Я живу в квартире бабушки. То есть бабушкиной сестры. Она была одиноким человеком, редко общалась с родственниками, но наследство почему-то получила я.
Мои родители сделали в квартире ремонт, а кучу барахла перетащили в сарай. Я была слишком занята учёбой, чтобы рыться в чужих чемоданах и ящиках. И, если бы не мои лучшие подружки Танька и Юта, лежали бы там все сокровища до упора.
Я вот до сих пор не могу понять: что девчонки хотели найти? Антиквариат? Сапожки из крокодиловой кожи? Волшебную лампу Аладдина?
Кое-что полезное мы всё же нашли. Одежду и драпировки Танька утащила в свой любительский театр. Вышитые крестиком панно Юта решила вставить в рамки, чтобы украсить школьный кабинет труда. А шкатулку с ювелирными изделиями я взяла домой.
И зачем я её перенесла из сарая в квартиру? А мы тогда думали только об одном -- о зеркале, которого в сарае не было.
Целый вечер мы втроём примеряли бабушкины драгоценности. Это был не очень большой набор украшений, сделанных в одном стиле и, кажется, в одно время. Колье, брошь, кольцо, какой-то аксессуар для причёски -- не диадема, поскромнее -- и пара серёг. Всё из потемневшего от времени серебра или похожего сплава, с ярко-голубыми камешками.
Самый крупный камень был вставлен в брошь. В каждой серёжке -- три маленьких: круглый, ниже -- овальный и ещё ниже -- самый маленький камешек, в виде капли.
-- Нелька, это же бирюза, -- авторитетно заявила Танька. -- Смотри, как тебе идут эти серьги!
-- Бирюза считается опасным камнем, -- задумчиво сказала Юта. -- Если она меняет цвет, то...
-- Но она же не меняет цвет, -- Таня, как всегда, никого не перебивала.
-- Если! она бледнеет или становится зеленоватой, то это к болезни или несчастью, -- вздохнув, закончила Юта.
Серьги были тяжёлые и неудобные. Я бы возненавидела их в первые полчаса, если бы рискнула надеть. Даже после простой примерки я долго выпутывала их из волос.
Колечко мне налезло только на мизинец, Юте тоже, а Таньке было как раз.
На все просьбы "дать поносить" я то ли всерьёз, то ли в шутку ответила: только весь комплект одновременно, без всяких "брошку хочу, а ошейник не хочу".
На том и порешили.
* * *
Было начало июня. Руслан приезжал с курсов повышения квалификации. Очень сложно с ходу ответить на вопрос, кто такой Руслан. Лучший друг? Верно, хотя и слишком туманно. Мой парень? Да вырос он вроде из парня, вполне деловой и самостоятельный молодой мужчин... В общем, не буду ничего выдумывать, Руслан -- он и есть Руслан. Пока не жених, вот это точно.
Мы не виделись почти месяц, и я серьёзно готовилась к встрече.
После дождливых ветреных дней наступило настоящее лето. Уже появилась первая клубника.
Руслан очень любил клубнику, и я знала, что сегодня мы устроим настоящий пир. Но покупать ягоды заранее я не стала: лучше по дороге. На обратном пути.
Я доглаживала голубое платье с короткими рукавами, когда в дверь позвонила Танька.
-- На свидание? -- спросила она, изобразив лёгкое закатывание глаз. -- А туфли какие -- эти? Что, на таком низком каблуке? А, вы же ещё гулять собираетесь... Нормально. А на шее что будет?
Этот вопрос поставил меня в тупик. Ничего я не собиралась цеплять. У меня будут маленькие серёжки-"гвоздики" и серебристые часы на руке -- зачем что-то ещё?
-- Нелька, а помнишь бабушкино колье?
-- Чтобы я его надела, такое старинное? Да брось ты, не с этими часами.
-- Ну и здорово, что старинное. А ты часы дома оставь. Зачем они тебе? Мобильник же всё равно возьмёшь. И будет всё в одном стиле. Зато смотри, как по цвету подходит! Ну, примерь, я только посмотрю. Не понравится -- снимешь. Ты же ещё не торопишься?
Я не торопилась. И, поддавшись уговорам Таньки, примерила колье. И пообещала оставить часы дома. Серьги с бирюзой надевать отказалась, решила идти вообще без серёг.
