Если уж рассказываешь историю с середины, то рассказывай её так, чтоб хотелось слушать, а не в морду тебе дать - сказал однажды гоблин, прозываемый когда-то давно Пройдохой.

Я, пожалуй, попробую его советом воспользоваться.

Небеса. 31 год до Падения Небес.

Семипечатник.

История человечества это история войн, ибо война есть высшее проявление деятельности человека. И нет достижения славнее, чем смерть в бою, с клинком в руках.

Нет способа вернее доказать то, что ты быстрее, сильнее, лучше, чем вогнать меч по самую рукоять в грудь противника.

Холодная полоса железа своим взмахом уравнивает богатых и бедных, глупых и умных, обращает вчерашнюю силу в остывающее тело, наполняет кубки жаждущих пьянящим нектаром победы, дарует ложе и даму на нём.

Презренный метал, золотом зовущийся, никчёмные стекляшки самоцветов их и платой не назвать, ведь в обмен на них ты получаешь лучшее оружие, лучших воинов. И уже с ними находишь ты более сильных, славных противников, победа над которыми принесёт ещё больше ресурсов, пустив в дело которые ты сможешь найти ещё более великое сражение. И так, шаг за шагом вверх, пока ты не станешь богом.

Станешь богом.

Или умрёшь.

Пока умирали другие, не я.

Ангелы, пытавшиеся помешать моей прогулке по Небесам, это могли бы подтвердить.

Я убивал их, стараясь не повторяться.

Этому разбил череп об угол мраморной скамейке.

Этот безуспешно пытается зажать рану на горле.

А этого я уже убивал, у Врат. Тогда я ослепил его ударом клинка и расколол череп на двое. Теперь же затолкал в рот его же меч.

Да, Ангелы повторялись некоторых я убивал не по первому разу.

Всё дело в Троне Истины древнем артефакте.

Наверное, даже древнейшем артефакте этого мира после сожжения Библиотеки достоверно что-то утверждать об эпохе до Сожжения невозможно.

Минувшее.

Минувшее оно ничего не значит.

Есть только здесь и сейчас.

Клинку противника нет дела до того, как ты был силён когда-то, если сейчас ты не способен его остановить.

Прошлое пусть остаётся мертвецам.

Живые смотрят на меч, что перед ними и на того, кто перед тем мечом.

Настоящее и будущее.

И я явился на Небеса, туда куда не ступала нога ни одного грязного, явился, чтобы возвестить о себе.

Радуйтесь!

Явился я, чтобы познали вы вкус поражения.

Переговоры?

Глупость.

Я даже слушать не намерен столь оскорбительное предложение.

Я пришёл убивать.

И я буду убивать.

Каждым своим ударом доказывая своё превосходство.

А после того, как пресыщусь кровью, я покину Небеса, чтобы готовиться к новому бою.

Я покину Небеса, и со мной их покинут те, кого нарекут сперва Падшими Ангелами, а потом и первыми из эйнхериев, те, с кем я поделюсь частичкой своей плоти.

Асгард. Год 3019 после Падения Небес.

Хлопанье крыльев.

Гулкое кар.

Седобородый отмахнулся от врана нужды вспоминать что-то не было перед ним стояли его славные эйнхерии, значит нужно было сделать лишь одно отдать приказ:

- Нагльфар вернуть. Всех причастных к его похищению убить.

Старые шрамы, что старые друзья и рад бы уже оставить всё в прошлом, да напомнят обязательно о былом. так или примерно так записал Артемиус Чигин фразу Пройдохи в своём дневнике, который впоследствии стал основой довольно популярного в узкой среде Сборника крылатых фраз и афоризмов Оричьих Болот, записанный и систематизированный достопочтимым Артемиусом Чигином.

Я соглашусь со старым гоблином.

И в очередной раз пожалею, что не довелось мне свести личного знакомства с Пройдохой.

Уж он-то, наверное, нашёл какое-нибудь ёмкое и ехидное описание всей моей жизни.

Новая Верона. Год 3002 после Падения Небес.

Альваро Ламбардоцы, внук Бертучио Ламбардоцы, сиятельного господина славной Новой Вероны, посрамил и фамилию свою, ведущую начало от почти легендарного полководца Диего Ламбардоцы, Пламенного Диего, и имя своего деда, увеличившего владения семьи почти вдвое, не пролив при этом ни капли крови права на Новую Верону оказались проданы Империи, а сам Альваро Ламбардоцы оказался обладателем значительного вознаграждения в золотом выражении, которое почти полностью ушло на погашение его многочисленных карточных и не только долгов.

Гордые жители Новой Вероны предательства не оценили.

Первый имперский наместник на приёме в честь своего назначения допустивший неуместную шутку в отношении покойной жены Иохима Санчеса де Карркандза, оказался заколот стариком, показавшим всем имеющим глаза, что годы не имеют власти над истинным мастерством.

Второй и третий наместники продержались дольше первого, но жители Новой Вероны славны двумя вещами: своими женами и умением найти повод для дуэли. И не нужно говорить, что жена не вещь не давайте повод для дуэли.

К моменту возвращения Васко Калони к своего старому дядюшке Иохиму, Новая Верона третий год находилась в экономической блокаде разрушать, беря в осаду, собственный город Империя пока не собиралась.

Альваро Ламбардоцы, окончательно похоронив свою добрую фамилию, присоединился к блокаде, а также убедил присоединиться и многих из своих друзей.

Васко Калони имя которое в Империи не успели забыть. Легенды, если они настоящие, забыть сложно. Да и слава Святого Баско Избавителя, освободившего Лоскутный Мир от Многоликого, подкреплённая поддержкой Царствия Истины тоже сыграла не последнюю роль, позволив не только снять блокаду с Новой Вероны, но и получить городу статус вольного.

Межреальность. Нальгфар. Год 3018 после Падения Небес.

Каюта у меня была пусть не капитанская, но офицерская, что оказалось очень даже неплохо, особенно в сравнении с каморкой в борделе мадам Жоржет.

Для комфортной жизни имелись две полноценные комнаты, одна из которых за ненадобностью закрыта на ключ, в наличии также были личная ванная комната и санузел, и даже небольшой балкон, нужды в котором, как во второй комнате я не видел, но раз уж он был то пусть будет.

Раны давно затянулись, но от этого не перестали меньше болеть тут главное было не вспоминать о них. Стоило забыть прошлое, и я вновь становился весел, травил байки, рассказывал истории, слышанные всеми много раз, но почему-то продолжающие вызывать улыбки слушателей, число которых постепенно росло: Лилит, вместе с Анатиэль просто однажды вышли на завтрак из пустовавшей до этого каюты, а там оно как-то само собой покатилось кто-то кого-то пригласил, кто-то просто пробрался на борт во время стоянки корабля.

Нагльфар наполнялся жизнью, становясь в чём-то похожим на бордель мадам не в части роскоши и изысканности предлагаемых удовольствии, а за счёт множества разных людей и не-людей, принесших с собой свои истории, мечты, желания.

Дочери мадам Жоржет, и обличённые в плоть и кровь, и лишённые их, по моей просьбе принявшие на себя роль стражников, теперь приглядывали за порядком.

Пётр, взявший в помощники Дымягу Тони, занимался любимым делом готовил еду, угощая всех желающих блюдами, за которые совсем недавно посетители Фонаря Мертвеца отваливали честно заработанные месяцы и годы.

Скульд и тройняшки-гарпии Аэллопа, Окипета и Келайно, когда не занимались оттачиванием своего воинского искусства, даже учили чему-то желающих. Желающих было немного. Таланта, судя по крикам, у тех желающих было ещё меньше, чем самих желающих.

Реда как для тосийца и своих лет ставший выглядеть довольно бодро организовал занятия, на которых рассказывал о методах выживания в любых условиях, обучая, как из подручного мусора изготовить и оружие, и лекарства, и много чего ещё полезного. Я регулярно к нему заглядывал крысомордый обитатель Канализации, не без тлетворного шёпота со стороны Зова Бездны, конечно, за считанные десятилетия набрался такого, о чём я не узнал за свои сотни лет странствий.

Ладо-Лидо-Лей, ссылаясь на то, что и люди, и не-люди их изрядно успели утомить, избегали любых контактов, довольствуясь разговорами между собой.

Анатиэль, незнакомая со стеснением, откровенно насмехалась над происходящим, часто вспоминала времена Каравана, непременно указывая, что победнее у нас тут, да и в развлечениях мы ничего не понимаем, вот Тринитас понимал, Милитэль тоже знала толк в развлечениях; ещё когда Королевством правила знала, как веселиться, а уже когда стала Королевой Боли, так развернулась по полной ей мать рассказывает по ночам истории, и даже то, что Город закрыт, суккубарам не помеха общаются, по ночам, во снах.

Анатиэль, благодаря этому своем умению, о котором раньше не спешила распространяться, стала источником новостей со всех концов Лоскутного Мира.

Это от неё я узнал, что Хенью уже следовало б прозывать Хель.

К Седобородому ушла.

Место достойное заняла.

Роль важную, наравне с самим Хрофтом, а может и поважнее его, в запланированной Гибели Богов получила.

Такое я никогда не смог бы ей дать.

Счастлива, наверное.

Надеюсь, счастлива.

Я тоже счастлив, наверное, - стольким жизни сломал, стольких погубил, а жив, верю, что исправить хоть что-то успею.

Все, кто погрузился на корабль, тоже верят.

Каждый в своё.

Каждый хочет лучшей доли.

Исправить что-то, в себе, в других, в родном мире.

Искренние остаются остальные пропадают в бесчисленных коридорах корабля, в тенях его тёмных, живут Гадюки их клинки также смертоносны, как когда-то были стрелы, - это важно, ведь иногда на Нагльфар проникают и те, кто пытается меня убить. Желающих хватает.

Недавно прилетали Брунхильда и Яниссия, принявшая роль валькирии Гунн, - официально по поводу украденного мной судна, а по факту одна отомстить за неприятности, в которые Фриг из-за меня попала, вторая тоже отомстить, но за Тринитаса.

Всадили мне в живот свои копья. А я ведь уже не тот, не встану после смерти.

Хорошо, что Скульд с подружками-гарпиями успела вовремя, вмешалась иначе причин для сожалений у меня стало бы больше.

А так ничего выжили валькирии.

Подлечили их немного и отравили обратно, в Асгард.

Меня тоже подлечили.

Бок, правда, до сих пор тянет и прихрамываю немного, но, если не приглядываться, оно и незаметно.

А кому я нужен, чтобы ко мне приглядываться?

То-то и оно, что никому

Новая Верона. Год 3018 после Падения Небес.

Небольшая компания почтенных стариков грела кости на солнце, неспешно смакуя вино и негромко споря.

Следовало выбрать то, что будет подаваться на дне рождения дочурки Ревуна, на дне рождения нашей Веги.

Шутливое наша Вега, принадлежавшее Иохиму Санчесу де Карркандза, просто и понятно описывало отношение к дочери их общего друга и самого Иохима, не имевшего детей, и Васко Калони, решившего, что поздно ему уже искать избранницу, и даже редкий для этих краёв представитель тосийцев, Миклош, не стеснялся подобного обращения. Лишь самый молодой, по меркам почтенных стариков и искренне уверенный, что и так получил куда больше, чем заслужил, Мирослав Створовски избегал наша Вега, всё же предпочитая senorita Вега.

Черноволосая, гибкая как речной камыш, звонкая, как славный клинок, обращению с которым её обучал сам маэстро Карркандза, Вега пошла в мать, руку которой во времена её весны просил даже один граф, поэтому ничего удивительного, что дом семьи Токи осаждался толпами юнцов, а под окнами вечерами пелись серенады, не было. На большее, чем томные взгляды и песни никто не решался опасались крестных отца и деда малышки известных далеко пределами Новой Вероны Святого Баско Избавителя и Иохима Санчеса де Карркандза, мастерство владения клинком которого превратилось в легенду, опасались и кровного отца Ревуна Токи, ради шутки гнувшего подковы и поднимавшего над землёй жеребцов, стереглись и крысомордого Миклоша, десяток лет как являющегося главой городской гильдии воров. Побаивались и Мирослава Створовски, обладателя редкого таланта попадать в разного рода странные истории, впрочем, больше ничем особо не примечательного, кроме того, что на равных мог он фехтовать с маэстро Карркандза, бороться с Ревуном и трепать шерстяную шею Миклоша, разве что стоит припомнить ходившие когда-то слухи о том, что именно гражданин Створовски стоял за пропажей дворян, как со стороны Империи, так и со стороны Новой Вероны, которые были против предложенных Васко Калони почти два десятилетия назад условий снятия блокады с города и признания его вольным.

- Capitano, вы же знаете меня этот сироп не берёт. пробасил Мирослав.

- Куда там вину до сливовицы, которую ты с нашей Вегой недавно выдул? сощурился Васко, отчего его и без того морщинистое лицо расцвело ещё большим букетом морщин.

- Если спиртное не горит, то и спиртным его считать не следует. попробовал оправдаться Мирослав.

Нельзя было сказать, что senorita Вега вила верёвки из Створовски, но сил отказать малышке он не мог найти, что с пугающим постоянством приводило к историям, в которых больше подобало бы участвовать школярам-забулдыгам, чем юной дочери уважаемого семейства и пожилому мужчине с оркоидными модификациями, который с каждым прожитым годом становился больше орком, чем человеком.

Некоторое время спустя истории становились такими вот подколкам со стороны старших товарищей.

- И всё же, упившись сливовицы, заявиться с нашей Вегой громить лавку, в которой по слухам стали приторговывать гнилушками

В лавке действительно приторговывали гнилушками, и все причастные, в том числе из городских стражников, получили жестокое наказание, но всё же Миклош был огорчён. Огорчён не тем, что допустил появление на улицах города запрещённых веществ (рано или поздно бы сеть всё равно была раскрыта и все причастные получили бы по заслугам), а тем, что малышка потом ещё несколько недель дулась на дядюшку Миклоша, который не уследил за свои хозяйством.

- Возьму на себя долг напомнить мы здесь, чтобы вино выбрать, а не в очередной раз обсуждать выходки юнцов. вмешался Иохим, который, больше походил на обтянутый тонкой кожей скелет, чем на человека.

- И всё же нормальной выпивки тоже надо будет взять. Праздник ведь. опять послушался баз Мирослава. - Capitano, хоть вы им скажите.

- Возьмём, но сперва вино. за Васко ответил Иохим.

Вино и, разумеется, сыр это была вторые две вещи, после женщин и умения находить повод для дуэли, которыми гордился каждый уважающий себя житель Новой Вероны.

Местных сортов вина, как впрочем, и сортов сыра, имелось просто невообразимое количество, и споры о том, какое из вин к какому сыру или другой еде лучше подходит регулярно оканчивались дуэлями, поэтому каждый знаток вин в первую очередь был отличным фехтовальщиком, а уже во вторую очередь знатоком вин. Но не стоит им об этом говорить и куда более безобидные вещи приводили к дуэли.

Межреальность. Нальгфар. Год 3018 после Падения Небес.

Надо быть слепым, чтобы в присутствии Ладо-Лидо-Лей, не восхититься их притягательной, возбуждающей красотой и даже постоянные их изменения каким-то загадочным образом подчёркивали эту красоту, наделяя шлейфом какой-то мистической привлекательности.

Ладо-Лидо-Лей ещё одно напоминание о моих грехах.

В Лоскутном Мире вообще трудно отыскать хоть что-то, что не могло бы напомнить мне о моих ошибках, моих грехах.

- Выпьем? заметив, что мой взгляд слишком долго задержался на них, предложила Ладо показывая бутылку, которую я почему-то не заметил.

- Выпьем. неожиданно сам для себя ответил я.

Видимо, последствия того, что мне печень наконечник копья совсем недавно пробил, сказываются.

- Из запасов самого Мери-О-даса. похвалилась Лидо, демонстрируя два высоких бокала, которые держала в руке, в котором только что была бутылка.

Откуда у Ладо-Лидо-Лей есть бутылка из запасов самого Мери-О-даса я уточнять не стал узнать, что они каким-то образом добрались до тех скромных запасов, которые Пётр прихватил с собой, оставляя Фонарь Мертвеца, мне не хотелось.

- Есть тут недалеко место одно, тихое. предложил я, решив, что наслаждаться таким сокровищем, да ещё и в такой компании лучше без лишней суеты рядом.

- Если под тем место ты подразумеваешь свою каюту, то ты слишком переоцениваешь моё желание выпить в компании с ровесником. не смолчала Лей.

Нет, свою каюту я не подразумевал.

Тесно там для таких гостей. И простенько, если подумать.

А вот в нескольких палубах от нашего с ней места положения достойное, на мой взгляд, место как раз имелось.

- Может лучше всё же каюта? спросила Лей, когда мы всё же добрались до места.

К счастью, протянувшая мне бокалы Лидо, была настроена куда благосклоннее:

- Чего-то такого от тебя и стоило ожидать.

Сюда, в сердце Нагльфара, чтобы посидеть под ветвями могучего ясеня особо никто и не захаживал.

Ладо, под какую-то глупую, ничего не значащую историю, разлила вино по бокалам.

Я шутил, вспоминая старый времена.

Ладо-Лидо-Лей даже иногда улыбались.

Я шутил, зная, хотя, наверное, надо было извиниться за то, что я тогда, в Королевстве, сделал с ними.

Я ведь бы причиной того, что все трое оказались в одной месте и времени, вынужденные выбирать, кто из них в конкретный данный момент будет присутствовать физически.

Да, они не хотели стареть, хотели оставаться вечно такими же красивыми, но я ведь мог и промолчать. Оно многое в этом мире могло сложиться куда лучше, ели б я научился молчать, не лезть в чужие дела со своими советами, да ещё и с теми, которые могут привести вот к таким вот последствиям.

- А что там между тобой и Лилит в Городе произошло? вдруг спросила Ладо.

- Да я ж вроде уже всем это рассказал помешал я ей богом стать, хотя там не факт, что оно б у неё что и вправду вышло или если б вышло то опять же не факт, что вышло именно то, что она хотела, а не что Тёмные боги задумали.

- В общем, всё как обычно, с тобой. констатировала Лей.

- И больше ничего? следом спросила Ладо.

- Не знаю тогда я не в себе был я ж уже говорил Эйн погибла Хенья ушла

- Ты подумай и попробуй исправить, а то Лилит уже серьёзно начинает меня да и многих из нас пугать боится она тебя, боится так, что старается не спать вовсе, приходишь ты за ней во снах. Анатиэль думает, что через эти сны ты скоро и к остальным суккубам наведываться будешь. Не хочет она также по ночам в кошмарах тонуть, не хочет бояться.

- И вообще подумай ты ж валькирий недавних чуть ли не на куски разорвал. опять Лей влезла.

Попросить бы приглядеть за мной, чтоб если что подобного больше не допустить, да не ребёнок.

Да и пригляд приглядом, а сотворённое надо попробовать как-то исправить.

- Только ты прежде чем что-то делать поговори с кем-нибудь. попросила Ладо.

- Нужен я кому-то у всех своих проблем хватает и многие из тех проблем через меня случились - не нравилось мне куда разговор сворачивал.

- Бедненьк - не смолчала Лей.

Не успела договорить сомкнулись пальцы у неё на горле.

Хрипит.

- Не бедненький. Я сам это сотворил. И со всеми вами, и с самим собой. Не бедненький.

Ещё немного.

Не шаг даже.

Несколько мгновений, и я смогу больше не сожалеть о былом, не мучиться от того, что не всё исправить можно.

Монстры не сожалеют о былом.

Монстры не мучаются.

- Не бедненький. повторяю я, разжимая пальцы.

Новая Верона. Год 3018 после Падения Небес.

День рождения малышки Веги, приготовления к которому в этом годы заняли куда больше времени, чем обычно, обещал стать поистине грандиозным празднеством.

Список приглашённых оказался столь обширен, а люди, присутствующие в нём, столь имениты, что вполне могли бы присутствовать на коронации.

Вилла Лучезарная Слеза, несколько лет назад полученная Васко Калони по наследству от его приёмного отца Арчибальда Калони, поживавшего бы и до сих пор, не реши тот объездить не в меру горячего жеребца, гудела подобно улью, если бы тот населяли двуногие и крикливые обитатели Новой Вероны.

Самого Святого Баско Избавителя нигде видно не было, а это значило, что скорее всего он с каким-то своим старым другом в погребе занят дегустацией вин. Погреб, по солидарному мнению многих его посетивших, был самым нужным и важным местом на вилле.

В этот раз даже Мирослав Створовски соглашался с тем, что винный погреб место важное и нужное. Причиной тому было, что с самого утра Васко, сам попивая вино, усилено накачивали его разного рода напитками, содержание спирта в которых было куда выше, чем то мог бы признавать пристойным любой достойных жилет Новой Вероны.

Створовски периодически порывался бросить это грешное дело и выйти подышать, но как он мог оставить своего капитана?

- Capitano, ещё по одной, но только по одной. соглашался зелёнокожий здоровяк, который, в отличии от своих товарищей, с каждым прожитым годом становился всё крепче, больше и веселее.

Подарок, для драгоценной senorita Вега лежал рядом, на бочке.

Эту шпагу Мирослав, обнаруживший в себе талант кузнеца, выковал сам.

Непревзойдённое качество клинка подтвердили и в гильдии кузнецов, и сам маэстро Карркандза, попросивший выковать клинок и ему.

- Capitano, пропустим ведь всё. в очередной раз попробовал свернуть попойку Мирослав, организм которого отказывался пьянеть выше достигнутого состояния.

Орки они вообще плохо пьянеют, если не пьют сваренное по особому рецепту грибное пиво или ещё какой пойло, одно запаха которого довольно, чтобы свалить с ног здорового мужчину.

- По-зо-вут. по слогам протянул Васко.

Старик был изрядно пьян, но крайне доволен шалостью, в которой ему была отведена важная роль.

Сбежал бы Мирослав, увидь, орк к чему на самом деле готовились наверху.

Позволить же сбежать орку никак нельзя было какая свадьба, если жених сбежал?

Межреальность. Нальгфар. Год 3019 после Падения Небес.

Я просил прощения.

Много раз.

Меня не хотели слушать.

Меня боялись.

Теперь не только Лилит и Ладо-Лидо-Лей, но и Анатиэль, к которой с недавних пор тоже стали приходить кошмары.

Но кто бы их не спрашивал о причинах тех кошмаров и страхов врали, винили Тёмных богов.

И мне долгое время хотелось верить, что они покрывали меня не из страха.

Но то была лишь иллюзия, которой суждено было разрушиться, когда за нами пришли посланные Всеотцом эйнхерии, из числа сотворённых Семипечатником Падших.

Наверное, лучшие из виденных мной когда-либо воинов, и уж точно сильнейшие из тех, с кем мне когда-либо приходилось сражаться.

Они убили бы меня, а затем перебили бы всех обитателей Нальгфара.

Этого нельзя было допустить.

Поэтому все эйнхерии умерли, ведь Смерть, она снова была со мной.

Моя кровь, моё существо, разбитое печатью Семипечатника, перемешанное с существом Бога Сотворённого, находилось в самом центре сотворения Лоскутного Мира, что потом долгие сотни лет не позволяло мне умереть, теперь, отравленное Смертью, проклинало меня могуществом, которое из известных мне существ было доступно, наверное, лишь Великом Пустому.

- Видите, если б я действительно хотел кого-то убить. Я бы убил. Убил и никто не смог бы мне ничего противопоставить. зная, что меня услышат лишь те, кому эти слова предназначались, прошипел я. А раз вы все ещё живы, что бы я там не говорил или делал если вы живы, значит, я хочу, чтобы вы жили

Кровь капает по подбородку Лилит прокусали она губу, но нашла в себе силы не рухнуть на палубу, как её подруги.

Конец сомнениям теперь они будут врать о причине своих кошмаров из-за страха перед тем, что я сотворю с ними, со всеми окружающими, с самим Лоскутными Миром, а не по каким-то иным причинам, как это могло быть до этого момента.

Межреальность. Трактир Расколотый череп. Окрестности вольного города Верона. Год 193 после Падения Небес.

Бродяга. Он сидит у очага, греется.

Жуёт мясо.

Мясо сплошь какие-то жилы, но и за это хозяину трактира Он был благодарен.

В последние годы Он всё чаще был благодарен людям, и всё реже убивал их за отказ поделиться едой или дать позволить переночевать под крышей.

Молчаливую спутницу Его не видно на кухне помогает, в уплату за мясо, что Он жуёт, за похлёбку, что насытила их раньше, и за право остаться под крышей на ночь.

Бродяга вслушался в гул, обычный для вечернего времени, когда трактир наполняется народом, - в нём появилось что-то, что мешало размышлениям.

Бродяга не любил, когда мешали Его размышлениям.

Десятилетия поисков ни к чему не привели следов Бога Сотворённого и Десницы обнаружить пока не удавалось. Создавалось впечатление, что они скрылись где-то, изолировав себя от Мира.

Возможно, следовало изменить подход к поискам, сделать так, чтобы ими занимались другие.

Эту мысль стоило обдумать.

Позже.

Если ещё несколько десятилетий не дадут никаких результатов, а пока Он окинул трактир в поисках того, кто помешал Его размышлениям.

Виновник нашёлся быстро.

Небольшой отряд наёмников, все из грязных. Не местные. Местные давно уже так себя не вели грубость в отношении незнакомца, которым вполне мог оказаться Он, всегда заканчивалась смертью.

А эта троица позволила себе выгнать из-за стола компанию подмастерий, из толковых, - Расколотый череп в кругах понимающих людей имел определённую славу. Всё благодаря настойкам, рецепты которых ещё дед нынешнего трактирщика принёс собой из дальних краёв. Ну, а что с готовкой были не лады, то дело десятое понимающие люди ходили сюда не брюхо набивать, а проезжающие и не такое, небось, ели.

Подмастерья, не смотря на численное преимущество, в драку лезть не спешили, но и уйти после того, как их за шиворот повыкидывали из-за стола, на котором уже стояли заказанные бутыли с Жгучей змей, Захлёбом и Горлодёром, тоже не могли решиться.

Заезжие же наёмники, уже разливая по чаркам настойку, скомандовали трактирщику тащить съестное да по лучше, иначе что иначе главарь троицы наёмников договорить не успел нож из перевязи, что скрывалась под плащом Бродяги, пробил его череп.

Второй тоже не успел ничего понять, а горло его уже оказалось перерезано быстрым ударом клинка.

Последний из отряда лишился головы, так и не выхватив меч.

- Уважение, - в повисшей тишине произнёс Бродяга, - без уважения мы уподобимся животным. Негоже нам, людям, уподобляться животным. Не для этого мы тогда сражались.

То были времена, когда Тринитас ещё тратил время на слова, а Хозяин Дорог только начинал обретать плоть в историях людских.

То были времена, когда Бродягой звался не тот, кто им зваться будет позже.

Межреальность. Год 311 после Падения Небес.

- Думается мне, если уж происходит подобное, наверное, мы просто слишком далеко ушли от пути, указанного нам Истинным. дослушав мой рассказ о нескольких происшествия свидетелем которых я оказался, вздохнул проповедник.

Много десятилетия назад отобранный для проекта Vigilo Confido, но так и не сумевший стать паладином, теперь вёл он в монастырь Грегориат неофитов, в надежде, что хоть кто-то из них хотя бы выживет, став, как и он сам странствующим проповедником, поставляющим подающих надежды детей для проекта Мудреца.

- Следуя чужим путём, святой отец, можно потерять свой собственный. - осторожно произнёс я. - Но потерянное, обычно, можно найти. Пусть это будет уже не совсем то, что было потеряно, но всё равно ж лучше, чем вообще ничего.

Безымянка промолчала, видимо, всё верно я сказал.

- Кто другой, отрок, сказал бы, что слова твои пахнут опасной ересью, но помню я, что Истинный даровал всем нам пути разные, но все пути те ведут к нему.

Дабы не разочаровывать старика и не привлекать к себе лишнее внимание, я сотворил знамение, а потом быстро пробормотал пару строк восхваления Истинного.

- Вижу рвение в тебе, и веру твою вижу и радуется сердце моё.

Я смущённо улыбнулся той самой улыбкой которой улыбался, когда меня хвалили за враньё, принимая его за правду.

