Оптимизация
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
... Вы когда-нибудь были в ином измерении? Нет?.. Прочитайте "Оптимизацию", и у вас появится шанс...
|
Евгений Белоглазов
ОПТИМИЗАЦИЯ
(НФ повесть)
1
Толчок невероятной силы вернул Нт-нг-Ндгднара к действительности. Похоже, сбылись худшие предположения. Транс-инвертор материализовался в мире, о котором он ничего не знал. Как такое произошло и кто в том виноват, предстоит разбираться в будущем. Если конечно оно есть... когда-нибудь наступит... Сейчас не до раздумий. Надо спасать себя и оболочку. Прежде всего - отфильтровать потоки излучений, нейтрализовать воздействие губительных полей, определиться с местонахождением. Тело порвано на куски. Геном денатурирован, рассеян и частично контаминирован в плазме ближних астроформ. Жив ли он?.. И можно ли отождествлять такое состояние с жизнью? Осмотрел себя... ощупал то что осталось... и не нашел ни одного узнаваемого контура, изгиба. Судя по изменившимся соотношениям продольных и поперечных осей, кривизна этой материальной совокупности исчезающе мала. Отследил отразившиеся из глубины поляризатора идентификаторы и ужаснулся. Уродство воспроизведенных металлокристом форм не поддавалось описанию. Почти не соображая и не ориентируясь в изменившейся до неузнаваемости обстановке, уже раздираемый, пронзаемый, сминаемый чудовищными силами иных соподчиненностей, Нт-нг-Ндгднар сумел таки активизировать синхронизатор темпоралей и включил защиту...
Полегчало, хотя степень искажения исходной топодинамики инвертора и фрагментов тела осталась на прежнем уровне. Мелькнул проблеск надежды. Но как быть дальше? Как трансформировать внешнюю среду - а иначе отсюда не выбраться - и как понять назначение наполняющих объем и в то же время находящихся в запределье сущностей?..
Судя по всему, он оказался внутри какого-то жуткого субценоза, природу которого не только отнести некуда, но и сравнить не с чем. Как воспринимать этот мир? Как интерпретацию силовых полей?.. квазиастрал?.. или как некое ультрафизическое явление?.. Если данное порождение вселенских сил содержит в себе признаки реальности, то какое место занимает оно в составе Ультирата - полиформатного накопителя сущности?.. А может, эта материальная совокупность есть репродуцент - продукт, образовавшийся из остатков былого продукта? Или еще что?..
То, что Нт-нг-Ндгднар оказался в условиях с минимальным числом измерений, стало ясно, как только он попытался сконцентрироваться на происходящем. Повреждения оказались серьезными. При переходе в это сплюснуто-вывернутое пространство пострадал преобразователь массы, стереогеом, а из корпуса движителя выплавился или отвалился изрядный кусок. Часть обс-детекторов наружного контура уцелела. Но только часть. В целом, система внешнего наблюдения разрушена. Он беспрерывно посылал сигналы о помощи, но метаморфизованные чужеродной средой импульсы отражались внутрь, накладывались, генерировали интерференционные помехи, что создавало дополнительные неудобства и рассеивало внимание.
"Перспектива остаться здесь навсегда..." Эта мысль еще не заявила о себе всерьез. Так, легкий штрих, наметившийся в глубинах подсознания.
Он мысленно воссоздал грань, отделяющую понятное от необъяснимого. Невероятный перепад контрастов. Непостижимая совместимость несовместимого. И совершенно неясная природа сил, удерживающих эту невообразимую мешанину материальных и энергетических сгустков в состоянии действенного равновесия, способных обеспечивать движение сконденсированных неизвестно из чего и откуда взявшихся объектов по невообразимым, совершенно не поддающимся объяснению траекториям. Деклассификационный, не укладывающийся в рамки сознания мир, состоящий из тяготеющих масс, не имеющий ни начала, ни продолжения, ни конца, ни края.
Перемещаться становилось все труднее. С удивлением Нт-нг-Ндгднар отметил, как пространство вокруг него вспенилось и стало быстро отвердевать. Сохранить маневренность носителя и спастись от разрушительного воздействия инерционных сил можно было только одним способом: сконцентрировать сохранившиеся фрагменты в единую массу. Когда это удалось, резко упала скорость и возросли и затраты энергии на ускорение. Попытки разогнать аппарат до приемлемых скоростей ни к чему не приводили.
Анализатор выдал первые результаты. "Нет, не все потеряно, - попытался он утешить себя. - Тот же принцип соответствия: энергия, конденсирующаяся в материю, а не наоборот. Антивещества в ближайшем окружении нет. В пробах относительное подобие на атомарном уровне, идентичность набора частиц, пусть по его меркам и деформированных. Правда, далее..." Искра надежды снова готова была погаснуть. Абсолютная несовместимость молекулярных структур, устойчивость комплексов из числа тех, синтез которых считался невозможным... был запрещен природными законами. Чем в меньших концентрациях элементы наблюдаются здесь, тем в большем количестве они находятся там, в его обители.
Накопитель энергии в исправности. Не пострадал и навигатор. Вместе с тем, дальняя космограмма не распознается, а ближний реликтофон ни с чем не идентифицируется. Поступающие извне сигналы свидетельствуют о крайней степени пространственной неоднозначности. Гравитационные пузыри... везде и всюду разнородные скопления гравитирующих вихрей и пузырей, к тому же непонятно каким образом взаимодействующих.
Последовал характерный всплеск излучения - вакуумировался трансформ-генератор, после чего разорвалась цепь обратной связи с ним, и Нт-нг-Ндгднар полностью потерял способность превращаться во что-либо. Перспектива утратила прозрачность, исчезла способность видения объектов в целом, детали воспринимались с трудом. Любая попытка к действию только усложняла возможность реоморфизма - возврата в былое состояние.
Дальнейшие измерения вообще повергли его в шок. Минимальное из возможных число пар противоположностей и примитивное их состояние! Иной диапазон вибраций ядерных структур и ни на что не похожий способ вещественных преобразований.
"Ди-полярный принцип нахождения вещества в связанной форме и как следствие бинарность мировых осей" - сообразил Нт-нг-Ндгднар.
Между тем умножитель полярности продолжал выдавать противоречивые сведения, логистр определений нес ахинею, а регистратор уровня пространственного полиморфизма застыл на уровне "ниже возможного". По всему выходило, что он оказался в двуполярном мире, существование которого предполагалось, но никто в Ультирате его не наблюдал и никто в нем не был.
Причуды космогенеза - не иначе!
Далее выяснились еще более поразительные факты. Раздрай, в который он попал, можно было определить только как объемный тетрапласт на разделе трех космофаз: вакуума, макротринала и мегастазиса. Понятие об ориентации в чем-либо утратило смысл. Если тремя координатами еще можно как-то управлять и перемещаться в них, то четвертое измерение - время - оставалось только пассивно воспринимать без малейшей возможности воздействовать на него. Видимо, по каким-то неведомым причинам носитель отделился от мирового темпорального поля, и струя локального времени зашвырнула его в одно из обособленных распределений, еще не охваченного трансгрессией.
