Аннотация: Три печатных публикации: в США, в Канаде
Не сделать выбор так же невозможно,
как и не оказаться однажды перед ним.
Тюрьма, расположенная на необитаемом острове в океане, изобретение отнюдь не новое. Общество всегда нуждалось в изоляции преступников, и чем дальше их удавалось упрятать, тем спокойнее чувствовали себя его законопослушные граждане. Да и с какой ещё реальной пользой морская держава может использовать принадлежащий ей безжизненный клочок суши, окружённый водой на сотни миль вокруг? Очевидно, там только и место всякому сброду: насильникам, грабителям, убийцам и прочим отпетым лиходеям, однажды преступившим установленный порядок и поплатившихся за то драгоценной свободой.
Как раз недалеко именно от такого заброшенного острова мне и пришлось очутиться в одном из путешествий. И занесло меня туда не по беспечности или по нелепой случайности, а в результате сложившихся неблагоприятных метеоусловий. Для яхтсмена изменить маршрут - дело довольно обычное. Ухудшается погода - и прощайте прежние планы. Увы. А уж плавание в тропических широтах и подавно полно сюрпризов и неожиданностей. Внезапный циклон с диким ветром и ливнем там как здрасьте. Вот глаз радует чистый и ясный горизонт, как вдруг вдали появляется полоска предательской грозовой облачности - зловещей предвестницы скорого ненастья. Через несколько часов на расстоянии уже хорошо заметно, как небо окрашивается в чернильный цвет и тогда единственный способ избежать встречи со штормом - изменить намеченный курс. Лучше без промедления следовать в направлении, может и ненужном, но зато, наверняка безопасном. Да и есть какой смысл подвергать себя неоправданному риску, если всё-равно некуда спешить? Зачем, когда отсутствует необходимость вовремя прибыть в порт назначения? Тем более, что, как такового - конкретного, его просто не существует. Жизнь человека, довольствующегося малым, тем и привлекательна, что не подчинена расписанию.
То памятное утро выдалось на редкость спокойным. Иногда выпадают подобные волшебные минуты единения души с окружающим миром, когда, встретив рассвет в кокпите за штурвалом, в очередной раз радуешься сделанному, наконец, выбору - бросить, к чертям собачьим, все дела и уйти в море. Ведь только там ты никому и ничего не должен. Стоит лишь поднять парус и плыви куда хочешь. Разве не заманчивая перспектива для полного сил и энергии мужчины, отдававшего себя слишком долго бездарной необходимости делания денег на берегу? Пожалуй, что и единственная, не побоявшегося честно спросить себя однажды о целях неустанного обогащения:
- А, собственно, во имя чего? И сколько мне нужно, чтобы почувствовать себя удовлетворённым жизнью? Ведь человек счастлив, не обуздав желания, а преодолев препятствия к их исполнению.
Ровно год назад, унылой зимой, этот вывод робко постучался в сознание, а уже нынешней ранней осенью мы с Ингой отошли от причала, чтобы без колебаний затеряться в океане. То есть, говоря фигурально, последовали руководству пользователя песочными часами... Я уверен, что мне повезло однажды найти правильную женщину. С тех пор она неизменно рядом. И конечно, теперь, когда в свои пятьдесят шесть я всё чаще оглядываюсь назад, но уже редко загадываю наперёд. Будь как будет. В будущее хочется заглянуть в трудные минуты, надеясь на лучшее, а когда тебе по-настоящему хорошо - думаешь о настоящем.
Наверное, уйти на яхте только вдвоём, в итоге, было идеальным решением. Правда, управлять шестидесятифутовым шлюпом нам иногда нелегко, но зато отрадно для души ежесекундно наслаждаться обществом друг друга. И ни одного из нас не раздражает постоянное присутствие другого на борту. Тридцать пять лет супружества делают мужа и жену немногословными, но проницательными партнёрами.
Спасательный жилет, мирно покачивающийся на волнах, я увидел, когда солнце поднялось уже достаточно высоко. Жилет распластало по поверхности воды и оранжевое пятно, словно яркая клякса издалека бросалось в глаза. Есть вещи, смысл которых в открытом океане приобретает статус свидетельств. Безусловно, не улик или вещественных доказательств, но те говорят о многом. Как например, этот специфический предмет, используемый человеком в экстремальной ситуации. И сам собой напрашивается вопрос - уж не использовали эту штуковину по прямому назначению? Когда? И при каких обстоятельствах? Я не стал беспокоить Ингу, продолжавшую нежиться в постели, переложил руль, пытаясь максимально приблизиться к загадочной находке.
