Сначала стали пропадать предметы одежды. Например, если жена с вечера планировала на завтра надеть какое-то определенное платье, то именно его утром на месте не оказывалось. Сами понимаете, утро превращалось в кошмар. Как правило, я был тут же обвиняем во всех смертных грехах и в том, что неизвестно зачем, а главное, неизвестно куда задевал требуемый предмет гардероба. Я реагировал спокойно и списывал все на элементарную забывчивость и неорганизованность. Моя одежда тоже иногда пропадала, но устраивать скандал по поводу того, что сегодня просто придется одеть не те брюки или не ту рубашку, я считал ниже собственного достоинства. Конечно, потом все возвращалось на свои места. Хотя не совсем на свои. Если в шкаф, то на другие плечики, если на спинку стула, то обязательно под пиджак. То же происходило и с обувью.
Потом как-то однажды исчезли две гривны. Вы скажете мелочь? Безусловно. Но дело в том, что лежали они на видном месте и никому, собственно, в данный момент нужны не были. Мы с женой просто забыли о них, дожидаясь удобного случая, чтобы приобщить эту сумму к содержимому своих кошельков при очередном походе на базар. Конечно, деньги просто так не вернулись. Через несколько дней неожиданно нагрянули гости, а в доме не оказалось ни капли спиртного. Я был откомандирован в магазин, причем, прихватил кошелек жены. Вернувшись с покупками, и проверяя количество потраченных денег (по дороге домой я еще несанкционированно размялся пивком), я просто потерял дар речи: их там было столько же, сколько и до выхода из дома.
Дальше - больше. Книгу, оставленную вечером без присмотра, можно было обнаружить только через день или два, а то и через неделю, и, как водится, не на своем месте. Примечательным было другое. Если в книге присутствовала закладка, то на момент возвращения, она была уже на другой странице. Случалось, что телевизор, не просто выключенный с пульта, а отсоединенный от сети утром, вечером работал, как ни в чем не бывало, хотя мы точно помнили, что обесточили все ненужные электробытовые устройства в доме, перед тем как бежать на работу.
Не пропадала разве что только пища.
Позже, мы начали замечать, что наша собака временами внимательно принюхивается к ни чем не примечательным местам в доме, как будто общается с другой псиной. Сначала, конечно же, был заподозрен кот, который, особенно весной, любил шкодливо пометить какой-то укромный уголок, несмотря на то, что, являлся единственным представителем семейства кошачьих в доме. Последовав собачьему примеру, мы тщательно вынюхали все те же места и пришли к выводу, что котами здесь и не пахнет. Собственно и сам кот, который обычно перемещался по дому бодрой рысью, иногда натыкался на какую-то невидимую преграду, оббегал ее и следовал дальше. Причем эти встречи с невидимкой, судя по поведению, были для него обыденными.
Жена, как-то за ужином с шампанским по какому-то незначительному поводу, пошутила, что мол, это домовой, о котором говорила прежняя хозяйка. Это он и вещи тащит, и книжки читает. Хулиганит по мелочам, но просвещается. Мы тут же провозгласили тост за его здоровье, достали еще один бокал и наполнили. За обсуждением бытовых проблем прошел час. Шампанское в бутылке закончилось, и решено было разлить то, которое оставили для домового. Как вы понимаете, его там не оказалось...
Той же ночью собака, которая обычно храпела у нас в ногах, беспричинно и громко гавкнула, а через мгновенье с бодрым топотом молодого гиппопотама куда-то побежал кот. Утром на кухонном столе стояла открытая бутылка минеральной воды, оставленная с вечера в холодильнике непочатой.
Со временем эта история забылась.
Долгими зимними вечерами я писал свои рассказы и повести. Иногда, вспомнив молодость, сочинял песни, стихи. Бумаг скапливалась куча. И представляете, мне однажды повезло. Один мой старинный приятель, прочитав кое-что из моих творений, предложил отнести рукописи двух новелл в редакцию еженедельной газеты, где главным редактором был его знакомый. Несказанно обрадованный и воодушевленный, я засел за компьютер, чтобы подготовить текст, вычитать, внести последние правки и изменения и, наконец, распечатать в чистом виде. К двум часам ночи рукописи были готовы. Уставший, но довольный собой, я отправился спать.
Утром их на месте не оказалось.
Они лежали в бумажной папке с правой стороны от монитора.
Папка осталась.
Пустая.
Чтобы успеть на интересующую меня встречу, я должен был выйти минут пять назад, то есть уже опаздывал. О том, что бы все сделать заново не могло быть и речи. Чертыхнувшись, я схватил дискету и выбежал из дома.