И тут на смену недомыслию пришло прозрение. Геометрические параметры этого мира отделены от вакуумных подуровней, поэтому и сведены к минимальному числу измерений. Исходя из этого, скорость течения времени здесь равна скорости распространения электромагнитных и гравитационных квантов. Вот почему стала невозможной сверхскоростная трансляция. Вот почему его так разнесло и сдавило одновременно. А малая кривизна пространственного субстрата не дает возможности свить петлю времени и замкнуть ее хотя бы на себя для передышки, не говоря уже о том, чтобы обратить события вспять. Поэтому и не удалось избежать разделения транспортационных трассеров. Часть из них осталась в шестом измерении и их уже не вернуть, часть растворилась в восьмом. Вейдеры управления располосовались и канули в небытие, а седьмое и одиннадцатое измерения оказались заблокированными. Из всего этого следовал неутешительный вывод - возврат в исходный космотериум стал невозможным.
Очередная попытка пробиться в Ультират закончилась неудачей. Любые действия и даже мысли о перезаброске все больше погружали Нт-нг-Ндгднара в трясину окончательно закристаллизовавшейся ксенореальности. Оказавшись не в состоянии противостоять силе квадропространственных запретов и в полной мере осознавая неизбежность вызванного ими распада интроценоза, он решился на крайнюю, применяемую в исключительных случаях меру - сжаться до состояния вещества с бесконечной массой и просочиться через сингулярность в субвакуумный подраздел. А там, будь что будет. Без вейдеров управления шансы уцелеть в условиях, где главенствует принцип вероятности, невелики. Но они не равны нулю. Впрочем, эта затея тоже не удалась. Реактор набирал только половину необходимой для коллапса мощности, энгулятор с трудом поддерживал минимально допустимое число измерений, а система жизнеобеспечения если и функционировала, то на грани отказа.
В картине, передаваемой наружными сенсорами, по-прежнему не наблюдалось ничего узнаваемого. Пространственный объем спорадически заполняли гравитирующие массы, которые хоть и проявлялись в полях идентификаторов, но неизвестно что из себя представляли. Ответы анализатора оставались неизменными: "Наблюдаемые структуры диагностике не поддаются". Ход событий продолжал оставаться непредсказуемым, фокусировка органов чувств не производилась, коррекция структуры генома не соответствовала уровню стабильной саморегуляции. Мало того, что его раздвинуло, стиснуло, разорвало, вывернуло наизнанку, так еще и скрутило в спираль, вследствие чего он стал испускать отвратительное, совершенно не свойственное ему излучение (зловоние - так, не придумав ничего лучшего, обозвал он непотребную эмиссию).
Нт-нг-Ндгднар терял скорость. "Надо искать необходимые для восстановления компоненты. Причем, как можно скорее. Пока защита сдерживает натиск стихии. Но долго ли так продлится?.."
Носитель застрял в складках межпространственной развертки и как в ловушке заметался в отслоениях доминирующих полей. Датчик пространственного полиморфизма продолжал показывать минимальное число измерений. Наступил критический момент и Нт-нг-Ндгднар понял: "Инвертор или развалится, или сожжет себя для обеспечения работы движителя, или его размажет по какой-нибудь поверхности, если не вытянет по особо выдающейся силовой линии. Равновесие! Любой ценой сохранить равновесие!.."
Включилась система опоискования ближнего плана. Тн-нг-Ндгднар закружил над поверхностью какой-то жидкой субстанции. Не обнаружив ничего интересного, сменил местоположение и продолжил поиски.
Среди сглаженного однообразия появились вкрапления более плотных образований. Он сконцентрировал внимание на них. Нет, все не то. Отражение поверхности не дает представления о составе глубинных массивов, а проникнуть внутрь мешает высокий уровень помех. К тому же, из-за несовместимости большей части констант нет возможности даже в общих чертах оценить структуру этого макротринала. Зрительные же образы настолько эфемерны, что не вызывают ассоциаций. Как быть? Если носитель потеряет подвижность прежде чем удастся найти металлоконденсат с требуемой массой, его потом не оживить.
Поиски, казалось, длились бесконечно. Но вот на очередном витке отозвался индикатор плотности. Сквозь балластную завесу пробился искомый спектр. Изменив направление полета, Нт-нг-Ндгднар завис над размытой корпускулярным потоком зоной элементной неоднородности.
К его разочарованию, в составе аномалии концентрация нужных компонентов оказалась очень низкой. Но сил для дальнейших изысканий не оставалось. Носитель вот-вот рухнет. Напряженность в каскаде многомерности достигла предельного уровня, а это в лучшем случае означало деформацию темпорального поля или же (что было смерти подобно) - разрыв связи времен.
Поверхность, которую Нт-нг-Ндгднар избрал для посадки, только условно можно было назвать твердой, так как молекулярный дезинтегратор мгновенно превратил в пыль хрупкую субтерральную кромку. Убедившись в надежности экрана-отражателя, он вывел на минимум мощность реактора. Отторженец Ультирата осел и наполовину погрузился в основу якорного стержня.
После того как Нт-нг-Ндгднар немного пришел в себя, обнаружилось, что подавляющая часть окружающего вещества находится в неметаллической форме. Это открытие еще раз поразило его. Металлы и только металлы должны существовать в действительности. Все остальное из области псевдоабстракций. Но тут из памяти всплыла полузабытая теория. Согласно ей Ультират когда-то состоял из моноэлементной протоплазмы и только со временем эволюционировал до настоящего состояния. Подтверждения тому не было. Получаемые искусственным путем металлоиды почему-то были нестабильны. Они мгновенно сливались в более тяжелые ядра, металлизировались и только тогда обретали устойчивость. Если когда-то и было по-другому, то времена те безвозвратно миновали, не оставив следов о господствовавших некогда соподчиненностях. Столь далекое прошлое считалось непознаваемым. Это не вызывало сомнений. И вот!..
В составе этого макротринала преобладали легкие элементы, большую часть которых Нт-нг-Ндгднар наблюдал впервые. Он не мог понять, как сформировалось такое соотношение. Потом дошло: мир, в котором он проявился, в невообразимое число раз моложе Ультирата.
После того как удалось стабилизировать ток времени, он стал вглядываться в открывшуюся картину. Набор парадоксов продолжал расти. Объекты, просматриваемые в размытой гравитационным смогом перспективе, не имели ни цвета, ни яркости, колыхались и расплывались в очертаниях. Странные типы симметрии, причудливые формы атомных упаковок. А сами атомы?! А скрепляющие их энергетические связи?! Примитивнейший набор внутриядерных и субъядерных взаимодействий. Кипящая взвесь из неисчислимых мгновенных и растянутых во времени событий, атомных взаимодействий, молекулярных реакций, энергетических преобразований.
"Какой ужасный мир, - подумал он. - Убогая рельефность форм, господство трехмерной симметрии, невероятный симбиоз единовременного созидания и разрушения, чередование слепящих сполохов, пылающих красок и сумрачных тонов".
