Аннотация: В ряды торговцев между мирами призывают по разному.
Трудоёмкость хобби
Мой дом там, где библиотека.
Э. Роттердамский
Иначе говоря, ты бродяга.
П. Пилат
В глубине печки треснуло дерево. Глуховатый щелчок разнесся по комнате, и человек, подняв глаза, машинально проверил, всё ли в порядке. Через секунду он вернулся к своему занятию.
Лежа на диване, он быстро, строка за строкой, исписывал желтоватый бумажный лист, подложив под него для твердости том энциклопедии. Почерк у человека был летящий, неразборчивый, и вряд ли посторонний наблюдатель смог бы понять содержание этих строк.
Зато сама комната обстановка в ней казались вполне ясными и особых сыскных умений для своего понимания не требовали. Печь, растопленная по случаю сырой и стылой ноябрьской погоды. Имелся в комнате стол, упиравшийся в клееную бежевыми обоями стену. Был он явно потрепан жизнью, и даже относительно новый компьютер, украшавший старого канцелярского трудягу, не мог вернуть ему прошедшую молодость. Но главной деталью обстановки были книги. Их было много и лежали они везде: на диване рядом с человеком, подпирая его спину, и на подоконнике, заслоняя ему свет, устилали в два слоя стол и, конечно же, стояли на полках.
Угловая печь, выходящая своей второй половиной в соседнюю квартиру, была добротно побелена, вьюшки и заслонки вычищены, а перед ней, в старой кованой "корзинке" лежал пяток березовых поленьев. Хуже обстояло дело с потолком. Как и печь, недавно побеленный, он украсился двумя тонкими, но идущими от угла к углу, трещинами. В происхождении этих трещин тоже не могло быть никакого сомнения - за окном прогрохотал трамвай и всё, что было в комнате легкого и стеклянного, вздрогнуло и звякнуло, будто чокаясь на невидимой гулянке.
В стену постучали, и еле слышный голос не слишком внятно сообщил.
--
Андрей, ужин.
Поначалу молодой человек никак на это не отреагировал и продолжил писанину, целиком отрешившись от мира. Но, еще не закончив страницу, Андрей замер, на секунду прикрыл глаза, будто стараясь запечатлеть строчки в памяти, и отложил лист. Потянулся, вскочил с дивана и размашистой, чуть прыгающей походкой направился к выходу.
Вышел на двор, захлопнул дверь и, пройдя пару шагов, открыл точно такую же. Зашел, отодвинул еще одну дверь, крашеную белой краской, и вдохнул вкусные ароматы. Кухня. На духовке стояли кастрюльки, плошки, миски, и в пару, исходящем от них и окутывавшем все вокруг, перемещалась грузноватая тень.
--
Иди в гостиную, оболтус, - беззлобно указал мягкий голос, - Сергей Петрович только пришел.
Андрей секунду простоял в нерешительности, но потом развернулся и ушел по коридору. Вот это явно была главная квартира в доме. Добротная, с претензией, обстановка. Картины на стенах, бронзовый подсвечник на тумбочке, ковровая дорожка под ногами. Казалось, что Андрей обозревал не обесцветившийся, высушенный в гербарии тонкий листик собственного жилища, а только упавший с клена, изжелта-бордовый лист.
В гостиной он увидел двоих, сидевших у круглого обеденного стола.
Один был точной копией Андрея, а вернее, оригиналом, старше на четверть века, седоватым пополневшим мужчиной на склоне лет. Такие же длинноватые руки, только с мозолистыми, оплетенными венами узловатыми пальцами, такие же черные глаза и короткий, пуговкой, нос. Они коротко посмотрели друг другу в глаза и даже не кивнули.
Другой, тот самый Сергей Петрович, числился Андрею дальним родственником. Щуплый, сутуловатый, с буйной копной смоляных волос и маленькими бегающими глазами, он никак не мог перейти рубеж между зрелостью и старостью. Было в нем что-то слишком суетливое, но при этом живое и задорное, что никак с дряхлением и смертью не сочеталось.
--
Добрый вечер, как наши труды? - гость искрился доброжелательством.
--
Да все так же. Движемся, - неопределенно махнул рукой Андрей.
--
А вот и наша хозяюшка, - гость перебил сам себя и посмотрел Антонину Степановну, несущую поднос.
--
Отведайте, как говориться, - она начала быстро составлять тарелки и миски с подноса, попутно утирая платком круглое раскрасневшееся лицо.
--
Сейчас, мам, разложу, - Андрей помог с вилками и ложками.
Разговор понемногу наладился, и хотя крутился больше вокруг еды и хозяйства, коситься друг на друга уже перестали. Но гость не был расположен отвлекаться.
--
Я, собственно, по какому вопросу, - обратился он к хозяйке. - оболтуса вашего хочу к делу пристроить. Вакансия есть.
