- Нет, а ты-то что предлагаешь? Назад что ли возвращаться, по домам?
Мы курили, лёжа на кроватях в номере гостиницы посёлка Сима, она была там единственная, без названия. Сима - это место во Владимирской области, для меня персонально оно знаменательно двумя событиями: после Бородинского сражения туда привезли раненого Багратиона, и там он, к сожалению, от ран и умер, а второе - тем, что случилось в Симе и её окрестностях с нами в период развитого социализма.
Случилось же буквально следующее: перед поселением в гостиницу мы с пылу с жару - а вернее, с колёс попутной машины - посетили здешнюю автостанцию, где нас ждало большое, очень большое разочарование. Мы, вообще-то, хотели там купить билет до Переславль-Залесского и к позднему вечеру - а сейчас было 4 часа не холодного и не жаркого обычного, с лёгкой кудреватой белой облачностью, летнего дня - рассчитывали в Переславль попасть, заночевать там, а потом день или два посвятить осмотру местных достопримечательностей, потому как, по мнению Бена, которое он, конечно, не сам составил, а где-то вычитал, город этот по историко-культурному потенциалу был выше Суздаля. В Суздале мы на днях побывали, особого впечатления на меня он не произвёл, кстати: заштатный какой-то городок, вроде моего родного; но слава у Суздаля была великая, так что я себя настроил на то, что просто ни фига не понимаю, впрочем, так оно действительно и было. А тут - потенциал выше, однако...
Гостиница в посёлке была одноэтажная, что, вообще-то, не часто встречалось в наших странствиях, и полупустая, что уж и вовсе было редкостью, хотя при заселении нас уверяли: мест ну почти совсем нет. Поселковый отель имел множество неповторимых особенностей, интересно, к примеру, здесь был решён вопрос с многоканальным радиовещанием - мало кто сейчас помнит, что это за штука - около радиоприёмника, висящего на стене, располагалось четыре розетки: всовываешь вилку в первую - первая программа транслируется, вынимаешь и всовываешь во вторую - вторая, ну и далее в том же духе; что-то из серии всё гениальное просто, но не всё простое гениально... хотя, впрочем, я, наверное, придираюсь. И вообще, лежать на кроватях и курить после утренней суеты было хорошо, хотя, кажется, и не поощрялось суровыми гостиничными правилами. Утром мы побывали в Юрьеве-Польском, осмотрели домонгольский храм, что-то ещё из местных архитектурных памятников и, поймав попутку - а путешествовали мы, по преимуществу, автостопом - попали в Симу. Так вот Сима, да - не продали нам билета до Переславля-Залесского, по очень простой причине: туда не ходили автобусы. В это трудно было поверить, мы вот тоже не поверили сперва и начали было бузить, типа как это возможно - ан, оказалось, возможно, да так возможно, что не поспоришь - не вело туда дороги. И смириться с этим было нам не легко, а очень даже тяжело, потому как дорога была, была нарисована на карте, которая легла в основу разработанного нами плана путешествия автостопом по Золотому кольцу: сперва осматриваем Владимир и окрестности, Суздаль там, Боголюбово, Покрова на Нерли, Юрьев-Польский вот, а потом по нарисованной на карте дороге перебираемся - переезжаем, то есть - в Переславль-Залесский, а дальше в Ростов, Ярославль, Кострому и далее везде.
Отсутствие дороги этот изящный план ломало: наверное, пришлось бы возвращаться во Владимир, оттуда ехать до Москвы, там пересаживаться на автобус до Переславля - ужас!! Одно дело, что сроки путешествия увеличивались бы на пару суток, расходы росли соответственно, что для нас было немаловажно, но - главное - закольцовка через Москву рушила всю стилистику нашего паломничества, рвала на части... Нет, ехать через Москву было нельзя! Ну, по домам... понятно, в полемическом задоре чего только не ляпнешь, но если реально - то придётся это расстояние между Симой и Переславль-Залесским пройти ножками. Перед глазами вставала картина: в окружении сельскохозяйственного среднерусского пейзажа 19 века с косогора на косогор перекинулась грунтовая дорога, по которой только что пронеслась птица-тройка, взметнув пыль, а теперь бредут два усталых путника - т.е. мы с Беном - с котомками за спиной: палит солнце, грозовая туча набухает на переднем плане, обстановочка тревожная, безрадостная и безысходная... Но у околицы бегает освещённый пробившимся сквозь тучу солнечным лучом шустрый дворовый мальчик, и в его беготне воплощены неистребимые оптимизм и надежда на лучшее и высокое... Как-то так.