Жилет оказался самым примитивным из всех спасательных средств такого типа. Пенополиэтиленовый, обшитый некрепким тонким нейлоном и даже без светоотражающих полос - словом, дешёвенькая экипировка начинающего яхтсмена, на случай инспекторской проверки. Тем более, поразительно было его обнаружить: здесь, в стороне от оживлённых торговых и пассажирских морских путей, но рядом с островом-тюрьмой. Как раз накануне, изучая внимательно карту, где пролегал наш маршрут, я прочитал на ней предупреждающую сноску: "Территория в радиусе десяти миль ограничена для судоходства". Мы находились как раз на границе обозначенного района да и на экране радара уже появились очертания земли. О тюрьме в здешних водах нам приходилось слышать и раньше. Один из давних приятелей, уже побывавший в этих местах, предупреждал:
- Имейте в виду, подходить к острову запрещено.
Борт яхты проскользнул буквально в двух-трёх ярдах от жилета. Его лениво качнуло за кормой, а через четверть часа он и вовсе исчез из поля зрения - немой очевидец вероятной трагедии или просто стандартный инвентарь морехода, смытый шальной волной. Я машинально проводил его взглядом, как бы предчувствуя, что вспомню о нём ещё сегодня же. Впрочем, мои думы вскоре переключились на появившуюся на горизонте лиловую полоску, слишком узнаваемую, чтобы не догадаться о её природе. Циклон! Вот только в каком направлении его понесёт, стремительного и безжалостного безумца? Именно это меня занимало всецело. Да и о чём другом станешь заботиться в предверии шторма? А уж прогнозировать его силу я и подавно поостерёгся бы. Моряки - народ суеверный. Ветер пока оставался умеренным, но как надолго? Я напряжённо вглядывался в бинокль, прикидывая направление тяжёлой свинцовой тучи, вселявшей тревожные предчувствия. Однако, та была пока далеко, чтобы окончательно определиться с нашим курсом. Лишь сумрачный горизонт в сочетании с помрачневшим океаном, предвещали скорую бурю, вселяя страх и одновременно упрямство той противостоять.
Внезапно среди волн мелькнула белая точка и тут же пропала. Стараясь распознать очередной сюрприз, преподнесённый так спокойно начавшимся днём, я попытался сфокусировать бинокль. В воздухе висела водяная пыль, образуя на линзах мутную пелену. Объект, явно искусственного происхождения, опять вынырнул, но пока я возился с биноклем, тот снова потерялся из виду.
Инга уже давно не спала. Через открытую дверь салона слышались доносившиеся с камбуза звуки посуды. Она по обыкновению готовила завтрак и вскоре поднялась в кокпит. Естественно, от неё не укрылась моё лёгкое возбуждение.
-Проблемы? - осторожно поинтересовалась Инга, уже привыкшая к непредсказуемости морской жизни.
- Небольшие, - я не хотел раньше времени нагнетать оправданное беспокойство, благо представился повод перевести тему. И хотя, нам вместе уже приходилось попадать, в мягко говоря, не комфортабельные погодные условия, у меня мерцала слабая надежда избежать встречи с неумолимо надвигающимся циклоном. О штормах хорошо вспоминать в подпитии на берегу, в компании таких же захмелевших приятелей. Описывать им свои ощущения за бокалом вина, и не за одним, привирая чуть-чуть со снисходительной скромностью героя, побывавшего в опасной переделке. Или читать о неукротимом нраве стихии в приключенческом романе, удобно устроившись с ногами в кресле-реклайнере. Переживать шторм самому - удовольствие ниже среднего. Не говоря уже о том, что его вполне можно и не пережить. Недаром любой уважающий себя капитан считает, что опасность всегда ближе, чем думаешь. Так что, моё любопытство по поводу мелькающего среди волн предмета отвлекло Ингу от мыслей о предстоящих неприятностях, неизбежно сопутствующих любому морскому путешествию.
- Какая-то непонятка , - я протянул ей бинокль, - может тебе удастся разглядеть.
- Куда смотреть?