--
Это кто ж такого возьмет? - нахмурился отец.
--
А представьте себе, по части бумагомарания, - оживленно козырнул Сергей Петрович неожиданной информацией.
--
Где? - удивился Андрей, и его вилка замерла, будто вмерзла в воздух.
Отец буркнул что-то неопределенное. Антонина Степановна с некоторой растерянностью подперла подбородок ладонью, и, надо сказать, было отчего.
Гость был известен всем своим знакомым, как неудавшийся писатель. Никто не знал, чего ему не хватало для хорошей карьеры. Сергей Петрович усердно исписывал целые тетради черновиков, но его почти не печатали. Впрочем, уже лет десять Сергей Петрович прекратил приставать к окружающим с просьбой оценить новый шедевр, ушел в бизнес, и сейчас считался относительно состоятельным человеком.
--
Ну, я бы не был так категоричен, - примирительно зажурчал гость. - Будет заниматься как раз тем, чем занимался. Или почти тем же.
--
Нестыковки выискивать? У кого? - Андрей по-прежнему не понимал.
--
Там через час заседание будет. Зарплату обещаю, - оптимизм в голосе Сергея Петровича был неистощим.
--
Ну, не знаю, - протянул потенциальный работник.
--
Езжай, - категорично указала мать сыну.
Отец семейства очень реалистично делал вид, что его это не касается.
Пятиминутный остаток ужина прошел в вежливом разговоре гостя и хозяйки - Сергей Петрович разъяснял, что одной из фирм нужен консультант по части вылавливания смысловых неточностей. Кончилось это тем, что хозяйка начала составлять грязную посуду на поднос и Андрей быстро прошел к себе. О чем-то задумавшись, он натянул ботинки, куртку, проверил содержимое кошелька, торопливо залил печь.
Сергей Петрович уже ждал его перед выходом.
Двери обоих квартир выходили в сад за домом - там стоял уже облетевший орех, и в наступавших сумерках проглядывали виноградные лозы. При желании можно было разглядеть забор, опоясывавший участок, но справа он был совсем близко, и там виднелась калитка. За калиткой открылся маленький, уходящий вниз тупичок, эдакий куцый огрызок улицы. Почти перегородив его, стоял "Форд", явно траченный, неопределенного года производства. Пискнула сигнализация.
--
Садись.
Тронулись, выворачивая на улицу. В свете фар мелькали дома и встречные машины. Только когда выехали на Орловскую, Андрей спросил.
--
Это ведь "Космогония"?
--
На сайт заглядывал? Ты смотри...
По старому мосту на тот берег перевалили быстро, но ехать пришлось еще минут сорок - на узкой асфальтовой дороге было трудновато разминуться со встречными машинами. Дачно-сельская местность, куда они добрались, была бы подозрительная похожа на идиллию, не окружай каждый высокий и красивый дом кирпичный забор, из-за которого гавкали собаки.
--
Вот здесь мы и заседаем. Сейчас наши будут подтягиваться.
--
А людоеды тут случайно не заседают? По совместительству? - Андрею все меньше нравилась эта поездка. Ну какую работу можно получить в дачном домике?
--
Людоеды? Зачем? Нам двух кавказцев хватает. Овчарок.
Ворота открылись. Человек в замызганной телогрейке скорее напоминал хмурого и нелюдимого привратника.
--
А, историк, привет. Загоняй машину в дальний угол, - он махнул рукой.
--
Привет, Семеныч. Ю-Ка - уже внизу?
--
Еще наверху - бизнес.
Проехали во дворик, сплошь замощенный серой тротуарной плиткой. Стали.
Большой, силикатного кирпича дом, квадратом угнездился в центре участка. Слева, у самого края, блестела теплица, в которую упирался гараж, а справа угол между двумя заборами занимала сторожка. Фасад у дома, повинуясь капризу архитектора, дугой выпятился вперед. Непонятно было: два или три у него этажа - от самой земли на полметра вверх понимались окна.
--
Нам сюда, - Сергей Петрович на парадное крыльцо подниматься не стал, а отворил дверь сбоку от него. Не такую уж маленькую, но явно запасную. - Захлопнешь за собой.
Они спустились на пару ступенек, прошли ничем не примечательный тамбур с вешалками на стенах, и попали в большой зал.
Это была почти квадратная комната, отхватившая всю центральную часть полуподвального этажа. Стены на всю трехметровую высоту были забиты свитками, пачками бумаг, стопами компактов. И книгами. Тут были тысячи томов - полуметровые фолианты и карманные словарики, с позолоченными корешками и с замусоленными, выстроенные на полках аккуратными рядами и небрежно брошенные. Рядом с полками притулилась лесенка, потому как без лесенки добраться до верха возможности не представлялось. От всего этого богатства исходил отчетливый, ни с чем не сравнимый запах большой библиотеки - смесь ароматов уже почти выветрившейся краски, пожелтевшей бумаги и чернил.
