Мисси Пойзон услышала слово, слаще которого нет, и хрустальные небеса над ее головой раскололись, осыпались, почва дрогнула и поползла из-под ног.
Прежде Мисси оставались неведомы сомнения, усталость и грусть. Она бесперебойно порхала по генеральному офису Корпорации черной крепдешиновой бабочкой с белыми лапками и воротничком, питая рафинированную деловую атмосферу флюидами бодрящей, волнительной легкости. Даже строгий лик Большого босса Монбланца Ноя неизменно озарялся теплой и светлой улыбкой, разглаживающей многочисленные морщины, едва старший менеджер Мисси Пойзон ступала к нему в кабинет на доклад. А после того, как крепдешиновая бабочка, прищелкнув каблучками-шпильками, скрывалась за массивной резной дверью, Монбланец еще долго тихо, добродушно улыбался, клоня набок тяжелую седую голову.
Если же в такой момент кто-нибудь случался с ним рядом, то Большой босс с довольным прищуром кивал вслед упорхнувшей Мисси:
- Вот, друзья-коллеги, ну разве не праздник для глаз наш мотылек? А ведь еще и умна, исполнительна, инициативна. Хорошо, что в Корпорацию приходит такая молодежь! Можно не переживать за наше будущее. Да, друзья. При удобном случае будем продвигать Мисси Пойзон по служебной лестнице. Такие как она - цемент Системы.
Действительно, Мисси всегда стояла горой за анонимную демократию.
Например, ее бойфренд Цезарь Спарк очень любил скользкие темы. А Мисси всегда твердо отвечала своему домашнему "провокатору":
- Ну разве не здорово самому выбирать, как тебя станут звать? Мне нравилось откликаться на свой скаутский никнейм Тагра Ы, а потом я решила, что он звучит слишком по-детски, и превратилась в Риту Грей. Вполне приличный никнейм для колледжа. Придя в Корпорацию, я его, конечно, сменила, потому что когда думаешь о карьере, нужно называться элегантно и ярко, а не серо. И вообще быть Ритой Грей мне к тому времени надоело. А если бы я носила постоянное наследственное имя? Я б никак не смогла стать Мисси Пойзон! Нет, никнеймы в тысячу раз лучше.
И еще она говорила Цезарю так:
- Меня только радует, что нет и намека на возможность разузнать свое настоящее имя, нельзя даже выяснить никнейм, полученный от родителей. Без лишних соблазнов легче жить.
Ну и так повторяла, конечно:
- Мы живем в мире равных возможностей, а самые главные возможности - стартовые. В прошлом фамилия давала право на наследство, а имя могло открывать любые двери. А теперь все носят никнеймы, никто не знает родства, и о каждом судят по его реальной ценности для общества. Настоящая демократия, Цезарь, может быть только анонимной.
Цезарь приводил в ответ новые и новые убедительные аргументы. Как-то принялся убеждать Мисси в том, что для каждого человека его настоящее имя - самый приятный в мире звук, никакая музыка не сравнится: доказано наукой еще когда люди носили имена, а не клички. Мисси только посмеялась. Сказала, что и всякий никнейм тоже очень ласкает твой слух, пока не надоест. Цезарь упирался, но не мог найти, чем возразить по сути.
Конечно, он говорил не только о звуковых приятностях имен.
Они, например, сидели вечером у Мисси, ужинали фальш-отбивными "Сити-ленч" и соевым рисом "Нань Фэн Гуан", запивая еду безалкогольным эрзац-совиньоном. Толстогубый, мутноглазый и тускловолосый, но чрезвычайно обаятельный, Цезарь Спарк проворно орудовал палочками для еды и попутно успевал делиться соображениями:
- Равные возможности - очень хорошо, конечно, но кое-кому они выгоднее, чем другим. Директорам Корпораций, например. Уставные капиталы Корпораций - законная собственность наследников Учредителей. Стоит предъявить свидетельства своей принадлежности к учредительской фамилии, и можно претендовать на миллиарды. Думаю, ввести законы об анонимности придумали Директора.