Танька бурно одобрила мой внешний вид и убежала по своим делам.
Я заканчивала краситься, а воображение рисовало яркие пятна клубничного сока по всему голубенькому платью. Вздохнув, я сделала сразу два полезных дела: положила в сумочку пару новых плотных пакетов, раз, и проверила в ванной уровень пятновыводителя, два. Ещё почти полбутылочки, хватит с запасом.
И с чистой совестью отправилась встречаться с Русланом.
Мы оба любили гулять, и нам было о чём поговорить. Руслан никогда не позволял себе напрашиваться в гости. Мы долго сидели в кафе, а к моему дому шли со стороны новостроек. Там, возле бетонного забора, раскинулся стихийный рынок: зелень, фрукты, всякая всячина.
С другой стороны полукругом стояли многоэтажки. В центре двора -- зелёная лужайка с детскими горками и целых две автостоянки по бокам.
Я покупала клубнику, Руслан стоял чуть в стороне. Продавщица пошла разменять деньги. Руслан, только что изучавший облака, вдруг стал нервно набирать номер по мобильному. С изменившимся лицом. Должен был позвонить и забыл? Куда он торопится? И почему опять смотрит куда-то в небо?
-- Милиция? Человек на краю крыши. Похоже, попытка самоубийства. Адрес -- Морозова, сорок пять.
Адрес дома был выведен чёрной краской по бледно-жёлтому боку первого этажа. Трудно не заметить.
-- Девушка молоденькая. Кто, девушка? Откуда я знаю! Подросток. Да. Я попробую.
Руслан быстро направился к ближайшему подъезду. Я взяла протянутую сдачу и отошла на несколько шагов. Сердце колотилось в горле.
Какая-то фигурка на краю крыши. Солнце светит ей в спину. Как Руслан её разглядел? И решил, что самоубийца?
Люди останавливались и смотрели вверх. Стало тихо.
Руслан ещё не успел скрыться в подъезде.
Я до сих пор иногда вижу, как она летит с крыши, совсем молодая девчонка, стриженая под мальчика.
Мы были последними, кто видел её лицо.
Кажется, я оглохла. Столько криков, визги, все врассыпную. Мужчины уводят женщин, сразу несколько человек достают телефоны, что-то объясняют, спешат.
Всё в пятнах крови. Мои руки, плечи, платье в красных брызгах.
Подбежал Руслан, хотел меня обнять, я отстранилась, не разрешила.
Мы здесь лишние. Свидетелей много и так. Я взяла Руслана за руку, мы молча дошли до дома.
Голубое платье полетело в пакет для мусора, даже не в стирку. Пока я принимала душ, Руслан хозяйничал на кухне.
На него не попала кровь, он тогда был за углом.
Руслан накрыл на стол, только мне совершенно не хотелось есть.
И клубнику он взял с собой, как я просила. Теперь я долго не смогу даже смотреть на клубнику.
Я не выгоняла Руслана, он сам всё понял. Что лучше дать мне выспаться. Только спросил, есть ли у меня дома коньяк, на всякий случай. У меня был ликёр, но это лекарство не потребовалось. И странно, что меня ночью не мучили кошмары. Вот только утром я испугалась своего отражения в зеркале: бледное и всклокоченное существо с опухшими глазами.
Хорошо, что сегодня выходной.
Про колье я вспомнила только после обеда. Вернее, я бы про него забыла напрочь, если бы не Танька.
Тактичная подружка позвонила аж в три часа дня. Ждёт, что я сама ей всё расскажу. Ждёт стонов и вздохов по адресу Руслана. Не дождётся.
-- А чё это у тебя голос такой... Заспанный?
-- Нет. (Хрипло. Хорошая идея, можно и переборщить.) Мороженого вчера наелась.
-- Ты это... заболела, что ли?
-- Ну да. Ангина. У меня вечером температура поднялась. Ты мне сегодня не звони, ладно? А то разговаривать тяжело.
-- Как скажешь... Ну выздоравливай...
И только тогда, из-за Таньки, я вспомнила про колье. И стала его искать. Конечно, оно должно лежать на тумбочке в прихожей, но его же там не было! Соскользнуло на пол? Ага, нашлось.
