Аннотация: Прикомпьютерная община. Очень приличная.
Бескаравайный С.С.
ВИТРАЖНИК
Самый уютный путь к светлому будущему - по кругу.
Надо только не заглядывать слишком далеко вперед.
Любое жилье может превратиться в отдельную вселенную. Не большую и не маленькую. Достаточную для своих жильцов, которым все остальное покажется лишним. Потому любая квартира, любой дом создаются с таким расчетом, чтобы можно было там замкнуться, переделать их в собственный мир. Люди, что селятся в таких мирках, различаются масштабом. Кто-то не вылезает из нескольких кубических метров - сидит у телевизора, монитора или перебирает коллекции марок. Другим хватает города: полсотни привычных улиц, любимые бары, устоявшийся круг знакомств. Третьим мало целых стран, они колесят от пейзажа к пейзажу, от приключения к приключению. Самым беспокойным не хватает планеты - они полжизни кладут, чтобы попасть на корабль, летящий к другим мирам.
Среди этой цепочки любопытства, в этой матрешке вселенных - есть основные. Несущие конструкции общества. Те, в которых существуют обыкновенные люди. Не затворники, и не путешественники. Компании, в которых не скучно ждать смерти. Раньше такими числились село и городской квартал. Последнюю сотню лет - это микрорайон. Они бывают разными, только люди почему-то жаждут поселиться в престижных и дорогих. Удается не всем и большая часть живет в однотипно-стандартных поселениях. Как западные Черешенки.
На первый взгляд - призмы, кубы и цилиндры жилых домов, которые беспорядочно раскиданы по овалу шириной в пару километров. Ломанные многогранники офисов и большого центра развлечений. Приземистый полукруг больницы. Изящный профиль церкви. Газоны и велосипедные дорожки, подземные стоянки и сады на крышах. Большой парк вокруг, а за ним - кольцевая автотрасса. Здесь есть все, необходимое для рождения, жизни и смерти. При желании человек может не выходить за дорогу - его бытие начнется с комнаты, где ему перережут пуповину, а закончиться в пяти минутах ходьбы от неё, в крематории, почти не видном из-за деревьев.
Но главная прелесть Черешенок не в качестве бетонных построек, не в аккуратности зеленых посадок, и даже не в улыбках персонала. Она в гармонии. Это большая декорация, уютная сцена, на которой жители одновременно зрители и актеры. О собственном актерстве все знают, да и когда человеческая жизнь не была выступлением на собственной сцене? Надо лишь сыграть достойно, размеренно и с чувством. В хороших декорациях для этого нет нужды выходить на баррикады или отказывать себе в маленьких радостях жизни. Преферанс, и тот становиться подходящим образом действия.
За столом цвета полированного ореха сидели трое представительных мужчин и красивая очень дорогой красотой женщина. Возраст их, замаскированный медициной, выдавали только некоторая степенность в движениях, да непроходимый цинизм во взглядах. Кроме карт на столе был хрустальный, отделанный по низу металлом, сифон с водой, стаканы и блюдца с орешками.
--
Шесть пик, - начал торговлю самый полный из них.
--
Пас
--
Шесть треф, - продолжил мелкокостный блондин, который сидел дальше всех от сифона.
--
Тоже пас, - улыбнулась женщина, - Кстати, на следующей неделе воскрешают Золотухина.
--
Ух ты, - покрутил головой полноватый субъект, - Круто, Ларочка. Что делать будем? Семь пик.
--
Пожалуй, семь без козырей, - рискнул блондин, - Мозги ему промоют?
--
А куда денутся, Сережа? - ещё ослепительнее улыбнулась ему Лариса.
--
Восемь пик.
Сергей спасовал. Постучал ногтем по столу, и сифон подбежал к человеку на маленьких, почти мышиных, лапках.
Дальше игра шла своим чередом, набранные пули и висты зажигались на боках сифона, а разговор больше шел о других мелких проблемах.
--
Что с внуками, потянешь? - подкидывал дежурную тему Эдгар.
