Вижу в его глазах отчаяние. Он стоит на подоконнике, спиной к пустоте, и нервно перебирает пальцами довольно крепкую нить. По нашему кабинету разлетаются белокрылые птицы с эскизами и зарисовками на тонком и остром оперении.
- Рич, не надо! - Перешагнув через порог, я выставляю перед собой руку и утыкаюсь ладонью в незримую стену с надписью "Стой! Напряжение". - Неужели нет другого выхода?
Ричард пожимает плечами и перекладывает нить в другую руку. На лице его блестит пот.
- Тебе не понять, Логан. В твоей жизни всё шик-блеск, а моя мчится под откос. Жена свалила, прихватив сына, босс уже не просто сидит в печёнках, а перебрался туда со всеми пожитками.
Всё-таки переставляю ногу на полшага вперед, не прерывая зрительного контакта с другом. Важна каждая секунда, каждое моё слово. Так говорит Розмари, мой домашний эксперт по части психологических неурядиц.
Как же Рич ошибается на мой счёт. Но сказать ему об этом не могу, иначе всё испорчу. Укреплю друга в вере, что жизнь щедра на подлости. Когда я сам утратил к ней вкус? Я как уснувший за рулём водитель: ты едешь по дороге, а в следующий миг видишь мир уже вверх тормашками, валяясь в кювете, и нить медленно уползает из твоей руки.
- Дружище, всё это временно. Трудности сплошь и рядом, что же, теперь каждый раз бросаться в пропасть? Эй, ну хочешь нарисую карикатурку, как выселяю Сверчка Стю из твоей печёнки?
Рич горько усмехается.
- Я устал. Хочу забраться повыше, стать чуточку счастливее, но у меня больше нет сил карабкаться. - Мотнув головой, он отпускает нить.
Делаю рывок вперёд с реакцией спринтера, одной рукой хватаю парня за пиджак, притягивая к себе, другой ловлю нить, как ленточку от улетающего воздушного шарика, и накидываю другу на запястье, ловко завязывая. Таким петлям и узлам нас учат с детства.
- Мне страшно... - всхлипывает возле моего уха Рич. Совсем раскис.
Под окнами чернеет клякса. Появляется и через миг исчезает - не успела Бездна как следует распахнуть свою пасть. Лишь облизнулась и клацнула зубами.
В странном мире я живу.
На первый взгляд всё просто. Есть небо, и есть земля. Есть нити, что спускаются с туманного серо-голубого полотна, и мы за них цепляемся. Но стоит отпустить эту тонкую жилку, связывающую нас с небесами, как провалишься сквозь землю, в чёрную Бездну, откуда нет возврата.
У каждого нить своя, облечённая в разные слова, но суть одна - надо держаться крепче. С пелёнок нас учат: Ни в коем случае не отпускай нить! Ведь от этого зависит твоя жизнь. Стоит младенцу появиться на свет, как к его крохотной ножке привязывают прозрачную, словно слеза, струнку. Чтобы, не дай бог, не улетел вниз. В детстве она почти невесомая, с ней можно легко бегать и прыгать, радуясь прелестям жизни. С годами нить тяжелеет, обрастая пылью и хламом, что мы повсюду таскаем за собой.
Некоторые цепляются так сильно, что умудряются оторваться от земли и возвыситься над другими. Их точно опутывает паутина, скрывая внутри плотного кокона, и им уже нет дела до нас, низших. Некоторые остервенело тянут за нить: тогда она рвется, и они с криками несутся в пропасть.
Но есть те, кто перерезает чужие нити золотыми ножницами - ради забавы. Они зовут себя Вершителями Судеб, а я зову их извращенцами.
Самое печальное, что и небо, и земля скрывают от нас свою истинную сущность. Мы не знаем, за что держимся, как и не знаем, куда ведет Бездна. Однако, нам очень не хочется падать.
Правда, всегда находятся безумцы. Они бросают нити и летят навстречу неизвестности с загадочными, преисполненными дум лицами. Может, они правы? Или всё-таки лучше взбираться по нити, пока не достигнешь верха, где, быть может, бабочкой вылезешь из кокона и обретёшь вечное блаженство? Кто знает. Всё это лишь догадки, а они особой ценности не представляют.