Отправляйся-ка ты, украшение, с своим собратьям. К коллегам по цеху.
Из тёмного коридора я сделала шаг в освещённую комнату. Что-то было не так.
Я держала в руках колье с ярко-красным камнем.
Это уже переходит все границы. Я что -- дальтоник?
Обвела взглядом комнату. Нет, красные подушки остались красными, а листья комнатных растений -- зелёными.
Так что же, я вчера надела красное колье к голубому платью?
Ну, я чуть не рассмеялась. Вот этого не могло быть никогда и ни при каких обстоятельствах. Разве что в полной темноте.
Надо что-то делать, думать буду потом. Золотое правило студентов и политиков... В шкатулке этой совсем не малахитовой лежат остальные украшения. Набор с бирюзой.
Ну конечно, с бирюзой! Вот прямо сейчас открою крышку и посмотрю...
Все до одного камешки были красные. Все десять камней, от самых мелких, в серёжках, до самого крупного, в центре броши.
Я опустила туда же колье и закрыла крышку.
Потом села на диван и обхватила руками голову. Нет, я не свихнусь. Нет, меня не надо спасать.
Сейчас бы уснуть, а проснуться -- и всё как было, и никаких проблем.
И девушка с крыши... Нет, лучше я всё же спать не буду.
Понятно, что про камни мне никто не поверит. Ладно, я не спрашиваю, отчего изменился их цвет. Всё, это не вопрос. Всё, я об этом не думаю. Но что сказать подружкам -- и Руслану, кстати, тоже -- если речь зайдёт о побрякушках? Скажу девчонкам, что... Что была у ювелира, консультировалась. И он предложил будто бы поменять бирюзу на рубины. Вот. Или не рубины? Неважно. И я согласилась, потому что бирюза мне не нравилась.
Это хороший вариант. А то в голову приходило только одно -- сказать девчонкам, что в сарае лежал точно такой же комплект, только с другими камнями. Не поверили бы.
* * *
На следующий день я взяла только одну вещь из шкатулки, колечко, и пошла к знакомому ювелиру Борису. Давно пора было это сделать. Пусть скажет, сколько сейчас должно стоить это кольцо. И что там за камень такой особенный.
Старинная работа, сказал Борис. Это не рубин, это сердолик. А продать...
И предложил принести весь набор. Я сказала, что подумаю.
-- Сердолик? -- спросила Юта по телефону. Я только что рассказала ей всю легенду про опасную бирюзу. -- Но он тоже опасный камень. Ты про Руслана подумала? Смотри, вдруг он начнёт тебя ревновать, ты подготовься морально...
-- Ревновать к кому, к каждому столбу? Или к киноактёрам?
-- К певцам и телеведущим, -- поддержала тему Юта. Нам было смешно, а мне -- особенно.
И что, Руслан не устроил мне сцену буквально через пару дней после этого? Видите ли, я в его присутствии смотрела телевизор! Мало того, я смеялась! Он, Мистер Обиженное Самолюбие, не потерпит, чтобы я отвлекалась на всякую фиХню, когда рядом Он...
По-моему, ему просто не к чему было придраться. Или он стеснялся сказать "давай в койку"? Воспитание не позволяло? Вот (блин!) проблема на ровном месте: открыть рот и сказать, чего ему надо. Телевизор ему виноват. Мы с телевизором в сговоре против Руслана.
Я ему сказала, чтоб шёл скандалить к своей маме. Он позеленел. И так и сделал. Хорошо, дверью хлопать не стал.
И что -- я без него не обойдусь? У меня же есть телевизор...
Юта как в воду глядела. Теперь спросила, когда мы мириться будем. Откуда я знаю?
* * *
Танька не одобряла красные камни, ей больше нравились голубые. Но по её задумчиво-загадочному виду я поняла, что Таня строит какие-то планы. У них в театре наверняка очередная проблема с костюмами, но при чём здесь мои украшения, непонятно. Ведь на сцену не надевают бижутерию дороже, чем из стёклышек и пластмассы.
Скоро я поняла, в чём было дело. Кстати, с Русланом мы тогда уже успели помириться.
В субботу утром прибежала Танька, вся такая восторженная.
-- Неля! Ты не поверишь! Я буду фотомоделью для Ульриха!