У потолка, подвешенные на нитях, медленно вращались лакированные макеты непонятных механизмов - тонкие соломенные конструкции скрадывали свет ламп, превращая ровный световой поток в скрещение теней. Центр зала оккупировал стол немалых размеров, на котором лежали соответствующего формата карты, придавленные готовальнями. Были в зале и два компьютера, занимавшие противоположные углы, и стоявший у дальней стенки яркий блестящий глобус на мощной бронзовой подпорке, и маленькие чучела непонятных тварей. Всё это собрание вещей, вся обстановка, весь дух этого места производили впечатление обиталища мечты, родившейся в голове романтика-библиофила.
Тут Андрей сообразил, что уже минуту стоит на пороге зала с раскрытым ртом и, поскорей его захлопнув, шагнул внутрь.
--
Это грандиозно! - выпалил он историку, располагавшемуся на одном из стульев с притворно-деловым видом. Тот не поддержал разговора, и Андрей подошел к полкам.
Он испытал вполне обоснованную зависть книголюба, которому все эти сотни и тысячи томов, по большому счету и не нужны, он раскроет их едва ли один раз в жизни, но они ведь совершенны, они так прекрасны - почему их нет в его библиотеке? Андрей вышел на раздел физики - он опознал "Математические начала натуральной философии", уткнулся в работы Джоуля, Капицы, а дальше шли имена, которых он почти не знал, и справочники, названия которых не мог запомнить с первого раза. Рядом была химия - знакомый учебник Глинки, потом какой-то Пристли, потом распечатка наспех переведенного Лаувазье, органика Бутлерова, а потом Андрей заморгал и пошел к другой полке. Здесь уже была техника. Чертежи - свеженькие, только из-под плоттера, рядом синьки и желтоватые, истёртые до полной прозрачности кальки. Кипой лежали ксероксы патентов. Энциклопедии машин, механизмов, разновидности учебников - всё это стояло единым непробиваемым строем.
Хозяева безнадежно портили книги. Все поля и корешки укрывали дополнения, написанные другими, корявыми и непонятными значками. Они же попадались между строк, кляксами смотрелись на иллюстрациях, были даже нацарапаны на срезах листов. Обильно рассованные между страниц закладки тоже казались плодом работы безумного каллиграфа. На секунду Андрею стало жаль эту бумагу.
Потом - архитектура, воплощенная в эскизах и расчетах моментов силы. Альбомы дачных домиков и километровые коробки цехов - все правленые, исчерканные дополнениями.
Следующей была мода - и вот здесь уже книг было намного меньше. Пачки с эскизами, выкройками, увязанные в стопки большие цветные фотографии, рисунки карандашом. Подробные зарисовки украшений, росписи каких-то цветовых гамм, экспрессионных гармоний. Может быть, повторение костюмов других эпох, может быть - свои выдумки, Андрей сходу не понял.
Дальше история - и тут на каждый лист книги приходился вставленный кусок бумаги, исписанный мелким убористым почерком его дальнего родственника. И хоть Андрей не понимал ни одного слова - это явно были названия городов, места битв и фамилии исторических личностей. География в десятках карт полиграфических "земных" и самодельных "чужеземных", испугала его идеальным порядком: пронумерованные папки с детальным описанием собственного содержимого, выстроенные по идеальной прямой. Политэкономия в лучших - а он понимал это - за четыре века работах.
--
Погоди, утонешь, - донесся до него голос Сергея Петровича. Андрей обернулся. - Еще будет время. Вон лучше, на глобус посмотри.
Нехотя он поставил Северова на полку и подошел к глобусу. Андрей видел такие в универмаге - дорогие игрушки богатых людей, изображавшие земную географию полудрагоценными камнями и отпугивавшие посетителей четырехзначными ценниками. Полированный шарик переливался всеми цветами радуги, и пытался прикинуться маленькой планетой. Привычные оттенки синевы моря, зелени и желтизны суши, сплетались в совершенно незнакомую географию. Хотя нет, именно это он видел на сайте, эти очертания в меркаторской проекции. Рядом с материками черными каракулями проступали их названия, глобус укрывала сетка координат, а по равнинам были разбросаны маленькие звездочки городов. Каменное и холодное, но в чем-то совершенное воплощение мечты о другом мире.
"Ышшариё" - гласила надпись на постаменте.
--
А скоростную плавку эти гаврики не потянут? Получится очень элегантно, - в зал начали подтягиваться остальные члены клуба.