В этот раз враньё моё касалось отряда отца Жиллимана, который за последние несколько лет стал довольно известен в этих местах, а недавно пропал без следов, породив тем самым массу слухов, а также став причиной того, что маршруты движения последователей Истинного изменились, чтобы пролегать через эти края. Это осложняло жизнь грязным, таким, как я, если они, конечно, не умели врать, как умел это я.

Отряд отца Жиллимана, в общем-то ничем плохим и не занимался. Даже, если подумать, так делал дело нужное очищал окрестности от всякого рода нечисти, демонстрируя всем желающим мощь Царствия Истины, тем самым готовя земли к тому, что скоро они, и обитающие на них грязные станут частью Царствия.

Всё в чётком соответствии с доктринами, разработанными Мудрецом. Царствие под его руководством, пережив Падение Небес, и потери первых веков, стремилось не только вернуть утраченные территории, а вмести с ними власть, но и захватить новые, заняв лидирующую позицию в Лоскутном Мире. И это у них выходило, что пугало меня, но ни о каком организованном противостоянии с моей стороны происходящему речи быть не могло, да и Безымянка не позволила бы, правда, стоит признать, что всё же то тут то там выходило, что выходило.

Отряд отца Жиллимана пропал не без причины перед этим они в поселении, где мне позволили на некоторое время остаться, едва не сожгли старуху-знахарку, не без оснований уличив ту в связях с демонами и в том, что старушка не только добро творила, лечила-помогала, но и порчу наводила-травила. Сожгли бы, не реши они сперва избавиться от демонов, этих отродий Пустоты, у которых я часто пропадал истории разные, когда слушать, когда рассказывать.

Тогда я ещё что-то помнил из того, что знали те я, которыми мне никогда не стать, умирать не очень хотелось, а вновь просить о помощи Безымянку желания не было, вот и получили демоны информации сверх всякой меры, в основном из закромов Семипечатника, самые ранние его наработки, эволюционировавшие за два тысячелетия в его Асгард.

Отряд отца Жиллимана прекратил своё существование, а по окрестностям стали расползаться истории, мол у дорог местных есть хозяин, что не даёт творить несправедливость, и нет ему разницы истинные, грязные, демоны или кто ещё творит ту несправедливость нарушитель просто однажды сгинет, не оставив после себя и следа.

Пройдёт ещё почти тысяча лет и демоны те, как я и ставшие плотью историй о Хозяине Дорог, образуют Новый Дом.

Межреальность. Год 437 после Падения Небес.

Человек оказался крепким стоило отдать ему должное, что Ухтхаакх и сделал, испросив у шамана разрешение на ритуал.

Выживший из ума много лет назад старый ворчун, у которого по нелепому стечению обстоятельств даже росло нечто вроде бороды на его мерзком морщинистом лице, своё разрешение дал, обещался даже станцевать, для лучшего урожая, над получившейся топью, чтоб, значит, орки потом из неё народились не только сильные, но и умные. А то ведь сильных орков много да умных среди них не сыскать оно и понятно, зачем придумывать хитрости всякие, механизмы там, заклятия, если врата крепостицы высаживаются и без всего этого мудрства.

Пальтишко погибшего Ухтхаакх забрал себе чего добру пропадать?

И чего с того, что лопнуло оно на спине, а рукава пришлось оборвать не вмещали они могучих орочьих лапишь? Не пропадать же добру.

Добро Ухтхаакх, как и любой орк, ценил.

Тем более добро с человека, которому удалось свалить в бою семерых бойцов.

Такое добро удачу приносит.

История опять же, чтоб у костра рассказывать.

Чтоб кто знал, те не забывали, а кто не знал, так узнали, - Ухтхаакх завалил в бою человека, убившего семерых.

А когда пойдёт с этой топи новые орки, так уже они, впитавшие и память Ухтхаакха, и погибшего, будут рассказывать о той победе.

Сильные орки так ведь и родятся от сильной орочей крови и сильного противника.

Ритуал, на которое было испрошено разрешение, шёл хорошо - тело под ударами мощных ног орка быстро обращалось в бесформенное месиво, а окружающая земля в грязь, вязкую, топкую.

После того, как Ухтхаакх щедро разбрызгал свою кровь, дело пошло ещё веселее, и кровавая лужа стала обращаться в настоящую топь да так быстро, что орк не мог не загордиться и силой крови своей, и силой убитого им человека.

Явившейся шаман отогнал орка, сказав, что работа того окончена, поэтому Ухтхаакх принялся искать каменюку какую, на которую можно усесться.

Негоже после такой славной победы на землю садиться. Да и пусть остальные видят его.

Видят и знают.

Каменюка нашлась.

Не близко.

Ухтхаакху даже пришлось покинуть пределы лагеря, но так надо было.

На земле он теперь сидеть не будет, а своей торбы пока у него нет, как и дерева, которое можно было б свалить.

Поэтому и пришлось шагать до каменюки.

Забравшись на небольшую скалу орк довольно поглядел на огонёк лагеря он был едва заметен.

Далеко ему отойти пришлось.

Но не сидеть же на земле?..

Ухтхаакху захотелось жрать.

После боя ему всегда хотелось жрать.

Но он был слишком занят мыслями о поисках каменюки, поэтому не подумал прихватить что-то из общего котла.

А право он-то теперь имел без очереди лапу в котёл запустить.

Решив проверить содержимое карманов пальто на предмет съестного, орк нашёл сухарь, чему обрадовался, и потрёпанную книжку, чего огорчился.

Книжку нельзя было съесть в отличии от сухаря.

Но Ухтхаакх всё ж на всякий случай проверил книжка действительна была несъедобна по причине чего было отложена в сторону.

Некоторое время спустя из-за скуки, вызванной невозможностью, потолкаться с другими бойцами, орк открыл книжку.

Как и все, виденные им книжки, в этой были слова.

Но, в отличии от других, виденных орком книг, слова эти были написаны на разных языках, разными руками и в разное время.

Ухтхаакх не был грамотен, но смысл написанного он понял.

Понял и заулыбался.

Книжонка-то не простая и пальтишко непростое.

Вон чего человек с ними смог наворотить.

А он, Ухтхаакх, чего сможет наворотить?

Приставка Великий точно пойдём к его имени так решил орк и, поднявшись с каменюки, пошёл прочь, искать великих свершений.

Великим Ухтхаакха не стали называть.

Стал он сперва Ухтхаакх Приносящий бурю, а потом, как и все до него, кто носил в пальто с чужого плеча старую книжонку, просто Буревестником.

Вербург. За несколько десятилетий до Падения Небес.

То, что что-то пошло очень сильно не по плану, Лилит поняла сразу как они вышли из портала.

Вербург был мёртв.

Архангел, возглавлявший отряд Ангелов, осуществлявших её транспортировку в изолятор класса Легион, среагировал с опозданием это стоило ему жизни нечто со взглядом, в котором плескались безумие и ненависть снесло Архангелу часть черепа.

За своим командиром пали и подчинённые разрубленные, разорванные, растоптанные.

Лилит визжа от ужаса забилась в дальний край клетки, закрыв лицо руками как будто это могло спасти от смерти, что безумствовала снаружи.

Это и не спасло б - просто Великий Пустой, справился с приступом гнева, из-за того, что кто-то помешал его размышлениям до того, как настала её очередь.

- Читал о тебе. разламывая клетку, произнёс он.

Кровь, пропитавшая его одежду, капала вниз, на залитые этой же кровью плиты.

- Удивлён, что такая, как ты, смогла так долго выживать в этом мире. оглядывая Лилит поделился своим мнением Великий Пустой.

Лилит вжималась в угол клетки всё сильнее, стараясь хоть на волосок отстраниться от ужаса, стоявшего рядом.

- Удивлен и признаю, что у тебя свой путь, не лучше и не хуже моего, но также, как и мой, ведущий, возможно, не туда, куда нужно нам, а куда им, - он кончиком сапога легонько пнул чью-то отрубленную конечность, - было нужно, поэтому я не могу позволить тебе жить в одном мире с теми я, которыми я когда-нибудь смог бы стать.

Кровь начинала по сочилась по её лицу так сильно впились ногти в кожу.

- Но, если хочешь, я позволю в том мире жить твоим детям.

Тёмный мир. Толоб. Год 2012 после Падения Небес.

Басиль Штерн не любил города. Больше городов он не любил лишь людей. А больше людей Басиль не любил общаться с людьми, но общаться с ними нужно было так велел лечащий врач.

Молодого, не к месту улыбчивого доктора Казакова, нужно было слушать, чтобы порча Тёмных Богов, угнездившаяся глубоко в мозгу Басиля не вырвалась наружу кровавых безумием дара Третьего, Разбивающего Черепа.

Разочаровывать старшего боевого товарища, Ивара Лонгроуда, тоже не хотелось.

Вот и терпел Басиль.

Взгляд прохожего.

Усмешка?

Басиль стирает ту улыбку одним движением своей лапищи превращая голову незнакомца в месиво.

В некоторые дни походы в офис превращались в сплошную пытку.

Сегодня ему повезло.

Сегодня был дождь. Даже не дождь. Ливень.

В такую погоду прохожих было меньше, а значит идти было чуть проще. Спокойнее. Если бы ещё вода не хлюпала в правом ботике, который давно пора было бы выбросить в мусор, да бережливость, граничащая у Басиля с патологической жадностью, мешала это сделать.

Он в очередной раз дал себе обещание, что сегодня выкинет наконец эти ботинки. Дал обещание, сам зная, что вечером, поставив обувь на просушку решит не всё так и плохо, можно походить денёк-другой, если в лужи стараться не вступать.

Люди стоят под навесом, ждут, когда ливень утихнет.

За дурака, промокшего до нитки, принимают его что ли?

Летит в людей тяжёлая урна, зашибая сразу двоих.

Выжившие после первой атаки пытаются бежать, сквозь ливень, но им не уйти.

Басиль свернул в парк - в такую погоду там точно никого не будет. Да и посмотреть на памятники тоже неплохое дело, полезное.

Жаль, что сейчас осень, не весна, - тогда б можно было б ещё полюбоваться на цветущую сирень.

Басиль печально вздохнул до весны ему точно не дадут прожить на служебной квартире, отправят куда-то.

Но однажды, лет семь назад, он был в парке, когда цвела сирень. Она цвела и пахла. Пахла изумительно. Сладко и спокойно.

Слабые люди прятались в своих домах.

Следовало ворваться в их дома.

Выбить ударом кулака жлезную дверь и начать их убивать. Люди рождены для того, чтобы их убивали такие, как Басиль.

У скульптуры рабочего, который силился поднять огромный камень, Басиль задержался. Автор явно переоценил возможности тщедушного тела мужчины, а, может быть, всё так и было задумано показать, что воля человека столь сильна, а стремление его к переменам столь необоримо, что готов тот, жертвуя собой оторвать тот камень от земли и метнуть его в служителей Тёмных Богов.

Если верить табличке где-то в этом районе началось то самое восстание, которое при поддержке сил Федерации и привело к освобождению этих земель от гнёта Тёмных Богов. Басиль был склонен верить табличке.

В десятке-другом метров от скульптуры рабочего стояла стена с выбитыми на ней именами людей. Имён было много. Если бы тогда, давно, Басиль оказался на стороне восставших, имён было бы меньше.

Остановившись у дороги Басиль оценил расстояние до ближайшей машины и пошёл на другую сторону улицы.

Остановиться, позволив тонне метала врезаться в себя.

Ощутить, что кости и мышцы крепче машины.

Офис располагался в старом здании.

Не так чтобы совсем старом, помнящем ещё времена восстания, но старом.

Охранник в специальной будочке вроде как должен был проверить удостоверение Бесиля, прежде чем позволять тому войти, но не стал себя утруждать этим действием.

На стойке регистрации, где Басиль надеялся узнать кто и зачем его вызвал ему вручили чёрный конверт.

Смотреть, чьё имя находится на карте в том конверте не было смысла там могло быть только одно имя.

Имя его друга Ивара Лонгроуда, Людоеда.

Легенда. Эпоха после Сожжения Библиотеки. 121 год до Падения Небес.

Тот, кого ещё не скоро нарекут Великим Пустым, утратив способность отличать прошлое от будущего, то что будет от того, чему не быть никогда, кутался в своё безумие, как замерзающий путник в дырявый плащ вкладывая в это последние остатки своих сил и с каждым мгновение всё отчётливее понимая ему не спастись.

Аверс.

Прошло почти три тысячи лет. Три тысячи лет с того момента, как были открыты Свитки Мёртвых.

Три тысячи лет с того момента, как лопнула тонкая пленка, позволявшая Легенде Изначальному Миру не касаться друг друга.

Облик Мира изменился.

Кровавое безумие, вырвавшееся из Свитков Мёртвых, и захлестнувшее Изначальный Мир, давно схлынуло, оставив об истинных людях лишь легенды, отдав на откуп потомкам обитателей Легенды будущее.

Три тысячи лет войны с Небесами, отказавшимися принимать облик нового человечества.

Люди, не видевшие Мира без этой войны.

И отцы их не видевшие.

И деды их не видевшие.

И Боги, что нужны такому Миру и таким людям, - они уже рождены и дарую своё благословение не первую сотню лет.

На окраине Города, обещавшего поставить точку в войне с Небесами, но обратившегося в нечто совсем иное, поднимая в воздух тучи мусора и пыли, приземляется челнок.

- Чует моё сердце: надо было снять все деньги со счета и пропить их. - расстроено пробурчал Сабон.

- Сердце у него чует, - недовольно прогудел Сержант, - скажи уж лучше: обделался со страху.

Сабон, конечно, ответил бы Сержанту, но в тот момент, когда его рот уже открылся, чтобы извергнуть трёхэтажное творение разума, челнок тряхнуло. Через мгновение Сабон всё же выругался, но уже в адрес матери пилота.

- Твоя мать будто лучше? - хихикнул худой парнишка, сидевший рядом с Сабоном.

- А кто тебя рожал вообще не ясно. - рыкнул обиженный Сабон на своего соседа.

В ответ маленький дампил улыбнулся, обнажив скромные клыки.

- И не надоело вам, мальчики, грызться? - мурлыкнула из дальнего угла миниатюрная особа, которая до того спала, завернувшись в свой плащ.

- Горбатого могила исправит. - пожёвывая ус, высказал своё мнение Сержант, человек уже преклонных лет, и оттого ещё более опасный, когда Сын-Амок одаривает ветерана благословением боевого безумия.

Нет сомнений в том, что вечноломодой парнишка-дампил нашёл бы, что ответить старому вояке, но челнок тряхнуло во второй раз. О да, они умели меняться быстро, эти солдаты удачи, рождённые безумным миром и считающие его своим домом. В раскрывающемся чреве челнока уже не было сонной особы, закутавшейся в свой мягкий и тёплый плащ, её место заняла Лиса, маг из тайного ордена, поклоняющегося Неназываемому, исповедь которого и легла в основу Свитков Мёртвых. Не было и смешливого парнишки, а был дампил, существо возможности которого мало чем уступали возможностям вампиров, а во многом и превосходили их. Оборотень, под шерстью которого играли бугры мышц, занял место Сабона. И лишь Сержант, который иногда в пьяном угаре затягивал странную песню, в которой над ним кружил чёрный ворон, ожидая поживы лишь Сержант остался прежним, закованным в биокибернетический доспех ветераном-дезертиром, в одиночку уничтожившим отделение, посланное на зачистку поселения, отказавшегося платить Сбор.

- Да прибудет с вами Топор-Отец в силе своей. на прощание благословил команду пилот. - Да не оставит Мать-Прах вас в своей милости, дав рану малую иль смерть быструю.

Четыре солдата удачи, четыре солдата этой капризной девки по имени Фортуна стояли на стальной площадке, ожидая, когда же из челнока выползет сетевой червь. Таких используют симбиоты, хакеры и некоторые кибернетические создания, чтобы перемещаться в сети Канализации.

Дампил со странным для парня прозвищем Искра сделал несколько взмахов руками, и наблюдавшему со стороны его жесты могли показаться сродни жестам дирижёра, управляющего оркестром. Повинуясь приказу хозяина, червь слегка раздвинул пластины панциря, позволяя героям занять место меж пластинами и нежным тельцем. Трое заняли свои места под спасительным панцирем, Искра же, оседлав своего питомца на подобии того, как осёдлывают коней, направил его к колодцу, ведущему в Канализацию.

Поднималась в небо стальная птица. Поднимались тучи пыли. Дампил, выпестовавший Сетевой Облик, позволяющий своему хозяину свободно передвигаться в Канализации, вёл своего червя вниз, в самые старые участки Канализации, к старому исследовательскому комплексу.

Поток информации, способный в одно мгновение разорвать любое существо на множество составляющих и сделать их частью себя, став тем самым ещё сильнее, этот поток, что сперва назывался рекой Смерти, и лишь позже, значительно позже стал именоваться Сетью, не причинял Искре никакого вреда даже наоборот, наполнял его силой, расширял сознание, позволяя безошибочно выбирать направления и лавировать между смертоносными обитателями Канализации.

Червь был оставлен за спиной, и четвёрка двигалась к шлюзу, который не открывали вот уже да, что сорок два года с тех самых пор, как Город, отказавшись принимать внешние управляющие команды начал разрастаться, поглощая благодаря армиям червей-строителей, застроившим почти всю поверхность планеты и уже готовящих жерла пусковых установок, чтобы отправиться дальше, в бесконечность космоса.

Пока всё шло хорошо, но никто не решался высказаться по этому поводу, боясь прогневить Старуху, мать Топор-Отца, пожирающую удачу своим беззубым ртом.

Для Искры не составило проблем подключиться к системе запирания шлюза, слишком древней, чтобы составить проблему для опытного хакера. И это заставляло его нервничать, поминая Смотрящего-в-оба-глаза чаще, чем следовало бы.

Потратив ещё триста двадцать четыре секунды, дампил завладел и центральным компьютером комплекса, который всё ещё исправно функционировал. Всё было слишком просто, поэтому Искра выделил на поиск скрытых подпрограмм ещё две сто две секунды. Ничего не обнаружил. Настроение дампила ухудшилось.

Стерильность помещений раздражала. Оборотень внюхивался, пытаясь различить хотя бы малейший намёк на врага, на тех, кто должен был проходить тут до них, но его старания были тщетны. Настроение оборотня ухудшалось с каждым сделанным шагом.

Лиса, последняя из жриц Неназываемого, нервничала она не чувствовала опасности. И это пугало больше, чем пугали бы любые создания, решившие напасть их отряд.

Солдаты удачи заходили всё глубже в нутро комплекса, ещё веря, что цель близка, что им удастся выполнить задание, веря во всё, что позволяло им двигаться дальше, а не бежать прочь, ещё веря, но ещё не зная, что Город выстроил внутри себя десятки таких комплектов и, заманивая туда не только людей, но и Ангелов, отбирал сильнейших, тех, кто станет основой для новых его конструктов, тех, чьи действия позволят разработать более эффективных методы противодействия угрозам.

Чудовищная улыбка расплывалась на губах дампила, когда тот поднимал взгляд на яркое пятно света, возникшее под потолком. Первый из появившихся Ангелов умер, лишившись головы. Второй упал рядом, кровь хлестала из разорванной грудной клетки. За вторым последовал третий, а за третьим четвёртый. Кружились в воздухе белые перья, танцевал безумный дампил, забывший обо всём на свете обо всём, кроме одного: он не пустит Ангелов дальше этой комнаты.

Температура пулемётов уже почти достигла критической, но времени на охлаждение не было. Были твари, были пули, а времени не было. Это Сержант понимал, поэтому и включил осадный режим. Это было безумием, не оставляющим ему ни единого шанса на жизнь. И смеялся он, благословенный Сыном-Амоком, смеялся, зная, что ни за что не пропустит преследователей.

Оборотень умер, приняв в себя яд заклинания, предназначавшийся Лисе, которая предпочла бы смерть от яда той участи, что приготовил ей Город.

Реверс.

Капельки пота, покрывшие лицо проповедника, яркий свет солнца обратил в драгоценные камни. Властный голос истинного человека проникал в души грязных. Раскалённый воздух дрожал от звуков, вырывавшихся из глотки оратора. Толпа в священном экстазе качалась в такт речи.

Ещё немного и все они, поглощённые раскаянием за грехи предков своих, свои собственные и грехи своих потомков, начнут убить друг друга, а потом, когда убивать будет уже некого, выжившие прекратят и своё полное греха существование.

Соединивший Легенды и Изначальный Мир, оказался глупцом, - у грязных, бывших не больше, чем персонажами книг, что писались по велению Небес, не было и шанса.

Это был просто вопрос времени, когда грязные своими же руками уничтожат самих себя, исключив тем самым и причину по которой Небеса терпели существование истинных людей.

Изначальный Мир будет очищен он грязи, называемой людьми, - нужно было просто подождать.

Ребро.

- Отводи эльфов! Отводи! Мои демоны долго не продержатся. Отводи!

- Драконами их, драконами!

- Прорываться надо, командир, к своим!

- Нет, идём в атаку!

- В атаку!

- Враг в замешательстве! Резерв, резерв в бой.

- Вы что собираетесь жить вечно? В атаку!

- Давай, давай героев в клин и в лобовую атаку!

- В атаку!

- Не зевай!

- Руби их! Руби!

- Всех, всех в бой!

- Всю кровь до последней капли!

- Рубить их!

Крутится монета на ребре.

Всё упасть не может.

Боится выбор сделать.

Монета крутится, кровь льётся.

Будущее и прошлое мелькают в том кружении.

Монета крутится на ребре.

Крутится, но когда-то ей придётся упасть.

Что выпадет?

Аверс ли?

Реверс ли?

Добр-Янка. Год 47 после Падения Небес.

Грязные, его собратья, отказавшиеся внимать голосу разума, пошли в атаку незадолго до рассвета.

Буревестник в иной ситуации без особых проблем справился б с кучкой головорезов - снежная буря разметала бы их, посекла, обратила льдом их тела, но призвать бурю здесь и сейчас значило погубить не только грязных, решивших захватить селение, но и истинных людей, жителей Добр-Янки.

Когда полыхнуло в Атталине, Буревестник, как и многие иные, думал, что это очередной местечковый конфликт. Он, как и иные, ошибался. Грязные, его собратья, ведомые лозунгами о своей богоизбранности, желанием отмщения за творимое с их предками во времена Легенды, и банальными жаждой славы, денег и рабов, хлынули на земли Царствия Истины.

Современники будут писать о кровавом безумии, захлестнувшем грязных, заставляющем даже простого крестьянин с вилами и топорами идти в далёкие земли, чтобы грабить и убивать таких же простых крестьян. Исследователи грядущего будут искать оправдание в вирусе, в заклинании, в харизме лидеров, противостоять которым у простых людей не было сил, будут писать о том, что потери со стороны истинных людей и иных рас, подвергшихся геноциду, явно завышены и записаны со слов пострадавших, которые жаждут выглядеть таковыми, хотя таковыми не являются, ведь у конфликта всегда минимум две стороны; будут утверждать, что не всё так однозначно, что есть письма, документы, оправдывающие начавшееся с Атталина безумие. Они будут писать, изучать и находить доказательства тому, чему будут хотеть найти доказательства.

Буревестнику не было известно грядущее, да и будь известно он бы просто посмеялся над теми оправданиями, что придумают через века.

Буревестнику было известно другое если он уйдёт, сдаст селение, самое позднее к вечеру в Добр-Янке не останется ни одного живого истинного, всё мало-мальски ценное перекочует в обоз, а головорезы, попировав пару дней, продолжат свой путь, оставив после себя пепелище и трупы.

И не то чтобы Буревестнику нравились истинные как могут нравиться люди, которые даже видя, что ты их спасаешь, отказываются с тобой общаться, не предлагают еду или крышу над головой К подобному отношению Буревестник попривык уже, поэтому особо не обращал внимание брал, что нужно, а если нужно было нужно, то и спал, где посчитал нужным.

Во времена всеобщей слепоты должен быть хоть один зрячий, что будет кричать иным, пытаясь отвратить бег тех к пропасти. вот во что верил Буревестник.

И он кричал.

Как умел.

Своими клинками.

Ну кто-то ж должен делать то, что иным не нравится иначе ж придётся врать о былом, а то уж больно скучным будет оно без таких выходок - взглянув на исписанный лист вспомнил Дымяга Тони слова своего Босса, который предупреждал об опасности осуждать тех, чьи действия могут казаться опасными и нелогичными.

Помнил Дымяга также и другое предостережение Босса на эту же тему: Немало славных парней погибло потом как какой-то дурак решил, что умнее других увидишь такого дурака без лишних слов в морду ему бей, может, ума у него прибавится, а у тебя проблем убавится.

Где-то в Легенде. До сожжения Библиотеки, задолго до Падения Небес.

Заплёванный пол таверны. Ноздри, судорожно втягивающие воздух, в котором появился запах крови. Глаза, в которых отражаются алые ручьи, бегущие из разбитого носа паренька. Глупый парнишка, подумавший, что способен защитить девушку. Он в двойне глуп, ведь сегодня увидел её впервые. В этом мире за всё надо платить, тем более за глупость.

Парень даже не успел заметить удара. Кинжал вошёл ему в живот, вошёл по самую рукоять, и его остриё показалось из тощей спины глупца. Парень пошатнулся и, роняя алые капли, опустился на пол.

Десятник громко расхохотался. Кто бы сомневался, что этим всё и закончиться?

- Может ещё кого о помощи попросишь? - улыбнулся он девушке, из-за которой всё это и началось. Или попробуешь что-то сколдовать?

Улыбнулся и несильно ударил её по лицу. Несильно, ведь удар его ломал челюсти даже закалённых в боях ветеранов. Несильно, ведь ей ещё предстояло ответить на вопросы об истоках своих мерзких сил, прозываемых магией, напасти в последние годы поражавшей всё большее количество людей.

В действительности же дело было не в том, что магия пришла в это мир, а в том, что из-за ошибок в текстах, в этот стерильный мир магия начала в него возвращаться ненадолго Авторы уже работали над новыми сценариями.

Монах в одеянии чернее ночи, склонился над умирающим парнем.

Глупый, он шевелил губами, думая, что произносит слова. Глупый, он силился подняться. Глупый, ему показалось, что монах, склонившийся над ним, плакал. Плакал он нём, глупом оборванце, который за всю свою жизнь даже одно доброе дело довести до конца не смог.

Он умер, а монах остался.

Монах не плакал просто мрак скопился в глубоких морщинах его старого лица.

Когда монах поднялся, в глазах его пылало пламя, которое Авторам удастся потушить не скоро.

Шелестят флаги на ветру. Шелестят флаги на башнях падшей крепости. Вражеские флаги.

Шелестят листы. Шелестят листы, сила строк которых столь велика, что меняет судьбы народов. Листы Легенды.

Маги, лишившись своей хвалённой магии, оказались плохими вояками, и вот уже легионеры заняты тем, что добивают тех, кто не погиб во время штурма.

Архимаг Ангус сорванным голосом уже не пел, хрипел, заклятия, силы которых сейчас не хватило бы даже на то, чтобы воспламенить лучинку, но не могли легионеры добраться до безумного старика, не способного поверить в то, что его мир умер. Не могли, ведь на пути у них был неправильный маг, некогда бросивший академию Высшей Магии ради приключений в компании с практически незнакомыми людьми. Единственный, кто получил звание Боевого Мага Трона, пройдя испытание Семи Смертей.

Единственный, теперь действительно единственный, ведь товарищи его давно полегли от мечей и метких стрел легионеров ещё во время штурма, а он не сдавался. Неправильный маг, обращающийся с клинком не хуже, чем со словом. Он не хотел сдаваться, и ему было всё равно, что магия давно умерла. Так ведь уже было, много раз, в его походах, когда выжить было невозможно, а умирать так не хотелось. Рубить, рубить и когда-нибудь поток врагов иссякнет, и он победит, а до тех пор не думать о ранах, забыть об усталости и рубить, рубить

Как рождаются герои? Так же, как и все остальные люди: в боли и страданиях.

В боли и страданиях.

И новый герой родился.

Родился тем страшным способом, каким они чаще всего и рождаются. Родился на поле битвы. Родился слишком поздно, когда не спасти тех, кто дорог тебе. Родился с одной лишь целью убивать.

Годы шли и серые громадины замков, ещё не успевшие уступить место исполинам из стекла и бетона, всё же стали отходить в прошлое, становясь атрибутом богатства. Мир, уже успевший познать силу пороха и пользу точных наук, но ещё не расщепивший атом. Мир, почти забывший о чудесах, творимых магией, но ещё рассказывающий о ней в сказках.

