Белый А.В. : другие произведения.

Одинокий Ворон из племени Черноногих

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Попаданец-авантюрист в XIX век параллельного мира, похожего на Земной. Менять реальность будет, но не для того, чтобы осчастливить жаждущих, а чисто из спортивного интереса. КОММЕНТАРИИ МОЖНО ОСТАВИТЬ В ПРОДЕ.

   Одинокий Ворон
   из племени Черноногих
  
  
   Пролог
  
   г. Киев, 19.01.2042 г.
   Пословица "Снега зимой не допросишься" в последние годы стала как никогда актуальной. И совсем не потому, что всех вокруг обуял порок жадности, а потому, что нечего давать, даже Новогодние праздники были бесснежными вот уже много лет подряд.
   Андрей Степанович Сухой кинул рассеянный взгляд на экран с развёрнутой страничкой прогноза погоды, обещающего солнечный день, и отключил панель компьютера. На самом деле за окном квартиры шёл дождь, а на погоду нестерпимо давила и не хотела отпускать "грудная жаба". Он помассировал область сердца, положил под язык очередную таблетку нитроглицерина и тяжело выбрался из-за рабочего стола.
   Вскоре должна прийти внучка Кира и сделать укол, тогда станет полегче. Когда вчера случился приступ, сбежалось всё семейство, и дочь, и внук с внучкой, и правнучку Леночку с собой притащили, хотели опять отвезти в клинику. Андрей Степанович категорически отказался, несмотря на то, что клиника была частной, а дочь, зять и внуки являлись её совладельцами. В течение года это был третий приступ, и он отчётливо почувствовал, что лечение ничего уже не даст, пришёл край и пора покидать суетный мир.
   Семьдесят девять лет из восьмидесяти восьми прожитых он вёл активный образ жизни, и ещё в прошлом году самостоятельно ездил за рулём. Нельзя сказать, что некогда был большим спортсменом, но со школьной скамьи занимался греблей на каноэ, добившись звания "Кандидат в мастера спорта", а в студенческие годы увлёкся альпинизмом. Потом, правда, молодая душа возжелала развлечений и женщин, побольше и почаще, поэтому спорт был позаброшен, осталась лишь привычка к постоянной утренней гимнастике.
   Было ещё одно пристрастие, которым заразился после службы в армии - охота и рыбалка, в своё время повлиявшее на развод с первой женой. Зато вторая, с коей прожили вместе почти сорок шесть лет, при этом вырастив и воспитав троих детей, к его хобби относилась положительно. Более того, она сама вступила в общество "Охотников и рыболовов", а когда дети подросли, вместе ездили даже на сафари в Африку.
   Если учесть время учёбы в ВУЗе и время службы в Армии, то его общий рабочий стаж составил пятьдесят два года, из которых сорок два проработал на инструментальном заводе на различных инженерно-технических и административных должностях. Основные акционеры предприятия его ценили, недаром последние восемнадцать лет он оставался бессменным главным инженером завода, а на пенсию вырвался лишь в шестьдесят девять лет.
   Дети тоже давно обустроены и теперь имеют своих внуков. Старший сын получил когда-то предложение о работе в Питере, там же остался и укоренился, подарив Андрею Степановичу двух внуков и трёх правнуков. Средний, после университета работал в британской фирме и вскоре переехал в Лондон, где располагался их головной офис. Там познакомился с местной девочкой, с которой долго жил в гражданском браке, но в конце концов женился. Эта семейка - более производительна, она преподнесла деду четверых внуков, а те в свою очередь уже пятерых правнуков. А дочь - врач-кардиолог, осталась здесь, в Киеве, вышла замуж за нормального человека, своего коллегу и родила двух детей, дочь Киру и сына Сашку. К сожалению, эти двое его внуков к браку относятся наплевательски, Кира даже числится матерью-одиночкой. Впрочем, этим сейчас никого не удивишь.
   Так что жизнь прожита не бесцельно, и не о чем жалеть, можно помирать со спокойной душой. И всё же... Всё же беспокоила его, особенно в последнее время почти ежедневно одна мысль и, будучи человеком верующим, хотя и не фанатично, не знал, как к ней отнестись.
   Случилось это двадцать лет назад в конце января. Зимы тогда ещё были настоящими, и снегу навалило удивительно много. Выйдя из дома и следуя в паркинг за машиной, Андрей Степанович поскользнулся и упал, в результате получил перелом ноги и сотрясение мозга. Машина скорой помощи доставила его в травматологию, где были выполнены все необходимые медицинские мероприятия.
   Лежать довелось недолго, через четыре дня родные должны забрать домой, да и скучать не пришлось, в гости ежедневно приходили жена, дети и сослуживцы. Палата была двухместная и персонально оплаченная полностью, однако рядом уже лежал какой-то мужчина средних лет с перевязанной бинтом головой. Он был в сознании, но при этом, казалось бы, совершенно не обращал внимания на окружающих посетителей, и уставился в потолок безучастным взглядом.
   - Извините, все палаты заняты и девать некуда, вы не переживайте, мы его завтра утром переводим в другое отделение, - сказала сопровождавшая медсестра.
   - Что вы, я совершенно не против, меня зовут Андрей Степанович, - представился он.
   - Виктор Иванович, - просипел мужчина.
   На следующий день сосед нажал кнопку вызова дежурной сестры и попросил принести его вещи.
   - Они находятся в камере хранения, - сказала она, - и верхнюю одежду вам вряд ли выдадут.
   - Мне одежда не нужна, лишь всё то, что было в карманах, - тихо сказал он.
   - Ну, не знаю, сейчас спрошу у врача, - она пожала плечами и юркнула за дверь.
   Пакетик с вещами принесли лишь часа через два, и то только после вмешательства заведующего отделением. Всё это время сосед заметно нервничал, но получив желаемое, совершенно успокоился. А ночью крепко спавшего после обезболивающих и снотворных препаратов, Андрея Степановича разбудили:
   - Сосед, сосед, сосед.
   - А? Что такое, Виктор Иванович?
   - Я умираю, - прерывисто дыша, сказал тот.
   - Ага, сейчас-сейчас, подожди, нажму кнопку вызова дежурной сестры.
   - Не нажимай, не вызывай, сначала выслушай, а потом делай, что хочешь. И протяни ко мне руку, я тебе кое-что дам.
   - Ладно, слушаю, - кивнул всё ещё слабо соображающий Андрей Степанович, протянул руку через проход и получил в ладонь связку ключей, банковскую карточку и какую-то бумажку.
   - Это квитанция об уплате за электроэнергию, здесь есть адрес моего дома в посёлке под Евпаторией, а на обратной стороне записан код банковской карточки. Там осталось пару тысяч, пускай будет тебе на мелкие расходы. И ключи от входных дверей, сейфа и гаража.
   - Простите, Виктор Иванович, но я в этих деньгах не нуждаюсь, пускай лучше останутся вашим родственникам.
   - Нет у меня никаких родственников, - прохрипел сосед, - Плохо с детьми при новых возрождениях, уж не знаю, с чем это связано.
   - Не понял, какие возрождения? О чём вы говорите?
   - Когда я начал новую жизнь в этом мире, - продолжил сосед, не обращая внимания на вопросы, - то очнулся солдатом на Бородинском поле во время войны с Наполеоном. Был ранен, и в одной из деревень определён на постой в доме одного крепостного крестьянина. За мной ухаживала его дочь Марфа. Да, я её выкупил и она стала моей женой, у нас родились две девочки-близняшки. К сожалению, уже через три поколения их корни полностью растворились в чужих родах, а больше ни с одной женщиной дети не получились. Наверное, и у тебя так будет.
   - Какая новая жизнь, какой Наполеон?! - удивлённо воскликнул Андрей Степанович, забыв о боли в ноге и голове, и потянулся к кнопке вызова медсестры.
   - Подожди, - вяло поднял руку Виктор Иванович, - Выслушай наконец.
   Андрей Степанович минуту подумал, затем вяло махнул рукой:
   - Ладно, говори.
   - В коридоре моего дома висит простенький самодельный светильник. В его основании, которое крепится к потолку, увидишь ободок из белого металла. Сними, разбери и вытащи его оттуда. Это не декоративная штучка, это обруч-артефакт. Если его надеть на голову, то он перенесёт твое сознание вглубь веков кому-то из дальних родственников или в мозг человека наиболее близкого тебе по структуре ДНК. Этот человек обязательно будет молодым и здоровым, но главное, что артефакт в подсознание заложит код полной перестройки организма и одарит удивительными способностями. В результате, большинство известных до XXI века инфекционных заболеваний излечиваются за счёт собственных ресурсов, без медикаментозного вмешательства, в том числе сифилис, оспа, чума и весь набор гепатитов. И жить будешь лет триста. Если не убьют... и если не вляпаешься в историю, противоречащую здравому смыслу, вот так, как я. Видишь, и дар артефакта не помог, слишком серьёзные внутренние разрушения.
   - Ну, сосед! - Андрей Степанович ухмыльнулся и покачал головой, - Что-то подобное когда-то читал в фантастике, но там был не обруч, а целый шлем. Правда, долгой жизни не обещали.
   - А ты не смейся, - прошептал Виктор Иванович, - Только если ещё есть дела на этом свете, то не спеши примерять, наденешь лишь тогда, когда почувствуешь, что за плечами стоит старуха с косой. Или когда нужно спрятаться срочно и навсегда. И хорошо бы иметь якорь.
   - Якорь? Что это значит?
   - Какая-нибудь вещь, которая принадлежала одному из твоих предков, во время переноса её желательно держать в руках. Но если якорь слишком молод, скажем, лет сто, то не сработает. Зашвырнёт, как и меня в первый раз в дальние дали.
   - В первый? - переспросил Андрей Степанович, - И сколько раз тебя вот так вот зашвыривало?
   - Это был третий перенос. Теперь уже последний.
   - Говоришь, что переносит сознание, но где берёшь каждый раз обруч?
   - В том-то и дело, что там, где очнулся надо полежать на месте. Он через пару минут под твоим телом сам проявится, ощутишь.
   - А что случается с сознанием реципиента?
   - Ничего, мозг довольно быстро упорядочивает двухканальную информацию, и оно объединяется с твоим. Так что будешь жить и наслаждаться жизнью.
   - Гм, - Андрей Степанович недоверчиво поджал губы, - А какие-нибудь ограничения действий существуют в этом нашем прошлом?
   - Это не наше привычное прошлое. Параллельных миров великое множество, они могут быть похожи друг на друга, а могут и отличаться. Например, я впервые родился в мире, где нет никаких православных, католиков, протестантов, а христианская религия едина и монолитна, - сосед на минуту замолчал, затем продолжил, - Процесс старения организма будет сильно замедлен и ускорится лишь после второй сотни лет жизни, поэтому длительная семейная или публичная жизнь тебе не светит, придётся часто менять имена и города, страны и континенты. И не лезь в развитие технического прогресса, это может нарушить существующее равновесие миров.
   - Как это?
   - Если хочешь изобрести ядерную бомбу, то не делай этого в девятнадцатом веке, лишь к середине двадцатого, понимаешь? Когда-то меня предупреждали, теперь и я тебя вынужден предупредить, код перестройки организма завязан на подсознание, так он и развязаться может, с летальным исходом, понимаешь?
   Андрей Степанович, не зная что ответить, лишь передёрнул плечами, а сосед продолжил:
   - Впрочем, проживёшь с моё и поймёшь, что каждый из миров существует в своей собственной объективной реальности, которой твои добрые или плохие устремления совершенно безразличны... Ага, когда зайдёшь в мой дом, слева от двери увидишь щиток, снимешь с сигнализации, код - сорок один, четыре пятёрки, один и четыре, повтори.
   - Сорок один, четыре пятёрки, один и четыре. Подожди, а полиция меня там не встретит?
   - Нет. И я, и машина зарегистрированы по киевскому адресу, и зимой там не живу, - он тяжело вздохнул и вдруг заговорил быстро, отрывисто, проглатывая некоторые буквы, - Сейф в гараже за верстаком. Там шкатулка с драгоценностями. Сверху лежат две банковских карточки на анонимного получателя, фотография с адресом на обратной стороне, пакет с документами, и конверт с паролями на получение денег. На каждой карточке по два миллиона евро, одну возьми себе, а вторую и шкатулку с пакетом ей отдай.
   - Кому, ей?
   - Там написано, с этой женщиной меня кое-что связывало. Заклинаю, отдай, а взамен получаешь возможность множества возрождений.
   - Да не переживай ты так, выполню всё, как надо, - Андрей Степанович махнул рукой, - Конечно, если всё, о чём говоришь, это правда.
   - Вот и ладушки, - тихо проскрипел сосед.
   - И, кстати, а сколько тебе лет?
   - Двести пятьдесят... - он ещё что-то хотел добавить, но замолчал, тяжело вздохнул и прикрыл глаза.
   - Хм, - Андрей Степанович от удивления даже о своих болячках забыл, покачав на подушке головой, он сказал, - Теперь не обессудь, долгожитель ты наш, всё же сестричку вызову.
   Прибывшая на звонок медсестра склонилась к соседней кровати, затем развернулась к нему и удивлённо сказала:
   - Так он не дышит, и пульса нет...
   Вскоре прибежал дежурный врач и констатировал смерть, после чего они вдвоём с медсестрой выкатили из палаты кровать с умершим человеком.
   Целый месяц, который Андрей Степанович проходил в гипсе, его мучили сомнения, уж слишком эта история выглядела невероятно. Однако, прогнав сомнения прочь, он сел в машину и поехал в Крым, где нашёл и обруч, и деньги с драгоценностями. Получателем наследства оказалась пожилая москвичка, которой он и отвёз деньги, шкатулку и ключи от дома. Хорошо, что между странами ныне никаких границ не существовало, иначе доставить к месту такую сложную контрабанду, был бы ещё тот геморрой.
   Много воды утекло с тех пор но, наконец, наступил момент истины, пришло время умирать, и он сейчас выяснит всю правду. И если покойный Виктор Иванович пошутил, что в тогдашней ситуации казалось маловероятным, то он с кольцом на голове после смерти будет выглядеть просто глупо. Впрочем, а зачем ему стесняться собственных детей и внуков?
   Андрей Степанович опять испытал приступ сильной боли, давило в груди, в голове стучали молотки, а левая рука стала неметь. Приняв решение, он вернулся в кабинет и вытащил из ящика стола лежавшее сверху металлическое кольцо и старинную фотографию, затем поднял голову на висевшую в углу икону Спасителя и перекрестился.
   - Господи, прости меня, многогрешного, - покаялся он и направился к дивану. Решил в кресло не садиться, а лечь, чтобы дети потом застывшее тело не разгибали.
   Обруч был из непонятного серебристого металла без каких либо надписей, рисунков и клейм, и выглядел как обычное кольцо с квадратным сечением, стороной в семнадцать с половиной миллиметров. Устроившись на диване, он одел его на голову и вдруг ощутил, как обычно холодная железяка стала распространять приятное тепло. Все боли стали затухать, а на душе появилась какая-то эйфория.
   - Неужели всё это правда? - пробормотал он и поднёс к глазам старинную пожелтевшую фотографию, запечатлевшую двух молодых людей в одеждах XIX века на фоне железнодорожных путей и здания с надписью: "Boston". На обратной стороне по-французски было написано: "Здесь мы, Андрэ Сухи и Джон О"Лири прибыли в Бостон для поступления в Гарвардский университет, года 1849, июля 18 числа".
   Из семейных архивов Андрею Степановичу было известно, что дальний предок, донской казак Павел Сухий, воевал с французами в Отечественной войне 1812 года и дошёл до Парижа. Преданий о причинах, по которым он там остался, не сохранилось, но было доподлинно известно, что он женился на француженке, при этом сохранив православную веру, настояв на венчании в греческой церквушке, а затем с семейством жены отплыл в Америку. В Россию вернулся его сын, записанный в документах, как Андрей Павлович Сухой. Он же стал основателем двухвековой династии инженеров.
   Андрей Степанович вдруг подумал, что жизнь прожил не зря. Вот и сыновья пошли по его стопам, и внуки...
   Он уже не слышал звуков открываемых замков входной двери, его глаза закрылись, морщинистая рука расслабилась, уронив фотографию на грудь, и безвольно повисла над диваном.
  
   * * *
  
  
  
   Северная Америка, долина Большой реки (Миссури)
   у притока Медведь, свободные территории
   индейского племени черноногих-пикуни. 02.05.1844 г.
  
   Маленькая Рысь вторые сутки лежал на одеяле в глубине тёмной пещеры и пытался уснуть, страстно желая, чтобы ему, наконец, приснился дух-покровитель, а тот всё не появляется. Но старый жрец Солнца, Голова Бизона утверждал, что рано или поздно это обязательно случится.
   - Завтра я покажу тебе и дам подержать в руках священную трубку Грома, после чего пойдёшь к водопаду, у которого находится покинутая пещера гризли. Идти туда целый день, и будешь поститься до тех пор, пока не приснится вещий сон, - он опустил голову и долго сидел молча, затем улыбнулся и на прощание сказал, - Я там тоже постился, когда был таким же юным, как и ты.
   Узнав, что своё первое взрослое испытание он будет проходить в пещере гризли, духа которой боялись даже многие опытные воины, его мама Высокая Оленица проплакала всю ночь, а утром ей помогли подвывать и сёстры. Как бы ни любил он маму и сестрёнок, но ужасно хотелось стать на тропу воина, а значит, не пристало ему их успокаивать и размягчать свою душу.
   Ох, как здесь было темно и страшно! Но он вспоминал наставления погибшего четыре года назад отца: "Не надо бояться темноты и неизвестных духов, ты же казак, Андрей!" А кто такие казаки, из слов папы он знал хорошо: "Это такие же отличные воины, как и пикуни, только бледнолицые. Даже лучше, чем пикуни, так как знают сабельный бой". Кожа на теле Маленькой Рыси, а также на теле сестричек Кати и Мари или Ягоды и Ветки, как их здесь все называют, была сильно светлее. Мало того, у него под носом и на подбородке даже поросль стала пробиваться, чего у индейцев быть не может, между тем, никому из сородичей мамы и в голову не пришло называть их бледнолицыми и сомневаться в черноногом происхождении.
   В самую долгую ночь года Маленькой Рыси исполнилось девятнадцать зим. Он был смелым и решительным юношей, мог скрадывать любую добычу на дистанции броска томагавка, впрочем, как и все его сверстники; он прекрасно сидел верхом на лошади в седле и без седла, хорошо стрелял из винтовки и лука; нож и топор метал очень точно, можно сказать, получше многих молодых воинов.
   На самом деле Маленькая Рысь считался ещё молодым, обычно вожди разрешали становиться на путь воина по истечению двадцати зим и следили за этим строго, а до этого те лишь занимались охотой, совершенствовали воинские умения и готовились к испытаниям. Но всё дело в том, что он являлся единственным кормильцем в семье, уже четыре зимы, как отказавшись от детских забав. На двадцать пятом приставании к маминому двоюродному брату Одинокому Ходоку - вождю клана Коротких Шкур, он всё же сумел выклянчить разрешение на испытание духа, а уговорить дедушку Голову Бизона, дружившего с покойным папой, было уже делом техники. Тем более, что внешне он пошёл в отца, был высок и крепок, имел гибкое тело, был изворотлив и быстр, уж на растяжках и сабельном бое папа его натаскал с самого детства. Правда, лицом походил на мать, имевшей большие глаза и удивительно правильные для индианки черты лица.
   - Став на тропу воина, ты в любой момент можешь умереть и отправиться в Страну Песчаных Холмов, - сказал Одинокий Ходок, пригласив в свой вигвам, - Но я обо всём договорился. В этом случае Ухо Лисы, воин клана Упрямые Сердца, возьмёт Высокую Оленицу третьей женой. Да и сёстры твои красивы, вся молодёжь и так на них засматривается. Ягода, считай, уже невеста, а Ветке ещё годика три-четыре надо погулять. Так что не переживай, твоя семья будет устроена.
   - Хой! - воскликнула Женщина-Птица, четвёртая, самая младшая, но самая болтливая жена вождя, и выскочила из вигвама. Вскоре по всему лагерю раздавались её радостные крики, - А наш Маленькая Рысь становится на тропу воина! Он отправиться на испытание в пещеру гризли!
   Женщина-Птица, детское имя которой было просто Птица, являлась его ровесницей, а в детстве они по-соседски даже игрались вместе. Между тем, юноши и девушки на людях общаться не имеют права, это считается неприличным. Но что поделаешь, если они были неравнодушны друг другу, а когда повзрослели, то целовались тайком и трогали друг друга за интимные места... Да не судьба, такая красотка не для бедняка.
   Маленькая Рысь, согласившись с решением своего кланового вождя, молча кивнул головой, про себя подумав, что погибать никак нельзя, потому как отец ему даже на том свете не простит, ежели младших сестёр не вернёт в город Сент-Луис под контроль старшей сестры Элен. Несмотря на то, что Элен была дочерью от первого брака с француженкой Мари, умершей прямо на корабле во время путешествия в Америку, к брату и сестричкам она относилась трепетно, а к Высокой Оленице уважительно.
   Вообще-то все они родились здесь, на свободных землях пикуни, за исключением Элен, конечно, родившейся в Париже. Их отец, прибыв во Французскую Америку в Сент-Луис, поступил на службу в компанию, торговавшую кожами и мехами, где отвечал за охрану и сопровождение грузов. Он часто выезжал в прерии и близко сошёлся с племенами черноногих, и вскоре ввёл в свой богатый вигвам молодую жену, красавицу Высокую Оленицу. По правде говоря, в отличие от приземистых и коротконогих кроу, девушки из племени пикуни все симпатичны - длинноногие и стройные, и кожа довольно светлая, а лица с некоторой натяжкой можно было бы назвать вполне европейскими.
   Через одиннадцать лет отец стал одним из совладельцев компании, при этом был известен и уважаем среди всех индейцев, населяющих долины Миссури и Миссисипи. К этому времени Элен подросла, и её выдали замуж за приличного молодого человека, доктора медицины Пьера Мартена, а Андрея сдали учиться в школу, при этом Кати, а затем через три года и Мари поступили в пансионат для благородных девиц, где обучение велось на французском и английском языках.
   Андрей или Маленькая Рысь французский язык знал, как родной, по-английски мог читать и разговаривать, по-испански бегло говорить, а вот русский, которому учил отец, давался нелегко. Особенно непонятными были слова молитв, которые дети заучивали, казалось, они совсем не русские. Но, как бы там ни было, помогло его освоить частое общение, особенно дома и во время летнего жительства в прерии, его выучила даже Высокая Оленица. Впрочем, гораздо позже выяснилось, что язык этот является не совсем русским, а донским русско-украинским суржиком. Что же касается языка черноногих и языка жестов, то об этом и говорить нечего, они ими владели с раннего детства.
   Всё в их семье было хорошо, пока старший компаньон не продал торговцу из форта Джонс, принадлежащего Длинным Ножам (янки), свой долевой пай. Свои паи продали и другие компаньоны, лишь один отец упирался и посылал всех по-русски к какой-то матери. Но однажды он ушёл лично сопровождать караван и не вернулся. По слухам свою долю в компании он всё же продал и у покупателя деньги забрал, но в прерии был ограблен и убит воинским отрядом индейцев, предположительно из племени ассинибойнов. Честно говоря, этому мало кто поверил, несмотря на то, что пикуни с ними постоянно враждовали, к Полю Сухи или Белому Облаку, как звали индейцы его отца, все стороны конфликтов относились нормально.
   Их дом почему-то тоже принадлежал компании, поэтому его отобрали, даже мебель не разрешили забрать, а перейти жить к Элен не представлялось возможным, она только недавно родила двойню мальчиков. В знак горя рыдающая Высокая Оленица обрезала себе волосы и на левой ноге отрубила мизинец, после чего затребовала немедленно отправляться домой, имея в виду родное племя.
   К сожалению, серьёзное холодное и огнестрельное оружие имелось лишь у отца, которое сгинуло вместе с ним. Дома оставался лишь кавказский кинжал, два охотничьих и три разделочных ножа, лёгкий томагавк, отцов лук, детский индейский лук, тул с двадцатью стрелами и пять десятков охотничьих наконечников. Но, всё же, домашнего скарба было много: целая гора одеял, одежды, тканей и посуды. Почти всё пришлось отдать на хранение Элен, так как не на что было грузить, у них остался один обычный мерин и три прогулочных пони.
   Сложно стало выживать семье из четырёх человек: подростка, одной взрослой женщины и двух малых девчонок, превратившись в бедняков даже по меркам кочевых индейцев. Кожи для сооружения вигвама пришлось брать в долг под половину охотничьей добычи в течение года, то же самое касалось и одолженных четырёх лошадей, предназначенных для перевозки жердей, вьюков, шестов и утвари. Теперь же Маленькую Рысь греет тёплая мысль о скором и успешном прохождении испытания, в результате которого заслужит взрослое имя и получит право на участие в военных походах, а значит, домой привезёт много трофеев и разбогатеет.
   Пятидневный строгий пост, а попросту голодание, а также изнурение тела физически и духовно, наконец, отключило молодой организм парня напрочь. Но прежде, чем провалиться в забытьи, в его воображении предстал табун лошадей, увешанных тюками с богатой добычей, который он гнал домой на великолепном, обученном охоте на бизонов скакуне.
  
  
  
   Часть первая
  
   Прерии
  
  
   Глава 1
  
  
   Сверху на ветке сидел нахохлившийся ворон, а немного ниже - ушастый филин, который посмотрел на меня своими жёлтыми глазами и вдруг заговорил по-французски:
   - Вставай! Покурить священную трубку Грома теперь имеешь право.
   Филин замолчал и медленно моргнул, а следом за ним встрепенулся ворон, и тоже раскрыв клюв, прокаркал по-русски:
   - Чего разлёгся? Там Кира с малышкой-Ленкой пришли, а скоро соберётся всё семейство, и будут головы сушить. Ты даже не представляешь, насколько сложно ныне захоронить умершего на приличном кладбище.
   От этих слов я и проснулся или, вернее, очнулся, отметив краем сознания, как обе птицы взмахнули крыльями и куда-то улетели.
   - Не понял юмора, я ещё здесь или уже там? - пробормотал по-русски, всматриваясь в темноту.
   - Что за чёрт, о чём это я говорю? - сказал теперь уже по-французски и прислушался к себе, вспоминая сон, - О, теперь меня точно примут в круг воинов! Теперь дух-помощник у меня есть!
   - Какой дух, филин или ворон?
   - Ты кто? - испуганно спросил я.
   - Ты - это я, - ответил сам себе, затем, ощутив под собой инородное тело и нащупав обруч-артефакт, добавил, - А я - это ты.
   В это время больно сдавило виски, а в ушах стала шумно пульсировать кровь: "шух, шух, шух..." То ли от слившихся потоков сознания, то ли от пятидневной голодовки, но голова болела крепко, прямо раскалывалась. К счастью, длилось это недолго, минуты через две боль стала затихать и вскоре прошла полностью, мысли метаться перестали, и в голове наступило просветление. Стало совершенно ясно, что воспоминания и разум старика упорядочено разместились на коре головного мозга юноши, дополнив его мироощущения. Осознав приобретения столь чудесных возможностей, они оба возрадовались в едином порыве, захлестнув эйфорией МОЮ душу.
   - Всё-таки это правда, - пробормотал себе под нос и непроизвольно улыбнулся. Я и не знал, что в нашем роду была индейская кровь.
   Выход из пещеры проявился пятном предрассветной серости, пора было собираться домой. Приподнявшись на одеяле, почувствовал головокружение и прилёг опять. Да, длительный пост, то есть голодовка, все силы съела напрочь, поэтому прежде, чем отправляться в путь, решил немного подкрепиться, ведь идти предстояло часов шесть-семь, а с ослабленным организмом и того дольше.
   Птицу и рыбу индейцы пищей не признают, мой папа тоже предпочитал настоящее мясо*. До вчерашнего дня и я рыбы не ел, но сегодня вспомнились мои рыбацкие и охотничьи пристрастия из прошлой (будущей) жизни, а так же то, сколько крупных луговых тетеревов здесь летает и какие огромные рыбины ходят на мелководье под водопадом, что мой пересохший рот непроизвольно наполнился слюной.
  
  *Мясо копытных.
  