- По правому борту. Белая продолговатая хреновина. Похоже на сорванный буй. Вот только откуда ему здесь взяться? - мне оставалось лишь поделиться сомнениями, надеясь на Ингино зрение, никогда её не подводившее. Вообще-то, о неопознанном объекте вдали от нашего курса я думал постольку-поскольку. Заботиться в данный момент следовало совершенно об ином.
- Не вижу, - виновато произнесла она минут через пять, опустив затёкшие руки.
- Странно, - меня не покидала уверенность, что затерявшаяся среди усилившейся зыби белая точка, так и остаётся там. Теперь уже я до боли в глазах всматривался в мешанину волн, где по моим расчётам та могла показаться в любой момент. Внезапно яхта взмыла круто вверх на гребень волны и мне наконец, посчастливилось поймать в окулярах бинокля то, что я так напряжённо искал.
- Вроде лодка, - я отчётливо увидел её смазанный профиль.
- Или спасательная шлюпка, - мне вдруг показалось, что над обводами корпуса возвышаются две фигуры.
- Ты уверен? - у Инги округлились глаза.
- И даже, по-моему, с людьми! - я опять передал ей бинокль, ожидая очередной высокой волны, позволявшей увеличить обозреваемое пространство. Наверное у меня проснулась подсознательная необходимость подтверждения своих выводов - ведь факт обнаруженной шлюпки и вовсе мог поменять наши планы. Человек на утлой лодочке в открытом океане - это отнюдь не сумасшедший любитель экстремального спорта, затеявший чересчур длительную и далёкую прогулку, а наверняка попавший в беду моряк, нуждающийся в помощи.
Пока Инга, упёршись для лучшей устойчивости коленями в банку, всматривалась вдаль, туча, выглядевшая на расстоянии небольшой полоской, значительно увеличилась в размере. Она потемнела ещё больше и всполохи молний иногда разрывали её набрякшую тяжёлую массу. Вскоре небо будто разрезало наполовину. По левому борту ещё благословенно сияло солнце, а по правому - голубизна воздуха превратилась в серое желе, сливавшееся с поверхностью воды. Как раз в том направлении, где на плохо различимой линии горизонта и находился этот, остававшийся загадочным объект.
- Ну? Что-то видишь? - нетерпеливо спросил я Ингу, стараясь по возможности вывернуть яхту так, чтобы уменьшить качку. Несколько раз жена протирала от брызг стёкла бинокля и наконец, в смятении проговорила:
- Бог его знает? Действительно, очень смахивает на шлюпку.
Вообще-то, в такой ситуации выбирать не приходится. Международная конвенция обязывает оказать помощь терпящему бедствие. Я слишком хорошо знал об этом, чтобы усомниться в том, как нам следует поступить. Да ещё тот самый спасательный жилет. Он моментально вынырнул в памяти, стоило мне краем глаза зацепить торчащие из лодки фигуры. Тут же без промедления вспомнилась печальная известность острова, в близости от которого мы проходили. А вдруг, в лодке сбежавшие из тюрьмы арестанты? Что и говорить, встреча с ними могла бы стать для нас роковой. Ведь обречённым на годы неволи узникам, уже однажды нарушившим закон, наплевать и на конвенцию, и на добрые намерения их случайных спасителей да и на всё остальное. И уж подавно, если что-то и волнует преступников, если таковые, надеясь на чудо, отважились пуститься в плавание в никуда, так это их собственная свобода любой ценой. Головорезам не до морской этики. А вот мы - именно те, кто им нужен в данную минуту. Вернее, наша яхта.
Я не спешил менять курс. Крепчавший ветер, обещающий сорваться в любую минуту в шквал, вынудил убрать стаксель. Необходимости рифить грот пока не возникло, но в результате этих приготовлений скорость хода немного уменьшилась. Мне требовалось время, чтобы принять решение и мои колебания не не остались для Инги секретом.
- Ну и что ты собираешься делать? - спросила она, прекрасно понимая всю болезненную остроту возникшей дилеммы.
- Мы не можем бросить людей на произвол судьбы, - я проговорил это скорее машинально, чем осознанно. Моральный долг и реальность - вещи не всегда совместимые. Это на земле. А в море, где нет свидетелей и подавно.
- А вдруг в той лодке сбежавшие из тюрьмы заключённые? - Инга слово в слово повторила мои опасения.
- У нас нет выбора.
