Туман над великой рекой уже рассеялся, когда рощу из акаций и тамарисков пресекла торопливая тень. Спустившись с пригорка и осторожно пройдя сквозь заросли колючего кустарника знакомой тропой, Тальхеп осмотрелся. Вокруг галдели потревоженные птицы, роились мириады мошек и москитов, но смуглому мальчишке в одной набедренной повязке все было нипочем.
Сезон жары распалил воздух и почву, и еще вчера по гранитным ступеням молельни Сопдет пришлось прыгать ланью на потеху старикам с одеревеневшими пятками. Но все это казалось маленькой платой за наступившее время всеобщего веселья. Не так давно на полях закончился сбор льна, люди устали от изнурительной работы и палящего ока Ра и отправились с подношениями в храмы. Сегодня праздник, а значит день следует посвятить тому, что будет угодно богам - отдыху и развлечениям. У Тальхепа эти понятия означали не только пляски и обжорство, но мать, к сожалению, совершенно не разделяла его мыслей. Приказным тоном она потребовала присоединиться к расчистке дороги у холмов за деревней, и на сей раз ее строгость вступила в жесточайшее противостояние с упрямством сына. Может, Тальхеп и не посмел бы перечить матери, но произошедшее три дня назад до сих пор клокотало в его сердце жгучей нестерпимой обидой. За мелкий проступок, нелепую шутку над худоумным сыном жреца-писаря, мать силой обрезала Тальхепу длинный локон на виске, которым он так гордился, да еще и сделала это прилюдно, опозорив его перед всеми соседями.
"Ты никогда бы не осмелилась совершить такое, если б отец был здесь, а не на строительных работах в городе у озера", - назойливая мысль уже который раз посетила остриженную голову мальчика. И неспроста. Ведь именно отец, искусный рыбак, смастерил для Тальхепа великолепную удочку, которую тот нес сейчас в руках вместе с большой плетеной корзиной. Удилище из лучшего сухого тростника, леска из конских волос и изящный костяной крючок могли вызвать зависть даже у фиванских вельмож, любящих порыбачить с ладьи на досуге.
Из-за ссоры с матерью Тальхеп начал прятать удочку в роще. Апоп с ними, с волосами - отрастут вновь, а вот переломанное в гневе удилище уже не восстановишь. К тому же место, примеченное еще до начала высыхания Нила, располагалось неподалеку. Не нужны ни лодки, ни огромные сети, чтобы поразить мать уловом и заставить раскаяться в опрометчивых словах и поступках - только мастерский инструмент и удобная заводь, в которой наверняка водятся сомы и многоперы. Чтобы туда попасть, пришлось изрядно запачкать ноги и примять немало камыша, но все труды с лихвой вознаградились, когда мальчик вышел к широкому пляжу с чистым желтым песком. Даже воды Нила казались здесь менее зеленоватыми, несмотря на едва заметное течение, а воздух будто бы и не вбирал в себя пахучие испарения и жар пылающего солнечного диска.
Настроение Тальхепа стремительно улучшалось. Обидные прозвища вроде "червекопа" и "окуня малосольного", которыми перед рассветом одаривала его мать, уже забылись, их целиком заменило предвкушение хорошего дня и славной добычи. А старейшины, решившие поиграть в надзирателей, пусть ищут среди детей дураков, или пусть сами таскают камни и выкорчевывают кусты. У Тальхепа есть более достойное и полезное занятие для досуга. Осталось только выбрать место и приготовить приманку.
Сперва маленький рыбак решил попытать счастья у камышей, где берег заливался водой. С трудом прошагав по влажному песку, Тальхеп остановился, бросил подле себя корзину и поднес к глазам крючок. Следовало прочесть нехитрую рыбацкую молитву, которой научил его отец - упомянуть богов и духов реки, попросить их о помощи в улове и защите.
- Всех ли я упомянул? - задумался Тальхеп и вдруг осекся - вместо будоражащих воду рыбьих хвостов в направлении берега тихо двигались несколько извивающихся силуэтов с бугристыми спинами.
Крокодилы! Не выпуская из рук удочку, Тальхеп развернулся и помчался прочь от реки, но не успел сделать и пяти шагов, как до самых колен погрузился в песок. Он охнул, потерял равновесие и рванулся вперед ногами, руками, всем телом. Безрезультатно - зыбкая ловушка и не думала отпускать пленника. Тальхеп почувствовал себя мышонком, угодившем в тесто, только приближалась к нему не кошка, а нечто более беспощадное. Никаких игр. Отец рассказывал, как однажды ему довелось увидеть гибель соратника по ремеслу от крокодильих зубов. Теперь Тальхеп вспомнил каждое слово, сказанное тогда. Взбивая руками проклятую топь, он обернулся и понял, что не успеет выбраться. Не сможет дотянуться до своих вещей - корзина с дубинкой осталась позади, да и чем поможет маленькая колотушка против закованного в броню чудовища?
- Что стряслось, дитя?
Тальхеп резко дернул головой и увидел перед собой высокого мужчину, загораживающего солнце. Он твердо стоял на влажной поверхности пляжа - ни грязи, ни единой песчинки не было на его стопах.
Мальчик тяжело дышал, но нашел в себе силы выпалить:
- Помоги, вытащи меня отсюда!
Мужчина удивился:
- Таково твое желание? За этим ты пришел в мою обитель?