   Дождавшись рассвета, потихоньку стал собираться. Собственно, собирать было особо нечего: надел пояс с пристёгнутым кинжалом, столовым ножиком и тулом со стрелами, одеяло свернул и спрятал в мешок, а его лямку закинул через плечо. Вот и всё имущество. Подхватив сайдак с луком, направился на выход.
   Здесь нужно быть осторожным, поэтому быстро выглянул, высунув нос из пещеры, и немедленно спрятался, мгновенно запечатлев ранее изученное пространство с тропами возможных подходов. Ничего настораживающего не заметил, но всё же решил забраться на скалу и осмотреть окрестности более детально. Несмотря на то, что все эти просторы - родные земли пикуни, здесь могут бродить отряды вражеских разведчиков, а потерять жизнь из-за элементарной неосторожности совсем не хочется.
   От души напившись из горного ручья чистой, как слеза, ледяной воды, забрался на вершину скалы, и когда над прерией взошло солнце, между двух невысоких гор увидел красивую долину, изрезанную ручьями и бобровыми запрудами. Обозрев окрестности и не увидев посторонних, при этом отметив, что птицы и многочисленные животные: бизоны, олени, антилопы и волки ведут себя привычно, вернулся вниз и пошёл к водопаду, находящемуся метрах в трёхстах от пещеры.
   Не теряя времени зря, высмотрел в пенящемся от падающей воды мелководье нескольких рыбин, выбрал самую меньшую и подстрелил из лука, несильно натягивая тетиву. В данном случае лишь пришедшие из будущего знания в последний момент подкорректировали прицел, направив стрелу под срез живота форели. Просто, раньше в воду стрелять никогда не приходилось, оказывается она сильно преломляет изображение и искажает картину реального месторасположения объекта.
   Трепыхающаяся на стреле рыбина весила килограмма два, я бы её выпотрошил и с удовольствием бы съел всю, но перегружать сейчас желудок никак нельзя. Полезней было бы ушицу сварить, но за неимением котелка вырезал всего грамм двести спинки и нанизал на заостренную палку, будет шашлык. Сучьев под ногами валялось полно, в уложенном в сумку оловянном пенале хранилось два десятка спичек Уокера, поэтому через пять минут уже горел небольшой костёр, а ещё через пятнадцать, обжигая губы, я этот кусочек употребил. Вкусно было даже без соли и специй.
   Раздевшись догола и освежившись под водопадом, почувствовал прилив сил и новую тягу к чревоугодию, но решил не рисковать и лишь напился воды. К этому времени летнее солнышко поднялось довольно высоко, пора выдвигаться, поэтому быстро оделся, собрался и двинул через прерии вдоль правого берега ручья домой.
   Моя одежда состояла из тонких замшевых штанов и такой же рубахи, отделанных бахромой, а на ногах были обуты чёрные мокасины с подшитой подошвой из толстой бизоньей кожи. Племена черноногих - пикуни, сиксики, и кайна впервые увидели штаны десяток лет назад, с приходом европейцев, а до этого носили исключительно набедренные повязки и подвязанные к поясу леггины. И о нижнем белье понятия не имели, да и что такое ткани они узнали совсем недавно. В нашей же семье безрукавные шемизы (летние сорочки), полукальсоны для мужчин и рейтузы для женщин были обязательны. Зимой, соответственно, носили шемизы с рукавами и кальсоны нормальные. Имея опыт ношения самой различной одежды XX и XXI веков, вынужден признать, что индейские одёжки для повседневной эксплуатации довольно таки удобны и практичны.
   С удовольствием слушая пение полевых птиц и тихий стрекот насекомых, влажными мокасинами рассекал росистую траву американской степи, зелёные холмы и прибрежные рощи, вдыхал чистый утренний воздух, радовался жизни, здоровью, молодости и открывшимся колоссальным перспективам. Постоянно посматривая по сторонам и обозревая окрестности, в голову пришла мысль, что такое огромное количество самых различных диких животных, цивилизованному европейцу даже невозможно вообразить.
   Больше всего внимания привлекало огромное количество бизонов. Как-то в той жизни интересовался историей покорения Америки, и мне было известно, что местный ареал насчитывал около пятидесяти миллионов голов. Но аборигены, в том числе мои нынешние родичи, даже не догадываются, что через каких-то тридцать лет на материке останется всего около восьми сотен бизонов, и понадобится вмешательство федеральных властей, чтобы сохранить это животное, как вид. В свою очередь, поголовное их уничтожение спровоцирует тотальную гибель коренного народа. По разным причинам. Даже не знаю, сколько пикуни останется в живых лет через пятьдесят.
   Каким-либо образом вмешиваться в этот процесс даже не собирался, прекрасно понимая, что с объективным процессом эволюции один частный субъект ничего сделать не сможет. Но свою семью в обиду не дам и вытащу из той нищеты, в которую мы все угодили.
   Местное зверьё одинокого путешественника совершенно не боялось, даже совсем наоборот, попробовал бы подойти к бизонам ближе, чем на пятьдесят метров, то могли бы и затоптать. Да, без специально обученной лошади к ним лучше не приближаться. Между тем, волки обходили стороной, решительного охотника они чувствовали издали, тем более, что пищи им хватало, старых и слабых копытных было достаточно в любом стаде. Другое дело зимой, вот тогда стоило бы поостеречься.
   Всё же идти домой было сложно, истощение организма давало о себе знать: голова болела, и желудок играл марш. Охотиться не стал, притом, что какого-то тетерева или куропатку можно было снять стрелой неоднократно, просто не хотелось делать привал для длительной готовки пищи. Зато два птичьих гнезда бессовестно разорил, употребив полтора десятка вполне свежих яиц. Вначале думал, что мне от них будет тошнить, но нет, пошли за милую душу, да и почувствовал себя намного лучше.
   Абсолютное большинство молодёжи, пожелавшей стать на тропу воина, а желают все (за редчайшим исключением), идут поститься для получения тайного духа-покровителя в ближайшие рощи. Там на уединённом участке высоко в ветвях дерева они сооружают лежанку и живут без пищи и воды, пока не приснится вещий сон, при этом домой возвращаются не ранее, чем через четыре ночи.
   Трактуют сны и определяют наличие духа-покровителя жрецы кланов. Они же изредка отправляют поститься в дальнее и сложное место своих учеников или тех молодых охотников, в ком видят какой-то потенциал. Любой одиночный поход считается делом почётным, но и весьма рисковым, так как нередко испытуемый просто не возвращается. Вероятно, жрец Голова Бизона имеет на меня какие-то виды, если посчитал возможным выделить таким образом.
   Как бы там ни было, и чего бы он не удумал, но теперь я перейду из категории "дети" в категорию "ставшего на путь воина", смогу ходить в боевые походы, участвовать в военных действиях и иметь право на трофеи. А ещё совершать подвиги, о чём мечтает любой индейский мальчишка. Такие же мечты до вчерашнего дня грезились и мне, но сегодня смысл жизни и приоритеты моего бытия неслабо изменились. Нет, праздновать труса не собираюсь, я же всё-таки наполовину пикуни, и подготовлен "уйти в Страну Песчаных Холмов", то есть умереть, ещё с самого детства.
   Для большинства индейских народов чувство боязни смерти приглушено. Не без того, что бывают и трусы, например, в нашем трёхтысячном племени в клане "Никогда Не Смеются" есть парень по имени Дырка, которого уличили в трусости, после чего нарядили в женское платье и теперь не разрешают жениться. Сейчас-то я понимаю, что он, вероятней всего, психически болен, но не скажешь же этого другим, потому как народ знает, что все больные умирают в малолетстве.
   Мальчиков и девочек в племени рождается приблизительно поровну, но регулярные стычки, набеги и войны ополовинивают взрослых мужчин, и обычно их в два раза меньше, чем женщин. Очень много гибнет жаждущей подвигов самонадеянной молодёжи, впрочем, до вчерашнего дня я и сам был таким.
   Солнце перевалило за полдень, до стоянки лагеря оставалось пройти совсем немного, километра четыре, когда из-за холма выскочило небольшое стадо испуганных антилоп. Ничего в этом странного не было, здесь ежедневно можно встретить наших охотников, однако, с таким же успехом можно нарваться на вражескую разведку или охотников за охотниками. Не раздумывая ни секунды о том, кто бы это мог быть, немедленно устремился с открытого пространства к небольшому редкому кустарнику, росшему метрах в двадцати от меня.
   Нырнуть рыбкой под крайний куст я успел буквально за секунду до появления трёх всадников. Чисто автоматически выхватив из тула стрелу, а из сайдака лук, распластался в траве и притворился окружающим ландшафтом. Уж воинские науки, в том числе и эту, в течение многих лет старики-наставники племени хворостинами вбивали в детские и юношеские задницы крепко.
   По белым мокасинам всадников определил, что это кроу, наши враги. Открытых мест они избегали и перемещались рысью, вплотную к холмам и кустарникам. Таким образом, они могут выйти прямо на меня, а это чревато катастрофическими последствиями. В душе зашевелился червяк страха, но я сжал зубы и несколько раз повторил про себя: "Я пикуни! Пикуни! Буду драться, пока жив!"
   В отрядах разведчиков не мальчишки ходят, а опытные воины; шансов, что я их всех смогу расстрелять, фактически нет. Ну, вначале одного из них запросто свалю, а остальные-то "танцевать" умеют, и один мой лук против двух вражеских не спляшет. Правда, мой имеет серьёзное преимущество - он более дальнобойный, этим-то и нужно воспользоваться.
   Этот составной кленовый лук, с животами, оклеенными пластинами из рога антилопы и спинками из сухожилий, папа изготавливал лично в течение двух лет, но оно того стоило. В разобранном виде лук сворачивался в обратное кольцо, при этом постоянно снимать тетиву ненужно, разве что при длительном хранении. В боевом положении он имел высоту восемьдесят пять сантиметров, при этом усилие тетивы не превышало усилия обычного индейского лука, более высокого, зато убойная дальность стрелы была не сто шагов, а триста, и летела гораздо быстрей. Вообще-то папа предпочитал стрельбу из английских капсюльных пистолей, которые за год до гибели сменил на револьвер "Кольт Патерсон", а так же из Кентуккийской капсюльной винтовки, лупившей на восемь сотен шагов удивительно точно, но и лучный бой, к которому его пристрастил на далёком Дону родной дедушка, он любил и не забывал.
   Некоторые мои индейские родственники хотели этот лук купить, и последний раз давали за него пять лошадей. Первым порывом души было - согласиться, этим бы я сразу поднял материальное благосостояние семьи, но подумав, отказался, менять оружие великолепное на обычное не хотелось, но главное, претило изменить памяти о покойном отце.
   Просчитав последовательность своих действий в бою и намереваясь вскочить на колено для открытия стрельбы, увидел, как враги свернули правее, обогнули холм и скрылись в прибрежной чаще. А ещё прямо перед моим носом была кладка яиц куропатки, и я понял, что мне только что повезло дважды. Первый раз потому, что когда я сюда прыгал, на кладке не оказалось курицы, иначе бы она взлетела и выдала моё местонахождение, а я бы отправился к Богу или в Страну Песчаных Холмов. А второй - то, что они свернули в сторону.
   Честно говоря, особо набожным себя не считал, наш папа был более религиозен. Молитву Господню, Символ Веры, молитву о живых, молитву об усопших и Закон Божий мы знали и, выполняя наставления родителя, на православные праздники молились. К сожалению, православного священника в радиусе трёх тысяч километров днём с огнём не сыщешь, но высчитывать праздничные дни папа научил. А вот крещены мы не были. Девочки - те отрезанный ломоть, за кого замуж выйдут, ту веру и примут, а мне папа обещал когда-нибудь совершить путешествие в Россию, на родной Тихий Дон, где бы он меня обязательно окрестил. Впрочем, грешен я страшно, ибо Старика-Солнце, сияющее божество черноногих тоже не забывал. Однако, дедушка Голова Бизона говорит, чем больше покровителей, тем лучше.
   Старые-новые мысли промелькнули в голове, между тем, от вида кладки, мой желудок стал петь песни. Что ж, не обманем его надежд. Из двенадцати яиц, свежими оказались девять, ими я и подкрепился, при этом не вылезая из кустов. Враги дальше не поехали, поэтому и мне спешить никуда не надо. Они сейчас либо устроили засаду на какого-нибудь нашего охотника, либо разведывают место пастбища наших лошадей и готовят набег. Ага, вот один из них выбрался из лощины и быстро работая руками и ногами, на карачках забрался на вершину холма. Его тела в траве не видно, зато макушка головы с двумя перьями с моей стороны торчала отчётливо. Хм, каких-то две сотни метров, теперь можно и повоевать.
   Мысленно прокрутив в голове последовательность своих действий, стал на колено и наложив стрелу, быстро потянул тетиву и, погладив опереньем щеку, отправил её в полёт. Я знал, что она воткнётся под правым ухом и вылезет из левого виска, поэтому не глядя на результат и перехватив для удобства лук за плечо, откатился за другой куст, боясь услышать на месте моей лёжки глухие удары втыкаемых в землю стрел. Но всё обошлось, враги не заметили потери своего воина, он просто ткнулся головой в землю и полностью скрылся в траве, а я переполз метров на тридцать левее, выбрав более закрытую позицию, но с широким и удобным сектором обстрела.
   Пришлось замереть и пролежать довольно долго, солнце поднялось часов на одиннадцать. Наконец, в лощине проявились лица обоих врагов, которые уставились на холм, затем один из них укрываясь за кочками, стал не спеша взбираться наверх. Видимо, они оба до сих пор в неведении, думают, что их дружок просто уснул. Бардак у них, у этих кроу, в нашем племени уснуть на посту никто не посмеет, наказание будет жестоким, но главное - позор. Тем временем, оставшийся внизу внимательно осматривал окрестности и, как и положено, контролировал поведение птиц и животных. Его-то первым и надо валить.
   Привычно наложил стрелу на тетиву и на миг представил траекторию полёта и точку поражения. Тихо щёлкнули плечи лука и смерть отправилась к цели. Терять драгоценные секунды и наблюдать за результатом не стал, ибо в успехе нисколько не сомневался, поэтому зацепил из тула вторую стрелу и выстрелил в следующего врага, который карабкался на холм. Да, его я тоже убил, засадив стрелу в печень, но с первым не угадал, этот оказался противником сильным, опытным и шустрым. Интуиция бросила меня наземь, при этом макушку головы обдало ветром пролетевшей вражеской стрелы.
   Откатившись за куст вправо, услышал над головой свист ещё четырёх стрел, но помня науку стариков-наставников, перед таким классным воином проявлять себя не стал. Дело в том, что деваться ему некуда, оставалось либо перестреливаться со мной, дожидаясь, когда ко мне заявится случайная подмога, либо прорываться по двум направлениям, но оба они находились в секторе обстрела. И всё же дядька меня перехитрил, не зная, сколько нас здесь, он уколол в круп обеих лошадей и шуганул их через лощину по обеим направлениям, и пока я прислушивался к шуму ломаемых веток и по сторонам вертел головой, он пошёл по третьему пути. На своей лошади сумел спрыгнуть с трёхметрового обрыва в ручей, что мне казалось невозможным, и по песчаному неглубокому дну ожидаемо рванул на север, ибо на юге - наше поселение. Я ещё успел по нему один раз выстрелить навесом в угон, но не достал, дистанция была велика, при этом успел заметить, что в его левом плече уже торчала обломанная стрела.
   Взволнованные лошади выскочили из рощи. К их сёдлам были приторочены небольшие мешки, коробки с боевыми нарядами и щиты. Первая, гнедая, остановилась в кустарнике, громко похрипывая, а вторая, мышастой масти, выбежала на открытое пространство, несколько раз присела, закидывая задними копытами, протяжно заржала и посеменила в мою сторону. Подождав, пока она поравняется с моим кустом, выскочил наперерез и ухватился за уздечку. Лошадь попыталась подпрыгнуть, подняв передние копыта, но не дав ей боднуть, я одной рукой охватил и сжал шею, а второй - повис на уздечке, потянув голову к земле.
   - Тихо-тихо, ша-ша-ша, - шептал на ухо на наречии кроу до тех пор, пока не перестала топтаться и вертеть крупом. То есть, это была не она, а он, молодой не выхолощенный жеребец.
   - Хороший, хороший, - поглаживал по шее и дождался, когда он перестанет дрожать и полностью успокоится. Затем ухватился руками за луку, быстро метнулся в седло и потрепал его по гриве, - Молодец, не возражаешь.
   Гнедая кобыла оказалась более спокойной, подхватить её уздечку и прицепить к своему седлу не составило проблем. На открытое место решил пока не выезжать, поэтому спешился под холмом у дикой сливы и привязав лошадей, полез на холм.
   Решил вначале разобраться с тем, которого убил первым. Первым - в самом прямом смысле этого слова, ранее убивать человека мне не доводилось. Каждый индейский мальчишка жаждет убить врага, как только начинает осознавать себя будущим воином. Я тоже мечтал об этом, сколько себя помню, и вот этот момент наступил.
   Стрела и правда попала так, как и предполагалось, пробив врагу череп и вышибив мозги. Наконечник был охотничьим, без зазубрин и в теле не застревал, вырезать не приходилось, но в данном случае вытащить стрелу не давала кость, пришлось продавливать вперёд и портить оперение. Будет сестрёнке Ягоде работа, она умеет отлично клеить перья.
   Когда выдернув окровавленную, вымазанную в сером веществе стрелу, к горлу подкатил комок, во рту ощутил горечь, а руки задрожали. М-да, это дало сбой доминирующее сознание Андрея Степановича, ведь мне в той жизни тоже ранее не приходилось убивать. Но чувства гордого пикуни победили, ведь при таких сомнениях и до женского платья недалеко!
   Воины кроу свои волосы заплетали в две косы, а затылок выбривали почти до макушки, поэтому при снятии скальпа надрез сделал строго по этому контуру. Затем собрал его оружие: лук, тул из меха выдры со стрелами, боевую палицу и железный нож. Тело просто скатил к подножью, сил тягаться с ним не было, уберут и без меня.
   Стрелу из второго трупа выдернул без проблем. Этот воин был побогаче, вероятно ему и мышастый жеребец принадлежал. У него был фабричный нож Боуи, отлично откованный томагавк, лук и пошитый из меха кугуара тул со стрелами. В его волосах было вплетено пять перьев, столько же, сколько и в того кроу, который сбежал. Да, для молодого пикуни, который ещё даже не стал на тропу воина, убить столь знатного врага считается великим подвигом. Этот труп я тоже скатил вниз, после чего подошёл к лошадям и занялся седельными мешками.
   Вещей было немного - всё самое необходимое. Разыскав красную краску, которую возит с собой воин любого племени, отправившийся в боевой поход, намазал ладонь и оставил отпечатки на правом плече каждой лошади. Это значило, что взял я их в бою, при этом врагов убил лично. Вражеские одеяла сразу выбросил, в них обитают чуждые духи, а фляги для воды и еду оставил. Не сдержался и горсть пеммикана сунул в рот, а пару яблок скормил лошадям, нужно было с ними налаживать нормальные отношения.
   Оба кроу при жизни имели возраст около тридцати лет и были опытными воинами, о чём можно судить, глядя на их боевые наряды, которые любой индеец надевает перед боем. Мне они понравились, особенно тот, коробка с которым висела на мышастом жеребце. Внимательно разглядывать его времени особо не было, но он выглядел совершенно новым, такой можно было бы продать не менее, чем за четыре лошади. Набедренная повязка, леггины и рубаха, изготовленные из тонкой оленьей кожи, были красиво расшиты разноцветными тесёмками и бисером. А более красивых мокасин я ещё не видел, но обувь не подшитая дополнительной подошвой, в наших условиях непригодна, даже если её и перекрасить в чёрный цвет. Впрочем, трофеи отдам маме, а она у нас умеет приспособить к делу не только всё нужное, но и ненужное.
   О вторжении вражеского отряда в наши земли надо было срочно известить вождей, поэтому более задерживаться не стал, отвязал лошадей и поскакал домой. Ехать верхом гораздо веселей, чем идти пешком, дистанцию, которую должен был преодолевать не менее двух часов, проскакал на рысях минут за пятнадцать. Жеребец оказался великолепно обучен, он чувствовал любой наклон моего корпуса и движение ноги, понимал голосовые команды, а уздечкой можно было вообще не управлять, оставляя руки свободными.
   Гонять верхом по лагерю категорически запрещалось, поэтому у крайних вигвамов перешёл на шаг, гордо приосанился, как положено настоящему воину, поднял над головой вражеские скальпы и запел победную песню: "Мы, воины-пикуни, лучшие из лучших, убиваем всех врагов!" В жаркий полдень народ прячется в тень вигвамов, но услышав мои музыкальные потуги, с удивлением на лице повыскакивали на улицу и двинулись следом.
   Прежде всего остановился у огромного вигвама вождя нашего клана Короткие Шкуры. Всё его многочисленное семейство уже стояло рядом и с любопытством взирало на меня, сам же Одинокий Ходок, одетый по-домашнему в замшевые леггины и длинную, красиво расшитую рубаху, был серьёзен и хмур.
   - Говори, Маленькая Рысь, - кивнул он.
   - Вождь! - спешившись и тряхнув скальпами, стал докладывать о перипетиях дня, - Возвращаясь от пещеры гризли, я выследил трёх врагов-кроу, двоих из них убил стрелами, а третий раненный в плечо, сбежал.
   - Где это случилось?
   - По правой стороне ручья Медведь, за вторым холмом рядом с рощей.
   - Приходи вечером в мой вигвам, - сказал Одинокий Ходок и стал отдавать распоряжения вождю отряда Бешенные Собаки* о преследовании.
  
  * В племени было десять воинских отрядов. Самые младшие - Голуби, возраст от 15 до 20 лет, имели стариков-наставников и в боевых походах участия не принимали. В отряде Храбрецы, к примеру, состояли наиболее опытные и проверенные воины.
  
   В это время сквозь толпу пробрались три моих самых дорогих женщины, с испугом и радостью в огромных глазищах. Взглянув на младшеньких смуглянок новым взглядом, ещё раз удивился, какие они у нас красавицы. Двенадцатилетняя Ветка-Мари ещё не сформировавшаяся, с фигуркой угловатой, зато пятнадцатилетняя Ягода-Кати прямо невеста, вон, как на неё молодёжь зыркает. Жаль, папа не видит, он девочек иначе как Катюша и Маруся никогда не называл. И мама... несмотря на возраст в тридцать шесть зим и сеть морщин у глаз, фигура её оставалась стройной, а лицо былой красоты не потеряло. Недаром Ухо Лисы желает видеть её в своём вигваме третьей женой. И почему бы не желать такую работящую и симпатичную женщину? Да я бы в той жизни и сам в неё влюбился! Смеясь и плача, она выхватила из моих рук скальпы с вплетенными в косички перьями, стала размахивать ими и выкрикивать:
   - Смотрите все! Маленькая Рысь, сын Белого Облака и мой сын, свершил два подвига! Он постился в далёкой пещере гризли! Маленькая Рысь стал великим воином! Он убил двух сильных врагов-кроу и завладел их лошадьми!
   - Мама, - подошёл к ней и, взяв за руку, кивнул на мышастого, - Этот конь мой, а остальными трофеями распорядись сама, как считаешь нужным.
   Из её глаз вдруг хлынули обильные слёзы, ведь более четырёх лет мы жили в долг и в нашем бедняцком, всего из восьми шкур вигваме всё это время распоряжаться было просто нечем. А сестрёнки забрали из рук мамы скальпы и, размахивая ими, выкрикивали с завистью глазевшей вслед мне молодёжи:
   - Ха! Наш Маленькая Рысь убил двух врагов-кроу! Наш Маленькая Рысь отобрал у врагов двух лошадей. Ха! Маленькая Рысь будет великим вождём!
  
  
  
   Глава 2
  
  
   Моя жизнь сильно изменилась. Молодые парни, с которыми по утрам бегал купаться, теперь запросто по плечу не хлопали, а держали дистанцию и обращались уважительно. Старшие воины начали меня замечать и разговаривать, как со взрослым, приглашать в свои вигвамы, а мамины подруги стали чаще приходить к нам в гости со своими дочерьми, которые не забывали усердно строить глазки.
   К дедушке Голова Бизона я попал ещё засветло, так как поев мясной похлёбки, тут же свалился и уснул, правда не на долго, проснулся от того, что на улице стоял шум, как на базаре. Схватив лепёшку и выловив из котла кусок мяса, принялся опять набивать желудок, при этом обратил внимание, что кроме обычных наших вещей, рядом стоял лишь короб с понравившимся мне боевым нарядом кроу, остальных трофеев не наблюдалось.
   Судя по возгласам, за стенами вигвама шёл настоящий торг. Не спеша перекусив, я выбрался на улицу, где узрел толпу своих соседей и сидящую на кожаных подстилках маму, азартно торгующую моими трофеями. Многих вещей уже не было, зато к шестам были привязаны пять лошадок пони, рядом лежали шкуры бизонов и бобровые меха. Всё же мама у меня хороший торговец.
   Не стал вмешиваться в её дела, она лучше знает, что нужно в хозяйстве, поэтому направил свои стопы к вигваму жреца Солнца.
   - Ха! - воскликнул Голова Бизона, - А я думал, что Маленькая Рысь соня, и будет спать до-завтра.
   Одна из трёх его жён хихикнула, но старик насупился и едва заметно кивнул, после чего они все немедленно выскочили на улицу.
   - Рассказывай, - нетерпеливо кивнул головой и стал внимательно слушать о пяти днях моего поста, и о том, какой мне приснился сон, затем прикрыл глаза и минут десять не проронил ни слова.
   - Ты должен знать, что дневной Ворон, это предвестник будущего, а ночной Филин - хранитель памяти о прошлом. Оба они помощники самого Старика*, очень сильные духи, - наконец сказал он, - Но говорил с тобой Филин, а Ворон молчал, так?
   - Да, - согласился я.
   - Тогда твой дух- покровитель Филин, но запомни, о нём не должен знать никто, кроме тебя, - взглянув мне в глаза и удовлетворившись кивком, он продолжил, - Ворона тоже не след обижать, недаром он к тебе прилетел, поэтому отныне носить тебе имя Одинокий Ворон.
   - А почему Одинокий? - спросил я.
   - Потому, что в день вещего сна после пятидневного поста, ты в одиночку совершил великий подвиг - убил двух врагов. А теперь пойдём к вождю и я объявлю твое новое имя.
  
  * Старик - так черноногие называют творца мира.
  
   К нашему приходу в вигвам Одинокого Ходока, успел вернуться отряд Бешенных Собак, раненого беглеца они догнали, но живым взять не сумели, пришлось убить. В настоящее время в присутствии вождей других кланов, двое из них рассказывали о погоне. О моём бое они тоже фактически знали всё, прочитав по оставленным следам, но мне всё же пришлось рассказать и свою версию, после чего заговорил жрец. Он сообщил, что испытание я прошёл полностью и тайного духа-покровителя получил, а так же объявил моё новое имя. В конце концов, дело дошло до священной трубки Грома.
   В той жизни в студенческие годы и во время службы в армии я некоторое время покуривал, затем очень тяжело бросал, после чего запаха табачного дыма терпеть не мог. В данном же случае пришлось трижды курнуть, при этом слегка затянуться, чтобы не стать нарушителем вековых устоев стаи.
   Вернувшись домой, застал спящими измученных положительными эмоциями сестричек, но мама бодрствовала и тихо сидела у едва освещающего вигвам очага.
   - Ой, как же ты исхудал, - покачала она головой, - Садись и поешь.
   - Мама, меня сегодня везде кормят, но всё равно не откажусь, - улыбнулся я и вытащил из котла тёплый кусок мяса.
   - Сын, мы теперь не бедные, - сказала она и её лицо осветилось радостью, - Послушаешь, как я распорядилась добычей или хочешь спать?
   - Послушаю, - ответил ей.
   - Гнедую скаковую кобылу я сразу сменяла на четырёх пони. Два лука со стрелами и тул из меха кугуара обменяла ещё на троих пони. Сейчас у нас вместе с мышастым жеребцом двенадцать лошадей, одалживать больше не придётся.
   - Угу, хорошо, - кивнул я, набивая желудок.
   - За боевую палицу мне дали три оленьих шкуры, а за железный томагавк - восемь бизоньих, - продолжила она, - За один боевой наряд взяла замшевые шкуры, будет мне и девочкам на платье, а второй переделаю на тебя и перешью орнаменты нашего племени.
   - Угу, он мне тоже понравился, - сказал ей.
   - Ну, а за нож Боуи вот, - она загремела железом и подняла два капкана.
   - Ух ты, моя мечта! - обрадовался я, - И кто решился обменять?
   - Ухо Лисы, - буркнула она.
   - Ага, жених, - пошутил я, - зовёт тебя в свой вигвам?
   - Зовёт, - согласилась она и посмотрела на меня печальными глазами, - Но пока я вам нужна, никуда от вас не уйду, разве что выгоните.
   - О чём ты говоришь? Ты же наша мама, мы тебя любим! - взял её тёплую руку и прижал к своей щеке, - Просто хотим, чтобы тебе всегда было хорошо. Ты ещё не старая и мы будем не против, если войдёшь в вигвам хорошего воина и доброго человека.
   - Мне хорошо с вами, сын, - она горько улыбнулась, придвинулась ко мне и прислонила голову к моему плечу, - А мужчины после смерти вашего отца мне безразличны. Перегорела.
   Не буду кривить душой, проживая в XXI веке, на чудо переселения сознания в своего предка я, естественно, в тайне надеялся. Не верил, но надеялся и готовился соответствующим образом, оправдываясь перед самим собой расширением собственного мировоззрения. В этих целях проштудировал географию, геологию, историю становления основных государств мира, развитие их экономики и политики. Таким образом, окончательно осознав себя Андреем Степановичем и Маленькой Рысью одновременно, начал прикидывать плюсы и минусы своего нынешнего положения и строил планы на ближайшее будущее.
   Почему-то думалось, что сольюсь сознанием с Андрэ Сухи, когда он будет учиться в Бостонском университете, но не угадал, оказался всего лишь Маленькой Рысью, то есть, уже Одиноким Вороном. Впрочем, в данном случае это не имеет никакого значения, знаний во мне наберётся на десяток современных университетов и на сотню докторских диссертаций. А прежде всего, нужно сделать стартовый капитал, обеспечить себя, маму и сестёр на долгие годы материально, и лишь потом поезжу и посмотрю мир. Спешить некуда, три сотни лет впереди.
   - Мама, - тихо сказал я и погладил её по плечу, - к весне мы должны стать богаты.
   - Это хорошо, я знала, что ты весь в отца, - громко прошептала она.
   - А потом мы уедем в Сент-Луис.
   - Надолго? - недовольно спросила она.
   - На некоторое время, - ответил неопределённо, но почувствовав, как вздрогнули её плечи и заметив влагу на щеках, добавил, - Мам, сама знаешь, если не обеспечу девчонок, не выучу их и не выдам замуж за достойных людей, папа мне и на том свете не простит, отыщет и надерёт задницу.
   - Это да, - согласилась она и тяжело вздохнула.
   Высвободившись из её объятий, ещё раз погладил ей руки, зевнул и спросил:
   - Будем спать, мама?
   - Ложись. Только я ещё хотела посоветоваться.
   - Что там ещё? - спросил у неё, укладываясь на циновку.
   - Может, вместо добычи мяса Одноглазому Скунсу, долг отдадим двумя лошадьми? Оставшихся нам хватит.
   - О, это очень разумно мама, если он только согласится, - раздеваясь, согласился с ней. При переезде племени с места на место, наш богатый сосед Одноглазый Скунс одалживал беднякам лошадей для перевозки имущества, взамен мы обязаны отдавать половину нашей охотничьей добычи.
   - Он мне сам предлагал, но я сказала, что посоветуюсь с хозяином, - скала мама, а когда я уже засыпал, позвала, - Сын?
   - Да, мама?
   - Раньше ты меня никогда не брал за руку и не гладил. Сегодня ты стал взрослым, - услышал сквозь сон.
   Всеми хозяйственно-бытовыми делами в семье ведали женщины, распределяя от старшей, "той, которая сидит рядом", до самой младшей. Они ходили за водой, собирали дрова для очага, готовили пищу, занимались уборкой, шили одежду и обувь, собирали и разбирали вигвам. Мужчины же занимались исключительно охотой и войной. Вот и мама, захватила с рассветом кожаные вёдра и выскользнула из вигвама, при этом разбудила девчонок и отправила их в рощицу за дровами. Делала всё тихо, видно, хотела дать мне подольше поспать, но организм привык к определённому режиму, и с восходом солнца готов был подорваться на старт.
   Ходить на реку в кальсонах, длинных или подрезанных до колен, считается неприличным, индейцы - шутники злые, высмеять могут, поэтому купаться бегал, как и обычно, в набедренной повязке, а там раздевался догола. Между тем, купались ежедневно, даже зимой в проруби, для мужчины-воина это считалось процедурой обязательной. Разве что случались большие снегопады или мощные морозы.
   В этот день фактически ничего не делал, лишь отъедался, отдыхал да проверял и чистил оружие. Почистил шкуркой ящерицы кое-где выступившую ржавчину на железе, поправил оселком едва заметный скол на томагавке, подточил наконечники стрел. Правда, одну стрелу отдал Ягоде в ремонт; она у нас великолепная рукодельница, прекрасно шьёт, вышивает нитью и бисером, а ещё умеет отлично изготавливать и клеить оперенье. Стрелы с её опереньем в полёте никогда не заваливает.
   А вечером к нам на ужин пришёл сосед Красный Жеребёнок. Обычно войти в любой вигвам и сесть у котла с пищей может каждый соплеменник, и он никогда не останется голодным. Никому из хозяев даже в голову не придёт отказать гостю, наоборот, он будет накормлен наравне со всеми членами семьи. Чаще всего так поступали бедняки, правда особо частыми визитами не злоупотребляли. К нам же после смерти папы никто никогда не приходил.
   - Красный Жеребёнок, завтра с утра пригонишь моих лошадей, - важно сказал ему, после того, как он насытился, - Возьмёшь с собой Вишню и бабушку, поедем вместе на охоту.
   - Хой! - радостно воскликнул парень и выскочил наружу.
   На следующее утро сразу после купания я застал у вигвама свой табун и сидевших на корточках соседей. Вначале вернул долг Одноглазому Скунсу и отогнал ему двух пони, затем мама нас всех покормила, и лишь тогда мы оседлали лошадей и отправились в прерии.
   Решил ехать вдоль ручья к тому месту, где пришлось воевать с врагами-кроу. Шли неторопливой рысью, я возглавлял караван на мышастом, названым мною по-русски Мышь, следом скакала мама и сестрёнки, каждая из них вела запасную пони, предназначенную для перевозки мяса. Колону замыкали соседи, причём на моём мерине, на котором охотился до сегодняшнего дня, ехал Жеребёнок. Эта лошадка немного трусливая, но быстрая, от бизонов убежать сможет.
   Красный Жеребёнок и его сестра Вишня были двойняшками, на год старше нашей Ягоды-Кати. Два года назад их отец с обеими жёнами, старшим сыном и всеми лошадьми уехали на охоту и не вернулись. Как потом выяснилось, они были убиты и оскальпированы отрядом ассинибойнов, которых так и не догнали. В тот день Жеребёнок был на учёбе у наставников, а сестра оставалась дома с бабушкой, поэтому-то и остались живы. Сейчас это семейство самое беднейшее в племени, они даже свой уполовиненный вигвам таскают на собачьих упряжках.
   Ради справедливости нужно сказать, что в среде индейцев имущественные группы богатых и бедных друг от друга совсем не обособлены. Нередко бывает, когда враги угонят табун лошадей и богатый в одночасье становится бедным, и наоборот, бедный на войне убил врага, получил трофеи и сразу же материально приподнялся, как это случилось со мной.
   Первые небольшие стада бизонов показались много дальше, чем я предполагал, видно, наши охотники вчера их здесь серьёзно погоняли. Удобная для перехвата и преследования группа паслась сразу же за рощей, здесь был всего один матёрый бык, трое молодых самцов и восемь самок. Для нашей слабенькой охотничьей команды самое то.
   - Ну, что Мышь, проверим тебя на храбрость и посмотрим, какой ты бегун, - похлопал по шее мышастого, затем повернулся к Жеребёнку, - Берём по одному молодому бычку и по одной самке. Если сразу двух бизонов взять не получится, то не рвись, я сам доберу, понял?
   - А!* - кивнул тот.
   Женщины свой маневр знали прекрасно, и укрывшись в колючем кустарнике, остались дожидаться начала охоты. Мы же объехали холм и разошлись для классической атаки, спокойно подъезжая к стаду с разных сторон. Обычно мой мерин в подобном случае начинал выражать беспокойство и фыркать, мышастый тоже фыркнул, но шёл уверенно.
   Первым увидел меня бык. Он отошёл немного от стада, направившись в мою сторону, склонил низко голову, гребнул землю копытами и утробно замычал, при этом, самки подняли головы и заспешили прочь. Мышь весь подобрался, и когда ему дал посыл корпусом и голосом: "ш-ш-ш"**, он рванул с места в карьер параллельно стаду. Бык уронив клок пены, помчался мне наперерез, а я отвернул в сторону, пытаясь увести его, как можно дальше.
  
  * Да - на языке пикуни.
  ** Чтобы привести лошадь в движение, индейцы данной языковой группы говорят "ш-ш-ш", а чтобы её остановить - "ка-ка-ка".
  
   Жеребёнок на своём фланге не сплоховал, понукая нерешительную лошадку, он быстро нагнал бизонов и стал посылать стрелу за стрелой. Раненная самка громко закричала и начала отставать, при этом вожак немедленно оставил меня в покое, резко развернулся и помчался к стаду. Ну, и я следом за ним. Мой лук более дальнобойный, чем у парня, поэтому добыть две головы мне не составило проблем. Первой корове дважды попал в шею, и та перестала бежать, перешла на шаг и легла наземь, а бычку всадил стрелу под левую лопатку, после чего тот немедленно рухнул на колени и по инерции перевернулся на спину. Жеребёнок второго бизона лишь ранил и вынужден был резво удирать от преследования вожака, а добирать его пришлось мне. Живучим оказался, получив две стрелы в шею, лёг только после третьей, в левый бок.
   Будь у меня ружьё, все эти сложности можно легко избежать, без особого риска добыв столько голов, сколько надо. Однако, даже в нашем самом большом клане Коротких Шкур, было всего двенадцать кремневых ружей и три капсюльных винтовки. В форте Джонс одна Кентуккийская капсюльная винтовка стоила сорок бобровых шкурок или двадцать пони или сто шестьдесят шкур бизона, не говорю уже о более новых системах. Насколько мне известно из истории моего мира, в здешнем регионе бобра начали добывать совсем недавно, но к пятидесятому году этот вид промысла среди местных племён станет массовым. На мою долю тоже хватит, и уж я своего не упущу.
   - Ты хорошо охотился, - кивнул парню, который от похвальбы прямо надулся, - А сейчас оставайся верхом, будешь охранять лагерь.
   Женщин звать не пришлось, они прискакали буквально следом, как только свалился последний бизон, спешились и приступили к свежеванию. Для удобства транспортировки туши решили разрубить на четыре части, а полную разделку будем делать дома. Как правило, этой работой занимаются мужчины, но в данном случае не до церемоний, надо управиться быстро, поэтому работали все. Мои сестрёнки к потрошению убоины привычны и работают наравне со всеми, да и соседи не отстают.
   - Тебе Вишня нравится? - коротко взглянув на меня, тихо спросила Ягода.
   Как и положено, настоящему пикуни, мне стоило гордо промолчать, но даже не знаю почему, передёрнул плечами и ответил:
   - Симпатичная.
   Раньше я был увлечён другой соседкой - Птицей, поэтому на разных прочих девчонок внимание обращал мало. На самом же деле эта девушка и правду красива: росту невысокого, но фигура стройная, большие глаза, пушистые ресницы, тонкий нос с маленькой горбинкой, которая её совсем не портит, небольшой рот и вишенки-губы. Но, несмотря на привлекательность, Вишня была какой-то незаметной, неразговорчивой и неприветливой, и в общих молодёжных играх никогда не участвовала. Уже невеста, но что-то не спешат её брать замуж. Впрочем, женитьбой и замужеством в семье ведает родитель, а какой отец не хочет в жёны для сына заполучить дочь богатого и знатного воина?
   - Ой, ты не знаешь, какая она хорошая и добрая, а как она красиво умеет вышивать, почти, как я, - нашёптывала сестричка.
   Посмеявшись про себя, подумал, что редкая девчонка сама себе признается, будто её подружка в чём-то лучше, но вслух спросил:
   - Ты мне её сватаешь?
   Вырезая язык из головы бизона, моя младшая непосредственность пожала плечами, затем робко кивнула головой.
   - Рано мне ещё женится, - с улыбкой ответил ей.
   - Как же рано, ведь ты стал воином! - возразила она, но не дождавшись от меня ответа, продолжила свои измышления, - На неё и Большая Выдра из нашего клана засматривается, и Два Копыта из клана Одинокие Бойцы. Или ты боишься, что она бедная? Так и мы еще вчера были бедны.
   Конечно, без секса никак не обойтись, укрощать плоть мне стало невмоготу, видно перестроилось сознание. Глядя на крутившихся перед носом соседских девчонок и молодых женщин, у меня в штанах сразу же начиналось шевеление, и с этим надо что-то делать. Ведь получить возможность жить с женщиной - это одна из привилегий воина.
   - Я подумаю, - ответил сестре и стал рубить тушку вдоль хребта.
   Когда мы возвращались домой и проезжали через поселение, я старался держаться гордо и с достоинством, моя спина была прямая, головой не вертел и глазами по сторонам не рыскал. Никто на меня особо внимания не обращал, но некоторые юноши из бывшего моего отряда "Голуби", особенно из бедняцких вигвамов, радовались и завидовали, представляя на моём месте себя. Они громко выкрикивали:
   - Хо! Одинокий Ворон возвращается с охоты и везёт четырёх убитых бизонов! Одинокий Ворон едет на добытой в бою лошади! Он брал на охоту Красного Жеребёнка!
   Одну тушу я тут же отвёз жрецу Солнца дедушке Голова Бизона. У него никогда не было детей, зато прожил с тремя жёнами душа в душу до самой старости. Вопреки всеобщему мнению, что малая семья - бедная семья, он был одним из самых богатых не только в клане, но и во всём племени: имел сто девять собственных лошадей. Ну, на то он и хранитель священной трубки Грома.
   В последние годы жрец охотился лишь с винтовкой, скакать по прерии и метать стрелы из лука ему уже было тяжело но, насколько мне было известно, у него закончились капсюли и дней десять он на охоту не ездил. Он встретил меня степенно и невозмутимо, зато старухи свежему мясу явно обрадовались и быстро занялись разделкой.
   - Садись, - указал он на место слева от себя и начал набивать трубку.
   - Дедушка, я тебе и в следующий раз привезу, - я кивнул на копошащихся на улице женщин и уселся рядом на циновку.
   Он молча кивнул, высек огнивом искру на клочок мха и закурил. В вигваме поплыл запах крепкого табака и марихуаны. Пришлось и мне три раза пыхнуть, правда не столько накурился, стараясь не затягиваться, сколько надышался. Старик и носом не повёл, а меня пробило на "хи-хи". Едва заметно улыбнувшись, он повернулся к стоящему рядом большому берестяному коробу, раскрыл его, позвенел железом и вытащил два бобровых капкана.
   - Пользуйся, - подал их мне, - Осенью после Большой охоты мы откочуем на зимовье к новому форту Длинных Ножей, который называется Кастер. В этом году они будут продавать винтовки, купишь мне коробку пистонов, мешочек пуль и порох.
   - Сделаю, дедушка, - энергично кивнул и почувствовал на лице гримасу дурацкой наркотической улыбки.
   Вечером ужинали вместе с соседями, угрюмая бабушка ожила и с мамой говорила очень заискивающе, рассказывая, какая её внучка умная и работящая. Мама своё отношение к её словам не выражала никак, всё пытаясь перейти на другие темы. Я же обратил внимание, что непроизвольно поглядываю на сидящую у входа в вигвам Вишню, да и она на меня взглянула два раза подряд, чем дала знать о своей заинтересованности.
   За годы, прошедшие со дня смерти родителей, Красного Жеребёнка никто из соседей с собой на охоту не брал. Он сам бегал по округе и ставил силки на мелких зверушек. Я же взял над ним негласное шефство, и теперь он каждое утро после купания и завтрака, если не было занятий у стариков-наставников, сидел напротив входа в мой вигвам.
   На следующий после бизоньей охоты день, женщины занимались переработкой мяса, а мы почистили оружие, перепроверили капканы, а так же нарезали ремни на новые силки, натерев их бизоньим жиром и вымазав землёй, чтобы отбить запах человека. Стрелы у Жеребёнка оказались никудышные, с костяными наконечниками и коротковатые; расстояние от подбородка до кончика указательного пальца левой руки было на сантиметров семь больше. Они были изготовлены ранней весной, но за лето подрос парень, а значит во время стрельбы тетиву не дотягивал, работая на детских дистанциях.
   У меня в вигваме остались с прошлой зимовки срезанные в месте впадения реки Жёлтый Камень (Йеллоустоун) в реку Большую (Миссури) и подвешенные под грузом на вытяжку три десятка двухметровых тростин высокой прочности. Они имеют наружный диаметр около одиннадцати миллиметров и пустотелы, с внутренним диаметром около трёх миллиметров. Из десятка заготовок мы нарезали двадцать стрел, на полный тул. Правда, оперение он клеил сам, а вот наконечники выдал свои. В долг, конечно. А через день мы отправились добывать бобра.
   Выезжая из поселения, парень выкрикивал ритуальные слова:
   - На охоту едет воин Одинокий Ворон и его помощник Красный Жеребёнок! Мы несём бобрам смерть!
   Опытные охотники провожали нас ухмылками, они не верили в нашу удачу, так как все известные в ближайшей округе запруды были давно обловлены. Ну и ладно, как говорит древняя пословица: "Хорошо смеётся тот, кто поймает больше всех бобров!" Ехать предстояло не близко, по моим прошлым ощущениям - километров тридцать, при этом нужно обернуться за один день, поэтому кроме скаковых в поводу вели заводных пони. Да-да, мы направились к пещере гризли, но об этом я никому не докладывал, даже маме, и Жеребёнка о молчании предупредил.
   По пути нам частенько приходилось взбираться на холмы и осматривать территорию, дабы не попасться впросак. На вершине одного из них увидел осыпавшуюся яму, в той жизни читал, что так делают ловушки для орлов. Очень ценились их хвосты, которые использовались знатными воинами на изготовление головных уборов, при этом за каждый из них нужно было отдать десять лошадей или двадцать бобровых шкурок. Например, на убор воина из отряда Храбрейших нужно было иметь три хвоста, вождю клана - пять хвостов, и верховному вождю, а так же жрецу-хранителю трубки Грома - семь. Это тоже интересная тема, которой можно заняться.
   Никто из пикуни ловить орлов уже не умеет, так как нужно быть специально посвящённым. Специалист, который мог бы передать свои знания ученику, но не захотел, умер пятнадцать зим назад, поэтому хвосты покупают у ловцов из родственных племён - сиксиков и кайна. Считается, что не посвящённого охотника орёл оцарапает когтями и тот через несколько дней умрёт. Другими словами, пернатый хищник заносит собранную с мертвечины инфекцию.
   Некогда увлекаясь индейскими историями, я вычитал обо всех уловках охотников на орлов и, возможно, когда-нибудь применю их на практике, но вначале посмотрю на результаты бобрового лова. Мне и нужно для начала озаботиться вооружением и снаряжением для себя и помощника, годичным жильём в Сент-Луисе для семьи и деньгами для оплаты обучения сестёр. А дальше всё решим. Надеюсь, геология земель и экономика государств не сильно отличается от мира, в котором прожил восемьдесят восемь лет.
   В таких размышлениях мы и двигались в спокойном аллюре, переходя с шага на рысь и часто меняя лошадей. К водопаду добрались часа за три, и ещё около часа искали удобный подъём. Поросшая лиственницей безопасная тропа была найдена сразу за пещерой гризли и в горную долину мы попали еще до полудня. Была она небольшой, километров пять в длину и около двух в ширину, разрезанная почти посредине нешироким ручьем, под водопадом которого я и купался. Ослабив подпруги лошадей, мы их отпустили в высокую сочную траву пастись, а сами стали осматривать окрестности.
   Шесть бобровых запруд образовывали широко разлитые озёра. Грызуны завалили плотины ивняком и замазали болотом, у каждой из них над водой торчало семь-восемь хаток, а берег сплошь вытоптан их влажными следами. Если учесть, что в каждой хатке живёт семья, в составе до восьми особей, то на этих озёрах обитает около трёхсот шестидесяти бобров, но старики говорят, что более пяти штук из хатки брать нельзя, а значит, на двести сорока штуках нужно остановиться. Впрочем, до отправления племени на зимовку мы стольких вряд ли поймаем.
   - Жеребёнок, вытаскивай из мешка капканы и смотри, как это делается. Меня учил отец, а тебя научу я.
   Озеро у берега было чуть более метра глубиной, поэтому я вырезал четыре ивовых прута, длиной два метра. Их верхнюю часть на полметра остругал полностью, а на нижней части оставил торчать гибкие огрызки, не дорезав ветки сантиметров по пять. Затем у затоптанного и забрызганного берега, где видны следы выхода бобра из воды, задвинул прямо под водой в обрывистую стенку настороженный капкан. Рядом с ним, отступив полметра от берега и немного в сторону, оструганным черенком вниз засовываю прут в дно водоёма, после чего беру кольцо, соединённое с капканом цепочкой, и надеваю на едва заметный в воде прут. Его гибкие огрызки сейчас торчат вниз и позволяют кольцу легко через них проскользнуть, зато наверх оно уже не идёт, застревает.
   - Смотри, Жеребёнок, как себя ведёт бобёр. Ночью он собирает ветки для запруды, подплывает к своему обычному месту выхода на берег. Выбираясь из воды, он шевелит задними лапами, сбивает сторожок и попадает в капкан. Бобёр привык, что при любой опасности нужно прятаться на дне озера, поэтому, почувствовав боль, сразу же нырнёт, а кольцо с цепью и капканом сдёргивает вниз. Теперь, как бы он не вырывался, но ни выбраться на берег, чтобы отгрызть лапу и освободится, ни дышать он не сможет. Вот и будем подбирать готовеньких, но это завтра, а сейчас два капкана насторожи сам.
   Парень оказался не только крепким в свои шестнадцать лет, но и упорным, понятливым и ловким, был любознателен и науку схватывал на лету. Капканы установил правильно, не хуже, чем я.
   - Вапити! - воскликнул он, когда мы собирались возвращаться домой, - Поохотимся?
   И правда, километрах в двух от нас, прогалину между рощами переходило довольно большое стадо непуганых канадских оленей.
   - Замше женщины всегда рады, - задумчиво сказал я, - Но задерживаться не будем, расставим крепкие силки, а завтра проверим.
  
