
Он улыбнулся, и тогда я поняла, что он что-то ждет от меня. Узнавание пришло также быстро, как и мерзкий холодок, подкравшийся со спины. Я его вспомнила.
Коля был сыном моей давней подруги, учился в другом городе и приезжал крайне редко. Я помню его еще худым подростком со смешными канапушками на лице, и печальной улыбкой, тогда мне хотелось прижать мальчишку к себе и долго гладить по растрёпанным золотым волосам. Правда, где теперь тот нескладный подросток, да и мои двадцать девять лет?
- Колька, - шепчу, голос погрубел и как будто состарился.
- Тетя Саша!- улыбается еще шире, от чего появляются небольшие ямочки на щеках.
Я краснею словно двадцатилетняя девственница, и оттого хочется спрятаться, вжаться в кирпичную стену лишь бы он меня так больше не называл. Ненавижу! Ненавижу свою слабость! Он отводит взгляд от моего лица и как бы невзначай пробегается глазами по моему телу, довольно хмыкнув, парень засовывает руки в карманы и как-то плотоядно скалится.
- А вы все такая же красавица!
Уже начал сорить комплиментами! Он что издевается? Или видит мою в нем заинтересованность! Это все глупые мысли! Глупости и точка! Под старость лет из ума выжила, раз опять краснею и переступаю с ноги на ногу! Черт! Зараза!
- Ладно, Колька не до разговоров мне! Опаздываю! - засеменила вокруг него, подобрала непонятно как оказавшуюся в траве сумку с книгами и, не дожидаясь ответа, резко устремилась к машине. Уже вставляя ключ в замок зажигания, мельком глянула в зеркало и обнаружила себя раскрасневшейся и с азартным огоньком в глазах. Это меня погубит! Отъезжая с парковки и резко давя на газ, все-таки обернулась, он стоял на том же месте в той же позе, но только на лице не было той плотоядной ухмылки, он был разочарован игрой.
...
Детская смесь была размазана по всему моему лицу, но сын этим не ограничился, пытаясь руками, дотянуться до моего домашнего халата извазюкать и его, но я давно знала эту детскую тактику, и наученная горьким опытом достала сухие салфетки и, отодвинув тарелку с кашей, принялась вытирать липкие детские ладошки от вязкой субстанции. Я была полностью солидарна с Кирюшей, есть это месиво было невозможно, поэтому неугомонный хулиган пустил его так сказать в производство.
- Ма-мя дай! - сопротивляясь моему напору, сынок попытался отобрать у меня салфетку, но не зря я была учительницей, пресекая неповиновение на корню, шикнула на малыша, от чего тот скуксился, но не заплакал.
- Алекс доброе утро!- от чего-то радостный и гладко выбритый Игорь спустился сегодня к завтраку раньше обычного, и словно курица хохлатка вспорхнул ко мне, обнимая сзади и прижимаясь набухшим членом к моей попе.
Я оторопела, и не сразу поняла, почему мой муж, возжелал встать в такую рань и уделить мне внимание.
- Лиля тебя больше не вдохновляет?- спросила ничуть, не повысив голос, хотя в мыслях у меня бушевал ураган.
- Ну что ты сразу о плохом. Я же тебя люблю, а не эту..., - на этом месте он состроил похабную улыбочку, наверное, вспоминая, что вытворял с ней в мое отсутствие, - Ну не дуйся котеночек...мурр,- попытался дотронуться губами до моего уха, но я отпрянула от него и, взяв ребенка на руки, как бы создала преграду между нами.
- Прекрати этот фарс! - почти кричу на него,- Неужели тебе мало твоих потаскух? Знала бы я о твоих специфических наклонностях не выходила бы замуж!
- Помнится тогда тебе было все равно кого я трахал, лишь бы был твоим? - его слова сквозили ядом, и чувства, те остатки моей к нему любви рассыпались на миллионы кусочков битого стекла, вновь собравшись в тугой комок ненависти, - Да и поздно о чем либо жалеть, когда ты имеешь от меня двух гаденышей.
- Ты даже детей своих не любишь, что говорить обо мне! И у них есть имена, ели ты конечно способен запоминать эти нелепые клички, которые даешь каждой своей твари!
...Глухой удар, и я очнулась. Он стоял напротив меня подтянутый, невероятно молодой и привлекательный, а я не могла ничего ему ответить кроме как детское "Да".
Николай, обалдевший моей внезапной сговорчивостью, сначала было отступил, но набравшись храбрости, вцепился в меня своими руками, опрокинул на старенький диванчик и, не раздеваясь, словно жажда проснувшееся в нем разгорелась до предела, расстегнул ширинку своих джинсовых шорт, и когда его член оказался во мне, я закричала. Завопила дикому наслаждению, рождающему во мне с каждым его толчком внутри.
Казалось будто его ритмичные движения, и мои стоны слились в одно целое, горячее неистовое желание обладания. Я пыталась расслабиться, забыться, выкинуть из головы разговор с мужем, я еще называю его так, хотя супругами мы перестали быть именно тогда, когда я отказалась спать с пьяным и пахнущим дешевым табаком Игорем. И он отомстил мне сполна за мое неповиновение.
Тогда именно в тот день ровно пять лет назад он предал наш союз, вожделение затуманило его разум, и он трахнул собственную секретаршу, на столе в зале переговоров. Игорь сознался на следующий день, в подробностях, при этом лаская меня намного позже он, не забывал тех других, я понимала это по тому, как будто сравнивая наши тела, он проводил пальцами по моему животу, грудям, шее. С тех пор я ненавижу, когда ко мне прикасаются...
Николай наконец-то кончил, отодвинулся от меня, ложась рядом, положил свои невероятно легкие руки мне на лоб, и словно догадываясь о моих терзаниях, позволил заплакать. Мелкие слезки, просачивались, сквозь его пальцы и падали, высыхая на полпути. Когда я успокоил и мысли перешли в другое откровенное русло, он снова любил меня. Только теперь нежно, стараясь доставить мне удовольствия, не спеша, раздевая, поглаживая мои соски, ублажая губы легкими неопытными поцелуями. Он стал моим лекарством от горя и унижения, которое присутствовало в моей жизни еще очень долго, пока я не набравшись смелости, не разорвала связь.