Я обычный человек. У меня две руки, две ноги, серая кожа, голова в форме перевёрнутого яйца. Мне посчастливилось появиться на свет.
Да здравствует правительство самой прекрасной планеты в системе Кеплера! Пусть продлятся дни жизни мудрейших благодетелей нашей Земли!
Я рад служить человечеству своим скромным организмом. Да будет свет Кеплера милостив ко мне в этом году! Сегодня пятнадцатое число третьего месяца, день моего рождения. Рождением называют начало существования человека вне инкубационной камеры. Двадцать один год жизни, большая её половина, позади, а сколько ещё работы ждёт меня. Сколько генетического материала необходимо сдать. Ах, если б я мог оставаться молодым ещё хотя бы лет семь-восемь, мой вклад в общечеловеческое дело был бы куда весомее.
-- Мик! Вставай, -- произнёс ровный голос Лары.
Я открыл глаза. Два года, как мы женаты, и каждое утро Лара встаёт раньше меня. Я просыпаюсь и первое, что вижу -- её улыбка, её оранжевые глаза. Моя жена красавица! Умываюсь, спускаюсь в столовую.
-- Твой завтрак, Мик.
-- Спасибо, Лара, -- пью сок, ем тосты.
Супруга тем временем собирается куда-то.
-- Вернусь через пару часов.
-- Жду тебя, дорогая, -- успеваю крикнуть в стену, где секунду назад был открыт проём.
Два предыдущих дня рождения пришлось отметить без Лары, у неё были важные поездки по работе, и поздравляла она меня с опозданием. А сейчас, наверное, хочет подготовить какой-то сюрприз, раз ушла в такой день. День рождения любого человека -- величайшее событие, радость для всей Земли.
Я включил новостной канал портала.
-- Гражданин Мик Лонли, -- обратилась ко мне голограмма диктора, -- человечество поздравляет вас с днём рождения и желает долгих лет здравия. Что вас интересует сегодня?
-- Число появлений на свет за истекшие сутки.
-- В течение запрашиваемого периода на Земле-два родилось двести шестьдесят девять человек.
"Земля-два" -- официальное название нашей планеты. Но кроме как в новостях, документах и на собрании мудрейших это "два" нигде не используется.
Я удовлетворённо отключил портал. Может, среди новых людей есть кто-то, унаследовавший мой генетический набор. Жаль, нам этого не сообщают.
Сегодня мне не надо сдавать ни анализы, ни семенной материал, есть свободное время. Хорошо бы сделать что-то, полезное для тела. Принимаю протеины и включаю стереомузыку, благотворно влияющую на работу пищеварительной и сердечно-сосудистой систем. Пропитавшись целительными звуками, решаю ублажить взор. Касаюсь стены ладонью, появляется проём, я сажусь в мобиль и еду в парк. Он начинается сразу за домом Сора Края, моего соседа. Мобиль плывёт в полуметре от земли по заданному маршруту, а я наслаждаюсь видом жёлтых полей и цветников. Мудрейшие заботятся о человечестве, а нам остаётся лишь быть здоровыми и счастливыми и вовремя сдавать семя и яйцеклетки.
О, и Сор тоже здесь! Его мобиль завис над клумбой сухоцветов.
-- Мик, поздравляю тебя! -- приятель подплывает мне навстречу. -- Пусть Кеплер милостиво дарит тебе свет, а кожу оставляет серой и бугристой!
-- Спасибо, друг. Все складки и бугры я передам потомкам. Но и сам ещё поживу! -- моя кожа уже потихоньку белеет, и Сор видит это, и я это вижу, но печалиться нет смысла, это вредно для организма и не продлевает жизнь.
-- Проедемся?
-- Конечно.
Мы направляем мобили в дальний конец парка, за холм, туда, где начинается посёлок, в точности похожий на наш. Все взрослые люди живут в отдельных домах сами или с супругами, в живописных местах, радующих глаз и сердце. У нас с Сором это уже традиция: если мы встречаемся в парке, то обязательно навещаем Дима Ба из крайнего домика.
За приятной беседой мы подплываем к жилищу Дима. Вернее, к тому месту, где раньше стоял дом. Теперь здесь лишь пустая площадка. И рядом контейнер с новым строением. Роботы-андроиды уже выгружают панели стен, крыши.
А где же Дим?! Старику всего двадцать восемь. Лет пять он мог ещё протянуть...
-- Ба увезли ночью. Он сам вызвал экстренную службу -- раздался голос позади нас. Соседка Дима, Мила Вай, стояла босиком на траве и выглядела пугающе. Костюм надет кое-как, застёжки перепутаны. И эта поза: Мила обняла себя и покачивалась из стороны в сторону.
Она заметила наши ошарашенные взгляды, но продолжала:
-- Это было страшно. Кожа у него на голове натянулась, и казалось, готова была лопнуть. Он держал рот приоткрытым, но ничего не говорил. Бедняга Дим! -- и она закачалась сильнее.
К Миле подоспели андроиды-врачи и проводили её в дом. Даже я чувствовал, что нарушилось моё обычное душевное спокойствие. А каково ей, видевшей всё своими глазами!
Конечно, мы знаем, что не можем жить вечно. Человеку отмерено тридцать-тридцать пять лет, с шестнадцати до двадцати трёх-четырёх он способен активно жить, быть полезным для общества. Остальные годы можно проводить в познании и умиротворении, в общении с друзьями и соседями. Дим был приветливым и милым стариком, увлекался историей освоения Земли-два, а полгода назад его кандидатуру даже рассматривали для включения в совет мудрейших. И вдруг такое горе! Кожа натягивается и трескается перед самой смертью. Говорят, мёртвый человек похож на кусок мяса в белых лохмотьях. Я украдкой взглянул на тыльную сторону ладони. Нет, не белее, чем утром. Спокойствие, только спокойствие.
Несмотря на волнение, мы с Сором двинулись к своим домам. Подходило время обеда, а если хочешь сохранить здоровье, режим нарушать нельзя. Доехали в молчании. Перед тем, как свернуть к своему домику, сосед сказал:
-- Мик, надо бы навестить старика. Что ты об этом думаешь?