  
  
   Глава 3
  
  
   Солнце грело всё ещё ласково, но в прерии уже пожелтела трава, а ночи стали прохладными. Первыми почувствовали дыхание скорой осени бизоны, их разрозненные группы стали сбиваться в огромные стада, собираясь мигрировать на южные пастбища в долину реки Миссисипи.
   Наступил месяц Спелых Ягод (сентябрь), верховный вождь племени собрал на совет вождей кланов и назначил день выхода к зимней стоянке. На сборы выделили три дня. За это время народ должен закончить в округе все дела, снять капканы и ловушки, собрать вигвамы и погрузить имущество на лошадей. В долине реки Жёлтые Камни мы должны были воссоединится с родственными черноногими - племенем кайна и провести совместную Большую Охоту.
   Этим летом обошлось без войны. Лишь дважды удалая молодёжь из отрядов Москиты и Хватающие ходили к стоянкам ассинибойнов воровать лошадей. Первый набег получился удачным, Москиты пригнали большой табун, зато во второй разменяли двенадцать своих воинов на четырнадцать вражеских, при этом не привели ни одной трофейной пони.
   Меня в поход ни разу не пригласили, но я и не стремился. Для этого предстояло определится, в какой именно из молодёжных отрядов хочу вступить, и купить в нём членство. Образно говоря, надлежало подарить скаковую лошадь одному из воинов отряда, а он мне как бы переуступал собственное место, переходя в отряд более высокого статуса и возрастного ценза. Но нет, слишком она безбашенная, эта молодёжь, особенно Хватающие. Да и работы дома свалилось "вагон и маленькая тележка".
   За пятьдесят восемь дней с момента первой установки капканов на бобров, мы посетили озёра пятьдесят два раза. То есть, тупо отпахали пятьдесят два дня, при этом наезжая верхом приблизительно по шестьдесят километров ежедневно в обе стороны или в общем итоге - более трёх тысяч километров. Сегодня мы ехали по натоптанной тропе в пятьдесят третий раз. Не буду загадывать наперёд, но вряд ли сюда вернусь, по крайней мере в ближайшие годы.
   Как бы трудно ни было, но результаты оказались впечатляющими: обловив пять озёр, мы добыли сто шестьдесят двух бобров! Мама с сёстрами ежедневно снимали шкурки и растягивали их на просушку, собирали мешочки с бобровой струёй и вытопили два бурдюка жира, а мясом угощали всех соседей. И это не говорю о пойманных в силки двадцати трёх вапити.
   Парня, как помощника, поощрил более чем прилично. За шестнадцать бобровых шкурок выменял у Москитов и подарил ему восемь лошадей. О, сколько было радости! Его бабушка выкрикивает похвальбы в мою честь до сегодняшнего дня.
   - Вчера вечером в наш вигвам пришёл Два Копыта из клана Одинокие Бойцы, - вдруг нарушил молчание ехавший рядом парень, - Хочет взять себе Вишню третьей женой, даёт за неё хорошую скаковую лошадь и трёх пони.
   В моей душе тренькнула струна и стало неприятно, несколько минут я ехал молча.
   - Третья жена - это не "та, которая сидит рядом"*, будут Вишней помыкать, - наконец ответил ему, - И первая жена у Два Копыта - сука скандальная, об этом все знают.
   - А что делать? - спросил он.
   - А что бабушка будет делать, когда ты продашь Вишню в семью Два Копыта? - в свою очередь спросил у него, - Кто ей поможет вигвам разобрать и собрать, ведь это женская работа? Кто поможет разделывать мясо, обрабатывать кожи, готовить еду, шить одежду? И что ты сам будешь делать, ведь тебе ещё четыре года пребывать в детском отряде?
   - Не знаю, - растерянно ответил он.
   - Тогда ничего не делай. Сегодня вечером зайду к вам на ужин, подумаем вместе, - сказал я, и мы оставили эту тему в покое.
  
  * та, которая сидит рядом - первая (главная) жена.
  
   Прибыв в долину, мы и на сей раз вытащили из капканов трёх бобров и убили двух оленей-вапити, запутавшихся в силках. Затем собрали и сложили в мешки охотничьи принадлежности, и принесли жертву Солнцу, отрубив одну оленю голову и посадив её на сук.
   - Хвала Солнцу за удачные угодья и богатую добычу! - Жеребёнок воскликнул ритуальную фразу.
   - Хвала, - согласился с ним и мы стали грузить на лошадей туши оленей и бобров.
   Домой возвращались почти по пустынной пожелтевшей прерии. Буквально позавчера здесь ещё бродили бизоны, а сегодня не видно ни одного, потихоньку мигрируют на юго-восток. Зато сусликам, зайцам, антилопам и оленям - полное раздолье, правда лисы и еноты тоже бегают в пределах видимости и никуда не прячутся, да и волки, думаю, вслед за бизонами уйдут не все.
   Поселение племени выглядело, как порушенный муравейник. Нижние части покрышек вигвамов были приподняты, и женщины при дневном свете копошились внутри, перебирая домашние вещи. Оставив по пути одного вапити и двух бобров жрецу Солнца, и вернув ему оба капкана, направился домой. В нашем маленьком вигваме нижние кожи так же были задраны вверх и с улицы было видно, как и мои родные женщины перебирают и сортируют домашний скарб. Мама с задумчивым видом перекладывала с места на место старые куски кож, а сёстры увязывали и паковали меха.
   - Ой! - воскликнула младшая, - Наш брат Одинокий Ворон и его помощник Красный Жеребёнок приехали! Привезли одного бобра и одного вапити!
   - Двух бобров и ещё одного вапити я оставил дедушке Голова Бизона, - тихо поправил её, о чём Ветка тут же во всеуслышание объявила.
   - Мама, ты эти старые кожи каждый год перебираешь, а затем таскаешь за собой, подари их нуждающимся.
   - Ты думаешь? - пробормотала она, затем махнула рукой и сгребла огромную охапку, - А! Ты прав, сын, пойду и раздам подругам.
   Дичь освежевали быстро, после чего шкурку бобра отдал Ягоде, которая её тут же натянула на обруч, а полтуши оленя и его кожу парень потащил домой. Я же занялся своим военно-охотничьим оснащением и вооружением. Собственно, здесь и заниматься особо было нечем: внимательно осмотрел лук, проверил стрелы и запасную тетиву, протёр жирной суконкой кинжал и томагавк, поправил бруском лезвия охотничий и разделочный ножи. Вот и весь мой скарб. Правда, ещё в коробе дожидался своего часа прекрасно отделанный боевой наряд. Не знаю, придётся ли мне в нём воевать, но ведь надевают его не только в бой, но и при некоторых других торжественных случаях.
   Вскоре сгустились сумерки, сестрички опустили задранные вверх покрышки вигвама и поставили на очаг котёл с утренним супом.
   - Я буду ужинать у Красного Жеребёнка, - сказал пришедшей из гостей маме, на что она молча кивнула головой, - Мам?
   - Что, сын?
   - Я хочу привести в наш вигвам "ту, которая сядет рядом".
   - Ха! - взвизгнула Ветка, - Наш брат приведёт в вигвам первую жену!
   - Ваш брат может привести в вигвам сразу две жены, - поправила мама, и посмотрев в мои удивлённые глаза, затараторила, - В роду Глаза Орла из клана Белогрудые есть две девчонки, Голуба и Ласка, одной семнадцать зим, а второй пятнадцать. Они сёстры, в семье жить будут мирно и друг с другом ругаться не станут. И всего по пять лошадей за одну. Хой! Какие они красивые и работящие...
   - Мама, - поднял руку и прервал её. Знал я воина Глаз Орла прекрасно, хороший дядька, и шестерых его жён, проживающих в трёх разных вигвамах, тоже ничего, не скандальные, кстати, две из них подружки моей мамы. И четверо его сыновей - нормальные парни, и ещё не выданные замуж четырнадцать дочерей тоже на крокодилиц не похожи, - Мам, я уже нашёл себе жену.
   - И кто она? - настороженно спросила она.
   - А я знаю! А я знаю! - тихо захлопала в ладошки Ягода.
   - Да, - взглянув на неё, утвердительно кивнул головой, - Это Вишня.
   Мама помолчала немного, затем взглянула исподлобья и спросила:
   - Сын, а ты не поспешил с решением? Всё же Глаз Орла это знатный воин.
   - Моё решение твёрдо, я думал над ним два месяца, - ответил ей и добавил, - Её отец тоже был достойным человеком.
   Мама некоторое время помолчала, затем тяжело вздохнула и сказала:
   - Хорошо, сын. Твоей душе, разуму и глазам виднее.
   Незаметно подмигнув улыбающейся Ягоде, вытащил из упаковки пару бобровых шкурок, откинул полог и выскользнул на улицу. Одна сторона проблемы решена, теперь нужно решить вторую. Не то может получится так, что меня видеть вовсе не хотят, а я здесь себе что-то вообразил...
   Может ли индианка покраснеть от смущения? Может, ответственно заявляю. Увидев радостный блеск в глазах Вишни и довольные рожи парня и бабушки, понял, что в этом вигваме меня точно ожидали. И варённый язык оленя на ужин вручили, блюдо, которое, как правило, подают главе рода или важному гостю.
   Хозяева поели быстро, но я ел долго и молча, после чего старуха подала миску с водой, помыть руки и умыться. Уставившись на хозяина, малолетнего Красного Жеребёнка, я значимо проговорил:
   - Хочу взять в жёны Вишню.
   - Бери! - тут же подскочил он.
   - Ха! А почему ты не объявляешь, что хочешь за неё? Может у меня столько нет и мы не сойдёмся в цене, а придётся идти дальше и искать другую?
   - Зачем дальше?! - встрепенулся он, а Вишня низко опустила голову.
   - Тогда давай для начала и у неё спросим, может она меня не хочет?
   - Как это она может не хотеть? - удивился парень.
   - Да хочет она! - проскрипела бабка, - Она тебя уже давно хочет!
   - Хочу, - наконец-то услышал тихий сопрано Вишни.
   - Тогда давай поступим так, - сказал парню, - Вишню я не покупаю, а беру в жёны, при этом ничего платить не буду. Ведь брату не платят.
   - Это как? - с недоумением спросил он.
   - А вот так! После нашей свадьбы войдёшь в мой род младшим братом. Согласен?
   - А! Ха! Конечно! - радостно подскочил он, а затем спросил, - А раньше нельзя?
   - Что раньше?
   - Ну, войти в род и стать братом прямо сейчас?
   - Нельзя, - ответил ему, - Тогда Вишня будет считаться моей сестрой, а на сестре никто не женится. Понял?
   - А как же я? - вдруг встряла старуха.
   - Ты же не тёща*, а бабушка, - ответил ей, - Прибудем на зимовку и поставим большой вигвам. Там и тебе место найдётся.
   - Вишня, - повернулся к смущённой девушке и вытащил из-под себя свёрток, - В знак закрепления моих намерений и твоего утвердительного ответного слова, прими этот подарок.
   - Ха! - воскликнула старая подхалимка, - Какой наш глава рода Одинокий Ворон молодой, а какой умный! Сказал так, как не скажет старый и мудрый жрец Солнца!
  
  * Все черноногие очень суеверны. Зятья никогда не жили рядом с тёщами и всячески старались не попадаться им на глаза. Считалось, что такая встреча перед выходом на охоту или войну приводит к неудаче.
  
   Следующим утром сразу же после завтрака, мама пошла в вигвам моей невесты и о чём-то с женщинами долго говорила. Лично я в их разговоры и дела не вмешивался и покинув вигвам, полдня провёл у дедушки Голова Бизона, который подарил мне талисман - освященную курительную трубку, а ещё полдня - вместе с воинами нашего клана у вигвама вождя, где всем разжевали порядок движения при переходе, и место в колоне, которую возглавлял наш, самый многочисленный и сильный клан Короткие Шкуры.
   С рассветом все вигвамы женщинами были разобраны, а шесты, части кожаных покрышек, баулы с вещами и прочую домашнюю утварь мужчины навьючили на лошадей, затратив не более одного часа времени. Кстати, пони - совсем не то декоративное маломерное животное (метр от земли), которое часто встречал в прошлой жизни. Здешняя порода гораздо крупнее, имеет высоту в холке до ста сорока сантиметров но, к сожалению, сильно не дотягивает до настоящей испанской скаковой. Зато она имеет другие достоинства: очень вынослива, имеет мощную шею, грудь и не менее сильные ноги, при этом является вполне приличной верховой и тягловой лошадью. Между прочим, может тащить за собой волокушу с грузом, в десять раз превышающим собственный вес.
   После всеобщего завтрака семьи, роды и кланы занимали выделенное место в походной колоне. Самыми первыми ехали верхом вожди и знатные воины из элитного отряда Храбрецов, затем лупили палочками в привязанные по разные стороны седла барабаны "глашатаи кланов", в результате из беспорядочной толпы людей, лошадей и собак начинала выползать организованная "змея" каравана.
   Семья Красного Жеребёнка входила в клан Мокасины-С-Чёрными-Заплатами, тем не менее, его лошади в походе шли рядом с моими. Глядя на весёлую троицу девчонок, моих сестёр и Вишню, всем сразу всё становилось понятно. Молодые воины лишь допытывались, когда это я буду выставлять угощение? Ведь свадьба - это не просто море еды и табак с коноплёй, а ещё бесплатный спектакль, когда и стар, и млад собираются вокруг брачного вигвама, где нужно затеять процесс первого соития, и начинают делится опытом и советовать: что делать, каким образом и как долго. Кстати, свадьбу играют только с первой (главной) женой, всех прочих жён без каких либо затей берут за руку, ведут в вигвам и на этом всё.
   Моё хозяйство пополнилось не только лошадьми, но и тремя собаками. Раньше Жеребёнку принадлежало двенадцать тягловых собак и охотничья сука, которая подгуляла с чьим-то волкодавом, но как только он получил от меня предложение о вхождении в род, тягловых обменял на двух пони, а суку с двумя полугодовалыми щенками оставил себе. Вот и бежали они рядом с мерином Жеребёнка, ни на шаг не отставая, куда он, туда и они. Кстати, бесхозных или бродячих собак в большинстве известных мне племенах не бывает, так как собачатина здесь считается деликатесом, и её подают на пирах лишь вождям, знатным воинам и дорогим гостям. Но мне она, честно говоря, никогда не нравилась.
   Племя двигалось неторопливо, выдерживая определённый порядок и график, на ночь останавливались так же по кланово. Мы с будущим пополнением рода, завернувшись в одеяла, спали рядом, а после организованного подъёма, обязательного купания и приёма пищи, двигались дальше. В походе люди придерживались строгой дисциплины, держались вместе и никуда не разбредались. Разве что какая роженица. С бабкой-повитухой (больше их никто не сопровождал) они отходили от колоны метров на пятьдесят в сторону, чтобы пыль не летела, и занимались, собственно, родами. Часа через четыре или, максимум к следующей ночёвке, они нас догоняли, а бывшая роженица сразу же приступала к своим привычным женским обязанностям, как ничего и не бывало. Кстати, дети рождались, как правило, крепкими, но и за умершими во младенчестве никто не горевал.
   Вот в один такой момент мама склонилась к едущим рядом дочерям и громко сказала:
   - А ваш отец, мой добрый муж Белое Облако, когда я вас рожала всегда был рядом. И после повитухи он первым брал вас на руки.
   Следуя вдоль неширокой протоки, мы вышли к реке Малая Миссури, по правому берегу которой двигались восемь дней подряд. На девятый день пути разведка упёрлась в участок прерии со словно выкошенной под корень травой и свежими бизоньими лепёшками. Пришлось всему племени вброд переходить на левый берег, иначе наши лошади остались бы голодными.
   Прошло ещё три дня неспешного путешествия, когда вдали показался прямоугольник нового форта Кастер. Его стены были выложены из кирпича-сырца, а по углам возвышались надстройки, типа бастионов, на каждой из которых стояла дульнозарядная медная пушка. Слабенькая защита, но для невежественных индейцев пугало достаточно серьёзное.
   Немного позже от воинов кайна мы узнали, как в прошлом году при строительстве форта, Короткие Волосы (так называли местного босса Джеймса Гранта) одним ба-бахом продемонстрировал действие картечи на трёх десятках соломенных чучел, это присутствовавших здесь индейцев весьма впечатлило. А чего? Не будь такого сдерживающего фактора, то богатства бледнолицых возжелал бы прибрать к рукам любой воинский отряд, в том числе и из нашего племени.
   Форт стоял на возвышенности, но когда подошли ближе, то внизу в дальней части речной долины увидели несколько сотен вигвамов кайна. Чтобы избежать большой скученности людей, мы стали обустраиваться чуть выше по течению реки с другой стороны от форта. Пока женщины занимались установкой вигвамов, вожди обоих племён устроились на отдельной поляне, и часа четыре подряд гоняли по кругу курительные трубки, пыхали клубами дыма и разговаривали за жизнь.
   Тем временем по лагерю распространились слухи о заваленных товарами складах. Мол, за лето завезли сюда много разных круп и муки, ружей, пороха, свинца, топоров и ножей, шерстяные одеяла Красных Курток (английские), разные ткани, канаты, украшения, швейные наборы, ритуальные краски, душистый табак. В предвкушении торгов, которые должны начаться завтра и закончится через восемь дней, народ был возбуждён до крайности.
   Моё семейство пока ещё ставило оба вигвама, между тем, за время, выделенное вождями для отдыха и торговли, мама собиралась сшить покрышку из шестнадцати зимних (с шерстью) шкур, вот это будет полноценное жильё, в котором свободно разместится до двенадцати взрослых людей. Мы же с Жеребёнком, дабы не мучится от безделья, отогнали лошадей на пастбище и сдали дежурному детскому отряду, а сами в ближайшей роще нарубили шесты на новый будущий вигвам.
   Когда мы вернулись, то женщины с устройством жилья уже управились, и сейчас прямо на улице мама варила суп, а девчонки пекли в золе степную репу. По лагерю слонялось много черноногих кайна, и бабушки что-то не было видно.
   - Ушла в гости к кайна, - подсказала мама, - Здесь замужем обе её старшие сёстры.
   - Угу, - утвердительно кивнул и, встретившись с тёплым взглядом Вишни, присел поближе к девчонкам.
   - Сын, нужно готовится к зиме, - продолжила мама и кивнула на вигвам нашей будущей родни, - Вот у них есть несколько собачьих шкур, и у нас всего четыре лисы. Себе и бабушке мы перешьём чего-нибудь из старенького, а вам, молодым, нужно озаботиться.
   - Нет уж, мама, - отрицательно качнул головой, - Себе пошьешь чего-нибудь из новенького, а шкуры волка и лисы мы добудем. В крайнем случае, возьмёшь бобров, мне для семьи ничего не жалко.
   Мои слова ей явно понравились, так как на лице появилась улыбка.
   Времена зимней тканевой одежды, в том числе изготовленной из шерстяных одеял, а так же одежды красиво отделанной и долговечной, ещё не наступило, такова была лишь в редких богатых семьях. Ранее зимние леггины, куртки и шапки народ черноногих изготавливал из бобровых шкур, наиболее практичных при носке в любую погоду. Обшивалась семья быстро, за каких-то пару дней, а с наступлением весны всё это добро выбрасывалось, никто его летом по прерии в баулах не таскал. С приходом европейцев ситуация резко изменилась, теперь для зимнего наряда использовались меха, на рынке менее востребованные.
   - Денёк поторгуемся в форте, а потом отправимся с Жеребёнком на охоту, - принял решение о ближайших планах.
   - Почему это денёк?! Что ты успеешь купить за денёк? - вспыхнула Ветка.
   - И действительно, - мама взглянула укоризненно.
   - Мама, - невозмутимо ответил пяти парам недоумённых глаз, - Здесь за английское одеяло нужно отдать четыре бобровых шкурки, а в Сент-Луисе всего одну. А в Бостоне за одного бобра можно взять три одеяла, сама знаешь. Но мёрзнуть зимой мы не собираемся, поэтому одеяла купим обязательно. И самое необходимое тоже купим, и всё! Остальные шкурки я здесь продавать не собираюсь.
   Мама по заведенной привычке с мужчиной спорить не стала, лишь вздохнула и кивнула головой. Будучи когда-то женой не последнего человека в торговой компании, всё это она прекрасно знала и без меня, но индейская кровь всё равно, будоражила её сознание.
   На следующий день прямо с рассвета у ворот форта образовалось целое столпотворение, многие даже купаться на реку не пошли. Однако, босс Короткие Волосы распорядился их отворить только когда увидел подошедших вождей, при этом обоих верховных и нашего Одинокого Ходока с их первыми жёнами, пригласил в свой дом. Ну а несколько тысяч народа с баулами на плечах хлынули к шести длиннющим баракам, которые здесь обзывают магазинами.
   - Пойдём, а? Ну, пойдём! - канючила у меня за спиной малышка Ветка, переживая, что всё там выкупят без нас.
   Всех своих женщин я и раньше любил, но разум, получив сознание умудрённого жизненным опытом старика, безмерно любившего своих близких в той, иной реальности, стал и здесь отдавать им всё душевное тепло, особенно младшенькой. Они это чувствуют и их души отвечают взаимностью, что ясно видно по нежным и добрым взглядам. Но если старшие себя сдерживают и воспринимают мои решения терпеливо, как и положено индианкам, то Ветка чуть ли на голову не лезет. Понимает, что ничего ей за это не будет. Я же молча сидел перед вигвамом на циновке, изображая гордого степного орла и наблюдал за воротами форта, ожидая, когда забитое толпой подворье освободится хотя бы наполовину.
   Когда солнце взошло часов на десять утра, а ручеёк людей, сменивших содержимое огромных баулов на что-то гораздо помельче, потянулся на выход, ухватил одну связку бобровых шкурок, а на вторую указал Жеребёнку:
   - Пойдём!
   - Ага, они там уже всё выкупили, и нам ничего не достанется, - бормотала неугомонная Ветка.
   - Не переживай, - решил всё же её успокоить, - В первые пару дней они торгуют своими товарами только за ценный мех, а в нашем племени нет столько бобра, чтобы всё выкупить, как ты говоришь. Это у меня его много, потому как мы с Жеребёнком занимались ловом целенаправленно, изо дня в день, а не лежали под ивой и не мечтали о великих подвигах. Да и в кайна, думаю, положение дел такое же.
   Женщины слушали меня внимательно, их глаза были открытой книгой - тусклая блеклость неудовлетворённости постепенно сменялась блеском азарта. Даже бабушка нетерпеливо притоптывала ногами, уж очень ей хотелось попасть на этот шоппинг. Дело в том, что кроме приобретения самых необходимых товаров, я пообещал выделить каждой из них по две бобровых шкурки для покупки любой приглянувшейся вещи.
   Моё предположение оказалось верным. За бизоньи и оленьи шкуры можно было выменять разделочные ножи, порох, капсюли, пули и прочие расходники, а вот за боевое и охотничье оружие, шерстяные одеяла, ткани и другие вещи повышенного спроса, требовали исключительно шкурки бобра, выдры, кугуара. Например, за семь толстых шерстяных одеял я выложил двадцать восемь бобров, и даже не торговался. Ещё четыре шкурки ушло на покупку тонких шерстяных и хлопковых тканей, а так же ниток и иголок, для пошива шемиз, рейтузов и кальсон. Всё-таки папа нас приучил к цивилизации.
   Женщины с нетерпением ожидали получения обещанных шкурок, и как только я их им выдал, они тут же исчезли в неизвестном направлении. А мы с парнем отправились в магазин, торгующий холодным и огнестрельным оружием, а так же сопутствующими этому делу товарами. Спрашивать о его местонахождении не было необходимости, это здание окружила настоящая толпа мужчин, многие из которых вожделенную игрушку уже успели приобрести. Здесь тоже процесс купли-продажи происходил при наличии у покупателя ценных мехов, а те, у кого их не хватало, сейчас на улице договаривались с соплеменниками о взаимной мене или кооперации.
   Протиснувшись к прилавку, мы стали осматривать всё, что было выставлено на продажу. Больше всего предлагалось различных кремнёвок, даже не знаю, сколько сотен штук их в этой куче. Такие винтовки индейцы разбирали неплохо, обменивая по тридцать бобровых шкурок за ствол. Подозреваю, что какая-то из воинских частей янки или канадцев перевооружилась более современными системами, а это железо торговая компания выкупила за гроши и теперь впаривает аборигенам.
   Несколько обособленно лежало десятка три Кентуккийских капсюльных винтовок, наиболее любимых нашим народом. Я склонился над ними и взял одну в руки: прочные, надёжные, дальнобойные и точные, такая же была у моего отца, только в горном, укороченном варианте. Именно она стала главным аргументом в войне колонизаторов за независимость в 1775 году.
   - Хочешь купить? - над головой раздалась писклявая английская речь, - Сорок бобров, и ещё пять бобров за порох, пули и капсюля. Есть бобры? Если нет, проходи дальше и не мешай другим.
   Медленно положив винтовку, я встал, оказавшись на голову выше молодого продавца, и угрюмо на него посмотрел.
   - Ой! Простите, мистер, - вскинулся он, увидев лёгкую небритость моего лица. Он, как и все прочие был уверен, что бородатых аборигенов и метисов в природе не существует, поэтому принял меня за европейца, - Вы хотите её купить?
   - Нет, - ответил сквозь зубы, затем ткнул пальцем на висевший на стене экземпляр револьверного карабина, - Возможно его.
   - Возьмите, - продавец снял и вручил мне в руки карабин, затем выставил на прилавок и раскрыл коробку с пулями.
   В той жизни, испытывая тайную надежду на переселение сознания в прошлое, я на всякий случай готовился: старательно изучал экономику, банковское дело, историю и проблемы рынка ценных бумаг, даже частенько поигрывал на бирже, так сказать, набирался опыта. И это не считая обширных теоретических знаний и практических навыков квалифицированного инженера-механика. А кроме этого, тщательнейшим образом изучил технологию производства взрывчатых веществ, а так же историю создания, конструктивные особенности и ТТХ огнестрельного оружия, выпущенного за период с начала XIX до середины XXI века.
   Этот карабин, весом около двух с половиной килограмм, выглядел совершенно новым, и в руках ощущался, как игрушечная реплика. Никаких клейм и надписей на корпусе и барабане не имел, зато на подвязанной шпагатом к прикладу небольшой деревяшке было написано: "Patent Arms Manufacturing Company", и ниже - The ?2083, Model Ring Lever Revolving Rifle, и ещё ниже - The Model 1838 also came in a variation with a standard caliber of .525, 1843.
   - Их же сейчас не выпускают? - спросил продавца.
   - Нет мистер, в прошлом году эта мануфактура закрылась, - ответил он.
   Так вот, прочитав на табличке год выпуска и услышав ответ продавца, теперь я совершенно точно знал, что нахожусь в другой реальности, ибо в моей истории, компания Сэмюэля Кольта, организованная в городе Патерсон, прекратила своё существование в 1842 году. И это общеизвестный факт. Кроме того, пули Делвиня, предшественника Клода Минье, в ней никогда не использовались, а именно такие пули сейчас лежали в коробке на прилавке.
   Взвёл курок, проверил механизм поворота барабана и усилие его надвигания на конус казённика ствола, затем оттянул шток фиксатора, сдвинул защёлку с осью и вытащил съёмный пятизарядный барабан. Совершив все манипуляции в обратном порядке, спросил у продавца:
   - Сколько барабанов в запасе?
   - Два, то есть, всех три, - ответил он, с удовлетворением на лице наблюдая за моими действиями, - Будете брать?
   - Сколько? - спросил у него, глядя прямо в глаза.
   - Сорок бобров, - ответил он извиняющимся тоном и развёл руками.
   - Нет, за четыреста долларов я его брать не буду, - вернул ему карабин обратно, при этом понимая, что взять всё равно придётся, жизнь дороже.
   - Андрэ, это ты?! - услышал вдруг возглас по-французски.
   Подняв голову, увидел с той стороны прилавка выходящего из двери складского помещения дядьку с торчащими в разные стороны седыми пасмами волос.
   - Дядя Пьер? - узнал погонщика мулов, мсье Порше, некогда работавшего в папином караване, - Какими судьбами?
   - Да я здесь на складе работаю, сейчас товар принял. А ты, я смотрю, совсем взрослым стал, и высокий, как отец. Да, как время летит, - он запустил пятерню в шевелюру и почесал затылок, - Как Анна, как девочки?
   - Хорошо, - кивнул я, вспомнив, что в документах, выданных мэрией Сент-Луиса, мама записана, как мадам Анна Сухи, - Ходят где-то здесь. Но вы лучше в гости приходите, посидим, поговорим.
   - Это к пикуни, что ли?
   - Ага, в клан Коротких Шкур.
   - Приду, - кивнул он, - Обязательно приду. А ты, Андрэ, что-то хотел купить?
   - Ага, - кивнул я, - Но в цене не сошёлся.
   - Вот этот карабин, да? - указал он пальцем, - Да зачем тебе эта игрушка? Разлетится на запчасти после первой тысячи выстрелов. Другое дело Кентуккийская, как у меня. Из неё мой отец стрелял, я стреляю, и сын мой стрелять будет.
   - Хотел эту, - неопределённо пожал плечами.
   О том, о чём он говорил, я читал. Действительно, современники вспоминали, что после тысячи выстрелов карабин Кольта необходимо отдать в ремонт и поменять все пружины, а после двух тысяч выстрелов можно выбрасывать - выгорает конус казённика и начинается прорыв пороховых газов. Для такого короткого срока службы игрушка получалась слишком дорогой.
   Карабин пользовался успехом, как и револьверы Кольта этой же системы, лишь у рейнджеров Техаса и в некоторых армейских подразделениях. Но! Со всеми недостатками на дистанции до двухсот метров он имел отличную точность и высокую убойность, не говоря уже о главном преимуществе - сравнительно высокой скорострельности.
   - А давай мы сейчас сходим к патрону, - вдруг заявил дядька, - Может сделает скидку?
   - Давайте, - согласился я и толкнул Жеребёнка, который невозмутимо "держал лицо" и всячески старался не показать своего удивления всем происходящим, - Подожди меня на улице.
   Босса мы поймали на заднем дворе магазина одеял и тканей. Это был джентльмен среднего возраста с рыжими бакенбардами и короткой бородкой, выглядел импозантно и был одет по европейской моде, имею в виду наличие шляпы-цилиндра и ботинок. Он стоял и разговаривал с высоким худощавым мужчиной, лет сорока и приметным шрамом на щеке. Этот человек выглядел более приспособленным к жизни на свободных территориях: в шляпе офицера-янки, сюртуке, под полой которого угадывалась кобура револьвера, и в чёрных брюках, заправленных в высокие сапоги. Он в чём-то убеждал босса, но тот слушал и не соглашался, отрицательно качая головой.
   Должен сказать, что в последнее время удивительным образом "прорезалась" моя память, иной раз вспоминается информация, как из этой, так и с той реальности, которая когда-то мельком пронеслась перед глазами, как незначительная. И сейчас она услужливо подсказывает, что когда-то давно я уже видел этого человека со шрамом в Сент-Луисе незадолго до гибели отца. Он вертелся у нашего дома.
   - Пьер, ты что-то хотел? - босс явно умышленно обратил внимание на нас, видимо таким образом прекращая неприятный разговор.
   - Мсье Грант, разрешите представить вам Андрэ Сухи, - сказал дядька Пьер на упрощённом английском языке с жутким французским акцентом, и коротко поклонился, - Это достойный молодой человек, я знал его отца Поля Сухи.
   Тот окинул меня заинтересованным взглядом. Я был одет привычно: в замшевую куртку и брюки бежевого цвета с бахромой на наружных швах и черные мокасины на толстой подошве. Волосы на затылке стягивал в хвостик, косичек я не заплетал.
   - Да-да, здравствуйте, молодой человек, я был знаком с вашим отцом, сожалею, что с ним всё так случилось.
   - Моё почтение, мистер Грант, - приветствовал его коротким кивком головы.
   - У вас какой-то вопрос ко мне?
   - Хочу приобрести револьверный карабин Кольта.
   - Без проблем, у нас есть. Или у вас шкурок бобра не хватает?
   - Как раз со шкурками вопросов нет, но считаю, что за неликвидный товар, назначенная вами цена слишком высока. В прошлом году в Штатах он стоил девяносто восемь долларов, а после того, как на него исчез спрос, думаю, упала вдвое. Вы же хотите - четыре сотни.
   - Хм, вы неплохо информированы, - улыбнулся он, - Мы пытаемся за неё получить сто долларов, а шкурка на Территориях, к вашему сведению, стоит два-пятьдесят и ни цента дороже. Остальное - цена за риск.
   - Отсутствие результата - тоже результат, - с сожалением развёл руками и вернул ему широкую улыбку.
   - Послушайте, Эндрю, - его брови взлетели вверх, а в глазах появилась какая-то мысль, он поднял руку и ткнул в меня указательным пальцем, - А не вас ли индейцы называют Одиноким Вороном?
   - Да, это моё имя.
   - Позвольте, но по утверждению вождя Коротких Шкур, вы самый упорный и удачливый охотник, и добыли в этом году две сотни бобров, ведь это правда?
   - Цифра завышена, но действительно, добыл немало, - согласился я.
   - Так какие проблемы? Что такое для вас несчастные сорок шкурок?
   - Это четыреста долларов, двадцатимесячная зарплата техасского ковбоя. За эти деньги в Сент-Луисе можно купить и обставить дом, но я готов расстаться с половиной из них, - при этом вопросительно взглянул ему в глаза.
   - К сожалению, это выходит за рамки моих полномочий, - обманул он меня и добавил с нотками извинения, - Такова политика компании и я её рушить не имею права.
   - Тогда разрешите откланяться, - обозначил поклон, - И благодарю, что уделили внимание, мистер Грант.
   - Один момент, Эндрю, - он погладил свою бороду и ещё раз окинул меня взглядом, как бы прицениваясь, - А вы не хотели бы поступить к нам на службу? Я готов вам предложить ...м-м-место своего помощника, оплату оговорим, но обещаю, что будет достойной даже по меркам Штатов.
   Его предложение действительно было интересным, и любой другой на моём месте согласился бы незамедлительно. Ибо под крышей солидной торговой компании на Территориях можно сбить неслабый капитал. Но для меня это было слишком мелко, и я категорически не желал подневольным положением ущемлять собственную свободу.
   Восприняв моё молчание, как сомнения и колебания, он добавил:
   - Тогда и карабин Кольта, как работник компании вы сможете выкупить всего за десять бобровых шкурок, притом боеприпасы будут бесплатны.
   - Шикарное предложение, - откровенно сказал ему, - Сделай вы мне его, скажем, весной, принял бы не задумываясь. Но дело в том, что у меня появились перед семьёй дополнительные обязательства, и весной я буду вынужден отправиться в Штаты.
   - Вот как? - он опять погладил свою бороду, и в его глазах мелькнуло сожаление, - Но всё равно, когда будете уезжать с Территорий, соблаговолите посетить наш форт, возможно, у меня для вас будет поручение, выполнение которого ничего не будет стоить, зато я вас неплохо отблагодарю.
   Он не ограничился кивком, а подал руку, и я её крепко пожал.
   В процессе всего разговора с мистером Грантом и до ухода с территории форта, меня преследовал неприязненный взгляд водянистых глаз человека со шрамом. Отвлёкся, лишь увидев прямо за воротами молчаливого и невозмутимого Жеребёнка и счастливейших на всём свете женщин, которые одна перед другой демонстрировали мне гребешки, пуговицы и различные стеклянные и коралловые бусы. Но шопинг на этом не окончился, отправив парня на пастбище за вьючными лошадьми, докупили ещё два мешка кукурузно-пшеничной муки и по мешку ячневой и овсяной крупы.
   Вечером, как и обещал, к нам заглянул дядя Пьер и принёс пинту вина. Приговорили они её вдвоём с мамой и проболтали до глубокой ночи, после чего свалились спать. На следующий день поздно вечером опять пришёл, но уже без вина, впредь приносить его я запретил строжайше, зато он притащил другой, более тяжёлый, но не менее желанный свёрток, который обменял у меня на двадцать две бобровые шкурки. Да-да, развернув его, в кожаном чехле с верхним клапаном и петлёй, которая в походном положении цепляется за луку седла, увидел тот самый револьверный карабин Кольта, калибра .525, а так же набор для его чистки и снаряжения барабанов. Пулелейка на двенадцать полукруглых пуль с наружными поясками диаметром тринадцать миллиметров и верхним пуансоном, формирующим внутренние воронки, лежали в отдельном пенале. Кроме этого, здесь же находились две десятифунтовые болванки свинца, десятипинтовый бочонок пороха, две коробки готовых пуль и четыре коробки капсюлей, по две сотни штук в каждой. Одну из них сразу же отложил, чтобы отдарить дедушке Бизонья Голова. На сей раз дядька Пьер у нас не ночевал, а когда уходил, то на прощанье сказал:
   - И это, Андрэ, пока племя не уйдет от форта, не показывай его никому.
   - Думаешь, что доложат боссу?
   - Нет, - рассмеялся дядька, - Это он сам меня и предупредил. Неужели ты думаешь, что я позволил бы себе проворачивать какие-то афёры без его ведома?
  