Мисси возражала Цезарю, что вообще-то анонимную демократию изобрели в Сети, откуда она и расползлась по миру. Но кто б ни придумал возвести ее в ранг Системы, она в любом случае штука хорошая. Потом Мисси в сотый раз расписывала все ее достоинства, и Цезарь Спарк соглашался.
Но потом Мисси мыла посуду, передавая ее протирать Цезарю, и он опять принимался за провокации:
- Наверняка где-то в Х-файлах Комитета Безопасности существует база записей свидетельств о рождениях. Я знаком с парнями, которые спят и видят, как взломать комбезовские секретные базы данных, чтобы вычислить свое наследственное имя.
- Ну и что с ним делать? - спрашивала Мисси. - Предположим, выяснится, что ты прямой наследник всех богатств всех Корпораций. Но как ты заявишь о своих правах, не нарушая закона об анонимности?
Цезарь пожимал плечами:
- Подумаешь! Срок отмотать - не проблема, если твердо знаешь, что на свободе тебя поджидает миллиард. Но, Мисси, ходят слухи о парнях, которым удавалось раздобыть секретную инфу о наследниках. Говорят, в тюрягу никто не загремел. Корпорациям дешевле заплатить за молчание.
- Или закопать шантажиста в лесополосе за городом, - фыркала Мисси, шутливо брызгая на провокатора водой. - Ох, Цезарь, смотри, доиграешься!
- Да не, - отмахивался Цезарь полотенцем, - это я так. Я не ввязываюсь, честно. Просто интересуюсь иногда.
Мисси не особенно ему верила. Цезарь Спарк вообще был типом скрытным и подозрительным, не рассказывал о том, чем зарабатывает, где работает. Но Мисси никогда не приходилось слышать, чтобы кому-то удавалось раскрыть секреты имен. И она не верила в существование баз данных, о которых грезил Цезарь. Поэтому беспокоилась за бойфренда не сильно.
Но однажды ее вызвал Большой босс. Сначала сделал предложение из разряда тех, от которых не отказываются, а потом спросил, способна ли Мисси поступиться кое-какими иллюзиями о мире, в котором они живут: как ради карьеры, так и ради интересов Корпорации. Мисси, разумеется, ответила положительно, и тут-то Монбланец и начал рассказывать...
- Никогда, деточка, - вбивал он стальными гвоздями в сознание крепдешиновой бабочки, - слышишь, никогда случайный человек не получит пакета акций, достаточного для вхождения в Директорат. Мы продвигаем по карьерной лестнице только своих людей. А именно - наших детей и внуков. В прямом значении этих слов. Мы знаем, как тебе дороги идеалы анонимной демократии, Мисси Пойзон. Очень ценное для нас качество - не удивляйся. Нам не нужны неблагонадежные личности в Директоратах Корпораций. Но и дураки-фанатики ни к чему. Даже лучшим в мире идеалам нельзя следовать слепо, потому что за каким-то пределом они теряют смысл. Анонимная демократия, несомненно, величайшее завоевание свободного человечества. Но тот, кто встает у руля, должен подниматься над Системой. У каждой Системы есть слабое место. Слабое место анонимной демократии - власть, которую приносит доступ к информации об именах. Чтобы власть не оказалась в случайных руках бессовестного жулья, она должна находиться у того, кто ее достоин, кто способен обеспечить ее преемственность. Наше знание наследственных имен - не привилегия, а обязанность, деточка. Так ты готова взвалить на свои плечи эту ношу?
Конечно, Мисси понимала, какое ей оказано великое доверие. Поэтому, замирая, ответила:
- Я готова.
Тогда Монбланец сказал:
- Мы, Знающие Имена, - гарантия анонимности людей. Мы, а не комбезовские клоуны, стоим на страже коренных основ Системы. Собственно, мы и есть Система. Помни об этом, Мисси Пойзон. Помни! А твое настоящее имя - Вероника Румянова. Фамилия - наследственная, а имя определено по сводному майкрософтовскому именослову. И завтра ты познакомишься со своими родителями.