Ульрих -- наш хороший знакомый. Живёт рядом с Ютой, сосед, можно сказать. Фотограф, вернее, фотохудожник. Принимает участие в разных сумасшедших проектах творческой молодёжи. Поговаривают, что он курит траву. Ещё говорят -- бисексуал, но кому это мешает? вот только не нам с девчонками.
-- Он делает серию -- выставку к Хэллоуину! Он сам предложил, я буду в образе вампирши! Да, ты помнишь, у нас в театре был фон с таким кладбищем?
Ещё бы не помнить. Там развернулась целая дискуссия -- надо ли рисовать туман и какие кельтские кресты правильнее.
-- Так это кладбище у него теперь в ателье. (У меня лицо слегка вытянулось.) -- Будет фоном для съёмки. И у меня есть костюм, только нужны драгоценности.
-- Костюм к Хэллоуину? Или драгоценности для тыквы?
Нет, всё проще. Таня изображает вампиршу. На фоне театрального задника с надгробиями и крестами. От неё требуется соответствующим образом одеться и подмалеваться. Главное, так, чтобы краска под лампами не текла. Ну и Ульрих её запечатлеет, и фотография появится на выставке. Красиво будет -- жуть.
-- Интересно. Так тебе волосы в какой цвет надо красить?
-- А ни в какой, сейчас нормально. Мне только нужен твой набор с камнями. Ну, твой бабушкин. Для создания образа.
-- А где ты костюм нашла, у Ульриха? Или это будет эротический Хэллоуин?
-- Сейчас расскажу про костюм. Никакой не эротический, сейчас всё объясню.
Из объяснений Таньки я поняла только, что брошка будет не на груди, а где-то на уровне пояса скреплять какую-то повязку. Бред. В руках меч, на руках вышитые перчатки. Чтобы меч скользил? Она бы ещё ногти нарастила или наклеила. Но об этом она и без меня догадалась.
Только Танька умеет пудрить людям мозги с такой скоростью и громкостью.
-- Подожди. А теперь медленно: от меня требуется что? Дать тебе украшения? Или ещё что-нибудь?
-- А разве ты не пойдёшь со мной? У нас завтра сессия, ну то есть съёмка. Хочешь пойти со мной? Я должна сегодня позвонить, узнать точное время.
Планы на завтра у меня были, но не пойти с Танькой -- она будет дуться. Кто же будет там вещи держать и застёжки застёгивать, если не лучшая подружка? Заодно проверим, как Ульрих реагирует на Таньку -- или он занят работой, что скорее всего.
* * *
Как я и догадалась, маникюр -- существенная деталь образа вампирши. Ульрих принёс бутафорский меч, и Танька с опаской взяла оружие -- боялась за свеженаклеенные ногти. Меч был больше половины её роста, а им надо было эффектно то ли крутить, то ли махать. И чтоб ногти остались на месте.
Когда Танька была с моей помощью переодета и накрашена, они с Ульрихом меня выставили. В фотоателье тесно, в раздевалке тоже. Я там дважды чуть не упала, споткнувшись о резиновую змею из реквизита. И я вышла во двор, в руках своя сумочка и Танькин пакет -- одежда, обувь, что там ещё? Косметика, ключи, мобильный. Стою, дышу чудесным сентябрьским воздухом.
Вдруг слышу далёкий грохот, что-то упало, звон битых стёкол. Вдалеке, в подъезде, захлопали двери. Кто-то бежит, слышу стук каблуков, и появляется сама не своя Танька, в руках бутафорский меч. -- Там всё взорвалось!!! -- как пьяная, Танька ломилась вперёд. -- Там пожар!!! -- она отбросила в сторону меч и сломя голову помчалась куда-то вперёд, не разбирая дороги. По газону так по газону. Лишь бы ногу не подвернула. И куда она несётся, хочет под машину попасть? Я почти побежала за ней, но вернулась -- здесь Ульрих. Пожар? Мне что, разорваться, что ли?
В самый неподходящий момент дошло, что это -- ключевая фраза из анекдота. Про то, как собрали толпу зверей и сказали: умные -- направо, красивые -- налево. Осталась в центре одна обезьяна, ей говорят: выбирай уже, а она отвечает...
