В жизни каждого человека есть дни хорошие, а есть плохие. В одни тебе везет, как в мелочах - дорога на работу без мучительных пробок и вежливые клиенты, так и по крупному, вплоть до премии, поощрения со стороны начальства, и сюрприз по приходу домой от любимой девушки. Но случаются и дни неприятные - выговор от руководства, потеря кошелька, огромная многочасовая пробка...
Этот день в разряд хороших и плохих не входил. Он стал ужасным. Катастрофическим. Уничтожающим и внезапным, как ураган невиданной мощи, развернувшийся среди ясного спокойного дня.
Началось все с раннего утра. Ссора с любимой, возникшая на пустом месте и превратившаяся в долгий скандал, апогеем которой стал разрыв и слова, ранящие сердца обоих и разорвавшие их души.
Он молча собрал вещи и ушел, оставив ее одну, плачущую. Ушел, сдерживая гнев и досаду. Ссора стала в этот день, увы, не последним мрачным событием. Попав, словно в эпицентр видимой только ему бури, он попал под град острых, как стекло проблем, режущих тело и разум.
На работу опоздал. Попал под разнос, так как совсем забыл о встрече с важными клиентами. Мог сдержаться, промолчать, признать вину, но его уже понесло. Он крепко сцепился с начальником, нагрубил, высказал все те накипевшие за долгое время работы слова. После чего был уволен. Но ему было плевать. Настроение уже испорченное утренним скандалом требовало немедленного выплеска эмоций, иначе серая гниль, сжирающая тело изнутри могла бы довести дело до конца.
Жутко хотелось напиться и забыться. Алкоголь неплохой антидепрессант. Хотя бы на время. И если не решает проблемы, то позволяет о них забыть.
Дальше последовала круговерть, состоящая из разных баров, где в каждом он напивался все сильней и сильней. Но злость не уходила. Противный, раздражающий рой продолжал звучать в голове, не давая покоя. Подобно комариному писку ночью, он не давал душе обрести умиротворение, а будил лишь новую волну черной злости.
В каком-то из баров он подрался. Уже не помнил, как и из-за чего произошел конфликт, не помнил с кем. Его выгнали, вышвырнули за дверь, крикнув вслед, чтобы убирался, и никогда не возвращался. Он лишь криво, досадливо усмехнулся. Сел за руль машины, но далеко не уехал. Буря над головой и не думала стихать, показывая темный шлейф смерча за плечами парня.
На пути попался постовой. Его остановили. Проверять состояние алкогольного опьянения не имело смысла - он еле стоял на ногах. Итог - лишение прав и отправление машины на штраф стоянку. В отделение не забрали - в кошельке еще оставались наличные.
Остаток дня он запомнил плохо. Затуманенный алкоголем рассудок нарушил память, и фрагменты нескольких часов из жизни просто растворились в небытие.
Как он оказался в старом парке так сам и не понял. Мгновение - и его уже окружают закрывающие небо дубы и буки, нависая над ним и словно прижимая к земле.
Оглянувшись, он рухнул на лавочку.
Парк пустовал. Уже стало смеркаться. Небеса налились свинцом. Сюда не доносился шум автострады и гомон толпы. Покой и тишина. Не этого ли требовала израненная душа?
Он огляделся еще раз. Уже внимательней, изучая и рассматривая место, где случайно очутился.
Парк был заброшенным. Каким-то невзрачным и тоскливым, может быть оттого и пустым. Узкие дорожки, с двух сторон, будто сдавленные напирающими кустарниками и деревьями. Ряды лавочек, словно вросших в землю и покрывшихся мхом. Во всяком случае, ему так казалось. Высокая трава, давно не кошенная. И старый маленький пруд, с мутной темной водой, с затянувшей поверхность ряской и камышом. От пруда веяло холодом и сильно пахло илом.
Жуткое место - подумал он. Не соглашались лишь серые утки - единственные живые существа кроме него в этом парке - мирно плавающие по мутной глади и питающиеся ряской. Время от времени он крякали, да так громко, что он каждый раз вздрагивал.
Опьянение прошло. Разум вновь стал чистым, однако сей факт настроение не улучшило. На душе было скверно. До тошноты. Он прекрасно понимал, что сам перегнул палку и с девушкой, с которой оказался слишком груб, и начальником, отчитавшего его за дело. Но он принадлежал к той части людей, что с большим трудом признают свои ошибки, редко первыми идут на компромисс и никогда не извиняются. Поэтому повертев задумчиво в руках телефон - темный дисплей и не думал оживать, убрал его обратно в карман. Он никогда не звонил первым.