Полноватый Евгений бормотал что-то несвязное, однако все знали, что он просто жмется.
--
А седьмая квартира в синем подъезде - когда освободиться?
--
Ой, - Лариса вздернула брови, - Карповна на повышение идти не желает. Ленится. Все больше по зазеркалью ходит.
--
В тыкву не превратится?
--
Не должна, - теперь она сдавала, - Да и не резон ей, вон сколько накопила, высоко уйдет.
Так они могли играть, попутно занимаясь сплетнями и воспоминаниями, несколько часов кряду. Собственно, этим они всегда занимались по четвергам. Ближе к вечеру, когда на носу уже была роспись пули, в комнату зашел совсем еще молодой парень. Был он в грязном комбинезоне и каске.
--
Феликс, - Лариса поманила его жестом, очень похожим на постукивание по столу, - Как съездил?
Он нехотя подошел, получить материнский поцелуй.
--
Нормально. Я слышал, тут проблема возникла?
--
Не обращай внимания, - самый молчаливый из игроков, который приходился ему отцом, первый раз оторвался от игры, - Так как по пещерам полазили? Никого не зажимало?
--
Инструктор всё объяснил, - Феликс ответил вежливым голосом, но почти тотчас вышел.
Компания спокойно доиграла партию. Орешков и воды хватило ровно до последних секунд.
Когда он открыл глаза - перед ними была суета, метельшение цветов и силуэтов. Он лежал на койке в длинном, плохо освещенном коридоре. По стенам, потолку и полу пробегали и катились какие-то машины, они перемигивались лампами и светящимися лентами, тянули трубки, волокли упаковки, детали. Шорохи, щелчки, потрескивания. Протяжные скрипы. Отполированные до блеска направляющие у дальней стены были как струны - и каждые несколько секунд они звучали от проносящихся конструкций. Коридор изгибался, так что слишком многого рассмотреть не удалось.
Рядом с ним висел костюм. Вешалка была прицелена к синей пластиковой трубке.
В голове звенела пустота и плескалось веселье. На запястьях побаливали следы уколов.
Когда он оделся, то в нагрудном кармане нашлась записка. "Сейчас ты никому не нужен. Разбирайся своим умом. Память вернется. Выход - налево". Но память сейчас была без надобности, как только проснувшемуся шоферу не нужны навыки вождения. Сначала бы до руля добраться.
За его спиной робот, похожий на шестирукую мартышку, уже сворачивал койку. Человек осмотрелся, попытался запомнить место, в котором родился второй раз, и пошел к левому загибу. Старался не попасть под несущихся роботов, осторожно ступал - по полу двигался как бы ковер из совсем крошечных автоматов, которые исправно разбегались с места, на которое опускалась подошва его ботинка. По пути увидел еще одного человека. Его ноги, с желтыми пятками и криво остриженными ногтями, смотрели как странные украшения в сплетении трубок. Они далеко высовывались из стены, так что некоторым механизмам приходилось притормаживать.
Выход оказался обычной дверью, перед которой вся электрическая живность проваливалась в разные боковые щели и отверстия. Он толкнул её и вышел на свет. Там был переулок. Несколько редких прохожих и машина.
Начали прорезаться воспоминания.
Справа от миски лежала горка грязных клиньев, слева еще одна, но уже чистая и блестящая. Феликс заканчивал чистить от глины металлические детали снаряжения. Ни Сергей, ни Владимир, ни тем более Виктория терпеть этого не могли. Но он как-то привык, притерпелся к однообразным движениям щеткой в моющем растворе.
В остальном комната была настолько обычной, насколько может себе позволить молодой челвоек.
--
Ты дома? - это был голос инструктора, - Брелки не у тебя?
--
Дома Дан, дома. Как почищусь, фотографии отправлю.
--
Что там за история с Медоедом?
--
Все нормально.
--
Зайдешь ко мне при случае?
Феликс пожал плечами. Профиль Дана в воздухе исчез.