  
   Глава 4
  
  
   Моя жена - самая красивая женщина в Америке. От частой ходьбы, ежедневного плавания в реке и постоянного физического труда, зачастую весьма нелёгкого, её тело внешне выглядит крепко: мускулисты стройные ноги, руки и плоский живот, талия узкая, а попа упругая и по форме - как орех. Грудь, правда, небольшая, но торчит симпатично. Ну, а о личике и говорить нечего - царица Тамара. Видел я её портрет на старых грузинских казначейских билетах, когда наши страны ещё пользовались собственной национальной валютой, в общем - красавица.
   Кое-что и не нравится - это чересчур натруженные запястья рук, впрочем, как и у моей мамы и сестричек. Но ничего, физические нагрузки в будущем оптимизируем; вернёмся в Сент-Луис, разыщу и верну прислугу, а значит, облегчу женщинам жизнь. Кстати, об излишней растительности. По обычаям нашего народа из подмышек и паховой области её выщипывают с детства, а на руках и ногах никогда ничего не растёт - особенность расы.
   Характер? Думаю, такой же, как и у большинства прочих индианок - покладист. Между тем, своих мух в голове имеет любая женщина, и чтобы досконально в этом деле разобраться (если это только возможно), то придётся с ней вместе не менее пуда соли съесть.
   - Иди ко мне, моя маленькая Тамара, - протянул руки к своей обнажённой супруге, которая сорвала с себя одежду быстрее меня, и теперь стояла с ожиданием в глазах, пока я на неё тупо пялился.
   - Ой, какой он у тебя большой! - тихо воскликнула она.
   - Сейчас он такой и должен быть, но ты не переживай, всё притрётся.
   - А что такое "тамара"? - спросила дрожащим голосом, взяла меня за руки и прижалась всем телом.
   - Теперь это твоё имя. В переводе с одного древнего языка - финиковая пальма. Такое высокое, стройное дерево с разлапистыми листьями на верхушке, и очень вкусными плодами, если их высушить. Через несколько лет мы с тобой отправимся в путешествие туда, где они растут, - мои руки ласкали её прекрасное тело, разглаживая выступившие пупырышки "гусиной кожи", а голос почему-то дрожал. Странно себя чувствую, как не целованный мальчишка, а ведь в той жизни женщин у меня было много, всех и вспомнить невозможно, и регулярным сексом занимался фактически до семидесяти лет...
   - Эй, вы там, начинайте уже, - собравшиеся советчики стучали чем-то по покрышке вигвама, - Или мы сейчас зайдём и поможем!
   - Га-га-га, - засмеялись вокруг.
   - Ай, ну давай, всё равно это сделать надо, - сказала решительная девчонка, выскользнула из рук, опустилась на корточки, упёрлась локтями в циновку, а попу выгнула вверх, глазам явив возбуждающее зрелище шикарных форм.
   - Да не так! - воскликнул я, при этом на улице послышались различные шутки, но вдруг вспомнил, что аборигены о каких-либо других позах никакого понятия не имеют.
   - Я знаю, как, - повернула ко мне снизу мордашку девчонка, - Мама с отцом всегда делали именно так.
   Махнув рукой, и сам став на колени, я начал целовать её спину, ягодицы и бёдра. Затем завалил на циновку и уложил на спину, целуя глаза, мочки ушей, губы, грудь, ласково поглаживая влажную промежность.
   - Ты раздавишь меня, - хрипло прошептала она.
   - Ничего не бойся, - ответил, тяжело дыша.
   Раздвинув ноги и розовые лепестки нетронутого цветка, попытался войти, но девочка ойкнула от боли и, работая локтями, отползла вверх.
   - Больно! - громко воскликнула она, и мне под раздавшиеся снаружи возгласы и смех, пришлось начинать всё сначала.
   Опять я её целовал и ласкал, еле сдерживая себя от оргазма. А входить было тяжело, кроме того, что оно там запечатано, так ещё и маленькое. Девочка скукожилась, сцепила зубы и мычала, а я её удерживал, чтобы она опять не выскользнула, шептал нежные слова, покусывал ухо и снова с трудом войдя в плотное лоно, всё сильнее растягивал препятствие. Жена вдруг коротко вскрикнула, препятствие исчезло, и я резко вошёл до упора, при этом разрядившись длительным оргазмом.
   М-да, не сдержался, впрочем, ничего страшного не случилось, ведь это в том мире я имел громадный опыт, и жену никогда не обижал, занимаясь с ней регулярным сексом два-три раза в неделю, даже в довольно немолодые годы. Здесь же, несмотря на взрослость тела и сознания, я в душе мальчишка, впервые дорвавшийся до женских прелестей.
   - Расслабься, милая, это в первый раз плохо и больно, но я тебе обещаю, что ты у меня всегда будешь получать море удовольствия, каждый раз взлетая на вершину блаженства. И я вместе с тобой, - зацеловав покрытое испариной лицо любимой женщины, вытащил свой окровавленный член из влажных тисков и опрокинулся рядом на циновку.
   - Да у них там тихо! - кто-то воскликнул на улице, - Они там ничего не делают! Одинокий Ворон слабак!
   - Тома, а давай мы над ними подшутим? - склонился к ней и поцеловал в живот.
   - Это как?
   - Давай, я буду хлопать ладошкой по циновке, а ты будешь выкрикивать "А!"
   - Давай! - улыбнулась она.
   Хлоп - А! Хлоп - А! Хлоп - А! ...Хлоп - А! - вот так хлопали мы, усмехаясь, пока у меня рука не заболела, а Тома чуть не охрипла но, в конце концов, настрой людей на улице сменился.
   - О! Теперь хорошо слышно, трудится Одинокий Ворон! Слышите? Одинокий Ворон настоящий мужчина, у него есть чем трудиться! - хвалили меня чужие голоса.
   - Я же говорила, мой сын, Одинокий Ворон весь в отца! - кричала мама.
   - Да, наш брат, Одинокий Ворон весь в отца! - вторил ей голос Ветки.
   Что-то мне этот дурацкий свадебный обычай - подслушивать, участником которого ранее бывал и сам, совершенно перестал нравиться. Да и хлопать уже изрядно надоело, мы даже улыбаться перестали, поэтому повернулся к жене и сказал:
   - Теперь закричим "А" вместе и громко. Начали: А-а-а-а-а-а-а-а!
   - Он там её не заездил? - раздался на улице голос бабки, - Ведь она такая маленькая, а у него там есть за что подержаться.
   - А ты откуда знаешь, он тебе показывал? - спросила какая-то тётка под общий смех.
   - А я специально бегала на речку подсмотреть! - ответила та и громко спросила, - Так что, можно заходить?
   - Заходите! - закричали мы хором.
   Полог откинулся, и в вигвам нырнули моя мама, бабка Томы с бурдюком воды и деревянным корытом, и две нейтральные старухи-контролёрши. Процедура осмотра после первого соития с первой (главной) женой считается обязательной. Это делается для того, чтобы бессовестный муж не придумал потом каких-нибудь инсинуаций.
   Бабка нас с Веткой тщательно обмыла, не забыв меня облапить, после чего мы оделись в праздничные наряды и отправились к остальным гостям. Молодожёнам пировать нельзя, при этом я обязан сидеть в стороне, выслушивать высказывания гостей и курить трубку, а жена должна находиться по левую руку от мужа.
   Вообще-то свадьбу мы хотели организовать после Большой Охоты, но соседи-кайна высмотрели невест в нашем племени, а пикуни, соответственно, высмотрели у них, поэтому многие отцы семейств дожидаться не стали, и решили организовать внеплановое торжество за день до сворачивания лагеря. А мне от этого тоже не плохо, в нашем клане образовалось сразу четыре свадьбы, значит, под вигвамом будет в четыре раза меньше крикунов.
   Чем кормить народ - не моя забота, каждый гость тащит что-нибудь с собой, а затем готовят общий стол. Моя забота обеспечить присутствующих воинов табаком и малой толикой нарезанных и подсушенных листочков конопли. За две бобровых шкурки я им притащил столько этого добра, что они полдолины задымили.
   После того, как народ набил желудки, а воины "пыхнули" дымом, начались песни и пляски. Мужчины и женщины сидели в рядок напротив друг друга, и такого порядка придерживались постоянно, смешиваться категорически запрещалось. Обе стороны пели женские и мужские песни, затем под бой барабанов устраивались пляски. Танцевали тоже так, друг напротив друга, и это были не бессистемные прыжки и увертки, а отработанная в определённой очерёдности и имеющая конкретный смысл система па.
   Здесь на свадьбах гости молодожёнам никаких подарков не дарят, но дядя Пьер вручил мне маленькое прямоугольное зеркальце в деревянной рамке, размером где-то шесть на девять сантиметров. Последний раз я смотрелся в зеркало четыре с половиной года тому, дома в Сент-Луисе, но было оно сравнительно большое, полметра высоты, поэтому мы его с собой не брали, а оставили Элен.
   Взглянув на своё отражение как бы новыми глазами, отметил, что рожица совсем не детская и выглядит, как у нормального молодого мужчины, при этом сильно похож на маму. Зеркало передал жене, даже не подозревая, какой фурор оно вызовет среди моих соплеменников. На следующий день прибегал посмотреться в него чуть ли не весь народ племени и, как это ни парадоксально, в первых рядах были знатные воины. Затем люди стали осаждать магазины форта, однако мистер Грант заверил, что ничего подобного в продаже нет, при этом твёрдо пообещал к следующей осени завезти, и предупредил, что одно подобное зеркальце покупателю обойдётся в два бобра. Такое явно грабительское предложение народ нисколько не смутило. Зато добрый мистер Грант в последний день нашего пребывания организовал широкую распродажу многих вещей, с оплатой бизоньими и оленьими шкурами, за которые ранее требовал исключительно меха.
   Пять предыдущих дней мы с Жеребёнком лентяя не праздновали. Вначале полностью перебрал карабин, лично убедившись в "нежности" всех четырёх основных пружин. Ружейная сталь тоже не ахти, но тут ничего не поделаешь, как некогда говорилось: за неимением гербовой, будем писать на туалетной.
   Был в нём ещё один немаловажный недостаток. При перезарядке барабанов, либо при ношении оружия с курком на предохранительном взводе или лежащем на капсюле, существовала вероятность непроизвольного удара и, соответственно, выстрела. Таким образом, в целях безопасности по отношению к окружающим, одну из камор (верхнюю) чаще всего не снаряжали, но я придумал, как этого избежать: на каждом из барабанов между двух произвольных камор сделал запил (впадину), куда на полувзводе и опускал боёк. Однако, даже с таким 'недопредохранителем' нужно было обращаться весьма аккуратно.
   И всё же, карабин мне понравился. Снарядив все три барабана и прихватив запас пороха, пуль и капсюлей, мы с Жеребёнком оседлали лошадей, свистнули суку и двух молодых кобелей, после чего отправились на охоту за мехами, заодно постреляли.
   Что сказать? Воспоминания современников этого карабина, вычитанные мною в той жизни, оказались вполне правдивы. На дистанциях свыше трёхсот шагов точность и эффективность стрельбы резко падала, а на убойной дистанции - двухстах пятидесяти шагах(около двухсот метров), результат получился великолепный. В данном случае разброс попаданий не превысил двадцати пяти миллиметров, то есть, учитывая калибр, я фактически укладывал пуля в пулю. При этом поражающие характеристики тоже были на высоте: ветку, толщиной в руку разламывало пополам. И Жеребёнок был горд, я научил его и барабаны снаряжать, и стрелять.
   Мамино поручение до конца не выполнили, с помощью собак выгнали и добыли за пять дней лишь девять лисиц. Учитывая то, сколько мышей бегает под копытами лошадей, то мы их должны были взять гораздо больше. Однако, надеюсь, что до зимы ещё будет возможность поохотится не только на лиса, но и на волка.
   К месту Большой Охоты оба наших племени выходили одновременно, двумя параллельными колонами, отстоящими друг от друга на расстоянии в пределах полутора километров. Форт и его обитатели остались позади, а мы в очередной раз перешли вброд реку Жёлтых Камней (Йеллоустоун), так как далее она будет течь через глубокий каньон и другой удобной переправы не предвидится.
   В первый же день путешествия увидел рядом с вождём клана Люди-Червяки, троих белых мужчин, одним из которых был человек со шрамом. Нет, вначале я его не увидел, а почувствовал.
   Вот не было у меня раньше таких интересных способностей, сейчас же могу совершенно точно определить отношение к себе любого человека, воспринимая и распознавая как его добрые эмоции, так и злые. Почему так уверен в этих своих домыслах? Не знаю, но, к примеру, в недобрых намерениях человека со шрамом даже не сомневаюсь. На душе сразу возникло дурное предчувствие лишь при одном на него взгляде.
   - Дедушка, - подъехал к жрецу Голова Бизона, - А что у нас делают эти бледнолицые?
   - Это гости клана Червяков, - пробормотал старик.
   У него была такая манера разговаривать, сказать одно-два предложения и помолчать минуту, затем опять сказать одно-два предложения. Наконец, он продолжил:
   - Они никогда не видели Большой Охоты, хотят посмотреть.
   - И что интересного в массовом убийстве бизонов? - спросил у него.
   - Они дали вождю Бешенному Барсуку красивое круглое зеркало, - сказал старик, проигнорировав мой вопрос, - Зеркало большее, чем у тебя. А тот отдарился вигвамом с тремя жёнами, где они смогут жить до весны.
   Обычай полового гостеприимства, когда важному гостю или преуспевающему воину из соседнего клана, другой важный воин уступает своих жён, за исключением "той, которая сидит рядом", существовал во всех известных мне племенах. Бешенный Барсук - вождь знатный и некогда был весьма и весьма любвеобильным мужчиной, став обладателем двадцати двух жён, самой старшей из которых пятьдесят семь зим, а самой младшей девятнадцать. И злые женские языки говорят, что если ещё пару лет назад он каждую из них один раз за два-три месяца посещал, то ныне даже не нюхает. Что ж, в данном случае некоторым из миссис Бешенный Барсук повезло, ибо просто изменить мужу - чревато. Гулящей жене отрезают нос или уши, а при повторной измене родной муж над ней уже становится не властен, она попадает на суд мужчин клана, которые убьют однозначно. Кроме того, должны убить и её детей; считается, что те вырастут такими же испорченными.
   - Держись от этих бледнолицых подальше, - опять заговорил жрец.
   - Постараюсь, но здесь от меня уже ничего не зависит.
   - Ты что-то почувствовал?! - он резко развернулся ко мне и внимательно окинул взглядом. Его вечно невозмутимое лицо стало меняться, брови поползли вверх, плотно сжатый рот приоткрылся, а глаза выражали огромное удивление.
   - Да, - утвердительно кивнул головой, - Почувствовал неприязненное отношение лично к себе.
   - Странно, - старик озабоченно уставился в мои глаза, а я ощутил себя инфузорией-туфелькой под школьным микроскопом, - Раньше не было у тебя этого, - пробормотал он и его лицо опять изменило выражение и слегка посветлело, - Сын мой, ты должен стать жрецом Солнца!
   - Почему бы и нет? - ёрничая, пожал плечами, - Теперь можно будет вообще не работать, а все вожди всё равно захотят породнится, и не я им калымы за жён стану таскать, а они мне.
   - Тогда пойдёшь ко мне в Дети, - безаппеляционно заявил он, и это уже было серьёзно.
   - Хорошо, Отец-учитель, - согласился и, увидев довольную улыбку старика, сразу почувствовал, как меня обволакивает душевное тепло, чувство радости и удовлетворения.
   Жрецы нередко берут учеников, из которых, как правило, получаются неплохие лекари, но в Дети, в наследники дара, могут попасть только люди, имеющие хорошие экстрасенсорные задатки. Об этом я узнал ещё в той жизни из откровений одного древнего индейского колдуна, "умеющего ходить путями предков", который так и не нашёл себе достойного ученика. В этой же жизни за двадцать прожитых лет ничего подобного даже не подозревал. Вероятно, сейчас старик всё же узрел во мне какой-то потенциал.
   - Хотел идти один, - через некоторое время сказал он, - Но теперь пойдём вместе.
   - Куда? - спросил, при этом зная, что с кланом он никогда не зимует, а уходит со своим вигвамом и табуном куда-то в горы.
   Он улыбнулся и негромко сказал:
   - Я покажу. Там красивая и богатая долина с горячими источниками целебной воды. Там не дуют злые ветры и много дичи, а лошади будут иметь корм до самой весны.
   - А озёра и бобры там есть? - спросил, как бы в шутку, прекрасно зная, что он сейчас говорит о будущем знаменитом и строго охраняемом Национальном парке Америки.
   - Есть-есть, - он обнадёживающее покивал головой.
  
   На третий день нашего движения ландшафт стал заметно меняться, на теле прерии всё чаще вырастали холмы, появлялось всё больше рощ и перелесков. Люди подбирали на топливо все сучья и сухостой, необходимые в будущем. Каждая семья старалась запастись дровами как можно основательней, ибо бизоньи лепёшки хорошо горят, но для сушки мяса совершенно непригодны.
   На шестой день, всё время следуя против течения реки, мы уткнулись в резкий изгиб повернувшего на запад берега, взошли на очередной холм и за туманной дымкой увидели снежные вершины Скалистых гор. На зиму племена Черноногих расселялись на территориях, расположенных у их подножий. Однако, снега в этих местах выпадает много, и большим табунам лошадей сложно добывать корм, поэтому племена разделялись на кланы и родовые группы, и расходились по разным долинам, закрытых скалами от дуновения северных холодных ветров. Где-то там находилась крайняя точка нашего путешествия.
   Полюбовавшись белыми шапками вершин - первым, что кинулось в глаза, перевёл взгляд левее, на огромное тёмно-коричневое движущееся пятно, шириной по фронту километров пятнадцать и глубиной километров пять. Это были бизоны! По самым приближённым прикидкам стадо насчитывало не менее пятисот тысяч голов! Животные перемещались по высокой траве, достигающей вершками своих метёлок до их спинного горба, и оставляли после себя совершенно выкошенную и обильно удобренную равнину.
   Дальше племя не пошло, вожди приказали сегодня отдыхать, а с завтрашнего дня следовать за бизонами. Так мы и поступили, издали наблюдая шли за ними ещё трое суток, а остановились у места, где пару лет назад уже делалась бизонья загонка. Тогда я был в составе одного из детских отрядов, который вместе с женщинами прятался за холмами и отпугивал животных криками, не давая им свернуть с намеченного пути. Помню, надорвал тогда голос до хрипоты, но сегодня лично мне, как взрослому воину, предстояла уже совсем другая работа.
   - Присматривай за нашими женщинами, охраняй их, в случае прорыва, сразу же бегите на холм, - давал последние наставления Жеребёнку, затем, ободряюще улыбнувшись Томе, сестрёнкам и маме, направился к воинам клана.
   Большая Охота - это одномоментное убийство огромного стада бизонов, в количестве от восьми до десяти тысяч голов. И как это ни парадоксально звучит, но убивает их один единственный человек - "Зазыватель бизонов", правда, при непосредственном участии всего племени или двух племён, как в данном случае.
   Своего "зазывателя" у племени пикуни не было. Последний из них семь зим назад сделал ошибку и попал под копыта несущегося стада. Зато два таких специалиста было у кайна, и сегодня свой мастер-класс будет демонстрировать старший - Острый Коготь Дарующий Изобилие.
   Пять сотен воинов обеих племён ещё с рассвета спрятались в роще с подветренной стороны, дожидаясь подхода пасущихся бизонов. Так как первыми в атаку пойдут воины, вооружённые громким (огнестрельным) оружием, то и я стоял в передней шеренге атакующих и происходящее на поле сумел увидеть воочию.
   Дело в том, что все свои уловки "зазыватели" хранили в строжайшей тайне, а раскрыл их один старик из племени плоскоголовых в восьмидесятые годы XIX века, когда стараниями колонизаторов и благодаря политике янки, почти все бизоны исчезли с лица Земли. И мне сейчас, единственному из всех присутствующих, все будущие действия "зазывателя" были прекрасно известны, я о них читал.
   Когда стадо продвинулось по пастбищу к нужному месту, Острый Коготь выломал из ветки хворостину, сел на кобылу и склонился к её шее, после чего помощники накрыли его бизоньей шкурой. Потом он выбрался из рощи и стал осторожно приближаться к пасущемуся стаду. Животные тут же стали обращать на него внимание, вначале повернули головы самые крупные быки, а затем и многие коровы.
   Ещё издали, низко склонившись к брюху лошади, "зазыватель"начинает хворостиной щекотать ей между задних ног. Для стороннего наблюдателя под свисающей шкурой это делается незаметно, между тем, соплеменники твёрдо уверены, что для привлечения бизонов "зазыватель" использует магический дар Солнца. Лошадь от щекотки начинает брыкаться, а недалеко пасущееся стадо всю эту суету воспринимает как "бизониху, потерявшую под зубами волков телёнка, и сейчас отбивающуюся от них копытами".
   "Враги-волки режут наших детей" - старик плоскоголовый говорил, что именно такой посыл распространяют бизоны по стаду. Первыми начинают злиться самки, они раздувают ноздри, загребают копытами землю, а затем бегут на выручку товарки. Сначала одна корова, другая, третья... Тогда "зазыватель" разворачивается и начинает убегать, а следом за ним устремляется вначале ручеёк, а затем, увеличиваясь с каждой секундой, целая река животных. Посыл-то подан, в результате, бизоньи мозги сорваны напрочь, и начинается гонка.
   Острый Коготь торопит лошадь и переходит в галоп. Порывом ветра с него срывает маскировочную шкуру, но обращать внимание на такие мелочи некогда, за спиной слышен хрип преследователей и их поток уже не остановить. Земля дрожит под копытами степных исполинов, образовавших бурлящую реку, которая вот-вот настигнет "зазывателя" и захлестнёт. В последний момент он сворачивает в проход, расположенный между двумя холмами, и успевает отскочить вправо, за каменную гряду, освободив путь к расколовшему тело Земли глубокому каньону.
   Вдали разом раздались звуки барабанов и крики людей, не давшие животным свернуть в сторону, в результате передние летят в провал, а задние на них напирают. Таким образом можно увлечь всё полумиллионное стадо, но гибель излишних "кормильцев" племя позволить никак не может.
   Теперь на охотничью арену выходим мы, воины и взрослые охотники. Опытный вождь Одинокий Ходок внимательно следит за местом, где формируется "бегущая река", где бизоны друг другу каким-то образом сообщают, что нужно бежать и убивать врагов, увлекая за собой соседей, а те в свою очередь, следующих соседей. Именно в стык между уже сорвавшимся и ещё спокойно пасущимся и нужно ударить, когда наберётся столько добычи, сколько оба племени сможет переработать.
   Одинокий Ходок, наконец, вскочил в седло и мы последовали его примеру, он поднял вверх винтовку и над приготовившимися к атаке воинами раздался боевой клич: "Хии-йяу-я-а-а! Мой мышастый, перед этим ощущая волнение наравне с другими лошадьми, получил посыл и обошёл препятствие из двух деревьев и трёх кустов, затем, чуть ли не с места в карьер поддержал единый порыв атаки.
   Что такое четыреста метров для кавалерии? Это двадцатисекундный бросок. Вдруг в группе воинов, которая должна будет отделиться и преследовать "слетевших с катушек" бизонов, увидел троих бледнолицых. Человек со шрамом скакал на мышастой кобыле и держал в руках точно такой же карабин Кольта, какой был и у меня, а двое других- на гнедых лошадях, были вооружены кентуккийскими винтовками, в короткоствольном, горном варианте. Думаю, стрелять им придётся мало, лишь в самом начале, когда будем врубаться в стадо и отделять нормальных животных от одуревших, затем останется лишь скакать следом и громко кричать.
   Самая тяжёлая и небезопасная работа предстоит нашей группе. Было ясно, что остановить даже спокойную поступь такой огромной махины, как полумиллионное стадо, не удастся никакими силами. Тем не менее, предстояло фланг, от которого только что "откусили" тысяч десять голов, испугать и завернуть чуть левее.
   Многие воины стрелять начали, как только выскочили из засады. Черноногие - великолепные стрелки, ни одна пуля не была выпущена наобум, все нашли свои жертвы. Пока они на ходу перезаряжались, я крепко охватил ногами бока своего мышастого и вскинул карабин лишь на полпути до целей. Мы скакали по правую сторону от стада, поэтому стрелять на поражение мне, как правше, было одно удовольствие. Пять тринадцатимиллиметровых тяжёлых пуль громко шлёпались под левую лопатку огромного быка или коровы, и валили их на колени мгновенно.
   Перед клином несущихся вперёд всадников, в теле стада бизонов стала образовываться, резко углубляться и расширяться воронка свободного пространства. Раненные животные в предсмертных судорогах дёргались, мычали и хрипели, при этом одна сторона стада - спокойно пасущаяся, стала отбегать от запаха крови и криков боли, оттесняя своих соседей в сторону, а другая, успевшая заразиться жаждой мщения "волкам", устремилась к ущелью.
   Ранее менять отстрелянный барабан на снаряженный, приходилось в спокойной обстановке, сейчас же это делалось верхом на скачущей лошади под боевой клич и завывание моих сородичей. Взвести курок, оттянуть фиксатор барабана вниз, выступающую на ствольной коробке защёлку вместе с осью подать вперёд, вытащить пустой барабан и тут же вставить новый, произведя предыдущие манипуляции в обратном порядке. Лишь курок спустил, нацелив ствол под ключицу двигавшейся на меня дурной коровы. Попав в толчею "быки-кони", под звуки надрывного мычания, дикого ржания и громких криков, быстро разрядил барабан по бизонам почти в упор и подал мышастого левым коленом:
   - Выноси, родимый! - почему-то закричал по-русски, а затем повторно перезаряжаясь и стреляя, громко ругался многоэтажным матом.
   Воины потом друг другу рассказывали, что мол, недаром жрец Солнца взял Одинокого Ворона в Дети, ведь он уже прямо сейчас знает очень сильные заклинания, пользуясь которыми совершил великий подвиг: при отсекании основного стада убил пятнадцать бизонов. Даже не знаю, откуда на мой язык выперла такая похабщина? Я же интеллигент в восьмом колене!
   Охота закончилась добычей десяти тысяч и ещё ста двух бизонов, из которых триста десять были убиты на поле, а остальные свалились в пропасть. Божество-Солнце тоже взяло свою жертву: в толчее "быки-кони" под копытами яростных животных погибло шестеро воинов, но народ обоих племен смотрел на это, как на данность, и искренне радовался, что зиму теперь все семьи переживут в сытости. В голову пришла мысль, что не будь у меня в руках многозарядной скорострельной винтовки, то в число погибших мог бы угодить и я.
   Люди зря времени не теряли, по переходам спустились на дно каньона и занялись тяжёлым физическим трудом. Искалеченных и не издохших животных дорезали дети, взрослые мужчины растаскивали туши и вместе с женщинами немедленно приступали к разделке.
   Завалы погибших бизонов я видел и в прошлом году, и позапрошлом, поэтому ещё раз ехать и смотреть на это "удовольствие" категорически не хотелось. Тем более, что обязан был в первую очередь разобраться с тушками бизонов, лично убитых во время атаки и лежащих посреди прерий.
   Никаких споров вокруг добычи не было, каждый охотник прекрасно знал: когда, где и как он стрелял. Моё семейство трудилось добрых полтора часа, прежде чем вместе со своими бабками к нам присоединился дед Голова Бизона.
   - На каждого человека, что на младого, что на старого, приходится по два бизона, - сообщил он решение вождей, - И на каждого воина дополнительно выделено ещё по два бизона, а остальное на пир.
   - Нормально, - согласился с ним, не прекращая работать, подрезая и оттягивая локтём снимаемую толстую шкуру.
   - Вожди постановили, что каждый воин должен Острому Когтю Дарующему Изобилие по одной шкурке бобра. Можно отдать к весне.
   Возражать решению вождей никто не додумается в принципе, поэтому и я лишь пожал плечами:
   - Для нас это не вопрос, отдадим сегодня же.
   Работали без передыху весь день, и под светом от огней костра - целую ночь. Напластав мясо тонкими ломтями, развешивали его для сушки на вешала, под которыми разводили небольшие очаги. Лезть в каньон с мамой, Томой, Головой Бизона и Жеребёнком всё же пришлось. Кроме моих пятнадцати бизонов, на верху были ещё три убитых стариком, итого восемнадцать. Нам же на одиннадцать человек полагалось двадцать шесть голов.
   Пять дней подряд у небольшого ручья круглосуточно горело около тысячи очагов. Женщины и дети спали посменно, одни кромсали и развешивали мясо, а другие высушенное резали на мелкие кусочки, перетирали с жиром и сушёнными фруктами - готовили пеммикан. А воины несколько дней кряду пировали. Я отоспался и тоже там денёк посидел, затем забрал Жеребёнка и занялся делом.
   Наша кровавая деятельность привлекла столько хищника, что не охотился на них только ленивый. Я же решил по прериям не скакать, а выкопать окоп полного профиля и устроить ночные засидки, так как в полнолунной ночи было видно не на много хуже, чем днём. Нужно сказать, что при разделке бизона, никаких отходов, кроме костей, а так же содержимого желудка и кишок, не оставалось. Сами же киши тщательно мылись, в них паковалось нарезанное мясо с травами и сушились колбасы, а кости детвора раскалывала ещё при разделке и тут же высасывала все мозги. Деликатес, однако. И всё же половину потрохов я у женщин отобрал, из двух кучек устроив приманки, а кое где разбросал и установил ловушки.
   В первую же ночь к приманке прибежала вначале лиса, которую тут же прогнала стая из тринадцати волков. Стреляли из луков; промах для пикуни - это позор, но всё равно, двое убежало, а визжащих и воющих раненных добивали томагавками. До утра взяли ещё трёх лисиц из луков, а так же трёх вытащили из ловушек.
   В следующую ночь смогли добыть всего трёх лисиц, а потом, как обрезало. Уже думал сворачивать ночные бдения в окопе, когда к утру четвёртого дня появилось девять волков. Вели они себя осторожно, но когда первые четверо получили в бок стрелы, завизжали и завертелись на месте, один из них, как потом выяснилось самый матёрый, обидчиков унюхал быстро, убегать не стал, а повёл стаю на нас в лоб. И умер в прыжке последним, за три метра от окопа, получив стрелу в пасть, остриё которой вылезло у него на макушке.
   В общем итоге маме для выделки передал два десятка волчьих шкур и двадцать две лисьих. Женщины были счастливы, с учётом более ранней добычи, мехов на пошив зимних одёжек хватит, ещё и останется.
  