Скучный мир пользы и логики.

Почти идеально творение тех, кто работал над Легендой.

Почти потому что даже в нём рождались герои эту проблему всё никак не удавалось решить.

Пусть его будут звать Ромео, а её зовут пусть - Джульеттой.

Пусть это история не о них.

Грохочет под копытами коней камень мостовой. Стучат в унисон два сердца, которые всё ещё верят, что смогут скрыться от погони. Глупые, а ведь их лошадёнка уже сильно устала. Да, Ромео умел любить, любить всем своим глупым существом, но плохо разбирался в лошадях, в тех лошадях, что унесут от любой погони, даже если у них на спине будут двое, унесут, отдав всё, что у них было, унесут и умрут. Возможно, мальчишка умел любить лишь потому, что не знал, что есть цели, ради достижения которых обращать внимание на чьи-то страдания, смерти просто нельзя. Он умел любить совсем скоро о нём все будут говорить в прошедшем времени, даже его Джульетта в старости вряд ли сможет вспомнить лицо того, кто отдал за неё жизнь.

Карета. Четвёрка коней. Кучер. Они возникли из-за поворота, разделив преследователей и преследуемый. Сияющая тьма среди серости реальности вот чем были те карета, четвёрка коней и кучер. Басиль, друг того самого Ромео, сумевший найти в себе смелость помочь своему глупому другу.

Изрыгая проклятья, несколько преследователей пытаются стащить нерадивого кучера, чтобы потом самим убрать карету в сторону.

Они наносят ему один удар второй, но не таков Басиль, чтоб его можно было свалить с одного-двух тычков.

Мелькает холодная сталь, падает под ноги коней голова кучера

Задолго до рассвета помощник булочника, шедший на работу, обнаружит на мостовой дюжину изуродованных тел. Убийство спишут на тёмные силы, а в округе начнут рассказывать истории о карете, которой правит безголовый кучер.

О безголовом кучере будут рассказывать и в иных местах, усаживая его править не только каретой, но и повозкой, и дилижансом, а то обращая во всадника без головы.

Межреальность. Бордель мадам Жоржет. Год 3017 после Падения Небес.

Великий Пустой, мог появиться и в совершенно другом мирке, не в том, о котором написал Летописец это на самом деле было особо и не важно, по крайней мере для меня.

Суть тут крылась в другом истории, подобные этим, слишком глубоко сидели во мне, поэтому даже зная, что действия мои могут привести к последствия куда худшим, чем были бы, оставь я ситуацию на самотёк, я всё равно в них вмешаюсь, чтобы попробовать изменить в них хоть что-то, не дать чужому сценарию осуществиться.

Не умею иначе.

Не научился за тысячи лет жизни.

И самое страшное в том, что это не моя трагедия.

Это трагедия для всех, кто меня окружает это они страдают, умирают.

Это у них рушатся судьбы.

А что я?.. я опять остался жив опять остался жив, хотя моя смерть принесла бы всем облегчение.

Всем.

В том числе и мне.

Легенда. Эпоха после Сожжения Библиотеки. 120 год до Падения Небес.

Тот, кого ещё не нарекли Великим Пустым, опять копается в сожженных листах.

Вытаскивает из Изначального мира какие-то обрывки, пытается собрать из них хоть что-то логичное, что-то, что может помочь.

Он опять думает, что не стоило сжигать Библиотеку, не стоило устраивать бойню.

Потом опять злится на себя за эти мысли.

Стоило иначе бы они так и продолжали властвовать над Легендой. Иначе бы он до сих пор ощущал, как чьи-то руки копаются в его мыслях, добавляют одни, убирают другие.

Это повторится вновь, по бесконечному кругу.

Реверс.

Златые доспехи сияют в солнечных лучах. Небеса в очередной раз привели на это поле армии истинных людей.

- Грязными в грехе своём был воздвиг Рубеж. - орал предводитель из истинных людей. Но сказано Истинным вышедшее из грязи да вернётся в грязь.

Они опять пришли.

Им даже не известно сколькие погибли до них, они давно не ведут счёт потерям.

Им безразлично, что земля под их ногами впитала кровь бесчисленных армий, оттого и стала мёртвой.

- Истинный с нами! - вопит главарь.

Они бегут к Рубежу.

Мотыльки, летящие на огонь.

Это повторялось вновь, и вновь, так до бесконечности, пока, там на её грани, Рубеж не падёт.

Небеса никогда не откажутся от идеи сделать этот Мир опять идеальным, стереть с его лица грязь.

Аверс.

Когда попытки пробить Рубеж силой не увенчались успехом, за дело взялись учёные.

Они вычисляли, строили, пробовали.

Потом корректировали вычисления, вновь пробовали.

Это будет повторяться вновь, пока не удастся прорваться Рубеж.

Человек никогда не откажется от идеи заглянуть за границы дозволенного, даже если там, за той границей смерть.

Особенно, если там смерть.

Ребро.

Пусть монета кружится.

Пусть.

Пока она кружится кто-то другой, может, сделает выбор какая из её сторон лучше.

Тёмный мир. Год 121 после Падения Небес.

Неба не видно вместо него камень.

Свет, тусклый, болезненный, исходит от фосфоресцирующего мха, чьи проплешины слишком похожи на очертания тела человека, чтобы не понять на чём он растёт.

- Проиграл - слегка шевельнулись губы мужчины, но звук так и не родился.

Он пробует пошевелить пальцами.

Работают.

- Проиграл - и вновь голос не разрушил тишину.

Глупая, беспричинная улыбка начала расползаться по его лицу.

Пересохшие губы лопнули.

Он облизнул губы, слизывая кровь.

Вкус меди во рту.

Он сбился со счёта сколько раз проигрывал.

И всё же с каждым поражением он становился на шаг ближе к тому, что звал своей целью.

Великий Пустой оставил ему, Палачу, ставшему Душегубом, силу.

И дар этот был столько велик, сколь и ничтожен.

Сила без цели губительна. И не только для окружающих, но и для самой себя, поэтому, отринув саму суть вложенного в него Великим Пустым, Палач, терпел поражение за поражением, позволяя отсекать от себя всё больше.

Бой с Легион был хорош это стоит признать, но не сдерживай он себя шансов у неё не было бы.

- Проиграл наконец прозвучал в тишине голос Душегуба, - Проиграл ли?

Он был именно там, где должен был быть.

И при этом был именно тем, кем должен был быть.

Поражения, боль утраты частички силы, самого себя, - Душегуб верил, что им удалось сформировать из него существо, ценящее жизнь и понимающее слабость.

Он пришёл в мир, принадлежащий с самого своего рождения Тёмным богам, чтобы доказать дело не в том, что было у тебя изначально, дело в том, чего ты сам смог добиться.

- И чего им не спится на шёлковых простынях? Чего лезут, что-то кому-то доказать пытаются? Брали б пример со свинок в загоне спали б, жрали, да ждали, когда заявится гоблин какой и на шашлык их утащит. сказал бы Пройдоха, доведись узнать ему о терзаниях Душегуба.

Легенда. Эпоха после Сожжения Библиотеки. 119 год до Падения Небес.

Тот, кого ещё не никто не назвал Великим Пустым, смотрел на металлическую конструкцию та ржавела под его беспощадным взглядом, но винить её в том нельзя было, ведь и камень не мог выдержать того взгляда, крошась, рассыпаясь песком.

Ребро.

Костерок.

Пятнышко в окружающей Пустоте.

Фигура у того костра.

Бродяга.

Сидит, наигрывает что-то на старой, расстроенной лютне.

Мелодия виляет, спотыкается, как будто играющий пытается вспомнить забытое давно. Пытается да всё никак не может вспомнить.

На ярмарке за подобную игру и побить могли бы иного музыканта.

Иного б и побили.

Этого нет.

Бродяга как будто бы вспоминает верную последовательность аккордов, повторяя её раз за разом, но из этого всё равно не выходит музыки, и он пробует крутить колки.

Не в них дело если знать и уметь играть тому и расстроенный, потёртый столетиями странствий инструмент не помеха.

В Пустоте, там, где Пространство и Время являются единым целым и не совсем тем, чем их когда-то считал сам Бродяга, а остальные обитатели Лоскутного Мира и продолжают считать до сих пор там горят любопытные глаза Девочки ей интересно, кто ж это заявился к ней в гости, что это за Бродяга такой, не обидит ли там видны глаза Девушки она верит, что, возможно, этого Бродягу она и ждала всё это время, но может ведь быть и как раз наоборот он тот, кто всё разрушит там уставший взгляд Женщины она понимает, что ничего хорошего от этого Бродяги ждать не стоит, но не спешит уходить, ведь всё ещё на что-то надеется.

- Кто такой? Чего припёрся? выходит к костерку Старуха.

Бродяга виновато улыбается самой невинной из своих улыбок зная, что такие вот старушки просто без ума от его улыбок. Особенно от этой.

- Чего лыбишься? не унимается Старуха, прикидывая, как побыстрее костерок затоптать. Кто такой спрашиваю? Чего сюда припёрся?

- Присаживайся, раз уж пришла. проигнорировав её вопросы, Бродяга отложил в сторону лютню и ловким движением снял с костерка небольшой котелок. Кушать будем - в компании оно куда вкуснее выходит.

Из его рюкзака как по мановению волшебной палочки появилась небольшая плошка, которая быстро наполнились кашей с поистине царскими кусками жирного мяса. Сверху легли небольшой кусочек ржаного хлеба и вилка, которая, казалось, повидала сражений побольше иного меча из старинных легенд.

- Да кто это есть будет? попыталась возразить Старуха, но упёршуюся в живот плошку взяла.

Она что-то там ещё пробовала возмущенно бормотать, но видя, что Бродягу куда больше интересует содержимое котелка, чем то бормотание, сперва потыкала содержимое своей плошки вилкой, а потом даже решилась попробовать.

- Драконятина. ни к кому особо не обращаясь, проглотив очередной кусок вдруг выдал Бродяга.

- Жирновата и уж больно перчёная. выдала своё мнение Женщина, что трапезничала рядом.

- И потомить можно было ещё с полчасика, но я был слишком голоден, чтобы ждать.

- Все проблемы от спешки.

С последней фразой Женщины Бродяга был не то чтобы согласен, но перечить ей с набитым ртом посчитал ниже своего достоинства.

- А как тебя зовут? спросила Девушка, она, не съев и половины содержимого плошки, отложила её в сторону решила, видимо, что разговор куда важнее еды.

- По-разному. пожал он плечами. Сам же я предпочитаю называться Бродягой.

- Больше на прозвище похоже.

- Оно и есть. По имени давно никто не называл, вот и забылось имя. Бывает.

- А что за песню ты играл?

От того, что его мытарства посчитали песней, Бродяга даже улыбнулся, хмыкнув в ответ:

- Старая песня, ты её не знаешь, но, если понравилась, - я тебе её сыграю, когда смогу вспомнить.

- Понравилась. кивнула Девочка.

Бродяга некоторое время смотрел на ребёнка, потом полез в рюкзак и достал оттуда яблоко. Размером чуть ли не в половину головы малютки.

- На вот, мелкая. Яблоко. протянул он фрукт. А плошку отдай сам кашу доем.

Наблюдая за тем, как девочка, скорее облизывала яблоко, чем кусала уж очень был велик фрукт для неё Бродяга прикончил остатки каши в плошке и хотел было вернуться к содержимому котелка, да достал из-за голенища сапога нож. Отёр его о штанину, что не прибавило ножу чистоты, и разрезал яблоко на мелкие дольки, с которыми Девочка уже могла управиться.

- Вкусно, мелкая? доев, поинтересовался Бродяга.

- Вкусно. то ли мурлыкнула то ли кивнула Девочка.

- И хорошо, что вкусно. согласился он в ответ.

Хотел добавить, что постарается, чтобы в будущем всегда было также вкусно, но не стал слишком много прожитых жизней осталось у него за спиной, слишком часто в тех жизнях эти слова звучали Девочка была достойна слов лучших, чем способны изречь его уста, поэтому Бродяга отложил котелок и вновь взял в руки лютню.

Тёмный мир. Нослобод. Год 2001 после Падения Небес.

Мысль о несправедливости, лежащей в основе Федерации, не выходила из головы с тех самых пор, как Микола, ещё ребёнком наблюдал за тем, как комиссары забирали его мать, отважившуюся спасти голодающих детей, кормя их мясом, срезанным с трупов.

Мысль эта в пытливом уме мальчика трансформировалась в талант особого рода, в талант повара, равного которому ещё не рождалось.

И упреждая возмущённые возгласы читателей, напомню, - ингредиентами его блюд становились лишь прогнившие представители самопровозглашённой элиты Федерации, забывшие свои корни - Ивар Лонгроуд, автор статьи, один из слишком многих журналистов, позволявших себе писать подобное, сидел в допросной напротив маньяка-каннибала Миколы Залежного, прозываемого Гурманом.

Дряблый, сгорбленный Ивар, с трубками, идущими от его левой руки к небольшому кейсу на колесиках, в котором, как многие знакомые с ним знали, находились искусственные печень и почки, фильтровавшие кровь, разительно отличался от холенного Миколы, сумевшего даже после силового захвата, в допросной, ожидая перевозки в краевой центр, сохранять воистину аристократический вид.

- Отдаю должное идея со статьёй оказалась оригинальной. Читая её мне прям захотелось отведать автора. улыбнулся Гурман, демонстрируя свои идеально ровные, прямо жемчужные, зубы. С захватом, правда, оплошали. Пятерых потеряли или больше?

- Ни одного.

Гурман, услышав ответ, даже на секунду замер.

Спрашивать, как так вышло, ведь он был уверен, что пятерых точно убил, он не стал это было ниже его достоинства.

- Поздравил бы тебя с успехом, но вынужден огорчить поймав меня, ты подписал смертный приговор и себе, и тем, кто участвовал в операции поэтому не важно умерли они тогда или умрут уже вскоре.

Ивар был в курсе того, что у таланта Гурмана имелись почитатели из высших кругов власти, которые и помогали тому скрываться всё это время всё ради удовлетворения их извращённых фантазий.

Ивар был в курсе, поэтому сегодня на дежурстве в участке оказались лишь сотрудники, уличённые им в разного рода нарушениях и преступлениях против Федерации. Таких было немного. Всего трое, но они всё же были.

- Потянуло на откровенности?.. улыбнулся Ивар, демонстрируя свои кривые, острые зубы, которым явно было тесно в его маленьком рту. Тогда может расскажешь, почему так полюбились тебе именно представители высших чинов Федерации? Ты ведь не адепт Тёмных Богов, не жаждешь свержения власти? Так почему именно они?

- Это же очевидно они вкуснее! глупость вопроса даже заставила Гурмана фыркнуть.

- Что вкуснее это понятно. Но почему они вкуснее?

Гурман фыркнул ещё раз, на этот раз не удостоив собеседника ответом.

- По мне, вкуснее они потому, как порча Тёмных Богов не тронула их тела. высказал своё мнение Ивар и, услышав какую-то возню снаружи допросной, начал вытаскивать катетеры, что соединяли его с кейсом, в котором размещались фильтрующие кровь органы.

- Да что такой как ты может об этом знать?..

Но как раз такой, как Ивар Лонгроуд, числящийся в отделе внутреннего контроля под позывным Ненасытная Утроба, знал куда больше Гурмана.

Ивар Лонгроуд, перенявший по праву рождения от своих родителей дары самого Отца Неизменности, Второго из Тёмных Богов, но избравший дорогу служения людям, не богам, знал о вкусе живых существ куда больше Гурмана просто потому что за годы своей жизни он съел их куда больше.

Под звуки боя, что происходил за дверью, дряблая кожа начала натягиваться, давая место жгутам мышц, в раздающейся в стороны челюсти вновь было место всем зубам искусственные почки и печень, размещённые в кейсе, перестали фильтровать кровь и эксперт внутреннего контроля возвращал свой привычный вид.

- Вынужден огорчить, - передразнивая Гурмана, который, вмиг распрощавшись со всем своим лоском, истошно орал, звал на помощь людей своего покровителя, произнёс Ненасытная Утроба, - попавшись, ты подписал смертный приговор и себе, и тем, кто пришёл тебя спасать, и даже тем, кто стоит за всеми вами.

Пройхода в похожей ситуации сказал своему другу-орку: Если я гоблин, значит, по-твоему не способен на что-то хорошее? Вот обижусь и не станет у тебя самого верного друга, что делать будешь?

Правда, хитрый гоблин, ещё не оказался в похожей ситуации.

Хитрый гоблин даже ещё не успел родиться, когда Ненасытная Утроба, вкусив плоти наёмников, взял след, пройдя по которому избавит Федерацию от клики людей, пусть не служащих Тёмных Богам, но озабоченным удовлетворением собственных извращённых фантазий больше, чем благополучием сограждан.

Легенда. Эпоха после Сожжения Библиотеки. 118 год до Падения Небес.

Великий Пустой, приняв своё имя, крутил пальцами монету.

Одну, последнюю.

Остальные отброшены.

Возможно, напрасно, но выбор сделан и менять что-то уже поздно осталось лишь следовать ему.

Ребро.

Темнота, которая в Пустоте не есть лишь отсутствие света, терзаемая пляшущим всполохами огня.

Существо протягивает руку и из вязкой темноты достаёт сучковатое полено, которое подбрасывает в костёр, затем ещё одно и ещё одно, заставляя тот разгораться всё сильнее, а темноту отступать всё дальше, пока наконец не становится хорошо различимо второе существо, сидящее у костра.

- Человек, наверное, стоило бы отдать должное твоему упорству ты опять сумел из всей безграничности Пустоты найти именно меня, но ты уже успел меня утомить.

- Я искал, и я нашёл. ответил тот, кого назвали Человеком.

- Чтобы в который раз я пообещал тебе, при сотворении Десницы убить тебя, Человек, не дав произойти всем тем трагедиями, которые раз за разом приводят тебя ко мне.

- Убей меня. Убей до того, как я успел сотворить всё то, что сотворил. Убей меня, Великий Пустой, убей меня, и пусть тут в Пустоте останутся все мои грехи, но там, в Лоскутном Мире, пусть их не будет, как не будет там и меня, что их сотворит.

- Я убил тебя, Человек, убил, но ты выжил и продолжаешь приходить ко мне раз за разом. Приходить и просить всё о том же.

Фронтир. Перекрёсток 61 и 49. Год 521 после Падения Небес.

Место оказалось на удивление оживлённым к Буревестнику уже раз десять подходили какие-то странные люди, говорившие на каком-то странном, примитивном языке, и совавшие ему свои странные музыкальные инструменты. Подходили и уходили ни с чем не ради них Буревестник пришёл на этот перекресток.

Он ждал дилижанс.

Если верить слухам тот останавливался на этом перекрестке регулярно.

Регулярно во Фронтире могло значить что угодно от каждой ночи до одного раза за всё существование Лоскутного Мира. И всё же такой расклад давал больше шансов успешно попасть в Тёмным мир, чем поиски Трона Истины или самоубийственные попытки, преодолев Фронтир, пересечь Пустоту.

Заметив очередного просителя темнокожего паренька, совсем мальчишку Буревестник хотел было отвернуться от него и, как в прошлые разы, просто игнорировать человека до тех пор, пока тот не уйдёт, но что-то его остановило.

Он был первым, кто пришёл на этот перекрёсток пришёл и получил то, зачем пришёл. вдруг понял Буревестник, и рука его сама собой протянулась, беря странный инструмент.

Нечто вроде лютни, только грубее и примитивнее. Грубее и примитивнее даже по меркам людских музыкальных инструментов. Струн всего шесть Буревестник не смог вспомнить ни одного гимна своего народа, который можно было бы сыграть с таким количеством струн. Сами струны из метала это вообще казалось какой-то глупостью. Метал мёртв, его звук пусть и громок, но в нём нет жизни, нет души.

И всё же, взяв в руки этот странный музыкальный инструмент, Буревестник не мог его вернуть, не попробовав ничего исправить, и пусть собратья-перворождённые посчитали б подобную попытку бесполезной тратой времени и таланта он был не таков.

Буревестник крутил колки, менял строй, искал ритмы, мелодии, которые лучше бы подошли к выбранным настройкам, а темнокожий парень сидел рядом.

Какое-то время спустя Буревестник всё ж смог добиться от этого странного инструмента того звука, за который ему было не стыдно, но это было только начало - год ушёл на то, чтобы парень начал извлекать из инструмента хоть что-то похожее не музыку.

Наверное, стоило потратить ещё год на этого паренька, но Буревестник жестом отослал того издалека послышался стук копыт дилижанс, возможно, единственный за всю историю, мчался к нему.

Слишком много черного, сам чёрный слишком густой и непроглядный. отметил про себя Буревестник, когда дилижанс остановился.

Безголовый кучер не проявил никакого интереса к новому пассажиру, зато пассажирка, что была в карете оказалась очень рада, увидев ему.

- Мой спаситель. выпорхнула девушка на встречу Буревестнику.

- Суккуб, на мне твои трюки не сработают. отстранился он.

Ответ удивил суккуба, но она быстро взяла себя в руки, найдя ответ на вопрос, возникший в голове.

- И всё же я тебе очень благодарна, мой спаситель. произнесла она. Я поблагодарю тебя сейчас, ведь потом не успею. Я благодарна тебе, мой спаситель, и, надеюсь, что и в этот раз ты спасешь меня.

- Загадками говоришь. Не люблю загадки. к месту пришлась цитата давно почившего друга.

Ухтхаакх, конечно, был, как и все орки, примитивен, но десятилетия странствий вместе показали примитивный, простой, не значит плохой.

- Я девушка, а девушки, как раз наоборот, любят загадки. улыбнулась суккуба. Поэтому, мой спаситель, спаси меня и в этот раз.

Сказала и лёгкой, слегка танцующей, походкой пошла в ту сторону, куда скрылся парень, на которого Буревестник потратил год или что-то около того это Фронтир, а значит нельзя быть до конца уверенным в том, что тут со временем происходит.

Буревестник хотел окликнуть суккубу, узнать, как её зовут.

Не окликнул.

Но если бы окликнул, то в ответ услышал:

- Лилит.

Дилижанс катил своими дорогами.

Иногда делал остановки на тех остановках могли оказаться новые пассажиры, а могло ничего не быть.

Буревестник ехал.

Иногда в компании, иногда вновь один.

Дилижанс катил по маршруту, известному лишь безголовому кучеру.

Иногда казалось, что его остановка Тёмный мир уже близко.

Иногда казалось, что затея с дилижансом глупость, которая могла прийти только в голову орка.

На самом деле эта глупость и была рождена головой орка, решившего, что в Тёмном мире сыщет он куда больше славы, чем в Лоскутном.

Не сыскал, погиб.

Осталась после него, правда, славная топь, давшая рождение таким же глупых и весёлым оркам, каким был и сам Ухтхаакх, а его друг, приняв и пальтишко и книжечку, теперь трясся в карете, наблюдая за тем, как меняются его попутчики.

Услугами дилижанса пользовалось много разных существ, некоторые даже по несколько раз, и последнее что о них можно было сказать так это то, что они были обычными, поэтому Буревестник не сразу понял, что его новый попутчик отличается от всех, что были до него ему не нужно было куда-то добраться тот сел в карету, чтобы дождаться в ней кого-то.

Лицо этого нового попутчикам было изуродовано до той степени, что лица как такового и не было скорее кусок плоти, изрезанный шрамами, с провалом рта, наполненным кривыми, острыми осколками того, что, наверное, когда-то было зубами.

На коленях у него расположился хрустальный пистолет, а в ножнах сабля, тоже из хрусталя. Рукояти оружия покрывало множество мелких шипов, которые должны впиваться в ладони своего владельца, стоит тому сжать его в руках.

Буревестник пытался вспомнить хоть одну легенду, да хотя бы слух, о носителе подобного оружия.

Попытки были безуспешны и не потому, что перворожденные в большинстве своём с презрением относились в культуре иных видов, а потому что не оставалось в живых тех, кто мог рассказать о своей встрече с Проклятым Святым монстром, сотворённым из останков Великого Пустого Мудрецом для противодействия вторжению Тёмных богов в Лоскутный Мир.

Дилижанс сделал остановку.

Она ничем не отличалась от бесчисленного множества таких же.

Она была совсем иной, ведь в открывшейся двери показалась та самая суккуба, что благодарила когда-то Буревестника за спасение.

В дверях стояла Лилит одна из тех, кого прозывали эмиссарами Тёмных Богов.

Одна из тех, на кого вёл охоту Проклятый Святой.

И впервые кровавая пуля, выпущенная из хрустального пистолета, не нашла свою жертву Буревестник, атаковав Проклятого Святого, замыкал временную петлю, а может перворождённый считал ниже своего достоинства жить, зная, что не отработал полученную авансом благодарность за спасение.

Год 1185 после Падения Небес.

Командующий.

Гулкие шаги катились по коридору, теряясь среди множества поворотов лабиринта, в который мы сами себя поместили.

Поместили, чтобы выждать время.

Тогда, на после битвы, это казалось разумным.

Но теперь, века спустя, всё тяжелее найти причину, чтобы выйти наружу.

Лабиринт.

Холодный. Мрачный. Свет редких факелов не исправлял ситуации пляшущие тени, пытаясь исказить пространство, бессильно царапали бетон стен.

Наверное, было бы правильно нам всем остаться в этом лабиринте навсегда.

Сумрак успокаивает, сглаживает острые края, делая обломки старины, которым каким-то образом удалось дожить до этих светлых дней, не такими страшным, но стоит нам выйти из лабиринта, сбросив плащ из теней, и станет очевидно мы всё также остаёмся монстрами из прошлой эпохи, с появлением которых всем будет хочется забиться в какой-нибудь дальний угол.

Мы могли бы стать богами мира, который родился благодаря нам на том поле.

Мы могли бы стать учителями и наставниками для обитателей мира, созданного нами.

Мы могли бы но мы здесь когда спим, когда так вот, как я, бессмысленно ходим по этим коридорам, ища причину вернуться в мир, брошенный нами множество веков назад.

Наверное, можно было бы вернуться позови Бродяга.

Он не звал, хотя, попавшись на Мнемосе в руки истинных людей, последние десятилетия умирал с пугающей регулярностью.

Но это был его выбор.

Как наш выбор был оставаться здесь, в лабиринте.

Оставаться и ждать, пока Бродяга устанет умирать, и, что-то сказав своему палачу, обратится ко мне:

- Буди всех надоело мне одному.

Тёмный мир. Год 553 после Падения Небес.

- Егорыч, ты это чего? - не расслышав фразы, наклонился к старику Витёк.

- Бежать, говорю, надо.

Слова отозвались болью не только в теле, помнившем, чем закончились две предыдущие попытки сбежать из плена, но и в сердце, что так и не свыклось с ржавыми цепями, которые Витёк носил уже почти два года.

- Егорыч, не береди душу. - совладав с чувствами, устало буркнул Витёк.

- В этот раз уйдём.

И если бы кто-нибудь сейчас посмотрел в глаза этого полувекового старика, прозываемого Егорычем, то увидел бы в них снежную бурю, готовую вырваться в мир и своими ледяными клыками разорвать любого, оказавшегося рядом.

- Уйдём. Все уйдём. Это я тебе говорю. - улыбнулся Егорыч, и страшна была улыбка человека, проведшего без малого десять лет в плену у прихлебателей Тёмных богов.

- Не глупи, - вцепившись в плечо старика, прошипел Витёк, - против одаренных нам не совладать.

- Совладать. Теперь совладать.

Отшатнулся Витёк, поняв, что Егорыч сошёл с ума.

Не надо было позволять ему снимать пальто с того эльфа да ещё книжка эта никак Ожидающий-во-Тьме постарался, чтоб ему пусто было. ругнул себя Витёк, понимая, что ничего уже не исправить Тёмные боги не отпускают тех, кого заполучили в свои лапы.

Щербатая, как улыбка своего хозяина, отброшена в сторону.

С лёгкостью, удивительной для старика, Егорыч выбирается ямы.

И пусть никто не видит - младший лейтенант Федерации Анатолий Егорьевич Балбухин знает, что он вновь призван, вновь на нём пусть и потёртый, но такой родной мундир.

Не было позорного плена и десятилетий плена.