-- А где его теперь искать?
-- Экстренная служба даст адрес. Либо больница, либо дом старости.
-- Нет. Езжай один, я... я боюсь увидеть это.
Сор помолчал. Потом сказал:
-- Мне пришло в голову, что Дим мог узнать что-то важное из архивов, в которых копался. Страшное или радостное, что поразило его, в буквальном смысле поразило.
-- Сор, я подумаю. Может, спустя пару дней... -- я опять глянул на руки, -- а так, ведь всё важное нам сообщат. Людям дают всю необходимую информацию. Мудрейшие заботятся о нас.
-- Слава мудрейшим!
-- Слава!
И мы разъехались по домам.
Я пообедал, принял витамины и присел перед экраном, включив трансляцию передачи о животных. Серым и чёрным морщинистым котикам и поросятам никак не удавалось завладеть моим вниманием. Мне было тревожно и грустно.
Но тут вернулась Лара. Красавица моя, радость моя. Сразу стало легче. Всё-таки жить вдвоём с существом противоположного пола заложено в природе человека. Говорят, в древние времена, когда людей было больше, некоторые умудрялись за жизнь сменить несколько супругов. А сейчас мы ценим то, что имеем. Вот Дим Ба жил один, говорил, не встретил свою единственную. Если бы рядом с ним была женщина, кто знает, может, и не случилось бы со стариком такой беды, не загнал бы он себя преждевременно в старость.
-- Ты пообедал? -- спрашивает Лара.
Киваю.
-- Витамины принял?
Заботливая моя.
-- Да, да, -- на душе у меня светлеет. -- Наконец-то мы с тобой вместе в этот день, -- я решаю подтолкнуть её к поздравлениям, мне так важно ощутить ценность жизни сейчас, услышать добрые слова от самого близкого человека.
-- В этот день? -- Лара смотрит на меня, улыбаясь. -- А что, сегодня особенный день? Что ты скрываешь, Мик?
Я не понимаю, смеётся ли она. Игривая улыбка, но день рождения не тема для шуток. Это праздник радости и спокойствия.
-- Лара, сегодня день моего рождения. Нам не удавалось провести его вместе раньше, но сейчас мы оба здесь. Лара?
Моя драгоценная смотрела не мигая, будто я сказал что-то неожиданное. Неужели забыла? Ну ничего. Женщины сдают яйцеклетки реже, чем мужчины семя, но организм слабеет раньше, иногда и память может шалить. Сейчас она извинится, улыбнётся, поздравит меня...
-- Мик Лонли, пол мужской, день появления на свет семнадцатое число третьего месяца одна тысяча двадцать пятого года эры Новой Земли, -- произнесла она ровным, невыразительным тоном. Затем моргнула и улыбнулась. -- Ты решил разыграть меня, Мик?
-- Лара, не семнадцатое, а пятнадцатое число! С чего ты взяла, что семнадцатое? -- я занервничал, стал говорить быстро.
Супруга вновь замерла и повторила ровно ту же фразу тем же странным, механическим голосом:
-- Мик Лонли, пол мужской, день появления на свет семнадцатое число третьего месяца одна тысяча двадцать пятого года эры Новой Земли.
Мне стало не по себе. Я кинулся к шкафчику, где хранил документы и ценные вещи. Достал персональную учётную карту и сунул её прямо к глазам Лары.
-- Вот, вот, посмотри! Пятнадцатое! Пятнадцатое число! А я думал, ты просто не могла поздравлять меня вовремя. Да почему ты решила, что семнадцатое? -- я чувствовал, что сердцебиение участилось, дыхание стало неровным, но распалялся всё больше. Я кричал про пятнадцатое число, а Лара стояла, не произнося ни слова. -- На! -- наконец выкрикнул я и впихнул карту ей в руки.
Жена подняла её перед собой, держа в одной руке. А пальцем второй коснулась электронной печати. Во время этих действий Лара сохраняла абсолютно невозмутимый вид. Прошла секунда, и случилось непонятное: жена застыла в той позе, в которой стояла, а глаза её погасли. Они стали тёмными, будто внутри выключили лампочку. Потом Лара упала. Я дёрнулся к ней, но остановился: на лице моей любимой, прямо на лбу зияла дыра, сквозь которую были видны оплавленные провода.
Минуту я просидел в оцепенении на полу, вскочил, чтобы включить портал связи, и никак не мог попасть по кнопке трясущимися руками. Наконец, портал включился, я прокричал: "Экстренная помощь", назвал адрес, своё имя и имя супруги.
Андроиды-врачи были у нас через несколько минут. Взглянув на Лару и отметив что-то в своих документах, они активировали портал, сказали всего два слова: "Утилизация андроида" и ушли. Я не хотел осознавать смысл этих слов. Моя жена -- андроид? Как? Почему? А соседи, а я сам? Стоп! О том, что у меня внутри, я знаю. Еженедельные анализы и семя в баночке, -- такое для робота чересчур. За то время, пока ждал утилизаторов, я пережил и панику, и отрицание очевидного. Чуть не сошёл с ума. Но в какой-то момент пришло спокойствие. Холодное, расчётливое, но не безразличное. Хитрое спокойствие человека, узнавшего, что его жена -- робот, и понимающего, что он не должен был этого знать.
Следующие гости вскрыли Ларе черепную коробку, вынули оттуда небольшую деталь и упаковали её в отдельный пакет. Тело сложили в пластиковый ящик.
Дом опустел. Но надолго остаться наедине со своими мыслями мне не дали.
Портал включился на входящий вызов. Я откликнулся и обомлел. Трансляция из зала мудрейших!
-- Гражданин Мик Лонли, совет мудрейших поздравляет вас с днём рождения. Здоровья и долгих лет жизни!
Я стоял перед экраном с трепетом и благоговением. Конечно, причина личного поздравления мудрейших в том, что произошло каких-то полчаса назад в моём доме. Экстренные службы уже передали информацию о событии, выходящем из ряда вон, на самый верх.
