Березняк Андрей Игоревич. Искусство глухариной охоты. Главы 5

Березняк Андрей Игоревич : другие произведения.

Искусство глухариной охоты. Главы 5 - 8

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Комментарии: 1, последний от 19/05/2004. © Copyright Березняк Андрей Игоревич (flinter@mail.ru) Размещен: 19/05/2004, изменен: 19/05/2004. 164k. Статистика. Глава: Проза Искусство глухариной охоты Скачать FB2		Ваша оценка:

Конец для бездомной собаки простой -
Заснуть в холодном подъезде зимой.
Но оглушили меня кирпичом,
Сказали: первым в космосе ты стать обречен.
Scary BOOM, "Первый в космосе"

ЧАСТЬ 1
ИСКУССТВО ГЛУХАРИНОЙ ОХОТЫ

Ты старый контрразведчик,
Но ты не первый класс.
Ты видишь в каждом шпиона,
Ты оторвался от масс.
Майк Науменко, "Музыка для фильма"

Шла вторая неделя оккупации Копенгагена. Европа гудела как растревоженный пчелиный улей. Гудела, но не жалилась. Функционеры НАТО постоянно говорили о готовящейся военной операции, хотя само слово "война" старались не произносить.

Между тем заработали телевизионные передатчики датской столицы. В эфире было заявлено о провозглашении нового государства - Исламской Республике Дания. Сокращенно - ИРД. Основополагающим законом страны становился шариат, любое вторжение на территорию, контролируемую боевиками, расценивалась как агрессия. Новостные выпуски выходили каждые три часа, уже во втором было сообщено, что новое правительство ИРД объявляет войну России и США, а также заявлены претензии на остальную территорию Дании. Сразу после этого войска шахидов нанесли мощный удар по позициям сил быстрого реагирования сразу в трех направлениях. Войска европейцев были расколоты на четыре части, две дивизии попали в окружение. С минимальными потерями из боев вышли только немцы, которые, огрызаясь, дисциплинированно вышли из боев, заняв новые позиции ближе к границе Германии. Придти на помощь английским и французским частям, которые в панике столкнулись друг с другом и были окружены, не представлялось возможным - все проходы к блокированным союзникам удерживались моджахедами. После трех неудачных попыток контратак бундесвер закопался в датскую землю.

Общественность требовала решительных мер, европейский обыватель хотел крови. Но руководство НАТО не могло решиться на широкомасштабную операцию в густонаселенных районах, занятых мятежниками.

В столице начались проблемы с продовольствием. "Красный крест" моментально организовал гуманитарную помощь жителям Копенгагена, руководство ИРД дало свое согласие на это. Почему-то никто не задумался, что подавляющая часть этих поставок распределялась между частями мусульманской армии.

* * *

Около пяти часов утра раздался первый выстрел. Огонь открыл часовой, не уснувший в столь ранний час. В окуляре инфравизора появились крадущиеся силуэты, спрашивать "кто там" желания не было. Солдат щелкнул предохранителем и нажал спусковой крючок. "Двадцать один", произнес он про себя, как учили. За это время АКМ выплюнул три пули. Взревела сирена - снятый с "Урала" сигнал.

Застава поднялась мгновенно. Хотя в последнее время было тихо, здесь, в предгорьях Чечни, пехота готова к эксцессам всегда. Каждый знал свое место, солдаты, в расстегнутых бриджах, но уже в бронежилетах, метнулись к позициям.

Первые минуты боя - ураганная стрельба. Кто нападает, сколько их там, и вообще - в кого палить, никто не знает, но цель в этот момент - оглушить противника. По флангам рявкнули зенитные "спарки", тут же послышались проклятия на чужом языке.

- Арабы, вроде. Не по-чешски лабают, - переговаривались бойцы, уже освоившие азы чеченского. На лицах появился азарт. Арабы - это экзотика, воевать с ними для паренька со Среднерусской равнины - все равно что увидеть в цирке живого верблюда.

Первый натиск был отбит. Выслали боевое охранение, но как только послышались выстрелы, дали команду отойти. Комроты майор Марейко позвал командира разведвзвода.

- Что там, Михей?

- Да херово, вроде, Семен Несторович. Митяя зацепило, но жить будет. Там их до фига, человек двести точно есть, укрылись в лесу за сопками, все растяжки наши поснимали.

- Радио не работает. Глушат нас по-черному, надо вертушки вызвать, но не пробиться. Кто там, чехи?

- Их есть у меня, но вроде арабов много - на своем перекрикиваются. Много их там. Только подошли, чуть не смели просто.

- Ладно, у нас с тобой тут сто пятьдесят штыков, продержимся до утра, там патрульный облет должен быть. Местные ничего не говорили?

- Нет. Что странно - из ближайших аулов никто не уходил. Или думали, что опрокинут нас в момент, или ни черта не знали.

- Ладно, иди. Клементьева мне позови.

- Есть, товарищ майор.

Михей - Михаил Попов, начальник разведывательного взвода, вышел из блиндажа и, пригнувшись, побежал на передовую. Возле землянки связистов крикнул их командира:

- Матвеич! Батька вызывает!

На стене, окружавшей гарнизон никого не было. "Махра" вжалась в бруствер окопа на внешнем периметре, только в бойницах "спарок" изредка мелькали тени.

- Ну что, салаги, как тут?

- Тихо слишком. Темно как у негра в заднице.

- Зато там чисто, - с акцентом нараспев откликнулся темнокожий боец Руслан Мгуни. Для всех - Максимка.

Кто-то курил, пряча огонек сигареты в кулак, Максимка полировал рукавом кителя приклад своего автомата. Комбат всегда с неохотой отпускал его в увольнения - по нему сохли все молодухи соседних аулов, их родители давно грозились оскопить несчастного кенийца, сына обрусевших студентов МГУ. Но было у "афрославянина" замечательное качество - из АКМа он стрелял не хуже чем снайпер из СВД1. Распространялся этот талант только на автоматическое оружие, попытка переучить Мгуни на "Драгунова" ничем не закончились.

Светало, но именно с первыми лучами солнца начался минометный обстрел. К этому "махра" тоже была готова, солдаты расползлись по блиндажам на периметре, гарнизон ощетинился дулами автоматов. Действия моджахедов были предсказуемы: еще не улеглись последние мины, но уже по всему фронту растянулась цепь нападавших.

Пространство вокруг гарнизона давно было расчищено от растительности, само укрепление расположено на холме. Это затрудняло атаку, но в рассветном полумраке стало ясно, что Михей ошибся: число моджахедов, бежавших по южному склону с криками "Алла Акбар", приближалось к четырем сотням.

Только в фильмах про Великую Отечественную бои звучат на низких частотах. На самом деле это больше напоминало звуки детских трещоток, как если бы целый стадион младшеклассников с упоением крутил эти нехитрые приспособления. В эту симфонию вплетались альтами разрывы гранат из "подствольников" и басы "спарок". Уже через десять минут духи откатились назад, оставив на склонах около двадцати человек. По гарнизону снова заработали минометы.

- Во, падлы, откуда же они бьют? - комроты смотрел в щели блиндажа, словно пытаясь углядеть, где же может находиться полевая артиллерия моджахедов. Но мины, с противным свистом, падали сверху, не оставляя дымных следов, которые могли бы демаскировать позицию. Михей! Михей! Подь до атамана!

Попов вкатился в командирский блиндаж. На закопченном лице ярко блестели глаза, уже покрывшиеся красной сеткой лопнувших сосудов.

- Где эти суки? Откуда лупят?

- Не знаю, батько! - Михей почти кричал, его немного контузило, и слышал он с трудом. - Скорее всего, вот здесь, - он ткнул в карту. - Тут им и пристреливаться не надо.

- Скажи Семенову, чтобы засадил туда по самые помидоры! Сучий потрох, если не заткнешь эти минометы - сам тебя расстреляю!

- Есть по самые помидоры!

Попов выглянул наружу, посмотрел на небо и невнятно бормоча молитвы, побежал к расположению минометного взвода. Капитан Семенов лежал под бетонной плитой и курил.

- А, Михей... Наводчик у них - лох ушастый. Мои архаровцы уработали бы уже наши позиции до состояния огорода.

- Михалыч, лупить по ним надо. Они тут, скорее всего, - Попов ткнул грязным пальцем в полиэтилен карты.

- Конечно, тут. А где им еще быть. Лупить, так лупить. Сам собирался уже. Васильев! По первой цели залпом!

"Есть!" - послышалось из-за плиты. Тут же ухнули минометы. У капитана, оказывается, все было готово.

- Не останавливаться, по пять залпов!

Где-то за холмами слышались разрывы, но понять, подавлена ли батарея противника, было невозможно. Семенов сказал, что местность у него пристрелена по всем направлениям, ему скажут, куда бить, и он лупанет. "Я уж не знаю, сколько грехов мы на душу взяли во время первой атаки. Они из лесочка там шли, знаешь, как мина в ветках разлетается?" Попов знал.

- Товарищ капитан, пять залпов!

- Ждем.

Обстрел со стороны боевиков прекратился. Очевидно, батарея находилась там, где и предполагалось. Ну что ж, баба с возу - кобыле легче.

Как только наступило затишье, подали обед. Повар с баками бегал на позиции, отчаянно матерясь на всех шахидов, джихад, и экстремизм вместе взятые, призывая на головы боевиков все кары Аллаха. Повар был татарином.

Через час началась новая атака. Боевики спешили - при свете дня они были прекрасной мишенью для авиаудара. Гарнизон, не выходящий на связь почти пять часов, должен был уже вызвать беспокойство в штабе. На этот раз "духи" зашли с востока и запада одновременно, пытаясь растянуть обороняющихся по флангам. Командир отдал указание оставить на южном направлении взвод и не убирать его, чтобы не происходило на флангах.

- Видел я такое уже в девяносто пятом зимой. Нас тогда также по флангам растянули и поимели в центре. Почти двести человек потеряли.

Через пятнадцать минут ожесточенной перестрелки стало ясно, что он не ошибся - охват был исключительно отвлекающим маневром, основной удар пришелся в центр. Снова заработали минометы, но часть боевиков прорвалась на внешний периметр. Передовой взвод был отброшен на второй радиус.

- Максимка! Там Максимка остался!

Попов кинулся к южным окопам. Рядовой Мгуни в одиночку отстреливался от наседавших "чехов". Его окоп поливали порядка пятнадцати стволов, он огрызался одиночными выстрелами.

Вот падлы. Заходят с трех сторон. Попытка выбраться из окопа чуть было не закончилась летально: очередь прошла совсем рядом. Разворот, плавное нажатие на спусковой крючок, вылетает только одна пуля, но попадает прямо в голову подползающему "чеху". Боевики, в большинстве своем, не носят касок, хотя на таком расстоянии не помогла бы и активная броня кевларовового шлема. Как бы то ни было, одним ублюдком меньше.

Со стороны гарнизона открыли стрельбу, но нападавшие уже засели в оставленных "федералами" окопах.

- Эй, русский! Сдавайся! Я тебя не трону!

- Русские не сдаются!

Надо же, но в этот момент чувствуешь себя чуть ли не прямым потомком самого Пересвета, хотя герой Куликовской битвы черным отнюдь не был. Он был даже не мулат. Вряд ли даже его прабабушка хотя бы разок согрешила с негром. А вообще, были ли возможны контакты славян с африканцами? Купцы ведь ездили куда ни попадя, в Константинополь, в Среднюю Азию, а там вполне могли быть и нубийские торговцы, да и рабами торговали. Так что теоретически такое возможно. Но вряд ли монах Пересвет был дитем Олимпиады. Да и Олимпиады тогда не проводились... Господи, что за бред в голову лезет...

Над головой рвануло так, что из ушей потекла кровь. Граната, хорошо в окоп не попала. Сволочь ты черножопая, расстрелять тебя за такое мало. Смешно: черный как смола кениец называет чеченца (или араба - кто там разберет, какой национальности гад в тебя всякой дрянью швыряет) черножопым. У них то задницы, наверное, смуглые, это у кенийца она, действительно, черная. Тьфу, опять бред начинается. Две рамки падают на землю, одна граната летит вправо, другая - влево. Два разрыва, почти одновременно, воспринимаемые больше телом, чем контужеными ушами, прыжок, перекат, ужом в соседний окоп. Чеченец (или араб), засевший в нем, замешкался на долю секунды, даже, наверное, испугался, увидев здесь, в предгорьях Кавказа, негра, сваливающегося ему на голову. Ногой в пах, нож в глаз, потом еще раз в сердце. Ага, стреляют до сих пор по оставленной яме, взорвалась еще одна граната. Вот еще один, лежит, выцеливает. Выстрел в голову, пятьдесят метров - не расстояние. Чуть левее второй, клак, отправляется вслед за первым.

Теперь в обороне "чехов", выстроенной на скорую руку, образовалась весьма ощутимая брешь.

Попов увидел двоих, третий, в окопе, судя по всему тоже мертв. Еще двое валяются поодаль.

- Макс, Лущан, идете во второй окоп, там вроде Максимка, оттуда чешете к нам. Алик, Симба и Протас идут со мной с левого фланга. Остальные не дают высунуть им головы. Димон, передай "спаркам", чтобы не подпускали к периметру никого, они сейчас очухаются и кинутся к окопам, тогда нам только гробы заказывать останется. Как только мы выбиваем их из окопов, все бегут к нам и занимают позиции. Все, вперед.

Бойцы молча выдвинулись. "Спарки" - сдвоенные зенитные орудия - ударили единым оркестром, заставив залечь уже показавшихся из-за холмов боевиков. Позиции вернули достаточно быстро.

- Максимка! Живой!

- Когда-то Фридрих Второй сказал: "Русского мало убить, его надо еще и толкнуть, чтобы он упал". По-моему, после битвы при Цорндорфе.

- Максимка, ты русский... русее некуда. Вот сучий хвост, выжил! Без тебя бы нам тут всем наши белые задницы надрали.

Мгуни махнул рукой. Голова раскалывалась, в ушах гудело. Он жадно припал губами к фляге с водой. Хотелось коньяка.

Попов смотрел на лес, в котором засели "духи". Те, похоже, оклемывались после боя и готовились к новой атаке.

- Руслан, а откуда ты это про Фридриха знаешь?

- Я, товарищ капитан, сын родителей с высшим образованием. Они здесь ВУЗы заканчивали, это я - пентюх, в армию загремел. У Вас есть сигаретка?

Михей протянул ему пачку "LM".

- Слушай, а почему тебя Русланом зовут, а не как-нибудь по-вашему?

Мгуни прикурил и затянулся.

- Родители здесь решили остаться, обрусеть хотели. Смешно, правда? Вот и назвали русским именем. Оно на какое-то слово похоже на одном из диалектов, что-то вроде "смелый" или "удачливый", не знаю. Я по-кенийски и не говорю совсем. Так, слова три помню. Всю жизнь по-русски говорю.

- Ладно, лирика потом. Воевать можешь еще или лечиться пойдешь?

Максимка посмотрел на разворачивающуюся цепь чеченцев, снова махнул рукой и взял автомат за цевье. "Духи" пошли, похоже, в тот самый бой, который и последний, и решительный. Судя по всему, они лишились минометов, потому что обстрела не было. Удивляло и то, что по позициям не работали снайперы. Возможно, они погибли еще в самом начале нападения, в то, что такой крупный отряд вышел на равнину без единого специалиста по винтовкам дальнего боя, не верилось.

Ситуация была, мягко говоря, не очень. Связи не было до сих пор, работали только переносные рации, наверняка прослушивались, боеприпасы на исходе, помощи можно было ждать только от высших сил. Оставалось только молиться и без лишних нервов держать позицию. Первые выстрелы пропороли тишину, воздух вскипал и расступался перед пулями, мчавшимися вперед. В чем смысл жизни пули, начинающейся в тот момент, когда она освобождается от гильзы? Умереть в горячем, живом теле.

Команда "Укрыться! Воздух!" последовала в тот момент, когда нервы были натянуты до максимума. Бой должен был вступить в самую горячую фазу через несколько секунд. Солдату, для которого на войне нет хуже врага, чем собственная авиация, повторять дважды не надо: бойцы расползались по щелям как тараканы на кухне, как если бы внезапно включился свет. Две "сушки" на сверхмалой высоте сбросили боекомплект на наступавших боевиков и ушли на новый разворот. Склоны холма огласились истошными криками, через минуту пламя взметнулось и в "зеленке", скрывавшей "духов". Моментально заработала рация.

- Киев, Киев, ответьте. Повторяю, Киев, Киев, ответьте.

- Киев слушает! Прием! - командир держал трубку так, как если бы от нее сейчас зависела его жизнь, что, в прочем, соответствовало истине.

- Архангелов ждали?

- Как манны небесной!

- Архангелы вам, манна - "духам". К Вам направляются вертушки с десантом и парочка "двадцать четвертых", уработать здесь все до конца. Мы тут еще один кружок сделаем и уйдем, держитесь еще минут двадцать, как поняли?

- Принял, держаться двадцать минут, спасибо, соколы.

Еще раз полыхнуло в лесу. Вертолеты прибыли в положенное время, но после бомбардировки бой моментально стих. Два Ми-24 покружились над лесом, скинули несколько НУРСов2 и передали, что движения не обнаружено. Десантники углубились в лес, не встретив сопротивления.

- Миша!

Офицер в отутюженном камуфляже окликнул Попова. Он мог бы прямо сейчас сниматься для модного журнала, среди дымящейся еще земли и воронок, и имел бы несомненный успех. Майор был статен, красив, походкой денди он вышагивал по "месту боестолкновения" и с легким цинизмом смотрел на замученных бойцов. Автомат с потертым прикладом диссонировал с его обликом, смотрелся инородным телом.

- Коля? Ты-то как здесь? Каким ветром?

- Услышал про твои мытарства тут, вот и прилетел, - майор ослепительно улыбался.

- А если без шуток? У меня тут пять "двухсотых", батько мне отписываться поручил.

- Не впервой. А серьезно если, то когда вы тут на связь не вышли, все забеспокоились. А вот когда мы со спутника ни черта увидеть не смогли, так вот тут вообще паника началась. Так что повезло вам.

- В чем?

- "Духи" тут что-то использовали. Есть Объект. Спутник прямого наблюдения не смог показать ничего внятного из того, что здесь происходит, только мутное пятно. Если бы этого не было, выслали бы ближе к концу дня к вам одну вертушку, посмотреть в чем дело. А так - вы получили представление по полной программе.

- Объект... Ты все там же?

- А где ж еще, - Коля снова сверкнул белоснежными зубами. - Объект, Мишенька, объект. Ты на небо смотрел во время боя?

- Смотрел. Вертушки ждал. Ничего необычного. Ни тумана, ни маскировки.

- То-то и оно. Сейчас все головастики этим заниматься будут. А наша задача - помочь им во всем. Ты мне нужен.

Михей смотрел на горящий лес, из которого выходили десантники. Перед глазами проносились лица, города, страны и континенты. Те, кого он видел, кого убил. Куда заносила его служба, где он терял и находил.

- Нет, майор, не вернусь. Не мое. Было мое, но потерял я все. Ты же знаешь. Здесь мое место, среди салажат.

- Я могу и не спрашивать.

- Можешь, но зачем тогда все? Наши разговоры, наша дружба? Я завязал с этим после Тбилиси, и ты знаешь, что там было. Не дай бог, тебе такое пережить.

Попов потер шею. О том, почему она до сих пор болит, вспоминать не хотелось.

- Зачем тогда все? Я бы ответил тебе, но воля твоя, - майор оглянулся. - А неплохо вы тут зажигали, я смотрю.

- Неплохо, только ненадолго. А вот подарок я тебе могу сделать, Коля, хочешь?

- Давай, люблю подарки.

- Есть у меня один паренек. Без него сейчас ходили бы по нам "чехи" и члены бы отрезали. Всем хорош, давно за ним наблюдаю, но одна проблема...

- Какая? Судимый?

- Нет, законопослушный. Димон! Позови Максимку.

Когда подошел Мгуни, лицо майора вытянулось. Увидеть прокопченного пороховой гарью негра в пылу чеченской войны под номером "два с половиной" - не каждый день такое.

- Рядовой Мгуни по Вашему приказанию прибыл, товарищ капитан.