Мисси покидала босса и офис совершенно обескураженной: тем, что ей предстояло встретиться с родителями, тогда как подобные встречи давно считаются невозможными; правдой о лжи, насквозь пронизывающей боготворимую анонимную демократию; наконец, своим именем и своей фамилией. Подлинными. Теми, которые не выбирают.
И еще ее мучил вопрос, говорить или не говорить Цезарю.
А в вестибюле небоскреба, в котором Мисси снимала квартиру, ей повстречалась молодая женщина с ребенком, хотя и некрепко, но уже стоявшем на собственных ножках, держась за мамину руку. Возраст малыша явно превысил год - вскоре их с матерью ждала вечная разлука. Вечная, как выяснилось теперь, в том случае, если мамаша не принадлежит к одной из директорских династий Знающих.
Мисси подумалось о том, как люди жили встарь со взрослыми детьми. Противоестественно и дико... Хуже, чем животные, потому что у тех связь с потомством обрывается очень быстро, почти как у анонимных людей: вскормила роженица молокососа - и гуд бай! Только в первые месяцы жизни для здоровья ребенка важны близость, забота и ласка кормящей матери. А чуть психика окрепла - и чрезмерная опека уже вредна. Полезно свободное общение со сверстниками.
Но столько всего перевернулось в голове после открытий этого дня! И настоящее имя начинало теперь казаться Мисси чем-то совершенно иным, нежели шелуха-никнеймы. Имя, фамилия - не маска, которую можно сменить, а кожа на лице, которую не сбросишь.
Поднимаясь в лифте вместе с теми самыми мамашей и карапузом из вестибюля, Мисси-Вероника принялась фантазировать, что она, делая карьеру, когда-нибудь, а возможно и очень скоро, дорастет до доступа к информации об именах. И тогда раздобудет для Цезаря сведения и о его имени с фамилией. Цезарь так обрадуется!
Тут ее фантазии приняли совсем дикий оборот. Мисси представила себе, как они с Цезарем сбегут в глушь: в тайгу, джунгли, на необитаемый остров...
У Цезаря наверняка имеются единомышленники. Их можно будет взять с собой, чтобы не одичать или не помереть от скуки. Получится целая Коммуна Знающих Имена.
Они станут рожать и растить детей. Пусть жить одной семьей с большими детьми противоестественно и трудно, но какое, верно, счастье наблюдать, как растет тот, кто наследует твое имя. Даже если к имени не прилагается никаких перспектив быстрой и легкой карьеры в Корпорации.
Воображение рисовало идиллическую картинку белого песчаного пляжа у голубой лагуны, столик под высокой и разлапистой кокосовой пальмой. За столиком, вальяжно откидываясь на спинку шезлонга, Цезарь в его любимой клетчатой пижаме. Странно, но сама себе Мисси воображалась в дикарской юбочке из пальмовых листьев и бусах из ракушек с кораллами.
А вокруг гонялись друг за дружкой их с Цезарем детишки, числом восемь или десять, совсем мелкие и покрупнее. Мальчики были жутко похожи на уменьшенных цезарей, даже клетчатая пижама такая же. Девочки сильно напоминали ту Мисси, которая звалась еще Тагрой Ы, - но их наряды состояли из таких же пальмовых юбочек и бус, что у взрослой Мисси-островитянки.
На лакированном пластмассовом столике стояла глубокая тарелка с натуральными фруктами, какие подают в "Праге" и "Метрополе", где Мисси бывала по разу за всю предыдущую жизнь. Цезарь Спарк брал в руки огромный краснобокий персик, чмокая, захватывал толстыми губами. Густой, липкий сок, пузырясь, медленно стекал по пухлым пальцам.
Мисси тактично отворачивалась, с материнской нежностью оглядывала детей. Как вдруг ей начинало казаться ненормальным, что ее сыновья одеты в цивилизованные пижамы, а дочери - в дикарские и нездорово эротические пальмовые листочки. Извращение и гадость...
Видение перестало нравиться Мисси, и она его решительно отогнала.
Но в целом фантазии пришлись ей по душе. Если без того, чтобы опускаться до пальмовых юбочек, разумеется. Жаль, что такие грезы несбыточны. Хотя...