Позже, когда он закончил с экипировкой, пришли друзья. Компания расселась по креслам и дивану. Про пещеры вспоминать не хотелось. Потому как было там слишком сыро и холодно. В шесть голов стали думать, не станет ли воскрешение отличным средством от скуки. Владимиру хотелось устроить охоту или хотя бы засаду на интересную дичь. Но, посовещавшись, идею отбросили: за границей района с арбалетами не побегаешь, а караулить скучно. Система, конечно, предупредит только это уже не тот коленкор, исчезнет страсть.
--
Вызовем его на дуэль? - у Сергея был слегка осоловелый вид, усталость не ушла.
Однако, идея все понравилась. Законно, приятно, достойно. Спросили совета у "Неарха", и тот подтвердил - самим можно делать что угодно. Оставалось только распределить очередь и выдумать повод. Да такой, чтобы у Медоеда не было шансов. Выдумка таких вещей - дело азартное, увлекает. Компания нашла, чем подкрепить веселье.
--
Хмурый вид, - провозгласила Виктория.
--
Немодная одежда.
--
Злобность.
--
Просто желание его смерти, - снова выдал беспроигрышную идею Сергей. И почти сразу ушел, не хотел портить компании настроения.
Вечер удался.
Утром Феликс был в маленькой комнате офисного здания. Мастерская Дана.
Впрочем, совсем мастерской это назвать было нельзя. Инструктор - еще один человек без возраста - здесь только рисовал и выдумывал очередные крюки, зацепы и ручки. Машины, что стали уровнем ниже, аккуратно воплощали его замыслы. Так что засаленного фартука и дымка в воздухе здесь не наблюдалось. Только кучки хромированных изделий, что валялись на полках. И мебель ядовито-ярких оттенков.
Да, на потолке было что-то вроде универсальной скалы: кусок рыхлого и одновременно липкого пластика, густо-синего цвета, который имитировал любую поверхность. И сколько заступов и ледорубов вонзилось в него, а не было ему сносу. Врубившись туда свеженьким альпенштоком, посреди комнаты висел Дан.
--
Садись, кресло теперь слева.
--
Мг, - Феликс привык, что инструктора надо в начале выслушать.
--
Ты имя Медоеда знаешь? Фамилию? Нет. А узнать хочешь?
Молодой человек промолчал.
--
А узнать из-за чего сыр-бор заварился, не желаешь? - еще один риторический вопрос.
--
Акции, друг мой, акции. Те две сотых процента "Поляриса", которые сейчас на учете балансе родителей.
--
Про это я догадывался.
--
Подробности? - Дан потянулся всем телом, разминая мышцы, но рукояти не отпусти, - В общих чертах: Золотухин решил, что его одна сотая, да еще одна, та, которая была у твоего отца - будет в два раза больше. И будет у него.
--
Шантаж, подлог, угрозы? Что он мог сделать? Что мы вообще можем сделать друг другу? - Феликс нетерпеливо постукивал пальцами о подлокотник. Дан это заметил.
--
Ты был вежливым и послушным мальчиком. Избег всех сложностей и подчинялся распорядку. И вот сейчас тебе вдруг стало тесно. Твой приятель - Сергей, у него скоро первый скачок вверх. А ты себя держишь. Но и тебе надоедает.
--
При чем тут это! - Феликс напрягся.
--
Штучки с колесом Сансары - единственное, чем мы еще можем достать друг друга. И это не школьные проделки. "Неарху" в такие вещи вмешиваться запрещено. Состояние собственного рассудка это личное дело акционеров.
--
Ты хочешь сказать, он подталкивал отца?
--
Вот к чему именно - другой вопрос.
Он резко дернул альпеншток и вырвал острие из синей массы. Пол, того же синего цвета, спружинил под его ботинками.
Человек сидел на скамейке радом с гранитным парапетом набережной. Подставлял лицо ветерку с реки, прятал руки в карманах клетчатого дешевого пиджака, и думал. Мрачный у него был вид, и даже те волевые складки, что только прорезались на лице, не делали его мужественным, а скорее злобным.