  
  
   Глава 5
  
  
   Тяжёлые будни, основной груз которых лёг на руки наших женщин, остались позади. Было приготовлено двенадцать мешков пеммикана, шесть мешков вяленного мяса и четыре - высушенных колбас. Даже если мы всё это будем есть три раза в день, то за зиму не одолеем. Впрочем, пеммикан уж точно не пропадёт, его можно таскать годами, при этом питаться и получать достаточное количество калорий и витаминов, даже если он немного сгоркнет.
   Наша младшенькая Ветка или Мари, как начал её в последнее время называть, работала наравне со всеми. От скребка, которым счищала на кожах мездру и шерсть, её детские руки имели вполне взрослые мозоли и узлы вздутых сухожилий. Мне было жаль и маму, и Тому, и Ягоду-Катюшу, но Марусю почему-то было жальче всего. Наверное, давал себя знать менталитет дедушки из будущего, когда младшие внуки, а затем правнуки были самыми любимыми.
   У каньона мы стояли лагерем два десятка дней или лун (по исчислению черноногих), до начала ночных заморозков. За это время семьи полностью закончили заготовку мяса и выделку кож, при этом закоптились так, что отпариваться в наскоро сооружённых палатках для потения пришлось долго.
   Пять дней было выделено на отдых, во время которых народ объелся до вздутия животов, набирая на зиму жирок. В моём вигваме все тяжёлые работы тоже завершились, мама с бабкой, к которым (от нечего делать) подключились старухи Головы Бизона даже сшили нам зимнюю одежду. Кстати, шитьё считалось не работой, а сидячим творчеством.
   Леггины, куртки и шапки для мужчин пошили из волчьих шкур, мехом наружу, даже набедренные повязки были волчьи. А вот по две пары высоких мокасин изготовили из собачьих шкур, мехом внутрь и, как обычно, подошву подшили толстой бычьей кожей.
   Куртка сшивалась кишкой, спереди внахлёст и на завязках, используя шкуры трёх волков, с висящими вниз необрезанными хвостами (у невысокого Жеребёнка они по земле волочились, пришлось немного подрезать), затем кроились и пришивались длинные рукава. Шапка тоже была с волчьим хвостом. Женщины же куртки и шапки пошили лисьи, правда, старухи Головы Бизона обзавелись лишь новыми шапками, остальная верхняя одежда, которую они бережно хранили, была у них изготовлена из шерстяных одеял. Кстати, всё это наше добро по прошествии зимы будет выброшено, разве что, кроме обязательных бизоньих меховых накидок, на которых весной вспаривают сшитые плечи, и они превращаются в обычные коврики, либо используется в хозяйстве по другому назначению, как и вся прочая деловая кожа.
   Кройкой и шитьём женщины занимались на улице, а мы с Томой в это время оккупировали вигвам и отлаживали личную жизнь. Получив доминанту менталитета человека из будущего, заниматься сексом ночью в присутствии отдыхающих родных и близких, я стеснялся, поэтому отрывались по полной программе в светлое время суток. Бабки никого к нам не пускали, при этом сидя у вигвама оставались главными слушателями всех ахов, тихо отпускали шутки и сожалели о быстро пролетевшей молодости.
   "Притирались" мы с Томой сложно. В связи с сомнительной физиологической совместимостью, сексуальные опыты первых дней после свадьбы огорчили, было трудно мне, и ей нехорошо. Но нежность и ласки привнесли в ощущения моей любимой женщины приятную новизну, разблокировали внутреннюю скукоженность и настрой организма на сексуальную отбывальщину и, что немаловажно, помогли безболезненно подстроить физиологию. В конце концов, когда я её впервые загнал на вершину блаженства, то, наверное, был более счастлив, чем она. И это дело нам обоим так понравилось, что мы использовали любую нечастую возможность для уединения, при этом каждый раз извлекая из своей памяти весь опыт соучастника сексуальной революции будущего.
   Наконец, вожди выбрались из затянувшегося пиршественного круга, определились с зоной ответственности племён, и стали уводить кланы на зимние квартиры. За день до нашего убытия неожиданно куда-то с самого утра запропастилась бабушка Жеребёнка и Томы. Она и раньше ходила в гости к своим сёстрам, которые были замужем за воина Белое Перо из племени кайна. Лишь к вечеру выяснилось, что умерла одна из её сестёр, и бабка участвовала в обряде захоронения. Смерть стариков никто никогда горем не считал и их не оплакивал, поэтому последовавшее предложение Белого Пера о её переселении в свой вигвам, назвать предосудительным никак нельзя.
   Вечером ко мне, как к главе рода заявился седой, но ещё крепкий воин. Пригласив его к очагу и набив подаренную жрецом боевую трубку, пригодную и для таких случаев, мы с ним пыхнули, как положено, а когда я её выбил, он сказал:
   - Хочу выкупить Тонкую Тростинку и забрать в свой вигвам.
   Честно говоря, я и не знал, что бабку так зовут. Вообще, она была ещё крепкой и довольно работящей, такая помощница и в моём доме не помешала бы. Вдруг почему-то вспомнились её глаза и шаловливые ручки, когда она меня на свадьбе мыла. Да на ней ещё можно пахать и пахать! Отказывать Белому Перу оснований не было, вот пускай он на ней и пашет.
   - Хорошая она женщина, трудолюбивая и совсем не старуха, - важно ответил ему, - Поэтому мало запросить не могу. Но и много требовать не буду, ведь она давно не девочка.
   - Это да, - лицо кайна было невозмутимым, зато глаза явно улыбнулись.
   - Думаю, двух пони будет достаточно, - озвучил своё решение, и тот утвердительно кивнул.
   Вероятно, на что-то подобное он и рассчитывал, так как откупные лошади стояли у вигвама буквально минут через десять, а Жеребёнок, как и положено, учинил им хозяйский осмотр. Бабка Тонкая Тростинка тоже не задержалась, быстро собрала два баула своих вещей, по-доброму попрощалась, всплакнула и ушла в новую жизнь. Кстати, мама и Тома радовались за неё совершенно искренне.
   Из стоянки оба племени двинулись одновременно, шли вместе ещё один дневной переход, затем, кланы кайна всё чаще стали отделяться от общей колоны и сворачивали на запад, к подножью Скалистых гор, в известные им и пригодные для зимовки места. В полдень четвёртого дня завернул и наш клан Коротких Шкур, но Голова Бизона сказал, что моё семейство проследует с ним дальше, и мы свернём в горы лишь на следующий день.
   Ночь провели в лагере, сильно поредевшем после ухода кланов черноногих. После завтрака немного задержались, так как с остатками племени дальше не шли, а вместе с Жеребёнком отделили и согнали в отдельный табун своих лошадей. Большинство из них принадлежали жрецу, но он обошёл и осмотрел фактически каждую из них. Затем, взобравшись на высокую, тонконогую кобылу и заняв место в голове колонны, он поднял руку в жесте "внимание" и указал направление на поросшее лесом подножье гор.
   Первая ночёвка была объявлена уже в горах, на небольшом лугу между скалами. Травы здесь было немного, но дед сказал, что на кормёжку нашего табуна вполне достаточно. Женщины приступили к устройству места отдыха и готовке пищи, а я уселся на валун у края карниза, и стал осматривать окрестности.
   Честно говоря, увидеть то, что увидел, я ожидал, но не думал, что это произойдёт так быстро: справа от тропы вниз уходил склон, поросший крученной сосной, а ещё ниже - знакомое ущелье, в виде латинской буквы "S". Нет, именно здесь я никогда ранее не бывал, но готов поспорить, что если по склону спущусь вниз и на входе в ущелье под козырьком выступающей плиты разожгу костёр, то сверху потечёт ручеёк горячего свинца.
   Глубокой осенью 1870 года моей предыдущей реальности в этом месте точно такое же действие произвёл некий траппер Кит Риган, который прятался от непогоды. Подумав, что нашёл свинцовую руду, но отбил кусок тяжеленного пятнистого камня и потащил за сто пятьдесят миль к ближайшей цивилизации - недалече открытому в 1866 году золотому прииску, и отдал в лабораторию. В камне действительно свинца было много, но больше всего обнаружилось серебра.
   Повторюсь, в той жизни втайне очень надеялся на перенос сознания в прошлое, и для реализации целого ряда планов под названием: "если только получится", географию и геологию месторождений ценных ресурсов - природного газа, нефти, серебра, золота и алмазов планеты Земля, изучил досконально. За многие годы перетряс и накрепко отложил в памяти всю существовавшую в мире историческую информацию о том, кто, где, когда, как и при каких обстоятельствах их открыл. На экскурсии по этим местам потратил полтора миллиона долларов и четырнадцать лет пенсионной жизни, а снимки из космоса районов залегания ценных ресурсов и рельефов местности, мне часто снились по ночам. Без ложной скромности могу сказать, что к середине XXI века более информированного специалиста в этой области, чем я, не существовало.
   Информация о месторождениях руд чёрных, цветных, тяжёлых и редкоземельных металлов попутно в голове тоже отложилась, но конкретно и скрупулезно я ею не занимался. К примеру, точно знаю, что при разработке золотой жилы здесь же рядом, за перевалом, были найдены солидные залежи медно-цинковой руды, которую добывали промышленным способом лет сто семьдесят подряд, если не более, приблизительно столько же существовал и здешний серебряный рудник.
   Мы проезжали по землям, которые в моей реальности назывались Монтана или Штат Сокровищ. Сколько здесь серебра даже мне неизвестно, так как до момента моей кончины в той жизни рудник всё ещё до конца не разработали. А сколько здесь поднято денег, даже боюсь предположить, но если назову сумму в несколько сотен миллиардов, то сильно не ошибусь.
   С местным золотом ситуация более известна, в той истории его основная жила была выработана полностью в течение тридцати пяти лет. Благодаря тому, что сведения о золоте Территорий ещё не успели распространиться по миру, всякий сброд хлынуть сюда из Европы ещё не успел, и городок золотодобытчиков Елена основали люди жёсткие, но довольно сплочённые. К 1888 году в нём проживало 50 миллионеров! Это на душу населения больше, чем в любом крупном городе мира. Сколько миллионов заработал каждый из них, сказать не могу, но достоверно известно, что семья акционера Бенджамина Артура с 1866 года по 1901сумела приподняться на сорок три миллиона долларов. А это для начала XX века воистину огромные деньги.
   Теперь имя главного акционера сокровищниц Монтаны будет иметь русские корни. И да, собираюсь поучаствовать в разделе Калифорнийского золотого пирога, а так же серебряных и золотых пирогов Российской Аляски. Да-да, именно Российской и, смею надеяться, что в будущем она таковой и останется.
   Всё это не значит, что мне нужны деньги ради денег. По большому счёту, для трёхсот лет безбедной и праздной жизни достаточно разбросать по известным мне непотопляемым банкам Америки, Швейцарии и Великобритании по пару миллионов долларов, и припеваючи жить на проценты.
   Помнится, мой предшественник перед смертью советовал не пытаться устраивать глобальных изменений и вселенское счастье, так как прожив много столетий в других параллельных мирах, понял, что каждый из них существует в своей собственной объективной реальности, которой твои добрые или плохие устремления совершенно безразличны. Но просто так прожигать жизнь скучно, поэтому ещё в той жизни решил, что если получится оказаться в прошлом времени, то свои пять копеек в коррекцию истории мира обязательно вставлю. И если родина моих предков - Сонное Царство неприкасаемых трутней-рабовладельцев и столетиями угнетённых и бесправных рабов существует в том же виде, что и в моей реальности, то я его устои подорву обязательно. Только сейчас начинать бесполезно, а вот лет через двадцать, когда ликвидируют крепостничество и возникнут предпосылки к развитию производственных отношений, получится в самый раз. Даже технический прогресс торпедировать не придётся, он и так сейчас в мире получил невиданный всплеск, ему лишь нужно будет приделать ноги и указать правильное направление.
   К сожалению, бочка мёда в виде трёхсотлетней жизни и более, чем двухсотлетней молодости имеет маленькую ложку дёгтя - публичная жизнь категорически противопоказана: уж очень подозрительно выглядит нестареющий человек. Однако, это обстоятельство меня особо не огорчает, ибо становиться знаменитым великим поводырём народов совершенно не собираюсь. Придётся и вправду менять имена, города, страны и континенты, и действовать зачастую через доверенных, а иногда через подставных лиц.
   Вдруг мои размышления были нарушены чётким ощущением чужого, неприязненного взгляда, а по душе пробежал холодок. Немедленно качнулся в сторону, встал с валуна и отошёл от карниза вглубь лужайки. Жрец внимательно смотрел куда-то вдаль за мою спину и пыхтел трубкой, затем перевёл взгляд на меня, вопросительно подняв брови.
   - Мне кажется, за нами наблюдают чужаки, - заявил ему.
   - И сколько их, этих чужаков? - невозмутимо спросил он.
   - Не знаю, почувствовал только один неприятный взгляд.
   - Садись сюда, лицом ко мне, - он постучал по бизоньему коврику прямо перед собой, - будем говорить.
   - Так там враги, - указал рукой в сторону тропы, - могут напасть!
   - Далеко они, сегодня не придут, - жрец опять хлопнул рукой по шкуре.
   Подумав, что спорить бесполезно, устроился на указанном месте, подобрав под себя ноги, и приготовился к нравоучениям и очередному окуриванию ядрёным табачным дымом. Едва заметно улыбнувшись, он наклонился, уставился мне в глаза и сказал:
   - Сын мой, дух тела избранных людей наделяется огненной силой Солнца в момент рождения, и никто никогда не слышал, чтобы было иначе. Я знаю тебя с детства и уверен, что ты был рождён без искры, появилась она совсем недавно. Вместо блеклых ручейков жизненных потоков обычного человека, сейчас я вижу огненные реки, а искра, - он ткнул мундштуком трубки мне в грудь, - в три раза больше моей.
   Помолчав некоторое время, и всё же здорово окурив меня дымом, он спросил:
   - А почему ты мне не сказал, что дух-Ворон провёл тебя по дорогам другого мира?
   - Другого мира? - переспросил старика, искренне удивляясь его высоким экстрасенсорным и ментальным способностям, недаром народ всех трёх племён черноногих считал его самым сильным колдуном. Но говорить что-то надо было, поэтому пожал плечами и ответил, - Но я подумал, что это просто сон.
   - Гм, сон, - задумчиво пробормотал он, - Твоя искра имеет отпечаток не нашего Солнца. Ты Старику зачем-то нужен, поэтому он послал проводника-Ворона, который из спящего тела вызвал твой дух и сопроводил по дороге жизни другого мира. Именно там ты получил дар, после чего был возвращён и воплощён обратно.
   - Но почему ты об этом сказал только сейчас, а не тогда, когда я вернулся после поста из пещеры гризли?
   - Не видел, - он отрицательно покачал головой, - Ведь для того, чтобы видеть искру или жизненные потоки других людей, нужно затратить толику своей силы. А зачем напрягаться, если я всех вас знаю с детства?
   По излюбленной привычке разговаривать отрывистыми предложениями, он опять замолчал на несколько минут, погрузившись в размышления, затем отложил трубку и сказал:
   - А теперь будем учиться!
   - Чему, Отец-учитель?
   - Сначала ты должен увидеть дар Солнца - свою Искру силы, а так же жизненные потоки, свои и чужие. По их конфигурации и цвету даже на дальнем расстоянии сможешь отличить, кому они принадлежат: волку, лошади или человеку. По их оттенкам можно увидеть общее состояние здоровья человека или животного, при этом более темные потоки будут в поражённых болезнью участках тела. Ты научишься собирать поступающую от Солнца силу и использовать её по своему усмотрению: подпитывать собственную жизненную энергию, наделять ею больного и, с таким же успехом, отбирать у здорового.
   Помолчав в очередной раз минуты две, он продолжил:
   - Это лишь малая часть знаний и умений, которые я тебе передам. Но запомни главное, сын мой, силы Солнца на земле разлито очень мало и использовать её нужно бережно, ибо, если кому отдашь лишку, то нанесёшь вред уже своему здоровью. Понял?
   - Угу, - кивнул ему головой.
   - Вижу, что понял, - удовлетворённо ответил он, - А сейчас полностью расслабься и закрой глаза. Для того, чтобы впервые увидеть искру силы и свои жизненные потоки, нужно полностью отрешиться от мира и заглянуть в себя. Пробуй.
   Когда-то в той жизни, будучи студентом, начал заниматься йогой, но через некоторое время понял, что не моё это и бросил, мне нравилось более активное времяпровождение. Однако, о понятии вхождения в состояние медитации знал не понаслышке, поэтому сейчас, сняв напряжение мышц по всему телу, отринул все посторонние мысли и погрузился в себя.
   Не знаю, сколько времени я так просидел. Где-то на краю сознания слышал, как дед распорядился всем отдыхать, не дожидаясь меня, а я всё медитировал и... ничего не видел.
   - Не получается? - отчётливо услышал голос жреца, - Это не страшно, я тебя сейчас немного подтолкну.
   На мою голову легли тёплые ладони его рук, и вдруг я увидел, как от них понеслись вниз две огненные стрелы. В средине груди они встретились и вспыхнули многолучевой звездой. Зрелище было удивительным и завораживающим, лучи - реки огненно-красной жизненной силы разделялись на ручейки и мчали потоками по сети нервных окончаний и кровеносных сосудов всего тела.
   - Вижу! Вижу! - радостно воскликнул, но вдруг жрец руки убрал и видение исчезло.
   - Уже не вижу, - огорчённо сказал я.
   - А теперь попробуй сам, сейчас всё получится, - дед легонько хлопнул меня по плечу.
   Как ни странно, но в этот раз мне не пришлось ни напрягаться, ни отрешаться от мира, Искра вспыхнула, стоило лишь пожелать. Понаблюдав за переплетением ярких потоков, перевёл внимание на старика и увидел его Искру. Она и правду была гораздо меньше моей, а потоки жизненных сил выглядели блеклыми, никакого сравнения с моими.
   - Всё-всё вижу! - в голову пришла одна мысль, и мне захотелось её тут же проверить, - Отец-учитель, а подай свои руки.
   - Держи, - ответил он. Была уже глубокая ночь, костёр едва тлел, и лица его видно не было, но я чувствовал, что он усмехнулся, видимо мою задумку понял.
   Сжав кисти его рук в своих и понаблюдав за одним из потоков собственной жизненной силы, мысленно толкнул её из своей левой, в правую руку деда. Ужасно обрадовался, увидев, как она перетекла и влилась в потоки старика, наполняя их объёмом и меняя цвет на более яркий. При этом моя Искра светилась так же насыщенно, но лучи силы слегка побледнели.
   - Довольно! - сказал дед тихо, но резко, - Я же тебя предупреждал, не переусердствуй, нам ещё завтра предстоит схватка, придётся убивать врагов.
   - Вроде не переусердствовал и чувствую себя нормально, - ответил ему, мысленно проинспектировав своё состояние.
   - Хе-хе, силён! Если бы я отдал столько силы, то умер бы на месте. Да ею можно поставить на ноги до десятка раненных! - старик натурально ожил, его движения стали быстрыми, а лицо весёлым. Он подскочил и засуетился, - Всё-всё, скоро рассвет, ложимся спать!
   Долго уговаривать меня не надо, подбросив в костёр охапку сухих веток, поднял на пост Жеребёнка, а сам снял верхнюю одежду и нырнул к Томе под одеяло. Она тут же прилипла ко мне и по-хозяйски закинула руку, коротко вздохнула и засопела дальше.
   Не знаю, сколько времени удалось поспать, но услышав шевеление в лагере, быстро вскочил и стал умываться, пытаясь вспомнить в деталях приснившийся сон. Однако, эти воспоминания быстро ушли на задний план, а мою душу всколыхнуло сильнейшее волнение, в окружающем пространстве что-то было не так.
   Не что-то, а всё было не так! Я физически ощущал вал эмоций близких людей: нежность жены, сейчас сливающей мне на руки воду, переживания мамы о предстоящем бое с преследующими нас врагами, любовь сестричек, уважение Жеребёнка, доброе отношение деда и безразличие его суетящихся жён.
   Старик в рассветных сумерках опять сидел на своём месте с прямой, как палка спиной и невозмутимым выражением лица, будто бы и спать не ложился. Заметив мой взгляд, он взмахнул рукой, подзывая к себе, и указал на место напротив.
   - Сын мой, мне часто доводилось отдавать свою силу другим, но со мной силой Солнца никто и никогда не делился, ты первый и единственный, - его лицо слегка разгладилось от глубоких морщин и повеселело, он некоторое время просто смотрел мне в глаза, затем отвернулся, окинул взглядом окрестности и перевёл разговор на более насущную проблему, - Ещё день будем подыматься в горы, а потом увидим огромную долину, в которую и направляемся. Но всё это время придётся идти по открытой местности, издали нас хорошо будет видно. Единственное укрытие здесь рядом, за теми деревьями, - он указал на выступ, поросший крученными соснами и кустарником, - Там и надо делать засаду.
   - Отец-учитель, или мне приснился сон о том, как надо убить врагов, или во сне я обдумывал создавшуюся ситуацию, но в голову пришло другое предложение, - увидев поощряющий кивок головы, продолжил, - Нужно сделать так, чтобы они подумали, будто все покинули этот луг, а на самом деле мы вдвоём с Жеребёнком останемся в засаде и всех убьём. Только оставь парню свою винтовку.
   - Хе-хе, как ты это сделаешь? - он снисходительно ухмыльнулся на слова неразумного дитяти и кивнул на тропу, по которой мы вчера пришли, - Они во-о-он за той скалой, сидят и наблюдают, как только мы тронемся, то легко всех пересчитают.
   Проследив за его взглядом и переключившись на внутреннее зрение, не увидел там никаких энергетических сосредоточий, ни человеческих, ни лошадиных. Энергетику Жеребёнка и своих женщин, находящихся на поляне в пределах дистанции в десять метров, видел прекрасно: молодёжь выглядела совершенно здоровой, лишь у мамы было потемнение в районе яичников и левой почки, вечером посмотрю, что это такое. Возможно, дальнее видение приходит с опытом, а возможно, оно мне и подвластно никогда не будет.
   Помнится, мой предшественник некогда умерший в больничной палате, говорил о даре артефакта и развитии неких удивительных способностей. Вот и получил в дополнение к качественно новой жизни возможности эмпата, остаётся лишь научится всем этим управлять, иначе, при большом скоплении людей чужие эмоции вызовут неслабый дискомфорт.
   Старику пока что не стал ничего говорить, а приступил к реализации собственного плана будущих боевых действий: снял рубаху, затем вытащил из петли томагавк и срубил два ветвистых сосновых сука.
   - Женщины! - крикнул своим девчонкам, увязывающим тюки на спинах лошадей, - Нарвите мне травы. Жеребёнок! Тоже снимай рубаху. Ты ещё не воин, но я тебе доверяю и оставлю рядом, вместе будем убивать врагов.
   Не задавая никаких вопросов, парень сбросил рубаху и уставился на меня глазами счастливейшего человека на свете. Он помог мне изготовить два чучела: рубахи напялили на перевёрнутые вниз ветками сучки и запаковали травой; вместо голов тоже навертели пучки травы, а сверху подвязали скальпы.
   - Ха! Я бы до такого никогда не додумался, а ведь издали не разберутся, живой это человек или нет, - задумчиво сказал дед, затем повернулся ко мне, - А ты, сын мой, имеешь изощрённый ум, и можешь стать вождём всего племени.
   - Я к этому не стремлюсь, дедушка, - безразлично ответил ему.
   - Это потому, что молод ещё. Вождём мечтает стать любой воин, - нравоучительно сказал он.
   В это время мама закончила готовку ячневой каши с пеммиканом, и позвала всех завтракать. А ещё через пятнадцать минут чучела были привязаны к сёдлам, а лагерь свернулся и караван тронулся в путь. Женщины провожали нас в бой, как на работу, и внешне не выражали обеспокоенности, считалось, что так они могут лишь накликать беду, но для меня-то их чувства были, как раскрытая книга.
   - Мы вас ждём за теми деревьями, - проезжая мимо молвил Голова Бизона и кивнул на сосновый лес.
  