От идентификаторов продолжали поступать сведения... Мелькнула подспудная мысль: "Лучше бы их вообще не было". Регенерация исходного состояния естественным путем исключена. Структурные связи с Ультиратом проявлены на низшем из возможных уровней. В силу непонятных причин подскочил уровень энтропии и как следствие возрос распад слагающих интросферу комплексов. Если так и дальше пойдет, то и транс-инвертор, и он сам просто-напросто испарятся, превратятся в ничто.
Накатил очередной приступ ксенофобии. Гиблое место. Коловращение гравитационных пузырей - убийственный депрессант. Но надо что-то делать. Иначе - смерть...
Однако, как и прежде, прогноз оптимизма не вызывал. Для преобразования сконцентрированного в объеме аномалии делящегося вещества в компоненты, требуемые для приживления заново отстраиваемой эндогеноты, не хватит и пятикратного запаса мощности, вырабатываемой более чем наполовину лишившегося силы реактором. Но если подпитаться... Утилизировать сырье. Набраться сил. Обрести подвижность. Это прежде всего. Что дальше?.. Хоть и слабо верится, но вдруг удастся вырваться?..
2
На острове готовились к юбилею. С момента испытания первой водородной бомбы над атоллом Эниветок прошло шестьдесят лет. Именно тогда было принято сверхсекретное решение о размещении в Тихом океане стратегических ракетных баз.
Океания... благодатный край, размером с Евразию... тысячи затерявшихся в морских далях островов: больших и малых, вулканических и биогенных, геосинклинальных и материковых, горных и низинных, обнаженных и покрытых экзотической зеленью.
Судя по испытанию временем, база "Лагус", а она была основана еще на заре перекроившей послевоенный мир политики неоглобализма, продолжала оправдывать свое название* (*Лагус - мифический остров). Единственная из многих, она, пережив ряд пертурбаций административного переподчинения и неоднократную смену территориальной принадлежности острова, сохранилась настолько засекреченной, что о находящемся здесь комплексе баллистических ракет с кассетными боеголовками по сотне килотонн каждая, знали не более двух десятков человек. Даже обслуживающий и время от времени сменяющийся персонал не ведал о мощи таящихся в стволовых колодцах монстров.
Официально база считалась второстепенным объектом. Изобиловавшие здесь объемные вулканические пустоты как нельзя лучше подходили для размещения запасов продовольствия, оборудования и снаряжения на случай войны или стихийных бедствий. Лучшего места для такого рода базы нельзя было представить. Остров лежал в стороне от морских путей. Кроме того, окружающие его атоллы, а они входили в одну из систем подводных хребтов и островных дуг, вели себя настолько активно, что по крайней мере раз в два года сводили на нет работу составителей лоций. Этих мест избегали. Даже браконьеры, несмотря на изобилие здешних вод морепродуктами, старались сюда не соваться из опасения напороться на камни. И еще одно немаловажное обстоятельство способствовало сохранению тайны. Подтвердить или опровергнуть специализацию базы не нарушая международных отношений не представлялось возможным. Остров хоть и считался необитаемым, но входил в состав Подопечной Территории Сводного Тихоокеанского Базиса (ПОДТЕСТИБ) с надлежащими ему правами владения примыкающим водным, подводным и воздушным пространством, и, несмотря на то, что был сдан в бессрочную аренду, официально подчинялся правительству конфедерадивного Союза. Что же касается наблюдений извне, то атолл Бикини так в свое время засветил эту часть Океании, что радиация в сорок, шестьдесят и даже сто микрорентген считалась здесь нормой, а при таком фоне надежно упрятанные ядерные устройства не выделялись.
Тропическая ночь.
Мерный рокот волн.
Мириады звезд, так уютно мерцающих в невидимых атмосферных токах.
Первозданная природа. Тишина... Но вот в звездном узоре что-то изменилось. Качнулся Южный Треугольник. Всплеснулась Золотая Рыба. Подернулись вуалью Магеллановы Облака. Со стороны Канопуса наметилось движение. Легкий штрих, подобный метеорному следу со светящейся на конце точкой. Постепенно точка превратилась в каплю... капля в сферу с отростком, которая в считанные секунды достигла размера теннисного мяча и зависла в зените. Расстояние до новоявленного объекта определению не поддавалось. После непродолжительной паузы из отростка выдвинулся, именно выдвинулся, а не вспыхнул зигзагообразно переломленный цвета рубина луч и с нарастающей скоростью по замысловатым траекториям стал обшаривать водную гладь.
Притухли звезды. Посветлело как при полной луне. Море всколыхнулось и, несмотря на штиль, покрылось рябью.
На контакте с лучом, а область соприкосновения с ним чуть ли не вдвое превышала размеры футбольного поля, вода пенилась, взбухала, вздымалась фонтаном, закручивалась в спиральные вихри, после чего, освободившись от воздействия неведомой силы, обрушивалась многотонными потоками, но не вниз, а в стороны, как бы растекаясь по невидимой, наклонной сложно расчлененной поверхности. Пришли в движение воздушные массы. Потянуло озоном, как при грозе. Перспектива смазалась, контуры береговой кромки утратили четкость.
На какой-то миг рисунок созвездий изменился, исказился до неузнаваемости, после чего луч медленно вполз внутрь шара, а сам шар превратился в амебоподобное образование и, мгновенно развив ускорение, с невероятной скоростью заметался по небу. От горизонта к горизонту... с юга на север... с запада на восток... Без какого-либо намека на осмысленность, без малейших признаков сравнения с чем-либо. Вверх-вниз... туда-обратно... В небе рассы`пались светящиеся метки, как фрагменты самолетных трасс. Еще больше посветлело.
Тем временем сеть ломанных линий продолжала разрастаться. Траектории движения объекта все больше усложнялись.
Четверть часа беспорядочных метаний - и ксеноморф снова завис. Потом поочередно окрасился цветами радуги, несколько раз качнулся как падающий лист и погас, растворившись в остатках серебристых трассеров...
3
Эта поездка на базу "Лагус" была у Юджина Вайтайзера третьей. Две предыдущие, тоже связанные с проверкой состояния стратегических средств наземного базирования, оставили в душе самые приятные воспоминания.
За два года остров почти не изменился, разве что поднялся на несколько десятков сантиметров, усложнив и без того замысловатый дендрит береговой линии, и обзавелся на севере полоской пляжа, сложенного из желтого, истертого в крупнозернистый песок туфа.
С Фредом Мирреем, командиром обслуживающего базу подразделения, у него сложились неплохие отношения, хотя тот слыл человеком неординарным, часто проявлял крутой нрав и не очень жаловал инспектирующий состав. Оба считались неплохими специалистами, каждый в своем деле, когда-то принимали участие в боевых действиях и, несмотря на разрыв в возрасте, а Вайтайзер только приближался к сорокалетнему рубежу, занимали в войсковой иерархии примерно равное и достаточно высокое положение. Вместе с тем полковника здесь не любили. Боялись, подстраивались, подчинялись, но не любили. Миррей - бывший командир атомной субмарины, а теперь наместник главнокомандующего на "Лагусе" - остался верен морским традициям и перенес на сушу главные установки подводника: неприметность, скрытность, маскировка. Персонал считал практику палочной дисциплины излишеством и за глаза на чем свет честил его. Ходили слухи, что причиной дурного характера командира стала гибель сына, тоже подводника. Так это или нет, Вайтайзер не знал, поскольку доступа к досье полковника не имел, пересудам не верил, а в открытую спросить не решался. Он тоже не в полной мере разделял взгляды Миррея, справедливо полагая, что сохранить видимость полной необитаемости острова при современном уровне технологий вряд ли представляется возможным. Другое дело ракеты. Понятно, никто и духом не должен знать о том, что хранится в недрах острова.