От волнения Тальхеп совсем не понимал, что имеет в виду незнакомец. Чудовища вот-вот нападут и поглотят обоих, а он спрашивает о каких-то желаниях! Но стоило мальчику бросить взгляд назад, как странная догадка мелькнула в голове. Крокодилы так и не выбрались из реки и замерли, оставив на поверхности лишь верхнюю часть длинной морды.
- Ты..., - Тальхеп ощутил, как немеет его язык.
- Да, все так, маленький человек. Перед тобою Себек, хозяин священной реки.
Словно в ответ на немой вопрос лучи солнца скользнули по его плечам и груди, украшенной широким малахитовым воротником, взвились вверх и через мгновение вместо красивого человеческого лица появилась огромная полупрозрачная голова с зубастой пастью, при виде которой Тальхеп едва не лишился чувств. Видение тотчас пропало, на пленника песка вновь взирали темные, на первый взгляд, человеческие глаза.
- О, великий, смилуйся и даруй мне жизнь, - склонился мальчик и пролепетал, пытаясь подражать неутомимым жрецам Амона.
- С древнейших времен смертные знают, что боги смотрят и на слова, и на дела. Ты нашел меня здесь, где я отдыхал от извечных забот, и воззвал к помощи. Отчего же я не вижу дара, который ты принес?
Даже негромкий, спокойный голос бога таил в себе безудержную силу. Тальхеп и представить боялся, что случится, если он его разгневает, но у мальчика не было никакого дара, лишь снасти и дырявая корзина.
- Я наловлю тебе рыбы, великий Себек, - вдруг встрепенулся Тальхеп, - доверху наполню корзину и буду делать это впредь.
- Ты обещаешь то, что и так принадлежит мне, глупый человек. Наверное, моим спутникам придется довольствоваться тобой.
За спиной мальчика раздался плеск. Пока голова пребывала в тумане, тощая рука сама потянулась к сырому песку. Вот оно - решение!
- Я подарю тебе удочку! Она не простая, ее сделал отец, который всегда с большим почтением относился к тебе и научил меня многим молитвам.
- Удочку? - на этот раз удивление отразилось не только в голосе, но и на лице Себека. - Я могу сотворить сеть, которая выловит всю рыбу Нила, мне ни к чему творение грубых человеческих рук.
- Смилуйся, великий, у меня больше ничего нет.
Холодный взгляд Себека скользнул по рыболовной снасти медного цвета, остановился на мгновение, а потом медленно, но неотвратимо впился в мальчика, который тут же опустил голову.
ќ- Твои речи несут лишь разочарование, поэтому я даю тебе последний выбор - пожертвуй свою жизнь или чужую.
- Как... как я могу отдать чужую жизнь?
- Когда ты шел сюда, в твоих мыслях гуляла злоба. Я хорошо ее чувствовал и слышал, к кому ты обращался. Твоим даром будет Неби, супруга Джедхора.
- Это же моя мать, - сердце Тальхепа будто сковали цепью. - Это не чужая жизнь.
- Мысленно позови ее на выручку и она прибежит сюда, бросив все дела.
- Я не могу.
- В таком случае мой первый спутник заберет твои руки, второй - ноги, а третий - пустую голову, не способную выполнить волю бога.
По щекам мальчика покатились слезы. Грязными ладонями он сначала растирал их, а потом закрыл лицо и, прерывисто всхлипывая, подумал о матери.
- Наконец-то глупый человек чему-то научился, - Себек втягивал в себя мысли, словно воздух, и едва заметно улыбался.
Неби бежала. Бежала так быстро, что и пустынный вихрь не поспел бы за нею. С Тальхепом случилось недоброе - его голос, тихий и жалобный, прозвучал для матери громче грозовой бури, громче стаи птиц и табуна лошадей. Казалось, ноги сами несли ее в нужном направлении. Дорога через поля и пересохший канал вела к старой роще, рядом с которой мальчика замечали не раз, а за рощей неторопливо нес свои воды могучий Нил. Именно там попал в беду сын Неби. Но если боги позволили ему докричаться до матери, значит, еще не все потеряно. Только бы не сбиться с пути.
Вот полоса сожженного зноем кустарника, царапающего кожу до крови, вот глубокие лужи и пожухлый камыш - а рядом с ними на земляном холмике сидел озадаченный и невредимый Тальхеп. Он поглядывал на тростниковые заросли, за которыми еще недавно скрывался чудесный пляж. Неби бросилась к сыну, прижала к груди.
- Почему ты прибежала, ведь я изо всех сил молил тебя остаться и никого не слушать? - сиплым голосом произнес мальчик. - Ты упрямее меня.
- Кому же еще бежать за тобой?
Тальхеп потянулся вниз и через мгновение в его руках переливалось на свету большое ожерелье из серебряных пластин, каменьев и золотых крокодильих зубов. Ничего подобного Неби не доводилось видеть. Было в украшении что-то таинственное, неземное, а игра света на хрустальных бусинах и металле напоминала о вечном союзе реки и неба.
- Надо отнести его в Шедит и вернуть отца домой. Я так хочу все рассказать ему, поблагодарить. Ты даже представляешь, мама, кто теперь владеет моей удочкой.
Неби ничего не ответила. Слезы радости наполнили ее глаза, и она нежно гладила сына по голове, на которой потихоньку отрастал новый локон юности.