Но здесь действительно пожар. И уже выбежали другие соседи. И мужской голос кричал: короткое замыкание! Другой сосед при мне звонил пожарным, и я услышала: "Вызов принят".
Но там остался Ульрих. И Танька явно знает, что с ним. Самое худшее. На Таньке лица не было.
Ульриху я сейчас точно помочь не могу. А вот Таньке...
Ну и где я сейчас буду её искать, фотомоделю несчастную, в таком виде и в таком состоянии? Без денег и ключей? У меня же все её вещи!
Соседи вызвали и милицию тоже. Да, Таня, придётся нам общаться с милицией, только мне надо тебя найти.
Стоп. Рядом живёт Юта. Если Таньке надоело бродить без цели, если у неё включились мозги, то вполне может быть... Лишь бы Юта была дома!
Набираю номер.
-- Привет, это Неля.
Глупое начало. Но хоть так.
-- Привет.
Молчим. Долго будем молчать? Может, она вообще не дома?
-- Ты у себя, Юта?
-- Я у себя. И не кричи, тут Таня сама не своя.
Слава богу, Таньку искать не надо.
Таня рассказала Юте, что Ульрих пошёл включать что-то в розетку, и его ударило током. Он упал, сверху на него упали какие-то рулоны, а когда Таня на каблуках добралась до этого угла ателье, там уже полыхал огонь. И всё очень быстро горело, а что взрывалось -- она не знает, но что-то взрывалось!
Я объяснила, что пока ничего не известно. Пожарные уже приехали, но огонь ещё тушат. Конечно, я приду к Юте, как только смогу.
Я была на месте пожара долго. Говорила с милицией. Видела, как пронесли мимо носилки, накрытые чем-то тёмным. Там был наш друг.
Вообще-то у него было обычное имя и очень простая распространённая фамилия. Только для своих он был Ульрих, гениальный фотохудожник, весельчак и циник.
Он умер сразу от удара током. Мне так сказал сотрудник милиции. Не от пожара. Таня всё равно не смогла бы его спасти.
Когда я брела к дому Юты, уже стемнело.
Дальше можно не рассказывать. Как Юта ухаживала за Танькой, как мы втроём пережили эту ночь, как я решилась наконец рассказать Юте про ту девочку-самоубийцу в июне.
Украшения эти чёртовы Юта сняла с Тани задолго до моего прихода. Я глупо принесла их домой и стала решать, что с ними делать.
Держать их дома я, мягко говоря, не хотела. Не слишком уж боялась, просто испытывала к этим вещам холодное глубокое омерзение.
На похороны Ульриха мы пришли вместе с Русланом. Он был уверен, что меня надо сопровождать. Что мы должны везде появляться вместе. Я даже не спорила.
Мои подружки наконец-то познакомились с моим молодым человеком, а то они видели Руслана только на фотографиях. Общих знакомых у нас, как это ни удивительно, не было.
Но когда Руслан заговорил о свадьбе, я ответила: не будем об этом.
И добавила, что дам ответ после Хэллоуина. Руслан возражать не стал. Хэллоуин так Хэллоуин, главное, что не позже.
Я отнесла бабушкины драгоценности ювелиру Борису. Он удивился моему решению, но сделал, как я просила: купил металлические оправы, а красные камни отдал мне обратно. Я получила за металл очень неплохую сумму. (Сплав серебра с чем-то там, старинной работы. Не мельхиор, но что-то похожее.) И попросила купюры покрупнее. Борис согласно кивнул: чтобы помедленнее тратить.
Итого вся сумма -- несчастные четыре купюры. И в эти бумажки завёрнуты камни. Десять красных камней разных размеров.
Туман стелется над пустырём, заросшим сухой травой.
Кельтских крестов здесь нет. Хороший был театральный задник. Я не плачу.
То здесь, то там горят костры: жгут опавшие листья.
Эти костры будут гореть всю ночь. Или всю жизнь.
Я хорошо подготовилась. У меня есть газеты на всякий случай, полная коробка спичек и бензин в мягкой бутылочке из-под шампуня. Чтобы издали бросить и попасть.
Рядом высокая чугунная ограда, увитая диким виноградом с тёмно-красными, похожими на кисти рук, листьями.