Имя моей нити - Любовь. Не слишком мужское название, но это казалось мне единственным, за что стоит держаться. Она в меру потрёпанная и незапятнанная - всё благодаря моей жене.
Розмари изо дня в день заботится о ней, холит и лелеет. И неудивительно, ведь её собственная нить носит гордое имя Порядок. О такой жене можно лишь мечтать. Как и о всей моей жизни. Я достиг практически всего, к чему стремился. Идеальный дом, двое детишек, любимая работа. Вот только каждый мой день блеклый и пресный.
- Эй, ты чего такой мрачный? - спрашивает на утренней планёрке Рич. От прошлогодней его депрессии не осталось и следа. Все дурные мысли, наверное, испарились из головы парня после усиленных тренировок в спортзале, где он, по счастливому стечению обстоятельств, встретил свою давнюю и весьма симпатичную знакомую. - Улыбочку! - весело говорит он, изображая, что фотографирует меня.
- Понедельник. Утро, - вяло улыбаюсь.
На публике я стараюсь не демонстрировать своё подавленное состояние, однако новый заказ убедил меня в очевидном - я выдохся. Как парфюм, рекламный постер к которому я никак не могу сотворить. Все блестящие идеи иссякли, а муза собрала чемодан и отправилась на курорт. Я в сотый раз перерисовываю флакончик духов, усеянный крошечными цветами: помещаю его то в одну ситуацию, то в другую. Доходит до того, что эта стеклянная шайба оказывается в пасти у моего пса, Тайгера. Рич хмыкает, увидев последнюю зарисовку.
- А что, мысль: Новый аромат "Не забывай меня!". Теперь и для собак.
Улыбка друга меркнет. Лицо его темнеет от внезапной серьёзности. Может, он, как и я, лишь притворяется?
- Логан, если что - я рядом. Уж я-то знаю, как могут расшалиться нервишки.
Киваю, не желая мусолить эту тему и ни капли не сомневаясь, что помощь мне не нужна.
"Не ты ли там валялся в кювете?" - напоминает внутренний голос, но я отмахиваюсь и от него.
Вечером меня встречают тёплый дом и образцовая жена. Я припозднился, засидевшись на работе - убеждал себя в том, что должен доделать проклятый постер. Отговорки, конечно. Мне просто хотелось побыть одному. Детей не застаю - они уже спят. Гостиную окутывает мягкая, приглушённая музыка. Чёрт подери, здесь же так хорошо! Откуда это желание бежать, куда глаза глядят?
- Будешь ужинать? - спрашивает Розмари.
- Да.
- Как на работе? Всё хорошо?
- Да.
- Ну как? Вкусно получилось? Это новый рецепт!
- Очень.
- Не забудь, в воскресенье мы идём в химчистку. Неплохо бы освежить твою нить.
- Хорошо.
Розмари умело маскирует грусть улыбкой, но я предпочитаю отгородиться. Сперва нужно разобраться в себе. Понять, отчего моя безупречная картинка мира рассыпалась на миллион бессмысленных кусочков и как собрать их заново. Может, за разгадкой не стоит далеко ходить и меня настиг хитрый дядька по имени Кризис Средних Лет - мне ведь как раз стукнуло тридцать пять. Может, пришло время переосмыслить свою жизнь, всё, чем я дорожил и к чему стремился. Может...
Субботним утром всё неожиданно встаёт на места, как детальки дзен-пазла. Я отправляюсь в парк, на утреннюю прогулку с Тайгером. И там встречаю её. Мою нить нешуточно встряхивает. Сердце бьёт в барабан, и под это ритмичное звучание по позвоночнику маршируют мурашки. Вот оказывается чего мне не доставало. Я и не заметил, как понемногу утратил жизненно важную связь со своей нитью.
Возле кованой оградки пруда стоит девушка. Подставив лицо свежим лучам солнца, пробивающимся сквозь белую пелену небес, она блаженно улыбается. Жаль я оставил блокнот с карандашом дома. Глаза незнакомки закрыты, а волосы лежат на спине мягкими русыми волнами. Её маленький носик напоминает клювик пташки. Загляденье!