Мисси решила пока ни о чем не говорить Цезарю, приберечь сюрприз. Только ночью, в постели, попросила называть ее Вероникой - для пробы. О, какой потрясающий и роскошный у них выдался секс! Что-то бездонное и грозное отзывалось в глубине Мисси на звук ее истинного имени, стократно усиливая наслаждение от каждой ласки.
Исключительно горячей выдалась ночка. Очевидно, бойфренд и наука не врали: нет в мире слова приятнее твоего имени. Нет слова слаще.
И, наверное, Цезаря тоже прогрело не на шутку. Наутро он заявил:
- Знаешь, кроха, мне кажется, что Вероника тебе подходит лучше. Такое чувство, как будто это даже не никнейм, а твое родное, подлинное имя. Ты - никакая не Мисси, не Тагра, не Рита. Ты - Вероника. Давай, я тебя всегда буду так называть?
Славно и тепло журчали речи Цезаря.
- Давай, - несмело проронила Мисси-Вероника. - Но только когда мы наедине, хорошо? Вероника - это будет мое тайное имя. Знаешь, мне и правда до того сладко, когда ты меня так называешь... Не знаю, почему.
- Может, ты случайно угадала свое настоящее имя? - спросил Цезарь. - А что, представляешь, вот мы все выбираем себе никнеймы, а некоторые вдруг... интуитивно, что ли, не знаю... но так или иначе, а начинают называться своими настоящими именами, наследственными. И угадавшие становятся счастливы. Ведь это же счастье, постоянно слышать свое имя, потому что его звук - огромная энергетическая подпитка, я тебе рассказывал. И оно - неотторжимое личное достояние. Угадавшие счастливы, и жизнь у них складывается удачно. Они и смерть принимают с улыбкой на устах, зная, что не постыдно безымянными предстанут перед всеми забытым Господом. А остальные... Вот я и говорю. Может, угадала?
Мисси покраснела - и, пряча смущение, рассмеялась:
- Я тебя умоляю! Сколько в мире существует никнеймов? Большинство из них никогда и не были именами. Как тут угадаешь?
- Говорят же тебе: интуитивно. Вероника, между прочим, как раз бывшее имя. Или я ошибаюсь?
Мисси пожала плечами, делая вид, что не знает. А мысленно сразу начала перебирать в уме те никнеймы, которые вроде бы происходили от имен. Интересно, как подбирать правильные имена детям, если растить их в семье? Большой босс говорил что-то о майкрософтовском именослове... И, наверное, этот именослов все-таки нечто совершенно иное, нежели всем доступный Мастер Никнеймов.
Цезарь, словно читая ее мысли, вдруг стал фантазировать, как хорошо было бы ему тоже угадать свое имя. А потом завести с Вероникой детей и по старинке растить их в какой-нибудь необитаемой пустыне, дав им настоящие имена.
Мисси-Вероника таинственно улыбнулась и, поспешно исчезая в дверях, бросила, что кто знает, может быть, у них еще получится что-нибудь в этом роде.
На улице к ней мигом подплыла дежурная автокапля с шашечками. Но Мисси отправилась в офис пешком. Идти было недалеко - дворами до Баррикадной, а потом бульваром до Нового Арбата, где уже и офис. Едва начав карьеру в Корпорации, она успела дослужиться до бонуса на аренду жилья в одном из престижных районов полиса. Конечно, выбрала располагающийся бок о бок с деловым центром.
Да и время в запасе имелось. Мисси и так всегда являлась на работу задолго до начала рабочего дня. А сегодня, сбегая от провокатора Цезаря, вышла даже раньше обычного.
По дороге она стала думать о предстоящем свидании с чужими людьми, которые приходились ей родителями. Почему-то они сейчас начинали казаться еще более далекими и неродными. Они представлялись Мисси категорически ненастоящими. Как видно, гораздо сильнее роднит не кровь в жилах, а тот воздух, которым ты с рождения дышишь вместе со своими близкими. Хотя, наверное, и имена-фамилии. Мисси-Веронике намного роднее и ближе родителей казались те ее предки, что жили века назад, носили гордую фамилию Румяновых не таясь и не прячась.