- Вольно, рядовой. Доложите обстановку.

- Пятнадцать раненых солдат противника доставлены для оказания медицинской помощи и дальнейшего допроса. Количество потерь противника убитыми уточняется. Наши потери - пятеро убито, два тяжелораненых, легко ранены почти все. Повар ранен в ягодицу и грозится объявить джихад Саудовской Аравии.

- Почему ей?

- Говорит, что пуля арабская.

- Он ее нашел?

- Нет, она все еще в заднице. Говорит, "па ашущениям".

- Ладно, свободен. Будь неподалеку, можешь понадобиться.

Руслан козырнул и прикинул расстояние до эффектной блондинки, стоявшей возле вертолета. Интересно, что она тут делает? И возле нее - это "неподалеку от капитана" или "наряд вне очереди за нарушение приказа"?

- Стреляет он как бог, но с оговоркой - из АКМа муху в полете бьет за полкилометра, из винтовки не может в танк попасть с десяти метров. Гибок, пластичен, есть задатки к рукопашному бою. Очень пластичное сознание, впитывает все как губка. Все в порядке с абстрактным мышлением: предмет разлагает на составляющие и собирает вновь, осмыслив суть, хотя и неосознанно. Девятнадцать лет, лепи из него, что хочешь. На гражданке из него ничего не выйдет - мое мнение.

- Почему?

- Боится принять решение, когда дело доходит до себя любимого. Так что вот. Берешь?

- Уломал, чертяка, сколько?

- Литра. "Реми".

- Заметано, завтра доставят.

Михей с майором пожали руки.

- Руслан! До мене! Это майор Колосов Николай Иванович. Поступаешь в его распоряжение, он тебе все объяснит. Перевод он оформит сам, не беспокойся. Все понятно? И еще. Знай, что цена тебе - литр коньяка. Правда хорошего - "Реми Мартин".

- Товарищ капитан, есть у меня ощущение, что стоит мне Вам два литра выставить. Дешевле выйдет.

Допросить боевиков не удалось. Никому неизвестный прежде гарнизон вдруг превратился в оживленный узел воздушного сообщения, вертолеты прилетали каждые полчаса. Пленных увезли в Моздок.

На второй день появились "головастики". Они с умным видом ходили по склонам холма, залезали в выгоревший лес. К ним были приставлены несколько бойцов спецподразделения с незнакомыми никому нашивками на рукавах. Ученых "спецы" воспринимали меланхолично, охраняли по большей части аппаратуру и отгоняли солдат от поля недавнего боя. "Махра" роптала.

Максимке устроили шумные проводы. Батько лично зачитал свой рапорт о представлении рядового Мгуни Руслана Бенедиктовича к званию героя Российской Федерации, правда высказал сомнения в том, что он будет удовлетворен. Бойцы преподнесли в подарок богато инкрустированный кинжал, найденный ночью (остановишь русского солдата, пожалуй, даже оцеплением спецназа) на поле боя. Третий тост - не чокаясь и молча. Неожиданно явилась делегация из соседнего аула. Откуда только узнали о том, что "афрославянин" уезжает, и о его ратных подвигах, но местные аксакалы с поклоном вручили ему старинный черкесский пояс, украшенный серебром. Максимка обернулся в него два раза и в своем армейском камуфляже стал похож на новогоднюю елку после пожара. Старейшины сказали, что война им надоела, зима уже не за горами, а боевики приходят, отнимают продукты и баранов, насилуют женщин и все это - якобы для "дела освобождения мусульман от русских собак".

- Мы мир хотим. Нам все равно уже: Дудаев, Путин. Это наша земля, вы нам жить даете, а арабы здесь чужие. И мы для них чужие, они нас за баранов принимают.

Выпили с аксакалами. Чем хорош спирт - не вино. Процесс гидролиза не имеет никакого отношения к брожению вина, поэтому старейшины посовещавшись, опрокинули по стакану и стали вспоминать "добрые времена" советской власти, когда все было дешево и никто никого не доставал.

Блондинка, которую Мгуни приметил днем у вертолета, оказалась младшим офицером ФСБ, прибывшей сюда по некой, известной только ей и начальству надобности. Она лично поздравила Максимку нежным поцелуем в щеку, чем вызвала бурное обсуждение: покраснел негр или нет. Резюмировали, что цвет лица не изменился, но вот уши точно стали слегка бордовыми.

Постепенно шум стих и перетек в неясный гул разговоров людей разбившихся на небольшие компании. Кто-то уже резался в покер. Минимальная ставка - один патрон. Тренькнула расстроено гитара. Диссонанс солдатского хора затянул "На поле танки грохотали". Офицеры обсуждали "боевые", а именно, сколько же они получат за этот бой, приравняют ли вчерашний день к военному или так и будут считать, что шло обычное "наведение конституционного порядка".

Блондинка попросила гитару. Естественно, отказать ей никто не мог. Она провела пальцами по струнам и покрутила колки. С самой покупки инструмента он еще не был настроен идеально, однако в женских руках фанерный корпус вдруг издал удивительный, чистый звук.

- Можно? - спросила блондинка.

Все затихли. Быстрым перебором она повела чуть грустную мелодию. Голос, похожий на голос Агузаровой, вывел первые строчки:

Она не знала, как любить собак,

Считала провода оковой света.

Ходила, улыбаясь просто так,

И зиму каждую считала дни до лета

- Душевно, - крякнул Семен Несторович.

На него зацыкали, мол, не мешай слушать, батько.

Она любила пиво и цветы

И рисовала мелом на асфальте.

Была с одним художником "на ты"

И очень редко надевала платье

- Откуда она? - шепотом спросил Михей у Колосова. Тот, наклонившись, одними губами ответил:

- Капитан Полянская Анжелина Сигизмундовна. ФСБ, конкретнее тебе знать не нужно. Не последний человек в конторе, от ее мнения многое зависит. Ей, кстати, тридцать шесть, хоть и выглядит на двадцать. Ее мозгам мог бы позавидовать и Эйнштейн. По секрету скажу, что она следит здесь за всеми "головастиками", каждый вечер они приносят свои отчеты именно ей. Полянская анализирует и делает выводы.

- Хороша, стерва. Мечта идиота.

- Не выцеливай. Спит только с женщинами, мужчины ее интересуют по всем вопросам кроме постельных. Один раз ее, правда, пытались изнасиловать.

- И как?

- Всем троим бейцы собирали из осколков... Не все так страшно, конечно, но в травматологии оказались все трое. Не маленькие ребята, между прочим, из клуба по миксфайту, расслаблялись, увидели телку.

Попов задумался, потом спросил:

- А сколько стоит сменить пол? В смысле женщиной стать?

- Зарплата капитана Российской армии это не позволит. Но если тебе удастся таким образом оказаться в постели с ней - свистнешь, я тоже прооперируюсь.

Она жила в своем шестом углу

С чужими песнями и глупыми стихами,

Просеивала бисер на ветру

И знала всё, что завтра будет с нами

Гитара смолкла. Послышались одобрительные реплики вроде "отпад", "клево", "цепануло лучше ганджи", капитан Семенов рявкнул "отставить":

- Тут вам высокое искусство, а они как на базаре перед наперсточником: "зашибись". Тоньше восхищение выражать надо.

Блондинка улыбнулась:

- А Вы, капитан, как бы выразили свое восхищение?

Михалыч встал, одернул куртку и торжественно произнес:

- Стихами.

- Прошу Вас.

Отступать было некуда, но командир минометчиков нисколько не стушевался, задумался на несколько секунд и продекламировал:

Остались с ней чужие глупые стихи

И новые поеденные молью рифмы,

Но не узнать теперь, какие новые грехи

Подарят завтра ей существованья ритмы

Бойцы одобрительно загудели.

- Да ты поэт, я посмотрю, Михалыч, - крикнул через столы Семен Несторович. - Тебе бы не взводом командовать, а стихи писать.

Семенов пригладил усы и ответил, что у него, мол, и так весьма поэтическая профессия - класть мины точно на маковку противника.

- Я, пожалуй, позаимствую у Вас этот экспромт, капитан, - сказала блондинка, - четвертым куплетом.

- Да пожалуйста, - махнул рукой тот, - за ящик холодного пива к утру я отдам Вам все до последней буквы.

- Ну что, Максимка, покидаешь нас?

- Товарищ капитан, а теперь, когда я уже не Ваш подчиненный, хотя и младший по званию, можно я Вам это скажу?

- Разрешаю.

Мгуни внимательно посмотрел в глаза Михею и произнес:

- Мои предки - шаманы. Точно не знаю, но так вполне может быть, в Африке шаманов - как обезьян в Бразилии. Доживете Вы, товарищ капитан, до преклонного возраста, если не упадете в воду. Так у Вас в глазах видно, не знаю, как объяснить. А еще можно я скажу Вам?

- Валяй.

- Да пошел ты, капитан херов.

Попов обнял Руслана и легонько подтолкнул того к вертолету. Максимка прыгнул внутрь, обернулся и постучал себя кулаками по груди. Его крики заглушил взвывший ротор машины. Мгуни пытался изобразить то ли Тарзана, то ли Кинг Конга.

А капитан Семенов утром проснулся от того, что в его дверь постучался дневальный. В руках у него была размокшая картонная коробка с мексиканской "Короной", засыпанной кусками льда.

- Вот, Виктор Михайлович, вертушка утром привезла, сказали Вам доставить. Вкусное, наверное...

- Возьми одну.

Бывает же...

Капитан Полянская накладывала чернявому бойцу йодную сетку:

- Касатик, ты не думай, у меня ведь ничего личного. Просто не повезло тебе, что ты оказался первым. Теперь все будут смотреть на тебя и вспоминать, что к тете Анжеле приставать нельзя. Не вертись, сейчас синячок смажем. Так что без обид?

- Так точно, товарищ капитан...

* * *

Володина и Вася сидели в скверике на Среднеохтинском и наслаждались вечерней прохладой. Прячущееся за Смольный собор солнце без всяких согласований с городским архитектором окрасило верхушки домов в яркий красно-оранжевый цвет. Вечер пятницы, как всегда на шоссе Революции полно машин, пытающихся пробиться на восток, к своим дачам. С ревом сирены в сторону Пискаревки пронеслась пожарная машина.

- Взяли мы сегодня одного придурка с "береттой". "Беретта Когуар 8040D" под патрон десять миллиметров "Смит и Вессон". Точно из таких же палили те, в больнице, и на "Чернышевской". Пушка непользованная, в масле. Где взял - внятно объяснить не может, сейчас колют.

- Мало ли "беретт" в городе?

- Пистолет относительно новый, недешевый. И там, и там - магазин на пятнадцать патронов, сейчас пытаемся выяснить приблизительную дату выпуска, но номера сбиты. Но вот сбиты они похожим образом, почерк один, кажется. Если пушки из одной партии, есть шанс потянуть за ниточку.

Юля рисовала носком туфли непонятные знаки на гравии.

- У него был берет и "беретта". Ты сам в это веришь?

- Я ни во что не верю, я сейчас все проверяю.

- Дум, дум, дум, - произнесла Володина. Просто так, ни к чему.

У Васи запиликал телефон. "Да, солнышко, скоро буду, вопрос один только решить еще надо... Да, куплю... Целую". Юля ухмыльнулась. Интересно, где Макс? Кстати, о Максе. Надо бы купить тест. Если две полосочки - то это было бы весьма некстати. Некогда.

- Жена просит тест купить на беременность... Ты чего?

Володина как-то странно смотрела на Крутова, словно пронзала его взглядом насквозь.

- Юльк, ты чего?

- Что? А, нет, не бери в голову, задумалась просто.

Вася покачал головой. Третий ребенок ему был нужен не больше чем Володиной первый. Не сейчас.

- Ох, что за день. Сегодня с "Турбостроителя", со стадиона на Металлистов, сразу тридцать человек привезли.

- Что они там утроили? - Юле действительно было интересно. Не каждый день в отдел доставляют такую толпу.

- В футбол играли. Интернетчики. Кто-то там кого-то толкнул, и понеслось. Судье два ребра сломали, челюсть вывихнули, друг друга покалечили.

- Интернетчики - они же тихие должны быть.

- Нифига себе - тихие. Судье месяц в больнице лежать. Их допрашиваешь, а они одно твердят: он какому-то Буквоеду по ногам ударил. И пьяные все поголовно.

- В футбол пьяные играли?

- В том-то и загадка - играли трезвые. Их пока в отдел вели, они как-то пивом ухлестаться сумели. Вели-то из пешкарусом - откуда на такую толпу воронков набрать. В общем, общество анонимных алкоголиков.

- Алкоголиков - понятно. А почему анонимных?

- Потому что вместо имен - клички какие-то. Спрашиваешь - как зовут? Отвечает - Драгорус, или что-то в этом роде. У них там две банды, вот и выясняют все - кто круче.

- Выясняли бы все это у себя в Интернете.

- А, это мне один объяснил. Они друг с другом там не общаются. Считают друг друга недостойными.

- Детский сад.

- Ну дак.

Посидели, покурили еще. Володиной торопиться было некуда - дом рядом. Крутова же ждала жена, надо было зайти в аптеку.

Жена - Нина - встретила его с красными глазами в полураспахнутом халате. Это кимоно, сшитое, наверное, вьетнамцами в одном из общежитий Петербурга, Вася подарил супруге лет пять назад, но до сих пор дома она носила его почти всегда. Золотой дракон на зеленом синтетическом шелке грозно смотрел на Крутова из зеркала в прихожей. Оказалось, что заболела теща, живущая на Юго-Западе, и надо ехать к ней - отвезти лекарство. На ночь глядя - с Ржевки на проспект Ветеранов. К матери жены Вася относился хорошо, поэтому побурчал он только по традиции и приличия ради. Нина собрала пакет, куда положила упаковку таблеток с невыговариваемым названием и нехитрые гостинцы. Интересно, почему фармацевты придумывают для лекарств столь дикие слова? Понятно, что наименования соединений в органической химии подчинены строгим правилам. Но назвали бы какой-нибудь трихлодимгазон, например, "Кока Газа" - просто и понятно.

Светился огням Ладожский вокзал. Одноименная станция метро жадно поглощала семирублевые жетоны пассажиров. Тетки в кассах, продающие право прохода в недра метрополитена - злее их глаз на свете нет ничего. Крутов показал контролерше удостоверение и ступил на эскалатор. На "Достоевской" он перешел на "Владимирскую". Поздним вечером в вагоне, облепленном рекламными объявлениями, почти никого не было, Вася занял свободное место и пожалел, что не купил газету - лотки были уже закрыты. Пришлось читать разноцветные наклейки на стенах и окнах.

На проспекте Ветеранов Крутов вскочил, наверное, в последнюю маршрутку. "Газель", взревев мотором, понеслась к западной окраине города. Водитель лет сорока курил, негромко играл "Русский шансон". Вспомнились две девушки, убегавшие на Кирочной улице от трех мордоворотов. К чему они вспомнились... А, конечно, там мордоворотов маршрутка сбила. Так им и надо, но хоть один бы, подонок, выжил. Дальше мозг привычно заработал в рабочем ритме. Куда могла деться Никитина? Очевидно, уехала на "шестерке", водителя которого застрелили из "винтореза"3 прямо возле прокуратуры. Сомнений в этом у Василия не было. Иначе какого хрена было бы всаживать в голову скромному продавцу трикотажных изделий девятимиллиметровую пулю? В общем-то, можно было догадаться, что Никитина вместе с подругой может поехать к Юльке. Там их и ждал этот долбанный снайпер.

На улице Добровольцев Крутов вышел. Дворы, окруженные девятиэтажками, были заставлены здесь маленькими хрущевками. В одной из них сейчас болела теща. Компания местных тинэйджеров проводила Василия взглядом, словно оценивая, отдаст тот кошелек или накостыляет им всем по шеям. Разум возобладал, и молодежь вернулась к неторопливому разговору.

Галина Степановна встретила на пороге. Высматривала, оказывается, в окно, чтобы не случилось ничего.

- Пристали бы к тебе, я бы милицию вызвала.

- Я сам милиция, - пробурчал Крутов.

- Хулиганы об этом не знают. И бьют не по удостоверению, а по физиономии. Проходи, раздевайся.

Вася снял штиблеты и прошел в комнату. Теща уже приготовила чай. У нее давно уже побаливало сердце, а вечером вдруг резко повысилось давление. Лекарство, прописанное врачом кончилось, но Нина еще на прошлой неделе купила новую упаковку, да вот не привезла.

- Ложились бы Вы в больницу, подлатали бы Вас, еще бы столько же пробегали бы на белом свете.

Галина Степановна только махнула рукой, выразив тем самым свое отношение к докторам, больницам и прилагаемому сервису.

- Помирать - так дома. Протяну, сколько могу, там квартиру вам с Нинкой оставлю. Продадите или сдавать будете, все полегче двух спиногрызов тащить.

"Спиногрызов" бабушка обожала. Даже пыталась в свое время изъять их у родителей, мотивируя это тем, что у них все равно нет времени, а она, дескать, одно время была любовницей самого Макаренко. В последнее верилось с трудом, и кавалерийский наскок был отбит.

Вася позвонил жене и сказал, что выезжает. Метро уже давно закрылось, спешить не было смысла, и он выпил еще одну кружку чая с лимонными пирожками. Попрощавшись с тещей, пошел на проспект ловить машину. Давешняя компания занимала те же места на детской площадке. Друг на друга посмотрели с уважением: подростки за то, что Крутов их не боялся, а Крутов за то, что подростки понимали, что он их не боится. Присутствие минимального ума и умения сдержать агрессию - в таком возрасте дорогого стоит.

Придется выбиваться из бюджета, но меньше чем за двести никто на Ржевку не поедет. Редкие машины проносились мимо, опасаясь подбирать ночью мужчину отнюдь не субтильного сложения. Наконец, скрипя тормозами, к автобусной остановке подкатилась "копейка". Из серии "говорящих" - того и гляди сейчас скажет человеческим голосом: "Ну когда же я сдохну!" Ржавые пороги готовы были проломиться от дуновения ветра, на месте водителя Крутов жал бы на тормоза очень аккуратно: пол мог провалиться, тормозить бы пришлось пятками. За рулем сидел кавказец, выяснилось - азербайджанец, лет сорока пяти, который после короткого торга согласился ехать за сто пятьдесят. Что ж, уже удача.

У шофера был характерный кавказский акцент, но говорил он правильно, как человек, проживший в Петербурге много лет. На следующем перекрестке азербайджанец поцокал языком при виде эффектной брюнетки, переходившей дорогу под руку с не очень трезвым парнем. Вася восхищенно присвистнул.

- Красивая, да? - спросил шофер.

- Тут азиатская кровь со славянской смешалась. Получилась прелесть просто.

- Вот когда они чистокровные - страшные просто.

Азербайджанец засмеялся, сверкнув зубами. Крутов был не согласен - не так давно он получил большой распистон от жены за то, что засмотрелся на обалденно красивую азиатку, то ли туркменку, то ли узбечку. Красота не зависит от национальности.

Водитель задумался и признался:

- У моего друга есть дочь. Он сам из Азербайджана, а жена у него из Ленинграда. Дочка у него - просто сказка. Я готов на нее смотреть всегда. Я в нее просто влюблен.

Он замолчал, глаза заволокло грустью безнадежно влюбленного в Лолиту стареющего мужчины, не добившегося в жизни особого благосостояния. Очевидно, ловить здесь несчастному было нечего. Вася попытался перевести разговор:

- А у меня есть знакомая - помесь узбекской, русской и армянской крови. Тоже: красавица - глаз не оторвать.

- Да. Узбекская, русская... - по поводу армянских корней Васиной подруги азербайджанец поморщился. Но Крутов тут же развил тему:

- Какую страну развалили, суки!

-Да! Да! Ведь мы были - сила! Да! И с армянами жили - водой не разольешь! А сейчас? Вай!

