Аннотация: "Но все правда... даже то, чего не было..." Кен Кизи.
БРАТЬЯ-БЛЮЗ
Тиму... и любимому городу Питеру...
Пожалуйста, вернись ко мне,
пока я считаю до пятидесяти!..
Один... два... три...
З.Кинг "9 Ґ недель"
...Один... два... три... - ты так стараешься ступать тихо... Но я все равно угадываю тебя где-то справа. Я просто стою и дрожу от неясно-тоскливого ощущения счастья, солнца в пыльных занавесках, от запаха гостиницы вместе со всеми ее гостями и оттого, что ты у окна, и я не вижу, но чувствую тебя спиной, плечами, затылком. Предчувствие ломит тело... Ты помогаешь мне снять пальто...
--
Вы не похожи... совсем не похожи...
Нервно дернулась из перчатки моя рука и заметалась в поисках твоей. Задумчиво и осторожно вылезла из кармана, толкнула брата и подхватила мою, падающую, твоя рука. Перрон качнулся и исчез, люди растеклись лужами у нас под ногами и зазвенела тишина; твои глаза вздрогнули в моих и ты стал особенным... Брат все понял... единственный, кто знал, что будет... брат.
...Восемнадцать... девятнадцать... двадцать - ты не видел меня - с освещенной сцены не видно, кто страдает в темном зале. Я держала рукой щемящее сердце: танец - это маленькая жизнь со своей маленькой, но настоящей смертью. Ты умирал под последние звуки блюза... Ты умирал, а мне было больно... Мне было так больно, что моя боль стала продолжением твоего блюза. Ты двигался в луче прожектора, искал меня, а я уже была с тобой, тобой, в тебе - ты не заметил, как я вошла в твой танец - тогда ты еще не понимал, что ты не падаешь, потому что это я держу тебя...
--
Какие вы разные... совершенно разные...
Я провела ладонью по твоей щеке... родная... я помню ее из прошлой жизни, из снов, из мечты и из музыки, которая звучала ночами сквозь слезы и сигаретный дым Невского... Питер... помню. Не забыть.
Мой сон... Ты коснулся моего плеча и вместе со мной разбудил нежность... Ты сказал, что знаешь теперь, что такое любовь... наивный... Отогревая друг друга, мы снова начинали верить и заново учились доверять...
Брат сел на краешек кровати. Он был счастлив. За нас.
...Двадцать восемь... двадцать девять... тридцать - нам показалось, что не было счастья, была только жалость... Нет! Не жалость! Ведь вовсе не жалость! Это обоим нам нужная малость... А ты уверен, что знаешь, что такое любовь... Возможно... но это - не про нас.
--
Он не такой как ты... Он - брат...
Я не отвечаю на звонки. Зачем? Голос не заменит взгляда или чуть заметного движения губ... Интонация и слова не смогут передать слезы души...
Каплей по вагонному стеклу... Забери меня отсюда!!! Прости... Я не хочу этого. И ты не хочешь, я знаю... Пережить, пересуществовать хотя бы день... Хотя бы день суметь жить в пустоте, в темноте, в холоде... Хотя бы день. Без тебя.
...Тридцать восемь... тридцать девять... сорок - не получается. Ничего не выходит. Нет вдохновения. Нет тебя. Люди плачут под мою новую музыку, ее слушают - не слыша, под нее не танцуют - не решаются... Ее дарят в ладонях любимым... Мой саксофон рвется в окно, но окна нет - там стена... Боль.
--
Он другой... Ему не больно.
Мы стояли в темном зале, твой брат держал меня за руку и пытался понять... Не смог.
Я плохо помню свои прошлые жизни - обрывки и сны... Танец. Скрипка и две трубы - концерт для осколков сердца, обрывков души и одного зрителя... Сцена не предает, она не позволяет лгать, она помнит... Я танцевала свою жизнь, свою боль, свои слезы, которых никогда не будет, свою потерю и все свое прожитое счастье...
Он взял меня на руки, он что-то говорил... Мне было все равно. Ему не больно. Он другой.