"Домовой" опознал карточку детектива. Механизмы замков беззвучно повернулись, спрятав в своих глубинах стальные языки. Дверь открылась.
Это была типичная квартира коллекционера. Она вся состояла из вещей, выставленных в строжайшем порядке и преисполненных личного смысла. Редко в какой другой квартире можно было рассмотреть душу хозяина во всех подробностях.
Стены оказались мозаикой, сложенной из десятков фотографий. Каждая с две ладони размером, в узкой деревянной рамочке, а позади неё - лампа. Пейзажи, натюрморты, портреты - светились. Красные пустыни и зелено-черные болота, белое оперение цапель и бурая шерсть медведей, сизые физиономии алкоголиков и перепачканные песком лица детей - все они не мешали друг другу и не казались вульгарным. Это походило на большой витраж. Бра или люстра были бы здесь лишними.
Мебель воплощала игру. Кресла, собранные из шестигранных костей, стол, склеенный из карт, даже кочерга у камина, скрученная из бирюлек. То же самое можно было сказать об одежде на вешалках, об обуви. Даже музыка, тихая мелодия, не умолкавшая ни на секунду - дразнила ухо синкопами, менялась каждый миг, но не казалась какофонией. Она тоже что-то значила для своего хозяина.
Бот уже десять лет занимался сыском, но до сих пор не любил понимать чужие дома с первого взгляда. Это делало их похожими на тренажеры, на учебные программы. Ему казалось, что если он вдохнет аромат чужой квартиры то, может быть, придет вдохновение. И он сможет раскрыть очередную загадку с помощью интуиции. Вот только все программы давно списывались с реальных ситуаций, а чутье ни разу не подсказало детективу правильного ответа. Вернее подсказывало, но он никогда не полагался на голую интуицию - знал, что будет ошибаться ровно в половине случаев.
Бот поправил очки и щелкнул пальцами.
В глазах чуть зарябило, и вещи вокруг обзавелись длинными шлейфами - это были их значения и предыдущие состояния. Ярлыки стоимости, уровни эмоциональной значимости, коэффициенты полезности. Явился и электронный дух владельца квартиры. Бот мог посмотреть, каким движением тот открывал панель монитора. Как дороги ему были марки, что просвечивались теперь сквозь дверцу сейфа, и когда он их туда положил. Сколько времени в день обитатель этого дома стоял перед иконой, даже на выражение его лица во время молитвы. И, самое главное, что он делал последние сутки, перед тем, как за ним пришли.
"Домовой" исправно выдавал информацию, а чего не знал маленький домашний компьютер - можно было уточнить в торговых базах данных.
Детектив уселся на стул, которым реже других пользовался хозяин, и стал смотреть на действия виртуального призрака. Обитатель этого дома Боту не понравился. Люди по-разному переносят внешнее управление, вмешательство в свои мысли, но этот субъект был как-то особенно неприятен. Он суетился, постоянно перепроверял вся свои действия и, при этом, бормотал под нос успокаивающие словечки. Умилялся отблескам солнечных лучей и бросался стирать пыль с хрусталя, а потом бросал все и отплясывал лезгинку. Занят он был чрезвычайно: собирал все свои сбережения на одном банковском счету. Страховых вкладов, самых разных ячеек с драгметаллами, и пакетов акций - у него имелось предостаточно. На реального, маститого миллионера он не тянул, но дорогие хобби себе позволить мог.
Что будет в конце, Бот и так знал: начнется депрессия, которая очень быстро дополниться полной неподвижностью и замедлением пульса. Медицинская система выдаст сигнал тревоги, и приедут добрые люди из психиатрической клиники. Только детектива интересовало начало процесса. Когда потерпевший начал превращаться из добропорядочного рантье в не менее достойный овощ? К тому же нищий овощ?
Сутки назад все симптомы были уже налицо - и словечки, и суетливость. Он выписал на листике блокнота все свои банковские заначки.
Бот отмотал запись. Более ранняя информация была не такой детальной. Приходилось полагаться уже не столько на выражение лица потерпевшего, сколько на анализ статистки его перемещений по квартире. Суетиться он начал уже с неделю.
Где был канал? Что стало дверцей, открывшей чужим мыслям прямой путь в сознание потерпевшего? С этим вопросом затруднений не возникало. Он что-то купил. Начал собирать новую коллекцию.