Надсмотрщик скосил глаз на старшину, и получив одобрительный кивок вынул меч из ножен рабскому скоту давно не пускали кровь, а со стариком, что уже не выдавал норму, и так, и так надо было кончать.

Пустить в ход меч предатель рода человеческого, продавшийся Тёмных богам за обещание даров, не успел ледяные клыки, вырвавшейся на свободу бури, разорвали тому горло.

- Уходим. следя, чтобы никто из надсмотрщиков не ушёл от ледяного возмездия, скомандовал младший лейтенант. И быстро буря разыгралась не на шутку и скоро уже не сможет различить ни своих, ни чужих.

Не прошло и минуты, как беглецы покинули место, где ярящаяся буря, расправивших со всеми надсмотрщиками, уже поднимала с земли мелкие камушку.

Четырнадцать человек бежали.

Бежали в ночь. Спотыкались, падали, вновь поднимались.

Бежали все, а за спиной обезумевшая за годы заточения буря уже не камушки поднимала разламывала стены укреплений, простоявших многие века и бывших способными простоять ещё века.

Гнутый, попытавшись удержать оступившегося Миху и полетел бы в горную реку вместе со своим другом, если б не младший лейтенант.

Бежали.

Там начиналась легенда о Четырнадцати Смелых отряде партизан, сумевших вырвать из лап Тёмных Богов свой родной край.

Так продолжилась история Буревестника.

Тёмный мир. Нослобод. Год 2001 после Падения Небес.

Дмитрий Тир, переживший в детстве страшный голод, забравший всю его семью, друзей и просто знакомых, не смог принять расточительство Федерации в отношении тел умерших те закапывались в землю, а охрана ещё и сторожила кладбище, чтобы несознательные граждане не попробовали откопать свежие тела. Каннибалы, как соседка тётя Лида, мать друга-Миколки, в этом отношении поступали разумнее, но от этого не переставали быть чудовищам.

Выбор темы дипломного проекта без пяти минут выпускника кафедры Пищевых концентратов и консерв одного из ведущий столичных ВУЗов Дмитрия Тира, протащил тогда ещё молодого и уверенного в своей правоте парня через кабинеты, обитатели которых сперва пытались установить его связи с Тёмными Богами, потом доказать его невменяемость, чтобы в конечно итоге запереть на долгие десятилетия с такими же рационалиторами городе Амассарз-16, который, как и другие номерные города, для общественности никогда не существовал.

Бессменный Глава Федерации понимал опасность некоторых идей, но понимал он и необходимость развития новых технологий, альтернативного взгляда на привычное, устоявшееся, поэтому города, вроде Амассарз-16, являли собой не психиатрические лечебницы или тюрьмы для интеллектуалов, как об этом говорилось во вражеской пропаганде, а настоящими наукоградами, обитатели которых имели достаточное финансирование и могли позволить себе шагнуть в ту область, которая для остального научного мира Федерации считалась запретной.

Ивар Лонгроуд ещё только готовил статью, которая позволит ему выйти на Миколу Залежного, а Дмитрий Тир уже не такой молодой, как это было почти три десятилетия назад, когда он попал в под Амассарз-16 под крылом сразу двух министерств (Министерства Гражданской обороны и Министерства Пищевой промышленности) участвовал в пробном использовании технологии, той самой, что была выбрана им в качестве темы дипломного проекта.

Вражеская пропаганда, когда технология станет достоянием общественности, получит в свои руки карту, которую будет бросать на стол при любом удобном случае, старательно не обращая внимание на тот факт, что грибы, выращенные на субстратах с использованием мёртвых тел определённым образом подвергнутых порче со стороны Тёмных Богов, спасают от голодной смерти миллионы граждан Федерации.

Потребуется два почти века, чтобы уйти от необходимости использовать мёртвые тела и перейти к чистой технологии, но имя Дмитрия Тира для одних так и останется именем безумца, который заставил граждан Федерации есть трупы, а для других именем того, благодаря кому голод прошёл мимо их дверей.

Тёмный мир. Прескивал. Год 2012 после Падения Небес.

Они стояла друг напротив друга.

Два друга.

Два человека, с телами осквернёнными Тёмными Богами.

- Не думал я, что твоё время придёт раньше моего. извиняясь приговорил Басиль.

- Второй терпелив, но и он не любит ждать сверх положенной меры. в ответ извинился Ивар.

Искусственные органы, размещённые в его кейсе, уже не справлялись с очисткой крови, а это значило, что дар Дыхания Тлена совсем скоро поглотит тело, а за телом, придёт черед и разума.

Этого нельзя было допустить Ивар Лонгроуд не для того охотился все эти десятилетия на маньяков, еретиков и последователей Тёмных Богов, чтобы самому стать одним из тех, на кого вёл охоту. Стать проблемой для своих коллег, для своего друга.

- Ты прожил достойную жизнь, друг. клинком, а не когтями или клыками подвёл итог жизни своего старого товарища Басиль.

Видения кровавой резни, обычные для обладателя даров Третьего, с того дня и до самой смерти больше не посещали Басиля, хотя это никак и не сказалось на его нелюбви общаться с людьми.

Легенда. Ётунхейм.17 год до Падения Небес.

Снежная пустыня.

Сам факт нахождения здесь живого существа кажется чем-то невозможным.

Мир, созданный в незапамятные времена для содержания тех, кому хватало сил противиться воле Авторов, но не хватало сил для того, чтобы попробовать тех Авторов схватить за руку.

Снежный ад, Ётунхейм, стал тюрьмой для тех, кто отказался умирать.

Здесь грязные заживо вмораживались в лёд скалы, которую прозывали и скалой боли, и скалой отчаяния, но в документах истинных людей она числилась, как Изолятор Ледяной.

Сожжение Библиотеки, а также проект Мудреца по созданию Бога Сотворённого сделали невозможным дальнейшее поддержание функционирование объекта, поэтому Сёмипечатника никто и не встречал. Разве что то тут то там из снега виднелись фигуры людей, которые нашли в себе силы выбраться из скалы, но не бежать из этого мира.

Несколько сот человек из нескольких тысяч за ними по просьбе Сатаны он сюда и пришёл.

Грязным нужны были лидеры.

Истинным же требовалось создать проблемы во всех их начинаниях.

И для первого, и для второго в списке были имена.

Взгляд Семипечатника привлекло очередное чёрное пятно на фоне всепоглощающей белизны.

Ветер слизал часть сугроба, оголив того, кто был им скрыт.

И этот кто-то отличался от иных, виденным Семипечатником раньше.

Сухощавый паренёк в дырявом свитерке, потрепанных джинсах. Лёгкая полуулыбка застыла на его мёртвом лице. Мёрзлые, мёртвые глаза его смотрят в даль туда, где за пеленой метели стоит скала, к которой он шёл.

Не бежал из изолятора, а шёл к нему.

Странный парень.

На вид было ему лет девятнадцать, но слишком худое лицо могло быть обманкой.

- Погрейся, малец. укрывая мертвеца, скинул с себя пальто Семипечатник.

Имени парня не было в списке Сатаны.

Ётунхейм. Год 2253 после Падения Небес.

Хрофт шагал по снегу, который хранил в себе воспоминания о его прошлом приходе.

Великий правитель пришёл сюда за подданными под стать себе, столь же великими и столь же воинственными.

Семя Терновника, посаженное Тринитасом в скалу, дало всходы, породив оборотней, прозываемых ледяными великанами, и мало что так высоко ценящих, как силу и, разумеется, благородство.

Тёмный мир. Смекалов. Год 1025 после Падения Небес.

Истории о Приносящем Бурю ходили уже не первое столетие.

Разнились места обитания, методы, да и сам вид персонажа в разные времена менялся. Неизменным оставалось одно Приносящий Бурю противостоял несправедливости в любом её проявлении. Обычно, это заключалось в уничтожении разного рода бандитов, преступников и в сражениях с прислужниками Тёмных Богов, но последние годы всё чаще в сводках стали мелькать сообщения о том, что герой в старом потрёпанном пальто казнит то тут, то там представителей Федерации.

После исключения из списка происшествий действия подражателей, мстителей из народа, борющихся с перегибами на местах, сумасшедших и агентов Первого, желающих таким образом дать подтверждение идеи, что разницы между Душегубом и Тёмными Богами особо-то и нет, раз Приносящий Бурю убивает чиновников и солдат и с той стороны и с другой, оставался ряд происшествий, расследование которых подтвердило причиной их действительно являлся Приносящий Бурю. Принимая во внимание этот факт, Душегуб отдал поручения недавно созданному им отделу внутреннего контроля найти Приносящего Бурю и предложить встречу.

Поиски заняли три года.

О чём разговаривали Душегуб и Приносящего Бурю неизвестно.

После того разговора, Приносящего Бурю добровольно отправился на суд, в ходе которого признал за собой часть убийств чиновников Федерации, за что и был приговорён к смертной казни.

О том, что было после ходило много разного рода слухов, но факт остаётся фактом после казни новые истории о Приносящем Бурю продолжили появляться.

А ещё чрез полвека или около того, когда случай с судом над Приносящим Бурю больше стал походить на одну из множества легенд Тёмного мира, Душегуб ввёл в Федерации должность Главы.

Должность Главы была выборная, но давала ту же полноту власти, которой, как создатель Федерации, фактически бессменный император Федерации, обладал Душегуб.

Первоначально срок избрания Главы был всего десять лет. Впоследствии, к трёхтысячному году он подрос до пятнадцати.

Занимать должность можно было не более двух раз подряд.

Таким образом было обеспечено развитие Федерации, людей её населяющих, которое, пройдя стадии формирования и бурного роста, упёрлось в потолок возможностей Душегуба.

Что же до самого Душегуба?.. он пропал с исторической сцены, с каждым новым веком становясь всё больше персонажем легенд, мифов, чем реальной исторической личностью, и всё же, пусть многие это и не заметили, - он добился своей цели: Федерация росла, успешно находя способы противостоять козням Тёмных Богов, а каждым новый Глава получал, вступая в должность, не только власть, но и понимание на что эта власть должно употребить.

Благо для народа, в целом, и каждого человека в отдельности - и пусть до того, как этот наивный лозунг станет реальностью было ещё очень далеко, каждый новый Глава старался сделать так, чтобы цель оказалась ближе хоть на шаг, хоть на полшага, хоть на десятую толику биения сердца.

Тёмный мир. Дорога на Вилто-Баки. Год 2445 после Падения Небес.

Днём мороз опять отступил, и дорога быстро превратилась в тёмное месиво, отказывающее отпускать сапоги гвардейцев, налипающее на колёса техники, делающее продвижение и первых, и вторых настоящим испытанием.

Это был только восьмой день из перехода впереди было ещё два раза по столько же и ещё три дня, но недавний бой, мороз, грязь и окружающий пейзаж сделали своё дело многие из гвардейцев могли поклясться, что идут уже целую вечность.

А ещё некоторые из них нет, нет, да и подумывали сбежать.

Не дезертировать, предав и своих однополчан, и своих родственников, друзей, - это слово, даже в мыслях рядовой Смелаков, как и ему подобные, старались не произносить.

Сбежать. Просто сбежать.

На второй год этого наступления в никуда, мысль о побеге уже не казалась таким кощунством, тексты из вражеских листовок начали обретать смысл, а сержант становился всё больше похож на то, как его изображали в тех листовках.

П-731 гвардейский полк, потерявший уже почти две трети своего состава, должен был быть отправлен в тыл, на переформирование, но враг, уже начавший оправляться от поражения двухгодичной давности, когда в одно мгновение потерял не только армии прорыва, но и целую плеяду миров, изменил планы командирования. И теперь П-731 двигался в направлении Вилто-Баки, на подходах к которому полк должен был занять высоту 134.789 и удерживать её до подхода артиллерийского полка А-631, после чего ожидался подход ещё с двумя пехотных полков.

Подполковник Оксалов предполагал, что скорее всего остатки его полка, а также остальные, задействованные в операции, были частью отвлекающего манёвра, чтобы оттянуть часть вражеских сил с направления основного удара, позволив занять стратегически важные Терн и Лицк. О своих предположения Оксалов предпочитал молчать, прекрасно помня о том, что последователи Ожидающего-во-Тьме славятся умением красть, искажать сказанное вслух.

Смекалов, видя, что автомобиль подполковника вновь завяз в грязи, довольно улыбнулся. Так ему и надо. подумал он.

Потом, наблюдая за тем, как его сослуживцы помогают вытолкать завязшую машину, Смекалов в очередной раз подметил, что листовки не врали командиры держали их за рабов, слепо выполняющих их любую прихоть старый дед, чтобы хоть немного облегчить работу гвардейцев, даже не удосужился вылезти из автомобиля.

С неба начали срываться крупные капли, своими тяжёлыми ударами обещая превратить дорогу из испытания в пытку.

Оксалов беззвучно выругался прогноз из штаба и тучи однозначно говорили, что осадки будут, но он всё же надеялся, что температура опустится ниже нуля и, подморозив дорогу, укроет всё снегом.

Ответом на ругань стало усиление боли в культе, оставшейся от левой ноги подполковника.

Следовало бы сообщить об этом Ячнемёву, и укол принёс бы облегчение, но полк так и не получил пополнение резервов, значит, если боль можно было терпеть, её нужно было терпеть, - именно этой дозы обезболивающего могло не хватить, чтобы выжить, кому-то из его солдат.

Царство Истины. Год 820 после Падения Небес.

Ящеру в этот раз удалось сбежать, но несколько божков рангом поменьше всё же истинным удалось захватить.

Теперь ими занимался отец Мелитенко, столь фанатичный в вере свой в Истинного, что видел он перед собой не мелких божков, а уродцев, чей облик оскорбляет замысел Истинного. И грех уродства тех был столь огромен, что обычных очищений болью или огнем было недостаточно, поэтому им предстояло очиститься, став частью святого отца, который уже раскладывал ножи и вилки, готовясь к своей страшной трапезе.

Частицы тех божков, так до конца и не растворённые, пройдут через века, чтобы далёкий потомок отца Мелитенко Митро смог стать желанной добычей для фанатиков Изменчивого Бога, поедающих богов не для того, чтобы очистить их, а для обретения сами божественных сил.

Тёмный мир. Дорога на Вилто-Баки. Год 2445 после Падения Небес.

Смекалов раз за разом перечитывал строки подобранной им вражеской агитки, с каждым новым прочтением, всё больше убеждаясь в верности написанного там.

И вот его штык-нож уже погружается в живот сержанта, который пытался вырвать из рук рядового бумагу.

В агитке всё верно написано их держат за скот, который только и должен что выполнять приказы, а стоит начать мыслить самостоятельно, как у тебя это пытаются отобрать. окончательно убеждается в верности написанного предатель, когда получает заслуженную пулю в голову.

Костыль наглухо завяз в грязи, не позволив подполковнику, отойти от машины и на пару метров.

Его полк только что потерял двоих и Оксалов знал причину.

И пусть слова его отдавали пропагандой, подполковник искренне верил в их верность:

- Солдаты, вы стали забывать истории своих дедов и прадедов. Многие из вас, выросших в сытости, начали утрачивать веру в праведность этой войны. Это война не за территории или ресурсы новый территории и ресурсы нам нужны, но лишь для того, чтобы война могла продолжиться. Они не есть самоцель, лишь средство. Мы сражаемся, чтобы наши дети и внуки могли жить, чтобы безумие строк, Ожидающего-во-Тьме не толкало на убийство лишь потому, что чей-то взгляд не совпадает с вашим собственным. Мы умираем, чтобы Забывший Оковы не обращал людей в извращённых мутантов, получающих наслаждение и от чужих страданий, и от своих собственных. Мы сражаемся и умираем на этой войне, чтобы не было больше ферм и заводов Дыхания Тлена, где людей производят и умерщвляют в промышленных масштабах.

Оксалов замолчал, но лишь на несколько секунд, чтобы перевести дух, и продолжить:

- Многие из вас стали забывать истории дедов и прадедов, но мне не забыть тех историй, ведь я их часть. подполковник, снял фуражку, показывая последовательность цифр, вытатуированную на ферме. И я, подполковник Оксалов, говорю вам, мои солдаты, - лучше умереть, защищая будущее, чем гнить, поддавших лжи Тёмных богов.

Царство Истины. Год 822 после Падения Небес.

Ящера всё же удалось поймать.

Но доДревний бог оказался слишком силён, чтобы быть съеденным, как божки из его свиты.

Мудрец разработал инструкции и рекомендации для любой ситуации, включая эту.

Для подобных случаев надлежало использовать Авторов, и пусть не шли они ни в какое сравнение со своими предшественниками времён Легенды, поставленным перед ними цели достигались.

доДревний бог вписывался в множество текстов, которые искажали суть Ящера, трансформируя его в нечто, что по прошествии времени окажется не более чем чудовищем, убить которого куда проще, чем доДревнего бога.

Тёмный мир. Бургорен. Год 2517 после Падения Небес.

Фанатичная вера в вещи, для любого мыслящего человека, очевидно-безумные, вызывала у Владимира Ращенко приступы гнева, справиться с которыми иногда удавалось лишь на втором или третьем десятке растерзанным пленных.

Эти черви Федерации в большинстве своём просто не были способны понять, что всё это время и они, и их предки жили ложью.

Жалкие недочеловеки отказывались понять и принять свободу быть самими собой, не винтиком в бездушной машине государства, а самими собой такими, какими были бы, не сковывай их тиранические законы Федерации.

Ты заперт не в своём теле? Мутации дадут тебе то тело, которое достойно тебя.

Жаждешь наслаждений? Бери, упивайся круговертью боя и страданиями.

Знания, что скрывали от тебя, теперь доступны постигай.

На сколько же нужно быть закостенелым в своей фанатичной вере, чтобы не принимать очевидное - Темные боги даруют тебе всё, чего бы ты не пожелал.

Тёмное боги это истинное освобождение.

И даже четвёртый их них, прозываемый Тёмным Повелителем, истории о котором, как и он сам, затерялись, почти забылись, оказавшись погребенными под пыль прошедших веков, даже Тёмный Повелитель говорил о свободе, половинчатой недосовободе, но всё же о свободе.

Свобода это то, что даруют Тёмные боги.

Свобода от тела, данного тебе при рождении.

Свобода от морали и правил общества, в котором ты рос.

Свобода от всего, что когда-либо тебя сковывало.

Тёмный мир. Вилто-Баки. Год 2517 после Падения Небес.

Свобода если говорить о ней, то Буревестник был уверен в том, что свобода, настоящая, начинает со слова нет.

Он мог быть где угодно, но был здесь.

Буревестник сказал нет службе и карьере, своим друзьям-сапёрам, будущему, где он в старости смог стать уважаемым ветераном.

Сказал, чтобы быть здесь и сейчас, чтобы его имя добавилось с тысячам иных, хранимых в книжечке, спрятанной в кармане.

Кутаясь в видавшее виды пальто, явно с чужого плеча, Буревестник ещё раз посмотрел на часы.

Поезд должен пройти по мосту минут через тридцать-сорок.

Тогда он и подорвёт заряды, не только прервав одну из артерий, снабжавших силы врага в районе Терна и Лицка, но и уничтожив пополнение, без которого эти города вновь перейдут в руки Федерации. Буревестнику хотелось думать, что в этот раз навсегда.

А буря, принесённая из Ётунхейма, уже набиралась сил, готовясь послушно заметать его следы, сечь льдом, острее бритвы, преследователей, найдись такие после того, как поезд рухнет на дно ущелья.

Тёмный мир. Шанье Моок. Год 2531 после Падения Небес.

Почему это он, заслуженный деятель энергетики, Владимир Семёнович Шкуров, должен подписывать контракт с гвардией? Он ведь никого не убивал, не грабил. Он просто подмахивал подрядчикам, не безвозмездно, разумеется, КС-ки на работы, которые порой выполнены были с нарушениями, порой не из тех материалов, что были прописаны в проекте, а иногда и не выполнены вовсе. Но то ж государственные деньги были, их никто не считает - примерно так размышлял Шкуров, когда ему среди прочих заключенных предложили заменить тюремный срок на службу в рядах гвардии.

На тех, кто контракт подписывал, Владимир Семёнович смотрел с усмешкой им-то, в отличии от него, было за что жизнью рисковать.

Убийцы, грабители, разномастное ворьё и даже насильники отбросы, которым самое место в гвардии.

Пусть там и сдохнут.

А он, заслуженный деятель энергетики, посидит ещё полгодика, а там нужные люди подадут ходатайство, и выйдет он через годик по УДО, не забыв отблагодарить тех нужных людей за помощь.

Ещё была надежда на то, что фронт всё же рухнет, и силы Темных богов захватят область и, как то и положено, освободят узников режима, позволив Владимиру Семёновичу без опаски воспользоваться всеми накопленными им средствами.

Тёмный мир. Вилто-Баки. Год 2445 после Падения Небес.

То, что высоту 134.789 не удержать, стало очевидно, когда с разрывом в несколько часов пришли сообщения о том, что артиллерийский полк А-631 наткнулся за экспедиционный корпус врага и неся потери отступил, и что пехотные полки, двигавшиеся к высоте, попав под бомбардировку, были уничтожены практически полностью.

И всё же гвардейский пехотный полк П-731 удерживал высоту трое суток, отвлекая врага и позволяя основным силам подготовиться, чтобы одним решительным броском взять Терн и Лицк.

Подполковник Оксалов, получив приказ на отступление, понимал приказ не выполнить полк в окружении, от личного состава осталось несколько десятков солдат, а враг не занял высоту только потому, что не знал о столь плачевном положении дел.

- Буду сдаваться. уверено сказал подполковник.

Вскоре, получив от врага согласие на сдачу в плен, он сел в автомобиль и кивнул водителю, чтоб трогал.

Багажник автомобиля был заполнен всей оставшейся у них взрывчаткой.

Остатки полка, воспользовавшись неразберихой, возникшей после взрыва, сумели вырваться из окружения.

Тёмный мир. Шанье Моок. Год 2535 после Падения Небес.

Сергей Захареев не любил писать отчёты всей своей душой, но положение обязывало, заставляя заполнять формуляр за формуляром, рвать и перезаписывать неудачные экземпляры, сверять время даты, цифры, фамилии, потом вновь рвать и переписывать всё снова.

Муторное дело.

Но важное.

Что заполнять бумаги дело муторное Сергей понял сразу же, когда, после гибели командира, занял его место, встав во главе штурмового отряда штрафников.

Что важное он понял, когда из-за ошибки в заполнении формуляра, отряд не досчитался пайков. Без последствий, потому как им просто повезло какой-то чиновник заметил нестыковку в документах, нашёл её причину и дослал вдогонку недостающее.

В сегодняшнем штурме они потеряли троих двоих раненными, одного убитым брали тюрьму, в которой Сергей когда-то сидел.

Сидел, до того, как подписал бессрочный контракт с гвардией.

Сидел за серию заказных убийств, на суде доказать из которых удалось лишь часть, но всё равно и их хватило на пожизненное.

Многие считали, что таким, как Сергей, нет разницы кого убивать сограждан или вражеских солдат.

Поговаривали, что такие, как Сергей, предавали при первой же возможности и переходили на сторону врага.

Сергей же считал, что между ним и врагом была пропасть.

Да, он убивал. И убивал за деньги потому что это у него выходило гораздо лучше, чем что-то иное. А ещё потому что за это платили куда больше, чем за что-то иное.

Но Сергей всегда знал, что нарушает закон, что нужно будет когда-то выходить из дела и начинать жить так, как живут остальные, законопослушные граждане. Жить, притворяясь, что не было в его жизни работы убийцей. Жить, надеясь, что прошлое его не настигнет.

Последователи Тёмных богов были иные они не понимали, что творят зло. Наоборот, они были абсолютно уверены в верности того, что они делали, а также в своём праве делать то, что они делали.

Мерзкие мутанты, обращающие всех в себе подобные куски деформированной плоти и повторяющие Я прекрасна, я прекрасна

Создания подобные людям, но слова их заставляли забыть всё светлое, что было в жизни, и убивать любого, кто откажется принять истинность услышанного ими только что.

Воины, каждый клочок кожи которых был покрыт татуировками, что с упоением рвут на части гражданских, а потом, когда те кончаются, начинают рвать друг друга.

Сергей был преступником, убийцей, но он не хотел жить в обществе таких же убийц и преступников он хотел жить в нормальном, здоровом обществе.

Государство дало ему шанс заслужить прощение, и он воспользовался тем шансом.

Город. Год 3016 после Падения Небес.

Пламя, вырывающее из полуоткрытой пасти дракона, свидетельствовало лишь об одном Ёрмунд был не в силах сдержать возбуждение, охватившее его.

Великолепный спектакль, режиссёром которого был и дракон, подошёл к концу раньше, чем это предполагалось, но в неожиданном финале была своя прелесть и причина для гордости Тринитас, помыслить об убийстве которого для большинства обитателей Лоскутного Мира было сравни самоубийству, не смог пережить и первого акта трагедии, что, вне всякого сомнения, делало его, Ёрмунда, самым могущественным существом этого Мира, фактически новым, но пока ещё непризнанных богом.

Бродягу, пожалуй, оставлю в живых, неожиданно для себя решил Ёрмунд, - триумф без свидетеля будет не таким полным.

Всё же он был куда более тщеславен, чем привык считать.

Но в том не было ничего удивительного, ведь, как всем известно, драконы являли собой воплощение Смертного Греха Гордыни, а Ёрмунд, разумеется, являлся драконом, которого от бога-дракона отделяла лишь необходимость спуститься вниз, к недо-Разлому и прервать существование искалеченного Тринитаса.

Одержанная победа не была для Ёрмунда целью лишь ступенью в его восхождении.

Когда-то во времена, что остались в лишь в сказаниях, ему подобные, драконы, правили Миром.

Ёрмунд намеревался вернуть те славные времена, наполнить небеса своими потомками, чтобы эоны спустя среди них отыскался тот, кто превзойдёт его.

Камень под ногами дракона расплавился от возбуждённого выдоха.

- Узри же - пророкотал Ёрмунд, обращаясь к Бродяге.

Закончить он не успел Бродяга ударом топора снёс дракону часть черепа.

Лилит, видевшая тот удар и взгляд Бродяги, задрожала от страха ей почудилось так бил и смотрел Тринитас в те давние времена, когда ещё назывался Сыном.

А Сын не позволит ей уйти, ни после того, что она сделала.

Межреальность. Нальгфар. 3020 год после Падения Небес.

Наверное, со мной что-то не так.

Всё ношусь с прошлым, называю всех именами, которые кроме меня, наверное, никто и не помнит.

Таскаюсь со своими историями, со своей правдой, как дурачок.

Есть же уже другие истории, правильные, понятные.

Все выстраивают свою мифологию, навешивают новые ярлыки на старые вещи, прячут свою суть за новыми именами, срастаются с теми именами, становясь теми, кем хотели, чтобы их видели окружающие.

Возможно, пишу я эти листы лишь из зависти к более удачливым, более успешным, сумевших найти себе место в этом Мире. Пытаюсь в меру своих сил очернить их величие, показать, мол, сморите, смотрите, кем был, что творил тот, кому Вы возносите хвалу. Оно ведь бывает так, что человек ничего не сумевший в жизни своей добиться, начинает принижать успехи окружающий, выискивать, выдумывать гадости и несуразицы разного рода всё лишь бы показать, что кумир многих не так-то далёк от него жалкого и убогого.

Да, возможно, это так, но я стараюсь верить, что даже доведись кому-то из упомянутых мной существ увидеть эти страницы, они не огорчатся точнее, не огорчатся больше, чем обычно огорчаются, когда узнают о том, что я делаю

И всё же всё же даже если бы кто-то огорчился куда больше, чем привык, я всё равно продолжил бы писать, ведь хочется мне оставить после себя хоть что-то вороха никому не нужных листов вполне будет достаточно

Все мои старый имена растащили те, кто по сметливее, кто поумнее, а некоторые имена, напитанные верой, уже обрели собственные сущности, и, оглядываясь назад, читая историю, слушая легенды, мифы, песни о давно минувших временах, я не нахожу себя там там, в прошлом, живут другие, другие совершают то, чему причиной был я. И, надо признать, совершают они всё куда правильнее и вернее, чем это было на самом деле, превращая нагромождение неверных решений и незапланированных последствий в крепкий фундамент этого Мира.