  
   Глава 6
  
  
   Место засады для Жеребёнка определил между скалами на левом фланге нашей стоянки. Свою позицию устроил в ста метрах от него между двумя валунами с хорошим обзором возможных подходов. Вообще-то, рассчитывал со всеми врагами расправиться самостоятельно, но там был второй удобный подход к лужайке, где ночью паслись лошади, и оставлять его неприкрытым было опасно. Преследователи скорее всего пойдут по прямому пути, то есть, на меня, но даже если этого не случится, то всё равно им некуда деваться, обе тропы находились под перекрёстным обстрелом. Правда, немного правее основной тропы был ещё и третий путь, но с лошадьми там точно никто не пройдёт.
   В том, что за нами идут трое бледнолицых, в том числе и человек со шрамом, почему-то нисколько не сомневался. Не совсем понятны их мотивы, ведь у них есть кое-какой высоколиквидный товар, припрятанный для обмена на зимние меха, в результате чего, к весне они могли неплохо заработать. Но табун из сотни лошадей и несколько мешков с ценными мехами, сопровождаемые всего тремя мужчинами, один из которых старик, а второй ещё даже не воин, тоже выглядит привлекательно. Думаю, что планируется банальный грабёж, тем более, что по огневой мощи они нас явно превосходят.
   А чего, куш получится серьёзный. За лошадь без особого торга можно выручить двадцать долларов, да по десятке за шкурку бобра, а ещё кое какие трофеи по мелочи, итого - более трёх тысяч долларов. А это деньги немалые.
   Прошло более часа ожиданий, и солнце давно оторвалось от земли, но ни верховых, ни пеших людей на тропе не появилось. Должен признаться, что несмотря на нарастающую тревогу, вёл я себя излишне беспечно, успокоившись тем, что все подходы к плато находились под контролем и, кроме того, с самого утра не чувствовал на себе ни единого чужого взгляда. Что-то разоспались наши преследователи, а может отказались от своих намерений?
   Однако, не отказались. Когда я приподнял голову, чтобы в очередной раз окинуть окрестности, меня вдруг захлестнуло чувство опасности. Осязаемый физически чужой взгляд пригвоздил к земле, словно кувалдой, а душу на миг посетила безысходность. Каково быть беспомощной дичью, находящейся на мушке охотника? Мало того, буквально в ста метрах от своей позиции ещё успел увидеть направленный прямо мне в лицо ствол карабина и вспышку выстрела.
   Инстинкты сработали помимо разума. Немедленно пригнулся и, придав ускорение телу левым коленом и локтём, резко перекатился за правый валун, попутно пытаясь вместе с собой утащить оружие, но мощный удар в верхнюю часть левого плеча мгновенно "отсушил" руку. Карабин скользнул прикладом вниз, и упав ствольной коробкой на камень, так и остался торчать на виду.
   Только что моя жизнь висела на волоске, размером в одно мгновение. Чувство возникшего и затаившегося где-то в глубине души собственного превосходства над всякими прочими людишками, едва не привело меня к гибели. Оказывается, не один я такой многомудрый, ухвативший Бога за бороду, есть люди, пусть не мудрее, но в некоторых вопросах поопытней меня. Я даже не замаскировался, как делал это обычно, когда даже волки не могли меня учуять. И если бы не природная ловкость потомка донского казака, выдрессированного стариками индейского племени пикуни, то лежать мне сейчас с разваленной головой и разбросанными по окрестностях мозгами. Следом, без сомнения, легли бы и мои близкие, ибо самодовольной беспечности даже удивительный дар не помощник. Впрочем, ничего ещё не закончилось.
   Эти мысли промелькнули в голове за долю секунды, в то время, как болевые рецепторы воздействовали на ткань головного мозга, и я ощутил острую боль. Черноногому не положено стонать, но извращённый различными хитростями и обманами разум человека из ХХI века всё же принял решение спеть "песнь умирающего лебедя", что при таких болевых ощущениях было совершенно не сложно.
   Издав тяжёлый стон, оборвал его и затих, при этом собрал волю в кулак и не теряя более времени, настроился на продолжение боя: вытащил из ножен длинный кавказский кинжал, и отвёл руку назад, изготовил его к немедленному броску. Одновременно взглянув на разорванную пулей куртку и обильно кровоточащую рану, подумал, что надо бы попробовать подлечиться самому. Переключившись на внутреннее зрение, увидел большое фиолетовое пятно на левом плече, а так же разрушенную сеть энергетических каналов - кровеносных сосудов и нервных окончаний. Обратившись к Искре, силой мысли оттянул в один из каналов, направленных к левому плечу, долю малую жизненной силы. Удивительно, но корона фиолетового пятна стала уменьшаться и светлеть, таким образом стягивая разрывы кожи и мышц, а на её месте плелась новая паутина энергетических каналов.
   Думать об ошибках, в результате которых все наши тактические уловки от начала и до конца оказались несостоятельны, было некогда. С момента нападения врагов прошло минуты две, но мне за это время стало значительно легче, кровотечение остановилось и ушла резкая боль, а рука стала вполне работоспособной. Теперь я смог подняться и укрыться справа за валуном, наблюдая за подходами. Появления противника с левого фланга не боялся, кто бы туда не сунулся, он попадал под выстрел Жеребёнка, парень - стрелок хороший, и на такой дистанции никогда не промажет.
   Враги не заставили себя долго ждать, за валуном зашуршали шаги двух человек и раздался тихий голос на английском языке:
   - Ты справа, я - слева.
   Вначале справа от меня из-за скалы появился ствол вражеского револьвера и немного выше - пола шляпы, затем ухо и часть щеки со шрамом. По идее, он сейчас должен резко выглянуть, в течение полсекунды сориентироваться в обстановке, отыскать цель и произвести выстрел. Но ничего не успел, выстрел на поражение первым сделал Жеребёнок, и свалил заходившего слева подельника. Вскрик, звук падения винтовки, а затем и тела, были слышны отчетливо. Это отвлекло человека со шрамом буквально на секунду, что облегчило мне задачу.
   Метать любое холодное оружие лучше черноногого, может только черноногий, и я в этом деле, без ложной скромности, был настоящий профессионал. Незамедлительно воспользовавшись замешательством врага, я сам выглянул из-за угла и, увидев отвернувшуюся в сторону ненавистную рожу, отправил в полёт, доставшийся мне по наследству от отца полуметровый пехотный меч, известный в России под названием кинжал. Мой не состоявшийся убийца ещё успел развернуться и приподнять револьвер, но сделать уже ничего не смог - острие тяжёлого булатного клинка пронзило его левый глаз и выглянуло из затылка.
   Убитому Жеребёнком врагу пуля вошла под левую ключицу, а вышла под лопаткой, разворотив в спине немалую дыру. Их третьего подельника, по идее, здесь быть не должно, ведь надо кому-то и за лошадьми присматривать, так как шакалов, волков и горных львов в этих местах более, чем достаточно. Однако, обжёгшись молоком, буду дуть и на воду, поэтому окрестности осматривал очень осторожно.
   Причина разоблачения всех наших ухищрений стала понятна, когда под скалой увидел вещи убитого мною бандита - рядом с карабином лежала раздвижная двенадцатикратная подзорная труба. Можно себя оправдывать тем, что мол в ХIХ веке не ожидал встретить подобный девайс в широком обращении, однако нужно признать, что в организации засады допустил несколько грубых ошибок, которые едва не привели к нашей гибели. Пускай это будет наукой, что в будущем к планированию не только стратегических, но и любых тактических мероприятий нужно относится исключительно ответственно.
   Ещё раз осмотрев окрестности уже в подзорную трубу, увидел вдали навьюченных лошадей, и третьего подельника, который сидел сверху на скальном выступе, и прикрывшись ладошкой от солнца, посматривал по сторонам. Теперь, если выдвинуться к вражеской стоянке по той же осыпи, по которой они пробрались к нам, то уже мы сможем подойти к чужому наблюдателю совершенно незаметно. И пока прошло всего лишь пару минут после выстрелов, его ликвидацией нужно заняться незамедлительно.
   Но прежде всего моё внимание привлёк лежащий рядом с убитым револьвер, который я тут же возжелал заполучить. Вообще-то многозарядное оружие в эти времена встречалось крайне редко. Первые его револьверные модели "Кольт Патерсон" были выпущены (в моей реальности) в количестве около трёх тысяч единиц - капля в море. К сожалению, в среде специалистов они считались хрупкими и малонадёжными игрушками, которые никто кроме техасских рейнджеров не оценил, поэтому их производство было остановлено на целых пять лет.
   Это был револьвер "кобурной" модели ?5, со встроенным специальным откидным рычагом-шомполом, позволяющим снаряжать барабан без его снятия. Кроме того, он имел примечательное отличие - деревянные щёчки рукояти сменили на слоновую кость, точно такой был у моего папы. Но когда я его взял в руки и чисто интуитивно взглянул на обушок рукояти, где на одной из пластинок была выгравирована русская буква "П", а на другой "С", то есть, "Павел Сухий", в моей душе полыхнул холод. Кроме того, в жилетном кармане убитого оказался золотой хронометр с рубиновыми каменьями, производства швейцарского мастера Абрахама Бреге, и вензелем первого владельца под верхней крышкой: "LdR". Помню, отец говорил, что это законный трофей, добытый им во время войны с французами в 1812 году.
   Находки совершенно ясно указывали, что ранее этот человек имел отношение к смерти папы, вероятней всего даже был его убийцей. Однако, излишне задумываться и переживать по этому поводу не стал, а рвущиеся наружу эмоции тщательно спрятал и удержал при себе.
   Сняв с трупа пояс с зарядной сумкой и кобурой, надел поверх своего и вложил револьвер на место, а часы спрятал в пришитый внутрь курточки карман. Затем выдернул из глазницы кинжал, тщательно вытер его о плащ мёртвого врага и вложил в ножны. Каркнув вороном и подав таким образом условленный сигнал, подозвал к себе Жеребёнка, который примчался буквально через две минуты, с преисполненным гордостью выражением лица.
   - Молодец, Красный Жеребёнок! - заслуженно похвалил малоразговорчивого парня, - Ты сегодня убил врага и проявил себя, как настоящий воин. Только скальп с бледнолицего снимать не надо, для племени достаточно будет подтверждения жреца Солнца и его названного Сына. Понял?
   - Угу, - кивнул он.
   При упоминании о запрете на снятие скальпа, в его счастливом взгляде промелькнуло некоторое недовольство, но ничего, переживёт. Я его собираюсь взять с собой в Штаты, а в цивилизованном обществе подобный трофей, прицепленный у седла, может вызвать, мягко выражаясь, недовольство окружающих. Однако, сейчас парень с нетерпением посматривал на убитого им врага, и его явно распирало желание побыстрее заняться сбором трофеев.
   - Трофеи потом, - отрезал я, - А теперь нужно захватить третьего, и забрать лошадей.
   - Третьего убивать не будем? - огорчённо спросил парень.
   - Будем, но вначале допросим. Стреляем в ноги и руки. Понял?
   - Угу, - кивнул он, более не задавая вопросов.
   По тропе, заваленной каменистой осыпью, к месту стоянки противника идти было гораздо ближе, чем по основной дороге. Действительно, лошади здесь не пройдут, зато человек пешком - запросто. Осмотрев винтовку убитого Жеребёнком бандита, но не найдя искомой метки, положил её на землю и сказал:
   - Потом заберём, а сейчас побежали.
   Взяв средний темп, чтобы не запыхаться и при необходимости немедленно вступить в бой, минут через пятнадцать были на месте.
   Вероятно, после прозвучавших выстрелов подельники должны были подать какой-то сигнал, но вовремя не подали, поэтому наблюдатель забеспокоился и торопился увязать всех оседланных лошадей в одну упряжку. Если бы мы не поспешили, то он бы успел уйти.
   Свой карабин я пристрелял отлично, а на дистанции прямого выстрела в полторы сотни метров промахнутся сложно, тем более с упора. Спрятавшись за скалой и поймав момент, когда противник поднял свою винтовку, прислонённую к камню и на секунду замер, прицелился в плечевой сустав его правой руки, и нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел, выплюнув клуб черного дыма, но поток лёгкого горного воздуха быстро снёс его в сторону. Стало отчётливо видно, что тяжёлая пуля в цель попала чётко, в результате, его развернуло на сто восемьдесят градусов и швырнуло лицом о каменистую почву. Немедленно взвёл курок, провернув барабан на следующий заряд, и вместе с готовым к подстраховке Жеребёнком устремился к раненному, моля всех святых, чтобы тот не умер от болевого шока.
   Нам повезло, когда мы были уже рядом, бандит зашевелился и стал подавать признаки жизни. Подобрав выпавшую из его рук винтовку, сразу же осмотрел бронзовый затыльник, где увидел метку, которую искал - полированную пластинку со знакомой гравировкой: "ПС". Последние сомнения о какой-либо случайности испарились, именно эта банда некогда убила моего отца.
   - Жеребёнок, привяжи их, - указал парню на шарахнувшихся в сторону лошадей, а сам сел на камень и стал дожидаться, когда раненный бандит окончательно придет в себя.
   - А? Что? - в горячке вскинулся он, взглянув на меня помутнённым взором.
   - Откуда у тебя эта винтовка? И зачем вы нас преследовали, почему хотели убить? - спросил я, заметив в его глазах просветление и узнавание.
   - Я не хотел, это всё Длинный.
   - Длинный, это тот, который со шрамом?
   - Да, - кивнул он, судорожно зажимая обильно кровоточащую рану.
   - Он твой родственник? - высказал предположение, глядя на этого молодого мужчину, возрастом не старше двадцати трёх лет, который лицом был очень похож на человека со шрамом.
   - Да, мой дядя.
   - Ты не ответил, где взял винтовку?
   - Так, купил рядом с фортом Джонс у какого-то пьяницы-траппера, - облизал он пересохшие губы и опустил глаза.
   Проводить экспресс-допросы ни в той жизни, ни в этой не доводилось никогда, и как это правильно делать, я не знал. Зато умению устроить длительное мучение захваченного в плен и привязанного к позорному столбу врага, стариками был прекрасно обучен.
   - Вот что, - окинул его задумчивым взглядом, - Я сейчас тебя перевяжу, чтобы от потери крови раньше времени не окочурился, затем буду задавать вопросы, а ты - правдиво отвечать. Предупреждаю, правдиво! Иначе начну снимать со спины кожу и мясо резать на куски, умирать будешь три дня.
   Уговаривать бандита не пришлось вообще. После того, как я его перевязал, он поведал довольно занимательную историю, которая самым непосредственным образом касалась моей семьи.
   Пять с половиной лет назад банда Длинного, настоящая фамилия которого Уолтер Шмидт, ограбила почтовый дилижанс, в котором были захвачены двое сыновей основного владельца торговой компании мистера Брауна, одним из компаньонов которого являлся и мой отец. То ли это была спонтанная акция, то ли специально спланированная, но выкупом за жизни детей послужила доля собственности мистера Брауна.
   Новым владельцем вполне процветающей компании становился Клаус Шмидт - младший брат Длинного, который с помощью угроз вынудил всех прочих младших компаньонов продать свои паи. Категорически отказался лишь мой отец, за что и был убит.
   Юридическим сопровождением вопросов приобретения акций компании занимался некий юрист с европейским уголовным прошлым - Шлёма Крайзель, который и сфальсифицировал документы о якобы продаже моим отцом своего пакета. Настоящие же документы они надеялись разыскать при описи имущества в нашем доме, но не преуспели. Впрочем, и не особо старались, они хотели поскорее получить деньги, поэтому буквально через два месяца фирму продали со всеми потрохами Западной торговой компании за девяносто тысяч долларов.
   Однако, не всё так просто. По прежнему адресу места жительства семьи Поля Сухи, где ныне проживал преуспевающий адвокат Крайзель, поступило письмо от некоего нотариуса из Детройта. Тот напоминал об окончании в июне будущего года срока действия какого-то контракта, и предлагал либо в очередной раз пролонгировать, либо распорядиться охраняемыми документами. Что там за бумаги, можно было лишь догадываться, поэтому подельниками было принято решение извести всех возможных наследников Сухи под корень.
   - Торговцы говорили, что пикуни придут торговать в новый форт, так мы вас и нашли, - рассказывал бледный и еле ворочавший языком бандит.
   - Элен ещё жива?
   - Да, - прохрипел он, - Длинный сказал, что главное, это найти всех вас, а жена доктора никуда не денется.
   - А где обитает твой дядя Клаус, и что он ныне поделывает?
   - В небольшой новой фактории, расположенной на пути в Штаты. Это на месте бывшей основной стоянки индейцев племени чикааква, французы его прозывают Чикаго. Клаус там держит салун.
   - Как называется?
   - Салун? "Джокер".
   Поняв, что говорить больше не о чем, тюкнул его обушком томагавка в висок, после чего подозвал Жеребёнка:
   - Раздеваем, - кивнул на скончавшегося бандита.
   Должен признать, что в трофеи досталось довольно хорошее оружие: три больших фабричных ножа Боуи, топор (скорее плотницкий, чем боевой), два современных капсюльных пистоля, револьвер "Кольт Патерсон", карабин Кольта и две Кентуккийские винтовки (горный вариант). Даже при беглом осмотре огнестрельного оружия было видно, что все оно находится в приличном и ухоженном состоянии. Правда, рёбра нарезов стволов были слегка скруглены, но не вытерты, так что любым из них можно ещё стрелять и стрелять.
   Трупы тоже ободрали до нитки, так как европейская тканевая одежда в среде индейцев пользовалась огромным спросом. Например, камзол и шляпу можно обменять на двух хороших лошадей.
   К одному из тюков были приторочены две подборно-штыковых универсальных лопаты, но самой неожиданной находкой оказался упрятанный в небольшой чехол красиво отделанный резьбой маленький арбалет с пистолетной рукояткой и съёмным стальным луком, а так же встроенным снизу рычажным натяжителем. Здесь же лежал футляр с короткими болтами, оснащенными трёхгранными зазубренными наконечниками и две плетённые из сухожилий тетивы - длинная предварительная и короткая боевая.
   Пока Жеребёнок упаковывал и вьючил снятые вещи, я взял топор и стал спускаться к выступавшему из скалы широкому каменному козырьку. Не мог я просто так уйти, хотелось удостовериться в правдивости гипотезы о наличии серебра. Впрочем, лезть в ущелье не пришлось, прямо по пути отбил обухом два небольших выступающих камешка, размером с кулак. Место скола поблескивало характерными серебристыми пятнами, а весом они тянули килограмм по пять каждый, что было много тяжелее обычного камня. Конечно, образцы подлежат более доскональной проверке, но я в ней нисколько не сомневался.
   М-да, планета альтернативная, но первая же проверка геологии, наличия и состава природных ресурсов совпали полностью, а это обнадёживает.
   Когда возвращался к лошадям, то обратил внимание, с какой нежностью Жеребёнок поглаживает приклад уже собственной Кентуккийской винтовки, при этом нет-нет, да посматривал на чехлы с двумя револьверными карабинами, один из которых - трофейный. Не умеет ещё парень скрывать свои эмоции.
   - На, владей, - решил его дополнительно поощрить и снял с луки седла петлю с карабином, некогда принадлежавшим человеку со шрамом.
   - Брат, это мне?! - удивлённо спросил он.
   - Тебе-тебе, брат. Для ведения огня на средних дистанциях самое то, - сказал я и покопавшись в мешке, вытащил ремень с ножом Боуи и двумя подвешенными кобурами с капсюльными пистолями, - И это тоже тебе.
   Парень, широко открыв рот и глаза, стукнул кулаком себе в грудь, но сказать ничего не смог, от избытка чувств слов уже не хватило. Прижав к себе рукой всё это богатство, он лишь хлопал глазами.
   - Ладно, потом насмотришься, а сейчас поехали, нас там все заждались.
   И правда, миновав место прошлой ночёвки и поднявшись по тропе к сосновому лесу, увидели своих. Дед опять сидел на бизоньем коврике, как ни в чём не бывало, зато мама и девчонки бросились к нам и прямо прилипли к моим ногам. При этом от мамы исходило чувство душевного беспокойства, тогда как девчонки осматривали сёдла на предмет натуральных трофеев.
   - А дедушка сказал, что вы троих убили, - с недоумением пробормотала Маруся, не увидев наличия подвешенных свежих скальпов.
   - Что с плечом? - в свою очередь спросила мама.
   - Царапина! - отмахнулся я и вытащил из кармана часы, - Посмотри, узнаёшь?
   - О Старик-создатель, о Солнце, - прошептала она и взяла их дрожащими руками, осмотрела со всех сторон и, нажав на боковую защёлку, откинула крышку, - Откуда они у тебя?
   - Нашего отца, Белое Облако, убили эти бледнолицые, а мы с Красным Жеребёнком только что им отомстили и отправили к нему в услужение в Страну Песчаных Холмов, - сказал ей, спешившись.
   - Так разве убийцами были не ассинибойны?
   - Бледнолицые, мама. Двоих убил я, а одного Жеребёнок.
   Мама с минуту стояла в растерянности, затем её большие карие глаза метнули злорадную искру, она подняла над головой часы, стала подпрыгивать, словно маленькая девочка и радостно выкрикивать:
   - Мои дети отомстили врагам за смерть любимого мужа Белое Облако! Мой старший сын Одинокий Ворон убил двух убийц своего отца! Он станет могущественным жрецом Солнца! Он будет великим вождём! Мой новый сын Красный Жеребёнок тоже убил одного врага! Он станет великим воином!
   Наши девчонки от мамы не отставали, прыгали и смеялись, минут пять выкрикивая приблизительно то же самое. Затем, всем захотелось посмотреть трофеи, поэтому женщины стали стаскивать с захваченных лошадей вьюки и заглядывать в мешки. Тома больше льнула ко мне, при этом значимо посматривала на брата, мол, вот как изменилась наша жизнь. А тот уселся на камень и всем своим видом копировал невозмутимого белого орла, вероятно, научился у Головы Бизона.
   - Жеребёнок! - громко сказал я, - Несмотря на то, что ты всё ещё относишься к детям, но уже убил врага, на правах главы рода и Сына-ученика жреца Солнца, хочу дать тебе новое имя - семейное. Отныне будем называть тебя Питер.
   Когда мама была беременна Марусей, папа надеялся, что будет мальчик и собирался дать ему имя Петро, однако получилось так, как получилось.
   - Питер? А что оно значит? - спросила Тома.
   - В переводе с древнегреческого языка - скала или утёс.
   При этих моих словах парень от важности надулся, как индюк. Ещё бы, получить новое имя, да ещё такое сильное, это большое событие в жизни каждого мужчины.
   - Но когда тебе исполнится двадцать зим и ты, получив тайного духа-покровителя пройдёшь посвящение на путь воина, то получишь ещё одно имя. Но всё равно, дома ты будешь Питер, и документы тебе выправлю на это имя.
   - Брат, а что такое документы? - спросил он.
   - Такая бумага, удостоверяющая личность. Они есть у всех бледнолицых, вот и ты будешь теперь, как бледнолицый, - и, повернувшись к сёстрам, ковыряющимся в сумках сказал, - Мари, Кати! С сегодняшнего дня начинаете учить Тому и Пита французскому, английскому и русскому. И вообще, с сегодняшнего дня разговариваем на французском языке, понятно?
   - Oui! - дружно ответили они, выкладывая на всеобщее обозрение трофейные вещи.
   Внутри трёх одеял были завёрнуты девятнадцать круглых зеркал, мешочек со стеклянными бусами, а так же восемнадцать фабричных курительных трубок с каменными чашами, декорированными чубуками и металлическими мундштуками. В отдельном свёртке лежало девять бронзовых статуэток разных животных, которые в любом племени почитались бы, как очень дорогие и могущественные амулеты. За каждую из этих вещей любой индеец заложил бы душу.
   - Очень, очень большие ценности, можно купить много мехов или большо-о-й табун лошадей, - качал дед головой, перебирая в руках выбранные подарки: круглое зеркальце, статуэтку чудного двурогого зверя (слона) и курительную трубку с чашей, имитирующей обрезанный человеческий череп, и длинным посеребрённым мундштуком.
   Сестрёнки тоже жаждали хапнуть по зеркалу, но я не дал. Даже несмотря на то, что пообещал по прибытию в Штаты купить им всё самое лучшее и много, они в душе считали, что их старший братик - жадина. Ну, да ничего, когда-нибудь поймут, что мне надо думать об их будущем, а не о сиюминутных развлечениях.
   Тома вела себя скромнее, и не потому, что зеркало у неё было, в которое, впрочем, смотрелись все, кому не лень. Просто, она по жизни была человеком добродушным и не склочным. Между тем, в обиду себя не давала, сам видел, когда ещё не имел к ней никакого отношения, как она на разные шутки сверстников отгавкивалась, даже готова была влезть в драку. Вообще-то первая жена хозяина считается в вигваме главной женщиной, но Тома царицу из себя не строила и слушалась маминых советов. Да и мама-умница, в свою очередь относилась к ней и Жеребёнку, то есть, к Питу, как к родным детям.
   - Всё, собирайтесь, - прервал дед женский гомон и восторги, - Сейчас выступаем.
   Последующие дни путешествия обошлись без приключений, если не считать попытку белого горного льва полакомится одной из наших лошадок. Пит засёк его раньше всех, и свалил в момент прыжка, попав из подаренного мной карабина, на дистанции в сто шагов прямо в ушную раковину. И вот, к вечеру третьего дня нашему взору открылась огромная живописная долина, далеко-далеко теряющая свои очертания в парах горячих гейзеров.
  
  
  
  
  
   Часть вторая
  
   Первое золото
  
  
   Глава 1
  
  
   Старики говорят, что когда они были ещё детьми, в нашем племени насчитывалось пятеро охотников на орлов. Это были люди уважаемые и богатые. По давнему уговору каждый из них имел право подготовить и посвятить в ловцы лишь одного ученика, которым становился, как правило, кто-то из родных сыновей. Почему к этому времени в племени не осталось ни одного посвящённого ловца; мало кто знает, зато помнят, что у последнего из них от разных жён рождались одни девочки, вот никого и не посвятил.
   Перья белоголового орла особо ценимы воинами большинства известных племён, считаются статусными и используются при изготовлении головных уборов и боевых нарядов. Первоначально их ловлей заниматься не собирался, они мне были без надобности, так как уже считал себя вполне обеспеченным человеком. Однако, устав лентяйничать и увидев, что над долиной они парят десятками, решил местную популяцию слегка проредить. А чего? Деньги лишними не бывают, ведь за один хвост можно выменять до десятка пони и одну пони дают за комплект крыльев.
   - Ты ещё не знаешь, парень, сколько таких вот непослушных и самоуверенных молодых воинов и охотников, бестолково окончили жизнь, - поучал меня жрец Солнца, дедушка Голова Бизона, - Ловец орлов должен быть обязательно посвящён наставником, иначе, не зная определённых правил, вскоре отправится в Страну Песчаных Холмов.
   - Мне это пока не грозит, отец-учитель, - уверенно ответил ему.
   Старик прикрыл глаза, несколько минут посидел, вроде как уснул, затем вздрогнул и махнул рукой:
   - Да, да, вижу тебя рядом и завтра, и послезавтра. Иди!
   Многие индейские охотничьи уловки мне были известны ещё в той жизни из литературы, написанной пионерами освоения Америки. В частности, ловля орлов выполнялась следующим образом:
   На открытой с разных сторон возвышенности выкапывалась яма, периметром полтора на два метра и глубиной по плечи охотника, при этом вся земля уносилась далеко в сторону. Летом и зимой яму укрывали жердями и маскировали еловыми или сосновыми ветками. Сверху этой конструкции укладывалось чучело волка с торчащим из живота куском свежедобытой оленьей или бизоньей печени, после чего ловец, аккуратно раздвинув ветви, забирался внутрь ловушки и ожидал пернатого хищника.
   Символ Америки - белоголовый орёл (орлан) был королём неба, имел метровую длину и более двух метров размах крыльев. В будущем он попадёт в разряд исчезающего вида и окажется под охраной федерального закона, сейчас же в прериях и на всём протяжении Скалистых гор водилось их великое множество. Таким образом, с уверенностью на семьдесят пять процентов можно было сказать, что подобная приманка без внимания не останется, а в некоторые дни её могли посетить два, а то и три орла.
   И вот небо, видимое сквозь щели в ветках ловушки, закрывает тёмное пятно, затем, спрятавшегося внутри охотника обдаёт потоком свежего воздуха и слышится шум крыльев. Наконец, рядом с чучелом волка или прямо сверху на его тело садится огромная, красивая птица.
   Сложность лова заключается в том, что это очень крепкая на рану и живучая птица, а покрытое перьями тело пробить каменным наконечником, который повсеместно использовался ещё совсем недавно, было крайне сложно. Даже пронзённый железным копьем (о стреле не говорю, так как в яме лук не натянешь), орёл мог взлететь и убраться подальше, где его никто не найдёт. Издохнет, конечно, но охотнику от этого не легче.
   По этой причине или по какой-то другой, но считалось, что когда он приземлится к приманке, то ловить его можно исключительно руками. Однако, как бы человек незнающий его не хватал, но тот когтями до лица или груди обидчика добирался обязательно, при этом в глубоких ранах оставлял частички трупного яда, подобранные из тел других животных. В результате, если рядом не было сильного жреца, то по прошествии нескольких дней такой контакт заканчивался летальным исходом. Таким образом, при посвящении ловец-учитель говорил ученику главные слова: "Хватай орла за лапы так, чтобы между ним и тобой всегда было чучело волка. Сдёргивай его вместе с ветками вниз, раздвигай лапы и подминай под себя. Дави, пока не задушишь".
   Место для ловушки я выбрал на высоком холме, где вместе с Питом вырыли яму нужных размеров, а всю землю перенесли и ссыпали у ручья. Волка добыть проблем не составило. Их большие и маленькие стаи живут рядом со стадами бизонов, даже вместе с ними кочуют во время сезонных переходов. Вот и подловил я осенью одну из таких стай у бизоньего водопоя, завалив трусившую последней старую суку, а остальные от звука выстрела лишь ускорились.
   Чучело набивал ветками и высохшей травой, а в незашитый участок живота запихивал оленью печень таким образом, чтобы большая её часть торчала наружу. Находящийся на открытой возвышенности и натурально подготовленный к употреблению подарок, пернатый хищник пропускал редко. Лично у меня из двадцати семи засад неудачными оказались лишь шесть.
   Добывать голыми руками самого первого орла было страшновато. Когда такая огромная птичка садится над головой, цепляясь за жерди длинными, острыми когтями и начинает осматриваться, уже думаешь: "А ну тебя в баню!" Между тем, адреналин возбуждает организм, страхи уходят на задний план, и начинаешь в яме тихо изворачиваться, чтобы правильно ухватиться за лапы пернатого. С силой дёргаешь его, обрушивая конструкцию ловушки, и удерживая на руках перед собой чучело волка, которое предохраняет от энергично дёргающихся лап, опрокидываешь пернатого головой вниз и немедленно наваливаешься сверху. Когда добыча прекращает трепыхаться, и до темноты ещё есть время, можно настроить ловушку по новой.
   Лень двигает прогресс. Когда я несколько дней посидел в яме в ожидании добычи, то в свободное от безделья время голову посетила мысль не напрягаться и не бороться с орлом в партере, а попытаться использовать арбалет. Идею воплотил в жизнь буквально на следующий день. Наличные болты имели зазубренные наконечники, но были без оперения. В полёте они стабилизировались за счёт утолщённого хвостовика, к нему-то и привязал кусок тонкого кожаного лассо. Таким образом, при выстреле в упор болт прошивал тушку орла фактически насквозь, но тот всё равно резко срывался и взлетал на высоту поводка. В воздухе он несколько минут кричал и махал мощными крыльями, затем выдыхался, взмахи становились слабее, и он падал на землю, где некоторое время трепыхался в агонии и издыхал.
   Сейчас был тот самый двадцать седьмой выход, и я сидел внутри ловушки в ожидании очередного глупого пернатого, анализируя проделанную за четыре с половиной месяца работу и размышляя о делах будущих. Зима подходила к концу, на улице пахло весной и вскоре предстояло с зимовки сниматься и возвращаться в прерии. Вернее, вскоре у меня начинался новый этап в жизни, так как домашние заготовки в отношении геологии и географии Северной Америки оправдались на сто процентов и уже начали приносить свои плоды. Однако, обо всём по порядку.
   Жрец Голова Бизона привёл нас на своё излюбленное место зимовки. Это был живописный уголок огромной долины, укрытый скалами от преобладающих ветров, с минеральными источниками и горячими гейзерами. Особенно важно, что благодаря обширным участкам тёплой земли, лошади здесь могли привольно кормиться круглый год, невзирая на снег и зимние морозы.
   Выставив и обустроив вигвамы, наш маленький лагерь предавался ничегонеделанью, тем более, что кроме еды вяленной, сушенной и пеммикана, перед выходом в долину завалили огромного лося. Досуг скрашивался ещё одним мероприятием: старик приучил всех нас два раза в день принимать горячие ванны, утверждая, что они благоприятно влияют на здоровье и общее самочувствие.
   Утром и вечером, дождавшись выброса фонтана кипятка из ближайшего гейзера, мы раздевались догола и забирались в небольшое тёплое озерцо. Период между выбросами составлял сорок восемь минут, поэтому, как только посреди озерца начинало потихоньку бурлить, мы сразу же выбирались из воды и уходили, так как через полторы минуты происходил очередной выброс кипятка.
   - Что это ты вчера мастерил? - спросил старик, который сидел рядом со мной по шею в воде.
   - Это такие лотки, предназначенные для промывки зёрен жёлтого металла. Завтра возьму с собой Пита и мы отправимся на север, - ответил ему.
   - Ха! Я знаю, где они есть!
   - И где? - заинтересовался я.
   - Там, - указал он рукой на северо-запад, - В пяти днях пути в сторону земель наших родичей сиксиков*. В реке Змеиной, которая течёт между хребтами Белого Льва и Змеи.
  
  * Одно из трёх родственных племён черноногих.
  
   Из его дальнейших слов стало ясно, что мы говорим об одном и том же месторождении. Кроме того, старик знал удобные тропы для перехода верхом, нарисовав мне палочкой на песке весь путь. Забегая немного вперёд, скажу, что благодаря его подсказкам, время поисков нужного места сократилось, как минимум, вдвое. Лично я знал всего один ориентир, некогда запомнившийся по снимку из космоса: ущелье, через которое в будущем проложили трансатлантическую железную дорогу между восточным и западным побережьем Северной Америки.
   - Зачем тебе эти зёрна? - спросил он, - Мы их считаем бесполезными.
   - Бледнолицые, а также люди южных племён, проживающие за пустыней, умеют из них делать ценные вещи. Если я их найду, то сделаю наше племя богатым.
   - Там никто не ходит, - с сомнением сказал он, - Но если кто и может претендовать на эти земли, то только сиксики. Мы с ними весной соединимся для проведения большого торга.
   - Прекрасно, - обрадовался я и вытащил из мешка небольшой камень, - Пикуни тоже в накладе не останутся, это - серебряно-свинцовая руда, которая у бледнолицых сильно ценится.
   - Ха! Да я знаю, где стоит целая гора из этого тяжёлого камня! Мы мимо неё проходили.
   - Вот-вот. Нужно, отец-учитель, чтобы ты помог мне получить эти скалы и ручьи в подарок, карту с ориентирами я нарисую.
   - В подарок, это как? - удивлённо спросил он.
   - В личную собственность, - ответил ему.
   - О чём ты говоришь, сын мой?! Старик и Солнце создали эти земли, реки и горы для пользования всеми людьми! Всеми! А ты говоришь, чтобы передать в собственность кому-то одному? Никак нельзя!
   - К сожалению, отец-учитель, бледнолицые так не думают.
   - Ха! Пускай бледнолицые живут, как хотят, их земли где-то далеко! А мы - здесь!
   - Это ненадолго, - сказал с сожалением, - Скоро им понадобится новое жизненное пространство и они придут сюда. Станут распахивать прерии, строить железные дороги и убивать бизонов. Всех бизонов, так как они мешают развитию их хозяйств.
   - Это невозможно! - разволновался старик, - Тогда вымрут все народы! Нет, мы не позволим, мы их остановим и убьём!
   Я отрицательно покачал головой и ничего не стал говорить.
   - Погибнем? - он уставился мне в глаза, - Или ТАМ... видел?
   - Видел, - утвердительно кивнул, - Народ погибнет почти весь.
   - Вон оно как, - пробормотал он и, вытащив мешочек с табаком, стал неспешно набивать трубку, затем раскурил её и спросил, - Когда?
   - Начнётся через пять или шесть зим, - вздохнул я, - На мир надвигается новая, могущественная цивилизация, и нам от неё сбежать некуда, за три десятка лет они нас вытеснят. И если своевременно о себе не позаботимся, то из народа черноногих останутся жалкие крохи, а большинство вымрет.
   В данном случае, понятие "нового жизненного пространства для могущественной цивилизации" применил специально, дабы усугубить последствия надвигающейся беды. На языке пикуни эти слова звучали несколько не так, как пишутся и читаются на современных европейских языках, однако старый шаман меня прекрасно понял. Он долго курил, прикрыв глаза, потом поднял голову и спросил:
   - Сын мой, что нужно делать?
   - Поменять образ жизни с кочевого на оседлый, - ответил ему.
   - Это противоречит самим устоям нашего существования, - отрицательно покачивая головой, сказал он, - Ни вожди, ни простые воины никогда не согласятся.
   - Иначе никак, отец-учитель, следующее поколение нашего народа не имеет перспективы, поэтому, дабы сохранить племя, нужно готовиться уже сейчас.
   - Ладно, - тяжело вздохнул он, - Будем думать.
   Чтобы кто не придумал, но я был абсолютно уверен, что индейские народы по своей доброй воле никогда не откажутся бродить следом за бизонами, а значит, ожидает их судьба не завидная в любом случае. И всё же, максимально сохранить от вымирания хотя бы своё племя, нужно попытаться.
   На следующий день мы с Питом тронулись в путь, взяв с собой четырёх вьючных лошадей и обоих подросших и окрепших волкодавов. По предчувствиям старого шамана с началом новой луны погода резко ухудшится, температура воздуха понизится и начнутся обильные снегопады. И это в долине, а что будет за перевалом, он даже предсказывать не стал. При этом, никакой беды в нашем путешествии не увидел.
   - Идите, но постарайтесь за четыре руки дней управиться, - напутствовал он нас.
   - Постараемся вернуться раньше, - ответил ему и ободряюще улыбнулся провожающим нас бесстрастным женщинам, делающим вид, будто мы отправляемся не в дальний путь, а в соседнюю рощу проверять ловушки.
  
   Нет на свете ничего интереснее, чем путешествовать по красивейшим местам, зная, что здесь ступала нога человека, возможно, один раз в столетие, а возможно и никогда. Шли не спеша, не более сорока километров в день, внимательно осматривая окрестности. На врагов нарваться не должны, ближайшее инородное племя - шайены, но они зимуют на плато Вайоминг, это километрах в двухстах юго-восточнее. Однако, хитрых горных львов и совершенно злобных огромных гризли, которым придётся по вкусу не только конина, но и человечина, здесь более, чем достаточно. Между тем, после занятий с шаманом, крупного хищника стал ощущать метров за шестьсот, поэтому старался, чтобы наши пути не пересекались и теперь наблюдали мы за ними лишь издали.
   Дни стояли солнечные и довольно тёплые, даже ночных заморозков не ощущалось. Прохладней стало, только когда мы выбрались из огромной каменной чаши и вышли на вершину хребта, здесь глубокая осень давно вступила в свои права и нам пришлось закутываться в одеяла.
   Перевал прошли к вечеру четвёртого дня, а переночевав, в лучах восходящего солнца далеко внизу увидели отделённую глубоким каньоном почти овальную долину, укрытую дымкой полупрозрачного тумана. Знаю по картам из прошлой жизни, что её размер составлял двадцать шесть километров в длину и двадцать с половиной в ширину. Изрезанная речушками и ручейками, она сверху имела удивительно плодородную почву, а в недрах - богатейшие ресурсы золота, платины, никеля и меди.
   В той моей жизни здесь стоял город Елена, в котором мне удалось побывать. Однако, место едва узнал, ландшафт северной части гор, где стоял металлургический комбинат, мне помнится совсем другим. Сейчас вроде бы как появилась целая новая гора или наоборот, в будущем времени исчезла.
   К истоку реки Змеиной, которая мне и нужна, мы добрались только ближе к вечеру. Форсировали её под бобровой запрудой, очутившись на обширной площадке междуречья, на севере ограниченную скалами, а на юге - выгнутым серпом бобрового озера. Лошадей расседлали и развьючили, после чего даже не стреножив, так как в окрестностях ни травоядных, ни хищных животных не наблюдалось, отпустили свободно пастись на вполне ещё зелёный луг. Пока солнце не скрылось за хребтом, соорудили шатёр и укрыли от возможных осадков привезенные вещи. До отбоя ещё успели подготовить место под очаг, развели костерок и сварили овсяную кашу с пеммиканом.
   Утром искупались в озере, где вода оказалась привычно холодной, позавтракали вчерашней кашей, хорошо оделись и обули на портянки высокие мокасины. Вытащив из под навеса лопаты и два примитивных лотка, один комплект вручил Питу.
   - Пойдём к ручью, - увлёк его за собой, - В пути я тебе подробно рассказывал , что такое золото, а теперь покажу.
   - А это не оно? - спросил он, прямо у берега вытащив из воды какой-то камень.
   - Ну-ка покажи, - протянул руку и мне в ладонь лёг тяжелый рыжеватый окатыш, весом до трёх килограмм.
   - Да, Пит, - глубоко вздохнул и покивал головой, - это настоящий золотой самородок уникального размера.
   Как это ни парадоксально, но радость в душе лишь мелькнула и пропала, голос остался ровным и руки не задрожали, но в голове вдруг появилась и основательно укоренилась мысль, что моя беззаботная жизнь закончилась отныне и на долгие времена. Эта находка взорвёт мир, ибо хапнуть и сбежать, проедая всё до следующего раза, по меньшей мере не прилично. Так что ожидает меня в ближайшее время не богатая и весёлая жизнь, а антагонизм финансово-экономических интересов сильных мира сего и попытки психологического и физического воздействия на какого-то молодого выскочку. Не сомневаюсь, что ради своей выгоды оппоненты могут решиться на более серьёзное противостояние - вооружённое, а учитывая, что на Территориях любые цивилизованные законы не действуют, войны за ресурсы неизбежны.
   Отложив самородок на лежащий у берега плоский камень, поднял с земли брошенную лопату, копнул прибрежный грунт и кинул на лоток.
   - Учись, Пит, ничего сложного в промывке золота нет.
   Подняв лоток, я вошёл по щиколотки в воду, сунул его на стремнину и покачал в руках. Течение подхватило муть, снесло с лотка песок и прочие минералы невысокой плотности, проявив пять рыжих знаков, размером с горошину. Став рядом со мной, парень провёл ту же процедуру, у него с двух лопат грунта намылось семь знаков.
   Мы шурфовали берег на протяжении шести дней, прошли от скального ущелья, с которого скатывался поток, рождающий реку Змеиная, до огибающей холм петли, а это четырнадцать километров. Первые три дня мы копали шурфы часто, пока не выявили определённую закономерность, а дальше исследования проводили, мягко выражаясь, квадратно-гнездовым способом в шахматном порядке, с дистанцией между шурфами в пятьсот шагов. Оказалось, что полоса золотых россыпей имела ширину в шестьдесят шагов и тянулась вдоль левого берега реки до поворота на запад. Шестьдесят - это очень приблизительно, так как на некоторых участках было и больше, и меньше. Делать более точные исследования не было ни времени, ни сил.
   Зарывались мы на разные глубины, но золото находили лишь в толще залегания чернозёма, а это полтора метра. Глубже шла плотная глина и каменистая почва, в которой, фактически ничего не было. Впрочем, в городе Елена XXI века, помимо металлургической переработки сульфидно-медно-никелевых окрестностей, изготавливали симпатичную фарфоровую посуду, то есть, было здесь ещё множество самых разных ценных и полезных ископаемых. Однако, сейчас меня интересовало золото, а вопросы дальнейшего развития региона - дело более отдалённой перспективы.
   Месторождение было действительно богатым. Наиболее золотоносным оказался берег у поворота реки и холм. Здесь знаки попадались помельче, размером с гречневое зёрнышко, но было их очень много. Недаром в той жизни данный холм, диаметром около двух километров в основании и высотой до двадцати метров, старатели срыли полностью.
   Все дни работали тяжёло и напряжённо, к вечеру ужинали приготовленной кашей с пеммиканом, пили горячий взвар из сухофруктов и падали "без задних ног". Парень отключался сходу, а я подбивал итоги прошедшего дня, обдумывал и корректировал планы на перспективу. За пять дней на одних лишь пробных шурфах мы набрали шесть килограмм золота, зато на берегу у холма после каждой промывки в лотке оставалась горсть, весом в тридцать-сорок грамм. Когда увидел столь Большое Золото, текущие планы подверглись новой корректировке - захотелось всего побольше и побыстрей.
   - Что, Пит? Денька четыре у нас ещё есть, погода стоит прекрасная, теперь можно и поработать, как думаешь?
   На мой вопрос он не ответил, но в глазах блеснула искорка, мол, а до сих пор мы что делали?
   - До сих пор, Пит, мы занимались исследованиями, а сейчас будем делать деньги. Но надо соорудить промывочное приспособление более серьёзное.
   В этих целях нашли в реке притопленную лесину, диаметром около сорока сантиметров и вытащили на берег. Оказалась она твёрдой, как камень, но с горем пополам, а так же с помощью чьей-то матери, всё же на три брёвнышка разрубили. Затащили их в ручей и установили параллельно друг другу таким образом, чтобы через них перекатывалась волна быстрины, а сверху уложил и придавил камнями кусок кожи. Таким образом, получился тот же лоток, но гораздо больше.
   Результат получился впечатляющим. За день работы мы намыли золота в три раза больше, чем за всё предыдущее время. И так на протяжении всех оставшихся дней. Но и это ещё не всё.
   За день до выхода в обратный путь мы решили закончить все дела пораньше и неспешно собраться, чтобы с утра спокойно отправиться в дорогу. Так мы и сделали, но когда подъезжали к лагерю, вдруг зарычали псы, поглядывая в сторону ущелья. Они очень редко гавкали, а добычу брали злобно, но молча.
   - Горные бараны, - Пит указал на нахальных рогачей, прыгавших по ущелью метрах в пятистах от нас, в его глазах появился блеск азарта, - Давай возьмём одного?!
   - Хорошо, - утвердительно кивнул головой, - Иди, ты и сам управишься.
   Парень забрал собак и устремился в горы, а я занялся хозяйственными вопросами. Выстрел раздался минут через двадцать, но прошло более часа, а Пит всё не появлялся. Я уже стал волноваться, когда, наконец, показались собаки, а следом появился и он, почему-то весь мокрый. Скинув наземь тушу барана, он раскрыл кулак левой руки, на ладони которой лежало восемь довольно крупных самородков. Оказывается, парень выстрелом снял барана со скалы и тот свалился в заводь рядом с водопадом.
   - Там его много, - сказал он.
   И действительно много. Уже через полчаса мы влезли под струи холодной воды и прямо из под ног выгребли на берег триста сорок два крупных самородка. Стоило бы остаться ненадолго и поискать выход материнской жилы, которая должна быть где-то недалеко, но мы и так слишком задержались, пятый день, как появились ночные заморозки, при этом дневная температура опускалась всё ниже и ниже.
   Короче, всё ещё впереди, а сейчас рвать жилы не стоит, мы и так взяли золота немыслимо много. Тогда я мог говорить об объёмах нашей добычи очень приближённо, а уточнил гораздо позже, уже в Сент-Луисе: золото оказалось двадцати каратное, довольно чистое, общим весом четыреста тридцать четыре фунта и две унции. Это около ста шестидесяти двух килограмм. Таким образом, наше с Питом первое посещение будущего города золотодобытчиков и металлургов Елена, прошло более, чем удачно. Кстати, город в этом мире, надеюсь, получит совсем другое название.
  