Расстояние, правда, смущало - 41 км. Ну, это конечно, как посмотреть: за час можно пройти 5 км, ещё час - это ещё 5 км, так раз за разом - и в итоге через 8 (и всего-то - а, ерунда!) часов мы в Переславле. Если выйти в восемь утра - часов в 5, ну в 6, ну в 7 пускай дня будем на месте, и никаких проблем, и в активе - негромкое чувство законной гордости за свершённое! С другой стороны, беспокоило что так - по 40 км зараз - почему-то никто не ходит, все ездят. Однако нам, можно сказать, повезло и по крупному: лето, погода хорошая, мы молодые, здоровые - студенты, вещей немного, тяжестей с собой нет, одеты по-походному, чего бы не пройти-то? Мимо буколических (о!) деревенек, церквушек старых разрушенных, воду будем пить из далёких колодцев... симпатичные молодые крестьянки парным молоком угостят, не симпатичные или немолодые перекрестят и, глядя нам в след, уронят слезинку ... Прям сюжет для небольшого рассказа! Короче, мы решили идти.
Встали в шесть - ну подняла, конечно, по нашей просьбе дежурная - наскоро позавтракали, попили чайку - и в путь-дорожку. Никаких предварительных рекогносцировок на местности не проводилось, да и ошибиться было невозможно: направление задавала дорога, отходящая от автостанции, которая была на окраине посёлка, картам же больше решили не верить. Так что в семь утра мы уже отбивали первые метры в направлении Переславля. Солнце сверкало в прозрачной безоблачной синеве, но было прохладно, бодро, по низинкам дотаивал туман, свиристели пташки небесные - к-р-а-с-о-т-а! Дорога была отличная, асфальтированная, машины по ней не ездили, даже ветер, кажется, был попутный - нас так и подмывало пуститься бегом!
Километра через полтора-два асфальт кончился, пошла утрамбованная щебёнка, что тоже было неплохо. На исходе часа - ого, это означало, что пять км мы уже отмахали! - кончилась и щебенка, плавно перейдя в широкую, но просто грунтовую дорогу, и мы подумали - вот по ней-то идти нам и идти тридцать вёрст сквозь российскую глубинку... Но нет, жизнь, как и голь, всегда оказывается на выдумки хитра. Не пробыв с нами и километра, кончилась и грунтовая дорога, перейдя в лесную просеку. К этому моменту лес обступил нас со всех сторон. Это не был глухой, какой-то там непроходимый лес, сквозь него можно было разглядеть холмы, населённые пункты вдалеке, видно было, что сюда частенько ступала нога человека... но это был всё-таки лес.
Сосны шумели по краям просеки, пахло смолой и стало как-то тенисто. Дожди не лили давно, так что трава под ногами была сухой, но путь стал не гладкий, как прежде, а состоящий из ямок и бугров. Лесные птицы издавали незнакомые трели, деревья по краям росли гуще и гуще, и вскоре просека кончилась. Она перешла то ли в узкую дорожку, то ли в широкую тропу, и мы пошли по ней, стараясь не придавать значения происходящим вокруг нас изменениям. К исходу второго часа - 10 км, ура-ура! - мы приостановились. То, по чему мы шли, уже давненько превратилось в лесную тропку, хоженую, но совсем не походившую на дорогу. Мы поделились друг с другом опасениями, оказалось, что волновавшие нас вопросы были схожи: как долго сохранится эта тропа и куда она ведёт, сможем ли мы выбрать верное направление, есть ли в лесу болота, а также дикие звери. Нас не беспокоили землеройки, ёжики и лисы, но вот потенциальное наличие волков заставляло сердце биться чаше. О медведях не говорили, но Бен некстати вспомнил о кабанах, которые иногда, оказываются, бывают очень недружелюбны...