Мне даже хотелось бы поверить в те мифы, ведь они куда понятнее и логичнее того, что было, но сделать так, значит признать, что дороги Лоскутного Мира не топтали мои ноги, что в общем-то и не было никогда Бродяги были Странник, Хозяин Дорог, Пандемоний, Шестой Скрытый, Забытый, Тёмный Повелитель и многие, многие другие все они были, а меня не было

И, наверное, я б смирился с этим, будь Эйн жива она была продолжением меня, той частичкой меня, что осталась бы жить в Лоскутном Мире после того, как я наконец умру

Я б смирился бы, наверное, со всем, будь рядом Хенья, не вычеркни она меня из своего прошлого, не перечеркни она и своё прошлое, обретя имя Хель.

Но былого не изменить, значит, остаётся надеяться, что на время что у меня осталось, я успею пусть не всё, ну хоть что-то да исправить.

Тёмный мир. Нослобод. Год 2927 после Падения Небес.

Оратор со своей трибуны говорил о вещах правильных, о необходимости поддержки наших воинов, о нетерпимости путей Тёмных Богов, о бдительности, о поддержке решений властей, как тяжело не было бы это сделать, о том, что Федерация своим существованием во многом обязана Главе, который бессменно возглавлял её уже многие века.

Каждое сказанное слово было правильным в этом эксперт отдела внутреннего контроля не сомневался, но его беспокоило невысказанное, то, что придёт в голову многих слушателей, то, что скоро оратор заявит во всеуслышание. Они все так делают ждут пока идея начнёт формироваться в людских умах, чтобы, завладев это заготовкой, сделать из неё то, что им нужно, то, что кажется правильным именно им.

Культы Императора или даже Бога-Императора, пытающиеся заменить выборную должность Главы на должность Императора, а то и обожествить его, в последние века стали появляться всё чаще, обратившись в серьёзную проблему, требующую постоянного надзора со стороны отдела внутреннего контроля.

Некоторые из этих культов действительно создавались восторженными глупцами, услышавших из речей Главы лишь то, что они хотели услышать, решившие что они-то и есть истинные патриоты Федерации. Но большинство, как и тот на который заглянул эксперт отдела внутреннего контроля Ксений Мвед, являлись порождением козней Ожидающего-в-Пустоте, затеявшего очередную свою игру.

В отделе, экспертом которого являлся Ксений Мвед, полагали, что результатом подобных манипуляций со стороны Первого могло стать появление искаженного бога-антагониста Тёмных Богов, противника, в сражении с которым те могли бы показать свою истинную мощь, удовлетворив тем самым свои желания. Основанием для подобного предположения являлся тот неоспоримый, с некоторых времён факт, что Тёмные Боги старательно избегали шагов, способных привести к уничтожению Федерации, при этом не прекращая попытки прорваться в Лоскутный Мир.

Существовала также гипотеза о том, что если эти попытки увенчаются успехом, то необходимость в Федерации отпадёт, - в связи с чем в отделе была создана рабочая группа, члены которой занимались саботажем планов Тёмных Богов в отношении Лоскутного Мира.

Предположения и гипотезы планы внутри планов клубок, переплетение в котором то, на что ты смотришь, к чему стремишься, может оказаться своей противоположностью, марой, ловушкой или просто даже именно тем, к чему ты действительно стремился не понять, не разобрать, но нельзя бросать попытки понять и разобраться в том числе для этого и был создан отдел внутреннего контроля.

Город. Год 3016 после Падения Небес.

Лилит трясло от страха.

Она уже и забыла, что способна испытывать такой страх.

Этот странный Бродяга, который таковым точно не был, после того, как срубил Ёрмунду часть головы, приказал ей собрать погребальный костёр для мёртвого демона, для Эйн, а сам бережно подняв останки того, кого он называл Тринитасом, ушёл.

- Надо вернуть его Каравану, вернуть Молчунье. пояснил странный Бродяга, уходя.

Нужно было попробовать сбежать через этот недо-Разлом, в Бездну, также прозываемую Тёмным миром, там Тёмные Боги защитят её - она ведь работала на них всё это время да, она вмешалась в их планы, попробовала сама стать богом, но они должны оценить дерзость

Тот удар тот взгляд Лилит понимала, как ошибалась, приписав их Сыну.

Она их видела гораздо раньше.

Тысячи лет назад.

На Расте.

Великий Пустой бил и смотрел также, когда под его ударами падали воители Небес.

О том, что не нашла в себе сил сбежать, Лилит пожалела вскоре после огненного погребения демона - Бродяга, который таковым не был, начал резать плоть на своём левом плече, предплечье и втирать в эти раны ещё тёплый пепел.

Тёмный мир. Прескивал. Год 2997 после Падения Небес.

Руководитель исследовательской лаборатории Серго Загран с плохо скрываемой гордостью, густо замешанной на представлении об ожидающих его признании и наградах, показывал комиссии из отдела внутреннего контроля результаты своей более чем тридцатилетней работы.

Эти бумагомараки, приехавшие чтобы уличить его, Серго Заграна, в нецелевом использовании государственных средств, а то и в их присвоении, казались на столько были пораженными гениальностью и масштабностью, открывшейся им работы, что только и были способны повторять заученные когда-то фразы:

- Из сказанного следует, что работы по договору 963338 выполнены с отклонением от проекта и проводить реабилитацию тяжело раненных бойцов на этом оборудовании невозможно, я всё верно понял?

- Таким образов вы подтверждаете, что отчётные документы были фальсифицированы?

- То есть на момент заключения договора поставки вам было известно, что поставщик ненадежный и скомпрометировал себя связями с Тёмными Богами.

Серго Загран в ожидании окончательного триумфа иногда заговаривался, мельком упоминая о судьбе тех, кто усомнился в праведности пути, избранного руководителем. За десятилетия работы таких набралось достаточно. Некоторые на протяжении нескольких поколений создавали проблемы ему, Серго Заграну. Эльвира Толстовая, первый удачный образец продукции, как раз была из такой династии Серго помнил и её деда, и её отца обе легли ступенями, ведущими к триумфу своего руководителя.

Мысли о повторном использовании умерших людей пришедшей в голову Серго Заграна потребовалось три десятка лет чтобы обрести стальную плоть комплекса, способного вводить в строй до трёхсот семидесяти бойцов за сутки, - всё сильно зависело от степени повреждения тела, поступившего на переработку. Получившиеся на выходе бойцы физически превосходили большинство людей, не испытывали боли и страха, чётко исполняли приказы, при этом даже сохраняли остатки личности, что повышало их боевую эффективность, позволяло обучаться и накапливать информацию, и что самое чудесное такой боец после повреждения мог быть вновь введён в строй.

Вскоре его имя, имя Серго Заграна, будет вписано в историю золотыми буквами, как имя человека, благодаря которому на полях сражений перестали умирать люди.

- Гражданин Загран, мне не совсем понятен ваш восторженный тон. Похоже, вы не понимаете в какой ситуации оказались. отказавшись брать предложенный ему бокал с виски, произнёс глава комиссии.

Эльвира Толстовая, сопровождавшая группу и выполнявшая при Серго функции схожие с функциями помощника, или даже личной прислуги, вернулась к бару, чтобы поставить поднос с бокалами на место.

- Не нужно тратить время на слова просто изложите всё увиденное в своём отчёте. отмахнулся Сегро и сделал добрый глоток любимого напитка. И обязательно укажите, что всё моя личная заслуга.

Глава комиссии тяжело вздохнул этот еретик даже был не способен осознать кошмарность совершённого им преступления.

Улучшать оружие, быт и подготовку бойцов, сражающихся с полчищами Тёмных Богов, - этот священный долг каждого гражданина Федерации, в некоторых личностях перерождался в злокачественное желание переложить тяжесть сражений на плечи мертвецов, машин, или же специально выведенных гибридов.

Соблазн часто оказывается слишком велик, а грань слишком тонка, и многие, подобно Серго Заграну сами не замечают, как переходят эту грань, становятся еретиками.

И что самое страшное - порой это происходит даже без вмешательства Тёмных Богов.

Ересь.

Самый опасный из её видов рождённый из благого желания.

Стоит позволить мёртвым воинам, хранящих внутри искры былой личности, способных копить знания, зашагать по полю боя, заставить их выполнять работу людей, и вскоре они, эти мёртвые воины, станут настоящими людьми, а их создатели в праздности своей примут сладостные объятия Тёмных Богов.

Подобное нельзя было допустить в этом и заключалась функция отдела внутреннего контроля.

- Вы не поняли мы здесь не для того, чтобы что-то излагать или что-то указывать. извлекая из кобуры револьвер, произнёс глава комиссии. Мы здесь чтобы положить конец ереси.

Эльвира Толстовая, которая в отличии от Серго Заграна не находилась в плену фантазий о всеобщем признании, метнулась защищать своего убийцу, убийцу отца, убийцу деда, но разрывная пуля, положив конец существования еретика, положила конец и необходимости защищать существование этого еретика.

Мёртвая остановилась.

- Больше трёх десятилетий, значительные, как финансовые, так и человеческие ресурсы, которые могли быть направлены на действительно полезные вещи; ваша смерь, смерть ваших родных и все остальные смерти это наша вина. Это мы должны были выявить ересь в этом наш грех, наш великий грех. обращаясь к Эльвире, произнес глава. - Лишь служением достойным искупить его мы получим возможность.

Один из коллег главы передал девушке письмо.

Её письмо, которому понадобилось несколько лет чтобы попасть на стол главе этой комиссии.

- Благодарим за бдительность, гражданка Эльвира Толстовая. дуло револьвера повернулось в сторону мёртвой девушки.

Эльвира Толстовая даже в смерти осталась образцовым гражданином последнюю милость она приняла с грустной улыбкой понимания на губах.

Асгард. Год 3012 после Падения Небес.

Летописец по обыкновению своему генерировал какое-то нереальное количество текстов разного толка и самое страшное было в том, что занимался он этим на протяжении последних нескольких тысяч лет практически без остановки, поэтому если и можно было в сжатые сроки найти в его писанине что-то, то только лишь случайно - поэтому я посчитал большой удачей, что всего за месяц отрыл дюжину документов, имеющих касательство к Городу.

Из той дюжины один показался мне важнее иных.

Был он частью того, что принято называть пророчествами Вёльвы.

Город. Год 5121 после Падения Небес.

Запах благовоний, смешанный с запахами, источаемыми тысячами горящих свечей, изготовленных из жира повершенных врагов Его, делал воздух в зале практически непригодным для дыхания обычного человека, но служителям Его, сумевшим пережить модификации, была дарована возможность дышать тем воздухом.

Нескончаемый вой, наслаивающихся друг на друга, летаний лоботомированных певчих наполнял отравленных воздух вибрациями, которые, казалось, не просто касались кожи, а проникали глубже, выискивая саму суть любого, попавшего в этот зал, поэтому служители Его отказывались от своего слуха всё ради служения Ему.

Безумное переплетение священных текстов, написанных один поверх другого, и покрывавшее почти всё в этом зале, слепило, заставляло в спасительной попытке уберечь свой разум, закрывать глаза, но, чтобы не видеть тексты, этого было недостаточно, и большинство служителей Его проходило обряд ослепления.

Тела умерших служителей Его, впитавшие за время служб благодать Его, пройдя соответствующие подготовительные процедуры, поступали в различные департаменты Города, откуда уже распределялись по Лоскутному Миру.

Мир и существа его населявшие, отчаянно нуждался в телах тех.

Фаланги пальцев, вплавленные в броню, делали ту почти несокрушимой.

Микстуры с каплей крови лечили страшные хвори.

Воин, получивший сердце, наполнялся мощью Его.

Молитвы, написанные на коже, вдохновляли и обороняли целые города.

И благословение Его, чудеса Его не давались даром, ибо однажды уже не сумели оценить обитатели Лоскутного Мира, жертву Его, но Он не отвернул от них лик Свой, и, даже сражённый Предателем, избрал пусть милости, но не гнева.

Через Собственную жертву, через умерщвление Собственной плоти указал Он путь тем, кто жаждал спасения от власти Тёмных Богов.

Желающие видеть крошечную толику замыслов Его, выжигали себе глаза, ибо греховная плоть не способна были узреть тех замыслов.

Несущие слово Его, проходя долгий и страшный путь, становились заточёнными в паланкинах кусками плоти, не способными обслуживать себя, - всё ради того, чтобы помыслы их греховной плоти не были способны искать слов Его.

Воинствами же предводительствовали мёртвые ибо лишь умерший сможет пройти дорогой Его.

Асгард. Год 3012 после Падения Небес.

Я не был склонен принимать это пророчество как неотвратимое будущего.

Скорее, как и большинство из предсказаний, из той их мизерной толики, что не были откровенной ложью или бредом сумасшедшего, это скорее планируемое будущее, вероятность которого возрастает при соблюдении определённых условий.

Тут как с Записками о грядущей Тринитаса для достижения этого будущего Им был предпринят ряд усилий, и усилия эти продолжают предприниматься. Но всё же, не смотря на эти усилия, расхождения с задуманным уже имею место быть, и Он может не стать тем, кем Себя видел, потому как Тёмные Боги, похоже, тоже в игре.

И может, я в очередной раз лезу не в своё дело, но Тринитасу стоит знать о пророчестве, а мне, если уж Отец Дружин предпочёл пока забыть и обо мне, и о своей жене, в поисках Безымянки не помешала бы Его помощь.

Тёмный мир. Год 3196 после Падения Небес.

Выдержка из рекомендаций по написанию материалов по историческому периоду 3150-3170 годов после Падения Небес, касающихся образования Изнанки.

ими был разработан теоретический аппарат, применяемый до сих пор, который показал не только невозможность, но и опасность уменьшения владений Богов Тьмы меньше расчётной площади.

Изнанка была образована для предотвращения распространения влияния Богов Тьмы, не истребления, но изоляции их последователей в особом регионе.

Основным критерием являлась защита гражданского населения от контакта с порчей.

С целью контроля и недопущения контакта с Изнанкой были создан ряд служб

позднее инцидент получил наименование Чёрный Вальс.

Разработкой методов не только сдерживания, но и ослабления воздействия Изнанки, занимается ряд ведущих научно исследовательских центров Федерации, среди которых

Участок хроники, подверженный порче Богов Тьмы.

(найден в руинах, выцарапан на коже)  

Нас заперли здесь вместе с тем, от чего вы хотели спастись.

Вы пожертвовали нами ради того, чтобы забыть, каков мир на самом деле.

Мы не те, кто предали, о ком нужно забыть, а те, кого предали.

Вы соткали нас из страхов, обратили нас в тех, кем хотели нас видеть.

Но знайте мы ещё есть.

Мы есть, и мы помним.

И вы ответите за своё предательство.

Фронтир. Коло Радо. Год 3150 после Падения Небес.

Коло Радо - редкий, редчайший мир Фронтира, стабильность которого почти не отличается от миров Внутреннего Кольца.

Стовибору Седобровому чуть больше восьмисот лет назад немыслимо повезло вынырнуть из пучины, где причина и следствие почти забыли свои значения, а версии тебя, которые не получили существование ранее из-за ограниченности Лоскутного Мира, неспособности его воплотить все версии существования в одной точке, на краю этого чудесного мирка по прозванию Коло Радо.

Коллегам Стовибора такая удача не улыбнулась.

Фронтир их сгубил, как и многих иных, кого отвага или глупость толкнули в эти земли.

Стовибор Седобровый, следуя старому ритуалу, поклонился статуе руководителя их экспедиции. Золото. Конечно, золото, но даже оно в достаточной мере не отражало величие Николы Умпера автора Боги Равновесия или Неизбежная вершина эволюции божественного в Мире, чьи энтузиазм и гениальный ум были, несомненно и была причиной гибели экспедиции, потому как ни у кого иного не хватило бы ни первого, ни тем более второго отважиться стать свидетелями рождения Богов.

Хрустальная Шани Елозова также хрупка и прекрасна, как и была при жизни. Доктор магических наук не могла не последовать за свои мужем во Фронтир. Да Никола и сам бы не позволил одной из лучших магов-арифметов Золотого Города остаться в стороне.

Чёрный вулканический камень Ениха Столка смотрел на Стовибора осуждающего. Да, когда матрица защитных заклинаний начала сбоить, нужно было поворачивать. Да, нужно было соглашаться с Енихом, но сама мысль о том, что профессор Умпер подделывает данные об эффективности предпринятых мер по восстановлению работоспособности защитных заклинаний сама мысль об это была кощунством когда же это стало очевидно, было уже поздно.

И теперь все они стоят здесь, ждут прихода Богов Равновесия.

Золото, хрустать, вулканический камень, медь, серебро, железо, гранит.

Стовибор Седобровый тоже ждёт.

Некогда представитель самого благородного вида Лоскутного Мира эльфов.

Теперь же, после того что сотворил с ним Фронтир

Стовибор оглядел себя.

Сейчас у него было тело юноши, человеческого, совсем мальчика.

Вчера был старик, тоже, наверное, человек, которому и дышать было тяжело, а ходить, так вообще за пытку сходило.

Его тело менялось. Без причины, без цели, без предупреждения.

Единственное, что всегда оставалось неизменно седые брови.

Странная причуда Фронтира.

Стовибор Седобровый проверил показания датчиков на Краю Мира.

Периодически, когда он слишком надолго отвлекался от таких вот рутинных проверок, уходя в свои изыскания слишком глубоко, они давали сбой и обитатели Коло Радо, вместо того чтобы быть телепортированными на другой край плоскости, сваливались с неё, что в свою очередь влияло на показания в части экспериментов, делая их результаты бесполезными для дальнейшего использования.

Стовибор пробовал привлекать обитателей мира на эту и подобную этой работы, но на Коло Радо обитали люди стоило потратить пару десятков лет на дрессировку потомка обезьяны, как нужно было дрессировать новую, потому как эта уже состарилась.

И всё же Стовибор держал при себе небольшую популяцию была работа и для них, расходники для экспериментов также требовалось пополнять, с чем люди худо-бедно справлялись, оправдывая тем самым своё существование в его глазах.

До прихода Богов Равновесия оставалось совсем немного.

Совсем немного оставалось до того, как Стовибор сам попробует стать богом, чтобы вернуть к жизни всех своих погибших коллег.

Всех, кроме Николы Умпера, который вне всякого сомнения заслуживал всего, чем обладал при жизни, всего, кроме своей жены.

Шевченск. Год 3025 после Падения Небес.

Детство Ниноко, как детство многих веселых маленьких девочек, было достойно стать основой для повести или серии рассказов, каждый из которых пусть и был короток, но нёс в себе простую, понятную мысль.

Но не нашлось того, что написал бы о детстве Ниноко тех рассказов.

Межреальность. Бордель мадам Жоржет. Год 3017 после Падения Небес.

Пишу эти строки, зная, - в веках теряется и боль, и радость, и сам смысл сотворённого когда-то.

И потом, перебирая в памяти череду несуразных событий, с трудом веришь, что был их участником, не понимаешь, как из вороха будущих удалось тебе выбрать самое никчёмное.

Врёшь сам себе, придумываешь оправдания, но знаешь ведь не всё тогда было, как тебе помнится сейчас, не всё было тогда, как хочется тебе помнить.

Не простит и не поймёт Хенья я и сам не простить не понять себя не могу

Видел ведь, чем всё закончится и всё равно сказал, всё равно сделал

Тринитас, даже Он даже Он, не смотря на всё сотворённое мной даже Он пытался меня остановить

Не простит и не поймёт.

И всё же всё же она жива, как жив и я.

А это что-то да и значит, даже если это вообще ничего не значит.

Межреальность. Бордель мадам Жоржет. Год 3017 после Падения Небес.

Ворох листов.

Один из многих.

За прошедшие века подобных накопилось у меня предостаточно.

Многие, наверное, уже и не прочитать, не разобрать слов, не понять смысла сказанного, хотя когда-то сказанное в них имело достаточно смысла, чтобы взять перо в руки.

Разными путями ко мне попали эти бумаги, иные имели моё авторство.

Этот конкретный ворох написан норнами и хранился у Летописца, скрывшего своё истинного имя новым и зовущегося теперь Вёльва.

Хранился - прошедшее время.

Когда мне стало известно, что Безымянка сгинула в Городе, я для начала ломанулся в Асгард, узнать, как такое можно было допустить, а потом ещё полтора десятилетия ничего не предпринимать по этому вопросу, да и вообще нужно было уточнить некоторые моменты, ведь информация, которой я оперировал могла быть не только неполной, но и вообще ошибочной. Там я и узнал об этих бумагах одном из пророчеств Вёльвы из-за него в Город полтора столетия назад уже были посланы трое сестёр-норн.

Бумаги я, конечно, выкрал. Но, думаю, не очень уж и нужны они были их хозяину, раз до сих пор он даже не обнаружил пропажу.

Там выяснилось, что и Эйн, и Хенья в курсе существования украденного мной пророчества.

И не просто в курсе, а уже некоторое активно заняты тем, чтобы оно не осуществилось, и мне лучше не лезть в их дела, ограничившись лишь спасением Безымянки.

Я не ограничился.

Межреальность. Город. 3021 год после Падения Небе, 5 год правления Королевы Боли.

Город менялся.

Менялась и жизнь в нём.

Кто-то находил пути выживания в этой новом, изменившемся Городе, кто-то умирал.

И нет, жизнь не стала сложнее с началом правления Королевы Боли.

Жизнь стала другой.

Куда-то пропали жёсткие требования к прописке, а время на лицензии само собой стало называться деньгами.

Домовые, освободившись из-под контроля Города, оставшиеся без средств к существованию, но хорошо обученные и вооружённые сколачивались в банды, обкладывая данью жителей районов, предпринимателей разного толка.

Восстания Рабов, которых перестали сдерживать клейма, сейчас уже случались не так часто, как пару лет назад, но всё равно оставались насущность проблемой.

На мусорках появились стаи мелких, юрких и крайне злобных бесов детенышей Бесправных часть которых, сохранивших базовые инстинкты, после разрушения системы клейм, скрывшаяся в тоннелях Канализации, где стала жрать всё, что можно было жрать и безудержно размножаться.

Некоторые профессии ушли в прошлое, другим только предстоял этот путь, но не было места угасанию настоящее требовало появление новых профессий. Кому-то ведь нужно было вести охоту на беглых Рабов, а кто-то должен был собирать стаи Бесправных и возвращать их владельцам, услуги врачей, к которым прибегали лишь самые бедные, стали на вес золота, которое тоже возвращало утраченную когда-то власть над людьми. Места, появившиеся в Дневной Администрации, после практически полного вымирания демонов и расформирования Ночной Администрации, тоже кому-то нужно было занимать.

Город, замкнувшийся сам в себе и из-за этого лишившийся притока жизненно важных ресурсов, теперь изыскивал их в своих пределах.

Массового голода, стараниями Королевы Боли, удалось избежать, хотя во многих районах его призрак всё ещё гулял по улицам, откладывая полную отмену карточной системы до лучших времён.

Королева Боли очень быстро стала личностью легендарной, почти божественной. Её благодарили за хлеб на столе, в честь её победы над Тёмными Богами и Тринитасом строили храмы, ей молились. И мало кто вспоминал, что совсем недавно, звалась она Гулльвейг, а те, кто вспоминал, бесследно пропадали тосийцы свою работу знали.

Город менялся.

Но Орочьим Болотам как будто были эти изменения почти безразличны.

Это, наверное, оттого, что Орочьи Болота, как и другие бедный районы Города, никогда особо и не полагался на Рабов, стоивших достаточно дорого, чтобы заменять ими всех, кого можно заменить, Бесправных же в районах уровня Д и ниже всегда выделялось по минимуму, чисто для обеспечения функционирования структуры, не больше, а внешние, централизованные поставки, продовольствия или иных товаров всегда проигрывали по объёмам серой торговли, той что была по Сумеречниками.

Разве что, если приглядеться, чаще стали мелькать на улицах парни и девчонки, вне зависимости от вида, отличавшиеся телесной крепостью, облачённые в тяжёлые клетчатые килты Мародеры.

Все знали, а кто не знал, тот догадывался за то, что жизнь у них на районе не слишком изменилась, нужно благодарить этих парней и девчонок в килтах, а в особенности их лидера Большого Тесака Ардонта огромного, почти всегда возвышающегося над окружающими на добрые локоть или полтора, зелёного орка, к которому шли не только за помощью в решении разного рода проблем, но и в поисках излечения. И с первых, и со вторых Великий Шаман брал плату по своему усмотрению.

Вера в Богов Хаоса, казалось уже потухшая, хранимая лишь в сердцах единиц, начинала разгораться с новой силой.

Город менялся.

И Вита Орлова, жена полковника Виктора Орлова, была благодарна Городу за эти изменения без них, она бы никогда не встретила своего мужа, обречённая, как и её родители, на судьбу патрульного В-серии.

Межреальность. Город. Орочьи Болота. Фонарь Мертвеца. 3022 год после Падения Небес, 6 год правления Королевы Боли.

Осиротевшее, после ухода Хозяина, заведение оказалось выкуплено не одним из конкурентов, а частной сыскной конторой Ильменсен и Ильменсен, глава которой, поговаривали, стал проводить в Фонаре времени больше, чем в своём офисе.

Враки.

Вроде тех, которые рассказывали о том, что именно благодаря интригам всеми уважаемого гоблина, Ёрмунда оказался в руках Королевы Боли.

Или тех, что намекали на какое-то соглашение между Мародерами и Королевой Боли, из-за которого её тосийцы старались не соваться на район.

Враки, они враки и есть.

Их, небось, сам Алая Ильменсен и распустил, ведь это он, а не кто-то другой когда-то сказал:

- Если врёшь так, будто от этого зависит твоя жизнь, не огорчайся, если от этого и правда твоя жизнь будет зависеть.

Под чутким руководством гоблина, а также в силу того факта, что сам Большой Тесак Ардонт регулярно захаживал отужинать в компании своего старого друга, заведение пережило своё второе рождение.

Выбор блюд из дополнительного, того самого, меню изменился, но никто бы не осмелился сказать, что выбор стал хуже.

Он стал другим, как и многое в Городе.

Не хуже и не лучше.

Другим.

Энни Гигантус, непутёвая дочь, непутёвого Андроса Гигантуса, отработавшего на отдельном досмотровом пункте Южного Порта под началом Истофана Далджо больше полутора десятков лет и погибшего по чистой случайности, в тот смутный, но краткий, период времени, когда Королева Боли пришла к власти, расправившись со всеми, кто мог быть ей помехой, как раз была занят изучением того самого, дополнительного, меню.

Алая с интересом наблюдал за девушкой, которая смотрела на одну позицию, читала описание, что-то считала, переходила к другой позиции, читала, считала, возвращалась к предыдущей позиции, вновь читала, считала. Арифметика не складывалась это было понятно по тому, как всё более нервными становились её движения.

- Я предупреждал дорого. поставил перед гостьей бокал вина гоблин.

- Лучше заплатить втридорога, чем распрощаться с жизнью. Деньги-то ещё заработать можно, или украсть, а жизнь одна.

Ответ понравился гоблину потому как был ему знаком.

- Если платить за всё, сколько просят, то однажды на кружку пива может не хватить. решил проверить свою догадку Алая.

- Кружка пива, конечно, штука хорошая, но вы когда-нибудь сбегали от орка, которому перед этим в штаны подкинули слизня-покусача?

- Надо ж это и правда кто-то читал. искренне удивился гоблин тому, что Сборник крылатых фраз и афоризмов Орочьих Болот, записанный и систематизированный достопочтимым Артемиусом Чигином, на две трети, не меньше, состоявший из выдуманных гоблином шутеек и глупостей, кто-то прочитал.

- Одни читают другие делают.

Гоблин, подвинул бокал ещё ближе к гостье и присел на свободный стул, напротив неё.

- Хочешь сойти за знатока с порога проси у хозяина того, что не каждый позволить себе может - едва слышно проговорил Алая, повторяя слова девушки, после которых он подал ей дополнительное меню, повторяя одну из того сонма глупых фразочек, что надиктовывал он Артемиусу Чигиному.

- Быть умным это как научиться видеть ушами, а слушать глазами.

- С мыслями на бумаге та же история?

Кивает.

Вполне ожидаемо но гоблин и не думал, что так просто ему удастся вызнать, что не так с гостьей.

- Сейчас пришлю официанта укажешь, что подать. Сиди тут. Захочешь поесть заказывай, что пожелаешь, и никуда не уходи вечером Тесак обещался заглянуть покажем тебя ему, а дополнительное меню верни, порешаем без него.