  
  
   Глава 2
  
  
   Весна в долине реки Йеллоустоун ожидать себя не заставила. Снег за два солнечных дня превратился в жидкую кашу, а ещё через три дня полностью истаял не только на плато, но и на юго-восточных склонах гор и предгорий. Земля быстро подсыхала и старый шаман скомандовал поход - возвращение на летнюю стоянку.
   В этом году в долине между реками Харт и Малая Миссури состоится очередная встреча всех трёх племён народа черноногих, где будет организован Большой Торг. А у меня на это мероприятие возлагались определённые надежды, я собирался убедить вождей в необходимости и неизбежности перемен, а также заложить фундамент материального благосостояния, как всего нашего народа, так и своего собственного.
   С места зимовки уходили совсем по другой дороге. Когда поднялись на перевал, старик указал рукой на восток:
   - Нам туда. Будем идти ещё семь дней.
   Мы вдвоём с ним возглавляли колонну, следом двигались старшие женщины и моя молодая жена, которые сопровождали вьючных лошадей, а сзади брёл стоглавый табун, охраняемый тремя псами и подгоняемый молодёжью - Питом, Катей и Марусей. За зиму в других табунах многих лошадей хозяева, зачастую, не досчитываются: то высокие снега и бескормица, то волки порежут. У нас же ни одна не пропала и, несмотря на то, что в весе потеряли, кляч не было, бежали лошадки резво.
   Через три дня гористая местность осталась позади и мы вышли на просторы прерий. Погода стояла солнечная, по-настоящему весенняя, степь буквально на глазах укрывалась ковром зелёной травы и мелких беленьких цветов. Ночи были ещё прохладными, но не морозными, зато к полудню становилось нестерпимо парко, поэтому после одной из ночёвок облачаться в зимние одёжки никто не стал. Заношенные шапки, куртки, легины и высокие мокасины бросили в роще на стоянке.
   - Несите под это дерево, здесь скоро будет большой муравейник, - старик указал на кривую осину, затем громче добавил, - сегодня мы встретимся с нашими братьями сиксика.
   Не верить старому шаману ни у кого даже и в мыслях не было, женщины сразу же стали доставать более яркие наряды, и я тоже решил привести себя в порядок. Под одобрительным взглядом старого шамана впервые в жизни побрился, испытав трофей - новенькую опасную бритву "Solingen". Взглянув на себя в зеркальце, узрел на щёках и подбородке беспорядочный пушок, и лишь над верхней губой небольшие "лермонтовские" усики выглядели более-менее прилично.
   В прошлой жизни, в бытность школьником-десятиклассником, наши девчонки прозвали меня "Лермонтовым", утверждая, что я на него похож. Честно говоря, кроме усов никакой особой схожести с висевшим на стене в классе портретом молодого гусара, в исполнении художника Заболотского, я не видел. Писатель был худеньким, а я более накачанным, у нас даже глаза разные, у него тёмные, а у меня светлые.
   Половина индейской крови в нынешнем организме поспособствовала тому, что на моём лице растительности совсем немного, да и появилась она лишь к двадцати годам. В будущем посчитал возможным усы и небольшие бакенбарды отпустить, дабы не отставать от европейской моды и в цивилизованном обществе выглядеть прилично, но сейчас мне предстояло решать вопросы с вождями своего народа, поэтому мордой лица решил от них не отличаться и побрился полностью.
   - Ты так ничего и не видишь? - вдруг спросил старик.
   - Нет, - отрицательно мотнул головой и пожал плечами, - Чувствую только то, что находится рядом, а посмотреть дальше не получается.
   Старый шаман имел в виду предвидение далёкого или не очень далёкого будущего. Правда, он его тоже видел не целиком а фрагментарными эпизодами со смазанной конкретикой, которую затем вполне успешно расшифровывал, но лично у меня ничего подобного не получалось.
   Интуиция наоборот, развилась великолепно, при этом зачёты сдавал следующим образом: дед, Пит и мои девчонки прятались в скалах (а индейцы прятаться умеют) и, кода я пробегал по тропе мимо, то швыряли в спину различные снаряды. Девчонки и Пит кидались снежками, а гадский старик настоящими камнями. Сколько бы не заработал шишек, но буквально за неделю я "видел", где и кто затаился, а так же чувствовал время и направление броска. Натренировался так, что теперь ногами в дерьмо не влезу, даже случайно и в темноте, и под пулю запросто не подставлюсь, как это было ещё совсем недавно.
   Не устаю говорить, что раньше всякого рода экстрасенсов, которые по фотографии или по какой-нибудь вещи чужого человека могли прочесть его прошлое и видеть настоящее, считал шарлатанами обыкновенными. Однако, благодаря стараниям шамана, в правдивости подобных возможностей убедился лично и очень скоро. Действуя по его рекомендациям и баюкая в руках оружие отца, отрешился от окружающего мира, вошёл в нужный транс и вдруг увидел момент его смерти. Нет, убийцы напали не из засады, они присоединились к торговому каравану, как нормальные и знакомые охране люди, а вечером вместе со всеми ужинали у костра и о чём-то разговаривали. Папа полулежал на попоне, улыбался и отрицательно качал головой, и в это время из-под полы куртки Длинного Шмидта вылетел сноп огня и раздался первый выстрел. Удар пули свалил папу наземь и в это время подельники Длинного расстреляли в упор всю охрану и сопровождение каравана.
   Как ни странно звучит, но в жизни шамана все эти возможности второстепенны. Важнейшими являются умения, наиболее необходимые племени, а это, в первую очередь, лекарские. Одарённый Солнцем должен научиться видеть сосредоточие личной жизненной силы и движение её потоков, как в собственном организме, так и в организмах других людей, при этом правильно ею управлять. Таким образом, шаман-лекарь имеет статус, не ниже вождя кланового, а видящий - стоит вровень с верховным.
   Голова Бизона говорит, что он когда-то учился шаманским возможностям долгие годы, много-много медитировал и при этом выкурил тысячи трубок. У меня же получилось постичь его науку фактически мгновенно. И больше, чем уверен, что все мои сверхъестественные способности - это результат воздействия обруча-артефакта, а шаман лишь ускорил процесс.
   А ещё я научился неплохо предчувствовать перемену погоды, например, скорое повышение или понижение атмосферной температуры, изменения направления ветра, время формирования циклона и приближения снежной бури.
   И это всё. Предвидеть другие события, даже самые близкие, никак не получалось.
   - Не расстраивайся, какие твои годы, у тебя всё впереди, - утешал шаман и грустно улыбался, - Ты получил главное видение, Старик-Создатель провёл тебя по дорогам потомков, показав их судьбу, и мы об этом расскажем нашему народу. А сейчас надевай головной убор и новые мокасины, перед родичами нужно выглядеть достойно.
   Носить на голове даже одно орлиное перо, вплетенное в косу, имел право исключительно воин , принимавший участие в боях и обязательно доставивший в свой вигвам трофеи, в том числе собственноручно снятый скальп врага. Орлиные хвосты носили даже не все Храбрейшие, мне же жёны шамана изготовили шикарный убор из трёх хвостов орлана, добытых лично, затем торжественно врученного стариком. Нижние края широкого переднего оперения плотно облегали голову и заходили за уши, а два боковых - торцами опирались на плечи. Обшитый по контуру разноцветными нитями и бусинками в орнаментах черноногих пикуни, он выглядел очень богато.
   - Три хвоста?! - недовольно воскликнул я. Всё же сознание старого меркантильного европейца пересилило понты молодого полуиндейца. Ведь за каждый хвост можно выменять от двух скаковых лошадей до десяти пони или до двух десятков бобровых шкурок. Задавив в душе жабу, спросил более спокойно, - А это не будет слишком вызывающе по отношению к старым, опытным воинам?
   - Заслужил! - вся родня посмотрела на меня с благоговением, а старик важно перечислял, - Ты убил четверых врагов, в том числе убийц своего отца и моего друга Павла Белое Облако, дважды взял знатную добычу. Будучи отмеченным Солнцем, стал ловцом орлов, добыв двадцать один хвост. Но самое важное то, что ты стал шаманом! Настоящим шаманом! Знаешь, ведь меня учитель дрессировал двенадцать зим, ты же всё схватил на лету и учиться тебе больше нечему. Так что заслужил! А ещё знаю, что совсем скоро, когда на Торгу соберётся весь народ черноногих, ты получишь право на пять хвостов и возвысишься до уровня родовых вождей.
   Нет уж, подумалось мне, обойдусь без излишних понтов, тем более, что постоянно жить в племени отныне не собираюсь. Два хвоста - это сорок бобровых шкурок, а при цене в Сент-Луисе по десятке за штуку, получатся четыреста долларов, то есть, двадцатимесячная зарплата ещё одного техасского ковбоя. Между тем, деньги мне очень нужны, тогда как преждевременно светить золото, есть деяние недальновидное. И это мягко выражаясь.
   Сиксиков мы встретили за переправой одного из притоков Малой Миссури. Ближе к вечеру перешли вброд речушку, и табун отогнали метров на двести в сторону.
   - Ночевка будет здесь, - сказал шаман, спешившись и расстегнув на лошади подпругу.
   Обычно переход большой массы лошадей сопровождается пылевым облаком, но ранней весной степь не пылит, поэтому вначале я почувствовал всё нарастающую дрожь земли, а через полчаса из-за холма вынырнула пёстрая кавалькада. Десяток всадников вырвалось вперёд и доскакали до берега реки, где даже не останавливаясь, по широкой дуге завернули обратно, видно, успели и рассмотреть нас, и идентифицировать.
   "Гусеница" четырёхтысячного племени выползла полностью и стала видна, как на ладони. Спереди на неутомимых скаковых красавцах двигались верховный вождь сиксиков Гребущая Лапа и главный шаман племени Чёрный Конь, оба в головных уборах о семи орлиных хвостов. Рядом с ними в пятихвостых головных уборах держались девять родовых вождей, а уже следом вышагивали лошади достойнейших, на головах которых были уборы с одним и тремя хвостами.
   Племя форсировало реку сходу, без остановки. Мы с учителем, оставив родных рядом с табуном, вышли навстречу авангарду. Гребущая Лапа и Чёрный Конь были мужчинами довольно крепкими, не старше сорока лет. Они легко спрыгнули с лошадей и стали приветствовать Голову Бизона, обнимая его и похлопывая ладонью по спине. Следом за ними стали подходить другие вожди.
   - А это Одинокий Ворон, наш новый шаман, - учитель демонстративно указал на меня, - Настоящий шаман, мой бывший ученик!
   - Что-то он слишком молод, - пробормотал Гребущая Лапа и взглянул на Чёрного Коня.
   Тот утвердительно кивнул головой и, заинтересованно всматриваясь в меня, добавил:
   - Зато как он силён! Его Искра ярче моей. Даже ярче, чем у Головы Бизона.
   - Да, - подтвердил мой учитель, - На сегодняшний день он самый сильный шаман среди всего нашего народа.
   Вечером нас пригласили к верховному вождю, где кроме него самого и шамана, собрались родовые вожди. На ужин всем присутствующим женщины поднесли по половинке варёного оленьего языка и по большому куску мяса. Люди вскоре насытились и задымили трубками, после чего продолжилось обсуждение каких-то уже ранее обсуждаемых вопросов.
   - Расскажи, Одинокий Ворон, о своих подвигах, - вдруг сказал Гребущая Лапа. Все замолчали и с интересом на меня уставились.
   В индейской среде излишняя болтовня не приветствовалась, между тем, искусный рассказчик, если это было время отдыха, ценился очень высоко.
   - Что ж, уважаемые вожди, шаманы и великие воины, начну с того дня, когда я после первого мужского испытания - пятидневного поста, выбрался из брошенной пещеры гризли, - размеренно и слегка пафосно начал свой рассказ.
   Этим людям мне нужно было обязательно понравиться, от их решения многое зависело, поэтому рассказал красочно и в подробностях о бое с разведчиками кроу и о втором бое - с бледнолицыми бандитами. При этом скрупулезно перечислил все трофеи, что вызвало среди присутствующих множество одобрительных возгласов. Прямо, как настоящие дети. Я физически ощущал, как настороженное отношение к столь молодому шаману перерастает в чувство доверия и приязни, а когда сообщил, что стал ловцом орлов, добыл двадцать один хвост и не получил ни одной царапины, сразу же стал едва ли не братом родным.
   На зеркала, курительные трубки с каменными чашами, декорированными чубуками и металлическими мундштуками, а так же бронзовые статуэтки посмотреть захотелось всем, а когда посмотрели, то начался фурор, они возжелали заполучить всё и сразу. Но я их обломал.
   - У нашего народа три племени, поэтому могу продать всего третью часть Великих Вещей: одну руку и один палец зеркал, столько же священных трубок и три пальца могущественных амулетов.
   - А хвосты и крылья орлов? - кто-то спросил.
   - Одну руку и один палец хвостов, и две руки и два пальца крыльев продам.
   Некоторые вожди, и не только те, которым Великие Вещи явно не попадали, стали тут же интересоваться, а сколько у меня жён? Мол, одна жена с хозяйством такого хорошего воина, отмеченного Солнцем ловца орлов и сильного шамана, никак не справится. Вероятно, зондировали почву насчет получения ценного выкупа, либо возможности пристроить многочисленных дочерей или внучек в хорошие руки. Но здесь я вошёл в клинч категорического отрицалова и был непреклонен: меня моя Тамара устраивала со всех сторон, и количественно, и качественно. Лишь бы нам здоровья хватало, а прислугу найму.
   Нет, о каких-либо подарках даже верховному вождю речи не идёт. У индейских народов бытует твёрдое убеждение, что даритель боится, поэтому дар ВСЕГДА выражает подчинённое положение. Исключением являются внутрисемейные отношения либо отношения между учителем и учеником. Кстати, оружие вообще никто никогда и никому не дарит, даже детский лук. Его можно изготовить самому, купить или добыть в бою, и никак иначе.
   - У меня есть предложение, которое позволит получить желанное любому из вас, а каждый человек племени, даже маленький ребёнок получит в собственность один раз в три года толстое шерстяное одеяло, посуду и хороший нож, а воин - винтовку и боеприпасы.
   Присутствующие зашумели, их глаза алчно блеснули, но Голова Бизона поднял руку, успокоил народ и тихо сказал:
   - А об этом мы поговорим на Большом Торгу, когда соберутся все вожди наших племён.
   На следующий день нам с выходом пришлось слегка задержаться. Прямо с рассветом нагрянули высокопоставленные покупатели, пришлось уважить. Зеркала продал по шкуродёрской цене торговой фактории "Кастер", то есть, по два бобра за одно. Очень дорого, конечно, цена в сто девяносто раз выше, чем в Бостоне, а если взять Сент-Луис, то в семьдесят раз, но снижать цену и входить в конфронтацию с Джеймсом Грантом никак не хотелось, он мне ещё не раз пригодится.
   Курительные трубки загнал, как священные, по десять бобров за штуку, а бронзовых зверушек, как могущественные амулеты, по четыре десятка бобров. Продать дешевле объявленные Великие Вещи никак не мог, тот же Голова Бизона меня бы не понял.
   Один хвост орлана имел стабильно стандартную цену - две испанских скаковых или десять местных пони или двадцать бобров. Но дело в том, что сиксики жили в болотно-лесистой местности, охватывающей север Штатов и юг Канады, и с наличием лошадей у них всегда была напряжёнка, а вот высокосортных крупных бобров, за которых в Детройте платили по четырнадцать долларов, вылавливали множество. Так что на оплату сделок бобрами я согласился, без каких-либо вопросов. Кстати, должен отметить, что тридцать два бобра, которых Пит выловил в прорубях озёр долины Йеллоустоун, были по качеству ничем не хуже.
   На Торг мы попали к вечеру и первых, кого встретили, это людей нашей родовой общины Короткие Куртки, они уже была здесь. Через день собралось и выставило вигвамы всё племя пикуни, а ещё день спустя подошли роды наших южных родственников - кайна. Самое интересное, что слух о моём шаманстве и о трофеях Великих Вещей распространился мгновенно, и от приглашений в гости не было отбоя.
   Общий Торг для народа черноногих имел колоссальное значение. Племена собирались в одном месте, чтобы себя показать и на других посмотреть, родовичи делились новостями, рассказывали о разных событиях и совершённых подвигах, заключали брачные союзы. Вожди племён заседали вокруг общего очага, пыхали трубками, строили планы и принимали решения, обязательные для исполнения всем народом. Здесь же заключались перемирия с тем или иным племенем, или определялись и объявлялись новые враги.
   Между тем, Торг потому и назван Великим, что здесь торговали абсолютно все и абсолютно всем, начиная от ракушек, бусинок, ниток, тканей и кож, заканчивая оружием, боеприпасами и лошадьми. Северные сиксики предлагали меха, тонкие кожи и замш, желая приобрести толстые шкуры и лошадей. Бизоньи шкуры, а так же простых и вьючных пони продавали мы, пикуни, а разведением не только вьючных, но и скаковых лошадей, что было самым ценным и востребованным товаром, славились южные кайна.
   У нас главным продавцом была мама. По прибытию я ей вручил трофейный мешочек с разноцветными бусами и дал задание продать всё лишнее, от запасного большого чугунного котла до последней покрышки нашего вигвама, в цивилизованном обществе он нам не нужен. Она давно знала о моих намерениях, но в душе, всё равно, покидать племя не была готова и полночи проплакала, прощаясь с привычной жизнью. Она бы долго не успокоилась, но я прекрасно чувствовал тяжесть её эмоций и сделал то, что не сделал бы ни один сын индейского племени: перебрался через притихшую Тому, стал возле мамы на коленях, поцеловал руки и начал гладить по голове, направив малую толику своей жизненной силы.
   - Мама, мы тебя очень любим, - тихо успокаивал её, - Но если ты хочешь остаться, то я прямо с утра отвечу согласием на постоянное сватовство Уха Лисы, и он с удовольствием введёт тебя в свой вигвам.
   - Нет-нет, мой дорогой сын! - она вцепилась в меня руками и прижала к себе, - Я хочу быть с тобой всегда, если не прогонишь.
   - Мама, я тебя никогда не прогоню.
   Никаких седативных лекарственных препаратов под руками не было, но они мне не особо нужны. Поймав амплитуду учащённого сердцебиения, стал её тормозить, через три минуты полностью стабилизировав пульс и кровеносное давление. Толика жизненной силы, в свою очередь, воздействовала на кору головного мозга успокоительным теплом, ликвидировала спазмы сосудов и свела на нет нервную возбудимость.
   - Всё хорошо, - слегка повысив голос, сказал своим затаившимся, но бодрствовавшим девчонкам, - Всем спать!
   Великие Вещи распродал оставшимся двум племенам равными частями, и именно тем знатным воинам, кому "настоятельно рекомендовали старшие товарищи" - верховные вожди пикуни и кайна, и по цене, ранее оговоренной с сиксики. Лишь с фигуркой лошади заартачился. Увидев, как на неё пялятся все присутствующие, объявил цену в пять скаковых кобылиц. Тонко отлитый из бронзы, вставший на дыбы, играющий мышцами и скалящий зубы жеребец, особенно поразил сознание Когтя Рыси, одного из самых знатных воинов племени кайна. Эмоции пёрли из него, разрывая разум и душу.
   Все индейцы помешаны на лошадях, но этот лошадник был помешан особо, его табун считался лучшим из лучших среди всех трёх племён черноногих. Некогда давно, ещё его отец украл трёх жеребцов и два с половиной десятка кобылиц у соседей арапахо, которые в свою очередь угнали табун андалузских лошадей у отдыхавшего ночью военного отряда испанских кавалеристов. Так и появились у нашего народа настоящие боевые кони. Они не боялись ни выстрела из винтовки, ни бизонов, ни встречной кавалерийской атаки.
   Подобных лошадей у меня было четыре: прекрасный мышастый жеребец кроу, тоже андалузец и три лошади бледнолицых бандитов - мышастая кобыла и два гнедых мерина, все смески аппалузы. Кроме того, в домашнем хозяйстве имелось вместе с отдаренными мне стариком взамен полученной жизненной силы, двадцать семь крепких и выносливых пони. Из них двенадцать в качестве вьючных нам вполне достаточно, поэтому полтора десятка излишних обменял на трёх вполне приличных скаковых кобыл.
   Казалось бы, есть уже семь быстрых лошадей под седло, из шести потребных, но появилась возможность взять настоящих племенных кобылиц, почему бы и не воспользоваться? И не потому, что в Штатах такие ценятся в десять-двадцать раз дороже обычных пони, продавать я их не собираюсь. Просто, когда-то у папы была мечта организовать собственный завод, вот я и организую, в память о нём.
   Чтобы видеть терзания Когтя Рыси, даже не надо быть одарённым. Он сидел напротив входа в мой вигвам часа три подряд, молча и в тяжёлых раздумьях: расставаться с элитными лошадьми ему ужасно не хотелось, но и заполучить такой красивый амулет, желал всеми фибрами души. Да, запросил я дорого, именно такую цену мог заплатить редкий конезаводчик, и все это понимали.
   Чтобы подстегнуть мысли покупателя в нужном направлении, я окликнул Пита:
   - Эй, Красный Жеребёнок! Беги к вождю рода Гризли, Рваному Уху и скажи, что я согласен уступить могущественный амулет - бронзового жеребца, за тех бобров, которые он мне предлагал.
   - Нет! - воскликнул Коготь Рыси, вскочил и ударил себя кулаком в грудь, - Я согласен! Пошли выбирать кобылиц!
   Следующие полтора часа мы провели в шикарном табуне моего торгового контрагента. Нельзя сказать, что лошади были чистокровными Pura Raza Espanola, но их экстерьер и стати несомненно соответствовали андалузской породе. Не спеша объехав пастбище, указывал Питу на кобылу, а он швырял лассо, точно накидывая ей на голову, и немедленно оборачивал задний конец о верхнюю луку седла. Удавка на шее сразу пресекала любое недовольство и активность. Я же её успокаивал, накидывал уздечку и удерживал в поводу. Мне не нужно заглядывать лошади в рот, чтобы определить её возраст и состояние здоровья. Все пятеро были в возрасте от трёх с половиной до пяти лет, имели незамутнённые и нигде не разорванные потоки жизненной силы, но самое главное - во внутренних органах репродуктивной системы вполне благополучно развивались эмбрионы потомства.
   - Вижу, Одинокий Ворон, ты хороший шаман, - вдруг сказал хозяин табуна, - Ты выбрал лучший молодняк, их всех недавно покрыл вожак Вечерняя Молния. Теперь и не знаю, что-то там будет у них или нет.
   - Месяцев через одиннадцать будет всё нормально, - ответил ему, но почувствовав неприязнь, показал на нескольких лошадей и добавил, - Вон того гнедого жеребца можешь сразу выхолостить, с него толку нет, и с этих двух серых кобыл тоже, их лучше продать. Если есть желание, можем проехаться и я поверхностно осмотрю весь табун.
   У него такое желание было. В результате, нарезали круг по пастбищу, я сделал несколько дельных шаманских замечаний, после чего его душа оттаяла и мы по-доброму распрощались.
   Мы с мамой расторговались почти полностью, осталось продать покрышки вигвама и всё, но она договорилась с женщинами кайна об их обмене на стопку тонких и мягких замшевых кож оленей вапити. Всё остальное мы отдавали исключительно в обмен на бобровые шкурки. За толстые кожи, мешочек бус, чугунный котёл и прочую излишнюю домашнюю рухлядь мама выторговала пятьдесят семь бобров. У меня хранился остаток ещё с летней стоянки - девяносто шесть шкурок, тридцать две зимой добыл Пит, за зеркала и курительные трубки наменял двести шесть штук и за бронзовые фигурки - двести сорок штук. Но больше всего выручил за восемнадцать орлиных хвостов и восемнадцать пар крыльев - триста девяносто шесть шкурок. Итого получилось одна тысяча двадцать семь шкурок. Можно считать, что даже без учёта золота, вся моя семья стала не просто материально обеспеченной, а довольно богатой.
   Пока я занимался торговыми делами, старик Голова Бизона побывал в гостях у всех верховных вождей и обошёл своих, то есть, уже наших коллег-шаманов, где вёл длительные переговоры. Шаманы сиксиков и кайна меня тоже проверили на профессиональную пригодность: с каждым из них поделился жизненной силой. Конечно, дал много меньше, чем Отцу-Учителю, но всё равно, они были впечатлены. А ещё почистил внутренние органы и сосуды нашему верховному вождю, подлечил ушиб ноги младшему сыну нашего кланового вождя Одинокого Ходока. Потом мама привела подругу с болями внизу живота, оказалось воспаление придатков. Вот её пришлось лечить три дня и жизненной силы потратить немало, зато тётка слегка помолодела, стала как и мама здоровой и резвой, теперь даже рожать сможет.
   Бабушка Пита и Томы гостила у нас каждый день. Судя по моим ощущениям, чувствовала она себя неплохо и жилось ей без нас хорошо, между тем, подлечил я её тоже капитально. А молодёжь возле нашего вигвама слонялась постоянно, были здесь и подружки сестёр, и подростки-Голуби, и молодые воины. В данный момент моя личность находилась для них на небывалой высоте, поэтому со мной даже не заговаривали, зато раздувшегося от важности и гордости Пита, который с пистолями и револьверной винтовкой не расставался ни на миг, расспросами замучили.
   Наконец, основная часть людей расторговалась и наступил первый день делового заседания вершителей судеб народа черноногих. Учитель даром времени не терял и вопросом моих будущих откровений верховную духовную и административно-военную власть серьёзно заинтриговал. Между тем, в круг вождей меня не просто пригласили, а по настоянию новых старших коллег объявили настоящим шаманом и усадили среди достойнейших, выделив постоянное законное место. Ещё бы, ведь я своей жизненной силы не пожадничал и всех шаманов оздоровил неслабо, теперь они мои главные адвокаты.
  