Еще с утра он был расстроен неожиданно возникшим конфликтом с полковником. На разнарядке перед строем Миррей устроил выволочку сержанту Харту за то, что тот ночью оставил пост. После чего, даже не слушая объяснений провинившегося, упек его на гауптвахту. Вайтайзер попытался вмешаться. Он хотел выслушать сержанта. Но Миррей, будучи вне себя от ярости, оборвал инспектора и велел не вмешиваться в дела вверенного ему подразделения.
Вайтайзеру ничего не оставалось, как отступить. Но на этом он не успокоился. Педант по натуре и верный правилу во всем следовать положениям устава, он под личную ответственность приказал дежурному офицеру доставить Харта для собеседования. Благо, что обстановка к тому располагала. Миррей в сопровождении наряда отбыл вглубь острова. Там размещались шахты. До заката он вряд ли появится на берегу, где на краю леса размещались закамуфлированные под саговую поросль посты первой линии и административный корпус.
Излюбленное место Вайтайзера, когда он не был занят делами - кусочек бермы на откосе пляжа, где под сенью трех сросшихся кронами пальм, даже в ярый зной не было жарко.
Шезлонг. Панама. Шорты. Фрукты. Прохладительные напитки. С одной стороны океан. С другой - склон погасшего вулкана.
Поездка близилась к концу. Непыльная работа. Щадящий режим инспектирования. Это там, где не все ладно, не знаешь, куда деться от головной боли: утечки, протечки, коррозия. Здесь все по-другому. Учение проведено согласно графику. Автоматика в порядке. Состояние стволов, включая давление, режим температуры, состав среды, соответствует норме. Система энергообеспечения пусковых установок активизируется в пределах допуска, гироскопы раскручиваются в рамках отведенного на подготовку времени. Хранилища компонентов топлива исправны. Что еще надо? Остальное не его забота...
Приятно потягиваясь, он осматривал искрящуюся под солнцем водную гладь и не заметил как сзади в сопровождении офицера подошел сержант Харт.
Вайтайзер пригласил Харта к столу.
Пара наводящих вопросов, стакан содовой с оранжем и сержант разговорился.
- Этой ночью я увидел такое, что не приснится даже в самом экзотическом сне.
- Что это было? - потребовал уточнения Вайтайзер.
- В моем сознании настолько все смешалось, что я оставил пост у входа в админсекцию, спустился на берег и до рассвета пробыл там как в оцепенении.
- И ты один увидел такое, чего не заметили другие? - удивился Вайтайзер. Он прощупал сержанта испытывающим взглядом, но не заметил на его чистом, с едва пробивающимися признаками афро-монголоидного происхождения лице признаков каких-либо фобий или маний.
- В том-то и дело, что один, - согласился Харт. - Утром, когда менялась вахта, никто не подтвердил мои видения.
- Действительно странно, - не скрывая недоверия, отозвался Вайтайзер. Да и было в чем засомневаться. Остров диаметром около двадцати миль мало того, что отовсюду контролируется визуально, так еще и сверх меры нашпигован следящей и контролирующей аппаратурой. Здесь, если на то пошло, ни одно из проявлений аномальности, не останется незамеченным. Вместе с тем приборы не обнаружили ничего подозрительного. Радары, сонары, сигнализация... Никаких признаков нарушения подконтрольного пространства.
"Нет, здесь что-то не так". - Вайтайзер отпил глоток из запотевшего пласт-гласса, взъерошил русые с пробивающейся сединой волосы и приготовился слушать дальше.
- Дежурство проходило без накатов... то есть без нарушений, - поправился Харт. - Ночь. Такое бывает только здесь. Когда тихо - ни один лист не шелохнется в кронах. Море спокойное, фосфоресцирует. Звезды. Дыхание прибоя. Привычная картина. Я даже задремал. И тут будто толкнуло. Открыл глаза, осмотрелся - ничего. Округа безмолвствует. Связь исправна, но никто не вызывает. У нас, знаете, нет привычки светиться без надобности. Я успокоился. И вдруг непонятно каким образом из глубины безлунного неба появляется след, который в считанные секунды обращается в огнецветный шар.
- Шар? - Вайтайзер с трудом подавил приступ зевоты.
- Именно так.
- Ну и что? - хмыкнул Вайтайзер и скорей не из интереса к теме, а для соблюдения формальностей прокомментировал слова Харта. - Это могло быть что угодно: атмосферное явление, метапад, остаток зонда или реликт учений партнеров. Неужели из-за такой ерунды надо было оставлять пост?
- Это было что-то другое, - с уверенностью заявил Харт. - Я не новичок в службе навигации и на своем веку много чего повидал. Сначала шар просто вибрировал. Потом стал рыскать из стороны в сторону, что выдавало в нем и в окружающей его среде усиление какого-то напряжения.
- Почему ты так решил?
- В насыщенном электричеством воздухе я услышал потрескивание, волосы мои встали дыбом, а над верхушками деревьев засияли огни Эльма.
- И что дальше? - рассказ Харта по-прежнему не впечатлял. Вайтайзер за свою жизнь таких диковин насмотрелся, что сержанту и не снилось.
- После того как то, что я называю шаром превратилось в бейсбольную биту с шишкой на конце, оно словно взбесилось. Тут я не выдержал и вышел на берег.
- Зачем?
- Чтобы разобраться. Ситуацию на пульте я контролировал. Тревоги не ощущал. Приборы реагировали только на шум прибоя.
В последних словах сержанта Вайтайзер не сомневался. Кто или что могло тайно проникнуть на базу, опоясанную сетью сверхсовременных детекторов?
- И что ты увидел?
- В небе метался огненный ком: вверх-вниз, слева-направо. За долю секунды он менял горизонтальную и вертикальную ориентировку, изменял движение на обратное, сохраняя при этом огромную скорость.
- Какую скорость? - вяло поинтересовался Вайтайзер.
- Думаю, космическую.
- Вот как?! - эксперт окончательно потерял к собеседнику интерес и готов был завершить опрос.
"Надо чаще проводить ротацию, - подумал он. - Эти райские кущи при длительном воздержании, без женщин, кого угодно с ума сведут".
- Почему ты решил, что скорость перемещения этого видения была космической? - спросил он лишь для того, чтобы зафиксировать в протоколе детали.
- Объект порой приближался настолько близко, что касался меня поверхностью, после чего отдалялся и продолжал метаться в небе подобно тому, как бывает, если быстро махать над головой тлеющей головешкой.