Мы продолжали идти, усталости не было, поднявшееся солнце совершенно не беспокоило, дробясь на миллиардах сосновых иголок, раскинувшихся над нашими головами, и становясь освещением, пахло ненавязчивыми лесными ароматами, хлорофиллом и только что произведённым им кислородом. Тут вдруг раздался довольно внятный шум: прямо над нами пронеслась странная пара - зверёк, похожий на белку и преследовавшая его крупная птица. Они пищали и вообще шумели при своём движении, как будто исполняли на ходу замысловатый танец, в котором птица прошмыгивала между ветвями, почти ползла, но, конечно, не касаясь их, зверёк же порхал между веток и казалось - тоже летит, странная пара скоро затерялась в глубине леса. Первым пришедшим в голову объяснением было то, что зверёк пошуровал в птичьем гнезде, однако что мы, чужаки, понимали в окружавшей нас дикой экосистеме - может быть, птица охотилась, или зверь нарушил конвенцию о разделе сфер влияния - мы были здесь существами пришлыми и не было здесь нам места.
По окончании третьего часа - 15 км, ура! - вопрос о том правильно ли мы идём, где мы и как себя вести стал во весь свой рост. Мы оказались в густом и почти первобытном лесу (почти - это потому, что никто из нас никогда не видел первобытного леса - может быть, он именно такой и есть!): высоко над головами смыкались кроны деревьев, там светило солнце и, кажется, дул ветер - здесь же не было ни ветра, ни солнца. Это был как бы другой мир, связанный с тем, внешним, но не равносильный ему. Возвращаться назад было нельзя, хотя бы потому, что как это сделать - было не очень понятно, оставалось идти вперёд - но где он, этот перёд? И мы просто пошли. Принюхивались, прислушивались, вглядывались, думали только о лесе. Здесь всё было живым - под ногами и вокруг - но никуда не торопилось и не собиралось отсюда уходить, здесь родилось и здесь намеревалось умереть. Эта чуждая инопланетная жизнь, казалось бы хрупкая и беззащитная, оказавшись с нами один на один, стала отравлять нас своим экоядом, проникать в наши поры, вытравляя из нас гуманистическое и человеческое, городское.
Вдруг мы чуть не закричали от неожиданности: на пригорке сидел, а вернее - стоял столбиком на задних лапах заяц. Он был огромным, ростом с десятилетнего ребёнка и располагался к нам вполоборота. Мы приближались к нему, но наше движение, несмотря на сопровождающий его шум, не производило на зайца никакого впечатления, его поза и его морда выражали равнодушие и брезгливость. Метрах в трёх мы приостановились, а потом - ну, на всякий случай - обошли зайца стороной, а он так и не пошевелился...
Вскоре прямо у нас на пути оказались заросли неизвестного кустарника, которые решили не обходить - в силу невозможности определить их границы - а пройти насквозь. По ходу я отогнул одну ветку, другую, третью и тут увидел птицу, размером с голубя или чуть больше, она оказалась прямо напротив моего лица. Я испугался и отпустил ветку, та стала качаться, и сидящая на ней птица качалась тоже, при этом глядя прямо на меня круглыми бусинками глаз, не улетая. Я протянул руку, птица пробормотала что-то, но по-прежнему оставалась на месте, и только когда я почти коснулся её, подпрыгнула, снова меня напугав, и полетела вверх, высоко-высоко, к самому солнцу и небу, оглушив трескучим гортанным криком.
А через полчаса мы увидели лося, метрах в двадцати перед собой, рогатого, большого и очень спокойного. Он просто стоял, остановились и мы, не представляя, как его обойти и что делать, если лось двинет в нашу сторону. Время шло, а лось стоял, может быть, он задремал. Шёпотом мы обсуждали, что предпринять: пугнуть его криком, но вдруг он со страху бросится на нас, а может, не со страху, а специально, чего тогда - на дерево лезть? Лось вдруг обильно и шумно помочился и, не закончив ещё процесса, медленно пошёл, как стоял, поливая на ходу траву и свои ноги; казалось, даже поменять направление ему было лень.
Нас окружал теперь вот такой безмотивационный неплановый мир, импульсивный, в котором жизнь протекала здесь и сейчас, очевидно чуждый нам, но привлекательный своей безыскусной первозданностью.