Так с прибаутками и доехали до Ленской. Магомед - водитель - долго кружил по проспектам восточной окраины, прежде чем нашел правильный въезд: постоянно поворачивал не туда, заведенный геополитической беседой. Вася прошел по темному двору, где каждый гопник знал его и заранее склонялся в неком полупоклоне: проходите, мол, гражданин начальник, мы тут сидим, примус починяем. Дети уже спали, Нина сидела на кухне и курила. Поинтересовавшись, как съездил, разогрела нехитрый ужин. Крутов любил такие вечера или, скорее, ночи, когда весь дом уже затих, и можно спокойно посидеть, послушать рассказы жены, как она провела день. О своей работе он никогда не рассказывал, Нина и не спрашивала. Иногда только интересовалась, как дела у Володиной, с которой была знакома и, можно сказать, дружила, хотя виделись они крайне редко.

Щелкнул, вскипев, чайник. Нина разлила по чашкам почти черный чай - она терпеть не могла пакетики, всегда разорялась на хорошие сорта и заваривала по своему особому рецепту. В свете бра кухня была наполнена интимом. Однако после восьми лет совместной жизни это скорее уже был уют, что нравилось обоим намного больше.

* * *

Хельга Коллер не спал уже вторые сутки. За это время он успел поглотить литров пять дурного "Nescafe" из автомата, стоящего в вестибюле, съесть несколько кебабов, которыми торговали турки в соседнем здании. Сводки с фронта поступали каждые пятнадцать минут, утешительного в них было мало. Становилось понятно, что продвижение сил мусульман дальше на юг сдержать не удастся. Локальные успехи оборачивались грамотно подстроенными "мешками", из которых подразделения выходили с большим трудом, неся потери убитыми и ранеными. Дела на юго-западном фронте у союзников обстояли еще хуже, ускоренными темпами шло сооружение укреплений на границах.

Преимущество в воздухе свелось на нет зенитно-ракетными комплексами моджахедов. Если в начале кампании они использовали только переносные ПЗРК, эффективность которых была высока, но зоны покрытия еще позволяли европейцам контролировать воздушное пространство, то уже через неделю шахиды взяли под контроль станции ПВО датской армии. Из ангаров вышли датские танки, на которых тут же рисовали салатовые флажки. В первые же дни выявилось полное неумение объединенного командования координировать совместные действия армий нескольких государств, датские части стали вообще неуправляемыми, часть из них прибилась к немцам, остальные вели отчаянную партизанскую войну на собственной территории, но это было больше похоже на агонию. Моджахеды же оказались опытными солдатами, беспрекословно подчиняющиеся приказам невесть откуда появившегося руководства.

Джобс вышел на связь с Хельгой в пять часов вечера. Он позвонил ему на сотовый и предложил встретиться на площади рядом с офисом. Информированность англичан о расположении стратегических объектов немецкой разведки вызывала уважения. Впрочем, Коллер и сам знал, где расположено место работы британского агента.

Пол встретил коллегу ослепительной улыбкой. Дежурные приветствия, стандартный вопрос "как дела". Плохо, Джобс, плохо.

- Хельга, Вы плохо выглядите. Я бы на Вашем месте взял отпуск и умотал бы на острова Фиджи. Понежился бы на пляже, пусть пышногрудые мулатки приносят Вам коктейли.

Коллер хмыкнул.

- Ладно, я вижу шутить Вы не намерены. Тогда давайте к делу. Должен высказать Вам свое уважение - Вы были правы на все сто, как будто сами организовали этот мятеж. В свое оправдание должен сказать, что все Ваши подозрения были донесены мной до руководства, но, очевидно, мой доклад посчитали слишком фантастическим. Теперь МИ-5 пытается наверстать упущенное и пытается взять контроль над ситуацией. Одним нам, Вы понимаете, не справиться. Моя миссия - наладить контакт с Германией, пока в Вашем лице. У меня есть все необходимые полномочия, которые Вы можете посмотреть и предъявить руководству. Мне необходимо узнать, готовы ли немцы к сотрудничеству в этой области? Не к тому сотрудничеству, о котором при журналистах договариваются чиновники, а к реальному обмену информацией и совместным действиям? Я - посол Ее Величества перед Вами, Вы должны стать моим послом перед Вашим руководством.

Хельга молчал. Что-то в словах Джобса настораживало его. Какие-то нотки в голосе не позволяли верить ему до конца. То, что англичане хотят сотрудничать - в этом ничего удивительного не было. Но при всем при этом договоренность о таком сотрудничестве достигается на высшем уровне. Тем более в таких экстремальных ситуациях. Странно было то, что британцы затеяли такую сложную игру с предварительными переговорами агентов. Смысл? Смысла не усматривается. И когда Коллер спросил Джобса, как можно с ним связаться, тот ответил, что позвонит сам. Почему-то именно такого ответа Хельга и ожидал.

* * *

Евгений Васильевич Губарев отчаянно матерился. Он уже почти час ехал по Тверской губернии, петляя между выбоин и колдобин. Трасса федерального значения "Россия" Москва - Санкт-Петербург на всем протяжении области больше напоминала танковую директрису, во всяком случае, на гусеничном ходу, возможно, состояние дорожного полотна не создавало бы столько проблем. Блестящий черной лакировкой "лексус" стонал от постоянных ударов по подвеске, а, взлетев однажды после небольшого подъема, просто возмущенно взвыл.

Евгению Васильевичу было двадцать семь. Небольшое количество его приятелей, естественно, называли его Женей, но уже пять лет владея собственным бизнесом, он привык к тому, что многие люди обращались к нему по имени-отчеству. Губарев сам поставил себя так, не допуская намеков на панибратство даже со своими заместителями. Наверное, поэтому он до сих пор не женился - привыкнув к роли сухого властного руководителя никак не мог сойтись ни с одной из множества пассий, которые вились вокруг его благополучия. От многих из них за версту несло продажной любовью, чистоплотный и даже брезгливый Женя испытывал к таким женщинам отвращение еще до того, как они начинали попытку знакомства. От этого он постоянно испытывал чувство сексуальной неудовлетворенности, которое вымещал на подчиненных. Не в смысле домогательств, естественно, но срывался и устраивал промывку мозгов с завидной периодичностью. Починенные обижались и увольнялись. Психотерапевт, к которому Губарев обращался, после седьмого сеанса, сам уже готовый повеситься, посоветовал пациенту поехать на Староневский и снять на ночь сразу пять девочек. Евгений Васильевич даже направился ночью по указанному адресу, посмотрел на контингент, и его чуть не вырвало.

Сейчас он об этом не думал. В очередной раз пришлось ехать в Москву, там вести переговоры, спорить, пить, снова обсуждать условия договоров, подписывать, снова пить - все это было, наверное, уже двести раз. Иногда Жене казалось, что в прошлой жизни он был финикийским купцом и занимался тем же самым.

Ездить в столицу Губарев не любил. В первую очередь, потому что приходилось срываться на семьсот километров. Самолетов он боялся, поезда ненавидел, а путешествие на машине оборачивалась борьбой с разбитой дорогой, поборами на семнадцати постах ГИБДД и вечными московскими пробками. Сам город никаких эмоций не вызывал - ни отрицательных, ни положительных. Город как город, таких по всему миру - лопатой не разгребешь. Его собственный дом - в Петербурге, там у него есть своя ниша. Единственный населенный пункт, вызывавший у Губарева панический ужас - Тюмень, куда однажды его занесли дела. Об этой поездке он предпочитал не вспоминать.

Девушку на обочине Женя заметил за километр. Попутчиков он не брал никогда - боялся. Внешне миловидная дама могла оказаться подсадной для целой группы крепких мальчиков, которые могут отобрать машину, деньги, хорошо еще, если живым оставят. Но вообще странно, что она голосует, видя дорогую машину. Подставные не тратят силы, пытаясь остановить автомобиль такого класса - все равно тот проедет мимо. По той же причине его всегда только провожали взглядом авто-стопщики и местные пеоны. Дешевые придорожные проститутки - и те только томно вздыхали, представляя трудовую вахту в кондиционированном кожаном салоне, понимая, что это им вряд ли обломится. Эта же держала вытянутую руку и, казалось, смотрит Жене прямо в глаза сквозь бирюзу ветрового стекла. Одета она была со вкусом, на плече - маленькая сумочка, что совсем не вязалось с имиджем ни хич-хайкера, ни местной путаны. Неожиданно для себя самого Губарев нажал на педаль тормоза.

"Лексус" плавно остановился, Женя опустил правое стекло. В любой момент он готов был ударить по акселератору, кик-даун позволил бы набрать бешенную скорость за считанные секунды. Девушка же, ничуть не стесняясь, заглянула в салон.

- Добрый день. В сторону Питера не подвезете? Хотя бы до какой-нибудь станции, откуда я смогу на поезд сесть. Могу заплатить, если вас интересует финансовая сторона вопроса.

Ее деньги Губарева не интересовали. Девица была эффектна. Светлые волосы четкой линией каре обрамляли длинную шею, серые глаза смотрели отнюдь не просительно, а как-то даже холодно, словно это она сама снисходительно оказывала услугу, согласившись сесть в Женин автомобиль. Он внимательно посмотрел в щелочку между платьем и грудью, образовавшуюся при наклоне, и, удивляясь сам себе, ответил:

- Садитесь, довезу до Петербурга.

Девушка кивнула, немного натянуто улыбнулась и села на переднее сидение. Женя инстинктивно покосился на открывшуюся в вырезе кремового платья правую ногу. Машина плавно тронулась, тихий шепот двигателя слился с жужжанием кондиционера. Пассажирка достала из сумочки пакетик с салфетками и промокнула блестевшее от пота лицо и грудь. Эти незатейливые жесты пробудили в Губареве желание познакомиться.

- Евгений Вас... В смысле, Женя.

- Очень приятно, Лика.

- Взаимно.

Интересно, что в таких случаях надо говорить дальше? Последний раз Женя самостоятельно пытался разговорить женщину лет в двадцать, после этого они сами липли к нему, не давая раскрыть рта. Бесконечные "пусик", "масик", "а пойдем сегодня в "Плазу" не оставляли ему никакой иной роли, кроме как пассивно мычать что-то в ответ, раздумывая, как бы избавиться от очередной прилипчивой "клюшки".

Лика, кажется, поняла замешательство попутчика и взяла инициативу в свои руки:

- Были в Москве?

- Да, по делам.

- Бизнес?

- Угу.

- Судя по машине - бизнес удачный. Строительство?

- Торговля. Там покупаем, здесь продаем. Опт.

- Дело хорошее. Курить у Вас можно?

- Да, конечно, - сказал Женя, хотя никому не позволял курить в своей машине, также как, впрочем, и своем кабинете, и в доме.

Лика вынула пачку "Virginia slim" и щелкнула маленькой зажигалкой. Губарев обратил внимание, что все ее движения были какими-то законченными, резкими, словно она не могла себе позволить отклонить траекторию движения даже мизинца в сторону даже на миллиметр.

Слава богу - не "Ява". От запаха дешевого табака Женю тошнило.

- А чем Вы занимаетесь?

- Менеджер, - коротко ответила пассажирка. - Продаю металл.

- Успешно?

- На жизнь хватает.

Вопрос, который его очень интересовал, Женя решился задать только километров через пятьдесят.

- А что Вы тут делали в этой глуши ранним утром?

Лика внимательно посмотрела на него.

- Так получилось, что клиент, с которым я ездила на переговоры, напился. В придорожном шалмане. Сел и уехал. Забыв про меня. Хотя я к нему и не села бы в таком состоянии. Может, Вас такое объяснение и не устроит, но другого у меня нет.

Губарев кивнул. Объяснение его устроило за отсутствием иного.

Километров пятьдесят они проехали молча. Женя щелкнул клавишей "Alpine", заставив колонки исторгнуть резкие риффы "Rage against the machines". Своими музыкальными пристрастиями он втайне гордился: он не тупой нувориш, "поднявший бабок" и слушающий "Русский шансон". Лика никоим образом не выразила ни удовлетворения, ни возмущения зазвучавшей музыкой, только помотала головой на вопрос, устроит ли ее такой выбор.

В Бабино "лексус" остановил усатый гаишник лет сорока. Очевидно ранним утром комплекс неполноценности обостряется до состояния криза, и он завел нудную песню об огнетушителе, содержимом аптечки и уровне бандитизма в стране. В общем, "гибэдэдизировал". Женя мрачно слушал успевшее надоесть, не успев начаться, соло, прикидывая, хватит ли этому козлу пятидесяти рублей. Судя по длине речи - минимум сто. Он вздохнул и достал из кошелька купюру. Гаишник просветлел лицом:

- Дача взятки должностному лицу при исполнении обязанностей? Статья двести девяносто один Уголовного кодекса Российской Федерации. Вы задерживаетесь мной до возбуждения уголовного дела!

Женя оторопел. На своем веку, хотя каком там веку - чуть больше его четверти на свете живет, он повидал много сотрудников правоохранительных органов. Был знаком и с честными, и с принципиальными, и с продажными... Но такой кадр встретился впервые.

- Руки вытяните! - усатый достал наручники. Вот тут Губарев испугался. Испугался не грядущей ответственности - его юристы разбили бы обвинение этого идиота в два счета, а того, что за этим кто-то стоит, что его, Евгения Васильевича Губарева, просто-напросто заказали, и этот гаишник куплен на корню.

Шаг назад, Женя спрятал руки за спиной. Лицо усатого стало багровым.

- Так ты еще сопротивляешься?! Попов! Быстро ко мне, сопротивление при задержании!

Из будки выскочил молодой милиционер и замер, увидев открывшуюся ему картину.

На пустой трассе, перед дорогим, лакированным "лексусом" стоял бледный испуганный человек. Перед ним, звеня наручниками, сержант Рогочий пытался передернуть затвор автомата, казалось, не замечая ничего вокруг. А посмотреть еще было на что. С другой стороны машины стояла ослепительная блондинка и, лучезарно улыбаясь, манила Попова изящным пальчиком левой руки. В правой был пистолет Макарова, его ствол был направлен так, что если из него вылетит пуля, то входное отверстие будет как раз где-то в районе переносицы.

Молодой аккуратно положил автомат на землю и подошел к "лексусу". Блондинка что-то ему показала и прошептала пару фраз. Сержант Попов мелко кивал головой, выражая полное и искреннее согласие с ее доводами, потом подошел к Рогочему, отнял у него документы водителя и отдал их хозяину:

- Извините за беспокойство, продолжайте движение. Не нарушайте больше.

Губарев обалдело выдавил из себя "конечно, спасибо", и, стоя спиной к машине, нащупал ручку двери. Усатый замер в позе, как если бы в момент передергивания затвора, его неожиданно изнасиловал напарник. Черная иномарка, взвизгнув резиной, рванула по направлению к Питеру.

- Коль, ты что же это, падла, делаешь?

- Михалыч, затрахал ты уже конкретно со своей классовой ненавистью. Ты чего бычку каждый раз включаешь? Тебя бы сейчас пристрелили бы, и им бы ничего за это не было. Поверь уж мне.

- А что там было?

- Там, Михалыч, люди серьезные. И документы у них - не чета нашим. Пошли чай пить, зябко тут. А еще раз такое вытворишь - я тебя сам пристрелю. Не взирая на разницу в возрасте.

Усатый побрел за Поповым, до конца так и не понимая, что же такое произошло.

* * *

Юля уже в третий раз допрашивала парочку, повязанную в Александровской больнице. Каждого по отдельности и обоих сразу. Говорили те охотно, обеспечивая себе немаленький срок, но ничего путного, что могло бы помочь выйти на заказчика, сказать не могли. Не знали. Они были наняты только для того, чтобы пристрелить в реанимационном отделении полумертвого фраера, за это им платили сорок тысяч зеленых рублей. Сумма была огромной для такой легкой работы, согласились не раздумывая. Если бы не охранник на входе, сейчас бы отдыхали в Сочи.

"Гастролеры хреновы, - с тоской думала Володина, - Приедут из своего Тамбова бывшие десантники, нагадят, сволочи, - и в Сочи. Отдыхать".

Заказчика киллеры не видели. От позвонил старшему на мобильный, сказал, что группу рекомендовали влиятельные люди. Аванс был опущен в почтовый ящик съемной квартиры, где тамбовцы остановились в надежде присоединиться в будущем к одной из криминальных структур. Вместе с деньгами были получены и подробные инструкции. Что было потом - товарищу начальнику известно.

Основной вопрос - выяснить, как заказчик вышел на этих придурков. Для этого из двоих выживших выжимали все соки, заставляя вспомнить все их контакты момента приезда в Петербург. Проверялись все номера, с которых звонили им, и которые набирали они.

Жук с Васей, вызнав у спецов, продолжавших пытаться расшифровать содержимое компьютера Маркова, подробности, колесили по городу, пытаясь найти следы сканирующего сети GSM оборудования. Пока вхолостую.

И где, черт возьми, Никитина с подругой? Ищут пожарные, ищет милиция... Как в воду канула. По городу уже поползли слухи, один чуднее другого, вызванные повышенным интересом милиции к молодым блондинкам. Пассия Маркова так пока и не нашлась.

По всему выходил очередной тупик, но тут Вася принес результаты экспертизы. Выходило, что "беретта" трех преследователей Никитиной и пистолет изъятый Крутовым у местного гопника, были произведены на одном заводе, номера их сбивал один и тот же мастер. Теперь можно было колоть гопника, где он, гад, взял пушку. Ибо что-то говорило Володиной, что те трое, так глупо погибшие под колесами маршрутки, с заказчиком имели более тесные контакты, чем два киллера-неудачника из Александровской больницы.

А снится нам не рокот космодрома,
Не эта ледяная пелена.
А снится нам трава, трава у дома,
Зеленая, зеленая трава.
Земляне. "Трава у дома"

Ефим Плоткин имел все основания жаловаться на судьбу. Злой рок угораздил его родиться в Ленинграде, в почтенной еврейской семье. Он много думал, что появись на свет где-нибудь в Казани, его детство было бы наполнено куда более радостными событиями. Но стремление родителей соответствовать стандартам "интеллигентной ленинградской семьи с истинно еврейскими корнями", как он сам считал, сломало Фиме жизнь. Плоткин порой мечтал загнать всех своих соотечественников обратно за черту оседлости или в Израиль, оставшись единственным иудеем в Петербурге.

Будучи едва только смышленым ребенком, Фима увлекся боксом. Благородное мордобитие по всем правилам при большом стечении восхищенного народа - что может быть лучше? Однако у мамы на этот счет было свое мнение:

- Фимочка, этот спорт вульгарен по своей сути. Как можешь ты, интеллигентный мальчик, стремиться стать портовым драчуном? Ты должен служить прекрасному.

И купила сыну скрипку. Это стало кошмаром без пробуждения. Фима пытался втихаря заниматься с друзьями, уже обучающимися в секции, но был жестко выпорот отцом, заинтересовавшимся, почему у сына сбиты кулаки, и проследившим за ним однажды. Так Плоткин-младший понял две вещи: скрипка и бокс несовместимы, а также то, что без настоящих боксерских перчаток он будет вечно поротым.

Однако перчатки стоили дорого. Тогда Фима начал свою коммерческую деятельность, а проще говоря - стал заниматься фарцовкой. Правила игры возле крейсера "Аврора" и Петропавловской крепости он усвоил достаточно быстро - ощутимая часть навара отдается ребятам постарше, зато милиционеры в отутюженной серой форме не только не гоняют с прибыльных мест, но и предупреждают, когда необходимо смываться в кусты.

Очень скоро бокс перестал быть самоцелью, скорее увлечением. Вообще занятие предпринимательской деятельностью, особенно полукриминальной, заставляет взрослеть очень быстро. Ветры перемен с одной стороны сделали "работу" куда более безопасной, с другой - бесполезной. Смысл фарцовки сдулся с появлением первого магазинчика, заполненного импортными шмотками. Для занятия серьезным бизнесом, хотя бы для открытия ларька, Фима был слишком молод, хотя его сбережений могло бы хватить на организацию пары маленьких точек. Но в том, что его кинут, вздумай он вложить деньги в чужое предприятие, Плоткин не сомневался. Ибо сам бы поступил точно также. Следствием раннего взросления стала мысль: "Я слишком поздно родился".

С горя он напился. Утром имел головную боль и геморрой в виде упрекающей "опозориванием гордого имени интеллигента" матери, и серьезный разговор с отцом. Правда, не пороли. Плоткин-старший, кажется, уже боялся связываться с сыном, как-то незаметно раздавшимся в плечах. На следующий день друзья угостили его анашой. Последствия понравились, но трава была дороговата - все накопления могли вылететь сладковатым дымом за какие-то два месяца.