Засмотревшись, я спотыкаюсь и лечу на землю. Поводок выскакивает из руки - хорошо, что не нить - и Тайгер, этот рыжий обормот, уносится за невесть откуда взявшейся белкой. Пытаясь встать, я сильнее путаюсь в Любви. До ужаса неуклюжий и совершенно беспомощный. А еще потрясённый. Серьезно - потрясённый.
Девушка поворачивается, и моя голова идёт кругом. В глазах незнакомки цветут незабудки - нежные и трогательные. Те самые, что преследовали меня всю неделю. Я столько бился над проектом, и вот оно, моё вдохновение. Стоит здесь и ни о чём не ведает.
Юная особа с явным любопытством смотрит, как я барахтаюсь в траве - кузнечик, решивший принять утреннюю ванну в росе. На моём лице отчего-то расползается улыбка.
- Я бы не отказался от помощи... - говорю странным, надломленным голосом.
Незнакомка протягивает ладонь.
- Как раз собиралась предложить руку... - тоненьким голоском говорит девушка.
- И сердце? - отвечаю я, не подумав, и покрываюсь густым румянцем.
- Руку помощи, - уточняет незнакомка, присаживаясь на корточки и принимаясь распутывать узелки на моей заплутавшей нити.
Тайгер уже позабыл о белке и теперь с радостным лаем прыгал вокруг нас.
- Логан, - между делом представляюсь я.
Лайла, - отвечает девушка.
На мгновение наши ладони соприкасаются. Меня вновь хорошенько встряхивает, и, видимо, Лайлу тоже. Она украдкой поглядывает на меня, стеснительно, но заинтересованно. Давно уже мне не было так хорошо и вместе с тем страшно.
Хрупкие пальчики дотрагиваются до золотого кольца на моём пальце, в ясных глазах с голубыми переливами мелькает тень. Пребывая в зените растерянности и глупости, я киваю, будто кольцо может значить что-то ещё.
Девушка встаёт - движения её плавные, шелковистые - и отступает на шаг, тем самым выдёргивая меня из плена беспечной очарованности.
- Удачи, Логан! Больше не падай... - шёпотом произносит она и отворачивается.
- Стой! - Мои ноги вновь обретают устойчивость, решительность, а ладонь с безнадежно запутавшейся на ней нитью ложится девушке на руку. - Лайла, я не могу вот так отпустить тебя, - говорю я, не понимая, что стану делать в обоих случаях: если она уйдёт и если останется.
И она остаётся. Сперва колеблется - рука дрожит, дыхание сбивчиво, во взгляде сквозит неуверенность. Но всё-таки остаётся.
Мы, как двое школьников, садимся на скамью и долго, почти вечность, если не больше, молчим. Но молчание это наполнено величайшим смыслом, какого порой не сыскать в словах. Я смотрю на неё, она разглядывает меня. Время застыло, растаял мир.
Замечаю, что нить Лайлы - тонкая и витиеватая - словно кружево заплетена в волшебный узор. Настоящее произведение искусства. Я прежде не встречал ничего подобного, ничего столь прекрасного. Вот только её имени я понять не могу. Обычно взглянешь на чужую нить, и образ не заставит себя ждать - образ слова, каким владелец наградил свою нить. С Лайлой же всё иначе.
Как только решаюсь спросить об этом, она сама подаёт голос. Может, эта юная колдунья ведает всё, что у меня на уме?
- Логан, это так странно. То, что происходит со мной сейчас. Знаешь, я очень долго искала имя своей нити, даже к врачу ходила, но ничего. И вот теперь ты.
- Я? - скорее шепчу, а не говорю я. Или вздыхаю.
- Разве ты не видишь? Её зовут Логан. Моя нить - это ты.
Нервно усмехаюсь. Нервно, но радостно.
- Неужели так бывает?
Дома, должно быть, печёт пирожки Розмари, а может, меняет подгузники Роберту или плетёт косички Джемме, но сейчас это меня не волнует, как и то, что Тайгер носится по парку без привязи. Мой мир сузился до нити-паутинки, что теперь зовётся Логан.
Логан... То есть я.
Мы с Лайлой замыкаемся друг в друге, как две Вселенные, внезапно осознавшие, что они едины. Мы с Лайлой... Мы.
Мне снова хочется рисовать. Но не карандашную чёрно-белую картинку, лишённую жизни. Рисовать акварелью: парк в мягкой утренней дымке, застенчивую девушку, стоящую в полуоборота, усеянную незабудками нить.