Мы бессознательно направились в сторону, противоположную той, куда уходил лось и через час хода по глухому, с поваленным сухостоем, мрачному еловому лесу выбрались наконец на светлую полянку или на лесную прогалину, на которой тоже росли деревья, но гораздо реже, чем в окружающем лесу, однако были они какие-то очень древние, матёрые... Но самым удивительным оказалось то, что на полянке стоял дом. Это был странный дом - он опирался на две сваи, вроде бы бревенчатые, но покрытые непонятными наростами; с нашей стороны окошек у него не было, как не было и двери, очевидно, всё это располагалось со стороны, повёрнутой к лесу. Дом выглядел совершенно заброшенным, заплесневелым каким-то, но вот труба, выходящая из чёрной дощатой крыши, была в неплохом состоянии - широкая, нигде не обвалившаяся, из какого-то крепкого, хорошо обожжённого кирпича. Вообще, рядом с домом всё выглядело немного обожжённым: пожелтевшие, прихваченные огоньком деревья, буро-жёлтая, а кое-где прямо чёрная, выгоревшая трава. Не спеша, мы подошли поближе - возле дома было захламлено: стояли и валялись древние полусгнившие высокие узкие бочки, мётлы разного фасона, одна, впрочем, почти новая, с пластмассовым веником, и пахло какой-то нездоровой дрянью. Под одним из ветвистых раскидистых деревьев, растущих тут и похожих на рябины, но с пушистыми круглыми листочками и не по летнему кроваво-красными ягодами, находилась горка крупной рыбьей чешуи; чешуйки были свежие, блестящие, с белой каймой по краю.
- Бен, я дальше не пойду, - сказал я. - Чёрт его знает, что за дом, может тут капканы на волков расставлены. Или зайдём и найдём чего-нибудь, о чём потом жалеть будем. И вообще, нам идти надо - солнце уже высоко.
Солнца, правда, не было видно - небо затянули серо-молочные тучи - но времени точно было уже немало.
- Боишься, значит, - заключил Бен. - Ну и правильно, другого и не ждал.
Я остался стоять, а он не торопясь обошёл вокруг всего дома, правда, по довольно широкой дуге. Вернувшись, сказал - Ну чего, пошли?
Мы пошли. - А я понял, что это за дом - тут углежоги живут, - наконец вымолвил он.
- Какие ещё нахрен углежоги? Сектанты, что ли? Зачем им в лесу уголь жечь?
- Да не жечь - выжигать, в земляных ямах, из древесины, без доступа кислорода - пиролиз называется. Для народных промыслов, для медицины.
- У-у, - подивился я догадливости приятеля. - Там чего, написано, что ли об этом, табличка на двери: улица Углежогская, дом 1? Или объявление - требуются ученики углежога?
- Да нет там таблички, и двери нет, и окон тоже нет.
- Да ладно! - я привстал даже. - Как же в дом-то попасть? И жить как без окон - темно же?
- Ну, всё тебе надо разъяснять, а ещё учишься на физика. Снизу подымаются, через пол, ну по лестнице, ну между свай опускают её. Окна им зачем - летом работают до темноты, в доме только спят, да и разобьют невзначай стекло - где в лесу его найдёшь?
Объяснение снова выглядело совершенно логичным.
- А сваи зачем?
- Ох, никак ты маргарином своим работать не хочешь... Место низкое, весной, когда снег в лесу тает, вода полянку заливает и стоит долго, к сваям прям ракушки приросли.
Мне тоже показалась, что поверхность свай была неровная, как гусиная кожа. А Бен молодец, до всего сам допёр, а я прям как лопух...
Местность меж тем действительно вскоре стала понемногу подыматься, пошла в горку, вновь подтверждая Бенову правоту, а под ногами вдруг неизвестно откуда возникла тропинка. Поднимаясь в гору, мы остановились, повернулись и поискали среди леса недавнюю полянку. Примерно в том месте над деревьями вился синеватый с белым дымок, а выше, над ним кружили две большие тёмные птицы. "Хм, углежоги..." - подумал я.
На самом краю горы располагались остатки какого-то странного заграждения: деревья были подрублены, и упав вершинами на землю, не до конца отделившимися стволами ещё оставались связаны с пеньками. Однако сделано это было, видимо, ужасно давно, всё высохло, сгнило, рассыпалось, и кто-то потом обматывал образовавшиеся проходы колючей проволокой, которая тоже уже вся проржавела, порвалась, висела плетьми...