-- Благодарю! Слава мудрейшим правителям нашей Земли! -- голос у меня подрагивал, да и стоять навытяжку было тяжеловато.
-- Присядьте, Мик, -- сказал председатель совета. -- Мы знаем, что вам сейчас нелегко. Волнение, шок, потрясение. Но вы здоровый, сильный человек, и сохранить это благополучие важно для всех нас, для всей Земли. Присядьте, нам предстоит обговорить всё подробно.
Я попятился и опустился в кресло.
-- Моё имя Максим Ус. Задавайте любые вопросы, спрашивайте обо всём, что вас сейчас волнует.
Я помолчал с минуту, успокаиваясь и выбирая вопрос.
-- Случай с Ларой единственный?
-- Лара сама была единственной. Это первая эскпериментальная модель андроида-компаньона.
-- Почему она досталась мне?
-- Она была разработана специально для вас. Кандидатов с подходящими характеристиками подобралось не так и много.
-- И что же это за характеристики?
-- Определённый темперамент, стрессоустойчивость, отсутствие каких бы то ни было психических отклонений в двадцати поколениях.
Я снова замолчал. Мне вдруг стало понятно, что вся эта необычная информация о Ларе меня совсем не интересует. А о чём спросить ещё, я не знал.
-- Мик, -- после паузы заговорил Максим Ус, -- вы должны сосредоточиться на своём благополучии. Необходимо восстановить душевное равновесие. Ваш генетический материал очень важен для нас.
Услышать это было приятно. Но что-то во мне изменилось в тот момент, когда из-под маски любимой женщины показался клубок проводов. Во мне поселилось сомнение. Оно касалось всего вокруг: вещей, людей, слов. И оно хотело информации, зацепившись за которую, вырастет в новое знание, либо, споткнувшись, угаснет.
-- А, если можно, скажите, сколько появлений на свет произошло с участием моего семени?
-- Восемь, -- председатель помолчал. -- Мик, это на шесть-семь больше так называемой нормы. Теперь, я надеюсь, вы в полной мере ощущаете важность сохранения вами работоспособности.
О да! В этот миг я был почти счастлив. Сегодня утром я готов был бы тут же бежать в пункт приема материала. Но теперь что-то мешало дать волю эмоциям.
-- Слава мудрейшим! -- произнёс я. Постарался придать голосу уверенности. -- Я рад служить человечеству.
-- Мик, совет предлагает вам для достижения наилучших показателей в дальнейшей работе совершить поездку в любое доступное место по вашему выбору. Отдохнёте, наберётесь новых впечатлений.
Я растерялся. Поездки всегда считались привилегией мудрейших и узкого класса генных инженеров. Простые работяги-доноры были обеспечены отдыхом в местных парках, акваториях и, в редких случаях, на соседней Земле-три. Меня хотят изолировать, временно, а может, навсегда, это понятно. Но дают выбор.
-- Слава мудрейшим! А могу я принять решение чуть позже?
-- Конечно, Мик. Завтра мы свяжемся с вами. Выбирайте, куда отправитесь отдыхать. Да, и о случившемся с вашей женой распространяться не стоит. Это был эксперимент. Информация может взбудоражить население. Вы понимаете?
-- Да, конечно. Если соседи будут спрашивать о Ларе, я скажу, что она уехала по служебным делам. Надолго.
-- До завтра, -- Максим Ус кивнул, и экран погас.
Я включил музыку для релаксации, прилёг и попытался собрать воедино разбегавшиеся в разные стороны чувства и мысли. Успокоиться удалось, но это было непривычное спокойствие. Всё стало иначе. И я стал другим. Появилась жажда собственной цели. Мне нужно было захотеть чего-то помимо поддержания тела в рабочем состоянии. Пока это ощущалось смутно, но я знал, что цель оформится.
Остаток дня провёл дома.
Проснулся рано от мелодии входящего вызова. Подключился, но экран остался тёмным. Появился текст: "Привет, Мик. Это Дим Ба. Я не могу говорить и выгляжу ужасно. Наверное, ты уже знаешь, что со мной случилось. А сейчас я просто хотел поздравить тебя с прошедшим днём рождения, раз вчера не получилось этого сделать. Будь здоров и счастлив, друг!"
-- Спасибо, Дим. Включи изображение. Я хочу видеть тебя.
"Ты уверен?"
-- Да.
Через секунду он уже смотрел с экрана. В другой раз я мог бы вскрикнуть, отшатнуться. Но происшествие с Ларой сказалось на мне странным образом, -- я стал готов к чему угодно. Мой недавний сосед превратился в старика. Абсолютно гладкая, белая кожа, натянутая так, что рот Диму приходилось держать приоткрытым, а глаза выпученными.
"Ты спокоен. Мой вид не испугал тебя?"
-- Дим, я вчера натерпелся всякого, и, кажется, теперь меня уже ничто не способно напугать.
"Что произошло?"
-- Я пока не могу рассказать. Это... личное. А где ты сейчас и почему так резко постарел?
"Я в доме старости. Хотя мог бы сидеть сейчас в совете мудрейших. Мою кандидатуру одобрили три дня назад. И открыли доступ к засекреченным материалам для служебного пользования. Ты же знаешь меня, я накинулся на информацию о первых поселенцах на нашей Земле. От того, что узнал, я и постарел".
-- И что же ты узнал?
"Если напишу тебе, боюсь, ты окажешься рядом со мной".
Я понимал, что связь могут отключить в любой момент, если кто-то из нас проговорится на запретные темы. Мы оба хотели рассказать друг другу важное и не могли этого сделать. Тогда я спросил:
-- Дим, если бы тебе предложили отправиться в путешествие куда пожелаешь, какое место ты бы выбрал?
"Я бы полетел на Землю".
-- На Землю-три?
"На Землю в Солнечной системе".
-- Но она же мертва.
"Я бы посмотрел".
-- Да на что там смотреть?