Первыми зашли, как раз перемывая косточки каким-то неведомым металлургам, двое. Коренастый, лет сорока, чуть полноватый, солидного вида мужчина с маленькой бородкой, которую уместно было бы назвать ленинской, не будь у ее владельца второго подбородка и сохранившейся шевелюры. С ним спорила худощавая, самого стервозного вида старушка. Потом зашли супруги, лет сорока пяти, обычная интеллигентная пара, как понял Андрей, искусствоведы; очень похожие на них манерами лингвисты - тоже пара, но жена держала на руках младенца. Пришел военный - старый, седобровый, насупившийся человек при орденских планках.
Подходили еще и еще, пока не набралось человек двенадцать-пятнадцать - они постоянно выходили обратно, двигались от одних стеллажей к другим, и Андрей сбивался со счета. Из усредненно-безликой толпы выделялись двое: совсем уж дряхлый, седой и с палочкой пенсионер, перед которым почтительно расступались, и крепкий, спортивного вида парень, едва ли старше самого Андрея.
Не прошло и десяти минут, как заседание началось. Вел его, к удивлению Андрея, не хозяин дома, а худой и хлипкий, с запавшими висками и усталым, нервным лицом, человечек.
--
Дамы и господа, - он поклонился быстрым движением сломанной марионетки и, улыбнувшись, дал понять, что официоз в его голосе был шуточным. - У нас сегодня важное дело. Возможно, мы примем новенького. Прошу присмотреться - Андрей Харитонович Кулотаев.
Андрей понял, что ему лучше встать, и собравшиеся, посмотрев на него, стали перешептываться. Это не показалось ему особенно приятным.
--
Если у кого есть вопросы к кандидату, зададите, а я пока, объясню ему, что почем, - он постучал костяшками пальца по столу, - Александр Иванович, всё, всё, никого не отвлекаю.
За сим на председателя перестали обращать внимание, и он прямо направился к Андрею.
--
Будем знакомы - Станислав Максимович.
--
Мг, - Андрей предпочел слушать, что ему будут говорить.
--
А вот, кстати, Юрий Константинович, наш спонсор, - председатель широким движением руки представил того самого коренастого упитанного обладателя короткой бородки.
--
Очень приятно, - сейчас Андрею надо было чуть наклонить голову, попутно изобразив в глазах почтительное внимание.
--
Присядем, - председатель будто имел внутри себя пружину с бесконечным заводом. Хорошо, хоть шутить больше не пытался. - Здесь мы не помешаем остальным.
В углу, где примостился компьютер, стояло три свободных стула, и кандидата усадили спиной к монитору.
--
Итак, молодой человек, - без экивоков приступил к вопросам Ю-Ка. - На нашем сайте вы были, но, думаю, вам понятно, что там - только сливки?
Последовал кивок Андрея.
--
Мы конструируем мир. Со всеми подробностями, деталями и тонкими моментами. Создаем. Вырабатываем. Измышляем. Очень бережно и осторожно выращиваем его историю, творим тот дух времени, что невозможно создать одним писательским вдохновением.
--
И это требует терпения, - жестковатым нервным голосом вставил председатель.
--
Конечно, - согласился Ю-Ка, - Терпения и дисциплины. Можно сказать - тщания. Начнём с того, что, если хотите у нас работать, придется выучить два языка.
--
Почему два? - вырвалось у Андрея.
--
А где вы видели планету, на которой только один язык? У нас же все достоверно, - улыбнулся Ю-Ка, - Два - это еще ничего. Лингвисты - те пятерыми свободно владеют и еще по десятку диалектов со скрипом вспоминают.
--
Но еще раньше - базис, - Станислав Максимович явно отличался твёрдостью убеждений.
--
То есть экономика, - подхватил Ю-Ка. - Тут во многом уже полный порядок. Считаем прибыли, делаем мировой товарооборот, теории выдвигаем. Технологию тоже по винтикам расписываем.
Он вытащил из бокового кармана блокнот.
--
За время существования "Космогонии" мы выдумали что-то около шести сотен новых технических изделий. Не идеал, конечно, девятнадцатый век, но все оригинальное. Триста томов литературы перевели на выдуманные языки - и не просто перевели, а сделали тамошние единицы измерения, продумали всю систему мер и весов, не забыли о её истории. Мы почти создали тамошнюю науку. Есть планы городов и чертежи зданий.
--
История в общих чертах за семь тысяч лет и немножко палеонтологии, - скромно заметил Станислав Максимович.
--
Так почему же всего этого, - перебив потенциального спонсора, Андрей обвел руками залу, - нет на сайте!? Там едва полсотни карт наберется, да три десятка костюмов. Переводы непонятные, чертежи плохонькие. Вы ведь того уровня достигли, что на этом хобби деньги можете зарабатывать. И какие! Чего вам ждать прихода настоящих писателей? Они что, с вами гонорарами поделятся?
--
Самый умный, да? - имитируя кавказский акцент, съязвил председатель.