Мы огляделись - заграждение тянулось в обе стороны насколько было видно, обойти его возможным не представлялось, ничего не оставалось, как входить внутрь. Внутри оказался тот же лес, но постепенно по ходу движения он менялся, становился другим, цивилизованным, что ли. Стали доноситься неясные далёкие звуки, вдруг путь нам пересекла очень хорошая - правда узкая - асфальтированная дорога. Мы поражённые, постояли минут пять на обочине, разглядывая чудо и ожидая транспортных средств, но никто не ехал и судя по звукам, в ближайшее время не собирался... Тогда мы перешли через дорогу, которая показалась очень твёрдой после мягкой лесной земли и снова углубились в лесную чашу. Чаща, однако, всё редела и редела, а звуки человеческой природы становились всё слышнее и слышнее. Наконец, до меня дошло:
-Бен, да мы, кажется, в пионерлагерь попали! Слышишь, дети галдят и горн, отсюда, наверное, и автобус до Переславля ходит!
Автобус бы не помешал - время подходило к двум, мы выпили весь запас воды, съели все печенья, плавленые сырки и конфеты "Ласточка", взятые в дорогу, и, разумеется, подустали от непрерывной ходьба. К тому же, если мы уж совсем не сбились с нужного направления, километров двадцать пять в сторону Переславля мы отмахали и проехать оставалось бы всего ничего.
Но Бен хмурился и молчал, что-то тревожило, а, пожалуй, даже угнетало его. В то время как я предавался бодрым мыслям об автобусе и наблюдал за Беном, прямо перед нами, но чуть в стороне над деревьями взлетел шар какого-то морковного цвета, он быстро поднимался и одновременно раздувался, меняя цвет с морковного на жёлтый, а потом белый. К шару ничего не было привязано, никакой гондолы или полезного груза, он был сам по себе, вздымая в белёсые облака, и вскоре совершенно затерялся среди них. Через полминуты донёсся легкий хлопок, почувствованный скорее телом, а не ушами, и вскоре с облаками в месте исчезновения шара начало что-то происходить - они стали завиваться, скручиваться и постепенно полностью растворились в небесной голубизне, которая посинела, потемнела и пошла крупными ночными звёздами...
Надо было бы об этом подумать, но голоса раздавались всё громче, всё отчётливее и, наконец, сквозь ожидаемо поредевшие деревья мы увидели площадку, а на ней большую группу людей, но были это, увы, не пионеры. Это оказались бедолаги-солдаты, которых гоняли на плацу, и получалось так - к большому, просто невыразимому нашему разочарованию - что мы впёрлись, видно сквозь то прогнившее заграждение, на территорию воинской части и находились на ней вот уже часа полтора, мама дорогая...
Плац мы обогнули, стараясь никому не попадаться на глаза, и продолжили движение, но, признаться, надежда выбраться с территории ВЧ незамеченными была призрачной. Так оно и оказалось: различные необычные строения стали встречаться всё чаще, мы снова вышли к дороге, и, пройдя немного по обочине, поняли, что идёт она к КПП. От КПП в обе стороны в бесконечность уходила добротная колючка, у открытых ворот болталась группа бойцов с офицером - караул.
Чтобы не мозолить глаза, мы залегли и, жуя травинки, стали думать. Хотя и думать-то особо было не о чем - возвращение назад до горы углежогов и поиск там альтернативного пути просто невозможно было представить - откуда силы-то взять? Пролежать же тут до темноты и попытаться вырваться на волю из-под колючей проволоки под возможными - пусть даже чисто теоретическими - пулями было так страшно, что любые мысли на этот счёт застывали в голове как холодец, и не думались. Очевидно, надо было сдаваться, хотя мандраж пробирал и тут: вдруг у КГБ квартальный план по поимке шпионов не выполнен, мы на это роль вполне можем сгодиться, тем более что за нас, в отличие от настоящих, хлопотать будет некому - ни ЦРУ, ни Госдепу, ни даже Ми-7...
Мы встали во весь рост и пошли по дороге в метре друг от друга, чтобы наши добрые намерения были хорошо заметны со всех сторон. Обратили на нас внимание не сразу, когда до ворот оставалось метров сорок. Все вдруг перестали двигаться и начали неотрывно на нас пялиться, тогда мы пошли ещё медленнее, а навстречу нам выдвинулся офицер, старший лейтенант, как выяснилось, довольно молодой парень.
- Вы ребята, откуда здесь взялись? - вежливо начал он.
- Из леса, - ответил Бен, а я быстро на всякий случай добавил - Мы в Переславль идём.