Буря затаилась. Не исчезла, не развеялась, а именно затаилась. Оставалось лишь гадать каким окажется очередной сюрприз, очередная подножка судьбы.
От мрачных мыслей его отвлек восторженный вскрик, наполненный удивлением и радостью. Нахмурив брови, он стал озираться, пытаясь отыскать источник шума.
Источником стал парень лет восемнадцати. Нескладный юноша, с худыми руками. Тощий, нездорово бледный, с копной непослушных светлый волос, но с удивительно живым и счастливым лицом и поразительно большими голубыми глазами. Тоже живыми. Яркими, зоркими, с пляшущими солнечными искорками с лазурном океане.
Серый шлейф урагана столкнулся с яркими, все пронизывающими лучами солнца.
Их взгляды встретились. Серые мутные глаза уставшего человека и ослепительная лазурь, полная энергии и скрытой силы.
Незнакомый юноша, молча его поприветствовал. Радостно кивнул, и вопросительно посмотрел на лавочку. Молчаливый кивок послужил разрешением занять место рядом.
Парнишка сел шумно, плюхнулся, излучая такой заряд бодрости и тепла, что показалось, будто на мгновение осенний день сменился на ясный летний.
Они по-прежнему так и не обменялись ни единым словом. Просто сидели рядом и смотрели на пруд и уток, каждый думая о своем.
Парнишка глубоко дышал. Худая грудь колыхалась, то вздымаясь вверх, то вниз, как корабль, плывущий по волнам. Улыбка на бледном болезненном лице стала еще шире и радостней.
- Как красиво! - протянул парень, как бы ни к кому конкретному и не обращаясь. Просто озвучил свое мнение. - Как же красиво!
Он посмотрел на мальчишку с нескрываемым удивлением. Чему так восхищался этот бледный нескладный юноша, он понять не мог. Посмотрел на парк внимательней, стараясь найти, чему здесь можно восхититься, но напрасно. Все то же самая серость, мрачность и одинокое уныние. Они словно находились в разных местах, смотрели на одни и те же вещи, но каждый видел разное.
Старый заброшенный парк, бурно заросший кустарником, с грязным прудом.
Однако парнишка упорно продолжал восторгаться красоте, отчего ставил невольного спутника в тупик.
- Красиво? - слова прозвучали хрипло, он не узнал свой голос, ставший неожиданно чужим и противным, режущим слух.
- Еще как! - подтвердил жизнерадостно юноша. Парень буквально упивался видами, глаза, казалось, могли целиком поглотить весь этот парк.
- Но что именно? Что красивого? - он упорно не понимал.
- Как? Вам здесь не нравится? - удивлению в глазах паренька не было предела.
- Это всего лишь парк, - начал он нерешительно, - обычный к тому же очень старый и заброшенный.
- Всего лишь парк? - глаза насмешливо смотрели на него. Так отец смотрит на нерадивого сына, сказавшего глупость. - Но как он красив!
- Да что здесь красивого?! - вспылил он, раздраженно, недовольно.
Парнишка ничуть не обиделся реакции, даже не испугался внезапной вспышки агрессии со стороны незнакомого человека, старшего его лет на десять.
- Вы действительно не понимаете, - прошептал он с широко раскрытыми глазами, и торопливо стал говорить. - Да здесь все удивительно! Вот посмотрите на эти деревья. Видите, какие могучие дубы, а какая у них шершавая кора, с трещинками, словно кожа. Какие резные зеленые листы, с прожилками, точно вены. А жёлуди! А листья клена - алые, желтые, с багряными крапинками! А какой узор. И этот пруд, как переливается гладь, как расходятся круги на воде. Белоснежные лилии и ярко-желтые кувшинки! А какой аромат они истончают! Посмотрите на чудных уток, как они смешно ныряют, копошатся, чистя перья, как едят. Разве это не красиво? А бабочки с их пестрыми крыльями и восхитительными узорами? А воздух! Как чист и свеж воздух! Я не могу им надышаться.
Паренек все продолжал тараторить, смешно проглатывая слова и окончания и казалось, не будет конца хлынувшему потоку откровений. Мальчишка все говорил и говорил. В порыве нахлынувших эмоций, парнишка даже не заметил, как схватил за руку собеседника.
Странное чувство заставило его вздрогнуть. На краткий миг он будто увидел простирающейся пейзаж чужими глазами. Глазами мальчика сидящего рядом.