Андрей хотел обидеться, но вовремя передумал.
--
Тут в другом дело, - Ю-Ка задумчиво похлопал блокнотом по ладони левой руки, - И бизнес тут не при чем. Помните, в "Десяти негритятах", в детективе: там один нехороший товарищ сманил на остров других нехороших товарищей? Кто они были?
--
По именам сейчас не вспомню, - пожал плечами кандидат. - Убийцы.
--
Не-ет, - с видимым удовольствием протянул бизнесмен. - Преступление - это следствие. Их собрали на маленьком скучном островке, пообещав смешные суммы вознаграждений. Там неудачники собрались. Они все попробовали ухватить счастье за хвост, вырвать у судьбы покой или деньги. И ради этого шли на преступление. Убивали и клеветали. Но что они получили в итоге? Все тоже самое, плюс муки совести. Они стратили свой шанс.
Андрей слушал внимательно.
--
С "Космогонией" может получится такая же неприятность. Заявлять о своем существовании можно сколько угодно, а прокричать - "мы крутые", только один раз. Выйди мы даже со всем этим богатством, раскройся - нас не заметят. Мы лишь одни из многих. Обычно ведь фанаты группируются вокруг шумной вещи и помогают ее автору доделывать мир. А у нас нет этого стержня. Только хронология и статистика. Мы - самопальные. У нас ведь провинция. Сайт страхует нас только на случай плагиата.
Он слегка перевел дух, вполне довольный собственной речью.
--
Простите, но чем я могу тут пригодится?
--
О, - Ю-Ка со значением поднял палец. - Сейчас проверим.
Он обернулся и поискал глазами историка.
--
Сергей, он в 1812-м ориентируется?!
Тот оторвался от карт, задумался и, чуть сдавив у себя мочку уха, нахмурился.
--
Понятия не имею.
--
Отлично, - коренастый спонсор обернулся к Андрею. - Представь - ты с командой должен изменить войну двенадцатого года. Чтоб Москву не отдавали, чтоб жертв меньше было и прочее. Скажем, прибываешь ты году в...
--
В 1805 будет хорошо, - встрял председатель.
--
Верно. Сразу после Аустерлица. У тебя имеется некоторое влияние. Твои действия?
--
Прямо сейчас? - удивился Андрей.
--
Только рассказать. Поподробней. Минуту подождем. В пятый год мы тебя не отправим, - буркнул Ю-Ка.
Андрей почесал затылок и смешно сморщил короткий нос.
--
Ну, все эти предвидения, предсказания кто и куда поедет - вещь ненадежная. Всё поменяется уже через несколько месяцев - и на поле боя меня разобьют. Значит, надо подтягивать технологию. Так-так. Сделать не рано и не поздно. Если думать, что сделать, то проще всего выйдут, как их? Патроны, - иногда от волнения он забывал простые слова, - Офицерам какие-то револьверы, пусть и плохие, солдатам пойдут ружья. Что еще?
--
Подробней. Вот прямо сейчас, не вставая с кресла, - председатель был настойчив.
На этот раз Андрей думал дольше.
--
С патронами - это я погорячился. Все равно скопируют. Тут другое надо. Чтобы промышленность поднималась несколько лет, мощности давала. Здесь можно обойтись чем-нибудь мирным: паровыми машинами и новыми рудниками. Плюс к этому ставить инженеров на поток, чтоб за год до войны уже выпуск состоялся, чтоб хоть две три сотни классных специалистов под руками иметь. За год до начала - начать вбрасывать технологии. Украдут, но у нас то этого добра на порядок больше заведется.
--
По конкретной технологии - наверное нужны огнеметы. Обязательно нужна лучшая артиллерия, хотя бы только за счет качества стали, надо убрать основное оружие противника. Нужна колючая проволока - от конницы. Да, вот: уже во время войны надо вводить дельтапланы - как средство разведки. Это будет полное преимущество в информации - тут никакой гений не поможет, - глаза у Андрея загорелись, он это чувствовал. И хотя правота в голосе защищала его от сомнений, ему казалось, что слишком уж он раскрылся перед этими двумя незнакомыми людьми, и начал нести полный бред
--
Как быстро вы разбили Наполеона, - не без ответного ехидства подмигнул председатель.
--
Ну, Станислав, для первого раза вполне неплохо у него вышло, - утешительно загудел Ю-Ка, и тоже подмигнул Андрею. - По большому счету, каждый из нас может составить такой план минут за пять, десять. Вон сидит ветеран, между прочим, полковник с высшим военным образованием. За подобные интриги у нас он отвечает.
Кандидат чуть сильнее сжал пальцами сиденье стула.
--
От вас нужно другое, - председатель, несмотря на всё своё ехидство, был серьезен.
--
Например?