- Гениально! - слышу я из-за спины. Это подлетел к моему боксу Сверчок Стю, почесывая неприлично круглое пузо. - Добавь вот сюда флакон духов, и наш постер готов! Логан, ты самородок!
Его излюбленное словечко. Точно обзывает тебя уродом. Может, так оно и есть.
Стоит ему отойти на несколько шагов, как ко мне подсаживается Рич.
- Вижу, ты снова на вершине, - говорит он. - Самородок ты наш! - добавляет шёпотом, но с улыбкой совладать не может.
- Шёл бы ты работать, я занят. - Отмахиваюсь кистью, голубые брызги приземляются ему на рубашку.
- Эй, дружище, полегче! Так ты из меня ходячий постер состряпаешь, - говорит Рич и тянется за салфеткой. Я зачарованно смотрю, как он размазывает краску по белой ткани, а перед глазами всплывает лицо моей незнакомки. - Сегодня вечером всё в силе? Барбекю-шмарбекю?
- Э... да, конечно, - отвечаю я.
- Ты где витаешь, приятель? Смотри нить не выпусти! - шутит он.
Трясу головой, но видение не исчезает, даже напротив - становится чётче, осязаемее. Её глаза, губы совсем рядом... Что это за наваждение?
- Значит в семь? - спрашивает Рич. Отвечаю коротким кивком.
Мой телефон задорно блымкает, и я тут же накрываю его ладонью, ловя удивлённый взгляд друга. Тот щедро улыбается и отправляется по своим делам. Я же таращусь на экран. Всего лишь одно слово, какие-то пять букв, впрыскивают в мою кровь изрядную порцию адреналина: ЛАЙЛА. Она уже ждёт меня.
Я моментально бросаю своё занятие и убегаю из офиса, надеясь не наткнуться на Рича- обычно мы обедаем вместе. Правда всю последнюю неделю я встречался с Лайлой в кофейне в двух кварталах от моей работы. Сегодняшний 'обеденный перерыв' не стал исключением.
Уже семь дней мы с Лайлой пьём кофе и ведём беседы. Иногда забираемся в дебри серьезных дискуссий о смысле жизни, иногда просто дурачимся. В любом случае, с ней очень легко, и это пленяет ещё больше. Я не могу отделаться от ощущения, что знаю Лайлу всю свою жизнь, что наши судьбы неразрывно связаны. Когда я рядом с ней, всё казажется правильным и естественным. Любовь ни с чем не спутаешь, уж я-то должен знать в ней толк.
Но стоит нам попрощаться, она превращается в дымку, в призрак той, которая могла бы быть моей, при иных обстоятельствах, в другом, параллельном мире. Меня терзают сомнения. Готов ли я перечеркнуть всё, что составляет мою жизнь и начать рисунок с чистого листа.
Лайла учится на последнем курсе университета и собирается стать журналистом. С её непринужденным характером, думаю, это не составит особого труда. Она живёт одна, родителей своих не знает и тему эту предпочитает не трогать. Ей двадцать три - как раз столько, сколько и Розмари, когда мы познакомились. С тех пор прошло двенадцать лет.
Не доходя до кофейни, я останавливаюсь, чтобы перевести дух и немного собраться с мыслями. Моя нить дрожит, как и ноги. Сейчас я больше всего на свете желаю увидеть Лайлу и сразу же сжать в объятиях, ощутить вкус её губ. Но это значит переступить черту: обратного пути не будет, я уже не стану прежним. Однако Лайла и сама держит дистанцию, правда очень зыбкую. Все чувства написаны на её очаровательном лице, да о чём говорить - даже нить выдаёт её с головой. Логан! Только подумать. Всё равно я жду от неё какого-то сигнала, разрешения ступить на частную территорию. Вкусить недозволенного.