На всякий случай Бот проверил другие каналы. Но там все было сравнительно безопасно. Потерпевший за последний месяц вообще не выходил из конгломерата "Седония" - не любил зиму. В здании была хорошая система безопасности, и просто так, идя по коридору, поймать "внушенку" еще никому не удавалось. Кроме того, потерпевший не увлекался ничем особенно экзотическим. За здоровьем следил, обследовался. Неприятности на личном фронте? Здесь тоже все спокойно, размеренно. Данных о нежелательных беременностях или роковых страстях не поступало.
А вот коллекций у пострадавшего было много. Список начинался в детстве, между пятью и шестью годами - родители решили, что новые методы воспитания сделают из сына пай-мальчика. Методы не обманули. И с тех пор он постоянно накапливал самые разные вещи. Зубные протезы и модели старых буровых платформ, головоломки и гильзы. Собирал коллекции программ-вирусов и делал подборки зловоний.
Так он развивал собственную душу. Ведь попутно в его сознание проникали самые разнообразные программы
Предмет последней коллекции, далеко не собранной, а лишь начатой первыми экземплярами - стилеты. Сами изделия в квартире отсутствовали, хозяин продал их в те последние несколько часов перед "уходом", когда шатался из угла в угол и только изредка подходил к монитору. "Верона", "Хрусталь", "Змея". Три толстые граненые иглы дамасской стали, с рукоятками из разных материалов. Ими невозможно порезаться, но легко можно проткнуть доску. Или чью-то черепную коробку.
Впрочем, потерпевший почти не держал клинки в руках. Только при покупке и еще один раз. Он внимательно рассмотрел их вечером, разложив на куске черного бархата. Разглядывал стилеты целый час, потом завернул и спрятал.
Бот мог быть доволен своей интуицией - она дала ответ, и компьютер его подтвердил. Именно с этой секунды пошли изменения. Гармония форм стилетов, мечты о прошлых веках, или может жажда приключений, что-то из этого набора спустило курок. Но кто собрал основной механизм, кто расшатал сознание потерпевшего? От простого вида стилетов не начинают совершать безумства. Весь этот фэн-шуй кажется просто глупостью, если как следует не покапать человеку на мозги.
Следующие полчаса детектив выяснял подробности и перепроверял детали. Цельной картины пока не складывалось. Не мог он пока с чистой совестью указать пальцем на строчку в списке и сказать "Виновен". Пора было нанести визит.
Эта дверь была покрыта живой кожей. Очень белой, и в пупырышках от холода. Очки подсказали Боту, что кожа человеческая, клонированная и внутри двери стоит система жизнеобеспечения. Название фирмы было вытатуировано на самом видном месте.
Бот решил, что стучаться в такую дверь будет дурным вкусом, и просто покашлял в кулак.
--
Я уже! - женский голос изнутри был извиняющимся, - Думала, вы подойдете чуть позже.
За дверью оказалась вполне добропорядочного вида секретарша. Деловой костюм, очки, умеренный макияж. Она здесь на побегушках? Или нет?
--
Аседова Ирина Семеновна, можно просто Ира, - представилась она, протянула руку для рукопожатия и одновременно ухитрилась пригласить Бота внутрь, - А вы будете Остап Григорьевич Бутылковатый?
--
Лучше Бот. Легче запомнить. Банковский детектив, - он снял кепку и повесил её на крючок. Электроника уже нашептала ему, он говорит с представительской службой фирмы в полном составе. Фирма была маленькая, и у этой девушки имелось несколько процентов акций.
--
Я по поводу одного вашего клиента, - продолжил он на ходу.
В крошечной прихожей было несколько дверей. Одна из них вела в приемную. Боту не понравилось, что мебель там тоже была с живой кожей. Негритянский стул показался ему почти нормальным. Аседова привычным движением утонула в китайском кресле.
Хорошо хоть стены привычные, с обоями.
--
Схолник И С? - она выговаривала инициалы, будто стучала пальцами по клавишам.
--
Именно.
--
С каких это пор банк интересуется социальными трупами?
--
Он был нашим постоянным клиентом. Как и вашим, между прочим, - Бот добавил в свой голос подозрения.
--
О, деньги, я полагаю, вы сможете вернуть. Запросите получателя суммы, опротестуйте платеж или еще что. Я не специалистка в банковском деле, но о прецедентах слышала. Причина вашего визита мне пока не понятна.
--
Вы, вероятно, не знаете, кому он их отправил, - детектив решил потянуть время, - Благотворительному фонду.
--
И?