- Звуки какие были?
- Нет. Если не считать шум волн.
- Понятно, - Вайтайзер наконец-то расслабился. - Знакомая картина. Иллюзия. Оптический обман. - Он рассмеялся, после чего добавил: - Когда-то, зондируя стратосферу, я увидел сразу одиннадцать солнц. Представляешь? Одиннадцать! Такой формы симметрии в природе вообще не существует. А я увидел. И ничего. Воздействию фантома не поддался. В мистику не ударился. А ты с катушек слетел. Утратил чувство реальности. За что и получил...
Вайтайзер приказал дежурному увести арестованного, после чего, оставшись наедине с собой, предался привычным, правда не совсем применимым к данной ситуации размышлениям.
Летающие тарелки. И прочая уфологическая чушь. Эта тема давно утратила для него значение. "Имитатор". "Мистификатор". Так называли Вайтайзера те, кто по заданию спецслужб время от времени поручали ему организацию подобного рода шоу. Какие только импровизации не приходили ему в голову. Каких только квазичудес он не сотворил. За все платили. Наверное, это было выгодно системе. В целом. По большому счету. От него требовалось одно: исполнять заказы и не трепать языком.
Сок из смеси кумквата, лайама и помело лишь отдаленно напоминал вкус настоящего апельсина. Тем не менее, Вайтайзер, потягивая насыщенный запахами тропиков напиток, блаженно жмурился и уже исподволь готовил себя к встрече с друзьями, сослуживцами, Гэллой...
Пронзительный вой сирены прервал ход мыслей.. Перепонки разрывались. Все смешалось. Боевая тревога! Только так следовало расценивать тембр, тональность и силу воспроизводимых сигнализацией децибел.
"Миррей! - мысленно вскипел Вайтайзер. - Чертов иммурант* (*Иммурант - здесь, человек, прижизненно замуровавший в себе чувства; аскет, консерватор). - Он вспомнил недавнюю размолвку с полковником. - Вот сволочь! Решил попугать напоследок".
Следуя инструкции, он кинулся в сторону пункта оперативной связи. Выпученные глаза диспетчера, его растрепанный вид и срывающийся голос впечатления на эксперта не произвели.
"Идиоты! - подумал он, мгновенно оценив нелепость ситуации и одновременно осознавая себя шутом в искусно разыгрываемом спектакле. - Это вам даром не пройдет. Завтра же о вычурах и самодурстве Миррея будет доложено командованию".
- Вас вызывает полковник Миррей, - сдавленный голос оператора прозвучал как из подземелья.
- Что скажешь, Фред? - Вайтайзер продолжал наливаться злостью. - Что еще устроишь? Что изобразишь? Хотел выставить меня на посмешище? Поймать на горячем? Так знай, я на месте. Излишествам не предаюсь. Да, я против драконовских правил, которые ты установил на острове. Да, я не разделяю...
- Джек, - перебил его Миррей. В его голосе пробилось отчаяние, что не было свойственно деспотической натуре наместника. - Выслушай, а уже потом делай выводы.
- Что еще? - раздражение Вайтайзера достигло предела.
- Пропали ракеты.
- Что?..
- Ракеты пропали, - бесцветным голосом повторил Миррей.
Вайтайзер почувствовал, как под ногами дрогнула земля.
- Сколько?
- Все...
- Шутишь?! - Вайтайзер захлебнулся слюной и чуть не подавился языком.
- Какие к черту шутки. Шахты пустые. Все до единой.
Удар кувалдой по голове наверное не произвел бы на Вайтайзера большего впечатления. Пять МБР стартовой массой более двухсот тонн каждая вдруг исчезли. И где? В пределах инспектируемой им территории. Нет! Такого не может быть.
- Продолжай, - выдавил Вайтайзер. Он уже понимал, что чувственная встреча с Гэллой отодвигается на неопределенный срок.
- Сигнализация исправна, - отозвался Миррей. - Люки не тронуты. Но стволы... Там ничего нет. Исчезла даже титановая облицовка стаканов. Лифты тоже исчезли. Остались лестницы. И то лишь те, что из полимеров.
То, о чем говорил Миррей, не лезло ни в какие ворота. В данный момент для запуска ракет мало того что надо было поставить в известность куратора, но и следовало совершить ряд действий: одновременно повернуть два ключа здесь, на острове, в бункере на девяностометровой глубине, два ключа на смежной базе в трехстах милях отсюда и два ключа в "ядерном чемоданчике" главнокомандующего. Более того, через три минуты после активизации системы разгона носителей, эти действия надо было повторить, пройти еще ряд процедур и только потом, убедившись в исправности блоков компьютерной наводки боеголовок на цели, произвести пуск. Но и это еще было не все...
- Фред, ты понимаешь о чем говоришь? - Вайтайзеру показалось, что вместо слов у него во рту горячая каша.
Ответа он не услышал. Взорвался спящий вулкан. Небо заволокло пеплом. Посыпались камни, лапилли, куски раскаленного шлака.
"Мир перевернулся - подумал Вайтайзер. - Так мне и надо. Жалкий неудачник! В итоге за все спросят с меня. Миррей и половина персонала, наверное, уже жарятся в аду. Что делать?.."
Действуя скорей по инерции, он приказал оператору переключить информационное обеспечение базы на резервный энерговод, после чего, поторапливая тех кто еще оставался на поверхности, припустил ноги в убежище.
4
Переливы телефонного звонка стерли краски сновидений. Продираясь сквозь дебри аберраций, Тернев разлепил глаза. Свет ночника усиливал контрасты. Потолок качнулся и навис над головой стирающей признаки различий массой. Узорчатый рисунок на обоях раздвоился. Окно отливало черным. Во рту сухо, в голове пусто... и круговерть... Прислушался к руладам политонального сигнала и попытался сообразить: "Какой кретин, если это не сбой, решил достать меня в такое время?!" События минувшего вечера вспоминались с трудом. "Опять нажрался, - с тоской подумал он. - Если на работе пронюхают, что я на грани запоя, беды не миновать". Из притушенного тенями угла надвинулось ноздреватое, тронутое оспой лицо генерала Нагорного. Тернев сморгнул и сконцентрировал взгляд на том месте, где кромка шторы касалась плинтуса. Наваждение исчезло.
Тем временем телефон продолжал напоминать о необходимости соединения. Чертыхнувшись, Тернев нащупал на краю прикроватной тумбочки аппарат, глянул на кодовый номер абонента и обомлел. Мистика! Иначе не назовешь. Меньше всего он ожидал сейчас услышать голос того, кто только что ему привиделся, кого он больше всех в отделе боялся и кто как никто другой мог повлиять на его судьбу.
- Удивлен? - голос генерала Нагорного прозвучал будто из зазеркалья.
- М-м-м, - не нашелся с ответом Тернев.
- Собирайся. Через час жду тебя в управлении.
- Но ...
- Через час, - отрубил Нагорный и дал отбой связи.
Нетвердой походкой Тернев направился в ванную и только тут вспомнил, что он в отгулах и впереди у него еще два свободных дня.