Краснея и извиняясь, по поводу того, что, де по техническим причинам, мне не удалось предоставить печатный вариант, я все же был принят в редакции. Усталый несимпатичный человек, вежливо меня выслушал, и, лишь, слегка оживился, когда сообразил по чьей рекомендации я к нему пожаловал. С безразличным видом он принял у меня дискету, записал в необъятных размеров ежедневник мою фамилию и телефон, всем своим видом давая понять что встреча окончена.
Такого подавленного настроения у меня давно не было. Кое-как скоротав день, я вернулся домой. Жена сегодня будет поздно, у нее презентация на фирме. Поужинав безо всякого аппетита, заварив себе чайку, я стал устраиваться около телевизора. Что-то хрустнуло, когда я садился в кресло. Приподнявшись, я извлек из-под себя исчезнувшую утром рукопись.
Если бы домовой, а я уже не сомневался в том, что это его рук дело, меня слышал, то он бы во-первых, узнал много неизвестных ему ранее слов, а во-вторых, усомнился бы в моем психическом здоровье. Напоследок я обвинил домового в том, что из-за его приступов временной литературной клептомании, мои рукописи, скорее всего, не приняли, и он будет лишен возможности когда-нибудь прочитать мою книгу. Побуянив еще минут десять в пустом доме и решив, что если домовой у меня клептоман, то хозяин, если всерьез ведет себя таким образом, как минимум шизофреник, я допил свой чай, принял каких-то успокаивающих капель и заснул.
Утром позвонили из редакции и сообщили, что одну новеллу с небольшими сокращениями и изменениями они готовы напечатать.
2
- Так я же не знал, что это женская одежда, взял посмотреть, примерить, а размер не мой, деда, ради Велеса, скажи, ведь я ничего такого не натворил? А рубашку белую я брал, чтобы на гулянку к кикиморам сгонять. Я ж ее потом и от зелья приворотного отстирал, в эту адскую машинку к соседям забравшись. Между прочим, там так было мокро, горячо, все крутилось, на голову сыпалась какая-то дрянь, меня даже чуть не прогладили потом. Я же все вернул! И деньги, даже больше... Ну, деда, не ворчи, - домовой Фома сидел как обычно, с чашкой мятного чая в простенке за печкой вместе со своим дедом, старым и авторитетным домовым Лукой, который давно уже ушел на покой и только выполнял контролирующие, читай - полицейские, функции в Главном управлении делами симбиотической нечисти центральной Европы. Фому от серьезного нагоняя спасало сегодня только родство.
- Ты неслухом был, неслухом и недоумком в небытие и отойдешь, олух неотесанный, - дед был явно не в духе, - вот меньшой твой братик, смотри, переехал в большой город, и печки то у хозяев нет, и скотины, и травки заветной там днем с огнем не сыщешь, и ничего, блюдет дом, то есть, как там у них теперь называется, квартиру. И достаток в дому, и покой да согласие. А ты что? Наслушался бабкиных рассказов что де без скотины домовые не бывают. Так то оно было верно еще тогда, когда я за ведьмами молодыми приударял. А теперь что, сиди себе в доме, сильно не высовывайся, да блюди мир и спокойствие. Сор то за печку бросают?
- Бросают, еще и обувки старые из дому не выносили, с тех пор как переехали, а вот из скотины у них только собака да кот, и те не в хлеву, а в доме. Я с собакой договорился, но страшно порой. Того и гляди примет за кота али за мышь. Ить наступит, не почувствуешь. Здоровая. Но умная. А кот, но кот и есть. Что-то деда, я на твой старинный язык перехожу, совсем ты меня затюкал. А вообще, как брательник уехал, одиноко мне стало. Всех делов - на сходку раз в месяц, да по девкам от случая к случаю. Думал семью завести, да ко мне пойдет? - в доме ремонт поди лет двадцать не делали, а у нынешних хозяев толи рук нет, толи денег, толи и того, и другого.
- Так, а ты тут кто? Домовой или мокрица под порогом?! По что я тебя оставил на таком перспективном участке? Хозяева молодые. Дом старый. Чего тебе лоботрясу еще желать? В конце концов, ты домовой, а не леший бесприютный. Забудь о том, что непременно следует что-то ненужное тащить к себе, хлопать дверями, переставлять посуду и спать в хозяйском башмаке, то есть ботинке, словом точно не знаю, в обуви. Ты здесь для того, чтобы дом был ухожен, да согласие в семье человеческой было. А уж как у них будет, так и у тебя. Понял? А то что ты деньги потянул, совсем мне старому не понятно. Ну на что, о, Велес, домовому нужны деньги?! А, молчишь? Стыдно мне, стыдно, что ты еще и потомком моим именуешься. А люди похоже приличные, коли за печкой мусор держат.