В заведении оживлённо, суетятся официанты, разнося чашки с тёмно-коричневым живительным нектаром, кому-то с мягким облаком пены, кому-то строгую классику. Нам же с Лайлой - два огромных капучино с сердцами из сливок и корицы. Обслуживает нас молоденькая девушка-подросток, ещё слегка неуклюжая в силу своего возраста, с ярко-красными волосами и огромными серебряными кольцами в ушах. Она опускает на столик заказ и, обведя нас с Лайлой 'знающим' взглядом, улыбается как заядлый оптимист. Осталось только задрать вверх большие пальцы и прокричать: 'Ну поцелуйтесь уже, ребята! Вы такие классные!' В её присутствии я смущаюсь ещё сильнее, а в мои ладони впиваются крошечные невидимые иголки, сковывая всё тело.
- Благодарю...- говорю я и, заметив бейджик девушки, добавляю: - Кассандра.
- Может, хочешь чего-нибудь ещё? - спрашиваю я у Лайлы. - Пирожное, круассан... Здесь потрясающие круассаны.
Лайла трясёт головой - русые волны покачиваются, как от лёгкого ветерка - и отпускает девушку, затем устремляет всё внимание на меня. Несколько секунд - несколько миллиардов лет? - молча смотрит мне в глаза, потом касается ладонью моей нити, которую я, сам того не понимая, намотал на большой палец. И опять меня прошибает разряд, это восхитительное электричество любви.
- Логан, я соскучилась, - шепчет Лайла и придвигается ближе, позволяя мне ощутить её дыхание.
Из колонок неспешно струится мелодия 'Лунной реки', разливаясь между столиков и лаская слух посетителей. Я готов сию же секунду прижать Лайлу к себе и насладиться долгожданным поцелуем. Но тут краем глаза замечаю металлический блеск, вырвавшийся из ридикюля пожилой дамы, что сидит за соседним столиком. Лицо её наполовину скрыто широкополой шляпой, больше похожей на абажур, а губы, и без того длинные и узкие, растягиваются в ехидной улыбке, едва ли не касаясь отвисших мочек ушей.
Мои руки мигом сжимаются в кулаки. Лайла хмурится и приоткрывает рот, собираясь задать мне вопрос.
- Не оборачивайся, - шепчу я, переводя на неё взгляд. Делаю над собой усилие и, разомкнув ладони, накрываю ими крошечные ручки Лайлы. - Что бы ни происходило, не оборачивайся. Прошу тебя.
В этот момент любой бы захотел повернуться и посмотреть, что стряслось. Я бы сам так сделал, одолеваемый любопытством, даже если бы понимал, что не захочу увидеть разворачивающееся за спиной зрелище.
Но Лайла слушается. Голубые глаза застывают, как схваченные морозом озерца. Она вверяет себя мне.
Мимо проносится наша жизнелюбивая официантка, останавливаясь возле соседнего столика. Она достаёт блокнот и карандашик с резиновым наконечником в виде мишки, на которого она беззаботно намотала свою нить. Дама лукаво улыбается, чуть запрокидывает голову, сверкнув безумными глазами, а в следующую секунду звонко лязгают ножницы, погружая кофейню в гробовую тишину.
Плечи Лайлы дёргаются, и я крепче сжимаю её ладошки. Потом подаюсь вперёд и накрываю её губы своими. По кофейне проносится истошный крик, страшный звук обрываемой жизни. Мои глаза закрыты, но я уверен, что никто не шелохнулся. Ведь препятствовать 'ножницам' нельзя. Таков закон.
Губы Лайлы трепещут под моими, то ли от страха и шока, то ли в ответ на поцелуй. Она обхватывает моё лицо ладонями и, отстранившись, шепчет: - Ах, Логан... Как же жесток этот мир. Иногда я так устаю от него.
Мимо цокает каблуками дама в шляпе, задевая моё плечо. По позвоночнику бежит холодок, внутренности сжимаются, но я не смотрю на старую каргу, хоть и слышу её тихий хохот. "Золотые ножницы" не просто исполняют своё дело (говорят, что ангелы нашёптывают им голоса жертв) - они получали от этого наслаждение. Для них нет ничего слаще, чем чужое горе. Я гляжу на Лайлу, ища спасения от этого безумия в её голубых глазах, но вижу лишь бескрайнюю печаль. В душе она, как и я, не может смириться с существующим порядком, не может принять мир таким, каков он есть. Но изменить ничего нельзя.
Однако утешение есть. Единственное, способное рассеять тьму. Любовь.
- Поехали ко мне, - шепчет Лайла так тихо, что сперва решаю, будто уловил её мысль.