Глянул в зеркало. Вид - хуже не бывает. Лицо красное. Под глазами мешки, брови вразлет. После разрыва отношений с Лизой он уже вторую неделю не мог прийти в себя. А что дальше? Если не справиться с собой, не одолеть синдром, его вышвырнут из системы как паршивую собаку. Еще и выслуги лишат.
Он вышел на улицу. Машина на стоянке. Но брать ее смысла нет. Лучше воспользоваться такси. Июль в этом году выдался на редкость жарким. Даже ночью асфальт и бетонные блоки домов продолжали источать накопленный за день жар, а редкие куцые деревца в свете бестеневых ламп больше походили на обрывки спутанного мочала.
Несмотря на поздний час, в кабинете Нагорного было тесно. Как Тернев понял, он и еще несколько офицеров ССК* (*ССК - Служба Стратегического Контроля) были здесь в числе младших по чину.
Хмурые лица собравшихся свидетельствовали о какой-то о нестандартно сложившейся ситуации. Такого на его памяти еще не было. В этой компании не хватало разве что президента или на худой конец главы его секретариата.
С прибытием Тернева Нагорный открыл заседание. Преамбула была общей и ее смысл ни о чем не говорил. Но как только генерал перешел к делу, у Тернева, еще не подозревающего об отведенной ему в последующих событиях роли, отвалилась челюсть, остатки хмеля как рукой сняло, а в расслоившемся сознании обозначилась только одна, дурацкая, примитивная и до невозможности банальная мысль: "Этого не может быть. Не может! Потому что этого не может быть никогда..."
5
Еще неделю назад Аксютин о таком и подумать не мог. Ранний звонок застал его в постели.
- Есть возможность исправить положение и запустить твой "инприган" в работу.
Сначала он не понял, кто это. Потом дошло: Тернев!
- Шутишь?
- Какие там шутки. - Тернев издал горлом неопределенный звук, после чего откашлялся и продолжил: - Как у тебя со временем?
- В отпуске я, отдыхаю, - пробурчал Аксютин, стараясь не ворошить в памяти события последних дней.
- Это хорошо. - Тернев облегченно вздохнул. - Значит, меньше формальностей.
- Каких формальностей? - удивился Аксютин.
- Собирай вещи и готовь аппарат.
- Зачем?
- Придется отлучиться. На несколько дней. Причем так, чтобы об этом меньше знали.
- Да объяснишь ты хоть что-нибудь? - Аксютин не выдержал ровного тона.
- Сейчас ты вряд ли что поймешь, - отозвался Тернев. - И не держи на меня зла. Встретимся. Поговорим. Успокоимся...
Какое-то время Аксютин не мог прийти в себя. История, на которой он уже готов был поставить крест, по необъяснимым причинам обрела продолжение. Тернев! Служба косморазведки! Предлагают повторить испытание системы...
Институт Прикладной геохимии (ИНПРИГ), где он заведовал экспериментальной лабораторией, считался одним из лучших в отрасли. Несколько лет назад Аксютин запатентовал оригинальную методику замера элементных микроконцентраций, в основу которой был положен принцип определения вещественного состава поверхности грунта, испарений и атмосферных взвесей. Иными словами метод Аксютина позволял бесконтактным способом выявлять в любой среде наличие не только радиоактивных, но и других элементов, находящихся как в связанном, так и в свободном состоянии.
По сути, идея была не нова. Она широко использовалась в поисковой геологии и сводилась к принципу обнаружения руд (неважно каких) по комплексу сопутствующих оруденению элементов. По нерудным признакам, без привлечения тяжелых геологоразведочных и геофизических схем, можно было выявить наличие скрытой как на поверхности, так и на глубине минерализации. Подобных методик существовало множество. Но ни одна из них не дотягивала до уровня практического применения из-за крайне высокого уровня погрешности при замере сверхмалых концентраций.
Поначалу все складывалось как нельзя лучше. Аттестационная комиссия приняла идею, после чего был изготовлен опытный экземпляр. Устройство прошло испытания. Аксютин применил в приборе принцип лазерного зондирования, но в отличие от предшественников добился настолько высокой степени разрешения регистраторов, что мог определять в образцах даже наличие отдельных атомов.
Еще прошлой весной на первом этапе испытаний кто-то из сотрудников ИНПРИГа в шутку обозвал измерительный комплекс Аксютина "инприганом" (в смысле "интриган"). Название прилипло. И с тех пор, несмотря на его протесты, анализатор по-иному не называли. К тому же не все понимали принцип действия измерителя. Дело в том, что при определенных обстоятельствах атомы, помещенные в магнитное поле, резонируют на определенной частоте, которая зависит не только от свойств самого атома, но и от того какими атомами он окружен. Интерпретируя данные, можно понять, из каких атомов состоят молекулы, рассчитать, каким способом они соединены, определить расстояние между атомами в молекуле, а вслед за тем представить ее стереометрическую структуру, причем в любой естественной форме: твердой, жидкой, газообразной. Прибор, по сути, микрокомпьютер с особо разработанной программой, не только определял концентрации элементов в грунте, воде, растениях, животных, атмосфере, но и мог выдавать прогноз. Это свойство "инпригана" граничило с чудом. А значит, от методики Аксютина, как и от некоторых не доказанных наукой явлений вроде биолокации, телекинеза или предсказательства судьбы, попахивало шарлатанством. Особенности программного обеспечения комплекса он держал в тайне. Даже ассистентов не допускал к управлению. Тем самым он как бы усиливал действие несуществующих чар, отдалялся от коллег, возвышался над ними, что не совсем нравилось экспертам из КБ Академии наук.
После первой серии испытаний последовала вторая. За ней третья. Аксютин набирал очки. Вырисовывалась тема докторской диссертации. Прибором заинтересовались в Центре космических исследований. Его попросили подготовить программу геохимической съемки из космоса. Мнение членов Координационного совета было единодушным: включить методику Аксютина в состав космической программы и при первой же возможности разместить его устройство на борту орбитальной станции.
Тогда-то после долгого перерыва он и встретил Тернева. Они учились на параллельных потоках и одно время дружили. После учебы изредка встречались. А потом Тернев куда-то исчез и восемь лет не подавал о себе известий. Как он оказался в комиссии ССК - одному богу известно. Но с его слов выяснилось, что все эти годы он работал в составе спецподразделения, проводившего реализацию сверхсекретных проектов глобального масштаба. Деталей Тернев не разглашал, но как выяснилось, именно он рекомендовал руководству реализацию разработок Аксютина.