"На то, что не найдёшь нигде больше".
Я чувствовал, старик о чём-то молчит.
-- Я могу навестить тебя?
"Думаю, да. Я видел здесь посетителей". Дим написал мне координаты дома старости. Мы попрощались в надежде скоро увидеться.
Отключив экран, я оделся и двинулся на кухню. Выпил воды и понял, что совсем не хочу есть. Включать музыку или трансляцию передач, заниматься необходимыми упражнениями тоже не тянуло. И тогда вышел из дома и направился в парк пешком. Было немного зябко, и я побежал. Кажется, последний раз по земле бегал в детстве, после -- только на тренажёрах. А сейчас просто бежал, без необходимости, без цели. И от этого возникла лёгкость, радость. Около дома Сора Края притормозил, сердце весело стучало в груди.
Роботы-садовники перестилали траву в начале парка. Я и забыл, что все газоны настелены рулонной вечножёлтой травой. Из кресла мобиля всё выглядит настоящим.
В окне дома мелькнула фигура. Значит, Сор уже встал. Я подошёл и постучал в стекло. Жёлтые глаза соседа уставились на меня удивлённо. Открылся проём, и я вошёл внутрь.
-- Что с тобой? -- встревоженно спросил Сор.
-- Ничего. Решил прогуляться.
-- Но ведь сейчас время завтрака.
-- Уже поел, -- соврал я. -- И вышел взглянуть на ландшафтные работы.
Сор смотрел непонимающе.
-- В парке траву перестилают, -- пояснил я.
-- А зачем на это смотреть?
-- Интересно. Не каждый день такое увидишь.
-- Мик, ты в порядке? Может, вызвать экстренную?
-- А что тебе кажется странным? Разве я побелел?
-- Ты нарушаешь распорядок, стучишь в окно, ходишь пешком.
-- Послушай, Сор. Вчера ты предлагал навестить старика Дима. Поехали к нему сегодня?
-- Нет, сегодня не получится. Через час мне надо на анализы.
-- А вдруг он знает важное? Ведь что-то его напугало.
-- Мик, я не поеду.
Сор помолчал и добавил:
-- Я вчера долго размышлял, предполагал разное. А сегодня у меня начали белеть пальцы на ногах, -- он отвернулся, -- а мне ведь всего двадцать. Я хочу сохранить спокойствие.
После этих слов приятель вновь вспомнил о расписании, и я ушёл. По дороге ни разу не взглянул на свои руки, мне было некогда, я бежал и думал.
Дома наспех перекусил, взял карту, проверил адрес, который дал Дим, и отправился на мобиле в дом старости. По дороге слушал информацию с мобильного портала об освоении Земли. Ничего нового не узнал, но жажда информации не давала расслабиться и глазеть по сторонам, как раньше. Моя привычная жизнь переменилась, и сам я менялся. Сейчас, без витаминов, со сбитым режимом чувствовал себя лучше, чем обычно.
Дом старости находился в часе лёта, и я успел освежить в голове основные исторические события. В две тысячи восемьсот двадцать пятом году новой эры, предшествовавшей эре Новой Земли, на Земле в Солнечной системе случился экологический коллапс. Огромные массы неразлагающихся отходов, загрязнённые источники вод и истощившиеся месторождения нефти буквально вытесняли людей прочь. Земля-два на тот момент была изучена достаточно хорошо. Было принято решение о колонизации и переселении людей на большую по площади, чистую планету. Всё население было доставлено на новую Землю в гигантских межгалактических лайнерах. Освоение Земли-два пошло нарастающими темпами. Люди бережно относились к новому дому. Были разработаны технологии переработки отходов, которые позволяют человечеству забыть о страшном прошлом. Нефтяные месторождения богаты и способны обеспечить человечество необходимыми продуктами на сотни тысячелетий вперёд. Единственная проблема, с которой столкнулись люди на новой Земле -- излучение Кеплера. В течение восьми-десяти поколений продолжительность жизни сократилась вдвое, произошли внешние и внутренние изменения в организме, заставившие человечество сосредоточиться на выживании вида путём применения технических средств воспроизведения жизни, развитием генной инженерии и специализации доноров половых клеток. В настоящее время удалось добиться стабильности в продолжительности жизни и числе появлений на свет. Со всеми остальными видами деятельности с успехом справлялись разнообразные роботы.
Как только я пересёк песчаную равнину, передо мной унылой серой громадой вырос дом старости. Тысячи окон смотрели с жалобным укором. В одном из них ждал Дим.
Андроид провёл меня в комнату Ба. Кровать, стол, мини-портал, -- обстановка непривычно аскетичная. Видно, что это временное пристанище для не живущих, а доживающих свои дни. Даже вид из окна на пустыню будто торопил постояльцев не задерживаться здесь подолгу.
Дим сидел за столом над листами с записями. Выглядел он ещё хуже, чем вчера на экране. Стоило мне только войти, он нетерпеливо поманил рукой. На бумаге был распечатан текст по истории освоения Земли-два, практически слово в слово повторявший прослушанную мной по пути лекцию. Дим написал на бумаге: "Следи" и стал показывать мне слова из текста. Сначала я не понял, что это значит, взглянул на друга, он написал: "Времени мало. Будь внимателен", и я постарался исполнить его просьбу.
Из слов складывались подобия предложений. "Нельзя зафиксировать запрещено. Совет мудрейших отказать информация человечество. Могут следить сейчас здесь. Не все люди эвакуация остаться. Земля-один группа вернуться. Земля-два три поколений изменились внутренние органы. Было другое появление на свет. Женщина и мужчина. Женщина заменить инкубационная камера. Не только излучение. Важный причина продолжительность жизни неизвестна утеряна. Скрыта. Здесь нет слов описать. Полёт Земля-один информация человечество. Люди другие". Дим положил трясущиеся руки на стол. Я понял, что отвечать нужно так, будто нас слушают. Накрыл его руку своей ладонью. Он вздрогнул, взглянул и, не найдя страха и отвращения в моём лице, пожал мне руку. Я сказал:
-- Я хочу полететь как можно дальше отсюда, Дим. Раз мне выпал шанс выбирать, я отправлюсь на Землю. Вернусь новым человеком. Отдохну, посмотрю на то, что не все видели. Тебе расскажу.
