НАД ВОДОЙ

     Весенний город, устремлённый к сердцу,
     твоё дыхание звенит.
     Возможно ли, что я уже приехал
     и голос мой добавлен в этот хор?
     Я здесь,
     но не могу сказать зачем.
     Увидеть город с птичьего полёта?
     Поднять со дна античные напевы,
     запомнить гул исчезнувших племён?

     Они со мной -- ликующие толпы
     людей, что здесь веками отражались
     как в зеркалах чистейших драгоценных,
     так и в воде. Здесь плавали на вёслах
     или гуляли по мостам
     и набережным. Я -- среди живущих,

     я здесь. Моё смятение со мной.

     Вода,
     ты успокоишь дух и дашь ответы,
     которых внешним ухом не услышать,
     которые потом пойму -- не сразу.

     Под шум дождя в мерцающем кафе
     легко забыть все беды, все интриги,
     манеру теребить чужие раны,
     способность проникать в чужие мысли,
     себя. Я не гожусь на эту роль,
     но я её играю дни и годы,
     и непонятен мой успех.

     Я должен восхищать и восхищаться,
     я должен узнавать шаги и лица,
     и я из тех, кто долго ждёт ответа
     на свой один-единственный вопрос.

     Я устаю любить издалека.

     Ответа не было в письме --
     ("ведь ты герой, а я твоя игрушка") --
     бумага, впрочем, в сотый раз всё стерпит;
     мне лучше убежать, чем видеть это,
     мне легче умереть, чем верить в это,
     прости.
     Мы не умеем умирать,
     но мы зато умеем возрождаться,
     ещё несмело радуемся жизни,
     но среди дам, кормящих голубей,
     нет ни одной, кому я интересен.
     Я твой --
     не в смысле неудобном всем.

     Пусть бред. 

     Ни ты, ни я -- мы не могли иначе,
     и я был так непоправимо занят,
     что даже никогда не ревновал.
     Теперь
     ты будешь принимать свои подарки,
     я буду уважать тебя, но это
     не повод становиться твоим эхом,
     и у меня есть дождь и право вето.

     Пришла пора переиграть.
     
     Я здесь, и побледнели вдалеке
     твои шуты, конфеты и картины;
     я больше не обязан рассуждать
     и драться. Я оставил на потом
     любые возражения и споры,
     сочувственные взгляды -- и затылки,
     возможность оправдаться-если-что.

     Я не такой, каким кажусь.

     Позволь мне быть уставшим и несчастным,
     ронять сирень на мраморные плиты,
     не замечать насмешливых кивков.

     Я друг теням, победам и обидам,
     я мастер отличать болезнь от боли,
     умею ускользать не только в двери
     и видеть свет в зашторенном окне
     гостиницы.
                Там зреет тишина.
 
     Усну -- мне снятся стаи чёрных лодок,
     проснусь -- и заберутся в зеркала
     костюмы в лентах, веера и маски,
     и важные тяжёлые бумаги,
     которые я раньше изучал.
 
     Потом не будет ни имён, ни славы,
     придут другие времена и ритмы,
     но там,
     на той таинственной черте,
     где мир застыл, глядясь в поверхность моря,
     открыли звёзды
     глубину
     всех наших современных заблуждений,
     беспомощность научных достижений
     и меру нашей общей слепоты.
     Моё смирение, явись!

     Я знаю -- мысли, от которых прячусь,
     исчезнут, если в них заглянет месяц,
     он всё осветит с новой стороны.
     Изменится и то, что мне казалось
     опасным, диким или бесполезным.
     Теперь
     я буду относиться проще
     к своим проблемам, буду видеть чудо
     во всём. Моё сознание, свернись!

     Я сплю. Туман крадётся за стеной.

     Ещё вчера я твёрдо был уверен,
     что все сюрпризы и соблазны жизни,
     как правило, касаются других,
     но почему-то не меня.

     Рассвет,
     и ум рассеян, голос не проснулся.
     Порозовели паруса.

     Я знаю вечность. Вечностью разбужен,
     окно открою; день -- за поворотом;
     и понемногу сознаю,
     что есть 
     одна вселенская весна,
     и город в ней -- волнующей, волшебной.

     Мы были со-поставлены, и вместе
     мы пропитались воздухом особым,
     и этим знаменитые кварталы
     похожи друг на друга и меня.

     Зеленоликий город мой,

     моя весна -- твоей весны осколок,
     и я всей жизнью -- и её восторгом --
     обязан утренней прозрачной мгле
     и свету, песням, звонам колокольным.
     Со мной
     твоя пустыня неба вдоль каналов,
     твоя родная ветреная сырость
     и солнце из-за стен, покрытых мхом.

     Меня преследуют лучи.
     Они вокруг -- играют в Зазеркалье,
     они летят и прячутся внезапно.
     Меня пронизывает свет.

     И я уже плыву, доверясь маю.
     Пускай вода несёт меня, как данность,
     навстречу перевёрнутым мостам,

     всё вниз, вперёд, под солнцем и туманом,
     всё вниз и вдаль -- до полосы прилива,
     и я ничем не стану управлять.

     Меня волна неслышная заденет,
     и так легко проследовать в потоке
     духов, дымов и веяний нагретых,
     что время поворачивает вспять
     и перепутывает сеть
     начал, итогов и мотивов действий.
     Я избавляюсь наконец
     от чётких, точных мыслей и оценок.
     Я просто в месте встречи всех стихий --
     и очень странно упустить
     из виду, что грядут иные смыслы.
     Вернусь к себе из пепла поражений,
     поскольку жизнь сложнее, чем романс.
     Она щедра на чудеса.
     
     Сейчас никто не может быть уверен
     ни в чём, и невозможно угадать,
     во что играют наши правдолюбы,
     куда заводят кукол кукловоды,
     и надо ли на это обращать
     своё внимание и тратить время.
     Моё смирение, вернись!

     А море остаётся, каким было:
     мечтает, думает о нас -- сердитых,
     волнуется за нас, всегда усталых.
     Весло поёт, но я не слышу слов.
     Их нет.
             Вдали седые паруса.

     Сияние со всех сторон со мною,
     подобно львиным гривам, райским птицам,
     теперь сияние звучит.

     Лучи поют, как радостные струны --
     лучи вразброс, как радужные нервы.
     Мелькает отражённый блеск.

     Весенний город, лихорадка цвета.
     -- Смотри,
     вода в высоких берегах.

     -- Мой город, что чарует безвозвратно,
     я часть истории твоей -- и море
     уснёт, обнимет нас и будет спать.

     -- Мир умирающих границ.

     -- Я сын твоей истории, и море
     обнимет нас и будет вместо нас.

     -- И наша нежность будет вместо нас.




                                                           2010
_________________________________________________________________