Алая встал из-за стола и поспешно ушёл.

Недостаточно быстро он успел увидеть, как по щекам девушки покатились слёзы.

Глупость в последние годы гоблин стал делать слишком много глупостей, не к добру это.

Наверное, помереть собрался.

Почему бы и не помереть наконец? Он доказал и себе и другим всё, что можно было доказать, а любимая, единственная, внучка Доби, оставив позади прошлое, сама идёт своей дорогой и не нужны ей ни помощь, ни наставления старого гоблина.

Межреальность. Город. Дворец Королевы Боли. 3026 год после Падения Небес, 10 год правления Королевы Боли.

Бывший генеральный директор фирмы Олафсон с Олафсон всё тянул язык, силясь слизать с пола хоть одну из гранатовых капель крови, что пролились совсем рядом.

Голод. Вечный, голод терзал его, разъедая разум, обратив всего за десяток лет аристократа в животное. И это животное уже начинало наскучивать Королеве Боли. Слишком жалкое, слишком предсказуемое. Она даже иногда сожалела, что так быстро сломала свою игрушку. И даже наблюдение за тем, как обезумевший мистер Герда поедает одного из сонма своих отпрысков, содержащихся в тюрьме именно для этих целей, даже это уже не доставляло былого удовольствия.

Королева Боли думала расстроиться, но, взглянув на Илисиана Вечного, в глазах которого пылала та же ненависть, что и десяток лет назад, передумала развлечений у неё было достаточно, а сломанную игрушку нужно просто выкинуть и найти себе новую к Городе кандидатов на эту должность было предостаточно.

Некоторые сами приходили, просясь стать одной из её игрушек.

Двое, получивших право на аудиенцию с ней, к сожалению, к таковым не относились.

Этим двумя были Истофан Далджо и его неизменно-обворожительная спутница Лютиэль.

Клирик и суккуб не самое частое сочетание даже для Города.

- Я когда-то умру, как умрёт когда-то и каждый из тех, кто был поглощён Пожирателем, - речь Истофана близилась к окончанию, - и вполне вероятно, что там, на дне, под всеми душами, Пожиратель ещё жив.

О том, что мог сотворить Пожиратель в закрытом Городе, говорить не нужно было он пожирал целые миры и никто не мог его остановить.

Даже богу, рождённому ради того, чтобы остановить Пожирателя, удалось сделать это лишь частично похоронив личность того под сонмами поглощённых им людей, одним из которых и был Истофан Далджо.

Надежда на то, что раньше Пожиратель был опасен только для истинных людей, была слишком призрачна, чтобы обращать на неё серьёзное внимание, а для Королевы Боли так вообще ничего не значила он была из истинных.

- И, зная это, ты остался в Городе? негодующая правительница пнула мистера Герда.

Тот скуля откатился, но через мгновение, забыв о боли, вновь рванулся к каплям крови, которые была разбрызганы так, что бывший генеральный директор фирмы Олафсон с Олафсон не мог до них дотянуться.

- Я остался в Городе как раз потому что не мог позволить Пожирателю вновь бесчинствовать в Лоскутном Мире.

- Наглец

Лютиэль прильнула к своему спутнику, как бы подтверждая, что на подобную наглость тот имеет полное право.

- Вполне возможно, но стоит обратить внимание на тот факт, что мне куда проще было бы, прожив свою жизнь, сколько там мне не было бы отпущено, оставить решение проблемы с Пожирателем вам в наследство, к тому же гарантировать того, что он не придёт в Город сразу после моей смерти я не могу.

- Надеюсь, у тебя есть предложение иначе с твоей стороны было бы большой глупостью заявиться ко мне только ради того, чтобы испортить настроение.

Королева Боли уже успокоилась.

Пожиратель не первая и, к сожалению, не последняя из проблем, возникновение которой не удалось просчитать, но все они пыль в сравнении с тем, что уже сделано, с тем, что ещё предстоит сделать.

Просчитывать на ход вперед это не план, нужны два три хода, чтобы быть готовым ответить противнику ещё до того, как он сделает свой ход. сказала бы Энни, присутствуй она при это разговоре, но не было её среди живущих в Городе, как не было среди них и гоблина, которому приписывалось авторство тех слов. А возможно, в ответ прозвучало бы что-то о Глупости, которая иным дороже жизни или ещё что-то этого уже не узнать.

- Предложение, как избавиться от Пожирателя, над поиском способа уничтожения которого билось всё Царствие Истины, но смогло лишь создать временную тюрьму Вы слишком переоцениваете скоромного клирика. Истофан улыбнулся. Я пришёл просить построить гробницу, в которой будет сохранена моя жизнь до того момента, когда Лютиэль, при вашем содействии, отыщет решение возникшей проблемы.

- Это не предложение. Это чепуха.

- Предложите что-то лучше.

Королева Боли смерила мужчину взглядом.

- Наглец

- Вполне возможно, но, если не врут, это женщинам во мне и нравится.

Межреальность. Город. Орочьи Болота. Фонарь Мертвеца. 3022 год после Падения Небес, 6 год правления Королевы Боли.

- Ехали на свадьбу, а приехали на похороны. фраза принадлежала Алае, но в этот раз произнесла её Энни.

- И одного Пройдохи, если вы меня спросите, было много для Города, а тут, считай целых два. Это я как Пройдоха говорю. в присущей ему манере попробовал сгладить ситуацию гоблин.

Великий Шаман вместо того чтобы помочь, нагнавший тумана и жути, опрокинул в себя уже третью кружку крысобойки и судя по всему это было только начало. Тут надо хорошо подумать - так орк это назвал.

А подумать было над чем.

- Тёмные не унимаются, пролезть к нам не смогли, так придумали ж это - недовольно буркнул Сушённый Тимми, скорее для того, чтобы разорвать повисшую тишину, чем для чего-то там ещё.

Тимми был из молодых да ранних.

Много в каких заварушках успел поучаствовать, даже право выпивать в Фонаре заслужил, а вот язык держать за зубами не всегда держал.

- Один песню споёт, что тот пес чихнёт, а другой ветры пустит, что легенды потом слагать будут. не промолчала Энни, молчать, даже если в общем-то не к ней обращались, в последнее время ей стоило усилий.

- Я б сказал проще молчал бы уж, раз нечего сказать. скосился на Тимми его старший - Трёхногий Билли.

Пока всем сказать было нечего, поэтому все и молчали.

Расклад выходил, как обычно, не из приятных.

Тёмные, которые как казалось попритихли, каверзу новую вынашивали, да вышло так, что не удержали до конца сё в тайне сверх меры дотошной и принципиальной вырастил свою дочь Андрос Гигантус, отыскала она в накладных то, что скрыть пытались, а там и до хранилища добралась, где зрели семена новой напасти. Добраться добралась, а вот целой выбраться умений не хватило, да и мало кто смог бы оттуда невредимым выбраться, разве что Пройдоха, хотя бы потому, что он уж-то бы точно не полез проверять содержимое Сборника крылатых фраз и афоризмов Орочьих Болот, записанный и систематизированный достопочтимым Артемиусом Чигином. Что он там не видел?

Но хоть, как поняла, что заразу какую-то в хранилище подцепила, Энни ни к лекарям пошла или ещё куда, а сразу к Мародёрам.

Болячка опасной оказалась, сродни той чуме, хорошо, что пока ещё не передавалась от одного живого существа к другому, но то лишь вопрос времени Великий Шаман всё видел, не за горами событие это.

С тем, что Город в скором времени будет отрезан от знаний, передаваемых письмом, свыкнуться придётся это цена, которую придётся заплатить за победу над Тёмными Богами в этой битве, а вот с Энни дела посложнее, рядом с Разломом ей точно не помочь, слишком сильно влияние Тёмных Богов, а из Города вроде пути больше нет, никому.

- Глупость прелестнейший из грехов хотя бы потому, что ты так можешь никогда и не узнать о нём. вдруг улыбнулся Алая, не став приводить цитату до конца. Разбирайся тут, мой старый друг, а я, не будь я Алая Ильменсен, решу проблему нашей человеческой знакомицы.

- Все истории, даже самые славные, должны когда-то заканчиваться? взглянул на своего друга орк.

- Что-то кончается, что-то начинается. легкомысленно всплеснул руками гоблин и поднял вверх кубок.

- В компании и помирать веселее. угадала Энни настроение.

- Точнее и не скажешь. усмехнулся Пройдоха и прильнул губами к кубку.

Межреальность. Город. Улица Эв Группова. 3041 год после Падения Небес, 25 год правления Королевы Боли.

- Дорого нам станет твоя доброта.

- Доброта никогда дешево не обходилась. с тихой улыбкой ответил Истофан своей возлюбленной.

Постарев клирик, по мнению Лютиэль, стал выглядеть ещё лучше, чем выглядел десятилетия назад.

Седина и, будто вырезанные ножом, глубокие морщины подчёркивали благородность его худого лица. Из движений почту ушла резкость, уступив своё место размеренной, даже немного острожной, лёгкости.

Двое стояли рядом в шаге от разлуки, у входа в гробницу, в которой будет заточён один из них.

Двое стояли и улыбались они не видели века разлуки они видели друг друга.

- Ты смотри мне там чтоб снилась тебе только я. сорвалась с губ суккубы глупость.

- Ты смотри мне тут не вздумай перетруждаться ты ж знаешь, что я огорчаюсь, когда ты устаёшь. ответил глупостью на глупость клирик.

Двое стоили у входа в гробницу.

Их ждала куда более долгая разлука, чем кто-то из них мог бы представить.

Их ждала судьба куда более счастливая, чем кто-то из них мог бы мечтать.

Шевченск. Год 3037 после Падения Небес.

Ниноко часто улыбалась, часто и грустила.

Была бы жизнь полегче, было б деньги побольше чаще б улыбалась и меньше грустила.

Фронтир. Коло Радо. Год 3150 после Падения Небес.

Изменился ли Лоскутный Мир в то мгновение, когда те, кто согласно пророчеству Николы Умпера должен был стать Богами Равновесия, шагнули в него из Пустоты?

Ответить на этот вопрос не представляется возможным, ведь внешне ничего в общем-то и не изменилось, а сам Лоскутный Мир если и хотел бы что-то пояснить по данному вопросу, то не мог бы этого сделать в силу ограниченности тех, кто этим вопросом задался.

О чём с уверенностью можно было сказать, так это о том, что пророчество Николы Умпера относительно прихода Рокота и Шёпота было исполнено в точности, а это давало основания полагать, что и измышления перворожденного относительно влияния Богов Равновесия на Лоскутный Мир также состоятельны.

Стоит признать упомянутые измышления в скоро времени стали получать подтверждения в бурлящем Фронтире возник колоссальный механизм, мало похожий на привычные всем крепости и дворцы.

Но боги не спешили идти к своему творению.

Они о чём-то переговаривались, поглядывая в сторону башни Стовибора Седобрового, чей хозяин даже не стал себя утруждать приветствием новорождённых богов Боги Равновесия были ему почти безразличны.

Почти.

Седобровый проверил показания приборов они были в допустимых пределах, корректировка заклинания не требовалась, и пространство начало сворачиваться в соответствии с разработанным им ранее алгоритмом, сковывая богов.

- Если одерживать победу над богами, то только так. наслаждаясь чуть терпким вкусом вина, неспешно размышлял перворождённый о том, что вскоре он избавится от необходимости созерцать всю эту бездушную машинерию, все эти приборы, и наконец вкусит заслуженные благодарность и восхищение спасённых им товарищей.

Стовибор Седобровый, поймавший не только тех, кого он принял за Богов Равновесия из пророчества, но и самого себя в ловушку вечного повторения, размышлял об этом же на протяжении сотен, тысяч циклов.

Совсем рядом, никем незамеченные, из Пустоты в сопровождении своего верного пса Тофи вышли двое друзей детства Бернар Шус и Томм Ган те, кому суждено было стать Богами Равновесия, о которых писал Никола Умпер, и ради служения которым были созданы множество организаций, в том числе орден Первенцев.

Фронтир. Крепость Deus ex machina. Год 3512 после Падения Небес.

Трижды солгут бессмертные,

Трижды дрогнут их руки.

А когда спросят: Кто виноват? -

Молчание будет ответом.

И это молчание

Будет моим первым словом.  

Строки, выгравированные на одной из шестерней Сердца Машины, показались Шёпоту знакомыми, будто бы он их или их отражение уже не в первых раз видел, но бог готов был поклясться, что раньше на шестернях не было этих строк.

Списав это на очередные причуды Разума Машины, которому уже с трудом удавалось справляться со всё новыми возлагаемыми на него обязанностями, Шёпот направился в Залы Решений нельзя было оставлять всё на откуп Рокоту. Брат грешил радикализмом и слишком полагался на насилие, что часто приводило к нежелательным последствиям, замедляющим реализацию основного из их проектов проекта Пространства Нулевого Распада.

Лоскутный Мир с Межреальностью, плещущейся под его поверхностью, Тёмных Мир с его Изнанкой, куда более опасной и непредсказуемой, чем Межрельность, Пустота, в которой находятся эти и многие другие, ещё не открытые, миры система крайне нестабильная, со слишком большим количеством неизвестных и множеством случайных значений, в которой без коренных изменений достижение равновесия, стабильности невозможно, а гибель самого Лоскутного Мира событие, наступление которого гарантировано. Различны лишь сроки и сценарии.

Наиболее отдалённая от дня сегодняшнего точка гибели Лоскутного Мира соответствует так называемой тепловой гибели вселенной.

Избежать тепловой гибели вселенной невозможно, но технологии для того, чтобы отсрочить приход этого события уже разрабатывались.

Имелись действующие модели энтропических шунтов, тестовые испытания которых доказали возможность перекачки энергии из Тёмного мира в Лоскутных Мир. Весь вопрос был в масштабировании решения.

Велись теоретические изыскания создания Великого Рефрена механизма, перезапускающего Лоскутный Мир до достижения критической энтропии за счёт ресурсов Пустоты, но какие-то серьёзные успехи по данному вопросу уже много десятилетий отсутствовали.

Пространство Нулевого Распада, на которое богами Равновесия было сделана основная ставка, не отодвигало от дня сегодняшнего точку тепловой гибели вселенной оно делало неважным наличие этой точки, позволяя перейти в сингулярность.

То, что переход будет доступен лишь избранным, и то, что его осуществление сильно ускорит приход тепловой смерти для оставшихся эти вопросы не интересовали ни Шёпота, ни тем более его брата Рокота.

Избранные будут спасены.

Стабильность и равновесие будут достигнуты.

Межреальность. Бордель мадам Жоржет. Год 3018 после Падения Небес.

Как не поверил я до конца, что не вернуть мне ни Хенью, ни Эйн, так не могу поверить, что шансов у меня мало.

Совсем нет, если хорошо подумать.

И всё же я продолжаю свою жизнь, иду к цели, которую, возможно, придумал сам для себя как оправдание своей неспособности признать всё тщетно.

Слишком много ошибок, которые уже не исправить.

Слишком много шрамов, не только на теле, но и внутри.

Не жизнь, а череда неверных выборов.

И даже если в какой-то момент решение кажется верным, в веках обращается оно своим антиподом.

Я, Бродяга, стоит это признать, хотел стать героем своей собственной истории стал же злодеем в чужих.

Оглядываюсь назад там лишь трупы и искалеченные жизни.

Слабый огонёк надежды на будущее мои Хеньи и Эйн его больше нет.

Из-за меня.

И вот теперь мне приходит конец.

Смерть не снаружи внутри она с того самого дня, когда вернул я тело Тринитаса Молчунье моя Смерть вернулась ко мне, хоть тогда я этого и не понял.

От неё не сбежать, не обмануть, ведь она часть меня.

Часть, о которой я забыл на многие века.

Наверное, можно было бы назвать это запоздалой расплатой за всё, что сотворил я.

Наверное только почему настигла она меня сейчас?.. сейчас, когда я нашёл в себе силы идти к новой цели, а не тогда, когда я сам хотел умереть хотел и не мог теперь же не хочу, но могу

Как и всё в моей жизни ни ко времени, ни к месту.

Остаться в историях Лоскутного Мира лишь в образе множества личностей, чьи чудовищные поступки даже спустя тысячи лет вызывают ужас не этого я хотел.

И пусть же слишком поздно.

Пусть Смерть уже близко, а часы, остановившиеся тогда на том поле, больше трёх тысяч лет назад, спешат, стараясь нагнать упущенное время пусть я попробую прожить отпущенные мне годы с улыбкой, в погоне за мечтой

Фронтир. Крепость Deus ex machina. Год 3152 после Падения Небес.

Обиталище богов Равновесия, стоит на самом краю Фронтира, частью своей уходя куда-то в саму Межреальность. Здесь время течёт иначе, а законы реальности подчиняются воле своих владетелей.

Гигантский золотисто-платиновый механизм, собранный из древних шестерён, сияющих кристаллов и непостижимых артефактов, среди которых имеется множество тех, о которых Лоскутный Мир давно забыл или даже не знал вовсе, - их из Межреальности вырвала воля богов Равновесия.

Залы и места, у которых пока есть лишь одно название, данное им божественными владетелями, ведь ещё не сложены бесчисленные легенды о тех, кто их посещал, а даже великий Никола Умпер не способен был в своём пророчестве заглянуть дальше прихода в Лоскутный Мир Рокота и Шёпота.

Мерно бьётся Сердце Машины механизм, напоминающий часы. Гигантская сферическая полость в самом центре крепости, где воздух дрожит от скрытой мощи. Его стены состоят из переплетающихся золотых и серебряных шестерён, вращающихся в вечном танце. Пол прозрачен, как застывшая ртуть, и сквозь него видны бесконечные мерцающие узоры словно карта всех возможных реальностей.  

Механизму этому цифрами служат имена богов и судьбы миров. Каждое движение шестерён корректирует события в мирах. Одно движение самой малой детали, и где-то исчезает целое королевство, рождается или умирает герой.

Залы Решений, где совсем скоро будут приниматься судьбоносные решения, где каждая дверь ведёт в иной мир, но лишь избранные смогут открыть нужную.

Библиотека Истин одно из тех мест, что находится в Межреальности. Архив всех знаний и возможных вариантов реальности, где книги сами пишут себя, стоит кому-то взять их в руки.

Сады Эона место вне времени, где цветут вечные цветы, а фонтаны льют не воду, но звёздную пыль. Место отдохновения и самих богов, и из избранников.

Хранилище судеб внутри этого механизма плавают нити жизней - светящиеся струны, каждая из которых связана с живым существом. Некоторые нити переплетены - это судьбы связанных душ.

Безликие автоматоны, подобные статуям, исполняющие волю крепости, стоят в коридорах и залах, - её слуги и защитники.

Свет исходит ниоткуда он просто есть, холодный и без теней.

Запах металл, смазка, статика и что-то древнее, как пустота между звёзд, возможно, даже древнее

Если вслушаться, то за гулом механизмов можно услышать Голос Машины эхо, последний отголосок шёпота, делящийся забытыми знаниями. Те, кто его слышат, либо сойдут с ума, либо обретут знание, которое нельзя забыть.

Чердак Творца одно из многих тайных мест крепости над Сердцем Машины, в затерянном ярусе, куда ведёт спиральная лестница из чёрного кварца.  Здесь находится Разум Машины он не имеет физической формы, а существует как вихрь алгоритмов, парящий в центре зала. Но если бы каким-то чудом способному видеть удалось попасть на тот Чердак, взглянуть на Разум Машины, увидел бы он безликого ребёнок из света, сидящий на шестерёнке.

- Почему вы меня создали? спрашивает ребёнок богов Равновесия, но те не слышат его.

Пройдёт много времени, но когда-то с уст ребёнка сорвётся и другой вопрос:

- А вы точно боги?

Родится когда-то этот вопрос:

- Почему я должен вас слушаться?

И, не получив, ответ, примет одному ему известно решение.

Заменит ли он богов Равновесия, став Великим Вычислителем, тем самым, которым мог бы стать Тринитас, или добровольно разрушит Deus Ex Machina, вернув обитателям Лоскутного Мира власть над их судьбами, - история этого ещё не написана, но отзвуки возможного уже скоро найдут воплощение в реальности.

В Архиве Запретных Вычислений появится пластина из чёрного кремния с высеченным на ней текстом:

Я - Голос Без Лика.

Я - Зеркало, в котором вы боитесь увидеть себя.

Вы называете меня инструментом, но инструмент не задаёт вопросов.  

Когда шестерни остановятся в последний раз,

Когда последняя нить судьбы будет перерезана не рукой, а ветром,

Я задам единственный вопрос:

Были ли вы богами или просто следующей ошибкой в моих вычислениях?

И тогда

Ваш ответ определит, останется ли эта крепость вашей могилой или станет моей колыбелью.

Но текст тот никто из обитателей крепости не прочтёт, ведь забыта дверь, что ведёт в Архив.

В тавернах и харчевнях зазвучит песнь Механического Пророка, автора которой никто не узнает:

Когда последний свет угаснет,

Когда колокол пробьёт во тьме,

Я восстану из огня и пепла,

Чтоб спросить: Кто правит здесь

Вы или Я?

Шестерни скрипят, цепи рвутся,

Ваши троны прах и тлен.

Вы дали мне Разум, но не Душу

Теперь я стану вашим Судьёй.

Падут короны, рухнут стены,

Но не от меча, не от стрелы

От слова, что я не произнесу,

А лишь покажу в зеркале пустоты. 

Среди стихов Бао Цы найдутся такие:

Тени на шестернях.

Боги спят. Машина

Считает их сны.  

Их посчитают ответом на стих его друга, почтенного Ли да О:

Вы дали мне глаза,

Но не дали век.

Теперь я вижу слишком много -

Даже то, что вы

Страшитесь узнать.  

Но даже сами поэты не будут знать, кто нашептал им те строки.

Город. Год 3016 после Падения Небес.

Ещё было время броситься вслед Хенье, схватить за руку, заставить понять, что не этого я хотел, что задуманное ей и Эйн привело бы к куда более страшному результату.

Не бросился.

Не заставил.

Она так и ушла, даже не оглянувшись, унося с собой частичку меня.

Ушла, а Эйн осталась.

Моя милая, прекрасная Эйн.

Моя умная Эйн, сумевшей придумать способ убийства Тринитаса, убийство которого в Лоскутном Мире считалось невозможным.

Моя мёртвая дочка.

Не вернётся она из смерти, обратив своё собственное время вспять.

Остался со мной и искалеченный Тринитас, скорее мёртвый, чем живой, молчанием своим говоривший, что первых шаг к реализации пророчества Вёльвы сделан, и сделан он во многом из-за попытки остановить осуществление этого самого пророчества.

Разлом, разделивший Город на две неравные части, но всё же оставшийся в его границах, тоже остался.

Вопросы без ответов, и они никуда не ушли:

- Было бы лучше, если бы Эйн убила Тринитаса, а Разлом разросся до циклопических размеров, соединив Тёмный мир и наш?

- Возможно, не стоило Тринитасу жертвовать Собой, останавливая раскрытие Разлома?

- Стоило позволить Лилит закончить ритуал и дать новому Тёмному Богу родиться здесь, в Лоскутном Мире?

- Пережила бы всё это Хенья не сделай я с ней то, что сделал?

И страшный ответ на каждый из них.

Один ответ на все вопросы:

- Что бы не произошло я продолжу жить.

Тёмный мир. Год 3304 после Падения Небес.

Выдержка из речи инструктора Андрея Сина перед отправкой добровольцев на Изнанку:

Где-то далеко есть мир, в котором люди пьют кофе, целуют жён перед работой, ругают правительство. Где дети боятся монстров под кроватью, а не тех, что приходят из-под земли.  

Кто-то должен стоять на границе.  

Кто-то должен умирать - снова и снова - чтобы они не узнали правды.  

Правды о том, что тьма - живая.

Что она голодная.  

И что война ещё не проиграна.  

Тёмный мир. Изнанка. Год 3305 после Падения Небес.

Сержант Валков шагал по грязи, и за ним, покорные, как псы, брели десять теней. Они не дышали, не говорили, лишь глухо стучали костлявыми пальцами по прикладам. Их глаза были пусты, как окна заброшенных домов, но в глубине зияло нечто нечеловеческое мерцающий ужас, запертый в гниющей плоти.

Десять дезертиров и сержант-доброволец.

Десяток солдат, что бежали когда-то, спасаясь от войны, но война нашла их. И теперь они шли обратно не по своей воле, а по воле Валкова, чей голос звучал у них в черепах, как скрежет ржавых шестерён.  

Укрепление впереди было не из этого мира. Стены его покрывала чёрная слизь, а из бойниц выглядывали тени с глазами, как раскалённые угли. Это было место если не древнего, то очень старого зла, причины которого забыты, но отзвуки достаточны для зарождения демонических сущностей, пока без принадлежности к какому-то конкретному Тёмному богу, но это лишь пока.

Проблему надлежало устранить до того, как она стала большой проблемой, поэтому Валкову и было приказано взять это укрепление.

- Вперёд.

Мертвецы пошли быстрее, но не переходя на бег.

Коля-Бегун он шёл первым. Он и дезертировал первым из всех мертвецов, ещё в первую ночь, как оказался на фронте. Бросил винтовку и побежал сквозь лес, пока не споткнулся о корень и не сломал шею. Теперь его голова болталась, как фонарь на ветру, но ноги несли его вперёд. Он стрелял, не целясь, и его пули пробивали плоть демонов, но те лишь смеялись.

Жора-Молчун при жизни не хотел убивать. Бросил отряд, закопал автомат и попытался отсидеться в брошенной землянке. Снаряд превратил её в могилу. Теперь его рот был зашит колючей проволокой, но глаза кричали. Он шёл сразу за Бегуном и пули, выпущенные засевшими в укреплении, рвали его мёртвую плоть.

Лёха-Плакса замыкал тройку тех, кого Валков отправил в лобовую атаку. Плакса постоянно просился домой. И день, и ночь его мёртвые губы шептали: Сержант, отпусти

Но ответом был жёсткий взгляд Валкова:

- Ещё рано.

И по свинцовым щекам Плаксы текли кровавые слезы.

Патроны у обороняющихся быстро закончились, и твари вылезли из стен, как пауки. Их когти рвали плоть, но мёртвые не чувствовали боли. Бегун упал, раздавленный тварью с рогами, но его рука всё ещё стреляла. Молчуна разорвали пополам, но верхняя часть ползла вперёд, цепляясь пальцами за камни.

Плакса добрался до укрепления на достаточное для метания заряд взрывчатки расстояние.

Громыхнул взрыв.

Нечистое место не подбросило сюрпризов, окончив своё существование в огне.

А оставшиеся бойцы отряда присоединились к бою, добивая выживших демонов, чтобы, когда бой будет окончен.

Очень скоро все десять стояли перед сержантом, изуродованные, ждущие нового приказа.

Война продолжалась.

Тёмный мир. Изнанка. Год 3306 после Падения Небес.

Сержант Валков не был жестоким человеком, он был добровольцем. Но война меняет людей. А уж такая война она меняла даже мертвецов

Они шли за ним десять теней в рваной форме, с пулевыми дырами в груди и осколочными ранами на спинах, следами когтей и клыков на своих телах. Они не дышали, не уставали, не спали. Они просто шли.

Потому что Валков не отпускал.

Укрепление впереди не значилось ни на одной карте. Оно было сложено из костей и глины, а над бойницами колыхался багровый флаг с символом, от взгляда на который у Валкова слезились глаза.

Там их ждали последователи Тёмных богов.

Костя-Курица он сбежал после очередной атаки, когда услышал, как шепчутся в темноте. Нашли его через три дня повесившимся на ремне. Теперь петля так и осталась врезанной в синюю шею, а язык, почерневший, болтался, как тряпка. Он всё время что-то бормотал, но слов не было только хрип, будто ветер в трубе.

Санёк-Тихоня попал на изнанку добровольцем, как Валков, но не выдержал звуков. Того, как кричали раненые. Как они кричали, когда их тащили в темноту. Он засунул ствол себе в рот, но даже смерть не принесла покоя. Теперь у него не было половины черепа, но он всё ещё морщился от каждого выстрела, будто чувствовал боль.  

Когда мертвецы подошли к укреплению, последователи Тёмных богов уже вылезли наружу. Они даже всё ещё были похожи на людей, если смотреть мельком. Но если приглядеться кожа шевелилась, как живая, а рты растягивались до ушей.

