Восьмистишия
Тоски не скрывая, не пряча лица;
Какой простой круговорот!
Дурнушка-явь женой моей была;
До чего же лихо, черт возьми;
Мне вся планета видится в чаду;
Гнетет мою душу чужая вина;
О пользе пьянства;
Я не хочу в Сибирь! Но иногда...;
Высоких трав скупая позолота;
А в сентябре на дремлющую ниву;
Суховей
* * *
Тоски не скрывая, не пряча лица,
Во дни увяданья,
Как нищий стою у чужого крыльца
Прошу подаянья.
В нелепой ладони колышется дрожь
На поприще новом.
Но черствую душу едва ли проймешь
Молитвенным словом.
* * *
Какой простой круговорот!
Все быстротечно, невозвратно.
Извольте двигаться вперед!
Дороги нет у вас обратной.
Черта последняя близка,
Умчалось время не догоним.
И иней на твоих висках
Не отогреть моим ладоням.
* * *
Дурнушка-явь женой моей была.
А я любил красавицу-надежду!
Я жил не тем, что есть, что было прежде,
А той мечтой, что вдаль меня звала.
Как часто поворотом от ворот
Она встречала. Все же каждый вечер
Поныне жду, что с северных широт
Подует теплый, животворный ветер.
* * *
До чего же лихо, черт возьми,
Над волною чайки пролетели!
В теплом чреве парка Леуми
Вспоминаю стылые метели.
Чернота плывет издалека,
Тучи обещают дождь и грозы,
Легкий бег морского ветерка...
Но откуда запахи березы?!
* * *
Мне вся планета видится в чаду.
Живу на свете, ни во что не веря.
И если завтра в царство тьмы уйду
Невелика, быть может, и потеря.
Листок оливы с ветки не падет,
Удод не вскрикнет и не встрепенется...
Не целый мир со мною вдаль уйдет
И никогда на Землю не вернется.
* * *
Гнетет мою душу чужая вина,
Мне сердце не греет чужая жена,
Болит голова от чужого вина,
Ночами мне снится чужая страна.
Даст бог, одолею чужую вину.
Отвергну с улыбкой чужую жену,
Отрину пристрастье к чужому вину...
Но как позабыть мне чужую страну?
О пользе пьянства
Рыдает спьяна вечер буревой,
В окошке ночь звездой не заискрится.
И злой тоски назойливая птица
Кружит впотьмах над белой головой.
А ночь на удивление длинна.
И тень моя пятном на стенке белой...
Не знаю, что бы я с тоской поделал,
Когда бы в мире не было вина.
* * *
Высоких трав скупая позолота
С вкраплениями злого серебра
Укутала дремотное болото,
Всем перелетным на крыло пора!
И журавли над речкой прокричали
Короткого прощания испуг,
И перышко таинственной печали
Легко упало на поблекший луг.
* * *
А в сентябре на дремлющую ниву
Упал внезапно синий-синий снег.
Осенний лес осекся: быть бы живу,
И вынести метели шалый бег.
Росток осоки тонет в снежном скате,
Удивлена, потрясена заря.
И лист осины лег на эту скатерть,
Как отрывной листок календаря.
* * *
Я не хочу в Сибирь, но иногда
Во сне мне мятлик луговой мигает.
О чем-то тихо шепчет лебеда,
И речка от жары изнемогает.
Сибирь, Сибирь! Страна моя, а-у!
Вовек не одолеть дороги длиной!
Добыть бы где-то лампу Алладина
И поваляться на твоем лугу.
Суховей
Жжет солнце и деревья и хибары,
Привяли при дороге огоньки,
И зноем изнуренные отары
Спасенья ищут у большой реки.
Песок и листья крутит вперемешку,
Запутавшийся в дебрях суховей,
И ластится деревня к перелеску,
Распахнутой околицей своей.
Леуми национальный (иврит)