От таких перспектив дух захватывало. А как иначе? Замыслы Аксютина уже не ограничивались съемками локальных территорий и даже масштабами Земли. В расчеты включались Луна, Венера, Марс. Возможность открывать месторождения с орбиты - о чем втайне мечтают все специалисты мира - готова была воплотиться в реальность. Аксютиным заинтересовались всерьез. Сверху, несмотря на кажущуюся метафизичность его метода, поступило указание усовершенствовать опытный экземпляр и разработать стационарный вариант масс-спектрометра с целью вынесения его в космос. Аксютин с воодушевлением взялся за работу и уже через полгода не только довел дальность фиксации спектров исследуемого материала до двухсот километров, но и научился дистанционно выделять в элементах изотопы, чем окончательно, сам того не желая, засекретил и себя, и результаты своей работы. В связи с этим в ИНПРИГе на его лицевой счет была оформлена творческая командировка на неопределенный срок. "Инприган" и связанную с ним документацию вывезли в одну из загородных резиденций ССК, куда переселили и его. Поскольку семьи и родственников у Аксютина не было, переезд не вызвал вопросов. Фактически он исчез для окружающих, как и Тернев восемь лет назад. Теперь они работали в паре, благо что оба прекрасно разбирались в тонкостях решаемой проблемы. Тернев оставил свои засекреченные дела и тоже сутками не вылезал из лаборатории. Но поскольку он был рангом выше, то оставлял за собой право направлять ход изысканий. Аксютин часто возражал, но в итоге подчинялся, понимая, что большая часть ответственности все-таки лежит на плечах коллеги. Так, незаметно для себя и сам того не подозревая, Аксютин вошел в состав подразделения, о тайных разработках которого когда-то ему поведал Тернев.
Заключительную серию испытаний провели два месяца назад в пределах одной из рудных провинций северного Урала. Для этого изготовили еще две усовершенствованные копии "инпригана": портативную и стационарную. Все три прецизионных аппарата показали себя с наилучшей стороны. С помощью первого Аксютин и Тернев провели исследования в одной из труднодоступных частей центрального хребта. "Инприган" фиксировал аномалии на расстоянии до ста метров. Очень удобно, особенно в тех местах, когда изыскания проводятся на вертикальных обрывах. Его собрат, установленный на самолете аэрогеодезической службы, за полтора часа составил и передал с пятикилометровой высоты карту элементного рассеяния на площади около тысячи квадратных километров, причем не только подтвердил наличие известных рудных выходов, но и дал прогноз на скрытое под чехлом наносов оруденение. В третьем случае, "инприган", а по сути уже лидар* (* Лидар - лазерный локатор), был выведен на орбиту. Результаты превзошли ожидания. По анализу состава аэрозолей он подтвердил все то, что дала за последние двадцать лет невероятно трудоемкая и дорогостоящая методика наземного сетевого поиска.
Аксютин готов был праздновать победу. Подготовил статью. Оформил заявку в патентбюро. Но тут случилось что-то из ряда вон выходящее. При стыковке очередного транспорта с космической станцией произошла разгерметизация экспериментального модуля. Прибор вышел из строя. Результаты наблюдений девизуализировались. Программа рассыпалась. Но дальше последовал еще более сокрушительный удар: при проверке аэрогеохимических данных повторно зафрахтованный комиссией АН самолет вошел в зону начального формирования облачной конденсации, вследствие чего результаты первичных замеров не подтвердились. В итоге, сославшись на необходимость проведения более серьезных испытаний, заявку Аксютина в Академии наук зарубили. Назревал скандал. Недруги и завистники потирали руки.
На разборе ситуации у директора ССК с перевесом в один голос победил профессор Афиногенов. Тернев тогда воздержался и за это Аксютин возненавидел его. При равенстве голосов еще можно было продолжить борьбу. И как знать, возможно чаша весов склонилась бы на его сторону. А так, пришлось выслушать массу замечаний, получить разнос, а главное, наступило разочарование во всем, что прежде пробуждало силы, вызывало творческий подъем и желание работать. Фактически ему дали от ворот поворот. Иными словами предложили вот так сразу без подготовки найти рудопроявление. Но не простое, а с запасами, представляющими промышленный интерес. Но где такое взять?.. Аксютин приуныл. По статистике открытие одного перспективного месторождения происходит раз в десять лет. При этом, как правило, задействуются серьезные силы: техника, оборудование, многочисленный персонал. Непосильная задача для одиночки. Тем более, в разгар лета он уже не мог принять участия ни в одной поисковой экспедиции. По всему выходило: год потерян. Стресс грозил перерасти в депрессию. Аксютин знал что это такое и больше всего боялся впасть в затяжной сплин...
6
В лаборатории - с началом весны она тоже стала для Тернева чуть ли не родным домом - царила тишина. На столах разбросаны инструменты, комплектующие блоки и прочий электронный хлам. Полумрак. Силовые линии обесточены. На полках пыль. В углу горка монтажного мусора. Согласно правилам, за порядком здесь следили. Но если в помещении до сих пор не прибрано, значит Аксютин после испытаний оставил здесь все как есть и заблокировал вход. По-другому быть не может. Ключи есть только у него и у Аксютина. Резервный комплект хранится в штабе ССК. Других вариантов проникновения сюда нет.
Тернев вздохнул и поднялся на мансарду.
- Чем занимаешься? - спросил он при виде уткнувшегося в экран монитора Аксютина.
- Сплю. Читаю, - не испытывая интереса к собеседнику, ответил Аксютин. - В перерывах смотрю в окно или развлекаюсь.
- Это как? - поинтересовался Тернев.
- Сейчас, например, изучаю методику прогноза землетрясений и активизации вулканов тихоокеанского пояса.
- Очень кстати, - попытался оживить разговор Тернев.
- Ничего из этой ерунды не выйдет, - не отрываясь от экрана, ответил Аксютин. - Сплошная галиматья. Интеллектуальный бред. Как в астрологии. Гарантий для наступления событий нет. А когда они случаются, под них тут же подводится аргументированная база.
- Кофе?! - предложил Тернев, не в меньшей мере понимая уровень идиотизма некоторых псевдонаучных установок.
- Может быть. Только займись этим сам. - Аксютин по-прежнему не смотрел ему в глаза. Злость в отношении партнера продолжала клокотать в его душе, но вида он старался не подавать.
Тернев занялся приготовлениями. Он знал, где что находится и как следует управляться в хозяйстве отшельника.
Через несколько минут напиток был готов.
Какое-то время они сидели друг против друга и молчали. Наконец, когда дальше молчать стало невозможно, Тернев спросил:
- Ты веришь в программу GETI?
От неожиданности Аксютин чуть не выронил из рук чашку.
- Ты что, серьезно?
- Серьезней не бывает.
- Чушь несусветная, - отмахнулся Аксютин. - Полвека морочили людям головы. Всадили неизвестно во что сорок миллиардов, причем большую часть разворовали. А результат?.. Ты же знаешь, эту лавочку прикрыли.
- По-твоему, пользы от этого направления нет?
- А что оно дало? - взгляд Аксютина по-прежнему ничего не выражал. - Растиражировали глюк о наборе летающих тарелок. Сигналы из космоса придумали, зеленых человечков...
- Не путай. Тарелки, человечки и прочая ерунда - это действительно проделки мистификаторов. - Конец фразы дался Терневу с особым трудом. В смысл произносимых слов он старался не вдумываться. К таким "проделкам" он в определенной мере и сам имел отношение.
- Тем более нет смысла развивать эту тему, - ответил Аксютин. - Постулаты детерминизма несокрушим. В этом мире нет, и никогда не было внеземных цивилизаций.