--
Вы стали бы применять газы? Хлор? - Юрий Константинович так же не казался скучающим филантропом. - Ввели бы зазубренные штыки, попытались бы сварить напалм?
--
Это так быстро не решить.
--
Попробуйте, - председатель на секунду тоже зажег свет в своих глазах, как включают и выключают лампочку, желая в одной вспышке найти нужную вещь. - Каждая новая технология, каждое изобретение тянет за собой тысячи последствий - и не все из них можно просчитать по уравнениям. У нас иногда не получается. Не выходит. Возникают проблемы.
--
Мир теряет естественность, - понял Андрей.
--
А у вас, как технаря мысли, - Ю-Ка выделил последние слова, как выделяют кредит начинающему торговцу, - Есть навык разбираться с идеями. Неудавшаяся критика, попытки анализа сотен произведений, сумасбродные идеи. Это всё нам пригодится.
--
Мы разобрали ваши работы. Читал, в основном историк, можете поблагодарить его за протекцию, но мы тоже в них заглянули.
--
И что, меня берут в дело? - немного растеряно спросил Андрей.
--
Терпение. Мы ведь хотим увидеть работу по вашему профилю, - Ю-Ка делано зевнул, - Ну. Пошевелите мозгами, представьте. Вы стоите на поле сражения. У офицеров вашей армии - револьверы, у солдат - штуцера. Вверху дельтапланы, по бокам огнеметы или еще что. Продолжайте - только не технически. Идейно.
--
Только дельтапланы - без "Валькирий". Хорошо? - заметил председатель.
Андрей поудобней устроился на стуле, упер кулак в подбородок, и стал думать. Позади его собеседников стало много меньше народу - разбрелись, а оставшиеся, толпясь вокруг стола, обсуждали какие-то мореходные проблемы.
Начинать надо, все-таки, со штампов. Ведь нужно производить впечатление - а штампы подходят для этого лучше всего. Лермонтовский "Демон", самое начало. Его ведь еще не написали? Надо читать, когда напалм будет литься на пехоту. До строфы "И зло наскучило ему".
--
Так что же с хлором, - вдруг перебил его председатель. - будете запускать или нет?
Секундное молчание заполнилось непонятным бормотанием, несшимся от стола.
--
Газы - вещь опасная. Во всех отношениях. Пусть на черный день остаются. Скажем, если ничего не получится - их можно будет вытащить из кармана в следующую войну.
--
Хозяйственно, - согласился Станислав Максимович, и желваки на его скулах чуть расслабились.
Он и бизнесмен посмотрели друг на друга. Оба кивнули.
--
Что ж, - председатель пожал плечами. - Можете считать себя новичком.
Председатель отодвинул своё кресло, давая ему выход.
Особенно далеко уходить не пришлось, Андрей просто обошел те компании, что мелкими кучками рассыпались по залу. За столом все еще толковали о броненосцах. В углу лингвисты вполголоса выясняли, какой перевод лучше, а по дисплею компьютера текли и текли строчки кособоких букв. Кто-то читал и заодно уродовал значками первосортную литературу. К потолку вешали очередную модель.
Андрей ощутил нечто вроде страха от преждевременного дуновения старости. Тоску и безысходность. Минуту назад вдохновение делало мир ярким и прозрачным, а сейчас ход времени вступил в свои права - и всё окружающее будто покрылось сеточкой трещин. Так с ним бывало и раньше, когда он знал будущее людей - и не было радости в этом будущем.
Он видел членов клуба, которые плели безумно сложную сеть игры, тщательного продуманного развлечения. Они очень гордились своим времяпрепровождением, считали себя учеными, служителями духа фантастики или даже высокой литературы. Они сами себя наградили ярлычками повышенной элитарности. Для них процесс навсегда заслонил собой результат. Они никогда не раскроют все результаты своей работы. Ведь тогда кончится их счастье. Игрушка, только тогда игрушка, когда в любой момент её можно засунуть в ящик. Может быть, если клуб распадется или в него перестанут принимать новеньких, или еще что случиться - через много лет последний оставшийся в живых "космогониец" вытащит в сеть все, что сможет.
И ему, Андрею, надо к ним присоединятся. Это - работа. Непыльная и денежная. Вряд ли они так хорошо знают сочиненные на досуге языки, эти мечтатели наверняка преувеличивают.
--
Не в службу, а дружбу, - Сергей Петрович поймал его за рукав. - Возьми циркача, сбегай в подвал - приволоки модель теплохода.
--
?
--
Да вот его. Алёха! Циркач! - историк махнул рукой тому самому спортивного вида парню, указал ему на Андрея. - Помоги.
За второй дверью обнаружился короткий коридор - и ступеньки. Подвал был самый обыкновенной пыльной и грязноватой бетонным коробком. Да еще сыроватым и в придачу заваленным хламом. Дул в нем непонятно откуда берущийся сквозняк.