Старый парк. Но уже не тусклый как раньше, не холодный и жуткий, а пленяющий своей простоватой красотой. Луч заходящего солнца на миг озарил кроны деревьев, предав этому месту еще больше красок, подарил немного тепла.
- Как же все-таки красиво, - вновь протянул мальчишка улыбаясь.
Улыбка у него была приятная. Даже заразительная.
- А вы очень грустный, - сказал паренек, - почему?
Он криво усмехнулся и ответил:
- Да потому что я устал, парень. Устал день изо дня видеть это никчемный город, его серые бетонные стены, высотки, людей, похожих на муравьев. Этот город душит, он опротивел мне. Лучше бы вообще ничего и никогда не видеть.
Фраза, брошенная от обиды, ударила по мальчику будто кнут. Он вздрогнул и как-то сразу поник. И без того бледное лицо приобрело нездоровый вид, недавняя болезнь вновь проступила, убрав с лица улыбку.
Он не ожидал такой реакции на свои слова.
- С тобой все нормально? - спросил участливо, немного с тревогой.
Парнишка сглотнул, спешно мотнул головой и прошептал:
- Никогда больше не говорите так.
- Как? - удивился он.
- Про то, чтобы лучше никогда не видеть. - На несколько минут он замолчал, а после продолжил, говоря очень тихо. - Я родился слепым. Не видел, не мог видеть. Родители дарили мне игрушки, а я даже не мог понять, кого держу в руках. Лишь чувствовал, какие они мягкие, шершавые, теплые или холодные. Мама много мне рассказывала. Пыталась объяснить, как выглядит то или другое. Мне читали книги, но я не представлял у себя в голове образы, ведь для этого нужно знать, что представить. А я ничего не видел. Лишь вечную тьму. Весь мир я познавал благодаря осязанию и обаянию. Брал вещи в руки, чувствуя тяжесть, гладя их. Папа объяснял что холодное и тяжелое это металл. А шершавое, оставляющее заносы - дерево. Гладкое и теплое - пластик. Я мог чувствовать запахи: сладкий, горький, пряный. Пробовал торты на день рождение, даже задувал свечи, после распространяющие горьковатый едкий аромат. Но я бы отдал все, чтобы хоть раз увидеть лица родителей и чтобы они перестали за меня переживать. Я много раз слышал, как мама плакала по ночам у себя в комнате, и как утешал ее отец, а после сам спускался в зал и пил виски, пока не засыпал.
А потом родителям врачи подарили надежду. Дали маленькую толику веры, что когда-нибудь я смогу видеть благодаря операции.
Мама и папа долго копили деньги. А я представлял, как первый раз увижу все то, что окружало меня много лет. И вот тот день настал. Операция была долгой. Сложной, как мне сказали. Даже после нее я еще несколько месяцев ничего не видел - не давала повязка на глазах. Врачи сказали - глаза должны окрепнуть.
И вот в день моего пятнадцатилетия я, наконец, первый раз за свою жизнь открыл глаза и увидел. Сначала все было нечетко, расплывчато и непонятно. Но потом картина стала четче. Я увидел. Понимаете? Увидел все. Все окружающее меня столько лет.
Мальчишка всхлипнул. Из голубых и ясных как небо глаз потекли крупные слезы.
- Вы даже не представляете, какой это дар - видеть! Сколько всего интересного скрывает в себе обычная на первый взгляд вещь. И вот этот парк. Он красив. Очень. Но вы не видите. Хотя и можете.
Мальчик замолчал. Слова, душившие его изнутри, прорвались наружу и вымотали.
Еще какое-то время они сидели молча. Рядом друг с другом, на лавочке в старом парке. После парнишка тихо попрощался и ушел. Он остался один. Задумчивый и ощущающий себя как-то иначе, как-то непривычно. Слова парня затронули его душу, оставив в ней свой тонкий след.
Он глубоко вдохнул прохладный свежий воздух, пахнущий немного тиной. А затем вытащил из кармана телефон и уверенно набрал номер. Дисплей загорелся, послышались тихие ровные гудки.
- Это я, - произнес он после небольшой паузы. - Прости. Прости меня за все. И еще знай, что, несмотря на все я тебя люблю. Любил, люблю и буду любить. Хочу видеть каждый день своей жизни, каждую родинку на твоем теле, каждую морщинку на лице.
Он говорил долго. Говорил искренне и нежно. Говорил и смотрел на парк иначе, чем когда пришел сюда. Видел иначе, потому что теперь смотрел на окружающее чужими глазами.