Он уже четвертый день помнил свое имя. Сигизмунд. И помнил, как некая дама влепила ему в голову заряд дроби. Отвратительные ощущения. Даже не боль, а понимание, что тебя оставили побоку, обошли. И уж столько лет спокойно живут в своем уютном райке.
А воскресший человек, у которого за душой только социальный пакет, не может купить даже киноида-снайпера. Впрочем, одним киноидом тут не обойдешься, там такая охрана, что и десантной ячейки полного профиля мало будет.
Можно выбрать самый простой путь и уйти наверх. Стать компьютерной программой, умнеть с каждой секундой и вскорости получить такое могущество, что добраться до конкретного горла не составит труда. Только все это иллюзии. Сделать карьеру по ту сторону экрана почти нереально. Останется он мелкой сошкой и реальный мир для него навсегда исчезнет, останутся ролики. А станет действительно серьезной величиной - не захочется ему мстить. Эмоции не те станут.
Заработать денег на убийство, оставаясь человеком - нереально. Будь обидчик иждивенец, вроде него, Сигизмунд мог бы ударить его и отверткой. Но там же заповедник, там людей холят и лелеют.
Выходило, что можно только переиграть свою старую комбинацию. Только надо обдумать подробности. Посмотреть.
А по реке плыли суда всех размеров и конструкций. В небе носились причудливые аппараты. Иногда люди переправлялись или перелетали на другой берег - но надо было ждать машину, которая не откажется взять попутчика.
Компания молодежи сидела на крыше, играла в кости на фанты и выпивала по маленькой. Вокруг был "под дикость" постриженный газон и чуть дальше - маленький японский сад с настоящим гравием и голографическими валунами. Несколько цветных ковриков вместо сидений. Растущие прямо из крыши гибкие усы фонариков. Низкий узорчатый парапет красного кирпича - по периметру. Роскошный вид: лес, за ним клубок зданий и сапфировое, темнеющее небо над головой.
--
Семь.
--
Десять! - Владимир зажмурился, - Вставай на руки!
Пришлось Феликсу отжиматься на руках, болтая ногами в воздухе. Получалось плохо. А голограмма шута рядом отжималась на указательных пальцах, и кривлялась, как могла.
Сыграли еще несколько партий с переменным успехом. Хорошо посмеялись над пением и пляской, над шевелением ушами и подкатыванием глаз. Только Сергей все более мрачный сидел сборку и читал какую-то муть с карманного дисплея. Именно он вычислил, что Медоед обязан прийти сюда. Нет у него другого шанса увидеть Ларису либо Виталия Огнерковых через перекрестье прицела. Только с этой крыши, вон с того дальнего угла, что выходит
--
Пять!
--
Пять!
Но прежде, чем успели смешать кости еще раз, открылась дверь будки, что вела на крышу. Светлана одним быстрым, точным движением подняла арбалет и одновременно глубоко вздохнула. Но это был всего лишь пьяный Лутенко. Расплывшееся лицо, трясущиеся руки, бегающие глаза. Сползающие кальсоны. Маленькие квадратные очечки-дисплеи, которые он носил "для ума", теперь висели на шнурке где-то в районе живота. Тыльные стороны ладоней залеплены маленькими дисками с "гремучкой" - он принял с десяток доз. Еще он никого не видел перед собой и ни на что, кроме парапета, не обращал внимание.
--
Пойдет вниз головой, - вынесла вердикт Настя.
--
Не, ногами, - Владимир протянул ей руку ладонью вверх. Она хлопнула по ней.
Лутенко вскарабкался на столбик ограды, шириной в два кирпича, как на стартовую тумбу пловца. Что-то бурчал и насвистывал себе под нос. Немного пошатался, сложил руки лодочкой и примеривался сигануть. Но сознание все-таки было замутнено - предстартовые пошатывания оказались слишком энергичными и левая нога соскользнула. Он ударился копчиком о край и снизу только донесся крик.
--
Нормалевич, - Владимир прищелкнул пальцами, - Твоя очередь.