Перед первым концертом симфонического оркестра, в который Фиму устроила тетя Софа, он отстриг свои кудрявые патлы, явившись домой со вполне бандитским "ежиком" на голове. Мать весь вечер пила валерьянку, отец махнул рукой. Отыграл Плоткин неплохо, но далеко не ведущим. Денег он не получил, зато успел трахнуть в туалете поклонницу своего "несомненно огромного" таланта, даму неопределенного возраста. К тому, что избавление от груза девственности произошло не в свете свечей на шелковых простынях, а в не очень чистом сортире, Фима отнесся философски - может, и не в роскошном будуаре, но все-таки в филармонии. Оказалось также, что процесс с результатом важнее антуража.

Праздник по поводу первого выступления отпрыска был грандиозен. Мама утирала слезы счастья, отец быстро напился. Сам Фима, пребывая в легкой прострации, вспоминал подробности нежданного эротического приключения, а также обдумывал предложение одного знакомого, собравшегося устроить вечеринку. Тот, прознав от приятеля Фимы, что у того есть неплохая заначка анаши, предложил продать всю партию оптом по цене на пятнадцать процентов выше розничной. Объяснял это отсутствием в этот момент в Питере "шмали" как биологического вида.

Так состоялась первая в Фиминой карьере сделка купли-продажи наркотических веществ. На втором концерте он снова увидел давешнюю знакомую, цинично присвоившую его честь себе. Претензий по этому поводу Фима, естественно, предъявлять не собирался, тем более что обольстительница нежно обвивала пухлую руку какого-то папика. Папик светился от лоска и собственной значимости. Увидев Плоткина, дама что-то прошептала ему на ухо, кому-то посмеялась и пошла по направлению к буфету. Фима двинулся за ней.

- О, мой юный талант, опять будешь потрясать меня своей виртуозной игрой?

Ефим пожал плечами. Мол, умеем, конечно, но не Паганини. Больше его привлек знакомый мутный блеск в ее глазах. Знакомая подтвердила его подозрения, взяв из серебряного портсигара подозрительную самокрутку.

- Куришь?

Фима кивнул.

- Пошли только выйдем туда, где не так людно.

Брюнетка показала хорошее знание здания филармонии, за какую-то минуту выведя Плоткина на пыльную лестницу, заваленную хламом. До концерта оставалось минут тридцать. Дама щелкнула зажигалкой, запах "цигарки" был вроде бы знаком, но что-то с ним не так. Затянувшись, Фима чуть не раскашлялся - анаша была смешана с крепким табаком. Смысл? Смысл обрушился на него через несколько секунд, во всяком случае, прихода ждать не пришлось, он занял все пространство черепной коробки и пнул под колени. Пришлось сесть на подоконник. Дама рассмеялась и лизнула его ухо. "Суккуб, точно суккуб", - подумал Фима.

"Суккуб", тем временем, расстегнула ширинку на Фиминых джинсах.

- А Вас муж не хватится? - выдавил Плоткин.

- У меня нет мужа, и этот вопрос тебя интересовать не должен. Молчи и затягивайся, получай два удовольствия сразу.

После чего она встала на колени и вплотную занялась своей половиной удовольствий. Фима почувствовал, что играть ему сегодня будет тяжело. Когда он пришел в себя и смог подняться с подоконника, брюнетка уже укладывала последнюю выбившуюся из прически прядь волос.

- Ну что, мой юный гений, ты готов порадовать меня своей виртуозной игрой?

Фима кивнул, и спросил в свою очередь:

- Это была не анаша?

- Нет, конечно. Это был гашиш, но это была добавка к минету, если ты не понял, а не наоборот.

- Я это понял. Я никогда такого не испытывал, поверьте, просто Ваш гашиш интересует меня с точки зрения бизнеса.

"Суккуб" внимательно посмотрела в его глаза. В них еще прыгали в растаманском угаре бесенята недавнего оргазма.

- Что ж, мой юный друг, я смотрю, ты не совсем обычный человек. После концерта я буду ждать тебя на улице. Темно-синий "Фольксваген Пассат". Придешь? Вот и ладненько. А теперь беги, у тебя через, - она сверкнула маленькими золотыми часами, - двадцать пять минут начинается концерт.

С этими словами брюнетка скрылась за дверью.

Двадцать пять минут? То есть ЭТО продолжалось даже не пять минут, а меньше? А казалось, что сегодня в оркестре не досчитались скрипки...

Играть было смешно, а ноты на станах жили какой-то своей, особенной жизнью. В синем Фольксвагене было тепло. Светлана, "суккуб" тридцати двух лет, поведала Фиме о мифах и реалиях рынка легких наркотиков в Питере.

- Ты хочешь этим заняться?

- Да. Только не так, как другие. Не хочу бодяжить киргизскую коноплю волосовским укропом. Я если что-то делаю, то делаю хорошо.

- Ну, кое-чему надо еще учиться.

Фима густо покраснел.

- Не переживай, - рассмеялась Светлана, - это как раз приходит с опытом, и этому я тебя научу. А вот с тем, чем ты собираешься заняться сложнее. И опаснее. Шанс подхватить сифилис и СПИД при должном старании у тебя небольшой. А вот сесть или умереть за наркотики - это всегда пожалуйста.

- Я бы попробовал. Я ведь и не хочу пятиклассникам сено продавать. Я так понимаю, что спрос на качественный товар есть?

- Слова-то какие - "товар"... Есть, конечно. Только предложений мало. Но, милый мой, познакомлю я тебя кое с кем по дружбе нашей.

- А почему Вы это все для меня делаете?

- Потому что ты молоденький и свеженький. Через двадцать лет поймешь. Не задавай глупых вопросов, на, звони маме, скажи, что едешь в гости товарищу по смычку, останешься у него на ночь, будете разучивать Рахманинова.

Фима с интересом смотрел в кнопки огромного аппарата сотовой связи. На нем было написано "Nokia". А ведь даже подержать такой мечтали все его приятели.

- Фима!

- Да, мама.

- У тебя сегодня концерт, ты повторил свою партию?

- Да, мама.

- Фима, я же знаю, что ты почти не занимался в последнее время. Я не для того околачивала пороги консерватории, чтобы ты совсем забросил учебу!

- Да, мама.

Пороги околачивала, конечно, не мама, а тетя Софа. И не околачивала даже, а просто пригласила всех, кого надо, в гости. Самое неприятное, что Фиме пришлось быть выставленным напоказ, как лошади на рынке. Потом ему расхваливали достоинства дочери некой Розы Семеновны, которая "очень уважаемый человек". Сияющая Роза Семеновна "совершенно случайно" захватила с собой фотографические карточки Зиночки. Зиночка была похожа на барсука, в чем-то даже миловидного. По поводу того, что "мила", Ефим высказался вслух, мол, точная копия своей матушки. Роза Семеновна просияла вторично и сверкнула глазками Фиминой маме, в том смысле, что берем. И не только в консерваторию. Плоткин заранее настроился отбиваться.

Мама появилась в комнате.

- Фима, у тебя концерт, а там к тебе ломится какая-то вульгарная девица! Как ты можешь назначать встречи в такой день!

- Мама, если меня не будет, то это заметит только мой сосед-скрипач Вася Боровой, который ненавидит всех иудеев, считая, что это они изобрели скрипку. Я, кстати, именно на этой почве с ним сдружился. И вообще, я никого не жду.

- Извините за беспокойство, Ефим Леопольдович.

Фима поморщился. В принципе, это была претензия уже к достопочтенному дедушке, назвавшему сына Леопольдом. Своего отчества Плоткин терпеть не мог.

- Извините за беспокойство, Ефим Леопольдович, но мне нужно было с Вами поговорить. Извините, что без звонка и рекомендаций, но дело безотлагательной важности.

Госпожа Плоткина была готова взорваться. Эта наглая девица прошла в квартиру, не дождавшись ее разрешения. Ужасный моветон.

Фима смотрел на грузную женщину, перекрывавшую дверной проем. Он не знал ее, но что-то настраивало на не самый мажорный лад. Тем более что в комнате появилось еще два действующих лица: молодой парень бандитской наружности в дорогом костюме и просто одетый, плохо выбритый мужик, от которого противно пахло дешевым пивом.

- Здрасте, - хором сказали оба и слегка поклонились Фиминой маме.

Та с возмущением посмотрела на сына и выскочила в коридор.

- Чем могу быть... И вообще, кто Вы такие, что Вам тут нужно?

- Плоткин Ефим Леопольдович?

- Он самый.

- Володина, Юлия Сергеевна, следователь прокуратуры Красногвардейского района.

- Крутов, Василий Сергеевич, оперуполномоченный из того же района.

- Максим Жук, по кличке "Жук", человек Таракана. Таракана знаешь?

- Н-нет.

- Плохо. Было бы легче.

От этих слов Фиме, действительно, стало совсем плохо. Выход они перегородили, а прыгать в окно с пятого этажа не хотелось. Он попытался использовать свой главный козырь:

- У меня концерт через три часа, оркестр без меня не может.

- За вас отыграет Вася Боровой, не беспокойтесь, - елейным голосом произнесла следователь. - Отвечай, падла, наркотой когда начал торговать и когда планируешь закончить?!

- Начал шесть лет назад, закончу прямо сегодня, - с готовностью согласился на все сразу Плоткин.

- Конструктивно, хвалю. А теперь расскажешь про пистолет.

- Пистолетами не торгую, мамой клянусь.

- Не любишь ты свою маму, видно. Твой приятель - Росславский Петр Михайлович, утверждает, что приобрел у тебя "беретту" калибра десять миллиметров. Как объяснить это расхождение в показаниях?

- А я даю показания? Тогда я бы попросил Вас дать мне возможность связаться со своим адвокатом...

- Ты, червяк, осмелел, да? Я же говорил, что если бы ты Таракана знал, легче было бы! Ты сейчас усохнешь прямо здесь, козел, ты понял? И это ты пока козел, через час тебя в "Крестах" в петуха переделывать будут самыми современными средствами генной инженерии, понял, да? Я сам организую лабораторные условия, понял?

Фима мелко затряс даже не головой - шевелиться было страшно, - а подбородком.

- Уже лучше, - снова взяла слово следователь. Тот, который назвался оперуполномоченным, рассматривал книги на полках, как будто принюхиваясь. И ведь, падла, вертелся возле двенадцатого тома Большой Советской Энциклопедии, в которой от советской и от энциклопедии остался только переплет, а все большое пространство, освобожденное от излишков бумаги, занимали пакетики расфасованного, только полученного гашиша.

- Я ему не продавал. Он попросил попользоваться, так просто, девчонкам показать. Там и патронов-то не было.

- Откуда он у тебя?

- Девка одна оставила. Пришла, обколотая вхлам, "герыча" требовала. А я этим говном никогда не занимался, у меня товар только легальный... в Голландии.

- Ты, голландец летучий, - снова подал голос человек "от таракана", - что, взяла и оставила? Говори, давай.

- Я ее выставить пытался, а она пушку вытащила, палить начала. То есть, пыталась. Патронов не было. Я пушку отнял, ей по морде, и выставил.

- Что за девка?

- Из филармонисток.

- Из кого?

- Из филармонисток. Есть такие бляди, прошу прощения у дамы...

- Фима! - раздался голос из соседней комнаты. - Как ты смеешь произносить такие слова!

- Мама, извини мне сейчас не до воспитания!

- Я сейчас позвоню Льву Константиновичу, он приедет с ордером и избавит тебя от этих глупых обвинений! Он добьется, чтобы этих палачей наказали! Клянусь здоровьем твоего покойного отца, я это так не оставлю!

- Мама! Я тебя прошу, не надо Льва Константиновича! И Сергея Соломоновича не надо. И тетя Софа здесь не поможет! Роза Семеновна тоже только помешает! Мы сейчас сами все решим! Иначе я никогда больше не взгляну на Зиночку, и не буду приглашать ее на свой день рождения!

В соседней комнате испуганно замолчали. Здесь, наверное, шли свои разборки, судя по всему, весьма давние.

- Так на чем я остановился?

- На блядях, - скучающим голосом ответил оперативник, доставая двенадцатый том БСЭ.

- А, да, конечно. Только осторожно, это раритетное издание. Так вот, есть категория... женщин, которые приходят в филармонию, потому что в их среде это модно, переспать с мальчиком из оркестра - престижно. Особая круть, конечно - солисты. В общем, это такие молодые стервы, которым по внешним физиям не светит охмурять папиков и звезд сцены, но очень хочется. Нимфетки от искусства, одним словом. Эта одна из них. Только, оказывается, наркоманка, что для этих нехарактерно.

- Как зовут? Где живет?

- Зовут Настей, где живет - не знаю, трахал я ее, кажется, два раза, здесь, у себя.

Из-за стены послышался сдавленный стон.

- Сегодня, наверное, будет на концерте.

- На каком?

- На моем, естественно.

- Увлекательное чтиво, конечно. С детства любил энциклопедии. Но память у меня не очень, поэтому энциклопедическим знанием так и не овладел.

Опер сидел на полу и аккуратно, кончиками пальцев, выкладывал пакетики с гашишем на паркет.

- Я надеюсь, Вы не будете отрицать, что знакомы с содержанием этого тома?

- Э-э-э... Ну-у-у... Примерно помню...

- Об этом у нас состоится увлекательная беседа, обещаю.

Фима приуныл, но тут следователь снова прибавила елея в голосе.

- Фима, у Вас есть хороший шанс доказать мне, а не судье, что Вы готовы исправиться и встать на путь верного и законопослушного члена общества. Вы ведь хотите?

- Жажду, - с готовностью кивнул Плоткин.

- Мы сейчас с Вами поедем наслаждаться симфонической музыкой. А Вы нам показываете эту Настю. Потом Вы добровольно сдаете найденные Вами на лестничной клетке наркотические вещества, и с благодарностью за помощь следствию, идете домой честным человеком. Вас такой вариант устраивает, или Вам надо подумать?

- Чего думать, трясти надо, - мрачно ответил за Фиму бандит.

Ефим только быстро покивал головой.

* * *

- Олька, как думаешь, нам долго здесь торчать придется?

Ольга курила уже третью сигарету за утро, причем все - на пустой желудок.

- Не знаю. Но могу сказать, что я долго так не выдержу. Мы с тобой без просыха бухаем уже не помню сколько времени.

Юля задумалась, пытаясь припомнить, который сейчас день недели, и когда вообще они с подругой появились в Саблино. По подсчетам получалось то ли два дня, то ли полторы недели. Из огороженного кирпичным забором дома иногда выходил только Вадик, пополняя запасы продовольствия и выпивки. Вот и сейчас на столе россыпью валялись следы вчерашнего празднования. Кажется, дня работника доярной промышленности. Во всяком случае, смутно вспоминался ночной тост "за доярок-передовиц". Никитину передернуло, но она все же налила себе водки и залпом опрокинула. Не из алкоголизма, не из-за похмелья. Просто по привычке. Олька осуждающе посмотрела на нее, но как-то незаметно для себя повторила ту же процедуру.

Сверху донесся звук борьбы, приглушенный мат и, как ни странно, щелчок пощечины, после которого раздался пронзительный визг, перешедший в удивленную тишину. Послышалось: "Слон, да ты офанарел!" и "Ой, Лелик, извини, мне что-то приснилось." Мужчины спустились через несколько минут, Вадик пытался прикрыть щеку, на которой хорошо отпечаталась чья-то пятерня. Девушки промолчали, но не из соображений тактичности, а из-за того, что говорить было тяжело. Убрали со стола, приготовили завтрак. Выпили все, кроме хозяина. Потребовали объяснений.

- Я тут решил, что мне бы к следователю вашему съездить. Меня никто не знает, не заподозрит. Поговорю, скажу, может, чего. Обстановку вообще выясню.

Обсуждение длилось минут сорок, после чего коллегиально постановили, что во-первых, поездке к следователю - быть, а во-вторых, в случае возникновения вследствие этого проблем - Вадику устроить обструкцию, послать его нах и оставить за собой право вытащить из подвала пулемет. Предложение приняли единогласно.

После обеда, наевшись жирного и маслянистого, Вадим прыгнул в свою "селику" и рванул в сторону города.

Трасса была почти пуста - как-никак будний день, пост в Ленсоветовском проскочил без проблем. Еще не хватало в трубочку дуть.

На Славы, как всегда, пробка, до моста Володарского пришлось тащиться в окружении фур, спешащих выехать в сторону Мурманска. Очевидно, все эти хотели успеть доехать до Петрозаводска, где и заночевать на посту ГИБДД. Все лучше чем в диких местах на севере Карелии.

На втором этаже, в помещении прокуратуры, Вадим не стал никого спрашивать, как найти следователя Володину. Он прошелся вдоль кабинетов, увидел соответствующую табличку на запертой двери. Значит, нет ее. И внимания своей заинтересованностью персоной Юлии Сергеевны привлекать совсем не следует. Во всяком случае, в скверике через дорогу можно устроить замечательный наблюдательный пункт. С книжкой, да при хорошей погоде, это не вызовет лишних подозрений.

После загородного воздуха тяжелый смог Петербурга вызывал прямо-таки чахоточные приступы кашля. Вместо деревенской тишины в уши долбил индустриальный грохот мегаполиса. Нет, трижды был прав папа, построивший роскошный коттедж в Саблино. До города недалеко, а жить приятнее. Мать, конечно, сопротивлялась, да и Вадим был изначально против, но сейчас уже с ужасом вспоминал дворы-колодцы Невского проспекта, где он провел детство. И сожаления о том, что отец, отрезая все пути назад, продал квартиру в доме-памятнике, не было и в помине. У самого Вадика в собственности был участок под Всеволожском, купленный родителями специально для него несколько лет назад, когда еще мало кто задумывался о прелестях проживания загородом. Уже даже существовали примерные проекты дома, которые на досуге ваялись на компьютере.

Однако сейчас предстояло провести какое-то время в задымленном сквере на пыльной скамейке. Очень хотелось позвонить Бульону, но делать этого, понятно, было нельзя.

* * *

Максимка уже в "дцатый" раз преодолевал эту гребаную полосу препятствий, аналогов которой не существовало ни в одном военном городке по обе стороны океана. Сорок килограмм снаряжения за спиной, АКС-74У на плече. Причем "Калашников" - это еще ладно, вот когда тебя заставляют носиться с "Драгуновым", который весит как мешок с песком, тогда начинаешь добрым матом вспоминать капитана Попова. А ведь потом будут снова занятия по рукопашному бою, причем не банальным карате, как в секции при школе, а чем-то без названия. Один удар - один труп. После будет полегче - тактическая подготовка. Там, во-первых, все понятно и легко усваивается в виду своей железной логики, а во-вторых, бегать не надо.

Вообще здесь Максимку научили стрелять. Не попадать из АКМ по наитию, а именно искусству послать пулю на нужное расстояние в необходимое время. Естественно, об автоматическом оружии не забывали, но упор был сделан на винтовки. Что только не пришлось перепробовать за какой-то месяц обучения: и СВД, и "Винторез", памятник его создателю, и монстрообразную МЦ-116М, для таскания которой впору было бы нанимать носильщика-негра. Сегодня утром, правда, ему показали завтрашний "тренажер" - В-94. С первого раза это даже не удалось поднять - двенадцать килограммов живого веса при дальности стрельбы в два километра - это уже не шутка. Рядом лежали такие же "слонобои" - СНВ-98 и КСВК со специальными снайперскими патронами, изготавливающимися исключительно для нужд спецподразделений. Мгуни был учеником прилежным, зачеты сдавал на раз. Вот только бегать приходилось до посинения.

А капитан Полянская в его жизни появилась вчера. Причем уже через двадцать минут объяснила всем сразу свое мнение по поводу лесбийской любви, а Максимке лично - о том, что его ждет незабываемое обучения хитросплетениям жизни шпиона-диверсанта. Причем занятия будут происходить в полевых условиях, но без отрыва от постижения науки по основному месту дислокации.

- Слушай, рядовой, и запоминай. Я для тебя сейчас - мама, которую ты слушаешься беспрекословно, и дочка, которую ты холишь и лелеешь. Иногда даже защищаешь, что, я думаю, не понадобится. Но я тебе не подруга, тем более не жена. Это понятно?