Дим задышал прерывисто, слегка затрясся. Я понял, что он смеётся.
По пути обратно я размышлял, почему так редко слышен смех. В доме детства мы с друзьями часто хохотали, а взрослая жизнь заставляет быть серьёзным. Да и смеяться особо не над чем. Человечество занято настолько важным делом, что нам не до веселья. И тут меня разобрало. Вся жизнь показалась мне настолько забавной, нелепой, что я расхохотался. Я захлёбывался смехом и чувствовал, что освобождаюсь от страхов, которые подспудно сдерживали меня, стряхивал все мысли, все сомнения этими забытыми звуками.
Ввалившись в дом, набросился на еду. Какое же это удовольствие -- есть, когда голоден! Потом развалился в кресле и вспоминал то, что прочёл у Дима. Старик обнаружил, что есть другие причины, приведшие человечество к борьбе за выживание на нашей Земле, помимо излучения Кеплера. И эти причины совет мудрейших запретил обнародовать. От бессилия и тревог мой сосед и попал в дом старости раньше времени. Но я почти что молод, а теперь ещё весел и хитёр, и главное, -- у меня появилась цель. Я действительно хочу полететь на Землю. Если там есть люди, я смогу узнать что-то, что поможет человечеству больше регулярной баночки моей генной жидкости.
И в ту минуту, когда я всё для себя определил, портал включился на входящий вызов. Максим Ус и другие мудрейшие ждали моего решения о поездке.
-- Я хочу посетить Землю, -- просто сказал я, поскольку был уверен, что они знают, что я обещал Диму. Всё, сказанное вслух, может быть передано им моментально. -- Землю-один в Солнечной системе.
Мудрейшие отключили звук, минуту о чём-то поговорили между собой, потом Максим Ус ответил:
-- Мик, я не буду спрашивать о причинах столь странного решения. Мы выполним, что обещали. Ты полетишь на Землю. Но, как известно, Земля -- планета нежилая. Воздух её отравлен, суша представляет собой груды мусора. Поэтому возможна лишь обзорная экскурсия на флаере. Полёт на Землю долгий, даже с учётом использования всех межсистемных гиперпереходов займёт по неделе туда и обратно. Тебе предоставят комфортабельный лайнер, так что отдохнуть ты успеешь на борту. Там есть всё необходимое, включая штат обслуживающего персонала.
-- Спасибо. Слава мудрейшим! -- голос звучал достаточно взволнованно, ведь я подспудно сомневался, разрешат ли реализовать эту затею. Но Максим Ус удовлетворённо кивнул, видимо, решив, что меня просто сильно растрогала забота мудрейших.
Мне дали ещё немного инструкций относительно режима в перелёте, велели перед вылетом посетить врача, назвали адрес космодрома. Завтра полечу.
Весь вечер слонялся по дому. Собирать вещи не было нужды, ведь лайнер укомплектован всем необходимым под завязку, я в этом не сомневался. Смотреть передачи и слушать музыку не хотелось, упражнять мышцы на тренажёре тоже. Решил запустить робота-уборщика и попытаться уснуть под его монотонное тихое гудение.
Вытащил робота из шкафа, выставил программу, включил. Ничего не произошло. Я отключил его, повторил процедуру заново, выбрав другую программу. Робот зашипел, напустил под себя лужу воды и затих. Надо было вызывать ремонтников, но мне совершенно не хотелось видеть кого бы то ни было сейчас у себя дома. Воду надо было как-то убрать. Я побрёл в душ, взял с пола впитывающие коврики и принялся за дело. Когда собрал и отжал лужу, стал протирать вокруг. Постепенно, сам не заметив как, вымыл полы в кухне, в комнате, в душевой. Я устал, но это была такая приятная усталость! Почему мы не занимаемся уборкой сами? Ведь это дарит радость.
Помылся, сделал себе чаю, придумав рецепт на ходу и смешав травы вручную, без помощи кухонных агрегатов. Определённо, я чувствовал себя новым человеком. Мне было легко, радостно. И я ждал будущего. Белеющая кожа, прожитые годы теперь нисколько не волновали меня.
На борт лайнера "Кеплер-семьдесят семь" я ступил полный надежд и ожиданий. "Семьдесят седьмой" был меньше других космических кораблей, хотя всё равно огромен. Если состыковать все дома нашего посёлка друг с другом, получится махина примерно размером с этот "маленький" лайнер. Он использовался для полётов небольших привилегированных групп инжеренов, учёных или мудрейших. Я видел его раньше снаружи, во время образовательной экскурсии по космодрому. Внутрь нас не водили. И теперь я понял, почему. Там было слишком необычно. Необычно роскошно. Красивая мебель, посуда, безделушки, назначения которых я не знал, картины на стенах. Кроме отсека управления, совмещенного с огромным обзорным экраном, было несколько кают и комнат отдыха. Каюты были оформлены по-разному, но все со вкусом, оригинально. Я выбрал себе попроще, с привычной обстановкой. Внутренняя гравитация позволяла чувствовать себя внутри уверенно, никаких космических ощущений. Двери на корабле были старого образца, открывающиеся вручную и не сливающиеся в единое целое со стеной. Я уже и отвык от таких, что-то похожее было у нас в доме детства.
В комнатах отдыха стояли мягкие пуфы, диваны, висели информационные порталы. Были и распечатанные материалы о разных аспектах человеческой жизни. Меня удивило, что нет спортивного зала. После я обнаружил несколько тренажёров в одной из комнат отдыха. Среди кожаных диванов и утончённых стеклянных столиков они смотрелись чуждо. Видимо, их установили накануне специально для меня. Неужели те, кто летал на "Семьдесят седьмом" раньше, не тренировались? Ведь это обязательно для всех взрослых людей. По крайней мере, так нам говорили.
