Питерцы неодобрительно отнеслись к тому, что увидели в машине с московскими номерами. Наверняка они предпочитали бы узреть в утренней дымке подходящий городской автобус с нужным им номером, который довез бы их до метро.
Это решение съездить в Питер родилось спонтанно. Просто захотелось романтики, и еще утром этого дня я не знал, где проснусь ночью. Но после разговора с подругой я решил, что пора немного развеяться. Мы выехали из столицы уже ближе к полдню, но на то, чтобы покинуть ее у нас ушло почти три часа. Москва нас не выпускала. 'Лениградка' еле двигалась. Я тыркался по нескольку метров, и мы опять застывали в пробке.
Но все же после Зеленограда я включил верхнюю передачу и наше путешествие из одной столицы в другую началось. Часы показывали уже начало второго ночи, когда я увидел табличку на белом фоне - "Санкт-Петербург", и светящуюся в ночи вывеску магазина "ИКЕА". Я уже весьма устал. Спать хотелось основательно. У меня были адреса гостиниц, и по карте я быстро нашел одну из них. Но мест в ней не оказалось. Наворачивать километры в незнакомом городе ночью не очень-то неприятно, а тут еще тосол почти весь ушел. Я устал, подруга устала, машина устала, и я предложил: 'Заночуем прямо в машине, благо есть надувной матрас в багажнике и пледик в салоне'.
Для убедительности я неосознанно зевнул, подмигнул подруге, как бы говоря, что раз мы вместе - мы не замерзнем! Не могу сказать, что мой юмор был воспринят девушкой восторженно, да и сам я хотел больше спать и покушать, нежели каких-нибудь любовных утех. Но, тем не менее, моя спутница выдавила из себя улыбку, при этом также не сдержав зевоты. Слабый кивок девичьей головы означал согласие.
На противоположной стороне я увидел круглосуточный магазин 'Продукты'. А это как раз то, что нам и нужно! Правда, площадка перед ним была заставлено машинами. А вот правее его, метров через пятьдесят я приметил небольшой 'пятачок' свободной земли и решил припарковаться там. Мы переехали бордюр, и я выключил зажигание уже на этом свободном 'пятачке'. Бампер автомобиля почти уперся в одиноко торчащий из земли металлический шест.
Я сбегал в магазин и набрал закуски. Также себе взял водки, а подруге - мартини. Причем, чем Питер меня не обрадовал: продавец отказался продавать крепкое спиртное, ссылаясь на распоряжение не продавать крепкие напитки после 23-00. Я поднял вопрос о дружбе двух столиц, но и это не возымело должного эффекта. Тогда я предложил продавцу, что куплю водку дороже магазинной цены. Но народного напитка на прилавках было выставлено много, но ее уже не продавали!
Более того, продавец - кавказец, сказал мне, что, по его мнению, сей запрет придумали в Москве. Я возразил, что это - неправда. Горец многозначительно поднял глаза вверх в ответ на мои потуги купить за собственные деньги в собственной стране отечественную же водку. Плюс 'Мартини'. Я последовал его примеру и поглядел вверх. Там я увидел камеру. Ее зоркий объектив - глаз следил за каждым моим движением. Я улыбнулся в камеру, даже растопыренными пальцами откинул челку назад и спросил продавца:
- Нельзя ли обмануть сие творение технической мысли?
Южанин загадочно улыбнулся, ведь в магазин зашли трое покупателей. Я отодвинулся от прилавка и взял паузу, подождал, когда гости отоварятся. И вот продавец оскалился в камеру и, видимо, нажал некую хитрую, скрытую кнопку. Камера перестала работать, и я приобрел необходимые мне напитки. Питерец не стал завышать цену. Мы пожелали друг другу успехов и разошлись. Не знаю уж, включил ли он потом этот дополнительный 'электронный глаз' или нет. Наверное, включил.
Я вернулся в машину с закусками, напитками, одноразовой посудой. Из последних сил надул матрац, сложил сиденья. И вот мы полулежали в машине где-то в Петербурге, пили водку и мартини. Должен сказать, это было весьма романтично: с утра еще не знать, что ты окажешься за семьсот километров от дома, что будешь глядеть на ночной Питер сквозь стекла салона, выпивать и закусывать, да вести неспешную беседу ни о чем. Должен сказать, что и беседа - то та не отличалась живостью, так как усталость и спиртное делали свое расслабляющее дело. Ну, ввернул я пару ленивых острот, но они оказались на поверку - не очень. Я уже почти засыпал, когда случился у нас в машине акт любви, после которого я окончательно расслабился и заснул.