- Так точно.

- Отлично. Теперь по сути работы-тире-учебы. Нам необходимо найти одного человека, материалы получишь чуть позже. Работаем в паре. Могла бы и одна, но начальству виднее. Ходим по-гражданке. Ведем себя как простые смертные. Ты - студент биолого-почвенного факультета Санкт-Петербургского Государственного Университета. Я - аспирант, оттуда же. Это легенда для всех. Дальше действуем по обстановке, но только так, как я решила. Понятно?

- Конечно, Анжелина Сигизмундовна, нет проблем.

- Отлично, студент, в роль входишь. Теперь материалы. Вот фото с паспорта, вот - с прав. Адрес, место работы. Предположительный круг знакомств. В открытую по адресам не ходим - менты уже наверняка всех опросили, нам открываться пока нельзя. Собираем информацию, ищем. Вопросы?

Руслан листал тонкую папку досье.

- Здесь написано, что он попал в больницу с... ого... с множественными огнестрельными ранениями... и исчез оттуда при невыясненных обстоятельствах.

- Совершенно верно.

- То есть нам этого Маркова надо найти, выяснив, как он мог убежать из реанимации?

- Да. Или выяснив, кто его оттуда унес. И как. И с какой целью. Большего тебе пока знать ненадобно. Я и сама знаю немногим больше. Но Марков - объект, нужен живым и как можно скорее. Или люди, которые могут объяснить обстоятельства его смерти.

* * *

Фима сидел на своем месте, сжимая а руках ненавистную скрипку. Дирижер еще на настройке показал Плоткину кулак - того трясло. Зато теперь он выдавал смычком такие вибрации, что вполне мог бы претендовать на звание почетного мужа Ванессы Мэй.

Филармонистки сидели почти в полном составе в своем обычном седьмом-восьмом ряду. Половина из них томно смотрела именно на Ефима. Он действительно выделялся на общем фоне оркестра: статный, хорошо сложенный, больше похожий на удачливого бизнесмена, чем на скрипача. Так оно, впрочем, почти и было: шесть лет успешного бизнеса по распространению "элитного" канабиса среди творческой интеллигенции и просто обеспеченных денди. Неплохие связи с поставщиками, хорошие знакомства в бомонде. Последняя партия чистого венесуэльского гашиша, купленная на свои деньги, сейчас покоилась в сумке у опера Крутова, со скучающим лицом слушающего увертюры возле сцены.

Вообще Светка молодец, не обманула тогда. Действительно, свела, познакомила, рекомендовала. Насиловала она, конечно, его за это еще месяца три, пообещав сделать глубокое обрезание в случае измены. А ведь почувствовав вкус, хотелось пройтись по всем знакомым девицам с целью более близкого и глубокого общения. Но темноволосый "суккуб", похоже, выполнял все свои обещания, поэтому совершенно не хотелось проверять, дойдет ли дело до оскопления. Потом она его бросила. Нашла себе еще одного "молодого и свежего". Честно говоря, Фима тогда вздохнул с облегчением и бросился в объятье разврата. Избавившись от суккуба, сам стал инкубом. Тем более что на него обратили внимание те самые филармонистки, готовые всегда, на все и везде, причем каждая говорила, что он единственный, неповторимый, что с ним это навсегда... Потом появлялась следующая с теми же словами. На третьем круге это наскучило. Из всей этой шоблы выделялась только Настя, была она какая-то особенно безумная и неуемная. В итоге Плоткин выяснил почему - героин. Теперь эта стерва, косвенно загубившая такой хороший и прибыльный бизнес, нужна была ему для спасения его собственной, Фиминой, шкуры. Только в зале ее не было. Зато возле дверей стояла грузная следователь Володина, а где-то за сценой наслаждался музыкой бандит Жук. В последнем ряду мелькнул остроносый профиль адвоката Льва Константиновича Вайсмана. Маменька все-таки проявила заботу. Как бы теперь не приметить здесь частнопрактикующего венеролога Рудифь Абрамовну.

В антракте подошел опер.

- Где она?

- Нет ее. Все почти здесь, но ее нет.

- Что делать будешь?

- Черт его знает. Пойду, поспрашиваю.

- Убегать не будешь?

- Куда от вас убежишь.

- Это правильно, это ты понимаешь. Подойди, спроси, кто может знать, где она.

- Пошли, вон - Марина. Шатеночка вон та.

Марина встретила Фиму томным взглядом. Она облизнула и без того накрашенные блестящей помадой губы и подставила щеку для поцелуя. Плоткина обдало тяжелым дустом не самого лучшего парфюма, и он отстранился.

- Ты, это, Настьку видела?

- А чего это я должна за ней следить? - обиженно откликнулась Марина. - Тебе надо, ты и ищи.

- Ладно, ладно, не заводись. Меня она мало интересует, поговорить надо просто. Потом сходим с тобой куда-нибудь, кофейку попьем.

Девушка задумалась. В ее глазах, казалось, перелистывались странички изящного ежедневника, оставалось только прикинуть, куда можно впихнуть свидание с каким-то скрипачом. Естественно, все поля были пусты, но мимика и жесты были отточены до совершенства, хоть сейчас к Станиславскому, кричащему: "Верю!"

- Ой, Фимочка, с тобой невозможно разговаривать, ты такой очаровательный. Давай после концерта встретимся у выхода?

- Где Настька, - еще раз мрачно спросил Плоткин.

- А ты не слышал? Она же умерла две недели назад. Передознулась.

Мужичок, стоявший рядом, казалось, разглядывающий внутреннее убранство здания филармонии, вдург пристально посмотрел на Марину и отчетливо произнес: "Бля!"

Ребенок лет десяти тут же дернул за длинный, красный рукав даму, сидевшую рядом:

- Мама! Ты слышала? Тот дядя сказал: "Бля!" А ты говорила, что здесь таких слов не говорят!

Детская непосредственность не делает различий между приличным шепотом и криком в сотни децибел. Люди вокруг стали оглядываться. Лицо дамочки приобрело цвет ее блузки и она попыталась выйти из ситуации с гордо поднятым макияжем:

- Димочка, этот дядя не то имел в виду. Он просто не очень культурный, - ее взгляд говорил, что Крутов - просто последнее быдло, - вот смотри, этот дядя никогда таких слов, наверное, даже не знает, - мама указала сыну на Жука, которому Вася что-то быстро шептал на ухо.

- Ебаный калач! - гаркнул Макс.

Глаза Димочки светились от восторга.

- Мама! Этот дядя сказал...

- Я слышала, что он сказал! Сиди и не ори. И вообще, пошли, тебе надо в туалет!

Фима обалдело смотрел на опера и бандита. Не то чтобы он любил филармонию, но слышать такой поток сознание в стенах концертного зала ему было как-то дико. Марина с интересом рассматривала колоритную парочку.

- Слушай, Плоткин, а это твои знакомые? Представишь?

Ее масляный взгляд скрипачу не понравился. Он буркнул, что сам видит их сегодня в первый раз в жизни и вообще... но тут Жук с Крутовым подхватили девушку под руки с двух сторон и что-то галантно нашептывая увлекли ее из зала. Плоткин обиженно смотрел им вслед.

- Суки, - тихо произнес он и пошел к сцене.

* * *

Ночью прошел дождь. Он собрал пыль, витавшую здесь в воздухе с самой весны, и унес ее грязными ручьями вниз, в долину. Перелесок, казалось, разбух от низвергнувшейся с небес влаги. Громады гор стали еще мрачнее в выкатывавшемся с востока рассвете.

Капитан Попов сидел на пороге бункера, пряча огонек сигареты в кулаке. Как то ни странно, он успел полюбить эту землю за прошедшие семь лет, как он впервые оказался здесь. Ему нравился местный воздух, прозрачный, наэлектризованный. Вот только кислый запах сгоревшего пороха и свернувшейся крови въелся даже не в одежду - в ноздри. И хотелось бы, чтобы это было не так, но и те же леса для него остаются "зеленкой", и вместо того, чтобы наслаждаться видом буйства природы, он в первую очередь смотрит, нет ли засады. Да что там говорить - у себя дома, в Карелии, пойдя с приятелями за грибами, он нашел только три дохленьких сыроежки - это в грибном раю-то! Глаз привычно искал растяжки. Потом попривык, мшистые чухонские леса совсем не похожи на кавказские предгорья. И вот новая командировка. Опять величественные вершины, которым в их вечности нет дела до людей с их сиюминутными страстями.

Попов аккуратно затушил окурок, встал и направился к "штабному" бункеру. После отъезда "головастиков" и охранявших их "спецов", шишек из "конторы", гарнизон вновь приобрел статус "усиленного блокпоста". Что это такое, никто точно сказать не мог, фактически же - небольшое укрепление рядом с дорогой, ведущей в горы.

Порученец спал, капитан не стал его будить, а прошел в отсек командира. Семен Несторович храпел так, что его, наверное, было слышно и "чехам" за Хребтом. Михаил аккуратно разбудил батьку.

- Кто тут? Ты Попов? Что стряслось?

Комроты рывком сел, нащупывая китель и автомат.

- Пока ничего, батько. Но не нравится мне что-то все. Тихо слишком, птиц не слышно в лесу. Утро уже, а птицы не поют.

- Думаешь? -спросил Марейко, вложив в одно слово целый тактический план вероятного боестолкновения.

- Думаю. Пойду аккуратно поднимать всех.

- Давай. Семена пни там, ко мне его.

Попов выходя растолкал порученца и кивнул в сторону "комнаты" майора. Тот кивнул и сполз с топчана. Спал Семен одетый, только каска лежала под головой, укрытая бронежилетом.

Застава просыпалась, ворочалась как медведь по весне. Разряды злости и уверенности в собственном могуществе проскакивали от блиндажа к блиндажу. Не было клацания оружия, бойцы почти бесшумно разошлись по позициям. Наблюдатели с ПНВ, выданными после недавнего боя, всматривались в зелень окуляров, пытаясь разглядеть в предрассветных сумерках движение на подступах к гарнизону. Пока ничего заметно не было.

Подтащили инфравизор. Попов заглянул в бинокуляр прибора и истошно завопил:

- Огонь со всех стволов, 90 метров от периметра!!!

Несколько десятков стволов чихнули одновременно, спустя несколько секунд ударили "спарки", вперед унеслись две гранаты из РПГ. Безжизненный до того выкос вдруг взорвался криками, там и тут поднимались фигуры, увешанные ветками. Все это напоминало взбесившийся предновогодний елочный базар. Михей потер глаза и снова посмотрел вперед. В новом приборе картина представлялась просто сюрреалистической. Алые сполохи, означавшие фигуры людей, до того незаметно, по два метра в минуту, подползавшие к позициям, вырастали, словно гейзеры вулканической лавы. В обе стороны проносились яркие точки пуль, оставляющие за собой едва заметные следы. Вспышка взрыва гранаты на миг ослепила капитана.

Кто-то крикнул: "Чехи!" То есть на сей раз - чеченцы. Количество атакующих определить было сложно, в окулярах инфравизора разыгрывалась огненная феерия. Что творилось у леса понять было невозможно: прибор до "зеленки" не доставал. Между тем чечены откатились назад, унося несколько тел. Потерь у федералов не было.

- Связь с "землей" есть?

- Опять глушат, суки!

Светало. С первыми лучами солнца, упавшими на брустверы внешнего периметра, боевики вновь ринулись в атаку. На этот раз они закидали позиции дымовыми гранатами и под их прикрытием без огневой подготовки понеслись к окопам. Гарнизон огрызался вслепую. Радовало только то, что снайперы, если таковые имелись, не могли работать по солдатам. Правда до сих пор оставалась загадкой численность чеченского отряда.

Первого "чеха" Михей увидел в каких-то пяти метрах от себя и снял его короткой очередью. Справа раздались выстрелы и гортанный хрип - пуля попала кому-то в шею. Дым, только начавший рассеиваться, вновь сгустился от новой стаи гранат, прилетевших со стороны леса. Безветренное, солнечное утро, последовавшее после ночного дождя, на этот раз совсем не радовало. Вокруг не было видно ни зги, только хлопья пожухшей травы, да и те на расстоянии нескольких метров сливались с серым туманом. Где-то наверху было синее небо и невозможное, яркое солнце. Здесь же, внизу, едкий дым перехватывал дыхание. Неожиданно в окоп свалился чеченец, явно его не заметивший. Чем отличается джентльмен от неджентльмена? Джентльмен, споткнувшись о кошку, в любой ситуации назовет ее кошкой, даже в самом сердце боя. "Чех" смачно выругался на великом-могучем, после чего получил удар тяжелым ботинком в шею. Вторым ударом Михей просто сломал ему шейные позвонки. Увидев, что гость нежданный держал в руках, капитан присвистнул. "Тип 67" - тайваньский огнемет морской пехоты. Откуда он здесь? В этот момент впереди грохнули разрывы мин - заработала батарея Семенова. Послышалась команда к отступлению - чеченский Михей научился немного понимать давно, особенно слова, которыми отдаются приказы в бою. Пользуясь передышкой, он переполз в окоп справа от себя. На дне лежал боец с простреленным горлом. На бруствере, раскинув руки, неподвижно смотрел стеклянными глазами куда-то вдаль чеченец, его убивший. Завеса снова стала рассеиваться. Минометы перенесли огонь еще дальше к лесу.

Батько потребовал доложить о потерях. Рота потеряла еще троих убитыми, семь легко ранеными. Семенов еще раз "причесал" лес, выпустив несколько 82-мм мин по переднее полосе. Михей вошел в командирский бункер с трофеем.

- Глядите, Семен Несторыч, с чем духи воюют.

- Что это за поеботина еще? - майор с интересом смотрел на ранец с двумя баллонами.

- Огнемет. Производства Тайваня, там же состоит на вооружении. Хорошая вещь - подвалы выжигать. Нам бы такое в Грозном тогда.

- А зачем он им тут? Эта хрень здесь бесполезна.

Капитан задумался: а действительно, на кой ляд при штурме укрепленной высоты нужен огнемет, достающий цель максимум в пятидесяти метрах? Пробиваясь с огнесмесью за спиной сквозь шквальный огонь, скорее накроешь взрывом своих же баллонов товарищей, бегущих в атаку рядом с тобой, если любая шальная пуля попадет в емкости с горючкой.

В бункер вбежал сержант:

- Снова идут!

- Вот бляди, - Марейко встал с табуретки, взял автомат и направился к выходу. - Михей, посиди тут с рацией, вроде пробиваемся в эфир. Я пойду на позицию, посмотрю, что там творится.

Попов пожал плечами и кивнул связисту, чтобы тот не прекращал попыток выйти на связь со штабом. С периметра слышались звуки нового боя, но какие-то вялые. Иногда выдавали соло "спарки", басили минометы. Вообще удивляла настойчивость противника, с которой он уже второй раз за неделю пытался взять ничем неприметный гарнизон. Позиция вроде бы стратегически не ахти какая важная. Но сначала тут насмерть бьются четыре сотни наемников (где их столько взялось-то, троп в горах хотя и много, но границу в последнее время "спецы" контролируют неплохо), потом эти вот "чехи", еще неизвестно сколько их. И где, леший их возьми, вертолеты? Уж могли бы привыкнуть к тому, что если их отряд не выходит на связь, значит дело тут - дрянь.

Внезапно раздался слаженный, душераздирающий крик. Даже не крик, а визг. Такой звук могут издать только несколько десятков глоток, раздираемых колоссальным ужасом и нестерпимой болью. Причем визг, как почему-то показалось Попову, был с акцентом - чеченским. На какие-то несколько секунд все стихло, не раздалось ни единого выстрела, и тут закричали на внешнем периметре. "Что там такое" - испуганно сказал радист и снял наушники. Встал, открыл дверь блиндажа, и тут Михей обмер. На укрепления медленно оседало густое, словно дышащее, облако. Было видно, что со стороны леса в небо взметнулась еще одна волна, похожая на ту, что сейчас оседала на позицию внутреннего периметра. Крики снова смолкли, липкая тишина нарушалась только едва слышным гулом, который при этом, казалось, разрывал череп изнутри. Неожиданно завеса опустилась прямо перед открытой дверью блиндажа.

Связист истошно завопил. У Михея зашевелились волосы. Облако, словно живое, обволокло солдата, талым снегом сползая на пол. И тут Попов увидел, что стекает словно жидкая грязь кожа с лица радиста. Белые потеки из глаз слезами отпечатались на мышцах щек, потом вся эта масса отвалилась от лицевых костей. Из рукавов по костям пальцев мокрыми сгустками упали остатки суставов. Неожиданно капитан понял, что жуткая масса, которую он сначала принял за подобие ядовитого тумана, состоит из мириадов крошечных частичек, каждая из которых живет своей отдельной жизнью, подчиняясь, однако, какой-то общей цели. И сейчас на его глазах эта масса за каких-то тридцать секунд расправилась с вооруженным бойцом, оставив от него только лохмотья бронежилета и словно источенные древесными червями кости.

Нельзя сказать, что Михей никогда ничего не боялся. Даже тогда, когда в 1996 году он гнал боевиков по равнине в сторону гор, когда казалось, что победа близка, он испытывал вполне объяснимый страх перед смертью от любой случайной пули, от оставленного "чехами" в придорожных кустах фугаса. Но даже в Тбилиси, во время своей последней операции на благо Конторы, после которой постоянно ныл едва заметный шарам на шее, капитан не давал выхода своим страхам, задушив их ради выполнения поставленной боевой задачи. Однако здесь перед ним предстал сам Ужас. Эссенция зла. И сейчас это порождение ночных кошмаров маньяка нависала перед Поповым, словно кобра готовясь для броска. Михей чувствовал силу, не слепую - разумную! - направлявшую облако на него. Почему-то подумалось, что если бы сейчас обмочиться, то станет легче, но он только шаг за шагом медленно отступал к задней стенке блиндажа. Взгляд упал на огнемет.

Надевать раму с баллонами времени не было. Попов открыл вентили, направил раструб на гудящее облако и нажал на клапан. Огненный язык смел все на своем пути, сам воздух вспыхнул там, где только что клубился адский рой. Михей короткими залпами, секунды по две каждый, выжег все пространство перед собой. Моментально занялась дверь и стол с рацией, столб пламени вырвался из блиндажа. Стало нечем дышать, но капитан готов был задохнуться хоть сероводородом, только избегнуть участи радиста. И всех бойцов, как он понимал.

Правда и гореть заживо не хотелось. В бункере стало невыносимо жарко, Михей почувствовал, что жжет правое плечо. Посмотрел - действительно, тлеет китель. О том, что мощная струя огнемета, отражаясь от стен, могла изжарить и его самого, Попов в тот момент не думал. Теперь же блиндаж был чист, во всяком случае, этой дряни в нем больше не наблюдалось. Миша осторожно выглянул наружу. Дверь почти догорела. Держа раструб наготове, капитан осмотрелся. Облако исчезло. Как будто и не было. Только под ногами лежала бурая пыль, совсем непохожая на копоть жженого пороха. Вокруг, насколько хватало глаз, - скелеты в остатках амуниции российской армии.

Михей направился к внешнему периметру, чая найти хоть одного живого солдата. Вместо этого увидел только те же изъеденные кости, среди которых узнал остатки камуфляжа командира гарнизона.

На подступах к окопам картина несколько поменялась - останки были задрапированы в лохмотья импортного производства - все, что осталось от обмундирования наступавших чеченцев. То есть волна накрыла и их тоже. При этом, сомнений не осталось, она шла из злополучного, уже раз недавно прореженного ракетными ударами, леса. Значит, разгадка того, что здесь произошло пять минут назад, находится именно там, в почерневших от огня зарослях. Попов перекинул ранец на спину и подобрал АКМ. Неожиданно подступила тошнота, и капитана вырвало. Теперь он почувствовал резкий запах - смрад какой-то непонятной, страшной смерти. Выносить его было невозможно, и желудок вновь судорожно задергался в спазмах - изо рта потекла желчь. Только сейчас Михей осознал, что остался совершенно один. Не уберег солдатиков, которых ждали дома родители и девушки. Допустил гибель командира, смотрящего теперь пустыми глазницами на близкие горы. Даже радиста не смог защитить. А сам выжил.