- Есть, - твёрдо возразила она. Мой аргумент её не убедил, но самое страшное, он нисколько не убедил и меня самого.
- Есть, - повторила Инга, - и очень простой. Уйти подальше от этого места и чем скорее, тем лучше.
Она опять схватила бинокль и принялась всматриваться в завесу начавшегося мелкого дождя, усложнившую и без того плохую видимость.
- Их там двое, - её голос уже потерял прежнюю бескомпромиссность. Очевидно Инга представила этих несчастных, которых возможно не первый день носило в океане. Без воды и пищи, объятых ужасом перед стихией.
- Лучше бы этого не произошло - в сердцах вздохнула она, испытывая подобные мне чувства.
- Послушай, мы пока не повернули в их сторону, - продолжая колебаться, я невольно хотел посоветоваться с Ингой, выручавшей не раз вовремя разумной подсказкой. В моей душе холодное благоразумие отчаянно боролось с состраданием и импульсом броситься на помощь. Да и элементарная осторожность удерживала меня от первого порыва сменить курс и через какие-нибудь час-полтора уже взять на борт измученных неизвестностью людей. Вот только людей ли? Или спасти от гибели подонков? И чем обернётся для нас это необдуманное и наивное милосердие? Стать жертвой насилия не так уж сложно.
- А почему, спрашивается, в лодке должны оказаться непременно беглецы? Только потому, что мы находимся рядом с островом, где расположена тюрьма? И почему в таком случае их никто не ищет?
- Кого ты уговариваешь, - усмехнулась Инга, - меня или себя?
- Пожалуй, нас обоих и не хочу, чтобы решение стало только моим.
Я не перекладывал собственную ответственность на плечи жены, как не делал этого раньше. Все годы нашей совместной жизни мы никогда не тяготились мнением друг друга. Неудивительно, что и теперь я испытывал необходимость заручиться её согласием.
- Инга, кто бы спорил? Мы можем продолжать идти, куда шли. Да и кому известно о нашем присутствии здесь? Разве, что тем бедолагам, которые плещутся среди волн и видят лишь кончик мачты вдали, если, вообще, они способны что-то разглядеть. Однако вправе ли мы так поступить?
- Ты забыл ещё один важный момент, - Инга без иронии подхватила мой тон.
- Нас будет мучить совесть. Не так ли? Но не забывай, мой дорогой, что иногда лучше потом испытывать её муки, чем пожалеть о собственной глупости уже через несколько часов.
- Или не сделать всё зависящее от тебя сейчас, чтобы сожалеть потом, упрекая себя за малодушие.
Я вдруг отчётливо вспомнил американский фильм, сюжет которого, в принципе, прослеживал двоякость нашего положения. Если мне не изменяла память, он назывался "Попутчик". Недаром, после его выхода на экран водители в Америке стали опасаться подвозить незнакомого человека. А всё почему? Зрители, невольно прокручивая в сознании вроде бы безобидные дорожные обстоятельства, в которых оказывались не раз, уже не могли не примерять на себя киношный риск попасть в руки к злодею. Страх с телеэкранов перекочевал в ежедневную реальность. Так и с нами. Мы инстинктивно ожидали оказаться жертвой. Но ведь так можно дойти до абсурда! Как с этой шлюпкой. По сути дела, для тех двоих, терпящих бедствие - мы единственный шанс на спасение. Развернуться и уйти восвояси? Обнадёжить мелькнувшим парусом и равнодушно скрыться? Плюнуть и не думать, что кто-то с разочарованием смотрит тебя вслед и проклинает твою бессердечность? Но разве это возможно?!
- Инга, я не смогу носить в себе вину. А ты? Ты сможешь?
- Не знаю, - вздохнула она, подавленная необходимостью участвовать в столь непростом решении.
- Кстати, а чем мы их будем кормить? - Инга предпочитала спуститься с уровня нравственного перепутья к отвлечённым бытовым деталям. Хотя, если разобраться, в её вопросе существовал здравый смысл. А хватит ли нам запасов еды на время перехода до ближайшего порта с гостями, пусть даже и неожиданными? Как-никак, ещё два пассажира...
- Что б это были все наши проблемы, - я лишь усмехнулся перед тем как повернуть штурвал и направить яхту в сторону растворившегося в черноте горизонта. А именно туда следовало идти, где едва виднелась белая точка, то исчезающая, то появляющаяся среди волн как знак судьбы, предупреждающий, что вероятно когда-нибудь и мы будем обязаны кому-то своим спасением.