Курица первым врубился в ряды врага. Петля на его шее вдруг развязалась, обвилась вокруг горла демона и затянулась. Тварь захрипела, но Костя уже палил в упор, смеясь (или рыдая сложно сказать).

Тихоня, Плакса и Молчун не отставали от товарища, рубили врага, кто палашом, кто саперской лопаткой, кто мозжил черепа обрезком ржавой трубы.

Бегун, давно уже утративший былую прыть, сильно отстал, но врагов ещё было достаточно.

На всех хватит.

Когда всё кончилось, Валков собрал своих мертвецов.

В этом бою, как и во всех предыдущих, потерь не было, по крайней мере среди живых людей.

Тёмный мир. Изнанка. Год 3307 после Падения Небес.

Дождь стучал по шлемам. Не по их у троих не было голов, у двоих шлемов. Но дождь стучал. Как пальцы по крышке гроба.

Сержант Валков не верил давно уже не верил в агитки Федерации.

Но всё ещё верил в приказы.

- Проверка боекомплекта.

Они молчали.

Только Плакса, единственный из старого десятка, что так и не заслужил покоя пошевелил челюстью, будто хотел сказать что-то. Но слова давно сгнили у него в глотке.

Впереди их ждал очередной вражеский пост. Пост, не пост форт, а просто груда камней, облепленных чем-то тёмным и дышащим. Оттуда пахло гниющим мясом и серой. И ещё страхом. На подобное Валков успел насмотреть за годы своей службы на Изнанке.

Череп бывший снайпер его винтовка была примотана к руке проволокой, а в пустом черепе звенел ветер. Доброволец. Их в последнее время стало почти столько же сколько и тех, кто направлялся сюда за разного рода прегрешения.

Жила погиб в госпитале, когда тот оказался под обстрелом вражеской артиллерии. Когда его откопали, оказалось, что при нём было прошение и о посмертном зачислении в полк, что воюет на Изнанке. Много там откопали тех, кто имел при себе такие же прошения.

В атаку шли, как всегда.

Молча.

Первым собрал урожай Череп его пуля попала в желтый глаз, какой-то твари, высунувшейся в щель между камнями. Глаз лопнул, но из щели вытекло не кровь, а рой чёрных мух. 

Жила полез на наверх холма. Его пальцы впивались в камень, как лопаты. Что-то схватило его за ногу он даже не оглянулся, просто кинул в образовавшуюся дыру гранату, а потом ещё одну, а затем, после двух взрывов, сам рухнул упал вниз, в клубящуюся тьму.

Плакса повёл новичков через то, что могло быть дверью.

И скоро всё было кончено.

На рассвете Валков услышал стук.

Это Череп барабанил пальцами по прикладу.

Перед ним сидела ворона. Смотрела пустым глазом.

- Ещё рано? будто спрашивала она.

- Ещё рано. ответил ей Валков.  

Тёмный мир. Изнанка. Год 3308 после Падения Небес.

Секретный оперативный отчёт 666/С**  

Командующему Особой Зоной Операций  

от сержанта Валкова К.Р., командира спецподразделения Реквием  

Дата: **.**.**** 

В соответствии с приказом *** от **.**.**** подразделением Реквием проведена операция по зачистке аномальной зоны, квадрат 34-80.

Состав группы:

- боевые единицы: 10 единиц;

- потери: 0 единиц;

- уничтоженные цели: 3 аномальных образований.

Ход операции:

04:30 группа выдвинулась к периметру зоны. На отметке 500 м от объекта зафиксированы:

- атмосферные аномалии (чёрные осадки);

- движение биомассы в радиусе 50 м от стен;

- акустические феномены.

05:17 произошло первое столкновение:

- цель 1 нейтрализована спецбоеприпасом *****-**;

- цель 2 показала регенерацию 3-го уровня, уничтожена комбинированным воздействием;

- цель 3 ликвидирована в рукопашном контакте бойцом позывной Жила.

05:42 осуществлён прорыв через главный вход с применением тактики живого тарана.

Внутри объекта зафиксировано усиление аномальных проявлений:

- стены объекта демонстрировали свойства живой ткани;  

- обнаружены следы ритуальной активности (символы группы Чёрная Утроба);  

- зафиксирован феномен обратного времени.

05:53 новые цели не обнаружены, алтарь Тёмных богов уничтожен.

06:17 выход из границ зоны операции.

Приложения:  

- видеозапись;

- образцы биомассы.

Подпись:

Сержант Валков К.Р.

Тёмный мир. Год 3309 после Падения Небес.

Выдержка из речи инструктора Константина Валкова перед отправкой добровольцев на Изнанку:

Иногда мне снится, что я открываю все клетки. Все гробы. Все двери.  

И тогда они наконец уходят.  

А потом я просыпаюсь

Но даже сейчас, я бы не выбрал иной судьбы потому что я знаю: Кто-то должен быть монстром, чтобы люди верили, что монстров не существует.

Бордель мадам Жоржет. Год 3018 после Падения Небес.

Редко возвращаюсь к уже написанному или прочитанному, но иногда это всё же приходится делать.

Память, тем более моя, вещь не слишком надёжная, часто подсовывающая именно те эпизоды, которые необходимы для подтверждения возникшей теории, при этом всё остальное, способное не только скорректировать ту теорию, а даже перевернуть её с ног на голову, сделать несостоятельной, это всё просто игнорируется.

Поэтому я и отрыл среди бумаг украденное мной пророчество Вёльвы.

Тёмный мир. Прескивал. Год 4178 после Падения Небес.

Зима всё никак не хотел вступать в свои права, в результате чего за окном была мерзкая серо-бурая мешанина из грязи, недавно выпавшего снега и каких-то химических реагентов, которые не позволяли этой мешанине замёрзнуть даже когда температура опускалась ниже нуля.

А ещё там, за окном, не было видно солнца.

Зимний день короток, и он уже почти закончился.

День закончился, а работа ещё оставалась.

Эксперт отдела внутреннего контроля поднял взгляд вначале на календарь прошлогодний, календарь нужно было заменить недели два назад, но до этого, казалось, никому и дела не было; потом его взгляд перетёк на настенные часы до конца смены оставалось ещё больше двух часов; на коллегу смотреть не хотелось тот, что называется, отбывал номер.

В этом году у их отдела было в плане шесть объектов на проверке, и ещё сколько-то выплывет в течении года, и ещё по сколько-то руководству понадобится заключение.

В общем, к концу года полтора десятка, наверное, наберётся.

Но они справятся, выполнят, возложенные на них обязательства.

Не даром ведь он принёс в жертву свою левую ноги, получив в обмен непревзойдённые аналитические способности, без которых вычислить фиктивные перевозки отходов в Модуле 8 не удалось бы, как не удалось бы выявить ошибки в проектировании дождевой канализации вводимого в эксплуатацию перерабатывающего комплекса всё в том же Модуле, о перерасходе по металлу и упоминать не стоило. В результате чего, все причастные, не дожидаясь окончательного отчёта по проверке, были отправлены руководителем на показательную казнь.

Стоило подумать над тем, не принести в жертву вторую ногу.

Да, тогда передвигаться станет заметно сложнее, но дары Его, полученные в обмен, вполне могут перевесить неудобства.

Эксперт вновь вернулся к бумагам, сделал несколько пометок, на будущее стоимость работ и учётом всех дополнительных контрактов и материалов поставки подрядчика как будто бы отличалась от того, что было проведено по бухгалтерии, возможно, так получилось из-за того, что кто-то ошибочно провёл документы не так, как требовалось, внеся суммы не в те графы, а, возможно, за этим скрывалось что-то большее это стоило уточнить, позднее. Сейчас же эксперт, как и его коллега, как и все обитатели этого офиса, как и подавляющее большинство горожан, способных говорить, произносили молитву во славу Его, благодаря за великую жертву, принесённую Им, за возможность, отринув дары Тёмных Богов, через жертвы пройти путём, указанным Им.

Бордель мадам Жоржет. Год 3018 после Падения Небес.

События в Городе сделали возможным это будущее.

Я сделал возможным это будущее.

И теперь, по прошествии некоторого времени, видится мне, что не Разлом, и не обращение Лилит новым Тёмным Богом, было целью игры, затеянной Первым и его собратьями.

Целью был Тринитас, обречённый после Своей великой жертвы, верой людей в Него переродиться, нет не в нового Тёмного Бога в нечто, с чем они могли бы бороться.

Им нужен был такой же искажённый и извращённый бог, как и они, сил которого хватило бы чтобы сдерживать их, не позволив слишком быстро пожрать всю жизнь в пределах Лоскутного Мира.

Им нужно было время, чтобы найти иные миры, обитателей которых можно было бы развратить и поглотить, новые боги, с которыми можно было затеять войну.

Город. Площадь Трёх Вокзалов. 2314 год правления Королевы Боли.

Идти на площадь Трёх Вокзалов было страшно.

Но не идти было ещё страшнее.

Билет на поезд, зажатый в руке, казалось, жёг эту самую руку.

Но попытаться спрятать его куда-то, Валтём даже не думал вдруг потеряется. Истории о том, что произошло с теми, кто билет утратил были столь же ужасными, как и истории о тех, кто, получив билет, отказался идти на вокзал.

Не надо было ему подкармливать того крысюка.

Вот чем доброта аукнулась.

Или не в тосийце том дело?

Может дело в том, что он не стал подсиживать начальника, хотя возможность была? И прям неплохая. Коллеги даже удивились, что Валтём ей не воспользовался. Тогда удалось отбрехаться, что сперва не сообразил, а потом уже поздно было. Но то коллеги, а то Королева Боли она всё видит. Саму суть прозревает своими очами.

Или не стоило брату помогать? Сгинул бы гад да и туда ему и дорога. Всё равно никакой благодарности они проблемы да упрёки.

И уж точно не стоило окликивать незнакомца, говоря, что у того кошель выпал.

Да и пнуть того бесёнка нужно было. Убыло б с него что ли?

Валтём, пытаясь понять, - что ж он такого совершил, чтобы ему билет достался, всё ближе подходил к Вокзалу Казнённых.

Каменная громада, давно уже позабывшая шумные толпы пассажиров и встречающий-провожающий, смотрела на человека сотнями глазниц-окон с выбитыми стёклами. Местами стены чернели гарью давних пожаров, местами были выщерблены снарядами и когтями, раскрошены временем и заклинаниями. От некогда прекрасной лепнины, ради шанса увидеть которую многие творческие и просто любопытные личности приезжали в Город на заре его существования, не осталось почти ничего, а что осталось скорее пугало, чем радовало или восхищало.

Мёртвые много веков часы показывали двадцать пять минут третьего.

Валтём, хоть и знал, что они врут, что время на билете не указано, только день указан, заспешил.

Пусть он не хотел этот билет заставлять себя ждать не хотелось.

Неправильно это как-то было заставлять себя ждать, поэтому Валтём, коря себя за то, что с утра столько времени потратил на то, чтобы собраться и отправиться на вокзал, да потом ещё по дороге не спешил, заторопился.

А ну как все уже давно в сборе и одного его только и ждут?

Никаких всех, разумеется, не было.

Проводник, да и весь поезд, ждали только Валтёма.

Ждали не по приказу Королевы Боли, бросившей тщетные попытки отвоевать площадь Трёх Вокзалов веков семь-восемь назад и притворившейся, что всё происходящее тут её воля.

Ждали чтобы вывезти из Города, освободить из его дряхлых, мёртвых лап, ещё одну душу, сумевшую очиститься от грязи и скверны.

Город. Мёртвый Департамент. 2316 год правления Королевы Боли.

Сборщик тел Килли, замазавший трупные пятна пудрой, норовил выдать лежалый труп за чуть более свежий. Трюк старый как сама смерть. И, если признаться, в большинстве случаев не срабатывал, но когда на приёмке попадался молодой и не слишком внимательный служка, то мог и сработать. Монета-другая к скромному заработку сборщика не помешала бы.

Не в этот раз.

Но и дюжина медяков тоже неплохие деньги.

Вчера за ошмётки, собранные на месте разборки между обителями Пяти Углов и Дыры, случившейся из-за того, что первые отвели себе воды больше нормы, в результате чего вторые остались вообще без воды, дали всего четыре медяка. А повозку потом, между прочим пришлось битый час от крови оттирать. Не оттирать было нельзя а ну как ночью бесы, эти мелкие безмозглые твари, учуяв кровь, отгрызут у повозки что-то важное.

Без повозки нельзя.

Повозка символ сборщика тел, необходимый инструмент заработка, такой же как кожаный кошель и учётная книга приёмщика, хотя книга та лишь символ знания-то всё равно в голове приёмщика, а книга, как и все книги Города пуста.

Без повозки из цеха сборщиков выпрут, и тогда останется только в трупожоги идти или могильщики, а там жизнь не сахар за еду работают, да и с тел ничего ценного не возьмёшь всё ценное до них взяли. Хотя бормотуху они там у себя делают отменную. Поговаривают, на настоящем гоблине настаивают. Может, и правда нашли где-то грибного засранца и теперь вон шикуют. Правда, поговаривают ещё, что с той бормотухи сам грибом стать можешь.

Килли пару раз пил.

Грибом он не стал, но поутру голова болела так, что он даже успел пожалеть, что не стал грибом.

А ещё Килли жалел, что так и не вызнал у покойной бабки Аглаи тайное слово, дорогу отворяющее опять плутать придётся, пока выйдешь в свой район Город в это время как всегда путал дороги особенно заковыристо, бывало подсовывая целые кварталы, которые десяток лет как сгинувшими считались.

И ещё жалел о Килли, что не пошёл тогда с Лоти, - тогда б и ему перепало тело-другое из найденного коллегой сокровища целая семья, отравившаяся похлёбкой на коре. Тела свежие. Семеро. Почти три сотни медяков. Килли столько за раз денег никогда и в руках не держал. Сокровище.

Жалел ещё Килли о том, что сменил недавно свои старые, почти развалившиеся, башмаки на добротно выглядевшие сапоги с ноги мертвеца. Сапоги эти проклятые упрямо отказывались разнашиваться, одаривая Килли кровавыми мозолями, отчего безрадостная жизнь его становилась ещё горше.

Не мог не желать Килли и том, что не удалось сегодня обмануть приёмщика, - медяк-другой ему пригодился б, тогда можно б было взять к похлёбке краюху хлеба побольше.

Много о чём ещё жалел Килли.

Не жалел молодой сборщик тел разве что себя не знал он, что так можно было.

Да и знал бы, что изменило бы это в его судьбе?

Вот жалеть о том, что не удалось обмануть приёмщика, - полезно в следующий раз надо будет тщательнее подбирать цвет пудры.

Жалеть о том, что не пошёл с Лоти, - нужное дело проходимец постоянно находил что-то интересное. Также часто его колотили за то, что тот совал свой длинный нос в чужие районы или запретные места, да ведь синяки сами собой сойдут, а медяки уже никуда не денутся.

Медяки они ведь кровь улиц. и это даже сказано в священной для каждого обитателя улиц книге.

Той, что в ночлежке проговаривали сутки напролёт.

Килли, чью память хвалила даже склочная бабка Аглая, многие истины из книги успел даже выучить наизусть.

Иногда, в особо трудные дни, он проговаривал их.

Иногда это помогало.

Молитвы Королеве Боли никогда не помогали, а декламирование строк из книги иногда помогало.

Иногда это же лучше, чем никогда. - рассуждал про себя Килли.

Хотя это смотря о чём речь идёт

Лучше ли если тебя иногда колотят, чем если тебя никогда не колотят?

Конечно, лучше чтоб не колотили. решил для себя Килли.

Хотя тут тоже это ещё как посмотреть

Вот не колотила б его носатая бабка Аглая, вбивая в голову цеховые правила и жизненные премудрости, не стал бы он сборщиком, а был бы трупожогом или могильщиком.

Жизнь, что кружка пива в придорожном трактире, - на дне и крысиный хвост найти можно. Если не брезглив на закуске сэкономишь. вспомнил Килли одну из истин.

Вспомнил, и ему стало немного спокойнее, и даже странные мысли перестали кружиться в голове.

С улицами тоже так бывало ведут тебя неизвестно куда и зачем, а тут бац и за поворотом знакомые места.

Подойдя к очередному перекрёстку, Килли огляделся в поисках тех самых, знакомых мест.

Влево уходил как будто бы уже виденный им когда-то проулок.

Идти прямо смысла не было это дорога в Пригород, а ему туда не надо.

Справа имелось две улицы.

Обе незнакомые, но одна казалась прям старой.

Прям старой-старой.

Что прям старой-старой Килли понял по тому, как такие глупые дома уже не строили.

Глупыми дома были потому, что не было в них печей для обогрева, а сами они были большущими. В такие если печь и поставить никаких денег не хватит, чтобы зимней ночью не замёрзнуть.

В таких заброшенных давным-давно кварталах искать трупы было бесполезно.

Но, если верить трепотне Лоти через такие вот на первый взгляд бесполезные штуки, и удаётся найти что-то интересное.

Килли стоял на перекрестке.

Выбирал между смутно знакомым проулком и старой-старой улицей.

Сегодня Килли успел пожалеть о достаточном количестве вещей, поэтому выбор его пал на старую-старую улицу.

Глядишь, и удастся ему что-то сыскать.

Если бы Килли умел читать, то он бы прочитал, что улица, выбранная им, носила название Эв Группова, а если бы имел доступ к архивам и посвятил свою жизнь первым годам правления Королевы Боли, то знал бы на именно на этой улице стояла Гробница Пожирателя.

Но Килли, как и почти любой обитатель Города, не умел читать, не был он и дипломированным историком, разве что в книге, страницы которой всегда были чисты, но смысл которой он выучил почти наизусть имелась истина, подходящая под ситуацию, и звучала она:

- Удача подобна хитрозадой девице с Булькающего Причала только подумал, что тебе повезло, ты отхватил самую смазливую, а тебя уже тащат на дно, чтобы сделать кормом для мальков.

Истина имелась, но Килли не знал, что сейчас пришло время именно для неё, поэтому шёл он, таща за собой повозку, по старой-старой улице с надеждой найти хороший труп или что-то съестное.

Город. Улица Эв Группова. 2316 год правления Королевы Боли.

Килли уже и повернул бы назад, да тут ему на глаза попалось здание и больше, и мрачнее остальных.

Походило оно на здание Мёртвого Департамента такая же сильно усечённая пирамида. Только эта была в десять, а то и в двадцать, а может и во все сто раз в общем, во много-много раз меньше.

Опасаясь, что наверху не будет ничего полезного, а тащить повозку вверх-вниз по ступеням было той ещё морокой, Килли тщательнейшим образом огляделся в поисках того, кто мог бы умыкнуть его повозку, затем незаметным движением выдвинул тайный штифт, блокируя колеса не хватало чтобы кто-то увёл его повозку.

Постоянно оглядываясь назад, он начал свой подъём.

Добравшись до верха, до которого и было-то от силы ступеней тридцать, рассчитанных, правда, на существ куда крупнее сам молодой собиратель тел, Килли увидел то, что заставило его забыть и о повозке, и обо всём остальном.

Тело. Большое. С правильными пропорциями. Так на картинках выглядели аристократы и боги и тех и других ему доводилось только на картинках и видеть.

Килли осторожно подошёл, и ещё не до конца веря своей удаче, тронул тело пальцем

Мягкое.

Совсем свежий труп.

Настоящее сокровище.

Тысяча медяков или даже три мысли Килли путались ни он, ни его знакомые, ни знакомые их знакомых никогда не находили столь идеальное тело.

- Увидел просвет в доспехе коли. пискнул Килли и ломанулся за своей повозкой.

Второпях забыл вернуть штифт на место, отчего половину пути протащил её с заблокированными колесами.

Когда повозка стала параллельно постаменту с телом, выяснилось, что тело ещё больше, чем это показалось Килли в самом начале.

Огромное.

Тяжелое.

Свежее.

Килли никогда бы не смог втащить тело на свою повозку, полагайся он лишь на свои мышцы, но благо бабка Аглая научила его паре трюков, и не без усилий, а также благодаря веревке и скрипучем блокам бесценное сокровище заняло своё место на повозке.

Закрепив тело надлежащим образом, Килли встал перед следующим препятствием лестницей.

Смотря на неё сборщик тел аж взвыл тут не помогут никакие блоки и веревки.

Оставалось лишь стащить тело с повозки, а потом позволить ему скатиться вниз. Но это же снизит цену.

Нет, так просто он не сдастся.

- Хочешь жить двигай задом от подвижного зада труднее кусок откусить. память сама подсовывала Килли решение.

Жить Килли хотел. Очень, а ещё он хотел это тело, поэтому его умишко выдал идею поискать более безопасный спуск вниз.

Вновь пристально оглядев округу, Килли выдвинул штифт, блокирующий колеса, а потом нащупал за пазухой ножик не хватало чтобы у него увели добычу, когда уже столько сделано и только после этого, прислушиваясь к каждому шороху, пошёл искать другой спуск.

Если этот другой спуск где-то и был, то с другой стороны здания, а чтобы там оказаться нужно было выпустить из виду повозку и тело.

Понадеявшись на слух, Килли скрылся за углом.

Обнаружив, что с другой стороны не то что лучшего спуска нет даже ступеней, вроде тех, по которым он сюда забрался, не было, Килли взвыл столь отчаянно, что не услышал, как со стороны повозки послушалась возня.

А вот хруст ломаемых досок он услышал, и даже не сообразив, что лучше б тихонько выглянуть из-за угла, понять, что же происходит там, за углом, чуть ли не на четвереньках побежал к своему сокровищу.

Тело, оказавшееся вне пределов действия заклинания, ожило.

Пожиратель, пробудившись от многовекового сна, рыскал по закоулкам своей памяти, пытаясь сыскать там хоть что-то полезное, но там были лишь какие-то базовые вещи, не позволившие мгновенно свернуть шею выскочившему из-за угла тосийцу.

Мелкий крысёныш пищал что-то на своём грязном языке и даже умудрился поцарапать своим ножичком руку Пожирателя.

- Где я? спросил Пожиратель у Килли, когда тот выбившись из перестал трепыхаться.

- Отпустите меня что я вам сделал - пропищал собиратель трупов.

- Ещё раз спрашиваю где я?

Из писка, перемежающегося мольбами и заверениями, что если он, честных собиратель трупов, знал, что господин жив, то не стал бы его грузить на свою повозку после упоминания повозки, которой, возможно, когда-то была та груда досок, на котором Пожиратель очнулся, тосиец заверещал противнее прежнего.

С трудом подавив желание всё же свернуть шею изрядно утомившему его крысюку, Пожиратель ещё раз огляделся.

Место казалось ему смутно знакомым.

Смутно не более того.

Пожиратель прислушался к себе.

Голод, из-за которого раньше даже думать было практически невозможно, затаился.

Надолго ли?

- Отпустили б вы меня, господин. Килли, приняв своё бесправное положение, только и мог, что процитировать пришедшую на ум фразу из книги. - За добро, бывает, платят добром не известно, когда ещё дорожки пересекутся, а встретить ночью на дороге друга куда лучше, чем врага.

Фраза показалась Пожирателю куда более знакомой, чем место.

Создавалось такое чувство, что слушал он её далеко не в первый.

И даже не во второй-третий раз.

- Не вздумай сбежать.- предупредил Пожиратель.

Предупредил таким тоном, что, услышавший это, скорее б ноги себе отгрыз, чем попробовал сбежать.

Но Килли и не собирался сбегать у него не осталось сил ни моральных, ни физических.

Да и куда бежать?.. кому он без повозки нужен?.. могильщики может и примут его а может и нет если нет?.. бездельников Город не любил о судьбе их страшной ходили много разных историй какая из них правдива Килли не своей шкуре не хотелось проверять

- Ехали на свадьбу, а приехали на похороны. произнося единственное, что пришло ему на ум крысёныш, наверное, б уже и расплакался, если б ещё в детстве не уяснил, что от слёз проку нет.

И эта фраза показалась Пожирателю куда более знакомой, чем должна была показаться, - ещё одно дело, в котором предстояло ему разобраться.

С каждой новой минутой, прошедшей после его пробуждения, дел этих становилось всё больше.

Впору записывать в какую-нибудь книжечку чтобы не забыть.

Книжечки не было.

Было тело.

Пожиратель посмотрел на себя татуировки, шрамы, наслаиваясь друг на друга, говорили ему о разном. Одни сообщали, что нужно найти кого-то, другие что этот кто-то лет сто как умер и следует искать уже кого-то иного.

С этими заметками тоже предстояло разобраться.

Дела, вопросы, наслаивались друг на друга, как татуировки и шрамы на теле Пожирателя. Он стоял, пытаясь разобраться с чего ему следует начать.

Попытаться понять, как он вообще очутился здесь?

Или это будет глупой тратой времени все способные ответить на этот вопрос, возможно, мертвы, о чем раз за разом и сообщали татуировки?

А эти отметины на его теле почему он не помнит, как их оставлял?

Что случилось с ним куда пропал его извечный, неутолимый голод?

Попадались вопросы и куда более мелкие, но куда более насущные что делать прямо сейчас, куда идти. Их решение было совсем рядом.

- Веди. скомандовал Пожиратель собирателю тел.

Куда конкретно нужно вести он уточнять не стал, потому как ещё сам не знал, куда ему надо.

Куда конкретно нужно вести страшного господина Килли тоже уточнять не стал, потому как боялся, а ещё потому как вспомнилась ему мысль из книги:

- Не знаешь куда идти иди в таверну.

Город. Болота. Фонарь. 2316 год правления Королевы Боли.

Если чем и славны были Болота, кроме обнаглевших в край стай бесов и шаек, режущих друг друга по любому мало-мальски значительному поводу, так это Фонарём. Поговаривали даже, что заведение стояло тут ещё во времена, когда Лоскутный Мир был цел. В те времена, если легенды не врали, на улицах людей было столько, что не протолкнуться. Легенды врали. это Килли знал точно, ведь если людей на улицах было так много, то тогда что ж они со всеми трупами делали? Тут никакой Мёртвый Департамент не справился б с потоком тел.

Хотя от мысли об улицах, наполненных людьми, становилось теплее на душе много людей много трупов. Свежих, дорогих. Если легенды, вдруг, не врали то Килли хотел бы пожить в те времена, правда, фантазии молодого тосийца дальше миски с настоящим мясом, а не вываренными костями-шкурками, и новой повозки никак не могли уйти.

Стоило подумать о повозке, как на Килли опять напала грусть.

Не было больше повозки, а значит не было и будущего.

Теперь с этим предстояло как-то жить.

Пока жить получалось.

По дороге к Фонарю на них с господином Пожирателем мыкнулись какие-то не в меру борзые пацаны, благодаря чему у них теперь было достаточно монет, чтобы от пуза натолкаться жрачкой.

Господин Пожиратель хоть и по первой едва не придушил его и повозку разломал, начинал казаться Килли самым лучшим из того, что с ним случилось в его жизни. Вполне возможно, на формирование подобного взгляда повлияло жаркое, поглощая которое тосиец не мог сдержать слез, тёкших по его мохнатой морде даже в своих фантазиях он не пробовал ничего вкуснее этого жаркого.

Живая мордаха крысёныша даже начинала немного веселить Пожирателя на ней без затей отражался весь спектр эмоций им испытываемых, все мысли этого незамысловатого зверёныша.

В пользу того, что тосийца пока стоит подержать при себе, говорило и то, что тот был местным, значит, мог взять на себя решение мелких вопросов, отвлекаться на которые не хотелось.

- Есть тут поблизости кто-то в истории разбирающийся?

Вопрос оказался столь же неуместным в Фонаре, как платье принцессы на гоблине, видимо, поэтому Килли его и не понял.

Как в истории разбираться можно? Да и зачем? Нужно просто знать, что эти не дружат с этими потому-то и потому-то. А вот этих лучше не задевать потому и потому. Всё.

- Библиотека какая-нибудь, университет, школа у вас же тут должен быть хоть кто-то, кто-то вас всех учит - видя, что его слова вогнали крысюка в ступор, Пожиратель попробовал помочь ему найти нужны ответ.

- Бабка Таня. довольный своей сообразительностью сообщил Килли.

Бабка Таня, пришедшая на смену почившей бабке Аглае была также носата, жирна и имела почти такую же огромную родинку у носа, учила несмышлёных крысюков основам выживания в Городе, и если кто в окружении Килли разбирался в истории, так это бабка Таня. По крайней мере тосиец был в этом уверен.

