Весенний город, устремлённый к сердцу,
                    твоё дыхание звенит.
                    Возможно ли, что я уже приехал
                    и голос мой добавлен в этот хор?
                    Я здесь,
                    но не могу сказать зачем.
                    Увидеть город с птичьего полёта?
                    Поднять со дна античные напевы,
                    запомнить гул исчезнувших племён?

                    Они со мной -- ликующие толпы
                    людей, что здесь веками отражались
                    как в зеркалах чистейших драгоценных,
                    так и в воде. Здесь плавали на вёслах
                    или гуляли по мостам
                    и набережным. Я -- среди живущих,

                    я здесь. Моё смятение со мной.

                    Вода,
                    ты успокоишь дух и дашь ответы,
                    которых внешним ухом не услышать,
                    которые потом пойму -- не сразу.

                    Под шум дождя в мерцающем кафе
                    легко забыть все беды, все интриги,
                    манеру теребить чужие раны,
                    способность проникать в чужие мысли,
                    себя. Я не гожусь на эту роль,
                    но я её играю дни и годы,
                    и непонятен мой успех.

                    Я должен восхищать и восхищаться,
                    я должен узнавать шаги и лица,
                    и я из тех, кто долго ждёт ответа
                    на свой один-единственный вопрос.

                    Я устаю любить издалека.

                    Ответа не было в письме --
                    ("ведь ты герой, а я твоя игрушка") --
                    бумага, впрочем, в сотый раз всё стерпит;
                    мне лучше убежать, чем видеть это,
                    мне легче умереть, чем верить в это,
                    прости.
                    Мы не умеем умирать,
                    но мы зато умеем возрождаться,
                    ещё несмело радуемся жизни,
                    но среди дам, кормящих голубей,
                    нет ни одной, кому я интересен.
                    Я твой --
                    не в смысле неудобном всем.

                    Пусть 
                                бред. 

                    Ни ты, ни я -- мы не могли иначе,
                    и я был так непоправимо занят,
                    что даже никогда не ревновал.
                    Теперь
                    ты будешь принимать свои подарки,
                    я буду уважать тебя, но это
                    не повод становиться твоим эхом,
                    и у меня есть дождь и право вето.

                    Пришла пора переиграть.
     
                    Я здесь, и побледнели вдалеке
                    твои шуты, конфеты и картины;
                    я больше не обязан рассуждать
                    и драться. Я оставил на потом
                    любые возражения и споры,
                    сочувственные взгляды -- и затылки,
                    возможность оправдаться-если-что.

                    Я не такой, каким кажусь.

                    Позволь мне быть уставшим и несчастным,
                    ронять сирень на мраморные плиты,
                    не замечать насмешливых кивков.

                    Я друг теням, победам и обидам,
                    я мастер отличать болезнь от боли,
                    умею ускользать не только в двери
                    и видеть свет в зашторенном окне
                    гостиницы.
                                      Там зреет тишина.
 
                    Усну -- мне снятся стаи чёрных лодок,
                    проснусь -- и заберутся в зеркала
                    костюмы в лентах, веера и маски,
                    и важные тяжёлые бумаги,
                    которые я раньше изучал.
           
                    Потом не будет ни имён, ни славы,
                    придут другие времена и ритмы,
                    но там,
                    на той таинственной черте,
                    где мир застыл, глядясь в поверхность моря,
                    открыли звёзды
                    глубину
                    всех наших современных заблуждений,
                    беспомощность научных достижений
                    и меру нашей общей слепоты.
                    Моё смирение, явись!

                    Я знаю -- мысли, от которых прячусь,
                    исчезнут, если в них заглянет месяц,
                    он всё осветит с новой стороны.
                    Изменится и то, что мне казалось
                    опасным, диким или бесполезным.
                    Теперь
                    я буду относиться проще
                    к своим проблемам, буду видеть чудо
                    во всём. Моё сознание, свернись!

                    Я сплю. Туман крадётся за стеной.

                    Ещё вчера я твёрдо был уверен,
                    что все сюрпризы и соблазны жизни,
                    как правило, касаются других,
                    но почему-то не меня.

                    Рассвет,
                    и ум рассеян, голос не проснулся.
                    Порозовели паруса.

                    Я знаю вечность. Вечностью разбужен,
                    окно открою; день -- за поворотом;
                    и понемногу сознаю,
                    что есть 
                    одна вселенская весна,
                    и город в ней -- волнующей, волшебной.

                    Мы были со-поставлены, и вместе
                    мы пропитались воздухом особым,
                    и этим знаменитые кварталы
                    похожи друг на друга и меня.

                    Зеленоликий город мой,

                    моя весна -- твоей весны осколок,
                    и я всей жизнью -- и её восторгом --
                    обязан утренней прозрачной мгле
                    и свету, песням, звонам колокольным.
                    Со мной
                    твоя пустыня неба вдоль каналов,
                    твоя родная ветреная сырость
                    и солнце из-за стен, покрытых мхом.

                    Меня преследуют лучи.
                    Они вокруг -- играют в Зазеркалье,
                    они летят и прячутся внезапно.
                    Меня пронизывает свет.

                    И я уже плыву, доверясь маю.
                    Пускай вода несёт меня, как данность,
                    навстречу перевёрнутым мостам,

                    всё вниз, вперёд, под солнцем и туманом,
                    всё вниз и вдаль -- до полосы прилива,
                    и я ничем не стану управлять.

                    Меня волна неслышная заденет,
                    и так легко проследовать в потоке
                    духов, дымов и веяний нагретых,
                    что время поворачивает вспять
                    и перепутывает сеть
                    начал, итогов и мотивов действий.
                    Я избавляюсь наконец
                    от чётких, точных мыслей и оценок.
                    Я просто в месте встречи всех стихий --
                    и очень странно упустить
                    из виду, что грядут иные смыслы.
                    Вернусь к себе из пепла поражений,
                    поскольку жизнь сложнее, чем романс.
                    Она щедра на чудеса.
     
                    Сейчас никто не может быть уверен
                    ни в чём, и невозможно угадать,
                    во что играют наши правдолюбы,
                    куда заводят кукол кукловоды,
                    и надо ли на это обращать
                    своё внимание и тратить время.
                    Моё смирение, вернись!

                    А море остаётся, каким было:
                    мечтает, думает о нас -- сердитых,
                    волнуется за нас, всегда усталых.
                    Весло поёт, но я не слышу слов.
                    Их нет.
                                   Вдали седые паруса.

                    Сияние со всех сторон со мною,
                    подобно львиным гривам, райским птицам,
                    теперь сияние звучит.

                    Лучи поют, как радостные струны --
                    лучи вразброс, как радужные нервы.
                    Мелькает отражённый блеск.

                    Весенний город, лихорадка цвета.
                    -- Смотри,
                    вода в высоких берегах.

                    -- Мой город, что чарует безвозвратно,
                    я часть истории твоей -- и море
                    уснёт, обнимет нас и будет спать.

                    -- Мир умирающих границ.

                    -- Я сын твоей истории, и море
                    обнимет нас и будет вместо нас.

                    -- И наша нежность будет вместо нас.




                                                                                       2010