--
Что туда упало - то пропало. У них нереально отсудить даже старый телевизор. Максимум, на что можно надеяться, это фотографии детских рисунков, которые вам пришлют в знак благодарности. Нам вот прислали песенку, - опередил он её невысказанный вопрос, - Про ёлочку.
--
Все так серьезно?
--
Конечно. Только я не очень понимаю, с чего вы своего клиента "трупом" называете.
--
Не беспокойтесь, это стандартная терминология, - она улыбнулась такой же стандартной улыбкой менеджера, - Схолник был именно таким социальным трупом. Своих денег не заработал, а унаследовал. В жизни ни одного дня не трудился. Но, главное, был посторонним для общества.
--
А подробней? - заодно Боту очень захотелось узнать, как много "социальных трупов" обслуживает эта милая контора. Электроника тут же бросилась искать ответ на его вопрос.
--
Когда преступник хочет взять свой куш и уйти, он готовится стать таким трупом. Он собирает деньги, чтобы никогда больше не работать. А в чужой стране, куда ему приходится уезжать, люди будут для него чужими, часто он того языка за всю жизнь выучить не может. Вот и получается - до смерти будет сидеть в своей квартире или на вилле, как барсук. Бюргером прикидываться. Но даже до бюргера ему далеко. Простой потребитель, статистическая единица. Для общества он никто. Все самое важное в его жизни уже было. Потому многие возвращаются.
--
А что же Схолник?
--
Этот субъект живым так и не стал.
Бот не возражал. Он как раз прочитал, что половину клиентов фирмы составляют именно такие трупы. Было в тех записях еще несколько любопытнейших примечаний.
--
А позвольте договор посмотреть?
--
Договора нет, - просто ответила "специалистка по внешним контактам".
--
Как так? - чуточку наигранно удивился детектив, - Почему?
--
К нам обращаются не за идиотскими впечатлениями. Если человек подходит к стойке, заполняет формуляр и договаривается о своих будущих чувствах - это всегда будет Диснейлендом. Второсортным заведением, какую бы вывеску не цепляли сверху.
--
И у вас подходят не к стойке?
--
К нам вообще не приходят. О нас догадываются, но предпочитают не знать. Слышат, но не прислушиваются. И вы, кстати, это знаете. Прочли либо перед тем как сюда поехать, либо только что, - она была несколько раздражена.
--
Некоторые вещи надо произносить вслух. Для протокола.
Что может быть лучше вежливой твердости в разговорах с виновными людьми, подумал Бот. Впрочем, виновность еще не очевидна.
--
Взаимность в протоколах - первое дело, - Аседова что-то еще нашептала своей электронике. Жаль, Бот не смог разобрать, что именно.
--
Так вот, - продолжила она, - Клиент не должен заключать договор и ничего не подписывает. О нас знает его "домовой", реже - родственники. Сам он должен иметь возможность в любой момент реконструировать ситуацию, додуматься. Если задумываться не хочет, все идет своим чередом - мы оперируем с его психикой. Наши действия регламентируются законом... - "специалистка по внешним контактам" протараторила название закона, подзаконных актов и параграфов, - Контролирует нас Департамент, 18-й отдел.
--
И все документы в порядке?
--
Всегда, - она махнула рукой, и крышка индейского стола поднялась вертикально. Там оказался экран, и даже без очков детектив мог прочесть на нем все подробности.
Электроника нашептала Боту, что в основном офисе, в банке, уже час ведут разработку фирмы. Уже подготовлено "дерево вероятностей" преступления. И фирма "Теплота" на этом дереве - самое сочное яблочко. Не хватает пока только мотива.
--
Давайте углубимся в детали, - Бот решил прощупать заведение на предмет технологического брака или простого недовольства клиентом, - Платеж ведь идет через покупку? Клиент переплачивает за предметы коллекционирования?
--
Да. Предметы играют субрелигиозную роль, для него они становятся чем-то вроде предметов культа.
--
Но так ведь можно содрать вдесятеро дороже? Пустить человека по миру.
--
Норма прибыли строго фиксирована. Каждый предмет имеет художественную ценность. Мы не продаем им хлам под видом "святых мощей", - Аседова произносила абсолютно стандартные фразы, которые доли секунды спустя Бот мог найти в документах и рекламных брошюрках фирмы. Проколы надо было искать в другом.
--
Скажите, почему у вас клиент в основном такой... социально трупный. Нормальные семьянины или там бизнесмены, что, не могут быть собирателями коллекций?
--
Вы хотите узнать, не становятся ли люди фетишистами от наших действий? - она улыбнулась почти что очаровательно.