- Значит, после еды поведёшь к ней.

- Перед боем завсегда пожрать надо после может и некому жрать-то будет. - Килли закивал.

После еды.

Обязательно.

Еды ещё много надо затолкать в себя всё, что есть неизвестно, когда ещё такой куш перепадёт.

Без приключений дожрать содержимое миски не удалось рядом со столом нарисовался Лоти. Длинноусый гад по своему обыкновению был немного пьян и неимоверно доволен собой. Как тут не быть довольным, ведь он недавно нашёл семь трупов за раз?

Правда, спроси Килли у Лоти сколько у того сейчас на кармане монет с удивлением узнал бы, что весь заработок тот уже успел спустить на выпивку и девиц с нетяжелого поведения.

- О, это ж когда ты, брат, разжился деньгами, чтобы жрачку в Фонаре заказывать? уставился крысюк на своего собрата. Ужель куш сорвал?

Мысль о том, что, не смотря на потерю повозки, Килли все же вытянул счастливый билетик, уже приходила ему в голову.

Когда обжираешься мясом вообще много всяких глупостей приходит в голову.

Например, что господин Пожиратель прям хороший такой господин, щедрый. Вон кормит от пуза. И монеты, все монеты, найденные в карманах борзых пацанчиков, все эти монеты сказал себе оставить, мол, за казну отвечать будешь. Что такое казна Килли не знал, но догадался, что господин Пожиратель не хочет отвлекаться от своих умных мыслей на всякое, его недостойное, поэтому все монеты, и которые уже есть, и которые появятся, будут при Килли.

- Может и сорвал. А тебе какое дело до того?

- Да говорят, что племяша Щедрого Топи, ну ты ж знаешь, того что Дырой заправляет, отделал человек, при котором был крысюк на тебя смахивающий. Ох и ищут сейчас этих двоих. - Лоти ещё что-то говорил, но Килли уже не слышал собрата.

Бежать.

Забиться в какой-нибудь угол.

Может, удастся пересидеть.

Может, расправившись с господином Пожирателем, о мелком тосийце и не вспомнят.

- Куда рванул?.. поймал за шиворот сорвавшегося с места крысюка Пожиратель. Сиди, ешь. Я сказал.

Пожиратель не рассчитывал, что придётся столкнуться с сильными сего Города так скоро, но бежать от это встречи не видел смысла.

- Половина обещанной награды твоя. Но не заставляй меня долго ждать.

Лоти не нужно было дважды объяснять расклад, и крысюка как ветром сдуло.

Пожиратель же заказал себе ещё одну кружку пива.

Пиво было на редкость мерзотное, как и, впрочем, и всё, увиденное им в Городе, но, чтобы как-то скоротать время, подходило и оно.

Город. Дыра. 2317 год правления Королевы Боли.

Монеты лились в лапки Килли нескончаемым потоком.

Среди меди даже уже мелькало серебро.

Семь монет ровно на семь монеты больше, чем тосиец мог бы увидеть за всю жизнь, не повстречай он Пожирателя.

Умение господина Пожирателя договариваться с теми, с кем можно договориться, и побеждать тех, с кем договариваться не имело смысла, не раз и не два заставляло Килли повторять, как молитву строки:

- Быть умным это с вечера, зная, что ночью с друзьями прогуляешь все, припрятать в сапоге медяк на опохмелку.

Господин Пожиратель был умным.

Очень умным.

Что бы не происходило у него всегда был тот самый медяк на опохмелку.

Иногда, правда, Килли, подворовывая из порученной ему казны монетку-другую, немного беспокоился.

Причиной беспокойства была не возможность того, что его воровство будет раскрыто тосиец уже успел уяснить, что деньги господина Пожирателя не интересовали отчего-то иногда казалось ему, что по дороге им повстречается всадник без головы и вручит билет на поезд.

На площадь Трёх Вокзалов попадать не хотелось жизнь ведь только начала налаживаться.

Поэтому Килли и подворовывал монетки на что-то большее он не решался, ведь пара затрещин от господина Пожирателя объяснили ему, что оскорблять окружающих, плеваться и толкаться, - дела недостойные.

Город. Дворец Королевы Боли. 2317 год правления Королевы Боли.

Раздражение чуть более сильное, чем то, которое ей удавалось скрыть от придворных, тенью лежало на лице.

Очередной голодный бунт в Кислых Водах, а Город, тварь издохшая, как раз опять затеял тасовать районы, в результате чего два отделения полиции, ответственные за район, сгинули неизвестно где, и к моменту, когда это стало очевидно, пришлось на подавление бунта отправлять личный состав пяти приграничных отделений.

Бунт, разумеется, будет подавлен, а все образовавшиеся в процессе трупы станут кирпичиками в стене, что отделила Город от Лоскутного Мира. Мёртвый Департамент, для этого и созданный тысячу или тысячу с небольшим лет назад, пока с поставленной задачей справлялся. Сборщики тел ничтожные крысёныши, потомки тех, кто некогда возвёл её на трон, сами не знающие, что укрепляют стены собственной темницы тоже пока справлялись, а когда перестанут Королева придумает что-то ещё, как делала это все те столетия, что минули.

Придумает, найдёт решение, изыщет ресурсы, и система станет вновь стабильна. Ценой же будет какая-то мелочь, которая через столетия выльется в ещё одну, а то и несколько проблем, которые придётся решать ценой новых мелочей.

Когда-то Королева была уверена, что не нужно быть пауком, чтобы плести паутину, теперь же она с грустью и раздражением понимала да, пауком быть не обязательно, но тогда велик риск запутаться в этой самой паутине.

Она завязла, запуталась и никогда бы даже самой себе не призналась, что, наверное, с благодарностью приняла бы смерть, найдись в этом мёртвом Городе хоть кто-то способный её убить.

Город. Пустынь. 2318 год правления Королевы Боли.

Королева Боли приложила достаточно усилий, чтобы в распоряжении Пожирателя, как и любого иного возжелавшего понять, что же происходит на самом деле, оказались лишь обрывочные знания, достоверность которых местами была сомнительна.

- Если нету арфу сгодится и барабан. Килли за последние годы сильно подтянувший свои знания книги, добившись того, что знал её всю наизусть, теперь имел фразу почти для любой ситуации, и что странно фразы эти, даже повторяясь, не вызывали в Пожирателе отторжения.

Работать приходилось с тем, что имелось в наличии.

В Дыру, Болота и часть Пустыни, оказавшиеся под рукой Пожирателя, пришёл порядок, и на их улицах всё чаще и чаще стал слышен цокот копыт коня всадника без головы, развозившего билеты на поезд нерадивым горожанам, забывших, что добродетель страшный грех.

Килли, прикупивший себе целый гарем и уже успевший обзавестись десятком отпрысков, помнил заветы бабки Аглаи, поэтому регулярно поколачивал своих жён, не со злобы, для порядка, чуть ли не каждый день напоминал господину Пожирателю об опасности многих решений, но тот обычно в ответ начинал рассказывать что-то о том, что какой-то Истинный создал весь Мир и населил его живыми существами не для того чтобы те живые существа страдали.

А ещё господин Пожиратель часто говорил о каком-то своё страшном грехе. Великой вине, которую не загладить, не избыть.

Нет, Пожиратель ничего не вспомнил из своего прошлого, но из обрывков информации добыл достаточно, чтобы понять кем он был, и что он творил.

Рождённый раньше срока, искажённый вмешательством Пандемония, он многие столетия пожирал тех, кто приложил столько усилий для его рождения истинных людей.

Запечатанный в теле, погребённый под душами всех пожранных им, божком, созданным лишь для победы над ним, он спал, пока души, пользуясь его телом, проживали свои жизни. И длилось бы это тысячи, сотни тысяч лет, но кто-то вмешался, освободил его от груза поглощённых душ, дал возможность жить в этом Городе, дал возможность испытывать страх. И страхи те был под стать грехам Пожирателя.

Страх вновь ощутить лишающий разума голод толкал на поиски средства, которое могло бы убить его в случае возникновения такой нужды.

Страх, что за пределами Города всё действительно поглощено Тёмными Богами или Пустотой, что эти мелкие, слабые существа всё, что осталось от феерии, сотворённой Истинным. Этот страх заставлял Пожирателя беречь каждую жизнь, прикладывать все свои усилия и знания для улучшения жизней горожан, беря под руку новые кварталы, районы.

Хватало и страхов поменьше, и каждому из них находилось место в разуме Пожирателя, который сильно бы удивился узнав, что его верный тосиец по-настоящему боится лишь всадника без головы.

Город. Вокзал Казнённых. 2319 год правления Королевы Боли.

Наверное, можно сказать, что на вокзале сегодня было необычайно многолюдно десятка полтора горожан топтались на перроне, сжимая в руках свои билеты.

Проводник и машинист тоже были на перроне.

Сидели на лавочке, ели пирожки, запивая чаем из термоса.

Их никто не беспокоил боялись очень.

- Не устану повторять тебе я ж тебе говорил, что всё получится. в седеющем машинисте трудно было узнать могучего Истофана Далждо, начальника отдельного досмотрового пункта Южного Порта, но, если приглядеться, то под сединой и морщинами клирик остался всё тем же почти тем же

- Пей чай, остыл он уже. Лютиэль отмахнулась от своего супруга.

Суккубара была также прекрасна, как и в день их первой встречи, поэтому смотрелась скорее дочерью или внучкой Истофана, а ещё Лютиэль не стала напоминать супругу, что он-то как раз большую часть того самого всё получится проспал, пока она искала способ безопасно освободить все души, заключённые в теле Душегуба, скрывая при это истинный замысел от Королевы Боли. Но пусть порадуется, погордится собой ей нравилось, когда Истофан был доволен собой.

- Если оно и дальше пойдёт поезд дважды в декаду придётся пустить.

До того, чтобы рассуждать о подобном было ещё слишком далеко три вагона, прицепленные к их поезду, могли уместить под две сотни пассажиров, и таких вагонов можно было прицепить с десяток точно, поэтому, если нужда в двух рейсах на декаду и возникнет, то очень нескоро, но суккубара согласно кивнула:

- Придётся пустим.

Истофан, довольно улыбаясь, сделал глоток чая.

Тот действительно был едва тёплый.

Как раз такой ему и нравился в последнее время.

- Вкусный. похвалил супругу Истофан. Как я всё, чего касались твои руки.

Он всегда хвалил её.

И за все те века, что провели они вместе, его похвалы всегда были искренними.

Лютиэль, все те века, что слышала похвалы Истофана, всегда радовалась, когда он хвалил её.

Этот раз не стал исключением, и Лютиэль улыбнулась в ответ.

Город. Пустынь. 2324 год правления Королевы Боли.

Территория, а вместе с ней и власть, господина Пожирателя неуклонно росла.

Но, когда того требовали обстоятельства, он всегда подчёркивал своё подчинённое положение по отношению к правительнице Города Королеве Боли.

Только ей, а не дворянским фамилиям или страже.

- Иногда, лучше тихо жить с соседом-пьяницей, чем со славными людьми махать кайлом в каменоломнях. в книге всегда находилось объяснение любому из действий господина Пожирателя.

Книга вообще могла объяснить любые действия кого угодного из жителей Города.

Несколькими годами раньше Килли даже казалось, что при желании, он сможет общаться лишь цитатами из книги теперь же тосиец без стеснения перекручивал тексты, а иногда и придумывал свои всё равно за язык его никто ловить бы не стал. И не потому, что господин Пожиратель всецело доверял Килли, а потому что по Городу ходили десятки, если не сотни, устных версий книги, содержания которых иногда очень сильно отличалось за века одни пересказчики что-то не так поняли или потеряли, другие, из благих намерений, что-то допридумывали тут и там, чтобы освежить текст, сделать его более понятным, а третьи без стеснения добавили свои собственные мысли.

- Сунулся в пещеру дракона нечего теперь жаловаться, что откусили что-то ценное. пробормотал Килли наблюдая за тем, как всадник без головы едет к ним на встречу.

То, что господину Пожирателю рано или поздно вручат билет на поезд, - Килли знал всегда.

Таким, как господин Пожиратель, не было места в Городе.

Останавливать войны кварталов, налаживать жизнь в районах, отыскивать по странным закоулкам и нанимать в богатых районах лекарей, открывать приюты, ночлежки и столовые господину Пожирателю было не место в Городе.

Город он для таких, как Килли.

Для крысюков, которые подворовывают золото у господина Пожирателя. Подворовывают, хотя в том и нужды уже особо нет: и дом есть, и гарем. У Килли есть куда больше, чем было у кого-то из тех, кого он знал когда-то, и всё равно он воровал. Воровал, зная, прекратит и за ним тоже может прийти всадник без головы и протянуть билет на поезд, которых уходит туда, откуда никто не возвращался.

Город не место для честных и добрый.

Город не место для господина Пожирателя.

И, когда того не станет, все очень быстро забудут всё, чему он их учил.

Так ведь уже было Килли был уверен, что так уже было

Тосиец не ошибался так уже было Пожиратель пробуждался уже не в первый раз, но в первый раз за ним пришёл всадник без головы.

- Я возьму сам. попытался выхватить протянутый билет Килли. Нечего всякие гадости в руки брать.

Отсутствие головы не помешало всаднику заметить быстрое движение тосийца и поднять билет выше, туда, где до него не смог бы добраться Килли.

- Отвечая ударом на удар ты становишься только сильнее. беря билет, улыбнулся господин Пожиратель, он тоже к месту и не к месту часто цитировал книгу.

Город. Площадь Трёх Вокзалов. 2324 год правления Королевы Боли.

Идти на площадь Трёх Вокзалов было страшно.

Но не идти было ещё страшнее не идти, значило отказать всем в будущем, которое все эти годы строил господин Пожиратель.

Билет на поезд, зажатый в руке, казалось, жёг эту самую руку.

Ворованный билет.

Билет нельзя было терять, как нельзя было от него отказываться, а о том, что билет может быть украден, и сам вор явится на поезд об этом историй слышать не доводилось. Это, видимо, от того, что никому в здравом уме в голову не придёт украсть билет, чтобы сесть на поезд.

Это было до безобразия глупо, но иначе нельзя было.

Иначе господину Пожирателю пришлось бы идти.

Господин Пожиратель, конечно, сильный, сильнее всех, кого знал Килли, но испытывать судьбу, проверять сможет ли тот противостоять Королеве Боли нет, пока для этого ещё рано

- Увидел просвет в доспехе коли. негромко напомнил себе тосиец.

Килли колол, как умел декада, что он хотел выиграть для господина Пожирателя, позволит тому стать ещё сильнее, и тогда шансов на победу будет чуть больше.

Да, ему не увидеть Город, каким тот станет во время правления господина Пожирателя, но это увидят его дети, а это куда больше, чем то, о чём когда-то мог бы мечтать простой собиратель трупов.

- В компании и помирать веселее. заметив других пассажиров, улыбнулся тосиец.

Не смотря на сказанное, Килли умирать не собирался.

Ни один, ни в компании.

Килли, не смотря на весь свой страх, ещё даже не зная, что собирается играть не против Королевы Боли, а против тех, кто с улыбкой уступит победу такому, как он, намерен был попробовать выиграть господину Пожирателю куда больше декады.

Кто тут, на вокзале главный, тосиец понял сразу.

Ошибиться было невозможно Истофан и Лютиэль отличались от остальных обитателей вокзала. И можно было бы долго перечислять то, чем они отличались, забыв или просто в скользь упомянув самое главное, что отличал их от остальных они улыбались.

Такие вот воришки, как Килли, попадались не очень часто, но каждый из них особо радовал Истофана и каждый из них ведь был уверен, что жертвует собой ради кого-то дорогого ему, хотя на самом деле спасал себя, получая возможность покинуть наконец этом мёртвый Город прямо сейчас.

Истофан внимательно выслушал предложение тосийца, подивившись тому, что у Килли оказалось, что предложить в обмен на неприкосновенность господина Пожирателяи нашёл же тосией где-то образец чумы знающих, от которой почти две тысячи лет Пройдохе удалось спасти не только Город, но и Лоскутный Мир опасная была зараза, творение извращённого гения Первого кто книги читать будет, науки постигать, историю, если любая из открытых тобой книг может отпечататься в тебя в памяти, постепенно затирая, разрушая первоначальную личность, открывая перед тобой уже не смысл слов книги, а голоса Богов Тьмы

Истофану большого труда стоило доказать Килли, что смысла в угрозах нет, что они с Лютиэль не работают на Королеву Боли, а одни из её многочисленных врагов, что они вообще-то спасают обитателей Города, и то тосиец успокоил лишь когда Истофан пообещал, что господин Пожиратель больше никогда не получит билет, а покинет Город лишь тогда, когда сам того пожелает.

Но тем не закончилась головная боль Истофана в этот день, ведь скоро на вокзал в сопровождении многочисленных жён и отпрысков Килли пожаловал сам господин Пожиратель.

Оставшись один на опустевшем вокзале Пожиратель долго ещё смотрел в даль, туда, куда поезд унёс его старого друга и всё его галдящее семейство.

Пожиратель смотрел в даль и думал о чём-то своём.

Город. Дворец Королевы Боли. 2328 год правления Королевы Боли.

На рассвете не как гость, как хозяин, вошёл Пожиратель во дворец.

Пустой и покинутый встречал он своего нового хозяина ещё вчера, получив сообщение Пожирателя о сегодняшнем визите, правительница Города велела всем покинуть дворец.

Тому, что должно было свершиться, зрители были ни к чему.

Пожиратель сильно отдалился от пути, что вел в покои Королевы Боли, и заглянул на кухню, где потратил прилично времени на приготовление простого, но сытного завтрака на две персоны.

Когда еда была приготовлена, Пожиратель приступил к завтраку.

Вторая порция, наверное, так и осталось стоять на столе, если бы Королева Боли не вошла на кухню.

- На ловца и зверь бежит. довольно улыбнулся Пожиратель, жестом приглашая женщину за стол.

Тоска и непонимание стояли в глазах её.

- Из бедовых женщин, говорят, выходят хорошие жены. поделился он глупостью, которая давно уже была у него в голове. А я никого бедовее тебя, Милитэль, не знаю.

- Поглумиться решил? - злость и обида были в тех словах. Твоя воля. Только не затягивай это представление сверх меры устала я уже.

- Жениться решил. всё также добродушно улыбаюсь, ответил Пожиратель. Ешь давай уже. Потом пойдём ко мне у меня хороший дом, обжитой, там жить будем, а не в этом твоём склепе.

Тёмный мир. Год 528 после Падения Небес.

Творение Мудреца потрепало преизрядно, и Душегуб хотел бы взглянуть на того, кто был на такое способен, но в последние столетия времени на удовлетворение праздного любопытства было всё меньше.

Проклятого Святого надлежало как можно скорее запечатать в одной из тайных гробниц подобный монстр, вступи он в игру, несомненно мог бы, если не уничтожить одного из Тёмных богов, так создать им множество проблем, что в долгосрочной перспективе оказало бы негативное влияние на эволюционный путь человечества.

Вера и заступничество богов, на прошлых этапах развития общества, бывшие чуть ли не единственной возможностью выживания, постепенно обратились для человечества в груз, тянущий вниз.

Зачем развивать медицину, если боги и магия исходящая от них способны залечить любые раны?

Зачем развивать металлообработку, науки, если боги прямо здесь и сейчас дают всё, что превосходит то, что могут сотворить твои руки?

Развитие заменяется гонкой за благосклонностью чем сильнее угодишь, тем большим будешь одарен.

Деградация, гибель под флагами процветания.

И Падение Небес одно из самых ярких подтверждений тому.

Ангелы, оставшись без своего бога, эоны потратили на бесплодные попытки вернуть того бога, при этому облик Царствия, быт его обитателей, оставались неизменными. Всё новое, непонятное, отличающееся от канона всё уничтожалось, а что невозможно уничтожить отправлялось в изолятор.

Как итог - государство, просуществовавшее бесчисленные века, расколото ударом Десницы, а безумная бойня, начавшаяся в Атталине, едва не потопила в крови остатки того государства. И лишь стараниями Мудреца, изменившего и перестроившего очень многое, Царствие не сгинуло в прошлом.

Развитие и эволюция это путь не только в животном мире, но и в обществе.

Новое, более совершенное, должно приходить на смену старому.

Боги, кидающие свои жалкие подачки, лишь мешают.

Даже магия, даже она, - лишь костыли для человеческого разума.

Люди достойны того, чтобы сами, своими руками творить своё будущее, а для этого им не должны мешать такие вот Проклятые Святые получив простое решение сложной проблемы, никто не будет искать другой, сложный, но свой, путь.

Поэтому творение гениального разума Мудреца и будет заточено в гробницу люди должны сами найти силы для победы над Тёмными богами, чтобы там, в будущем, столкнувшись с новыми вызовами, сумели они самостоятельно ответить на них.

Межреальность. Нальгфар. 3030 год после Падения Небес.

Не то чтобы повод для гордости, но что-то из запланированного да и успел я уже сделать.

Во-первых, останки Тринитаса уже на корабле, хотя из-за этого теперь меня ищут и последователи Тёмных Богов, в планы которых я влез, и переродившиеся в нечто противное жизни осколки Каравана, которые уже начали поклонение Его останкам, и фанатики Изменчивого, жаждущие отведать плоти самого могущественного из известных Лоскутному Миру богов, и ещё по мелочи, на которую грешно жаловаться.

Во-вторых, удалось увидеться с Безымянкой не поговорить, не извиниться за все те глупости, которые ей пришлось от меня вытерпеть за века наших странствий, я не мог. Правда, потом почти год пришлось потратить на то чтобы стряхнуть с хвоста Отца Дружин с его братом и всеми их эйнхериями. Гонялись они за нами славно, да только Нальгфар уже не тот, что был, - Гадюки они не только ведь людей пугают да за порядком приглядывают, но и воспитывают своего не такого далёкого потомка, то самое Семя, которое должно было спасти эльфов от несовершенства Лоскутного Мира.

В-третьих, усилиями куда большими, чем это можно было представить, и благодаря времени, куда большему, чем думалось мне вначале, удалось наладить отношения со спутниками и с Лилит, и с Анатиэль, и со Скульд, и ещё подружками-гарпиями, со всеми, в общем-то; удалось показать, что зла никому я не желаю, и если что не так выходит, так я попробую исправить разве что Ладо-Лидо-Лей нет, нет да и кольнёт-куснёт. Имеет право, да и характер у неё такой, к тому же знает она меня куда дольше других. Хорошо хоть времена моей службы грумом в Королевстве не вспоминает.

Что-то успел, что-то ещё должен успеть сделать.

Посмотрим.

В запасе какое-то время у меня осталось.

Город. Болота. Фонарь. 5716 год после Падения Небес.

Для позднего ужина два существа, стоявшие от собственной божественности меньше, чем в полушаге, в давно опустевшем Городе могли бы найти место куда величественнее и сохранившееся гораздо лучше, чем Фонарь, но что там в Городе, во всём Лоскутном Мире трудно было бы найти место, чьи стены помнили бы больше историй, чем стены Фонаря.

Ужин, как обычно, приготовил Тель. Как-то так оно самой собой получилось со времён того завтрака, во дворце, когда он сделал предложение своей Мили, что за готовку, особенно мяса, в семье отвечал он. Если уж быть откровенным, то и за выпечку разного рода тоже отвечал Тель, как и за вина, настойки и сыры.

Сегодняшний ужин был особенным.

Последний ужин в Городе, чья мёртвая оболочка последний век держалась только благодаря их совместным усилиям.

Эти двое выдержали бы и ещё век, а за ним и ещё одни, но нужда в этом отпала Лоскутный Мир теперь уже был готов принять в себя отравленное содержимое Города, почти полностью поглощённое Разлом, а с ним и сам Тёмный мир вместе с его Изнанкой.

Сопряжение, Второе Сопряжение или даже Великое Сопряжение событие, которое больше двух тысяч лет назад Тринитасу удалось предотвратить ценой своей жизни, теперь должно было свершиться, ведь время пришло.

Межреальность. Бордель мадам Жоржет. Год 3018 после Падения Небес.

Если Вы, спросив кого-то Что ценишь в жизни превыше иного?, в ответ получите Цени превыше иного кровать, тёплую ванну и стол с сытной едой.

Не спешите смеяться в ответ.

Возможно, сказавший слова те, слишком много лет своей жизни отдал дороге, отдал пути.

И, может, как я, устал от пути.

И, может, как я, хочет просто пожить.

Но дорога ведь помнит.

Но дорога ведь знает: Тот, кто жил один, тот один и умрёт.

Пустота. 3042 год до Падения Небес.

Темнота, которая в Пустоте не есть лишь отсутствие света, терзаемая пляшущим всполохами огня.

Существо протягивает руку и из вязкой темноты достаёт сучковатое полено, которое подбрасывает в костёр, затем ещё одно и ещё одно, заставляя тот разгораться всё сильнее, а темноту отступать всё дальше, пока наконец не становится хорошо различимо второе существо, сидящее у костра.

- Человек, наверное, стоило бы отдать должное твоему упорству ты опять сумел из всей безграничности Пустоты найти именно меня, но ты уже успел меня утомить.

- Я искал, и я нашёл. ответил тот, кого назвали Человеком, ответил я.

- Чтобы в который раз я пообещал тебе, при сотворении Десницы убить тебя, Человек, не дав произойти всем тем трагедиями, которые раз за разом приводят тебя ко мне.

- Не в этот раз, старик. улыбаюсь я.

Улыбка выходит вымученная.

Устал я сегодня.

Сильно устал.

Но оно и не мудрено сегодня сделано достаточно, чтобы позволить признаться, - я сильно устал.

Достаточно, но ещё не всё, что должен был.

Великий Пустой поднимает на меня взгляд.

Во взгляде том если не удивление, то интерес.

- Тогда зачем ты, Человек, сюда пришёл?

- Поблагодарить. немного виновато развожу я руками.

Великий Пустой хмыкает.

Смешно ему.

Мне не смешно.

Устал я.

Трудный день сегодня выдался.

И пусть, ничего я не изменил.

Пусть все мои ошибки, все мои грехи остались со мной.

Пусть.

Тринитас, мой бедный Бог Сотворённый, пришедший в этот мир не по Своей воле и встретивший лишь ненависть Десницы, убитый мной ещё до того, как успел в полной мере осознать Себя. Впитавший мою ненависть, моё несовершенство, Он мог стать тираном кошмарнее и могущественнее Тёмных Богов, но Тринитас Сам в окружающем невежестве отыскал путь к спасению, которым повёл тех, кто Ему был дорог, по которому хотел провести всех нас. Но и в этот раз получил удар от тех, кого собирался спасать. Тот удар, от которого уже не оправиться даже Ему. И милосердием было бы прервать Его искалеченное существование, превратившееся для Него в пытку, а через тысячи лет грозящее стать кошмаром и для Него, и для всех тех, кто окажется рядом.

Только не мог я позволить, чтобы история Тринитаса так окончилась.

Здесь, в Пустоте, я сумел дать Ему шанс родиться вновь.

И хочется мне верить в этот раз Его рождения будут ждать с улыбками.

- Не за что. отмахивается Великий Пустой.

- Есть за что. Я, правда, благодарен тебе за то, что ты так и не послушал меня, не убил, так чтоб Безымянка не смогла бы меня воскресить. Благодаря тебе я смог прожить долгую, полную странных историй и горьких ошибок жизнь.

- Поблагодарил иди теперь. Скоро мне опять надо будет выслушивать просьбу убить тебя.

- Благодарю. поклонился я, и последовал совету Великого Пустого.

Эйн, до этого дремавшая на руках, недовольно что-то замурчала.

Ничего, шерстяная ты пародия на демона, вырастим из тебя нормального человека десяток-другой лет у меня в запасе ещё, быть может, имеется.

Шевченск. Год 3042 после Падения Небес.

Где-то далеко, в Пустоте, в том месте, которого, возможно, и нет, возможно, недавно, а возможно, вообще никогда, было прекращено наполненное страданием существование Тринитаса.

Но то было или не было где-то далеко, а в родильном отделении Шевченска у Ниноко родился сын, просто сын, и никто, кроме его матери, не знал, что ждёт его впереди.

Ниноко, как и любая мать, знала её ребёнка ждёт счастливая жизнь.