--
?
--
Только по правилам, я ж тебе не изверг, - он улыбнулся.
--
Еще ответишь, - Настя как-то особенно зло посмотрела на его нос.
Но спор есть спор, приходилось отвечать. На тот же столбик она становиться побрезговала, выбрала соседний. Сбросила туфли и босыми ступнями крепче уперлась в кирпичи и цемент. Улыбнулась. В своем белом платье она здорово смотрелась на фоне уже глубоко синего неба. Только по ткани ползли огненные буквы - ругань в адрес Владимира. Остальные выстроились вокруг во что-то вроде подковы и начали аплодировать все быстрей и быстрей.
--
Раз! Раз! Раз, раз, два!! Раз! Раз! Раз, раз, два!!
Настя повернулась спиной к пустоте, раскинула руки и оттолкнулась. И ветер подхватил её, нежно, как осенний лист. Она, крестом лежащая на пустоте, пылал то в одну сторону, то в другую, то закручивалась, но не слишком быстро, и опускалась неторопливо, будто сходила по лестнице.
Компания уже смотрела вниз, перегнувшись через парапет.
--
Настюха, давай, давай! Держись! - громче всех кричал Владимир.
Она так и приземлилась - как лист. Полежала секунду и начала вставать с бетонных плит. А совсем рядом медицинский робот, похожий на большого полосатого богомола, размером со стол, укладывал в свою утробу стонущего Лутенко. Тот трезвел.
Сигизмунд, чуть более веселый чем раньше, нырял в бездну виртуального. Сам-то он лежал на откидной полке, на высоте человеческого роста, в очередном коридоре, до отвала набитом механизмами. Но пока шло оплаченное время, вокруг лежанки медленно плыли световые кольца, и электронно-механическая живность предпочитала их не пересекать. А из-под шлема полного доступа высовывался только подбородок и кусок кривой улыбки.
Внутри было много интересней.
Он перебирал варианты покушения. Модель западных Черешенок крутилась перед ним, как призрак какого-нибудь шатуна или вентиля крутился раньше перед инженером-проектировщиком. Только по этой модели двигались фигурки людей, разыгрывая одну пьесу за другой.
Сигизмунд не имел всех данных. Только одна хорошая запись компании, почти чистые биографии. Он больше полагался на импровизацию, на то, что следующее поколение обязано ничем не отличаться от предыдущего.
Страх.
Напор.
Обман.
Жестокость.
Все они угрожали провалом в случае малейшей передозировки, крохотной фальши. От единственного неверного движения все здание мести рассыпалось, и оставались крупные неприятности, присыпанные пеплом собственного тела.
Потому оставалось высчитывать комбинации. "Неарх" будет о нем знать, городская система безопасности тоже. Как стравить их между собой? Заставить хотя бы на секунду замереть в нерешительности? И не спросить слишком много, чтобы ответы не распространились по сети, не выдали его.
Ведь так мало денег. Так отчаянно не хватает средств. Теперь не то, что почку продать, даже сдать в наем мозги для чувственных удовольствий клиентов - и то не выходит. Все в нем второсортное, уцененное, выращенное из милости машин перед людьми. А действовать надо быстро, пока не угас в душе юридически чистый аффект.
Приходится давить в себе злобу и ярость отчаяния.
Им начало надоедать сидение под синим куполом и ярким солнцем. Пляж дело хорошее, пусть и на крыше, но сколько же можно? Уже и Владимир получил сдачу, ходил с посиневшим кончиком носа. Уже и помирился с Настей, получив от неё за будкой полную сатисфакцию. Все прочие довели загар до оптимума, а Сергей совершенно зарылся в книги. Феликс болтал со Светланой. Скука по большой компании, по шумной толпе - уже витала поблизости, и ей надо было только сгуститься до степени всеобщего твердого решения. Иначе скоро они начали бы ссориться.
И вот, среди всей этой прелести, июньской неги, объявился Медоед. В наглой малиновой куртке и салатовых брюках. Вышел по тропинке из леса, неся скрипичный футляр.