Обстановка меня расслабила. Я вставал и ложился по расписанию, днём немного тренировался, смотрел передачи, слушал музыку, бездельничал. Андроиды из обслуги были незаметны и ненавязчивы. Я приятно проводил время и стал забывать о возбуждённом состоянии и решимости, с которой отправился в это путешествие.
Мою настороженность вернуло случайное происшествие. Робот-уборщик, справившись со своей обычной работой, заезжал в кладовку. А я проходил мимо по коридору и заглянул в эту маленькую комнатку с зарядными устройствами для уборщиков, моющими средствами и прочей неинтересной чепухой. В дальней стене была ещё одна дверь. Я проскользнул за роботом, прикрыл за собой дверь кладовки и распахнул новый вход. Всего лишь стенной шкаф. На полках уложены запечатанные пакеты с бельем, средствами гигиены. Ничего интересного. Уже собирался прикрыть дверь, как заметил в углу чёрную сумку. Взял её, вышел и аккуратно проскользнул в свою каюту.
В сумке оказалось много инструкций к разным моделям роботов, в основном андроидов, и странный предмет, от которого инструкции не было. Разобраться с ним, однако, не составило труда. С небольшого, размером с ладонь, корпуса снимались капсулы для ушей, передняя панель сдвигалась и открывалось примитивное проигрывающее устройство. В музее техники я видел подобное. Кажется, оно называлось цифровой плеер. Остаток полёта к Земле прошёл насыщенно: днём я соблюдал режим напоказ андроидам, а ночью, закрывшись в каюте, слушал музыку. Помимо привычных композиций, входящих в обиход всех землян через порталы и стереосистемы, была здесь и необычная музыка. Не электронные переливы, не звуки природы, не ритмичные ноты для тренировок. Нет, это были песни. Я прочёл это слово в бегущей строке меню. От них мне становилось не по себе. Хотелось то смеяться, то плакать. Я будто вспоминал что-то забытое давным-давно. Одна песня меня особенно поразила, всколыхнула целое море чувств. После неё я отложил плеер и больше не слушал его. А слова врезались мне в память, наверное, навсегда:
Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе,
Земля в иллюминаторе видна...
Как сын грустит о матери, как сын грустит о матери,
Грустим мы о Земле -- она одна. (Фрагмент песни "Земля в иллюминаторе" группы "Земляне").
Что значит "сын", "матерь", почему трава в песне зелёная, было непонятно. Но слова ощущались как правдивые, искренние и важные. О своей Земле, Земле-два, я не грустил. Конечно, вспоминал дом, потому что привык к нему, работу, потому что раньше она давала мне цель и смысл существования, и Лару. Я любил её, когда она ещё была человеком.
На седьмой день полёта андроид пригласил меня к обзорному экрану. "Кеплер-семьдесят седмь" двигался теперь со скоростью, позволяющей увидеть что-то помимо мельтешения звёзд и бесконечной черноты. Мы вошли в Солнечную систему и снижали темп, а на экране проступали чужие планеты, и кипело чужое солнце, и где-то ждала Земля. Андроид рассказывал мне о системе. Я слушал и смотрел в экран, напрягая глаза, сам не зная, что именно хочу увидеть.
Когда наш лайнер вышел на земную орбиту, я прильнул вплотную к экрану. Меня тянуло к этой чужой планете. Хотя почему чужой? Это ведь колыбель человечества.
Оторвать взгляд от Земли заставило только приглашение робота занять место во флаере для экскурсии.
"Какая она красивая", -- думал я. Земля завораживала и тянула к себе. Мной овладели тоска и радость одновременно. На высоте в тысячу метров флаер прекратил снижение и полетел над поверхностью. Андроид задавал маршрут и комментировал то, что представало взору. Мы летели над руинами городов. Странно, почему камни не заросли за всё это время хоть чахлой растительностью? Значит, действительно масштабы экологической катастрофы были ужасны. За городами стелились пустыни. Водоёмов нигде не было видно. Я ощутил разочарование. Хотелось изменить то, что я вижу. Но я мог только создать другую видимость. Не задумываясь я включил заставку обзорного экрана. Кнопка была знакома, даже на наших мобилях точно такие же: ты можешь лететь сквозь пустыню, а видеть вокруг знакомый парк.
Я не знал, что в флаере нет набора обзоров. Эта кнопка просто отключила одну-единственную заставку, и экран показал реальность. Мы летели над широкой синей рекой, вокруг были зелёные, да-да, именно зелёные поля.
"Ах"", -- выдохнул я.
В следующую секунду робот, сопровождавший меня, включил прежние лживые картинки и зачитал автоматическое предупреждение: "Гражданин Мик Лонли, ситуация чрезвычайного характера. Флаер возвращается на борт лайнера "Кеплер-семьдесят семь".
Я лихорадочно соображал, а может, и не думал вовсе в тот момент.
"Эс дэ вэ эм двести, сто ка вэ ша, два два пять тэ эм дэ", -- как в бреду бормотал я.
На "сто ка вэ ша" андроид отключился. Кто бы мог подумать, что голосовые коды отключения основных моделей роботов, которые я бубнил сам себе в каюте с найденных в сумке инструкций просто для того, чтобы быстрее уснуть, сослужат мне такую службу.
Я летел один и вновь смотрел на Землю. Встречались и руины, и каменистые местности, но зелени и воды было много, очень много. Решил спуститься на поверхность. Благо, вся наша техника очень проста в управлении. Выбрал место у небольшой речушки, аккуратно опустил флаер и замер, наблюдая за жизнью вокруг. На "мёртвой отравленной планете" росли деревья-великаны, гораздо выше человеческого роста. Они стояли на том берегу речушки. Мимо экрана несколько раз пролетело какое-то существо, в воду с берега то и дело прыгали мелкие создания, которых было не разглядеть из флаера.
В тот день я уснул, совершенно измотанный, но довольный, сидя в кресле и глядя на земной пейзаж.