И ей делалось печально и больно оттого, что уже ничего не переиграть, не прожить детство заново - с папой и мамой. Невозможно вернуться в прошлое, чтобы заставить их...
Если б на их месте оказалась она...
Мисси начала вновь грезить о белом песке у голубой лагуны. На этот раз воображались будничные картинки: Мисси полоскает в море клетчатые пижамы и думает, что хорошо хоть нет необходимости стирать пальмовые юбочки дочерей. Цезарь и мальчишки нарвут свежих листьев, вот и перемена платья! Хотя попробуй еще заставь их работать, карабкаться на высокую пальму... Нет, наверное, все заботы о быте островитянской семьи легли бы на ее плечи.
Как и прошлым вечером, Мисси захотелось прогнать видение. Усилием воли она осталось в нем, только сменила глупые пальмовую юбочку и бусы, в которые опять почему-то оказалась обряжена, на привычный крепдешин. "Между прочим, - подумалось Мисси, - мой любимый крепдешин, хотя и искусственный, а тоже привет из прошлого. Не самый популярный материал, мягко выражаясь. Между прочим, и Цезарь стал мне по-настоящему глубоко симпатичен когда я увидела его в старомодной клетчатой пижаме. Что это, неосознанная тоска по эпохе имен? Я, оказывается, ностальгирую уже далеко не первый день?"
Она шла по шумному, суетливому бульвару, в голове вновь и вновь прокручивая фантазии о семейной жизни. Постепенно понимала, что их никогда не воплотить в реальность. Дети, коммуны...
Кто им с Цезарем позволит? Кто выпустит на волю из цепких объятий анонимной цивилизации? Мисси не видела реальных способов обойти запреты. И ей делалось больно, так больно... больнее с каждым шагом, приближающим к офису Корпорации, сделавшемуся внезапно неприятным и чужим. Подумаешь, тяжелый островитянский быт! Настоящая семья главнее и важнее.
Очень не хотелось в офис. Но даже если бунтовать, то рано. И Мисси продолжала путь, стараясь шагать твердо и ровно.
А уже в холле, за пару шагов до проходной, ее вдруг окликнули по имени: "Вероника!" И она оглянулась. Ведь прозвучало самое сладкое слово в мире.
В руках высокого седого человека с узким, кирпичного цвета лицом мелькнуло черное удостоверение с его фотографией - кроме фото Мисси ничего не успела разглядеть.
- Комитет Безопасности! - отрывисто пролаял седовласый. - У нас к вам возникло несколько вопросов, Мисси Пойзон, именующая себя Вероникой!
В тот же миг ее взяли под локти двое молодых крепких мужчин в темных костюмах с модным блеском. Вывели на улицу и усадили в автокаплю с намалеванным на бортовой мембране жирафом, рекламирующим суррогатные бананы "Чунга Чанга". Завязали глаза и куда-то повезли.
Мисси была настолько потрясена и напугана (ведь она, откликнувшись на Веронику, по сути созналась в преступлении), что все манипуляции над собой принимала покорно и без возражений. Даже ни о чем не спрашивала.
Спустя пятнадцать или двадцать минут автокапля остановилась. Мисси вывели, проводили через невидимые двери, предупредив о рельсе на пороге. Сняли с глаз повязку. Просторное высокое помещение с бетонным полом, вероятно, представляло собой пустующий склад на окраине, где-нибудь за Пятой Кольцевой.
Пленную обладательницу имени завели в дальнюю тесную каморку, усадили в кресло посередине. Под молчаливым контролем кирпичнолицего человека, - по-видимому, главаря, - руки Мисси привязали скотчем к подлокотникам, на запястья налепили электроды. Потом сподручные кирпичнолицего отошли в стороны. Один из них выкатил из угла бестеневую лампу на коленчатом штативе, другой взял в руки планшетку-ноутбук.
- Полиграф, - сообщил кирпичнолицый главарь, проследив за взглядом Мисси. - Он же детектор лжи.
Потом в глаза крепдешиновому червячку, извивающемуся в кресле, ударил слепящий луч, а комбезовец принялся стегать вопросами:
- Почему ты считаешь себя Вероникой Румяновой?