Вся рота выстроилась перед капитаном. Он остановился и пустыми глазами оглядел строй. Почему-то Батько стоял во главе разведвзвода - его, Михея, взвода. Ярко блестели на солнце начищенные пряжки ремней и пуговицы на кителях. "Здравия желаем, товарищ капитан", - рявкнула рота, вытянувшись по стойке "смирно". Попов также неподвижно стоял перед ними, живыми, и не произносил ни слова. Вперед вышел Максимка и, не соблюдая положенного уставом шага, продефилировал к Михею. "Что ж Вы так, товарищ капитан? Они на Вас надеялись, а Вы все упустили? Я же говорил, что в воду соваться нельзя, а Вы... А, да что там..." Мгуни махнул рукой и побрел куда-то вверх по холму, в сторону гарнизона. Попов обернулся. Руслана за спиной не было. Повернулся обратно к выстроившейся на склоне роте...

Перед ним лежали только останки "чехов". Именно останки - даже трупами то, что не переварило облако, назвать было нельзя. Взглюкнулось, значит. Неудивительно, хорошо еще совсем не тронулся. Тут не то что погибшая на твоих глазах рота честь отдавать будет - архангелы в футбол заиграют на минных заграждениях. И Максимка со своей водой - это он про эту гадость, что с неба посыпалась? На жидкость, в какой-то степени, похоже - во всяком случае, человек просто со скелета стекает. Знал что ли негр о чем-то? Или просто так сказал. В шаманов Попов не верил. Да и Руслан, вроде бы, тоже. В ушах гудело, каждый шаг давался с трудом, да вот еще заныло обожженное плечо. Возле самых зарослей, где сохранилась "зеленка" послышались голоса. Михей кинулся на землю.

Под деревом сидел чеченец и старательно отпиливал зазубренным ножом собственную ногу. Смотрел он на это дело сосредоточенно и абсолютно молча. Почему-то эта картина абсолютно не удивила, учитывая, что поодаль находился еще один вполне живой "дух", разговаривающий о чем-то со своим автоматом. Он неожиданно на него закричал, заголосил на своем и несколько раз ударил по прикладу. Ладошкой, как ребенок. Потом приложил ствол к уху, счастливо засмеялся и нажал на спусковой крючок. АКМ успел выбросить две пули, после чего упал из вмиг ослабевшей руки. Первый "чех" встрепенулся, что-то сказал злым и недовольным голосом. Отбросил нож и, вцепившись в чем-то невзлюбившуюся конечность, руками, что есть силы дернул. С хрустом переломилась надпиленная кость. Боевик довольно проворковал под нос некую хвалебную оду самому себе и вцепился в ногу зубами. От его жизнерадостного чавкания Попов чуть было не сорвался снова, но успел вскинуть автомат и выпустить в "самоеда" все, что оставалось в рожке. Господи, да что за хрень здесь творится-то?! Даже гибель роты уже не выглядела столь уж ужасно.

Прячась за деревьями, Михей прошел дальше в лес. Метров через сто он увидел три обожженных баллона с надписями "Осторожно! Высокое давление!", ошметки некоего электронного устройства, похожего на древний ноутбук и несколько покореженных пламенем огнеметов - все те же "Тип-67". Парочка из них явно взорвалась - опаленная земля вокруг и чья-то кисть, оторванная взрывом ярко свидетельствовали о вопиющем нарушении техники безопасности при обращении с оружием. Чуть поодаль обнаружился командный пункт - небольшой окоп с переносным ПНВ сильного увеличения. Однако тела главаря не обнаружилось. Больше ничего интересного на позициях чеченцев не нашлось.

Шелест вертолетных винтов заставил вспомнить о реальности. Сейчас придется рассказывать о прошедшем боестолкновении. Вот только возвращаться в гарнизон не хотелось - от этой мысли кислый комок подступал к горлу. К счастью первая "вертушка" села у подножия холма. Из люка высыпали десантники, естественно, первое, что они сделали, дали очередь поверх головы Попова, лежать, мол. Но под ногами была эта серая пыль, которая неумолимо напоминала о кошмарной смерти, поэтому Михей просто бросил автомат и снял со спины ранец огнемета, после чего отошел на несколько шагов в сторону. Над лесом прошли две "двадцатьчетверки"...

Петр живет в тайге
Вот уже третий год
Петр ушел от людей
Он устал от мирских забот
Химера, "Петр"

Настя с трудом втиснулась в вагон на "Электросиле". Каждый вечер - одно и тоже. К шести часам работяги заполняют поезда метро, не продохнуть просто. Так ведь и днем не проедешь - смысл этим бабкам ездить целый день туда-обратно. Отец, правда, говорил, что это издержки системы предоставления льгот: пенсионеры едут бесплатно на другой конец города, потому что там можно на пять рублей дешевле купить кусок сыра. Еще он рассуждал, что куда выгоднее было бы убрать льготы, а за счет освободившихся денег повысить пенсии. Настю этот вопрос волновал не очень сильно, но толпа в метро раздражала. А тут еще этот мудень с рюкзаком - лениво снять что ли перед тем, как зайти? А эта: сидела всю дорогу, а теперь, когда двери уже открылись, вскочила и понеслась к выходу, распихивая пассажиров жирными, потными телесами.

Наконец "Пионерская". Вечерело, в воздухе запахло долгожданной прохладой. Как обычно, в нос ударил острый запах шавермы. Летом, в такую жару, Настя никогда не покупала эти куски жареной курицы. Холодильников в ларьках она не видела, а обильно приправленный специями соус не позволял на вкус определить, когда все-таки мясо протухло - сегодня или неделю назад. Зимой - другое дело, но не сейчас. На противоположной стороне проспекта искрился огнями торговый центр "Аэродром". Надо зайти купить духи Алинке, она просила. До дома можно пройти пешком, не влезая в душную маршрутку.

Алина была дома.

- Привет, сестренка, как ты?

- Ничего. Держи, - Настя протянула флакон-карандаш.

- Ой, спасибочки. А то я тут закрутилась. Есть будешь?

- Буду... Не строганину, надеюсь?

- Нет, - Алина хмыкнула. Неделю назад мама прислала посылку. Свежемороженые куски полоски рыбы за те два месяца, пока почта их доставляла до Питера, превратились в такое химическое оружие, что Хусейну не снилось. На почте это все завернули в несколько пакетов, заклеили скотчем и принесли по адресу. Лично. Это уже должно было насторожить, но отец радостно вскрыл упаковку. Запах стоял еще несколько дней.

Красивая она все-таки, Алинка. Даже раскосые глаза только добавляли ей шарма. А вспомнишь, что приехало когда-то - вздрогнешь. Новым имиджем нежданной сестры Настя занималась лично.

Вообще история ее появления - тема для отдельного разговора. До сих пор мало кто верил, что эта раскосая красавица была привезена отцом из далекой Тмутаракани, по сравнению с которой любая Пердяевка - роскошный Париж. А сейчас Наська называет ее сестрой, причем совершенно искренне.

Глава семейства, Александр Беглов, всю сознательную жизнь мечтал стать геологом. Еще в детстве собирал камушки, показавшиеся ему необычными или просто красивыми, количество книжек про эту мужественную профессию, прочитанных им, переваливало за тысячу. А любимым фильмом всегда был "Земля Санникова". Лучшей песней на свете, естественно, та, что про звезду, которая сорвалась и падает. Никто не сомневался, что Саша поступит в Ленинградский Горный Институт, что, в общем, и произошло. Потом были экспедиции, женитьба, перестройка... Вот перестройка-то и сыграла в его судьбе злую шутку. Геологические исследования скоро стали мало кому нужны, а тут в за год до начала антиалкогольной кампании еще и родилась красавица Анастасия, которая, как бы это странно ни казалось НИИ, где Беглов работал, хотела кушать. Промытарившись по рынкам и ларькам Александр все же вытащил счастливую для себя и своего семейства карту: нефтяные компании довольно быстро осознали, что известными месторождениями сыт будешь только сегодня, а ведь завтра, вполне возможно, придется покупать футбольные клубы. И профессиональные знания еще нестарого кандидата геологических наук были востребованы одной солидной фирмой, солидной настолько, что Беглов стеснялся произносить ее название. Снова начались экспедиции, часто весьма продолжительные. Супруга не возражала, так как после нескольких голодных лет почувствовала себя нормальным белым человеком. Молодая, красивая дама при деньгах и муже в вечном отъезде - что еще надо для счастья? Но надо отдать должное, Наталья Иосифовна верность мужу блюла не хуже Пенелопы, и кому из них было тяжелее - вопрос дискуссионный. Одну домогались многочисленные женихи, вторая жила в век ток-шоу "Окна" и журналов "Hustler".

Очередная командировка Беглова случилась в край оленеводов - Чукотку. Условия обычные: вагончики, вездеход, усиленное питание и солидные командировочные. Тихая спокойная природа, аборигены, заходившие иногда стрельнуть стакан водки, и ветряк-генератор, позволявший на местных сквозняках отапливать хоть Дом Советов.

Маленькая, чумазая девчонка появилась в лагере уже на третий день после приезда. Ее пронзительные карие глаза подолгу задерживались то на ком-нибудь из геологов, то на лопастях ветряка. Когда она попыталась заглянуть в вагончик, ее настойчиво попросили выйти и вернуться только после бани и стирки.

- А можно? - вдруг произнесла первые за все время пребывания в лагере маленькая чукча?

- Можно, - сверкнул зубами, окантованными еще только начинающей пробиваться щетиной, Беглов.

- Я скоро!

Александр посмотрел ей вслед. Радист, как называл сам себя "специалист по средствам телекоммуникации", постоял рядом и спросил:

- Сашка, так она и не пахла вроде. Чего ты ее? Посмотрела бы да и слиняла. Глядишь, приручим. Ха-ха!

- В смысле "приручим"? Тьфу ты! Дурак ты, Мишаня, и уши у тебя холодные! А выгнал... Ничего, лишний раз вымыться не повредит.

- Ну да.

Маленькая чукча появилась уже через два часа. Ее личико просто сверкало, одета она была в чистенькую кухлянку. Миша глянул мельком на дочь оленевода, потом обернулся, и в его глазах отразился подсчет километража до законной супруги.

- Что тебе? - увидел девушку Беглов.

- Я вымылась. С мамой поругалась, что воду извела на ерунду.

- Ну, свою позицию надо отстаивать. Тем более что в вопросах личной гигиены ерунды не бывает. Что хочешь-то?

- Посмотреть...

- Что посмотреть?

- Все.

- Мишаня, молчать! Так... Все смотреть - до нового года не управимся. Что тебя интересует-то?

- Все.

Разговор скатывался в русло нездорового идиотизма, основанного на неуемном любопытстве девочки. Александр погладил щетину, которая уже через две недели должна приобрести традиционные для геолога очертания густой бороды. Ладно, зайдем с другой стороны.

- Звать как?

- Алтын.

- Тоже ничего. Генератор смотреть будем? Алтын сначала кивнула, потом помотала головой:

- Нет, его я уже смотрела. Хочу знать, почему работает.

Михаил пробурчал, мол, может, бусами обойдемся.

- Нет, бусы неинтересно. Вот про это хочу знать, - чукча указала на ноутбук.

Геологи переглянулись.

- А если мы тебя выгоним, ты ведь не отстанешь?

Алтын помотала головой.

- Нет, нет, Миха, ты у нас спец, вот ты ей и объясняй.

- Сашок, если ты думаешь, что я ей за полчасика объясню теорию волн, то ты круто ошибаешься. Ты футбол смотреть хочешь? Так вот я пойду настраивать антенну. И если хоть одна падла еще раз спьяну начнет кидаться по "тарелке" снежками - порву на британский флаг. "Челси" форэва! Адью.

Беглов с ненавистью посмотрел на радиста, вздохнул и позвал девушку.

- Садись. Это называется компьютер. Это машина для вычислений... Ну, можно и так сказать. Это наш сервер, к которому подключены еще два компьютера. Через него по спутнику мы выходим в Интернет. Что такое Интернет знаешь? Я так и думал. Смотри...

Неожиданно для себя увлекшись, Александр пустился в объяснения общих принципов сетевой индустрии. Потом выкачал откуда-то учебник "Интернет для чайников" (Алтын слегка обиделась) и, безбожно расходуя запас бумаги, отправил его на печать. Вручил его чукче и отправил ее знакомиться с азами.

На следующий день Алтын пришла снова. Теперь она попалась на глаза начальнику экспедиции, вернувшегося с предварительной разведки. После короткого разговора с Бегловым девушке было позволено приходить в лагерь с формулировкой "с домашними животными веселее". Выяснилось, что это дитя природы за ночь прочитала все, что ей было вручено накануне, и требовала практики. У компьютера собрались все свободные геологи. Алтын, неумело тыкая пальцами по кнопкам, набрала "www.yandex.ru" и нажала "enter". Повисло напряженное, гнетущее молчание... В открывшейся строке поиска было введено слово "чукча".

Браузер послушно выдал информацию, что найдено не менее 317166 страниц. На первом месте красовался сервер chukcha.ru, содержащий, как следовало из анонса, народные анекдоты в лучшем виде. Кто-то заржал. Алтын зыркнула в темноту, но глаза светились счастьем. Беглов стоял, склонившись над столом, слегка прифигевший.

- Милая моя, сколько ж тебе лет?

- Шестнадцатая весна.

- В школе училась?

- Да, отправляли. Но там так, алгебра, физика. В школе скучно.

- Физика - скучно?

- Нет, физика - интересно, в школе скучно. Здесь, - она ткнула пальцем в монитор, - интересно.

- Беглов! - окликнул Александра начальник экспедиции.

- Да, Юрий Иванович.

- Мне интересно стало. Может, нобелевку получим. Займись образованием.

- Да Вы что, мне ж работать надо! Да зачем...

Черные как смоль в темноте глаза вцепились в него. В них читалось все: укор, мольба, обещание быть послушной девочкой, да хоть ноги брить каждый день. Беглов махнул рукой.

Алтьн оказалась весьма неприхотливой ученицей. Каждый день она приходила в лагерь, садилась за компьютер и начинала читать. Если ей было что-то непонятно, звала Беглова, тот объяснял. Михаил иногда ворчал, что работать на сервере - "это преступление", но не препятствовал.

Первый звоночек раздался через две недели. Девушка пришла в лагерь мрачнее тучи, под глазом красовался отменного качества синяк. На вопросы не отвечала. Под угрозой лишения доступа к Интернету призналась, что бланж поставил старший брат за то, что та отказалась помогать в засолке рыбы. Тяга сестры к учебе в качестве смягчающего обстоятельства учтена не была. Довольно быстро был собран карательный отряд, отправившийся в сторону родного стойбища Алтын.

Вернулись затемно, насколько это возможно в условиях полярного дня. Вездеход неуверенно замер возле растяжки ветряка, и из него начали выпадать геологи. На утро выяснилось, что разговор по душам, начавшийся довольно жестокой дракой, перетек в деловую беседу, мол, лишаемся рабочих рук, надо бы компенсировать. Сошлись на трех литрах. Потом геологи предложили добавить еще парочку. Спустя шесть литров водки обучение Алтын было согласовано. Интересно, бывали ли в новейшей истории еще случаи, когда за обучение приходилось поить родственников студента?

Второй сигнал поступил из центрального офиса. Зазвонил телефон начальника, и официальный голос попросил объяснений, какого хера за вчерашние сутки через спутник геологами было выкачано более гигабайта информации. Юрий Иванович крепко задумался и скал, что это были данные, необходимые для дальнейших исследований. Голос в трубке перестал быть официальным, а проще говоря, собеседник банально заржал. Когда успокоился, дал совет обратить внимание на представителей местной фауны женского пола. Понятно, что за столько километров до ближайшей белой женщины можно умом тронуться, но скачивать порнуху в таких количествах по спутниковому каналу - это кощунство. Главный геолог ближайших пастбищ почувствовал, как у него загорелись уши. Информация для исследований, бля.

Ну а третий случай вызвал полный переполох в лагере. На сей раз голос в трубке был официален до дрожи в коленках. Было сообщено, что головная организация получила официальное уведомление от Microsoft, что недавно была проведена не то чтобы сильная, но очень грамотная DNS-атака их сервера. Все следы замкнулись на адресах российских нефтяников. Просили разобраться. Мол, техотдел уже ответил, что мы тут как бы не причем и усилим бдительность, но если такие шутки будут продолжаться, экспедиция останется без постоянной связи, подключение к сети будет происходить только в согласованное время.

Михаил проверил логи. В последнее время Алтын сидела исключительно на сайтах, посвященным структуре протокола TCP/IP. Пока радист бегал за челюстью, проверив личные папки юной чукчи, той был устроен допрос с пристрастием. Единственные внятные слова, произнесенные той: "А это очень плохо? Вас сильно будут ругать?" Объяснить алгоритм сварганенного ею червя, Алтын не смогла. И это человек, увидевший компьютер чуть более двух месяцев назад? Нехотя юный хакер показала весьма закрытый форум, на котором "обитала" последние полтора месяца. Под ником "Чучундра". Заходила на него через два анонимных proxy. Радист восхищенно уставился в монитор:

- Ребята, здесь не прыщавые юнцы обитают, это гнездо сетевого терроризма. Это профи.

Юрий Иванович матюгнулся.

- Бляди... Мне еще этого не хватало. Вам что, мало скандалов с Рыбнадзором по поводу триппера у тюленей? Слушай, ты, дитя моржа и бегемота, что ты тут творишь? Мне до пенсии два года, ты меня под монастырь подвести хочешь?

- Почему сразу бегемота, - обиделась Алтын (моржа она почему-то восприняла спокойно). - Никого я никуда не хочу. Просто попробовала, как там написано.

- Получилось?

- Получилось, - вздохнула девушка.

Все молчали, ждали решения начальника. Тот беспомощным взглядом окинул присутствующих, с немой мольбой снять с него единоличную ответственность. Потом плюнул и заявил:

- Ладно. Ответственные за дальнейшие эксперименты подопытной Беглов и радист. Пусть молятся, чтобы никакой спутник с орбиты не сошел. Если даже у американцев заглохнут их вездеходы на Марсе - голову сниму с этих двоих, даже если их зеленые человечки на сувениры разберут. А тебя, девочка, я сам, лично утоплю в ближайшем водоеме, даже если для этого мне придется его выкопать. Я сказал.

Алтын покаянно опустила голову, но глаза горели счастливым блеском.

Однако все это не объяснило бы появление чукчи в Санкт-Петербурге, если бы за неделю до сворачивания экспедиции не произошел ряд примечательных событий. Во-первых, результаты исследований оказались настолько неожиданными для головной компании, что премиальные всем геологам были повышены в два раза. Во-вторых, всех ждало увеличение окладов - по той же причине. В-третьих, заявилась Алтын и сообщила, что ее выставили из родной яранги с мотивировкой "профнепригодность", то есть неспособность споро засаливать рыбу, морозить оленину и заниматься остальными домашними делами. В принципе, в условиях Крайнего Севера обвинения совершенно справедливые, тут мало ценится способность за четыре месяца разобраться в азах программирования, а вот нежелание вести традиционный уклад считается тяжким грехом. Итогом грустной истории стала настойчивая просьба "подбросить до цивилизованных земель", где есть Интернет, электричество и прочие удобства, которые, как выяснилось, бывают не только во дворе. И вообще, девушке скоро шестнадцать (а именно через две недели), а она знакома с Камасутрой только по картинкам. Местные сверстники в качестве партнеров не рассматривались по причине приобретенной в раннем детстве скудости воображения. Собрали педсовет. На осуждающее "одумайся" был заявлен решительный протест и обвинения в черствости и убийстве очевидного таланта. Между прочим, совсем скоро наступят холода, а одинокая девушка без мужчины в тундре - это не то же самое, что мать-одиночка в большом городе - есть свои особенности не в пользу чистого воздуха и хорошей экологии.

Разговор с родителями не получился: вы, мол, девку испортили, вам с ней и разбираться. Угрозы уголовного наказания действия не возымели. Что дернуло Беглова позвонить домой, он и сам понять не смог. Но испугался, только услышав голос жены:

- Наташенька... У меня тут такое дело... В общем... Мы можем тут одну маленькую чукчу приютить?