Утро встретило меня зверским аппетитом. На флаере не было, да и быть не могло никаких съестных припасов, хотя на всякий случай я обшарил все углы. Решение выйти наружу далось мне нелегко, и только жажда, заглушившая голод, заставила открыть проём и выглянуть из своего кокона. "Отравленный" воздух опьянил меня. Он был сладок и свеж, я дышал и не мог надышаться. Кажется, можно насытиться только воздухом Земли.
Медленно ступая по зелёной траве, дошёл до воды и напился вдоволь. В траве промелькнула ящерка, совсем такая же, как на Земле-два. А над водой носились маленькие создания, подобные нашим электронным насекомым, запускаемым в парках над клумбами с сухоцветами, только, я могу поклясться, они были живыми!
И тут меня окликнули:
-- Эй, урод!
У флаера стояло шесть странных двуногих существ. Они были замотаны в тряпки, с маленьких голов свисали как будто нитки. В руках держали что-то, отдалённо напоминающее спортивные снаряды в соревнованиях на меткость стрельбы. Выглядели они отвратительно и страшно. А кожа... кожа была практически белой у всех четверых!
-- Слышишь, ты, выродок! Стой где стоишь. На этот раз хрен тебе достанется хоть один человек.
Они говорили на общечеловеческом языке. Но не могу сказать, что был рад слышать родную речь в таких обстоятельствах. Я молчал. Четверо из группы стали приближаться, направляя на меня стрелковые снаряды. Двое других остались у флаера.
-- Ты нам ответишь за всех, кого пришельцы похищали с Земли, -- говорили они, связывая мне руки за спиной и толкая вперёд.
Я не мог ничего ответить, просто оцепенел от страха. Мы долго шли по траве в неизвестном направлении.
-- Какой-то он странный, -- проговорил один из незнакомцев.
-- Он урод. Жестокий урод, который здесь только для того, чтобы выкрасть очередную жертву, -- ответил ему другой.
-- Но как, интересно, он так опростоволосился -- приземлился и всю ночь простоял на поверхности, да ещё умываться вышел с утра?
Вновь воцарилось молчание.
Мы вошли в лес и вскоре оказались в поселении чужаков. Почти сливавшиеся с лесом, за деревьями стояли приземистые домики. Кажется, они были собраны из таких же деревьев. Меня затолкали в тесное помещение в одном из строений и заперли дверь снаружи.
Не знаю, сколько прошло времени. Сидя на холодном полу, я думал, как прекрасна Земля, и как злы и устрашающи её обитатели. Они называют себя людьми, а меня пришельцем. Но мы говорим на одном языке. И на нашей Земле я человек, а они как раз стали бы инопланетянами. Почему же мы выглядим настолько по-разному? И почему они считают, что я хотел выкрасть кого-то? Мне надо собраться и поговорить с ними. Сказать правду, что я человек, хоть и с другой Земли, что я хочу быть другом. Надо перебороть свой страх. Чтобы немного поднять себе настроение и убедиться, что голос в разговоре с землянами не будет дрожать, я стал петь. Успел дойти лишь до слов "грyстим мы о Земле -- она одна", как дверь открыли и на меня ошеломлённо уставились мои сторожа.
-- Кто ты? -- спросил самый высокий из них.
-- Я человек.
Они переглянулись. Кто-то хмыкнул. Высокий глянул в ту сторону неодобрительно и вновь повернулся ко мне.
-- Как тебя зовут?
-- Мик.
-- А я Иван. Мик, ты знаешь продолжение этой песни?
И я спел. Тогда, на корабле, слова настолько поразили меня, что я помнил все их очень хорошо. Когда закончил, все глядели в мою сторону уже по-другому, с волнением, но без злобы, а у двоих я заметил слёзы на лице.
Иван протянул мне руку и помог встать.
-- А теперь, Мик, расскажи, как ты попал на Землю, зачем ты здесь, и откуда тебе известны слова священного гимна космонавтов прошлого?
И я начал рассказывать. Говорил долго. Говорил правду. Мы переместились в комнату, за большой деревянный стол, потому что всем собравшимся хотелось видеть и слышать меня. Пришли и женщины. На их головах непонятных ниток было ещё больше, но выглядели они симпатичнее, чем мужчины. Сыпалась масса вопросов, и им не было видно конца. Я говорил уже с трудом, во рту пересохло.
-- Стоп. Мик, ты когда ел?
-- Вчера, на корабле.
-- Анна, Ольга, -- Иван обернулся к женщинам, -- собирайте на стол.
Еда была непривычной. Огурцы по виду не отличались от наших, но наши были пресны, а эти имели приятный сладковатый свежий вкус, хрустели и насыщали, особенно с отварной картошкой, неимоверно солёными закусками и очень вкусным блюдом, которое я прежде не пробовал -- жареным мясом. А самым чудесным, ароматным, самым потрясающим, что я когда-либо ел, был хлеб. О, что это была за пища! От неё тело и душа наполнялись теплом и силой, хотелось жить и действовать.
Когда земляне поняли, что я утолил первый голод, расспросы возобновились. Застолье продолжалось долго. Когда большая часть людей разбрелась по домам, была уже поздняя ночь.
На следующее утро мы с Иваном направились к флаеру: я хотел перегнать его поближе к лесному поселению. Но летательного аппарата уже и след простыл. Конечно, вчера мы повстречались при суровых обстоятельствах, и мне было не до того, чтобы думать о блокировке дистанционного управления. Флаер просто подняли на "Семьдесят седьмой", сомнений не было. Может быть, и сам корабль уже лёг на обратный курс. Без меня...
Было не по себе. Возвращаться на Землю-два я не хотел, но и жить тут пока не представлял как. Видя мою растерянность, Иван положил руку мне на плечо, мы сели на берегу реки и долго разговаривали. Теперь я больше спрашивал, чем рассказывал. Оказывается, на Новую Землю изначально полетели не все люди. Небольшая группа осталась здесь, хотя на тот момент эта планета представляла собой печальное зрелище. Радиационные мутации на Земле-два начались уже в третьем поколении людей. Но средняя продолжительность жизни была такая же, как раньше. Иван сильно удивился, узнав, сколько сейчас живут на Новой Земле.