- Кто тебе передал секретную информацию?
- Ты раздобыла ее сама?
- Каким образом?
Мисси не отвечала ни словом, ни звуком, отчасти из-за перехватившего от испуга дыхания. Очень быстро комбезовец перешел от вопросов к пощечинам с оскорблениями:
- Отвечай, соплячка! Директораторская шлюшка... Говори, ну! Ну!?
От оплеух у Мисси заплясали световые пятна в глазах, картинка поплыла, и несчастная крепдешиновая островитянка обрадованно подумала, что сейчас с ней случится обморок, то есть спасительная передышка.
Но тут Кирпичнолицый пролаял, что запираться бессмысленно, потому что если она будет продолжать в том же духе, ей попросту впрыснут сыворотку правды, чтобы не тянуть резину. Он щелкнул пальцами, и перед Мисси появился комбезовец, ранее прятавшийся за прожектором. Шприц он нес демонстративно поднятым в левой руке, а пальцами правой многозначительно поигрывал ампулой с мутной жидкостью.
Переполненные легкие выбросили воздух парой конвульсивных толчков, и крепдешиновый червячок, перепуганный до онемения конечностей, начал взахлеб исповедоваться во всех своих преступлениях, включая неосуществимые фантазии.
Человек со шприцем исчез.
Кирпичнолицый ободряюще улыбнулся, покровительственно похлопал Мисси по коленке и предложил сотрудничество. Преступница должна собрать компромат на Директоров Корпорации и выявить каналы противозаконного подключения к секретным файлам. При успешном выполнении задания криминал ей простится.
Выбора не оставалось. Мисси-Вероника кивнула в знак согласия, ей освободили руки, и она, не читая, подписала какие-то бумаги.
Ей снова завязали глаза и отвезли обратно к офисному зданию. Она, не колеблясь ни секунды, направилась прямиком к Большому боссу. А как же иначе? За свое имя Вероника Румянова готова была сражаться не щадя живота, рвать врага зубами и когтями. А Корпорация после кошмаров под комбезовским прессом вновь сделалась близкой и родной. И даже еще роднее, чем прежде.
Монбланец Ной на удивление спокойно выслушал сбивчивый, взволнованный доклад. Потом сказал:
- Ты все сделала правильно. Попав на крючок, поздно и глупо корчить из себя героя. А твоей вины в проколе нет. И не беспокойся ни о чем. Вообще забудь о глупом приключении как о страшном сне. Потому что...
Большой босс широко, радушно улыбнулся:
- ...Ведь Комбеза и не случалось с тобой! Простая проверка, Мисси. Нам требовалось убедиться в твоей полной лояльности и беззаветной преданности. Потому что на самом деле нет никаких секретных баз данных, и нет у нас имен и фамилий. А вот трения с Комбезом...
Он собрал улыбку в комок и утомленно покачал седой головой.
Мисси недоверчиво переспросила внезапно осипшим голосом:
- Нет имен?
- Нет, - подтвердил Большой босс. - И твой "главный комбезовец" - штатный психолог Корпорации.
Тишина длилась пять или десять мертвых секунд. Потом Монбланец распорядился по селектору:
- Позовите господина психолога.
Через полминуты в комнату вошел тот самый кирпичнолицый высокий человек. Коротко поклонился Мисси и замер перед Большим боссом.
- Знакомься, Мисси, - сказал Монбланец. - Метаформий Труль, директор психологической службы Корпорации.
Мисси несколько раз ошарашенно перевела взгляд с босса на психолога и обратно.
- Надеюсь, - сказал ей Метаформий Труль, - мы вас напугали не слишком сильно, мадемуазель? Извините пощечины. Конечно, безобразие, но я не должен был выходить из образа.
Его голос звучал гораздо мягче, чем на допросе, и ничуть не лающе. И очень по-доброму, сочувственно, без малейшего намека на иронию, насмешку или укор.
Мисси почувствовала колоссальное облегчение. Но и такую пронзительную боль - внезапную и необъяснимую, - что вдруг разревелась.