  
   Глава 3
  
  
   Торг свернулся через пять дней и племена отправились на постоянные места летней дислокации, то есть, на привычные пастбища СВОИХ бизонов: сиксики откочевали на северо-запад, кайна ушли на юг, а мы вместе со своими пикуни - на юго-восток. На четвёртый день пути вышли к Оленьему ручью, где наше племя свернуло восточней, а моя семья отделилась, перешла его вброд и двинулась на север.
   Солнце зависло в зените прозрачного глубокого и безбрежного неба. Его лучи приятным теплом ласкали весеннюю прерию, встречный лёгкий ветерок освежал лицо и тело, а зелёный ковёр молодого разнотравья ложился под копыта лошадей моего небольшого каравана. Справа от нас извилистой змеёй неслись воды реки Малой Миссури, а прямо, километрах в десяти возвышался холм, сразу за которым в долине на небольшой возвышенности стояли стены форта Кастер.
   К моим откровениям о грядущем, в кругу вождей отнеслись неоднозначно. Доверяя мнению учителя Голове Бизона, все прочие шаманы слушали меня бесстрастно и насторожено, при этом, если у кого и были сомнения, то их держали при себе. Зато вожди и лучшие воины не поверили. И как можно поверить, что завтра прерия будет распахана плугом, бизоны совершенно исчезнут, а на редких лугах будут пастись непонятные звери - какая-то мелкая молочная корова и ещё более мелкая коза!? Как можно поверить, что такие приятные и весёлые напитки бледнолицых, как ром и виски способны убить целый народ всего лишь за одно поколение!? Это всё равно, что поверить, будто завтра не взойдут на небо наши божества - Солнце и Луна.
   Старался доступными словами всё же убедить лучших людей народа в неизбежности захвата европейцами наших земель. Что истребление бизонов - объективная потребность прогресса; освоение земель, строительство дорог, развитие сельского хозяйства без этого невозможны. Более того, промышленная революция второй половины ХIХ века выбросит на рынок миллионы самых разных машин и станков, которые приводились в движение посредством ременной передачи. Да-да, самым лучшим материалом для изготовления ремней оказались бизоньи шкуры! И рынок получит миллионы этих самых шкур.
   - Ужасно другое, - напоследок обвёл взглядом всех присутствующих, - наш народ в их истреблении примет самое активное участие.
   - Такого не может быть! - воскликнул вождь сиксиков Гребущая Лапа, - Мы никогда не будем уничтожать основу своего существования.
   - Великий вождь, - ответил ему, тяжело вздохнув, - Люди захотят получить красивые ткани, тёплые одеяла, железные наконечники, ножи и томагавки, громкое оружие, зеркала и блестящие бусы. А за весёлые напитки продадут не только шкуры бизонов, но и своих жён.
   После этих слов в кругу вождей все вдруг затихли и возобновили обмен мнениями лишь после вновь выкуренных трубок. Но, как и ожидалось, кроме угроз, что всех врагов убьём, а их скальпы развесим на сёдлах лошадей, никаких конкретных решений по организации нового мышления и изменению образа жизни народа, не приняли. Между тем, следующее предложение о передаче в мою собственность бесполезных для племени территорий, активно поддержанное учителем, вызвало безмерное удивление, но не отторжение.
   - Как их можно продать, если они ничейные? - удивился наш глава клана Одинокий Ходок.
   - Почему же ничейные? - возразил я и развернул рулон тонкой оленьей кожи с заранее подготовленной картой. Ткнув в неё пальцем, продолжил, - Мимо вот этих гор с долиной реки Змеиная, кочует племя сиксиков. Значит, эта территория считается их владениями. Далее, эти горные хребты - зона ответственности пикуни. Юго-восточнее - горы из горючего камня и за ними Вонючее Болото. Там бродят кайна, значит, это их земли.
   - Это плохие земли, на них даже мыши не живут, - пожал плечами Крыло Орла, вождь кайна, взяв у меня из рук карту, - Тем более, Вонючее Болото...
   - Для нашего образа жизни эти территории действительно бесполезны, - согласился с ним.
   Рассказывать о том, что такое нефть, которую в моё время выкачали с тех мест в объёме двух с половиной миллиарда тонн, а природный газ качали до середины ХХI века, я не стал.
   Карта переходила из рук в руки в течение полутора часов, присутствующие её внимательно рассматривали, иногда давали дельные советы по привязке на местности и дополнительному изображению того или иного специфического индейского ориентира. На самом деле, детальную выкопировку 'штата сокровищ' и прилегающих земель я тщательнейшим образом изучил ещё в той жизни. Здесь лишь с помощью учителя Головы Бизона нанёс на выделанную мамой кожу.
   - А что это за значки на обратной стороне? - спросил Гребущая лапа, возвращая карту.
   - Там на языке Красных Курток написан договор купли продажи, согласно которому я обязуюсь ежегодно на протяжении десяти лет поставлять каждому племени нашего народа по пять десятков штук громкого оружия с капсюлями, порохом и свинцом, пять десятков топоров и десять десятков ножей. Далее, десять штук тонких разноцветных тканей и два раза по десять десятков тёплых одеял. А ещё, мой уважаемый учитель, - кивнул на Голову Бизона, - сказал дописать по десятку Священных Трубок и по десятку Великих Вещей.
   - А зеркала? - обиженно спросил кто-то из великих воинов, а я и спорить не стал.
   - Хорошо, место есть, допишу и по два десятка зеркал.
   - А это как? За весь товар взамен ничего не надо давать? - спросил ещё кто-то.
   - Ничего.
   - И когда ты всё это привезёшь? - спросил шаман Чёрный Конь.
   - Если главные вожди и вы, старшие шаманы дадите своё согласие и поставите на карте и договоре отпечатки правой ладони, так сразу же отправлюсь готовиться. Через зиму в месяц Спелых ягод вот здесь, - указал пальцем на поворот ручья, текущего из ущелья Серебряной горы, - будет строится форт и фактория. Сюда и привезу.
   Получить что-то ценное за непотребное, это 'Шара', а она всегда сладкая для всех времён и народов. Долгого обсуждения, фактически, не было, а после того, как с двух сторон кожи, на карте и договоре появились семь чёрных отпечатков наших ладоней, я ощутил непередаваемые эмоции. Дело в том, что для правительства и судебной системы США подобные ДОКУМЕНТЫ по отношению ко всем прочим документам, всегда имели наивысший приоритет.
   Большинство присутствующих отнеслось с недоверием, как к моим предсказаниям, так и к моим материальным возможностям. Но, как это ни парадоксально, шаманы и вожди мне доверяли. Естественно, без активного содействия учителя и его предварительных переговоров с нужными людьми, решить вопрос в таком глобальном масштабе не получилось бы, и это ясно, как день.
   - Форт! Форт! - своими радостными криками Маруся отвлекла от воспоминаний.
   Действительно, за очередным холмом стала видна возвышенность с прямоугольником стен и едва заметными угловыми бастионами. Предстояло добираться ещё километров семь, но к заходу солнца дойти всё равно успели. Успели даже напоить лошадей. В форте увидели и идентифицировали нас ещё издали, поэтому ворота были распахнуты заблаговременно.
   - Бонжур, Андрэ! Бонжур Анна! О, Кати и Мари, вы уже невесты! Бонжур ТомА!
   - Бонжур, бонжур, дядя Пьер! - наперебой поздоровались мы, въезжая на территорию форта.
   - Что-то у вас пустынно, - окинул взглядом закрытые магазины и всего восемь человек вооружённой охраны.
   - Да-да, караван с мсье Грантом во главе два дня тому отправился в Аткинсон. Между прочим, Андрэ, ты его заинтересовал и он сожалел, что вы не поспели к его отбытию.
   - Не понял, а почему они направились в Аткинсон, а не в Сент-Луис?
   - Так уже три года, как вверх по Миссури ходят пароходы, - сказал Пьер, закрывая ворота форта, - Они там возьмут баржу, да и сплавятся вниз. Так будет быстрее.
   - А вы остались на хозяйстве, чтобы наши родственники ничего не растащили?
   - Да, на всякий случай. Впрочем, здесь и тащить уже особо нечего.
   - Ну, не скажи, дядя Пьер, любому индейцу даже гвоздь железный, и тот в радость.
   Так перешучиваясь, мы завели лошадей под навес к привязи, расседлали, развьючили и задали им корм.
   - Вижу, у вас очень много заполненных вьючных мешков. У нас ничего оставлять не будете?
   - А смысл, дядя Пьер? Нет уж, мы свой товар повезём сами.
   - Тогда имей в виду, как бы дальше вы не пошли, на восток к Аткинсону или юго-восточнее, напрямую к Сент-Луису, придётся краем зацепить земли кроу, а между вами давным-давно вырыт топор войны. Поэтому, будьте осторожны.
   - Прорвёмся, дядя Пьер.
   - Андрэ, ты весь в отца, это он всегда так говорил: 'прорвёмся'.
   Следующий день мы посвятили отдыху и постирушкам, правда, Пит отправился пасти лошадей и охотиться на оленей. Между тем, лично я внимательно выслушал от дяди Пьера и охранников предложения по дальнейшему маршруту. Дело в том, что от реки Желтые Камни (Йеллоустоун) до форта Кастер - пять дней пути верхом, а от форта до Сент-Луиса - в среднем тридцать пять дней, а это около тысячи двухсот километров по пересечённой местности с густой сетью ручейков, ручьев, речушек и рек. Беда в том, что если не знать оптимальных троп и мест переправ, то расстояние увеличится километров на пятьсот, а время в пути - дней на десять-двадцать.
   Мы с мамой эту дорогу знали, но было бы гораздо безопасней двигаться совместно с караваном и полусотней хорошо вооружённых мужчин. Ведь мы не просто скачем верхом с заводными, когда при нападении можно убежать, а двигаемся с табуном хорошо навьюченных лошадей. В этом случае потеря мехов, минимальной стоимостью десять тысяч долларов и золота на сто тысяч, категорически неприемлема.
   Если двигаться в сторону Аткинсона, то придётся пересекать не только земли кроу, но есть опасность наткнуться и на ассинибойнов, зато до реки Миссури можно дойти за двадцать дней. Тогда оставшиеся до Сент-Луиса шестьсот километров можно проплыть на барже вниз по течению не более, чем за шесть дней. Есть ещё одна причина того, чтобы догонять караван мистера Гранта. Судя по рассказам Пьера, у его патрона в Вашингтоне куча родственников и высокопоставленных друзей. С таким человеком надо бы и себе завести дружеские отношения.
   Нормально отдохнув в форте и переодевшись в чистое бельё, мы выступили рано утром. Как правило, караван с исправными фургонами за световой день преодолевает участок прерий в тридцать километров. Таким образом, у них было максимум сто километров форы. Мы же верхом и не спеша могли покрыть пятьдесят. Здесь особо не поспешишь, приходилось постоянно доставать кусок разрисованной кожи и сверяться с проложенным маршрутом. Более того, все местные племена тщательно контролируют свои территории, особенно удобные переправы, поэтому приходилось осторожничать вдвойне. Я ехал в авангарде, выдвинувшись на двести метров вперёд, а Питер постоянно меняя под седлом кобылу и мерина, отрывался и скакал метров на триста то на левый фланг, то на правый.
   Мама и девочки тоже были вооружены. Мама - луком, из которого стреляла вполне прилично, а Катя и Тома кентуккийскими кавалеристскими винтовками. На зимнем курорте в долине реки Йеллоустоун, они выстрелили по сто зарядов каждая. Не скажу, что стали великими стрелками, но с двухсот шагов в дерево попадали. Вооружена была даже Маруся, из её седельной кобуры торчала рукоять пистоля с уменьшенным зарядом, так как после стрельбы полноценным зарядом, ствол норовил треснуть её по лбу. Впрочем, для стрельбы в упор того что есть, вполне достаточно.
   Для любого племени центральной части Североамериканского континента путешествие по прерии - дело привычное, при этом чувств какого-либо дискомфорта не возникает. Рано-утром подъём, помывка в ручье, капитальный завтрак и дневной переход до очередной ночной стоянки. Ничего сложного нет.
   По следам торгового каравана мы шли пять дней, из них за четыре дня не увидели ни одного живого человека, чему несказанно радовались, так как уже ступили на вражескую территорию. Зато к вечеру пятого - воссоединились. К сожалению, встреча произошла при обстоятельствах далеко не радостных.
   В этот день, как обычно позавтракав, едва рассвело, мы оседлали и навьючили лошадей, после чего тронулись в путь. Далеко за полдень с левого фланга раздался крик утки-кряквы. Таким образом Питер оповещал нас о том, что нашёл что-то опасно-интересное.
   Метрах в трехстах от следов фургонов, оставленных на теле прерий, в заросшей ивняком рощице обнаружились отпечатки копыт трёх индейских пони. Стало ясно, что караван тайно сопровождает разведка отряда разбойников-аборигенов. Через несколько километров следы привели нас к разлому глубокой балки. Вот на дне её отпечатков было много. Очень много.
   Почему считаю, что здесь прошли аборигены, а не европейцы? Очень просто, ни одна банда бледнолицых в тысяче километров от границы Штатов орудовать не будет. Да и лошади не подкованы.
   Как правило, индейцы на торговцев не нападают, с ними торгуют. Но, в семье не без урода, этим иногда грешат кроу и сиу. Правда, не все, но некоторые воинственные кланы сегодня с тобой торгуют, а завтра подальше от селения нападут и ограбят. Здесь тоже прошла какая-то отмороженная банда, ибо нормальные люди от торговцев не прячутся.
   Питер спрыгнул с лошади на вытоптанную чужими копытами поверхность балки и сунул палец в кучку лошадиных яблок.
   - Тёплое. Ушли совсем недавно, - сказал он и стал внимательно изучать следы, - Сейчас посчитаю, сколько их было.
   - И так видно, что больше сотни. Думаю, что нападут на караван, - предположил я.
   - Точно нападут, - мама тяжело вздохнула, немного подумала и добавила, - Разобьют они торговцев или нет, но мы от них не убежим. Когда будут возвращаться, увидят наши следы и начнут преследовать. Сначала подберут вьючных лошадей, а через пару дней догонят и нас.
   - Мы не будем убегать, нужно вмешаться и помочь караванщикам! - заявил я и мама лишь кивнула, Питер выпятил подбородок, а девчонки не проявили никаких эмоций, - Всем проверить оружие! Питер, смотри, чтобы запасные барабаны и сумка с зарядами были под рукой. Мы с тобой выдвигаемся вперёд и в случае нападения на торговцев, ударим врагам в спину. Не отвлекайся и делай, как я. В-общем, держись рядом и не отрывайся. Мама, вы следуете за нами на дистанции полёта стрелы. Как услышите выстрелы, уложите лошадей наземь и таким образом укройтесь. Мы постараемся сделать всё, чтобы к вам никто не прорвался, Но, всё же, если прорвутся больше трёх человек, то не стреляйте, кроу женщин не убивают.
   - Ну, уж нет! Нет, я не дамся! Я не хочу другого мужа! - загалдели девчонки.
   - Тихо! - подняв руку, пытаюсь прекратить прения, но в этот момент где-то впереди раздались едва слышные, приглушенные расстоянием частые выстрелы, - Всё, я сказал! Питер, за мной!
   Заросшая сверху ивняком обрывистая балка оказалась неширокой, но довольно длинной. Мы проскакали по ней километров пять, слыша всё отчётливей звуки выстрелов. Как выяснилось, засаду кроу организовали напротив пологого разлома и сразу за рощей.
   Выскакивать галопом наверх и вклиниваться в ряды нападающих, было бы откровенной глупостью, поэтому я заблаговременно перевёл Мыша на рысь, а на подъём пошли шагом. Это позволило более спокойно оценить обстановку, сориентироваться в творящемся бедламе и выбрать наиболее удобное место для удара и отхода.
   Караван был застигнут врасплох, на земле у восьми из семнадцати фургонов лежали тела раненных и убитых возничих. Правда, основная часть охранников сориентировалась быстро и в двенадцати телег тыльные борта были откинуты вниз. А это серьёзная защита; пулю не остановит, но значительно ослабит и индейских стрел можно не бояться - не пробьют. Из-за этих фургонов вёлся интенсивный огонь, особенно на флангах, роняя наземь скачущих по кругу индейских стрелков. Потерявших всадников лошадей насчитал двадцать три головы.
   Счастье защитников, что у нападавших в наличии всего одиннадцать кремнёвок. Вот, растянувшаяся 'змея' банды проскакала вдоль фронтальной линии повозок, постреливая из луков и редких ружей, при этом потеряв ещё троих воинов, затем, развернулась по широкой дуге и поскакала теперь вдоль тыльной части каравана, постоянно пуская стрелы. При этом, защитники быстро перебегают с правого борта повозки на левый борт (один свалился наземь со стрелой в шее), перезаряжаются и стреляют по противнику. К сожалению, теряя людей.
   Ведя лошадей в поводу, подошли к краю кустарника; здесь будет огневая точка. Приподняв и подвернув Мышу переднюю ногу, потянул вниз уздечку и уложил его наземь и за его спиной устроил себе лёжку. Слева, метрах в шести от меня тоже самое проделал и Питер, прислонив барабанную винтовку к телу кобылы и накинув ей на голову свою курточку. Нет, лошади небыли нашими щитами, они так же были прикрыты небольшой возвышенностью. Главное - не будут демаскировать позиции, а если придётся вскочить в седло, так это дело трёх секунд.
   - Пит, сейчас враги развернутся и пойдут в атаку с нашей стороны. Пропускаем около трети колоны и стреляем так быстро, как только сможем, пусть думают, что у торговцев появилось большое подкрепление.
   Вот они развернулись и с воинскими криками, гиком и улюлюканьем понеслись в очередную атаку под предводительством индейца-кроу в головном уборе походного вождя, который произвёл выстрел по фургонам из своей винтовки. Когда нас миновал авангард колоны, я не удержался и выстрелил в угон по перьям предводителя. Не попал! Немедленно перенёс огонь в середину атакующих и скинул наземь пятерых всадников, краем глаза заметив, как стреляет Питер. В-общем, хорошо стреляет, метко: четверо лежат на земле, а ещё двое гарантировано ранены и уже не бойцы. Да, двести метров - не расстояние, а пуля калибром тринадцать миллиметров избыточна, это настоящий молот.
   Свежий западный ветер сдул клубы порохового дыма почти сразу и стало видно, как два охранника каравана не перебежали в укрытие, а так и остались лежать на земле. А ещё, вырвавшийся вперёд вождь опять разворачивает свою банду на новую атаку. Заметили они нас или нет?
   Двое индейцев из арьергарда что-то крича совсем не боевое и размахивая руками пытались догнать вождя и предупредить. Видно, всё же заметили. Но, вождь сделал выстрел по защитникам и быстро скакал дальше, ведя своих воинов к гарантированной победе. Он так думал. Как только его лошадь приблизилась к сектору моей стрельбы, я тянуть не стал, прицелился немногим выше перьев, сделал упреждение на ход лошади и попутный ветер, после чего нажал на спусковой крючок. Попал туда, куда и целился - подмышку правой руки; его наземь прямо смело. Отметил, что те двое, которые пытались догнать вождя, прямо на скаку подхватили его тело с земли и поскакали прямо на восток, никуда не сворачивая.
   Самое паскудное в этом деле, что два десятка всадников арьергарда отклонились от основных сил банды и шли галопом к нашим позициям. Семеро стреляли из луков, а остальные размахивали томагавками. От стрел нас берегли союзники - кустарник и возвышенность, так что ни наши шкурки, ни шкурки лошадей не пострадали.
   Теперь нужно отбиваться. Первыми легли лучники, мы с Питом одиннадцатью винтовочными патронами высадили восемь всадников и свалили две лошади, но остальные отмороженные кроу бесстрашно скакали вперёд. Пожалев, что не взял у мамы лук, выхватил револьвер и крикнул Питу:
   - Перезаряжайся!
   Оба его пистоля имели эффективность на дистанции в пятнадцать метров и не более. Мой же револьвер на тридцати метрах разламывал без проблем пятисантиметровую ветку. Определив ориентир для начала стрельбы, первой пулей поразил, к сожалению, индейскую пони, которая сходу перекувырнулась на спину, высоко задрав задние ноги, перед этим врезав копытом в грудь, казалось бы, вовремя соскочившему седоку. Остальные четыре пули попали чётко в цель, то есть, во врагов.
   Звук выстрелов отмечался в голове вторым планом, зато сильно бил по мозгам стук приближающихся копыт. Но, Питер успел! Он открыл огонь почти в упор, сняв двух всадников, а оставшиеся трое резко завернули своих лошадей, буквально укрылись за их левыми боками и поскакали к своей банде. Наш Питер настоящий черноногий, он в лошадей не стреляет.
   - Пит! Если они сейчас ещё раз развернуться, то обязательно будут атаковать нас всеми силами. Учти, пускать их вниз в балку нельзя, там наши женщины.
   - Угу, - кивнул тот, перезаряжая снаряженный барабан, - Я лучше умру!
   - Нет, Пит, пусть лучше умрут наши враги.
   К счастью, на этом война закончилась, кроу ушли в прерию. Нам тоже нельзя было задерживаться, дав им возможность вернуться и забрать тела своих людей. Но, когда Питер стал обходить врагов и быстрым круговым движением клинка начал снимать скальпы, я промолчал и не возражал. Это сделает его великим воином. Этого требовала многовековая вражда между нашими народами. Кто их убил, тайны не будет, ибо то, что здесь находились шестеро черноногих, в том числе двое мужчин, по следам 'прочитает' любой индеец.
   - Мои скальпы тоже прибери, а я спущусь за женщинами.
   Мама выполнила все указания абсолютно точно. Вьючные лошади стояли в сторонке, а девчонки, выставив винтовки, укрылись за спинами уложенных на землю лошадей. Увидев меня, все вдруг радостно заговорили, подняли лошадей и уже через минуту тронулись в путь. А ещё через десять минут мы помогли Питеру собрать трофеи, после чего направились к каравану.
   Здесь тоже была деловая суета: врачевали раненных и собирали трупы, приводили в порядок фургоны. Здесь уже знали, что помогли им именно мы, Грант опознал, когда увидел в подзорную трубу, как я ловил трофейных лошадей.
   - Здравствуйте, мистер Сухи! - ко мне навстречу вышел глава торговой миссии с перевязанной правой рукой, - Рад приветствовать ваше семейство.
   - Здравствуйте, мистер Грант. Рад, что наша встреча состоялась.
   - Эндрю! Мне вас так можно называть?
   - Конечно, мистер Грант.
   - Эндрю, хочу выразить вам и вашему индейскому другу...
   - Это брат моей жены Томы, его зовут Питер.
   - Да, Эндрю, вам и Питеру хочу выразить искреннюю признательность за оказанную помощь. Скажу откровенно, если бы не вы, то кто знает, чем бы всё это закончилось. Конечно, мы бы их постреляли, но потери были бы большими. Вас и вашу семью приглашаю сегодня на ужин к своему столу.
   - Благодарю вас, - учтиво кивнул ему. Почему бы не воспользоваться предложением, когда этот человек излучает настолько доброжелательную энергетику.
   - И да, Эндрю, пожалуйста, представьте меня своим дамам...
  
  
   Глава 4
  
  
   Вечернюю стоянку организовали на берегу реки Найобрера, которая разделяет земли кроу и дакота, племени языковой группы сиу. Частые стычки, в основном из-за лошадей, дружелюбия между нашими народами не добавляет. Впрочем, из-за совместной неприязни к ассинибойнам, с дакота у нас чаще перемирие, чем война.
   К сожалению, реку форсировать не успели и пришлось организовывать и укреплять стоянку на вражеском берегу, при этом, семерых убитых похоронили рядом, на небольшом холме. Возничие в роще срубили нетолстую берёзу, ошкурили, соорудили крест и водрузили на могиле, а один бывший монах, который вернулся к светской жизни и взял в руки оружие, прочитал короткую молитву.
   Лично я заявил мистеру Гранту, что был помощником шамана по лекарскому делу, вытащил иглы, кетгут и изготовленную Головой Бизона мазь, которой мы смазывали раны как людей, так и лошадей, после чего занялся осмотром раненных. Первым пациентом стал сам глава торговой миссии. Его рана оказалась пустяшной: стрела разорвала рукав камзола и разрезала предплечье. Честно говоря, я его не столько мазью лечил, сколько своими умениями. И ещё троих таким же образом фактически вытащил с того света.
   После тяжёлых перипетий ушедшего дня, ужин не затянулся, уж больно все были напряжены. Да и ночь прошла беспокойно, в ожидании нападения. Но, обошлось. Утром успешно форсировали реку, едва не замочив товар (вода стояла ещё довольно высоко) и стали углубляться в земли дакота.
   За предыдущие дни мы привыкли к более интенсивному походу, сейчас же скорость движения снизилась раза в два. И это несмотря на то, что каждый фургон тянули по четыре крепких пони, запряженных парами друг за другом. Как бы то ни было, это нас совершенно не беспокоило, главное, что мы сейчас находимся в составе серьёзно вооружённого отряда, который может нашинковать свинцом любую банду. Между прочим, к моему персональному каравану добавилось шесть трофейных лошадей: запутавшийся в поводьях крупный скакун-жеребец какой-то Центрально-Европейской породы, хороший мерин полу-испанец и четыре пони, остальные убежали. Кроме того, в трофеи нам досталась кентуккийская винтовка походного вождя, семь луков, около сотни стрел, двенадцать железных томагавка и два десятка самых разных ножей. Ну, и скальпы. У меня под седлом висело двенадцать, в том числе сушилось десять свежих, и у Пита шесть.
   Теперь во время пути Грант избрал меня объектом для общения, чему я был только рад. Проявив любезность, предоставил ему трофейного мерина под седлом и мы вырывались в авангард; земля уже подсохла и караван здорово пылил.
   - Андрэ, мне ваш пистоль кажется знакомым, - как-то сказал он, кивнув на револьвер, торчащий из открытой кобуры, подвешенной на ремешках к поясу и пристёгнутой к правому бедру, - И владел им совсем другой человек. И винтовкой вашего родственника Питера... Ничего не хотите сказать?
   - Мистер Грант, вероятно вы слышали историю гибели моего отца?
   - Да, его убили индейцы, кажется, ассинибойны, но какое это имеет отношение к пистолю?
   Я отстегнул ремешок, вытащил револьвер и подал его рукоятью вперёд.
   - Возьмите. Здесь на обушке рукояти, на одной и второй щеке стоит клеймо владельца: русские буквы П и С, что значит Павел Сухий или Пол Сухи, как он записан в документах Штатов. На револьверной винтовке Питера стоит точно такое же клеймо.
   - Вы хотите сказать?..
   - Да, его убили не ассинибойны, а банда братьев Шмидт. А у вас они появились в прошлом году, целенаправленно разыскивая меня, мою маму и моих сестёр. Чтобы убить.
   - Невероятно! - воскликнул он, отвёл взгляд от обушка рукояти и уставился на меня широко раскрытыми глазами.
   - Разрешите? - протянул руку и он мне вернул револьвер обратно, - Когда вы встречались с Уолтером в Сент-Луисе, то рассказали, что торгуете с племенами дакота и всеми черноногими. Не правда ли?
   - Да, было такое, но...
   - Нет-нет, я не в претензии. Искренне верю, что вы не могли знать об их грязных делишках и взяли с собой лишь из добрых побуждений, - сказал я, тогда как всеми фибрами души чувствовал, что как раз о деловой нечистоплотности Шмидтов он, как минимум, подозревал.
   - Да, это правда. Уолтер говорил, что для остроты ощущений, они бы хотели до весны пожить среди индейцев, но почему вы решили, что они хотели вас убить?
   - Их племянник признался. Он был тяжело ранен и перед смертью облегчил душу, рассказал о своём участии в убийстве моего отца, а затем о подготовке убийства всей моей семьи.
   - Не понимаю, но зачем?
   - Всё дело в том, что мой отец не продавал свой пай. Пай торговой компании, которой вы сегодня владеете.
   - Позвольте, - вдруг твёрдо сказал Грант, а его душевное состояние упорядочилось; теперь рядом со мной сидел опытный делец и воин, - Все документы перепроверены двумя нотариусами, сумма продавцу через Западный банк оплачена полностью, компания зарегистрирована в канцелярии правительства штата Миссури.
   - Документы на компанию поддельны, они сфальсифицированы адвокатом Крайзелем, - резко ответил я, а затем мягко добавил, - Оригинальные паевые документы моего отца до сих пор хранятся у нотариуса в Детройте.
   - Кошмар! - пробормотал он и надолго замолчал, в нём бушевала буря чувств.
   Ещё бы! Дело обещает быть громким! По моему заявлению компания и все её активы будут немедленно арестованы, Шмидт попадёт на виселицу, а Крайзель в тюрьму. Пай отца мне, естественно, выплатят и компания опять начнёт работать, при этом понеся потери не только в материальном, но и в репутационном плане. То, что пресса демократической партии выльет несколько бочек дерьма на головы семейства Грантов, в этом нет никаких сомнений.
   - Не хотелось бы, чтобы это дело получило огласку, - он тяжело взглянул на меня, - Я готов заключить с вами мировое соглашение: вы привозите оригинальные документы, а я готов выплатить отступные в размере стоимости пая вашего отца, плюс двадцать процентов недополученной выгоды. А Шмидт и Крайзель, то это уже мои проблемы, я с ними разберусь и этих людей вы больше никогда не увидите. Как вам предложение?
   - В отношении огласки согласен, давать делу официальный ход я не намерен. Всё остальное - не годится!
   - Не улавливаю вашу мысль, юноша... Хотите больше денег? - холодно спросил он.
   - Естественно, - улыбнулся я, - Во-первых, хочу вернуть свой дом; во-вторых, моя семья нуждается в более солидной компенсации, чем вы можете предложить; в-третьих, Клаус Шмидт и Шлёма Крайзель - мои кровники, а значит и моя проблема. Что же касается оригинальных документов, то я вам их отдам бесплатно, но с одним условием - вы мне будете должны услугу. Как вам предложение?
   - Хм, - лёд его души ещё держался, но слегка подтаял, - Вы так легко отказываетесь от двадцати тысяч долларов?
   - Сэр, в своё время при покупке компании вы рассчитались полностью. И не ваша вина, что вы тоже стали жертвой мошенников, поэтому денег я с вас не возьму. Я их возьму со своих обидчиков, и не двадцать тысяч, а больше, гораздо больше. Сэр, мне бы хотелось, чтобы нынешний разговор остался строго между нами.
   - Принимается, нетрудно догадаться, что мне бы этого тоже хотелось. И вы что-то говорили об услуге?
   - Я её придумаю в другой раз, но поверьте, она вам ничего не будет стоить.
   Минут через двадцать пути Грант полностью успокоился, стал шутить и перешёл на тему литературы, надеясь присадить какого-то полу-индейского выскочку. Как же он был внутренне шокирован, когда я непринуждённо поддержал разговор о творчестве Фенимора Купера и Неда Бантлайна. Помнил о них не только из прошлой жизни, но и из этой. Отец не был большим грамотеем, но к повышению нашего образования относился серьёзно, а старшая сестра Элен свою неукротимую энергию направила на светское воспитание младших брата и сестёр. Здесь считается, что наличие книг - это признак приличного дома, поэтому, они у нас появлялись в подлинниках и зачитывались до дыр именно благодаря Элен.
   Ещё несколько дней мы продвигаясь по землям далеко не дружественного племени, часто встречали их разведчиков, но благодаря бледнолицему окружению, обошлось без инцидентов. Вскоре должны пересечь границу индейцев-айова, врагами которых не считали, но бдительности всё равно, не теряли.
   Банды ассинибойнов имели дурную привычку бродить по чужим территориям. Торговцев вряд ли тронут, они не на столько отморожены, ведь те возят товары. Даже если эти товары продаются врагам, то ничего страшного, всё равно они попадут к ассинибойнам, только теперь уже в виде воинских трофеев. Но! Если в прериях увидят путешественника в мокасинах и одежде с расцветкой и орнаментами черноногих, то не отстанут, пока не убьют. Или пока не убьют их самих.
   Видать, накаркал. Когда мы с Грантом и большей частью фургонов форсировали очередную речушку, прямо перед нами, как бы из ниоткуда возник воин-ассинибойн (вместе с лошадью поднялся из травы).
   - Наш народ с бледнолицыми не воюет, они могут идти своей дорогой, - сказал он на корявом английском, глядя в глаза Гранта.
   Это ты сейчас так говоришь, промелькнула у меня мысль, а лет через десять ваш народ станет самым большим ненавистников всех европейцев.
   - А черноногие должны остаться здесь, - ткнул пальцем в берег.
   - Они наши друзья и мы их не оставим в беде. - ответил Грант.
   - Тогда вы все умрёте! Я сказал! - воскликнул ассинибойн, треснул себя кулаком по груди и потянул уздечку, разворачивая лошадь.
   То, что он здесь не один, а с большой бандой, нисколько не сомневался. И действительно, из-за холма, расположенного метрах в трёхстах от реки выехала толпа воинов, все в боевых нарядах; насчитал около тридцати стволов огнестрела. Необходимо принимать немедленное решение.
   - Стой! - крикнул на языке нашего народа, - Говорю тебе я, глава рода Одинокий Ворон, сын Белого Облака, самый молодой воин из всех черноногих, который убил двенадцать врагов-кроу, - при этом провёл руками по подвязанным к седлу скальпам, - Вызываю на поединок самого могущественного воина вашего племени. Если он победит, мой род примет смерть и навсегда отправится вслед за отцом, в Страну Песчаных Холмов. Если победа будет за мной, то мы уйдём отсюда беспрепятственно.
   - Ты не в том положении, враг, чтобы ставить условия, - едва заметно улыбнулся он.
   - А ты просто передай мои слова вождю. Или, может быть, в вашем племени нет великих воинов? - в свою очередь улыбнулся я.
   - Что вы творите, Андрэ? - удивился Грант, который знал наш язык плохо, но смысл диалога понял, - Вас же убьют.
   - Сэр, думаю, сделать это будет нелегко. Да, ассинибойны - это признанные бойцы, виртуозно владеющие томагавком, и я уверен, от такого развлечения они никогда не откажутся.
   - Вы так в себе уверены? - спросил он, одновременно давая отмашку возничим и охранникам, чтобы сбились в круг и откинули тыльные борта.
   - А нельзя иначе. От этих, - кивнул на приближающуюся толпу, - вы бы нас никогда не защитили. Впрочем, и не стали бы, не надо лицемерить. А так, у меня есть шанс. Сэр, вы знаете, кто такие Донские и Кубанские казаки в Российской императорской армии? Это великолепные рубаки-фехтовальщики, которые несут окружающим страх и ужас. Мой отец, Царствие ему Небесное (я перекрестился, заработав волну доброжелательных эмоций от наблюдающих за нами охранников), был одним из них. Держать в руках клинковое оружие он научил меня с детства; сабельный бой, сабля и кинжал против томагавка и наоборот... Фехтованию шпагой учил шевалье де Блан. По договору с отцом, он мне дал ровно сто уроков и, поверьте, учил добросовестно. Так что есть, есть у меня шанс. К сожалению, единственный.
   К этому времени банда ассинибойнов не спеша подъехала и остановилась метрах в пятидесяти от импровизированной крепости, а народ укрылся за фургонами и наблюдал, что же будет дальше. То, что они нас, если не перебьют, то сожгут или выморят голодом, даже сомневаться не приходилось, силы слишком не равны.
   - Мы пошли, - кивнул Гранту.
   - Андрэ, вы удивительно разумны для столь молодого человека, тем более прожившего последние два года в среде дикого народа. Идите с Богом, - хмуро сказал он, после чего я вывел свою вооружённую до зубов родню за территорию гуляй-города.
   - Божьей помощи вам! Удачи! - слышались в спину пожелания охранников, но меня не обмануть, они прощались навсегда.
   Один из врагов спрыгнул с лошади, шагов на двадцать вышел вперёд и снял с себя рубаху, оставшись лишь в набедренной повязке и легинах. Я оглянулся на своих родных; они молча рассаживались цепочкой в полутора-двух метрах друг от друга, выкладывая под руку всё стреляющее оружие. Лица мамы и Томы натурально посерели, Питер и Катя (вся в отца) казались невозмутимыми, младшенькая Маруся (папа говорил, что она похожа на его младшую сестру из неведомого казачьего городка Аксай) прикрыла глаза, из которых ручейками текли слёзы. Они приготовились умирать. Или нет, как истинные черноногие, они приготовились продавать свою жизнь подороже.
   - Вам долго переживать не придётся, потому что, в любом случае, Бог и правда на нашей стороне, - положив свою винтовку со взведенным курком маме под правую руку, снял рубаху и, оставшись в одних штанах, направился в центр поляны.
   Моим противником был крепкий широкоплечий воин, с физически развитым телом и длинными руками. На голове красовался веер из девяти маховых перьев орла, что характеризовало его, как весьма знатного воина. С точки зрения культуриста, я проигрывал, так как моё сухое тело с мышечным каркасом гимнаста и фехтовальщика на его фоне выглядело слишком хрупким. Свой головной убор я пока не надевал, не до понтов; сейчас он будет только мешать.
   Из оружия на наших поясах висели лишь томагавки. С появлением железа, черноногие ковали себе топорики, размером лезвия, приблизительно до двенадцати сантиметров, а тыльник за отверстием под топорище был обычным, полукруглым. Мой томагавк, доставшийся в наследство от папы имел двойное назначения; откован в Сент-Луисе из прекрасной стали, где вместо тыльника изготовили небольшой молоточек для работы с подковами. Зато ассинибойны, забросив каменные топоры, стали ковать настоящие мини-алебарды: до семнадцати сантиметров лезвие, острый клык на тыльнике, а на вершине топорища - наконечник копья, тоже сантиметров семнадцати. Если смотреть правде в глаза, то повторюсь, владели они таким чудом виртуозно.
   - Черноногий щенок! - зашипел противник, гримасничая и скаля зубы, - Я, Лапа Горного Льва, воин славного племени ассинибойнов убью тебя! А твои женщины станут моими жёнами!
   - Они не захотят, ты им не нравишься, - отрицательно качнул головой.
   - Тогда они тоже умрут!
   Увидев в толпе всадников человека в головном уборе вождя, стал говорить громко и ровно:
   - Я, Одинокий Ворон, воин племени черноногих пикуни, сын Белого Облака, вызывал на поединок великого воина вашего племени с условием: если он победит, мой род примет смерть и навсегда отправится вслед за отцом, в Страну Песчаных Холмов. Если победа будет за мной, то мы уйдём отсюда беспрепятственно. Если вышел поединщик, то это значит, что вождь согласен?
   - Я, Глаз Совы, вождь клана Бегущего Лося, согласен. И Старик тому свидетель, - сказал такой же широкоплечий и крепкий воин, как и мой поединщик, сидевший верхом на прекрасном испанском скакуне. Взглянув на моих родичей, расположившихся вдали, он вдруг спросил, -
   - Ты сын бледнолицего Белого Облака?
   - Да!
   - А как зовут твою мать?
   - Высокая Оленица, - ответил с недоумением, а он покивал головой.
   - Хочу, чтобы отправляясь в Страну Песчаных Холмов ты знал, я был знаком с твоим отцом и мы нормально ладили, ассинибойны его не убивали.
   - Знаю. Я уже нашёл убийц своего отца и троих покарал, осталось ещё двое.
   Вождь развёл руками и сказал:
   - Возможно, теперь их покарает кто-нибудь другой.
   - Надеюсь, это сделаю сам, - ответил ему спокойно и безмятежно.
   - Старик знает, на чьей стороне удача, - вождь слегка улыбнулся, приподнял руки вверх, взглянул на небо, затем резко хлопнул ладонями, - Начали!
   Мой противник мгновенно выхватил томагавк из петли, сделал шаг вперёд и резко нанёс рубящий удар... в пустоту. Краем глаза я держал его под контролем, а когда вождь сказал слово 'удача' и рука противника слегка приподнялась и напряглась, я тоже был готов к бою. Под звук хлопка немедленно прыгнул противнику под поднятую правую руку, успев в полёте вытащить свой томагавк. Когда его топор совершил круг и на обратном движении почти меня достал, я уже в перекате уходил ему за спину, при этом вытянутой рукой, удлинённой рукоятью томагавка сумел дотянуться до внутренней части левого бедра противника. Отточенное до бритвенной остроты лезвие обильно окрасилось кровью.
   Несмотря на ранение и крупные габариты, противник двигался достаточно быстро. Я лишь приподымался с земли, опираясь на левую руку и подтянув правую ногу, как он с разворота нанёс укол пикой мне в голову. Полностью уклониться не удалось, остриё воткнулось в слегка приподнятое левое плечо; мой томагавк лишь вспорол воздух на уровне коленей противника, он успел отскочить.
   Подачу в область ранения собственной жизненной энергии, блокирующей вскрытые кровеносные сосуды и нервные окончания, отключающие болевые рецепторы, выполнил автоматически в момент возникновения боли. Если у меня кровавый потёк остановился у локтя, то у противника стали резко краснеть белые вставки мокасин. Вероятно, резанул ему бедренную вену.
   Казалось бы, для меня это хорошо, можно тянуть время, но взглянув в лицо противника, на прищуренные глаза, плотно сжатые губы и скрытую гримасу физических страданий от ранения, увидел его удивительное сходство с вождём; это был либо сын, либо младший брат. Стало совершенно понятно, что нужно закончить бой быстро и неоднозначно, если после победы хочу остаться в живых. Оба сектора болельщиков импровизированной арены неистово кричали, каждый о своём.
   Разрезая воздух крестовыми ударами, противник пёр буром и пытался выставить меня лицом к солнцу, я же постоянно двигался влево-вправо, влево-вправо, периодически демонстрируя опасное сближение и провоцируя его на нанесение укола. Мне было легко, я был гораздо быстрее противника, истекающего кровью. И вот он, укол! Выполнив простейший фехтовальный прием, сбил направление удара и отведя клинок в сторону, подшагнул вперёд и, без затей, зафутболил противнику по гениталиям. Когда тот согнулся от болевого шока, просто тюкнул молоточком между перьев по голове.
   Индейцы немедленно перестали орать и меня захлестнули эманации большой угрозы. Понимая, что время моей жизни отсчитывает последние секунды, немедленно присел, лезвием томагавка разрезал у пояса противника ремешки и стянул легину с его левой ноги. Рана была глубокая и кровоточила изрядно, поэтому в первую очередь наложил руку и остановил кровь.
   - Ягода! Принеси мою лекарскую сумку! И мой головной убор! - крикнул Кате на языке народа, сейчас кроме непробиваемого Питера, она мне казалась наиболее адекватной.
   Чтобы противника победить, нужно его ошеломить или, по крайней мере, удивить. С момента окончания боя прошло всего шесть-семь секунд, а чернота внешнего негатива из моего подсознания стала улетучиваться. 'Шаман, шаман', загудели индейцы. Тем временем, Катя принесла сумку, вытерла с моего плеча кровь и вернулась на место, положив руку на приклад винтовки. Я же надел трёххвостый орлиный головной убор и проверил состояние здоровья могущественного воина Лапу Горного Льва. Определил, что дети у него ещё будут, и с головой тоже все в порядке, скоро очнётся, поэтому чтобы не портил мне нервы и не побуждал соплеменников на глупые поступки, треть жизненных сил откачал. Правда, шишка у него вылезла знатная, но убирать не буду, пусть помнит мою 'доброту'.
   Получив неслабый заряд заимствованной энергии, водной настойкой чистотела, сваренного два дня назад, промыл раненному рану, после чего зашил заспиртованным в виски кетгутом, а затем помазал мазью и куском льняной ткани тщательно перевязал. Самое интересное, что параллельно, как бы отдельным отвлечённым сознанием занимался лечением и своей раны. В результате, на месте поражения сейчас виднелся лишь присохший кровяной струп.
   Эманации угрозы совсем не исчезли, но сильно развеялись. Что ж, пора предъявить обществу признаки жизнеспособности пациента. Положив руку ему на голову, подал маленькую толику жизненных сил и привёл в чувство.
   - Что? А? - он начал недоумённо вращать глазами.
   - Будет жить долго, если не будет воевать с черноногими - встал с коленей и сказал подступившим ко мне ассинибойнам, - Через половину луны выздоровеет полностью. Передайте ему, что теперь наши жизни связаны. Если я попаду в плен, то и он попадёт к кому-нибудь в плен. Если я уйду в Страну Песчаных Холмов, то он меня будет сопровождать.
   Вождь спрыгнул с лошади, подошёл ко мне и надолго уставился угрюмым взглядом. Угроза шамана в душе его вызвала противоречивые чувства. Наконец, он заговорил:
   - Теперь народ ассинибойнов не будет считать род Одинокого Ворона черноногими, мы будем считать вас бледнолицыми, а с ними мы не воюем. Я сказал, - он стукнул себя в грудь, развернулся и, несмотря на возраст и комплекцию, легко запрыгнул в седло.
   - Я услышал тебя, вождь, - ответил ему, поднял сумку и отправился к своим.
   За спиной послышался удаляющийся топот копыт, зато в гуляй-городе раздался радостный вой болельщиков. Радовался даже Грант. А я, почему-то думал, что моя смерть была бы ему более выгодной.
   С одной стороны на мне повисла Маруся, Тома прижалась к другой, ощупывая заживающую рану, остальные родные стали невозмутимо собираться для продолжения путешествия. Мол, о чём переживать, Андрэ как бы, сходил на очередную обычную охоту и вернулся. Правда, когда я уже сидел в седле, подъехал Питер и тихо спросил:
   - Почему ты его не убил?
   - Ха! А ты знаешь, что такое политика? Это когда в круг садятся вожди, курят Трубку Грома и решают судьбы своего народа и взаимоотношений с другими племенами, вопросы торговли, войны и мира, жизни и смерти. Так вот, жизнь мамы, сестёр, Томы и твоя жизнь, Питер, для меня намного важнее, чем жизнь какого-то ассинибойна.
   - Но вы же не курили Трубку Грома...
   - Зато в присутствии собственного народа вождь сказал свое Слово. В результате, я получил неплохие преференции на будущее. Что такое преференции? Некоторые выражения тебе пока что непонятны, но если не сбежишь в прерии, то научишься многому.

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"