Пока Александр ждал ответа, он успел даже задуматься о природе шумов в трубке: то ли это атмосферные помехи, то ли уже в Питере на станции проблемы. Да и линии не новые.

- Беглов, можешь оставаться в своей Чукляндии и плодить чукчей до посинения. Но твоих экспедиционных отпрысков в моем доме не будет! Может, ты еще и свою косоглазую невесту сюда привезешь?!!! Я видеть тебя больше не желаю, дашь мне адрес своего вигвама, я пришлю документы о разводе!!!!!

Связь оборвалась.

- Дядя Саша, - Алтын, оказывается, стояла рядом и наверняка слышала как минимум последнюю часть разговора. Господи, да теперь белые медведи на острове Врангеля месяц сплетничать будут!

- Дядя Саша, может, мне позвонить? Я объясню, мне бы только доехать, а там я сама как-нибудь...

- Эх, Алтышка, не все так просто в большом городе. У тебя образования нет, кто ж тебя на работу возьмет?

- Беглов!

- Да, Юрий Иванович.

- Я придумал. Позвонил в центр, там обещали обсудить вопрос. Может, возьмут ее на стипендию. Только поступление в институт почти через год. Но, я тут мужикам предложу, они не откажутся - скинемся с премиальных, какую-нибудь комнатку снимем, деньжат подбросим. А там и в общагу возьмут.

Зазвонил телефон.

- Сашка, тебя!

Звонила супруга. Естественно, жены геологов знакомы, многие становятся как минимум приятельницами. Так вот одна из них успела сообщить Наталье Иосифовне радостную новость о повышенном вознаграждении за ударный труд мужей. Меркантильные вопросы если и не вытеснили вполне объяснимую ярость, то вернули способность мыслить экономическими категориями. Должность детского врача была любимой - призвание, но кормиться пришлось бы только подношениями благодарных родителей. Конечно, при разводе удалось бы отсудить что-то, но на всю жизнь не напасешься. Нет, прощать мужа никто не собирался, но провести по горячим следам переговоры "по поводу содержания дочери" стоило.

- Ты хоть ничего не подцепил? Нет, не то что я волнуюсь, мне просто интересно.

- В смысле "подцепил"?

- Венерическое!

- Тьфу, нет, конечно, я что же, по-твоему, изменял здесь тебе?

Пауза...

- Алле-о...

- Да здесь я.

- А что молчишь?

- А откуда ребенок, если не изменял?

Видно, что поверить в чудо типа непорочного зачатия и рождения ребенка мужем без участия посторонней женщины, для супруги было облегчением.

- В лагерь пришла.

Двойная пауза...

- Алле-о...

- Да здесь я. Думаю.

- О чем?

- Не знаю... Как пришла?

- Ну, сама... Ты понимаешь...

- Нет.

- Да я понимаю. Слушай, тут такое дело... Пришла девчонка маленькая, пятнадцать лет ("Ох!" - в трубке), интересно ей все было. Ну, как обычно, не будешь же детей гонять. Заинтересовалась нашим компьютером, оказалась гением-самоучкой, второй Ломоносов, только в юбке... если на нее юбку одеть...

- Она что, там голая ходит?!

Пауза...

- Милая, тут голыми даже не моются. Тут холодно. Мы же на Чукотке а не в Конго. Так вот, ее родители из дома теперь выгоняют...

- Как голыми не моются? Они что, вообще не моются?

- Нет, это я так, к слову сказал. Тьфу! Да я не знаю, как они тут моются. Она чистая приходит, без блох, если тебя это интересует! Так вот, ее родители из дома выгоняют, мол, порченая...

- Она еще и беременная...

- Да нет! Она обычная... Ну... Тьфу... Она, в общем, не хочет в яранге тюлений жир варить и шкуры выделывать не умеет. Она вместо этого на программиста у нас училась. Вот теперь ее здесь оставлять - убийство. Думали, возьмем ее в Питер, начальство, вроде, обещало ее в институт пристроить. Они уже наслышаны... В общем, задала она тут шороху... Ну не важно. Мы с мужиками решили, что скинемся, комнатку ей снимем... там, продуктами поможем. А потом ее в общежитие поселят, когда поступит.

- Наташенька, это Юрий Иванович, это я предложил, это правда!

Пауза...

- Она там точно никакой желтой лихорадкой не болеет?

- Наташенька, мы же не в...

- Я знаю! Я врач, если ты забыл! Она представляет опасность для окружающих?

Беглов придирчиво осмотрел Алтын.

- Да нет, выглядит здоровой. Тут климат хороший.

Пауза...

- Так, вы ее поселите в комнату, черт с вами, а я тут причем? Чего ты мне звонишь?

- Ну... Пока снимем, ей остановиться надо будет где-то... а она ко мне привязалась... Ну, не в том смысле, а...

- Беглов, кончай мямлить. Черт с тобой, вези свою героиню народных анекдотов, но на несколько дней максимум. И еще - ты мне должен! Все, адьюс!

Девушка по выражению лица Александра поняла, что ее вопрос решился положительно и крикнула в сторону трубки:

- Спасибо, тетя Наташа!

Пауза...

- Интересно, сколько мать Тереза получала, а, Беглов? Ты столько мне будешь платить?

В Петербурге оказались поздно ночью, пришлось ждать, пока не сведутся мосты. Супруга с дочерью устроили максимально торжественную встречу - не хуже чем на каком-нибудь королевском приеме. Во всяком случае, церемониал был холоден как в каком-нибудь Букингемском дворце. Алтын смущенно поздоровалась и заверила, что хлопот никаких не доставит, ест она мало, да и съедет при первой же возможности. Ей показали ванную и диван, на котором он должна была ночевать несколько дней.

С устройством в институт возникли некоторые проблемы. В отделе кадров сказали, что компания заинтересована в молодых специалистах и готова спонсировать их обучение, но только при условии очевидного таланта. Предлагалось пройти собеседование. Времена, мол, сложные, нефтяной бизнес находится под неусыпным контролем.

А Алтын, моментально сориентировавшись и взяв себе имя Алина, как ни странно, прижилась. Первой наладила с ней контакт Настя. Когда она забирала девочку из салона красоты, то сперва ее не узнала: на нее смотрела роскошная восточная красавица. И не скажешь, что еще три часа назад эта "вамп" ассоциировалась только с северными оленями. Поход по магазинам с полным обновлением гардероба - и вот, получайте, апгрейд чукотской Алтын версии 1.0 beta до релиза Алина 2.0. Наталья Иосифовна, придя с работы, застала двух девушек в идеально убранной квартире. Они сидели на Наськиной кровати и мило о чем-то шептались. Внешний вид гостьи приятно поражал. Спрашивать же, кто носился по дому с тряпкой и пылесосом, не требовалось - Анастасия с детства терпеть не могла домашнюю работу.

Так получилось, что Алина осталась жить в семействе Бегловых. Дочь всегда мечтала о сестре, но родители так и не решились завести второго ребенка. А тут, пожалуйста, - сразу вполне взрослая, ладят прекрасно, что еще надо. В отделе кадров после собеседования дали добро на обучение чукотского самородка в Политехническом институте, а прямо сейчас предложили поработать в качестве практики в техническом отделе. Деньги, возможно, не самые большие, но Алина была счастлива. Первую же зарплату честно выложила на стол перед Натальей. Та от умилений даже прослезилась.

Естественно, узнав поближе, что такое футбол, заделалась ярым фанатом "Челси".

* * *

- М-м-м, вкусно. Сама готовила?

- А кто еще? Конечно, сама. Как у тебя?

- Нормально... Наверное. Слушай, Линка, колбасит меня. Изнемогаю. Сделай что-нибудь, а? Помоги.

Алина вздохнула. О пагубном пристрастии Насти к разбавленному сахаром героину не знала даже мать (врач!). Она сама совершенно случайно раскрыла эту тайну, после чего клятвенно заверила названную сестру, что отошлет ее в профилакторий, да такой, что мало не покажется. В тундру. Наська испугалась: Лина в последнее время приобрела в семье такой вес, что родители могли ее и послушать. К счастью, крепко подсесть она еще не успела, хотя иногда, как сегодня, накатывало жуткое желание снова окунуться во все круги порочного блаженства. Сама себя за это ненавидела.

- Настасья, что-то случилось? Не отнекивайся, по глазам вижу.

- Да нет... Понимаешь, сама хочу со всего соскочить скорее. Дурой себя называю, что попробовала. Тянет меня ко всякому дерьму, понимаешь?

- Понимаю. У нас мужики все так до водки дорывались. Ты знаешь, почему я вообще не пью? У нас не было такой традиции на протяжении тысячелетий. У вас - русских - такая традиция уже пятнадцать веков как, если не больше. Иммунитет вырабатывается для целой нации. А наши - бутылку выпьют - алкоголики законченные. Но вы не можете переваривать наркотики... Их вообще никто нормально переваривать не может, но для европейцев доза меньше чем для каких-нибудь арабов. Те, кстати, героином почти и не балуются - траву курят.

- Траву я курила.

- Ну и дура. Ты с этой травы на герыч и скакнула, так?

- Так.

- Так что, сестренка, терпи. Мальчику позвони какому-нибудь, пустись в плотские утехи. Отвлечешься. Может, и мне подберешь кого. Да ладно, не смотри так, шучу. Хотя подожди, ты что меня, в монахини записала?

- Да нет...

- Да я тебя... - Алина кинула в Настю подушкой.

Завязалась обычная шутливая драка.

- Линка, стой, стой... Да хватит... Действительно, позвоню кому-нибудь. Со мной поедешь? Тогда одевайся.

Анастасия набрала номер.

- Алле, Фима...

* * *

- Настя?! Ты жива?! Нет, я ничего... Тут Маринка сказала... А, хорошо, я ей передам... тьфу... сама ей скажешь... А, нет... да, конечно... Да, всегда рад... Хорошо, в восемь на "Гостинке"... Целую... Я тебя тоже... И ее...

Фима ошарашено посмотрел на Володину.

- Жива она. В восемь встречаемся. С ней и сестрой.

Макс с Васей переглянулись и нехорошо посмотрели вслед Марине. Та словно что-то почувствовала, кокетливо вильнула попкой и обернулась. Мужчины выражением лиц напоминали обиженных бульдогов. И тут это случилось. Мальчишка, который до этого с видимым удовольствием осквернял храм музыки базарной руганью, умудрился вытащить пистолет Крутова. Какого черта тот взял его с собой, опер и сам не мог потом объяснить. Промямлил что-то типа "наркомафию брать едем". "Наркомафия" при этом заметила случившееся первой. Глаза Плоткина округлились, все проследили направление его взгляда и замерли. Пацан направил "макарова" куда-то чуть выше сцены, сказал "пфф!" и нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел...

Чтобы представить себе то, что случилось дальше, надо обладать некоторым воображением и поверить в народные приметы. Допустим, слоны действительно боятся мышей, хотя это миф из разряда устного творчества воспитателей детских садов. Возьмите пятнадцать слонов-рецидивистов, страдающих резкообостренной формой гомофобии, и посадите их в камеру, например, в "Крестах", рассчитанную на десять человек. Дайте им успокоиться. Потом громко лязгнув засовом, бросьте в центр между нарами пучок белых мышей-гомосексуалистов. Так вот, паническая реакция трусоватых хоботных вполне могла бы послужить иллюстрацией для того бардака, который творился в зале. О продолжении концерта речи идти не могло.

- Так, Вася... Я даже выматериться не могу! Какого он у тебя на предохранителе не стоял?! Ты зачем его вообще брал?!

- Юля, тише. У нас проблемы...

- А я не знаю, что у нас проблемы!!! Нам теперь отписываться трое суток надо!!! Нам...

Жук мягко положил ладонь на обширную грудь следователя. Володина поперхнулась. Ефим задыхался от хохота. Среди белых как протухший кефир музыкантов ползал, неприлично хрюкая, белобрысый скрипач Вася Боровой.

- Дорогая, никого не убило? Потом отпишем как несчастный случай. А сейчас у нас оперативная необходимость взять этого цацика, - Максим указал на Плоткина, - и к восьми часам быть на встрече с подозреваемой Анастасией. Вася, я прав?

- Ага, - у Крутова в глазах промелькнул лучик надежды. Сейчас он был готов отпустить Макса на все четыре стороны, даже если поймает его в момент убийства президента Кеннеди.

- Поехали отсюда. А где пистолет?! Крутов, лови пацана!!!

* * *

Фима как всегда опоздал. На этот раз всего на десять минут. Непременно обаятельный, чуть виновато улыбаясь, он подошел к Насте. За его спиной возвышался колоритный и очень красивый мачо, Анастасия даже почувствовала восхищенный вздох Алины. Идиллическую картину портила только толстая тетка со злыми глазами, зачем-то вставшая рядом с двумя аполлонами. Девушки расплылись в дежурных в таких случаях, но абсолютно искренних улыбках.

- Настенька, как я рад тебя видеть, - сказал Плоткин, подставляя щеку для поцелуя. - Это Алина? Очень рад, даже могу сказать - восхищен. Позвольте представиться - Фима. Могу быть отрекомендован вот этими господами.

Толстуха мрачно пробормотала, что сейчас даст такую рекомендацию - мало не покажется. Атмосфера, такая праздничная до того, резко испортилась. Что-то говорило, что секса не будет. Захотелось откланяться и смыться в трубе эскалатора. Лина тоже что-то просекла и затравленно оглянулась в поисках безопасных путей к отступлению. Но сзади уже вырос какой-то тип, выглядящий до неприличия виноватым. Сомневаться в том, что он имеет прямое отношение ко всей этой честной компании не приходилось, судя по тому, как он смотрел на собравшихся. Как старая, опытная лайка, караулящая оленей. Загрызет, но не пропустит. И чего дома не сиделось?

- Разговор есть, - все так же недружелюбно сказала, как отрезала, тетка.

Настя тут же начала прикидывать, стоит ли завалиться в обморок. Ответила сестричка:

- О чем?

- О бренности всего сущего.

В этот момент неулыбчивую даму толкнул слегка поддатый мужик, выходящий с эскалатора. Обматерить ее он не успел, так как она с разворота заехала ему в поддых и пинком отправила в сторону выхода. Понятно, шутить с этими не стоит. Радует одно - не менты. Не стали бы ведь сотрудники правоохранительных органов бить людей прямо в вестибюле станции метрополитена? Хотя с них станется... Алина снова попыталась разрядить ситуацию.

- Может, отойдем куда-нибудь? А то на проходе стоим.

- Может, и отойдем. Можем где-нибудь на скамеечке посидеть. А можем, если не договоримся, и к нам поехать.

- Это куда?

- В прокуратуру.

Значит все-таки менты. Настя закатила глаза и отработанным движением повалилась на пол. Упасть ей не дал все тот же мачо, который подхватил ее не слишком тяжелое тело на руки и незаметно влепил пощечину, от которой симулировать резко расхотелось. Зато вернулась способность соображать. А за что, собственно, удостоилась такой чести? За что? Ах, об этом и поговорим? Тогда зачем нам прокуратура, можем и в Катькином садике вполне нормально устроиться. И вообще, господа хорошие, а с чего вы взяли, что мы с Вами должны общаться? Может, к милиции Вы и отношения никакого не имеете? Ах, удостоверения... РУВД, Прокуратура Красногвардейского района... Так это же Центральный район... Нет, не надо нас везти в Красногвардейский, чего это мы, действительно, здесь поговорить не можем... И вообще, разделение города на административные единицы - вещь весьма условная, согласны. Что говорите? Пистолет? Настя, у тебя есть пистолет?

Нет, хорошо все-таки иметь такую сестру. Анастасия чувствовала, что сама бы она продержалась не больше минуты, потом впала бы в истерику, и на этот раз отнюдь не симулируемую. И оказалась бы в кабинете у этой Володиной. Может, даже и в наручниках. С протоколом по месту прописки. Как представишь себе такое домашнее чтение в семейном кругу - лучше сразу застрелиться.

Скверик возле Александринского театра - место душевное. Бабушки на скамеечках, молодые мамаши с колясками. На всех покровительственно смотрит с высокого постамента матушка императрица Екатерина II. И чувствуешь, что глядит она на тебя по-доброму, но слегка осуждающе, как будто ты дите малое и разбил ее любимую чашку. Хотя если учесть, сколько сейчас стоила бы личная чашка государыни, да еще и любимая... Но чашек Настя не била. А глотая слезы рассказывала, как она докатилась до жизни такой. Фима, конечно, сволочь первостатейная - так ее сдать! Хотя тоже не от хорошей жизни. Интересно, сколько ему светит? Наркоту покупала на Дыбенко, сами знаете это место. Да, завязала. Осознала и так далее. Покупала ли у Плоткина? Устроить что ли этому придурку райскую жизнь? О, как глазками забегал! Фиг с тобой, живи. Нет, он мальчик правильный, ничем таким не занимался. Травой торговал? Ну да, траву брала иногда, но это так, баловство. Пистолет... А вот с пистолетом такая история вышла.

Нужны были деньги. Правильно, на дозу. Ломать начало. Где честной девушке взять необходимую сумму, хотя, заметьте, не такую уж и большую, если все, что ей выделяли родители, уже потрачено? Могут возникнуть нездоровые вопросы. Да, Лина, могла бы у тебя попросить, но ты же обо всем догадалась бы моментально, а я тебе обещала. Могла бы сказать предкам, что собралась в клуб, да много чего можно было бы придумать. Но тут уже мозги заклинило. И пошла на панель. Хотя нет, это было бы слишком просто. В общем, поехала на Староневский. А куда еще? Я, знаете ли, девочек по ночам не снимаю, мне мальчиков достаточно. Нет, их я тоже не снимаю, их я кадрю, если нравятся. А слышала только, что на Староневском проститутки работают. Приехала, выбрала столб... фонарный, какой же еще... думаю, как бы себя отрекламировать. Ломает по-страшному, но тут уже интересно стало, что из этого всего получится. Тут ко мне подваливают девицы очень легкомысленные на вид и с ходу в претензиях, мол, этот столб уже занят. И соседние пятнадцать тоже. На другой стороне - конкурирующая фирма, но меня, лохматку, там видеть тоже будут не рады. Я им и скажи, что по сравнению с ними хоть выгляжу на свои двадцать, а не шпаклюю морщины килограммами крема. Они там потасканные как сухофрукты лежалые, к этому же столбу прислонится - на следы ее косметики объявления клеить можно. Но волосы выдергивают профессионально. Закопали бы они меня там, если бы один мужик не остановился. На них прикрикнул, потом ногами всех распинал. Меня в охапку, в машину и на минет. Нет, не сразу, а поехал куда-то, сказал, что с этого начнем, а если ему понравится - на ночь в гостиницу поедем. Вот тут я и испугалась. У меня даже ломка как-то сразу кончилась. Как подумаю, что мне с кем-то сейчас трахаться придется, да еще и оральным сексом заниматься - просто плохо стало. Пустите меня дяденька, говорю, я передумала. Он материться начал, в ухо дал. Я дверь открыть пытаюсь, а он вдруг пистолет достал, в меня целится. Вот тут я чуть в штаны не надула. Только проблеяла, что у меня, мол, месячные. А он мне в трусы рукой залез, присмотрелся, говорит, врешь. Действительно, вру. А пока он свои грабли рассматривал и обнюхивал, извращенец хренов, не вписался в поворот и вылетел на тротуар. Пистолет выронил прямо мне на колени. Я его схватила, на него направила. Кричу, что наркоманка, что ломает меня и, сейчас разнесу ему башку и даже не проблююсь. Ему резко расхотелось трахаться, про дела, наверное, какие-то вспомнил. Вышла я из машины и деру. Места знакомые, Фимина квартира близко. Я к нему и завалилась. Да, пистолетом ему угрожала, хотя ширяться уже совсем не хотелось, если честно. Адреналином наелась. Машина... "Лэнд Круйзер", черный, коробка "автомат", панель под дерево. Что еще... Вот, мулька висит на зеркале - черепушка, светится неоном. Размером с мой кулак. Выглядит... мордатым. Шрам над бровью с левой стороны. Зуб один золотой, точно помню. Одет был в курточку кожаную. Мала она ему, вот это в глаза бросилось. Он раскачанный такой, а куртку как с ребенка снял. Больше не разглядела - темно было. Нет, больше не колюсь. Да нет, Вам спасибо. А Вы Фиму не забираете. Как "на кой он нам", а трава? Да нет, я не настаиваю. Я ему сама кое-что сказать хочу. До свидания. Значит так, Плоткин...