--
Вон та дура, - проводник указал на почти двухметровую резную модель. - Хватай ее за нос, и забирай на себя.
Андрей протиснулся между пыльными конструкциями, ухватил лакированную гнутую фанеру, и бережно поднял ее. Стал отходить назад.
И тут на ум ему сразу пришло несколько вещей. Что сквозняк идет ему в спину из того матового и на вид пыльного круга, что модель можно вытащить проще и быстрее, и что жутко неудобно балансировать на попавшемся под ноги бревне. Но прежде чем Андрей успел сделать хоть какие-то выводы - грубовато сделанный нос "теплохода" толкнул его в грудь. Он отвалился от модели, и висел в воздухе. Андрей падал навзничь, пытаясь подставить руки, опереться на черноту позади себя. И провалился в нее.
Андрей ничего не крикнул. Хотя в единой вспышке мысли, в едином выплеске адреналина, переплелись самые разнообразные эмоции и невысказанные слова - было не до выражения собственных чувств.
Слишком уж обильны были впечатления от того места.
Зеркало, громадное вогнутое зеркало, поверхности которого вот-вот должны были коснуться его пальцы.
Полутемная внутренность ёлочной игрушки, большой мыльный пузырь, пузырек воздуха в толще воды?
Ладонь касается собственного, чуть вогнутого отражения, тут же отбрасывается, отталкивается им без всякого трения, как если бы он попытался удержаться на хорошо намыленном валуне. Руки разъезжаются в стороны, и чтобы не уткнуться носом в странную плоскость, приходится изо всех сил напрячь плечи, и почему-то его ведет в сторону. В эту самую короткую, непонятную еще секунду, главное - удержаться.
И странное дело, легко остановив собственное движение, Андрей безо всякого собственного желания отталкивается от зеркала и летит. Непонятно куда, непонятно как - но веса своего он уж не чувствует, кажется сам себе шариком от пинг-понга.
Ещё мгновение спустя Андрей понял - хорошо, что эта внутренность гладкая. Потому как она вертится. Вращается наподобие волчка, громадную зеркальную полость которого пересекает единственный темный, с немногими яркими пятнами, поясок.
Что-то ухватило его за ногу, вовлекая во вращение.
--
Пожалте на борт, - фиглярски-гнусавым голосом провозгласили снизу.
--
А чтоб вас всех... - наличие собеседника всегда открывает безграничные возможности для диалога.
Выяснилось, что его поймали похожим на клещи захватом, который длинной веревкой тянулся к человеку. Человек сидел в тачке или коляске, или как еще могла называться штуковина, держащаяся на зеркальной глади. Тут Андрею стало совсем уж не до размышлений - его крутило все быстрей и быстрей, в голове темнело и тошнота подступала к горлу. Он скрючился, попытался разорвать захват на ноге и от головокружения перестал видеть. Удар.
Полминуты спустя он был в этой тележке и уже не вселенная вращалась вокруг него, а он стал частью этого вращения. Спина болела.
--
Зачем выражаться? - поинтересовался обладатель аркана. Андрей не слушал. Голос над ухом продолжал что-то бубнить.
Голова прошла. В тело вернулась легкость и откуда-то появился страх перед новым полетом. Руки сами собой вцепились в поручни, участливо привинченные по всей тележке.
Глаза Андрея впились в шофера этой люльки. Крупноголовый, сутулый человек с клочками седины в черных, похожих на проволоку, волосах и темного цвета глазами. Синий комбинезон делал его похожим на электрика.
--
В себя пришел? - прогудел тот.
Андрей сильно пожалел, что у него при себе нет тяжелого, колющего, режущего или, лучше всего, огнестрельного средства для нанесения вреда человеческому организму.
--
Ты кто?
--
Я здесь подрабатываю, - собеседник явно не утратил вкуса к шутке.
--
Где здесь? - процедил Андрей. Что-то сегодня над ним слишком часто посмеивались.
--
Хороший вопрос. Узнаешь - мне скажешь.
--
Ты что, состоишь в этой банде?
--
Банда? - щеки собеседника запрыгали в невесомости как блинчики под сметаной. - Ха-ха! Банда?! Слушай, мы тебя грабим-убиваем? Или похищаем? Що? Не чую? Да ты вернёшься скоро. Ты вокруг-то погляди, посмотри!
Андрей оглянулся. Это действительно больше всего напоминало внутренность зеркального шара с новогодней ёлки. Сфера. Разве что не яркая, не режущая глаз своим блеском, а скорее отдающая в серость - света все-таки было маловато. Постепенно до его понимания стали доходить размеры этой сферы. Сотни метров. Может и километры. Такую не обустроишь в подвале, не склепаешь в свободное от работы время, не выиграешь в лотерею. Где она вообще находится? Зарыта под Обуховкой? Бред. Такого вообще не бывает.