Я поставил штормовой стаксель и придирчиво проверил палубу от носа до кокпита - всё ли надёжно закреплено? Проигрывать наихудший сценарий у меня в крови. Да и непогода, ожидающая нас, отнюдь не располагала к ленивому и безмятежному отдыху. Багор и несколько концов, свёрнутых в тугие бухты, имело смысл иметь под рукой. Иди знай, насколько близко удастся подойти к той шлюпке? Ни я, ни Инга больше не возвращались к обсуждению предстоящей ситуации. Да и зачем? Каждый из нас с тревогой думал о непредсказуемости миссии, что мы на себя возложили.
К счастью, ветер благоприятствовал и через час сквозь пелену дождя мы уже хорошо видели по курсу белый продолговатый предмет, который нещадно кидало из стороны в сторону. Последние четверть мили мне довелось испытать, пожалуй, самые мучительные минуты в жизни. Ведь как ни крути, но именно я заметил шлюпку и тем самым поставил нас обоих перед нелёгким выбором. А ведь всё могло сложиться иначе, и сейчас мы прекрaсным образом уходили бы от шторма, вместо того, чтобы двигаться навстречу ему и к тюрьме, пренебрегая запретом.
Бинокль более не понадобился, чтобы вскоре с изумлением обнаружить вместо шлюпки, раскачивающийся на волнах холодильник... Невероятно, но факт! Обыкновенный бытовой холодильник. С хромированной ручкой на двери и даже не тронутый ржавчиной. Я мог бы задаться вопросом - каким образом он здесь очутился, но меня разбирало отчаянное любопытство - почему не затонул этот чёртов железный ящик? На холодильнике, болтающимся из стороны в сторону, невозмутимо сидела пара крупных бакланов, принятых нами за человеческие фигуры. Ну, что сказать? И меня, и Ингу вдруг отпустило дикое нервное напряжение. Как будто камень свалился с души. Да что там камень? Валун! Чего там греха таить, мы оба до последней секунды сомневались по поводу собственного благоразумия. Тюрьма - это не приют безгрешных овечек и вокруг неё не бродят праведники. Впрочем, задумавшись о безопасности того или иного места, следует признать, что убивают и на ступеньках лестницы храма...
Нам оставалось лишь обогнуть странную находку и постараться спугнуть бакланов. По словам опытных шкиперов, птицам в океане нельзя садиться на жесткие предметы. Оттого яхтсмены, желая спасти божью тварь, гоняют их и с леерного ограждения, где те норовят устроиться, и с мачты, а то и просто с палубы. Гораздо гуманней сделать усилие над собой и шугануть усталую птичку, чем дать ей якобы, набраться сил. После отдыха, в день или два, та теряет ориентацию и как правило, неизбежно погибает.
Вокруг уже вовсю бушевал тропический ливень. В небе над нашими головами то и дело сверкали молнии, и я, задрав голову, очень желая увидеть хороший знак, искал на кончике мачты огни святого Эльма. Тёплые ручьи стекали по лицу, словно смывая прочь из души все следы нравственного противостояния с трусливой рассудительностью, которая иногда не столько помогает, но мешает и заводит в тупик. Какой восторг ощутить, что ты себя переборол! Как необходимо иногда думать, что твоя совесть осталась незапятнанно чистой и тебе не грозит нести до конца жизни тяжёлую ношу. Промокшая до нитки, Инга припала к моему плечу, такая же счастливая, как я. Наша взаимная любовь всегда была оплотом веры друг в друга и источником надежды, что вместе мы преодолеем любые сложности. Что бы не случилось, каждый это не просто знал, а чувствовал поддержку другого буквально во всём. Вот и теперь наше общее сострадание к тем неизвестным стало верным проводником в ситуации далеко непростой, возвысив каждого до ощущения благодати милосердия. В море, один на один с самим собой лукавить незачем. Ещё какие-нибудь полчаса назад я даже и не представлял, что проявить его можно иногда конфликтуя чуть ли не с инстинктом самосохранения. Дождь то стихал, то снова усиливался и мы, молча провожая взглядом дурацкий холодильник, поняли уже навсегда, что не сделать выбор так же невозможно, как и не оказаться однажды перед ним. И мы его сделали...