- Хочешь анекдот из разряда полуидиотских? - Тернев почувствовал спазм в желудке. Горечь от осознания разлуки с Лизой, изжога и похмельный синдром в очередной раз напомнили о тленности плоти и бессмысленности мирских дел.
- Давай, - вяло отреагировал Аксютин. Он испытывал примерно такое же состояние, правда по другой причине.
- Встречаются два типа: уверенный в себе и сомневающийся.
- Вы верите в инопланетян? - спросил сомневающийся.
- Конечно, нет! - сказал как отрубил уверенный в себе. - А вы?
- Тоже нет, - вздохнул сомневающийся и растворился в пятом измерении.
- Очень смешно, - фыркнул Аксютин, с трудом сдерживая желание послать Тернева подальше. - Что еще?..
Тернев не знал как растопить лед в душе Аксютина, поэтому попытался сделать еще один обходной маневр.
- Среди множества вопросов, на которые нет ответа, есть один, ради чего я сегодня здесь, - сказал он как можно более безразличным голосом. - Материя. Что на твой взгляд это такое?
- Издеваешься? - поморщился Аксютин.
- И все-таки?
- В отвлеченном смысле материя, это матрешка, - сказал Аксютин первое, что пришло в голову. - Элементарное, вложенное в еще более элементарное, где на каждом уровне действуют свои законы. Доволен? - Он с издевкой посмотрел на Тернева, полагая что убил его более чем элементарной формулировкой.
Тернев как-то странно хмыкнул, раскинул на столе пачку набранных крупным шрифтом листов и уставился на них, перебирая. Потом выхватил один и протянул его Аксютину.
- Что скажешь?
Лист как лист. Судя по всему, заключительная часть какого-то отчета или рапорта. Предпоследний абзац обведен красным. Аксютин сконцентрировался на нем: "СИТУАЦИЯ ОТРАЖАЕТ КРАЙНЮЮ СТЕПЕНЬ ПРИРОДНОЙ НЕОНОЗНАЧНОСТИ. ЕСТЕСТВЕННЫХ АНАЛОГОВ, РАВНО КАК ФИЗИЧЕСКИХ И МАТЕМАТИЧЕСКИХ МОДЕЛЕЙ НАБЛЮДАЕМОМУ ЯВЛЕНИЮ НЕТ..."
Ниже следовали стандартное резюме и блок неукоснительных, но в данном случае неизвестно к чему применимых предписаний. Документ скрепляли печать генерального штаба и подпись министра обороны.
- Что это? - выставился на бумагу Аксютин.
Тернев ответил не сразу. Какое-то время, думая о своем, он перемешивал в чашке кофейную гущу. Потом выпил остатки тягучей вперемешку с осадком жидкости, пожевал губами и медленно с расстановкой сказал:
- Здесь заложены основы перспективы, от которой ты вряд ли откажешься.
- Не понял. - Аксютин поднял глаза.
Тернев решил прекратить игру в неопределенность и перешел к делу:
- Обстоятельства сложились так, что не исключена возможность проверки твоего "инпригана" в новых условиях.
- Понятно. - Аксютин не смог скрыть разочарования. Если до этого у него еще теплилась надежда вернуться к любимой теме, то теперь она окончательно угасла. "Готовится какая-то авантюра", - подумал он. Иными словами, на подходе очередной соискатель степени, который в условиях экспериментального режима готов вогнать ССК в состояние всех возможных степеней ступора. Да, это так. Но он-то здесь причем?..
- Проснись, - вернул его в реальность Тернев. - Я предлагаю выход.
- Какой выход? - возвращая лист, спросил Аксютин. Он все еще не мог взять в толк, о чем идет речь.
- Мне поручено принять участие в расследовании этого дела.
- Какого дела? - Аксютин скривился как от приступа зубной боли.
- Более того я хочу, чтобы ты отправился со мной, - не обращая внимания на кислый вид Аксютина, продолжил Тернев.
- Куда? - у Аксютина округлились глаза.
- На Камчатку. Тем более в те места, где мы с тобой когда-то проходили практику.
- Шутишь? - у Аксютина перехватило дыхание.
- Какие к черту шутки, если у меня на руках предписание Нагорного,.
- Не может быть, - прошептал Аксютин, даже не подозревая, что он далеко не первый, кто уже обозначил для себя подобного рода мысль.
- Может, - отрубил Тербев.- Не валяй дурака. Собирайся. Ты включен в актив. Надо было видеть, сколько потребовалось сил, чтобы уговорить генерала!
- Лучше бы ты тогда отдал за меня голос, - напомнил о недавних испытаниях Аксютин.
- Хватит об этом. - Тернев стал терять терпение. - Тогда сложилась непростая ситуация. Учитывая твои отношения с Афиногеновым и число врагов, тебя просто втоптали бы в грязь. Окончательно и бесповоротно.
- Поясни хотя бы цель поездки, - промямлил Аксютин, все еще не исключая, что Тернев - известный мастер по розыгрышам - не инсценирует перед ним спектакль.
- В двух словах не объяснить, - ответил тот.
- Это как? - нашел в себе силы поинтересоваться Аксютин.
- Никак! - Тернев решил окончательно обозначить свои намерения. - Ты должен довериться. С материалами ознакомишься в дороге. Откажешься - обойдусь. Но тогда точно - поддержки не жди.
- Чудеса! - выдохнул Аксютин.
- Никаких чудес, - Тернев с трудом подавил приступ изжоги. Последствия минувшего вечера до сих пор давали о себе знать. "Уволят, - с тоской подумал он. - Если не разберусь - точно уволят..."
Действуя скорей по инерции и подчиняясь необъяснимому воздействию Тернева, Аксютин бросился собирать снаряжение.
На какое-то время разговор прервался. Каждый думал о своем.
- Кто еще участвует в программе? - спросил Аксютин, после того как убедился в надежности крепления демпфера на "инпригане".
- Неплицев.
- Вот как?! - в очередной раз удивился Аксютин. - Почему именно он?
- Неплицев - космолог. К тому же неплохой практик.
- Это мне известно, - хмыкнул Аксютин. - Но причем тут космология?
- А-а, - Тернев продемонстрировал выразительный, но лишь одному ему понятный жест. - Думаешь, я знаю?
- Он сам предложил себя? - Аксютин все еще не понимал отведенную ему в этой сверхстранной истории роль.
- О чем ты говоришь? Его назначил Нагорный. И, надо отметить, Неплицев первым поддержал твою кандидатуру.
- Спасибо, - буркнул Аксютин, довольно смутно представляя, чем он мог заинтересовать именитого ученого. - Мы отправляемся вместе?
- Нет. Он задержится на сутки. У него дела в секретариате.
- Кто стоит во главе всего этого?
- Делами заправляют военные. Мы на вторых ролях: проводим измерения и оказываем консультационные услуги.
- Интересно, - скривился Аксютин. - Какой из меня консультант, если я даже не знаю, во что ты меня втягиваешь.
- Консультировать буду я, - отрезал Тернев. - Твоя задача - обеспечить работу прибора.