-- Всё даже хуже, чем мы предполагали, -- угрюмо сказал он.
-- Конечно, хотелось бы жить подольше. Но старость настигает всех рано или поздно.
-- У вас что-то уж слишком рано. И это не от мутаций, которые давно завершились.
-- А от чего?
-- В двухсотом году вашей эры на Землю прилетел лайнер. На нём вернулись те, кто был против политики ваших правителей.
-- Против мудрейших? -- с сомнением выдохнул я.
-- Да. Мы привыкли жить семьями, любить, воспитывать детей, дружить, работать рядом. А правители лгали, что мутации распространятся в дальнейшем на внутренние органы, сообщали результаты липовых исследований, говорили, что если не прибегнуть к технологиям, люди не смогут дальше жить на Земле-два. Они разрушили институт семьи, заменили женщин инкубационными камерами, физическую работу, медицину и многое другое отдали роботам. Люди же стали лишь удобным в управлении материалом для поддержания численности населения, для создания видимости жизни. Те, кто тогда вернулся с Земли-два, знали, что за разрушением традиций следует вырождение. Вы умираете в тридцать лет, потому что вам просто незачем жить.
Утром в селении я видел детей. Этот вопрос уже мучил меня, и я наконец решился его задать.
-- Иван, а откуда у вас берутся дети?
Мой спутник поперхнулся и посмотрел на меня удивлённо. В следующую секунду, однако, уже добродушно рассмеялся:
-- Извини, Мик. Просто странно, когда такой вопрос задаёт взрослый. Ну, слушай.
И он рассказал о зачатии, о родах, о семье и воспитании детей. Эта информация переворачивала вселенную. Я долго не мог прийти в себя.
-- "Ждёт сына мать, а сыновей Земля"... -- тихо пропел я. -- Знаешь, Иван, а мы ведь умеем любить. Нам просто не дают этого делать. Я любил Лару, очень...
-- Ты умеешь. Может, именно поэтому ты здесь. Но до тебя прилетали другие в таких же флаерах. Они похищали людей поодиночке и группами. Всего один раз захваченному удалось спастись. Он выпрыгнул с флаера в реку. Ему успели сказать, что Земле-два нужен новый генетический материал, вливание с целью укрепления генофонда.
Мы посидели ещё немного на берегу и пошли в лес.
-- Ты поживёшь здесь и всё поймёшь, Мик, -- уверенно сказал мой спутник. -- Можно, я буду звать тебя Миха? Это имя привычнее. Мы же с тобой на Среднерусской возвышенности находимся.
Я прожил на Земле пять лет. Как и говорил Иван, многое понял. Может, и не всё, но этих знаний мне хватало, чтобы жить и хотеть продолжать это дело. Я ничуть не постарел, наоборот, каждый день новые силы вливались в меня. Кожа разгладилась, из серой стала розоватой, на голове появилось немного волос. Для людей я выглядел непривычно, но уже не так уродливо, как в первое время. Эта планета стала для меня родной. У меня появились друзья. Не такие, как мой давний сосед Сор Край. С новыми друзьями мы делили и труд, и смех, и слёзы. Я научился охотиться и рыбачить. Мы путешествовали, смотрели, как живут в других поселениях. На Земле сознательно не развивали промышленность, не занимались масштабным строительством. Планета очищалась медленно, до сих пор сохранялись мёртвые страны, дрейфующие мусорные острова в океане. Но живые зоны постоянно расширялись, Земля давала жизнь в ответ на заботу людей.
И чем сильнее и жизнелюбивее я становился, тем больше росло в моей душе смутное переживание за людей с далёкой Земли-два. У них нет ни любви, ни страха, ни усталости, ни песен у костра, ни зелёной травы, ни ясного неба. Их отучили от сильных эмоций, от забот и счастья. Я долго хранил в себе эти мысли, будучи уверен, что любые разговоры о далёких собратьях тщетны. И только подолгу смотрел на звёзды, сквозь них, туда, где давно был мой дом.
Беседу о далёкой тёзке Земли завёл Иван. Мы рыбачили на берегу реки, на том самом памятном месте, где я приземлился пять лет назад.
-- Ну что, Миха, как думаешь, можно помочь инопланетянам стать людьми?
-- Они и так люди. Можно было бы помочь им стать счастливыми. Только как? Что я могу сделать?
-- Ты же не один. Мы с товарищами полетим с тобой и поможем.
-- На чём полетим? На воздушном шаре? -- засмеялся я. Воздушные шары и дирижабли были единственными летательными средствами, о которых я слышал за время жизни на Земле.
-- Пойдём, -- сказал Иван и направился не в сторону поселения, а к горе.
Я уже был на этой горе, поросшей лесом. Местные жители называли её Курган. Там росло множество грибов и ягод. Человеческие поселения в этой местности располагались не по берегу реки, а равноудалённо от Кургана. Сейчас мы шли не по нахоженной тропке наверх, а вдоль подножия горы. Поравнявшись с валуном в человеческий рост, Иван подмигнул мне:
-- Миха, скажи "Сим-Сим, откройся".
-- Сим-Сим, откройся, -- послушно повторил я.
Иван засмеялся:
-- Не помогает. Ладно, давай толкать.
С трудом мы сдвинули камень с места, вырвали стоящие вертикально листы металла, вросшие краями в землю. Перед нами сверкнул вход в гору. Он был очень, слишком похож на шлюзы наших космических лайнеров.
-- Вы сохранили дверь от того корабля, на котором вернулись? -- спросил я.
-- Нет. Мы сохранили корабль, на котором люди вернутся домой.
Иван набрал код разблокировки. Мы вошли. Внутри всё было чисто и ново. Герметизация сработала на отлично. Приборная панель сверкала полировкой, каюты были не такими роскошными, как на "Семьдесят седьмом", но удобными и опрятными.
Лайнер был готов, он ждал. И я был готов и счастлив!