--
А были случаи? - не менее очаровательно улыбнулся Бот.
--
Не было.
--
Не верю.
--
Хотите - проверяйте.
--
Там и проверят, - детективу надо были наступать.
--
Вы осторожней с такими заявлениями, любезнейший, - её улыбка лишилась очаровательности.
--
Среди ваших клиентов я не вижу лиц, которые могли бы помешать банку, - между прочим, заметил Бот, - Но вопрос остается. У клиентов большой риск психоза. Мне тут сообщают, что вам очень трудно проходить медицинскую экспертизу. Каждый раз проблемы.
--
И они разрешаются. Всегда.
Детектив не сомневался, что "внушенку" потерпевший получил с этой стороны. Другое дело, что Аседова до сих пор говорила правду. По крайней мере, сама так думала. Значит, фирму надо было основательно потрясти. Он запросил поддержку в офисе, но детали выяснять не прекратил.
--
Допустим, здесь все правильно, и вы людей в деревяшки не превращаете. Но почему такой узкий участок работ?
--
Если бы вы внимательно читали все, что вам подбрасывает техника, вы бы заметили, что мы еще с детьми много работаем. Ведь коллекции и манипуляция сознанием не просто так - они личность формируют.
--
Дети? Впрочем, да, - детектив просмотрел еще кусочек текста, и вспомнил биографию пострадавшего, - Прилежание, усидчивость. Понимаю. Но там уже все с контрактами, с договорами. Нужны подписи. Родителей не отталкивает подобная обстановочка?
--
Все по сети. Сюда приходят только сотрудники. Они понимают, - очень хорошо было заметна, что Аседовой подобная мебель нравится. Какая черта характера улучшается от этого?
--
А другие сферы деятельности? Рынок душевности такой большой, так много можно заработать, а у вас до сих пор нет лицензии на работу с жизнью/смертью. Неужто вы так бедны? - Бот продолжал искать слабые места.
--
В жирных секторах слишком высокая конкуренция. Рисковать жизнями клиентов нам не по средствам. Но маленькими быть тоже плохо - всякий норовит выгоду получить. Вы, скорее всего, тоже.
--
Это обвинение?! - резко перебил Бот, - Выдвигайте официально.
--
И не подумаю, - провокация не удалась, и она отступила, - Лучше скажите, вы не думали о том, что он сам ушел в себя. Добровольно. "Самородная нирвана". Это распространенная проблема.
--
Если это производственный брак, то придется платить компенсацию. Пострадавшему и, разумеется, нам. Сами виноваты. Только мало это походит на "нирвану". Когда люди уходят от мира, деньгами не разбрасываются. Их просто оставляют там, где они лежали.
--
Он мог раздавать долги.
--
У трупов не бывает долгов, - Боту казалось, что еще немного, и "специалистка по связям с общественностью" проговориться.
Детектив понимал, что у фирмы тоже есть адвокаты, и сейчас они зашевелятся. Могут успеть раньше подкрепления. Аседова понимала это не хуже. Логично было бы помолчать до прибытия основных сил. Но разговор продолжался.
Просто оба представляли объем неприятностей, в случае, если они ошибаются и напрасно поднимают тревогу. Для 18-го департамента всегда не прав тот, кто первым его потревожит.
--
Это не нирвана, - электроника подсказала ей что-то дельное, и она чуть расслабилась, - В искусственную нирвану бегают, как в солярий. Его бы уже поставили на ноги. Медики пишут, тут что-то сложнее.
--
Чья корысть может быть сложнее нирваны?
--
Не наша, - она уже почти разозлилась, - Ну, хоть на секунду задумайтесь, кто еще это мог быть!
--
Кто угодно. Сектанты. Жулики. Любители общественной справедливости. Древние боги. Не важно. Только им очень трудно было бы управиться без вас. Даже древним богам, - он казался сам себе весьма хладнокровным, но и сам чувствовал нестыковки в собственной позиции. Все решило бы подтверждение из головного офиса о связи благотворительного фонда с фирмой, но такие вещи так быстро не всплывали.
--
Мы продали ему вполне приличный набор. Без фокусов, - методичным тоном разъясняла Аседова, - Благородство. Упорство в достижении цели. Немного храбрости. Нам самим хочется найти тех сволочей, которые подсадили ему "внушенку".
--
Было проведено внутреннее расследование?
--
Вы удивитесь, но оно идет прямо сейчас, - откровенно съязвила девушка.