Фома хотел было сказать, что хозяева мусор этот отродясь и не убирали, но воздержался. Ведь какая на самом деле разница? Главное, что он есть. Ведь всем известно, жить в доме, где нет мусора за печкой, все равно что обречь себя на голодную смерть.
Он вдруг вспомнил, как они прощались с братом. Была зима. Прежняя хозяйка поставила у печки старый башмак, - это было сигналом к расставанию. Мама их, Маруха, всплакнула, благословила сыновей и, с тихим печальным, воем исчезла в трубе. С тех пор они больше не виделись. Покидать дом должен всегда младший. Так принято. Новые хозяева со старой хозяйкой что-то выпивали в гостинной по поводу удачной покупки. Потом брательник залез в свое транспортное средство, вместе с ним был погружен в сумку, и уехал. Позже знакомые домовые передавали, что устроился он неплохо, много своих в округе, правда приходится привыкать к тесноте, да и простенка уютного нет, живет в кладовке, но хозяева не обижают, и хотя печка в доме отсутствует, исправно оставляют кучку мусора за газовой плитой. Словом, жить можно.
Вспомнил почему-то Фома и о том, как хозяева однажды угощали его шампанским. Как после было плохо и болела голова. Еще и собака напугала.
Об одном умолчал Фома в разговоре с дедом. О своей страсти к чтению. Новые хозяева, нужно отдать им должное, были людьми начитанными, образованными. Перевезли они в дом вместе с собой большущую библиотеку и постоянно что-то свежее приносили. Фома брал изредка книжку-другую, долго и внимательно читал, если что-то было непонятно, смотрел в словаре, который утаскивал регулярно, но вот беда, вернуть на место никак не мог - тяжелый был фолиант, да и стоял на верхней полке, а Фома росточку маленького, поэтому он и бросал его где-то на полу, чтобы создалось впечатление, что книга просто упала.
Много интересного узнал Фома из книжек. В основном, конечно про людей, но и про нечисть тоже. Одно ему было непонятно. Получалось, что и он и родичи его для людей были "мифологическими"(ему очень нравилось это красивое и смачное слово) героями народных преданий и легенд. А с точки зрения, этого, материализма, и вовсе-то не существовали, являясь "порождением бескультурия и невежества" и "второстепенными персонажами поверий древних славян". Не нравились Фоме эти концепции. Хотя они, конечно, просто люди, чего с них возмешь? Но обида не проходила. И задумал он тогда доказать нынешним хозяевам дома, что он есть, но только так, чтобы при следующей испекции не получить нагоняй от деда. Долго думал Фома. На сходке консультировался с коллегами. Но те предлагали только старые, хотя и проверенные временем методы. Он их и так хорошо знал и помнил, а еще он хорошо помнил, что дед строго-настрого запретил хлопать дверью, бить посуду, скрипеть половицами, ухать под филина по ночам, гасить свечи, то есть теперь лампочки, ну, словом, все что раньше было можно, теперь стало нельзя.
Как-то ночью, поболтав с собакой обо всяких пустяках, Фома залез на письменный стол. Там стояла штуковина, похожая на телевизор. Он давно интересовался этой вещью, по книгам зная, что называется она компьютер. Но включать боялся. А вдруг чего поломается, дед точно башку снесет. Куда проще телевизор. Правда телевизор ему надоел очень быстро: все там однообразно и неинтересно, а еще очень часто стреляют, а домовые шума и криков терпеть не могут.
Новый хозяин дома сегодня чего-то очень долго засиделся за этим самым компьютером.
Фома взял со стола бумажную папочку раскрыл ее, обнаружил какой-то текст на аккуратно скрепленных страницах, прочитал первые строки, прихватил эти самые страницы собой, и радостно побежал ставить чайник приговаривая: "Уж я теперь им покажу, ух, я теперь им докажу!..."
3
Жизнь идет своим чередом. Мы потихоньку делаем ремонт в доме. Надеюсь, что в результате, я обзаведусь наконец кабинетом, перенесу туда библиотеку и размещу большие и тяжелые книги на нижних полках, чтобы не падали раз в неделю, как словарь.
Домовой больше не хулиганит.
Теперь, когда я пишу что-то новенькое, всегда распечатываю рукопись в двух экземплярах. Оба оставляю на видном месте. Один из них всегда остается. Другой исчезает. Через пару дней или неделю, в зависимости от объема, он неизменно возвращается и почему-то пахнет мятой.
Он хороший парень, аккуратный, только читает медленно.