Холодно. Белая, почти растаявшая луна. Первая четверть, отмечаю я механически.
Хэллоуин. Где-то далеко поскуливает, потом воет собака.
Костёр -- гора сухих листьев, близко к дороге. Через дорогу, за моей спиной -- ограда парка. С другой стороны от костра -- пустырь, где никак не начнут стройку. Вдоль дороги -- ещё костры.
Я бросаю свёрток в огонь. Камни и деньги. Пламя разгорается, но не сильно. Я отхожу ещё шагов на пять и бросаю в костёр флакончик с бензином.
Пламя сразу же взмывает вверх.
* * *
Но меня тянет к этому костру. Я должна подойти к нему ближе. Я должна рассмотреть тех, кто там пляшет над красными камнями. Может быть, это сестра моей бабушки? Но у них нет имён, и как звали того фотографа, нашего друга? А тебя как зовут?
* * *
Осенняя пустая влажная дорога. Знакомая дорога в аэропорт. Только слишком пустая, никаких встречных машин. Мы одни. Я не одна, рядом кто-то, кого я очень хорошо знаю -- и мне её жалко.
-- Я позвонила ему. Это был его день рождения. Я просто хотела его поздравить, а он бросил трубку.
Я не вешалась ему на шею. Я просто хотела, чтобы мы иногда виделись и разговаривали. Но ему было плевать на мои проблемы.
А потом он бросил трубку.
-- И тогда ты решила прыгнуть?
-- Да. У меня всё равно не было будущего. А он -- он даже не пришёл на мои похороны. Он даже не знает, где моя могила!
Я хочу заплакать, но не могу.
-- Тебе было семнадцать лет...
-- Да. То есть -- почти. Целых семнадцать лет, и у меня никогда не было выбора. Но он не виноват. У меня было слишком много проблем, а рядом с ним становилось легче.
Дорога превращается во взлётную полосу. Мы вместе с дорогой поднимаемся в небо.
-- Прощай. Мне пора.
* * *
Я прихожу в себя от утреннего холода. Я лежу на траве у основания ограды-решётки. Костёр погас. Я не хочу к нему подходить, но всё-таки поднимаюсь и бреду к выжженному пятну. Ворошу золу длинным прутом. Здесь ничего нет.
Даже обгорелого уголка купюры. Ничего.
Её больше ничего не держит здесь.
Уже рассвело. Мой путь домой лежит вдоль чугунной ограды. С другой стороны тропинки растёт пышный куст шиповника. Я столько раз в день проходила мимо него.
Утреннее солнце светит мне в спину.
Я поравнялась с кустом -- и вдруг остановилась. Яркие красно-оранжевые ягоды были голубыми, лазурными, пронзительно-яркими.
Меня не надо спасать. Я не свихнусь. Я не собираюсь падать в обморок, это обман зрения, это...
Резко каркнула ворона. Я быстро взглянула в сторону.
Голубой цвет стал бледнеть, стал зеленоватым, желтоватым, серым, прозрачным, дымом.
И в следующий момент передо мной стоял обычный, здоровый, роскошный куст шиповника. На колючих листьях блестела роса.
Я подошла и потрогала, погладила упругие ветки с ярко-красными тяжёлыми ягодами.
Как будто в голове включили звук. Стало слышно, как едут машины, смеются люди, где-то играет радио. Даже потянуло запахом кофе.
Запах кофе и свежих булочек из пекарни. Жизнь продолжается. Сегодня -- "после Хэллоуина", и Руслан ждёт, что я ему отвечу.
Я никогда не была невестой. И не стремлюсь.
Он не поймёт, что мне нужно побыть одной. Он начнёт водить меня по врачам, шептать, что у меня галлюцинации. Если мы будем видеться редко, он ни о чём таком не узнает.
Если ему это надоест и захочется плотной семейной жизни -- то при чём тут я? Скатертью дорожка.
Не верю я в добрых, заботливых мужей-альтруистов.
Не было будущего -- чьи это слова?
Семь лет назад я думала так же, как она. И часто думала о возможности поступить так, как она -- поступила.
Я бы помолилась за неё, но не знаю её имени.
Сегодня первое ноября. Меня зовут Нелли. Я иду домой. Мне надо выспаться.