--
Он, - Владимир просто показал пальцем.
--
Точно, - Феликс чуть не всполошился, но взял себя в руки, - К оружию.
У него было отличное ружье для подводной охоты.
Разумеется, Медоед спокойно прошел периметр и исчез в подъезде.
--
Так и знал, - прошипел Феликс, - Сговорился, сволочь.
--
Кто с кем? - удивилась Светлана, но сейчас все слишком ждали, как откроется дверь.
Медоед выбил её ударом ноги. Стрелы и два стальных шарика, вместе с криком вызова, ушли в цель. Но тот увернулся! Скрючился, как-то прижался к стене, и они все промахнулись. Только футляр поцарапало.
--
Он под наркотой!
Дружно и быстро зарядить весь тот хлам, что был вместо оружия - не получилось. Медоед успел распахнуть футляр, вытащить какой-то допотопный дрянь-карабин, да еще отбежать за будку.
--
Осторожно!
--
Окружим его, - деловито подал команду Сергей, и они разбились на две тройки, клешнями охватывая маленький куб из кирпича и стараясь не попасть под выстрел.
Но первый выстрел оттуда все-таки был. Феликс почувствовал, как пуля прошла между локтем и боком. И еще писк - Медоед носил какую-то примочку, которая пищала все громче и громче.
--
Разом-пли!
На этот раз могло показаться, что повезло больше. Медоеду пропороло ногу и попало куда-то в плечо. Однако он все так же ловко запрыгнул на крышу будочки. И они поняли, в какой ловушке оказались. Сейчас он может расстрелять их по одному, а ранений все равно не почувствует.
У него была наглая ухмылка человека, который играл в компьютерные игры больше их всех вместе взятых.
Настя, которая была к парапету ближе всех остальных, повторила свой трюк и легла на воздух. Только её крик - он был панический, от падения.
--
Бросайте все и валите по лестнице!! - рявкнул Медоед, - И связь ваша накрылась!
Он замерли. Все. На один миг. Все это было глупо, по-детски. Они ведь выросли, выросли, а тут совершенно нелепая, невозможная вещь!
И прежде чем Феликс успел кинуться вперед, и прежде чем остальные успели сделать выбор, Сергей вдруг бросился вбок, на пустоту. И там, в этот совершенно неинтересном сейчас куске пространства, между краем японского сада и гибкой ножкой фонаря, вдруг оказался человек. Медоед, совершенно безоружный.
Иллюзия распалась. Все оказалось еще проще и еще глупее. Ведь без угрозы для жизни возможны любые иллюзии, а на крыше будки как раз скрючился настольный проектор. Два его дополнительных, маленьких модуля, уже успели отбежать к парапету. И даже крики Насти, которая еще планировала к земле, и вопила им, чтобы не верили, не поддавались, что они последние ослы - не были слишком обидными. Сергей держал Медоеда за отвороты пиджака, а тот шипел.
--
Не он, не он.
Конечно, сейчас никакие правила не смогли бы спасти Медоеда, но тот все-таки был под стимуляторами. И в куртке явно имелись полосы бронеткани. Он отделался порванным ухом (Виктория не промахнулась) и успел нырнуть всю в ту же дверь! За ним кинулись, с криками, с адреналином в крови, с диким желанием отомстить, и гнали его до самой границы района. Так что на территорию общей юрисдикции он попал, нашпигованный железом и пластиком. Живой, правда.
Во всей этой суете уже совершенно не участвовал Сергей. Она казалась ему детской. Важней было как следует окунуться в поток данных..
Дан сидел в кресле, меланхолично рассматривал синею квашню на потолке, неторопливо прихлебывал апельсиновый сок из стакана. И так же неторопливо объяснял ситуацию Феликсу, который от спокойствия был очень далеко и пока не остыл от сегодняшних перипетий.