Родная Тюмень встретила Михея солнечной погодой и обычными пыльными тротуарами. Низенькие домики центра города все также стояли под сероватым небом, словно и не было нигде на этом свете боев, марш-бросков, криков раненых и всего остального кошмара, который пришлось лицезреть Попову за последние без малого пятнадцать лет. Господи, ну почему же люди так любят устраивать себе такие мясорубки. Чечня, Абхазия, Приднестровье - далеко неполный список. А тут... Все те же симпатичные девушки ходят по улицам, мечтая поступить в Нефтегазовый университет, юноши, большинство из которых видели кровь только в обычных уличных драках. И опять вопрос: какое удовольствие им доставляет помахать кулаками и расквасить физиономию своему знакомому? Ведь сегодня ты ему губу разобьешь, завтра он тебе нос сломает. Ладно еще, когда это уркаганы мелкого пошиба. Вот один такой привязался на вокзале с гениальным вопросом: "А чего это ты так агрессивно не желаешь со мной общаться, ведь общение - это то, что объединяет людей". Причем, заметьте, сказал это вместо "здравствуйте". Узрел сумку на плече, решил, что притащился очередной командировочный, которого можно взять в оборот. Даже в автобус сел, смотрел каким-то сложным взглядом, потом, правда, вышел. Понял, что сегодня ничего не обломится. Смешно было бы, если бы попытался ограбить.

Все по-прежнему, в общем. Как стояла столица Сибири, так ничего в ней и не меняется. Хотя нет, вру. Например, одна ячейка общества здесь распалась. Не выдержала супруга жизни без мужа, ушла. Ситуация банальная до омерзения - развод в семье офицера, посетившего все горячие точки постсоветского пространства. Да и надо ли ее обвинять, когда она, молодая, красивая женщина, не видит своего благоверного по нескольку месяцев, да еще и гадает, жив ли он еще. И все равно обидно. Сука.

Хм, действительно ушла. До последнего момента не верилось. Но на звонок никто не вышел, дверь не открыли. Даже не спросил звонкий голос "кто там". Пришлось открывать своими ключами. Квартира была прибрана, хотя следы запустения, естественно, бросались в глаза. Мебель была покрыта основательным слоем пыли, холодильник пуст и отключен, все электроприборы выключены из розеток. На столе записка. "Миша, все кончено. Я устала от такой жизни, устала не спать ночей, гадая, жив ли ты. Искать меня не надо, все равно уже ничего не изменишь, да и не надо тебе знать всего, тебе же будет легче. Прости, если можешь, хотя, если честно, виноватой себя не чувствую. Жанна." Ну ладно, спасибо, что хоть перед отъездом прибралась. Сколько мы не виделись-то? Месяцев семь вроде.

Теща, наверное, счастлива. Она всегда считала, что дочь достойна куда лучшей участи, чем быть женой военного, да еще и "пятнадцатилетнего капитана". Ну, положим, не пятнадцать лет ходил с четырьмя звездочками на погонах, но довольно долго. До майора уж не долго оставалось. Хотя еще года три назад тоже так думал, но приказом на повышение так даже и не запахло. А теперь все. С армией завязали, наелись. Если после Тбилиси казалось, что хуже не будет, то этот последний бой в предгорьях Кавказского хребта просто сломал. Если это - будущее войн, то он, Михей, на такое не согласен. Лучше на заводе болванки вытачивать.

Кстати, о заводе. Вот так если подумать, то выяснится, что за все годы, отданные армии, ты так и не научился ничему кроме как выживать, стрелять, убивать, терпеть боль и снова выживать. Кажется, в пустыне два года проживешь, питаясь подножным кормом, но денег за это не платят. А мирные профессии как-то забыты. Если подумать, то можно было бы устроиться охранником, говорили, что бывших военных берут с удовольствием. Но где-то слышал, что ветеранов "контртеррористических операций" все же избегают - война меняет психику человека. Кто его знает, вдруг он при малейшем конфликте стрелять начнет или ножи метать. За себя Михей был уверен, но доказывать это каждому встречному - проблематично. Что мы еще можем? Ну, грузчиком - понятно, хотя и тут своя конкуренция и разделение территорий. Пойти на паперть не позволит гордость. Интересно, а у американцев, которые воюют как салаги, не прошедшие КМБ4, как с пенсионным обеспечением? Может быть и не так хорошо, как рисуют себе молодые срочники в окопах, но, думается, всяко лучше чем у нас. В бандиты пойти? Капитан Попов, вы - бандит. Тьфу, блин, даже думать противно. А еще расстраивает тот факт, что совершенно не тянет напиться.

Жанна, Жанна. Стюардессой ты никогда не была, а всего лишь работала продавщицей в маленьком магазинчике. Помниться при первом знакомстве ты была такая злая и раздраженная, все тебя достали, всем от тебя что-то надо. А ты нуждалась только в том, чтобы симпатичный (в меру, конечно) паренек, что стоит в огромной очереди, пригласил тебя после работы прогуляться по парку. Ты даже на пять минут позже ушла на обед, чтобы он успел добраться до прилавка. А потом ты была такая красивая и смешная в своих желтых туфлях к серому платьицу. Сидели на глинистом берегу Туры и пили дешевое вино, так как на что-то дорогое денег не было ни у кого. И поженились мы буквально через три месяца, и все нам казалось тогда неважным. Но стоит ли тебя винить в том, что через столько лет ты устала засыпать одна в пустой квартире, что каждый день ждала майора из военкомата, который придет и сообщит тебе, что твой муж пал смертью герой, а как же иначе - только героя! Но тебе будет абсолютно все равно, что ему посмертно сложит оду районный комиссар, а первый залп салюта отзовется в твоем сердце такой дикой болью, что твое тело будет кто-то поддерживать, чтобы ты не рухнула рядом с гробом. С цинковым гробом.

Сколько раз были эти споры. Ты никогда не могла понять, почему для офицера так важно уезжать на войну, когда его страна в огне. Для тебя всегда на первом месте стояло счастье семьи, ты так хотела детей. Но как мог боевой капитан уехать в очередное пекло, зная, что где-то за тысячи километров от него бегает маленький сорванец. Не может он допустить, чтобы дождливым осенним днем мама сказала маленькому сыну: "Твой папа погиб, он больше не приедет". И снова уезжал. Чтобы в итоге приехать в пустую, пыльную квартиру и понять, что жизнь, по сути, кончилась. Что пустить себе пулю в лоб будет куда легче, чем начинать некое существование после. Но это будет бесчестно по отношению к тем, кто навсегда остался в окопах далекого гарнизона. Кто стоял перед ним, капитаном Поповым, при полном параде под жарким солнцем Кавказа посреди своих собственных обезображенных останков.

Остались только Максимка и Михей. Все умерли. Разыскать что ли Мгуни? Куда могла забросить его судьба? Да куда угодно, хоть на Аляску к пингвинам, если они там водятся. Можно, конечно, прижать Колосова, но тот вряд ли скажет. Секретность, мать ее.

Попов сидел и смотрел на нераспечатанную бутылку водки, когда во входной двери щелкнул замок. Ой, ребята, как мне вас не хватало. Что может быть лучше в таком состоянии, чем набить морды домушникам, решившим ограбить квартиру в отсутствии хозяев. Вот только ошиблись вы маленько, дома хозяин, и в таком душевном расстройстве, что лучше бы вам было выбрать менее опасную работу. С такими мыслями Михей замер за открывающейся дверью. Полотно скрыло его от глаз входящих, тем удивительнее было обнаружить ствол "Макарова", смотрящий точно в переносицу. Опаньки, тушите свет. Беглого взгляда в зрачки стоящего перед ним мужчины было достаточно капитану, чтобы понять - фокусы с выбиванием оружия тут не пройдут. Не тот тип, чтобы попасться на такой прием. Выстрелит, не задумываясь.

- Пойдем, пехота, поговорить надо.

Ярко выраженный кавказский акцент. Судя по всему, пиздец. Кровники приехали. Теперь одна задача - умереть быстро. В квартиру зашли еще трое, вроде чечены. Главный махнул пистолетом в сторону кухни, мол, проходи, но без лишнего геройства.

Расположились за столом, вернее за стол сели только Михей и человек с пистолетом, один встал к окну, второй к ящику со столовыми приборами (до ножей теперь точно не добраться), третий загородил собой дверной проем.

- Ариф, - представился тот, что с "Макаровым".

- Михаил, очень приятно.

А что еще оставалось делать?

Ариф взял бутылку, посмотрел на этикетку и кивнул бойцу возле шкафа. Тот достал два стакана. Так, ясно, этот тут в непререкаемом авторитете.

- Чеченец?

- Чеченец.

- В претензиях.

- Ну так... Обсудим.

Вот это уже лучше. Если будем что-то обсуждать, появляется шанс. Можно договориться, а то и сбежать. Сосуды, как всегда в бою, стали наполняться чистейшим адреналином. Неужели еще пять минут назад кто-то тут рассуждал о суициде? Нет, не может такого быть.

Ариф разлил водку по стаканам, каждому по сто. У горцев считается, что гость, вкусивший пищу с хозяином, неприкосновенен и пользуется его покровительством. Но, во-первых, Михей сам видел следы чеченского гостеприимства еще на первой войне, а во-вторых, хозяином был он сам. Интересно, а если этому пообещать покровительство и защиту? Правильно, ему тут же отрежут яйца, чтобы меньше болтал. Выпили не чокаясь и молча. Попов за все, кто остался там. Чеченец, судя по остановившемуся на мгновение взгляду, тоже.

- Вот скажи, капитан, - начал без предварительного вступления Ариф, - что ты забыл в горах?

Михей пожал плечами.

- Нет, ты послушай, не надо мне тут парить, что честь, приказ, моя земля и так далее. Ты скажи, почему ты пришел в мои горы?

Капитан посмотрел глаза в глаза, собеседник взгляд выдержал, причем как будто играючи.

- Я солдат...

- Вот, ответ достойный мужчины. Ты солдат, тебе сказали: "Иди!", и ты пошел. Приказ не обсуждают, это потом мы с тобой можем посидеть вот тут на твоей кухне и поговорить, кто был прав, а кто был не прав. Но если ты будешь об этом думать на войне - тебя убьют и надругаются над твоим телом. Потому что на войне нет мудрецов, на войне есть только воины.

- Дураки тоже умирают первыми.

- Да нет, - Ариф махнул рукой и поморщился, - я не о дураках. Я не очень хорошо говорю по-русски, учился плохо. Я о другом. Солдат должен быть умным. Но он не должен думать о том, почему он воюет. Поэтому сначала мы вас и резали так легко: ваши солдаты думали, зачем их пригнали в ад. А потом перестали думать. Начали мстить. И стали убивать нас. И когда вы пришли во второй раз, вы пришли мстить. И снова начали нас убивать. Но это война. Ты думаешь, я кровник?

Михей кивнул.

- Да нет, я не кровник. Не твой. Есть много, кому я хотел бы отомстить, но не тебе. Ты хороший солдат, но ты сломался. Я не такой хороший солдат, но я не сломался. Теперь я хочу мстить. Понимаешь?

- А я здесь причем? Ты не мой кровник, сам же сказал.

Чеченец снова разлил. От предыдущего стакана у Попова уже зашумело в голове, как никак он уже сутки не ел. Но выпил не поморщившись. Ариф закурил.

- Вот ты где воевал?

- Приднестровье, в миротворческих, Абхазия, тоже в голубых касках. Чечня. В Боснии успел побывать. Так, в общем, довелось.

- Капитан, я знаю про тебя много. Больше, чем ты думаешь. Я всегда изучаю противника, а ты был моим противником. Я не говорю врагом, нет. У меня к тебе лично ничего нет, это война. Ты был моим противником. Ты очень хороший солдат, я даже удивился, когда узнал про тебя. Почему ты был в пехоте? Тоже сломался?

Михей промолчал.

- Вот я воевать начал раньше тебя. В Афгане. И сам поехал туда, попросился. Я стрелял духов, меня русский однажды спас, когда думал, что уже к Аллаху ушел. Знаешь, почему я воевал? Потому что это была моя страна, и я не думал, зачем воевать, если страна воюет. Потом вы стали слабые, и я стал воевать за свою страну, потому что той большой и могучей уже не было. И снова не думал, зачем воевать. Я солдат. Но вот пришли чужие. Они платят моим солдатам деньги, словно рабам, посылая их под русские пули. Они насилуют наших женщин. Они отучили мой народ работать. Я не думал об этом. Вернее думал, но воевал. И поплатился. Ты ведь всех потерял, да?

Их горла вырвалось не слово, а просто какой-то сип:

- Да...

- Да, я знаю, что всех. Но я тоже всех потерял. Тогда же.

Вот такие пироги. Встретились, бля, два одиночества: капитан российской армии и полевой командир незаконного вооруженного бандформирования (какое идиотское название - как будто бандформирование может быть законным). Сидят на кухне, пьют водку, философствуют.

- Что это было?

Ариф помолчал, потом оценивающе посмотрел на Михея, словно решая, можно ли ему доверять.

- Ты мне скажи, ты еще солдат? Или превратился в барана? Ты хочешь отомстить за своих?

Он что, дуэль предлагает? Попов на всякий случай кивнул.

- Тогда слушай меня. Есть люди, которые дают больший деньги для войны. Но им Кавказ не нужен, вернее нужен, но на этом они не остановятся. Им нужна Европа. На Кавказе их остановили вы, тогда они нашими руками стали воевать в Европе. А Ичкерия для них - полигон. А вы и мы для них - бараны. Мыши лабораторные. И мне они дали оружие, говорят, иди и смети этих шурави со своей земли. Я пошел. Только оружие убило всех: и моих людей, и твоих. Ты понимаешь, это было испытание! Они на нас экспериментировали!

Боже мой, как все бывает просто. Кто-то сидит в роскошном дворце или офисе и решает, что неплохо было бы посмотреть, что получится, если нажать на эту кнопку. И нажимает. А капитан Попов остается единственный выживший. Он и вот этот Ариф. Где-то работает научный центр, выдающий сверх плана технологии двойного назначения, кто-то умело их использует. И этот чечен знает, как выйти на тех, кто крутит всем процессом. На определенном уровне, конечно, крутит, но Михея интересовал бы именно тот, кто санкционировал применение Арифом той фигни, которая выкосила его гарнизон. У того аналогичное желание.

Словно почтальон принес извещение, мол, товарищ капитан, вам пришел смысл жизни, зайдите на почту, получите.

- Ну что, пехота, ты со мной?

Федерал и дух в одной упряжке - засмеют ведь. Нет, можно отказаться, скорее всего даже оставят в живых. Глядишь, возьмут куда-нибудь в охрану, а то и в бандиты. Будет Михей ездить на старенькой "бомбе" и ходить в малиновом пиджаке. А по ночам майор Марейко будет приводить к нему всю погибшую роту. При полном параде. И все они будут просто молчать, зная, что у капитана был шанс отомстить за них, но он решил, что тихая сибирская жизнь с ее вялотекущими проблемами будет спокойнее и сытнее. Конечно, будет, кто бы сомневался!

- С тобой, Ариф. С тобой.

Тот сверкнул зубами:

- Да, хороший солдат не может стать бараном!

- К тебе бы приходили по ночам.

Ариф резко помрачнел и с металлом в голосе процедил:

- Приходят, пехота, приходят и молчат.

Ну вот, большого ума ввязаться в авантюру не надо. Главное - выбраться из нее живым. Хотя... Чем гнить в пустой квартире, предаваясь воспоминаниям, лучше уж с этим духом повеселиться. Даже если и перед смертью. Пропади оно все пропадом.

* * *

Вадик вернулся в Саблино, так никого и не дождавшись. Его встретили три абсолютно бухих физиономии, впрочем он бы удивился, если бы увидел в своем доме трезвые лица, ведущие светские беседы. Где-то глубоко внутри проснулся глас разума, что, мол, надо бы завязать с пьянством, а то уже какой месяц запоя идет, а проблеска все не видно. Изыди, нечистая. Пить просить - померещиться же такое. Ничего, припечет - вылечимся. Вон городские: беленькую не уважают, зато торчат на всякой дряни и дышат фекалиями. А тут все - натурпродукт. И воздух, и водка.

Между тем отчитаться о проделанной работе не получилось, так как слушатели попались абсолютно неблагодарные. Лелик просто тупо смотрел куда-то в угол, а Олька, кажется, наклюкалась до зеленых чертиков. Надо ждать до утра. Вадик взял бутылку и достал чистую стопку. Внутри снова что-то забурчало о вреде здоровом образе жизни. Вадим разозлился, но, бросив взгляд на приятеля, задумался. Зрелище, конечно, малопривлекательное. В итоге принял компромиссное решение - налил до половины. Водка комком провалилась в желудок, и по венам моментально растеклось приятное тепло. Жизнь все-таки прекрасна.

Утро началось как обычно за исключением того, что похмельем сегодня мучались не все. Вадик чувствовал себя замечательно. Остальные трое смотрели на него с завистью и плохо скрываемым желанием сотворить хозяину дома какую-нибудь пакость. Зато теперь можно было и рассказать о вчерашней поездке в город, хотя полезной информации кроме того, что следователь Володина весь день где-то шлялась, получить не удалось. Коллективным голосованием решили, что Слон поедет в город еще раз. Предложили отметить. Проголосовали. Мнения разделились поровну. Решающим фактором оказалось неожиданное отсутствие в доме крепкого алкоголя. При более тщательном обыске выяснилось, что слабый кончился тоже. Лелик попытался прикинуть, сколько же они выпили за последние пару дней, побледнел и ничего не сказал. Сквозь открытое окно на собравшихся осуждающе смотрел соседский петух, примостившийся на заборе. Олька кинула в него куском засохшего хлеба, но промахнулась. Домашнее пернатое презрительно повернулось к ней задом.

- Блядь, Лелик! Ты что, совсем охуел?! Это что такое?!

Из окна второго этажа торчал напоминавши свернутый в трубочку дуршлаг ствол немецкого пулемета MG-34. С карниза свисала ярко начищенная лента, набитая патронами. Этого, впрочем, и следовало ожидать от пьяного Лелика, любящего опасные игрушки как любой не очень развитый физически мальчишка. Надо отдать должное - выбор места для пулеметного гнезда был сделан грамотно. Во всяком случае, простреливались три направления, причем главный тракт - метров на восемьсот. Правда, примерно с этого же расстояния довольно легко можно было заметить почти полутораметровую дуру, которая ну никак не смахивала на телевизионную антенну.

Лелик побледнел и попытался извиниться. Он стрелой взлетел по лестнице, потом на улице раздался лязг и сдавленное: "Ой, мамочки!". Все выскочили на улицу. Пулемет валялся под окном, его жерло черным раструбом смотрело на крыльцо. Бестолковый басист...

Вообще то, что представлял из себя сейчас Лелик, можно было бы вполне показывать в цирке. Двустворчатое окно было распахнуто настежь. Собственно, на правой створке покоилась леликовская правая же рука, на левой створке, соответственно, левая. Ноги замерли на самом краешке карниза. Спина выгнута как у олимпийского чемпиона по гимнастике. В итоге получилось нечто среднее между бледной ласточкой и фигурой Гагарина на ВДНХ без шансов безболезненно разобрать эту конструкцию самотоятельно.

- Помогите, - тихо попросил Лелик.

- С чем? - невинным голосом спросил Вадим.

- Та меня не снимешь?

- Нет, - нагло соврал Слон, но Лелик поверил и побледнел еще больше.

Комментарии:

1 СВД - Снайперская винтовка системы Драгунова.
2 НУРС - неуправляемый ракетный снаряд
3 ВСС "Винторез" - винтовка снайперская специальная "Винторез", бесшумный снайперский комплекс.
4 КМБ - курс молодого бойца.

Комментарии: 1, последний от 19/05/2004.
Размещен: 19/05/2004, изменен: 19/05/2004. 164k. Статистика.
Глава: Проза

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"