В город ворвалась весна, разметала зимнюю пыль и сорвала с угрюмого Питера осенние куртки и серые пальто. Город проснулся и расправил гордые крылья разводных мостов. Птичий шум пение, гомон разбили окна узких квартир-пеналов и заполнили их до самых потолков: с изящной лепниной или тонкими трещинами. По короткому, маленькому и необъятному Невскому шёл одинокий человек.
И ему было хорошо в своём одиночестве, уютно, тепло. Его душа пела и рвалась в небо, чувствуя себя чем-то вроде воробья. А человек шёл в толпе и всё вокруг было живым и нечеловеческим, и всё радовалось вернувшейся весне, и он громогласно радовался ей просебя, и окружающий мир был прекрасен.
Закатное солнце залило улицы ...
***
Солнце уже скрылось за домами, и небо переливалось всеми оттенками оранжевого и золотого. Свет как бы застыл в морозном воздухе. Над мёртвыми крышами замерли параллельные нити заводских дымов, небо было расчерчено самолётными хвостами. Под окном пролетали тёмные сгустки людей и машин: за первыми шлейфами стремились шубы куртки и дублёнки, вторые тянули за собой извивающиеся белые хвосты дыма и пара. Кашеобразная ледяная крошка улиц взлетала метра на полтора над мостовой.
Прикосновение к оконному стеклу обжигало холодом. Там, за двойными рамами и толстым слоем кирпича, была средина декабря. Скоро на улицы выйдет непроницаемая темнота, и, вглядываясь в разноцветные прямоугольники соседских окон, можно будет представить, что за двумя хрупкими стекляшками жарко и душно, и скоро в город ворвётся гроза.