- А откуда идёте?
- Из Симы.
- Хм, так туда ж дороги нет!
- Лесом идём.
Отвечал Бен, и правильно - мои ответы только добавляли бы тумана, и оттого я молчал, не вмешивался.
- А как за заграждение проникли?
- Разрушили ваше заграждение, ещё монголо-татары разрушили.
Старлей решил сменить тему:
- Документы есть? Один подойди.
Подошёл Бен и протянул студбилет. Старлей его внимательно рассмотрел, сказал Бену, кивнув на меня: - Его билет принеси, - и также тщательно изучил мой.
После этого он задумался. Мы стояли посреди дороги, у КПП в нестроевых позах расположился караул. Проявив к нам живой интерес в первые минуты, он также быстро его и утратил: солдаты и сержанты болтали и громко ржали о чём-то своём, над ними проносились, чирикая птицы, а выше шумели, раскачиваясь на лёгком ветерке, сосны; до нас никому не было дела.
Вдруг лейтенант принял решение.
- Значит так: вы сейчас бегом, по моей команде, покинете расположение части, и чтобы через минуту были от КПП на полкилометра Я вас здесь и вообще нигде никогда не видел, и в ваших же интересах о нашей встрече нигде никому не рассказывать. И громко проорал:
- Караул, ко мне, становись. Бойцы примчались и построились.
- Караул, слушай боевую задачу: до хозсклада и обратно бегом марш!
Бойцы слаженно развернулись и, не говоря ни слова, затрусили в сторону, противоположную воротам. Старлей повернулся к нам:
- Выполнять! И пока мы топтались, приготовляясь к трусце, добавил:
- Я, мужики, МИФИ кончал, а тут вот уже полтора года небо копчу - тоска. Ну, живо-живо-живо, пошли!
И мы припустились.
Минуты через две остановились отдышаться, и я сказал, хватая ртом воздух: - Надо было дорогу до Переславля у него спросить. Бен с сожалением посмотрел на меня, сделал роковое лицо и ответил: - Здесь до города только одна дорога, - и был, несомненно, прав.
Шли мы по ней без приключений с полчаса, пока не выбрались из леса; с опушки было видно, что через полкилометра примерно военная дорога вливается в шоссе, по которому двигались редкие машины, но города ни в какой из сторон не просматривалось. Мы присели, закурили, хотелось есть и пить, у меня всё сильнее побаливали стёртые ноги. Перед глазами расстилалась скромная среднерусская красота: холмы, рощицы, поля, неяркое солнышко среди белёсой облачности; дул прохладный ветерок, раскачивая полынь и прочую сорную траву у наших ног.
- Да, велика Россия, - произнёс я сакраментальную фразу.
- А выпить не с кем, - не в тему ответил Бен.
Пройдя вдоль шоссе ещё с полкилометра - направление выбирали по солнцу, а оказалось, что правильно - мы встретили переходящее через дорогу стадо. Коровы, казалось, специально приберегали боезапас, чтобы выплеснуть его на нагретый асфальт, за этим делом равнодушно наблюдал пастух. От него мы узнали, что идём в нужную сторону, но до Переславля километров 10 с гаком. Прощаясь, пастух стрельнул закурить, взял две сигареты, объяснив - Парни, вас же двое; так же, наверное, он брал плату и за пасьбу - с головы.
С учётом времени - доходило пять пополудни - отсутствия пищи и состояния моих ног решили применить автостоп и начали голосование; как обычно, прошли по обочине километра полтора, прежде чем водитель УАЗика с фанерным кузовом согласился нас подвезти. Наши места оказались в кузове, с грехом пополам мы туда забрались. Там было много каких-то железных банок, и только потом, когда глаза попривыкли к потёмкам, мы поняли, что это фильмы - много-много железных контейнеров, в которые были уложены бобины с фильмами. Сладкие грёзы и счастливые сказки лежали у наших ног, раскачивались, перекатывались и подскакивали на ухабах. Мы в ответ тоже разнежились и размечтались - приедем в Переславль, найдём там гостиницу, в которой окажутся свободные места, рядом будет рабочая столовка, где недорого и вкусно покормят, а потом вдруг в магазине купим пива...
Машина шла, потряхивало, мы лежали в полутьме на железных коробках с удивительным содержимым и молчали. И ничего не было надо, и было легко и хорошо.