Бот в эту секунду посмотрел на них со стороны. Странная парочка, обвешенная электроникой, и обвиняющая друг друга во всех смертных грехах. По крайней мере, он не казался себе смешным.
Запахи в кабинетах врачей непривычны и порой очень неприятны посторонним. Но этот кабинет был исключением. Здесь просто не появлялись пациенты, а значит, не было нужды в постоянной уборке и дезинфекции. Так что психиатр устроился вполне по-домашнему. Старые тапки, которые едва не сваливались с ног, подсохший бутерброд на столе, чашка с кофе в руке.
Да и к чему здесь пациенты, если их обследуют в коконах? Виртуальность как телепатия, раскрывает сознание, а голова, закрепленная в подставке, целиком к услугам сенсоров и самых разных датчиков. Больным же казалось, что они висят в сером ничто и наблюдают картинки. Внутренности их мозга, причуды их психики - отражались на экране. Врач рассматривал схемы, переливы цветных пятен, графики.
Очередной пациент с "внушенкой" попал к нему часа два назад. Тихий болванчик, которого можно поставить рядом со скульптурой, и остаться довольным получившейся композицией. История болезни, информация "домового", пакет данных от "Теплоты" - все прилагалось.
Диагноз был не очевиден. Фирма, подбиравшая пациенту коллекцию и, заодно, правившая душу, действовала аккуратно. Редактирование реальности, немножко гипноза, чуточку артистизма - так работали все. Психиатр наверняка заподозрил бы вульгарное мошенничество, но к его услугам был сам пациент. Как детектив мог просмотреть внешнее поведение Схолника, так врач перерыл его внутренние ощущения. В первом приближении "внушенки" не обнаружил.
Это могла быть её новая разновидность. Такие заводились регулярно. За выявление очередной пакости, влиявшей на человеческое сознание, можно было получить приличную премию. Психиатр чокнулся с дисплеем (если без пациентов, то почему нет?) и нырнул в глубины психики Схолника. Проверять все мелочи пришлось долго. Закоулки памяти никуда не привели психиатра - в последние сутки пациент снова и снова вспоминал свое прошлое. Еще всплывали отрывки из игр и фильмов, но они не содержали повелительных элементов. Темперамент не имел следов внешнего воздействия. Самым сложным объектом был характер. Однако, и тут не нашлось хитроумных манипуляций. Были только неясные намеки, смутные и расплывчатые, как потеки сигаретного дыма. Но их скрупулезное исследование пахло уже не врачебной добросовестностью, а паранойей. Психиатр знал черту, за которой пришлось бы ставить диагноз самому себе, и старался её не переступать.
Ответ оказался так прост. Стоило врачу выкинуть из головы самую очевидную, мозолившую глаза, версию, как истина будто проступила на экране. Естественность всех процессов. Самая натуральная ответственность и природное благородство. Эти умники элементарно пересолили с воспитанием. Бедный Схолник просто не смог стать Человеком, которого из него лепили. Он хотел им стать, платил за это деньги, но не напрягался. Не получилось у рантье взять высоту. И проснувшаяся совесть обглодала его разум.
Даже стало ясно, почему так долго пациент мог собирать терапевтические коллекции, и при этом оставаться человеком в футляре. Он прикидывался, играл сам с собой, жил по схемам, а сердцевина души оставалась червивой - каждый понедельник он начинал новую жизнь, а в воскресенье эта новая жизнь считалась пробой пера.
Психиатр еще раз чокнулся с экраном - за успешную постановку диагноза и за редкий случай, из которого можно будет сделать хорошую научную статью. Оставалось только позвонить. Он вызвав на дисплей два номера. Удачно получилось, что оба его заказчика находились по одному адресу. Психиатр отставил чашку с кофе, сел прямо и придал лицу официальное выражение.
Зуммер, другой, и на экране он увидел комнату, мебель в которой была обтянута живой человеческой кожей. Правда, раньше мебели он рассмотрел людей - по несколько человек с каждой стороны, весьма напряженных.
--
Дамы и господа, я вас не прерываю?! Ах, вы ждали звонка? - он любил театральные эффекты, - Сообщаю, что в данном случае нет злого умысла...
Врач пересказал двум сторонам свои выводы. Радости, они не вызвали, но спасли юридические лица от значительных убытков.
Что занимало психиатра много больше - как лечить пациента? Ведь это уже будет не лечение, а воспитание. Человека придется заново учить жизни. И умудриться не загубить то хорошее и доброе, что вырастили в нем предшественники.