Давным-давно, в годы юности и службы в рядах Советской Армии, еще будучи "духом", познакомился со своим земляком Юрой. Призвался он на год раньше меня, почти с самого начала службы работал в солдатской столовой ночным поваром и в дружеской беседе поведал приключившуюся с ним годом ранее историю.
Произошло все прямо под Новый год, в ночь на тридцать первое декабря. Время уже за полночь, на кухне он один, как и положено распорядком. С утра надо подавать праздничный завтрак, так что работы у ночного повара полно.
Не знаю, как сейчас, но в те времена солдатская кухня, как правило, военнослужащих особо не баловала, как говорится, щи да каша - пища наша. Но по случаю всенародных и общевойсковых праздников можно было отведать что-нибудь эдакое, что в обычном меню уставом не предусмотрено. Поэтому ответственность в ту ночь на Юрика, как на единственного повара в ночное время суток, возложена была немалая.
Ну так вот, Юра все уже сделал, как положено, котлы загружены, нетрадиционная пища варится, самое время слегка передохнуть. И тут вдруг почувствовал он: в животе как-то нехорошо стало, с каждой секундой зов природы ощущается все явственнее. Видимо, с вечера сожрал что-то не то, и вот, все как в рекламе уже последующих лет - диарея застала врасплох.
К слову о подобных ситуациях, столовая располагалась у самого забора, огораживающего часть, а прямо за ним стояли заброшенные котельные: три металлических коробки с воротами и печами внутри. Как давно они не использовались по прямому назначению, на то время уже никто не знал, но не только святые места не пустуют: рядовой и сержантский состав близлежащих воинских частей приспособил их под свои нужды - ежели вдруг прижмет, туалет вот он, аж три кабинки. И хоть сооружения эти стояли впритык к забору, но формально находились уже за территорией части, так что их посещение входило в противоречие с некоторыми положениями устава воинской службы.
В общем, почувствовал Юра, что до роты добежать ему уже не суждено, придется потом портки стирать. Предпочел уставному туалету народный. Крайняя нужда придала необходимое ускорение - за забором он оказался очень быстро. Когда в створку ворот протискивался внутрь котельной, заметил боковым зрением - поодаль фонарик мерцает. Но времени приглядываться нет, штаны уже по пути расстегнул. Мало ли, кто там шляется, народу вокруг полный гарнизон, со всей необъятной Родины служивых согнали. Только штаны спустил и принял позу гордого пернатого, у самых ворот послышались голоса, кто-то кому-то говорит, мол, тут он. И створка тут же открывается, кто-то снаружи тянет. Юрик одной рукой штаны поддерживает, другой в ручку вцепился, тянет створку обратно на себя и орет, что тут занято, идите в соседние, там посадочные места свободны.
Но людей снаружи его призыв не убедил, в неравной борьбе отворили они ворота вместе с вцепившимся в ручку Юриком. Ослепив его лучом фонарика сверху вниз, незнакомцы потребовали документ, предоставляющий военнослужащим право на пребывание вне территории части. Надо ж такому случиться, что именно в это время по тропке мимо котельных шел комендантский патруль и Юрик попал в поле их зрения и луч фонаря. Никогда у них тут маршрута не было, и вот на тебе. Понятное дело, нужной бумажки с печатью у него не оказалось, из всей макулатуры только военный билет в кармане да обрывок мятой газетки в зубах. Объявили Юрику, что он есть злостный нарушитель устава, и место ему на "киче", то есть, на гауптвахте. Ладно, хоть сжалились, позволили сделать то, зачем он, собственно, в котельную и ломанулся. Остаток ночи провел наш повар на "задержке" за решеткой.
Ближе к утру на кухню заглянул заместитель командира части по тыловому обеспечению, что-то не спалось капитану, возжелал лично проверить, как тут дела, все ли готово к праздничному завтраку, надо ж своевременно отчитаться перед комбатом и люлей не получить. Котлы кипят, а ночного повара ни слуху, ни духу. Обошел зампотылу все закутки, может, дрыхнет где, паскудник, ждет пинка в бочину. Нет, пусто. Отправился капитан в роту, решив, что негодяй смылся в казарму, покинув доверенный ему командованием и начальством ответственный рабочий пост. Но и там его нет. Заподозрил зампотылу неладное: неужто воспользовался Юрик моментом и дернул самовольно домой, не дожидаясь дембеля, согласованного с соответствующим приказом министра обороны, решил, дезертир, в домашних условиях новогодней водочки откушать, отринув все тяготы и лишения суровой воинской службы? Сначала поднялся на уши весь офицерский командный состав, а затем и роту подняли по тревоге, прервав сладкий солдатский сон. Через полчаса в поисках пропавшего ночного повара участвовал уже весь батальон.
Когда масштаб розыскных мероприятий охватил весь гарнизон (в человекоединицах это, между прочим, несколько тысяч военнослужащих), а сами мероприятия не принесли даже намека на успех, было принято решение объявлять беглеца в розыск с уведомлением всех соответствующих органов, организаций, инстанций а так же ближайших родственников. Но в самый ответственный и напряженный момент в части вдруг нарисовался начальник продовольственной службы. Как этому старлею среди всей шумихи и суеты удалось до того момента остаться в полном неведении, известно лишь ему одному. Узнав об исчезновении одного из своих подчиненных, начпрод напряг отягощенный похмельем мозг и предложил свой вариант действий: позвонить в комендатуру и узнать, нет ли там среди задержанных кого похожего. Почему-то эта простейшая идея никому не пришла в голову раньше.
Комендатура подтвердила, повар ваш у нас. Еще немного, сами бы сообщили, но еще же рань несусветная. Солдат, задействованных в поисках, вернули в казармы, Юрика с "кичи" забрал сам начпрод и лично привел в часть, попутно надавав тумаков. На том вся суета и улеглась.
Праздничный завтрак во всем этом хаосе, на удивление, никак не пострадал, только был подан на час позже.