--
Консервная банка. Заповедник. Для людей. Компьютеры стараются, обстановку устраивают. Очень добротную, хорошую. Престижную. Машины, они конечно больше по старой памяти стараются, по старым законам, и не в полную силу. Почти как мы для тигров. Только вот люди - они не животные. Мало кормежки, хорошего вида из окна и приятного общества. Мозги закисают. Скотинеют.
--
Это я знаю.
--
А еще ты знаешь о круговороте Сансары. Нельзя человеческий разум рядом со сведениями держать и не калечить. Особенно если к мозгам контуры приделать можно, или вообще человеку программой стать и расти сколько душе угодно. Это как огонек на сеновале - притушил, дал воздуху, снова притушил, снова раздул. А иначе совсем водой заливать надо.
--
При чем тут это все? Он хотел меня наверх определить, и промахнулся.
--
Но ты бы не повернул, - Дан опустил стакан на коврик, - Единственный из всех. Сергей просто неделю как поставил нейрошунт и в нужный момент узнал безопасную истину. Теперь он еще пару лет будет мало походить на живого, пока через катарсис его не проведем. Или пока окончательно машиной не станет.
--
И что? - не понимая, спросил Феликс.
--
То, что интересно мне, - вдруг очень жестко продолжил Дан, - Не Сергей. Ты. Конкретно - твое умение решать, оставаясь человеком.
Он поднялся из кресла, подошел к стене за своим креслом, потирая руки. И стена ожила. Расцвела сложным, очень мелким узором. Стала походить на ковер, на широченный пучок оптического кабеля, который устремлялся ввысь.
--
Это витраж. Душа западных Черкешенок. Вернее, всех, кто здесь живет. Вот твои родители, - он показал на две тесно сплетенные, почти неотличимые друг от друга нити.
--
Те, что поярче - скоро уйдут наверх. Машинами станут. Которые гаснут - сейчас проходят через животное состояние. Переплетения, связки, взаимосвязи - это все однотонность. Маленькие пучки - это тесные группы, вроде тех стариков, что еще на футбол компанией выезжают.
Феликсу пока было нечего сказать.
--
"Неарх" высчитывает почти все, наблюдает. Есть границы по численности, по потреблению энергии, даже по загрязнению. Мне остается только выбрать. И я выбираю.
--
Ну ты пастырь... - протянул Феликс, - Покруче отце Георгия. Или это очередной бред?
Дан обернулся.
--
Зачем бред? Все вполне цивилизованно, культурно. И отче каждый день людьми занимается, а только стрелки перевожу. И то не каждый год. Твои вот, они закостенели. Следующий кризис лет через десять, - Дан подмигнул, и его лицо казалось совершенно неотличимым от искусственной скалы, пусть и было нормального цвета.
--
А зачем мне знать? - вдруг очень подозрительно заметил юноша.
--
За компанию с остальными, - огорошил его инструктор, - По большому счету об этом знают почти все. Или догадываются. Но, как бы это помягче сказать, не педалируют. Вот. Не держат в памяти. Иначе ты представляешь: несколько тысяч нахмуренных людей, и каждый - с сознанием своего долга перед остальным человечеством. Да это хуже, чем очередь перед засорившимся сортиром.
Он рассмеялся, как смеются давно заезженной шутке.
--
Но у тебя, - продолжил Дан, - Есть задатки держать ситуацию. Серьезные. Будем считать очередным кандидатом.
--
Очередным? - все-таки жила в Феликсе вера в собственную исключительность.
--
А как же иначе? Страховаться надо. Вдруг ты захочешь сразу в дамки: душу оцифровать и вперед. Мы тут не дикари, права соблюдаем, держать тебя не будем.
В его голосе было очень много веселого цинизма.
--
Я раньше чем через пять лет наверх не пойду. И тебе быстро уходить не советую. Поживи хоть полтинник.
Феликс отвел глаза. Он понял, что ему страшно интересно узнать: Дан подстроил всю эту катавасию на крыше, или она сама завертелась. Сразу сказать было трудно, а вот спрашивать не хотелось. Мало ли что может получиться. Разговор сейчас лучше перевести на спелеологию. Просто он все узнает со временем.