Метаформий снисходительно улыбнулся. Монбланец недовольно собрал морщинистые складки у рта:
- Успокойся, деточка. Ты испугалась, перенервничала, и это нормально. Успокойся. Теперь все будет хорошо. Или ты действительно жалеешь, что не стала обладательницей наследственного имени?
Мисси попыталась задуматься над ответом, но мешали собственные слезы. Все же, ей удалось, не прекращая рыданий, отрицательно покачать головой.
Пока она не проплакалась, босс и психолог не сказали ни слова.
А потом Монбланец просто махнул рукой:
- Ступай, Мисси Пойзон. Ступай. Умойся и приведи себя в порядок. И можешь идти домой. Ты заслужила выходной. Тебе, помимо прочего, сейчас требуется привести в порядок не только свою милую мордашку, но и мысли.
Мисси, не поднимая глаз, встала и приплюснуто поплелась к двери. На пороге ее настиг оклик Монбланца:
- Ты получишь новое назначение уже сегодня, Мисси! Уведомим тебя по факсу. И держи крылышки пучком, мотылек!
Мисси задержалась на секунду, чтобы кивнуть в ответ - куда-то в район остроносых темно-коричневых ботинок Метаформия Труля. И вышла.
- Что скажешь? - спросил Монбланец Ной, едва закрылась дверь за Мисси.
- А что тут говорить? - пожал плечами Метаформий. - Все стало ясно еще после ее утреннего разговора с Цезарем. Финальная сцена с потоками слез - только последний штрих к картине. Девчонка проявляет очевидную реакцию психологического сращения с именем. Для нее имя значит намного больше инструмента династической власти. Она готова гордиться им, наслаждаться его звучанием, отстаивать его честь. Мисси Пойзон никак нельзя допускать в избранный круг.
- Да! - досадливо крякнул Большой босс. - Увы, бедняжка Мисси не годится на роль наследницы династии. А какие подавала надежды! Но никогда нельзя угадать, как они прореагируют. Эх... Однако Мисси Пойзон не единственный мой ребенок. Кто-нибудь обязательно окажется годен к продолжению славной династии Самсоновых. А своего парня - как там его, Цезарь? Отзывай. Пускай отдохнет, скоро у него появится много новой работы.
...Расплющенная крепдешиновая бабочка кое-как выбралась из офисного здания и вползла в автокаплю-такси. Несколько часов каталась по городу, выбирая случайные направления, пока вдруг не узнала за окном свой подъезд. Отдала борт-компьютеру команду "стоп". Выпросталась из капли.
Поднялась на лифте и обессиленно ввалилась в квартиру. С трудом освободилась от туфелек, босиком прошлепала в комнату. На журнальном столике заметила записку. Взяла, пробежала рассеянным взглядом. Там было написано крупным, размашистым почерком ее некрасивого, но обаятельного бойфренда: "Наши отношения вступают в нежелательную фазу, кроха. Прости, но я не чувствую себя готовым. Возможно, ты тоже согласишься, что нам лучше расстаться. Хотя бы ненадолго. Не ищи меня. Удачи! Целую толстыми мокрыми губами, твой навеки Цезарь Спарк".
Пискнул факс на рабочем столике у окна. Расплющенная бабочка безучастно уронила на ковер записку бывшего бойфренда и приняла из лотка лист с еще одним посланием. Оно оказалось уведомлением из Корпорации. Расплющенная бабочка получала высокую должность помощника управляющего филиалом. Филиал, правда, размещался в какой-то дыре, абсолютно незнакомой бабочке. У нее хватило сил горько усмехнуться: фантазиям об островной идиллии сбыться не суждено, но дикарское туземное будущее они ей напророчили.
Она с уведомлением в руках села за персоналку, открыла географический сайт и убедилась в том, что назначенный ей "остров" - и вправду полная дыра.
Тогда расплющенная бабочка вызвала в отдельное окошко майкрософтовский Мастер Никнеймов и стала подбирать подходящий для новой жизни. "Наверное, - подумалось ей, - главное, чтобы не звучало слишком сладко".
Сладкое вообще вредно для фигуры.