Утро наступило быстро. Я приоткрыл глаз, и мне показалось, что двое пацанов лет двенадцати смотрят внутрь машины и криво ухмыляются. Я решил, что это мне снится. Потом снова сквозь сон я слышал голоса, шаги, смех и еще пару-тройку раз глядел прищурившись на улицу сквозь стекла. В машину, должен я сказать, почему-то все время кто-то заглядывал. Но так как я считал, что этот смех, люди, пацаны - мне снятся и, так как водка все еще действовала, я просто продолжал дремать.
Наконец, сон выпустил меня из своих объятий, и я приподнял голову. Она маленько болела. Я увидел, что пледик наш скомкался, а моя пятая точка смотрела сквозь крышу авто в Питерское небо! Конфуз заключался в том, что моя задница оказалась абсолютно обнаженной! Получалось, что ночью я заснул до того момента как вспомнил, что надо бы было натянуть трусы на место, как положено. Но я так устал тогда после долгой дороги, да еще спиртное легло расслабляющим покровом на жуткую усталость. Да еще любовь в машине. Вообщем, не хватило мне ночью сил прикрыть наготу, а укрылся я лишь пледом, который в процессе переворачивания с одного бока на другой, естественно, слез с молодецкого тела.
И вот теперь прямо в окно машины смотрели дед и бабка. Дед, встретившись со мной взглядом, неодобрительно хмыкнул, причем даже слегка сплюнул на землю, по-моему. Я бросил взгляд на 'торпеду': на ней красовались одноразовые стаканчики, лежала початая бутылка водки, целлофановые обертки от мясных нарезок, консервированных корнишонов и оливок, одноразовые вилки и проч. Далее, я воззрился сквозь лобовое стекло наружу и увидел, что и впереди машины стоят люди и глядят прямо на меня. Я покрутил головой и убедился, что и в боковые окна машины устремлены десятки глаз. Итак, наш автомобиль стоял в окружении людей!
Я быстро натянул на себя трусы и попытался влезть в штаны. В условиях ограниченного пространства кое-как мне это сделать удалось. И вот я открываю дверь, вытягиваю ноги и пытаюсь надеть ботинки. В зеркале заднего вида я мельком увидел свое отражение: признаюсь, оно оставляло желать лучшего! Волосы взъерошены, торчат в разные стороны, лицо помято, щека красная, так как я ее отлежал. И вот я, такой красивый, так сказать, вылезаю из салона и выпрямляюсь. Глаза мои узки, как у китайца. Уже слегка небрит. Выпрямляюсь и начинаю застегивать ширинку на мятых уже брюках. Народ отворачивается.
Дед с бабкой смотрят на меня в упор. Я криво улыбаюсь и спрашиваю их, чтобы замять неловкость и хоть что-нибудь сказать:
-А это какой город?
-Тьфу ты, совсем распустилась эта молодежь!- сплевывает дед, а бабуся хватает его за рукав и оттаскивает его меня. Люди вокруг неодобрительно сверлят меня взглядами. И тут я понимаю, почему мы оказались в толпе людей. Это была автобусная остановка! Выходило, что этот металлический шест, к которому я припарковался ночью, оказался знаком автобусной остановки с табличкой наверху! В Москве остановки всегда оформлены как павильон, а в Питере, видимо, еще есть совершенно неприспособленные.
Шест да табличка с номерами маршрутов. Значит, наступило утро, народ повалил на работу и обнаружил, что прямо в знак остановки уперлась машина с московскими номерами! А внутри валяется парочка: мужик с обнаженным задом и девица! А на 'торпеде' видимые всем следы распития спиртных напитков. Вокруг машины - бычки от сигарет. 'Ну и обнаглели же эти москвичи!' - очевидно, возмущались питерцы но в силу природной культурности не осмеливались нас - гостей - побеспокоить.
Санкт - Петербург принимал меня не раз в строгом костюме, в джинсах, даже - на коньках! Но когда город увидел меня помятым, взъерошенным, небритым, узкоглазым, с обнаженной задницей, с расстегнутой ширинкой, сваливающимися штанами и перегородившим остановку автобусов - ему и его жителям это не очень - то и понравилось.
Что ж! Потом мы с подругой ночевали уже в комфортных условиях. Но именно этот голопопый ночлег остался навсегда в памяти, а не последующие, проведенные уже в комфортных условиях.