Совсем рядом с ними, так близко, что казалось, можно добросить сбитый в комок лист бумаги, виднелось пятно. Такое же черное пятно с металлическим ободком, через какое он провалился сюда.
--
Верно мыслишь, - шофер тележки заметил взгляд Андрея, - через то ты сюда и попал. Сейчас циркач вылезет и вниз поедем. Я, кстати, Богдан Павлович.
И точно: голова быстрого в толкотне циркача прошла сквозь черноту. Тележка вращалась вокруг нее, как зубец шестеренки вокруг вала.
--
Алёха, лови, - процедура с захватом повторилась, только циркач был в этом деле человек опытный.
В тележке стало тесно и провожатый предусмотрительно устроился между двумя потенциально конфликтными личностями.
--
Гравитации нет, силы трения с зеркалом почитай что нет, ни шиша тут нет, если по большому счету, - Богдан Павлович потянул ручку, на поверку оказавшуюся рычагом. - Держимся за счет вакуума.
Внизу скрежетнуло и они стали медленно сползать к экватору этого вывернутого глобуса.
--
Так на черта я вам нужен?! - взвился Андрей.
Богдан Павлович посмотрел на него.
--
Ну, если уж так хочешь, можем тебя обратно отвезти. Я серьезно. Но мы вроде тебе как всё объясняем. Молчи и слушай.
Он действительно стал объяснять. Этот шарик - место, где можно заниматься чем угодно: взрывать бомбы, разливать кислоты, укупоривать джинов. Главное, что благодаря вращению имеется на экваторе этого вместилища зона с почти нормальной тяжестью. Рабочая линия. Там Андрей всё и увидит, а пока пусть молчит и не думает, что он самый умный.
Тем временем тележка скользила все быстрей и быстрей - темная полоса впереди распалась на квадраты. Появился вес и Андрей попытался устроиться в этом подобии транспортного средства. Возникло ощущение захода на таран - они мчались на странное подобие ограды, которое, вдобавок, еще и вращалось.
--
Вечно ты, Богдан, на баллоны жлобишься, - проворчал циркач.
--
А не напасешься их! - тот дернул еще один рычаг, под днищем зашипело, и хоть они теперь не таранили стенку, все же их чуть не оторвало от поручней.
Крутануло, как в сливной воронке. Отбросило. Под злобные реплики циркача тележка снова подошла к ограде, теперь уже не вращавшейся, а спокойно стоявшей на месте.
--
Хочешь новых баллонов? Отгоняй её в гараж, - сутулый смерил взглядом долговязого. - Давай, давай. Потом шлюз на место поставишь.
Ограда была длинной фашиной из пустых коробок, покрышек, вязанок хвороста - она дугой уходила в стороны и смыкалась где-то ве. За ней был один бесконечный деревянный забор. Не крашеный. Дикий, невозможный, иррациональный на фоне зеркальной поверхности. Он тоже тянулся "от горизонта до горизонта", как олицетворение бесконечной неустроенности мира. Над забором были видны фонари, обычные уличные фонари, каких полно в любом городе.
Андрей окончательно понял, что пока лучше помолчать - весь этот бред либо разъясниться сам собой, либо это галлюцинация и он проснётся на своем диване. Ведь он залил печку, точно залил?
--
Перелезай, здесь уже твердо, - Богдан Павлович был уже у забора и отрывал калитку.
Почему бы и нет. Андрей перебрался через картонные ящики, через валежник, ступил на порог из пиленых досок. Ему показалось, что он всего лишь попал за кулисы. Там были деревянные опалубки, квадратами разбивавшие ленту шириной метров в пятьдесят. За ней виднелась всё та же вогнутая зеркальность. Маленькие квадраты, в локоть высотой и метра с два в поперечнике, местами были залиты бетоном или просто засыпаны землей. Только у самого забора шел деревянный настил, узкая дорожка.
--
Так вы только начали строиться?
--
Нет, это пустой сектор, вечно до него руки не доходят, - Богдан Павлович ничуть не смутился недоделками, а только пошел влево. Андрей шел следом. - Кстати, по твоим вопросам. Тут вечно приходится на подхвате технологом вкалывать, но вообще-то я физик. Тоже, правда, на подхвате. Уже какой год. Многое понял.
Некоторое время они шли молча.
--
В любом случае будь осторожен с краями портала. Сейчас они утоплены в тот гнутый профиль. Они не дорезали сталь просто потому, что железо шире портала. А так край режет всё. Не ухватишься. Да... Сферу выдули больше семи лет назад. Генератор для всего этого добра стоит здесь же, так что за секретность можешь не беспокоится. Трудней всего было возиться с воздухом. Пока наладили циркуляцию, думали обрыдаемся.
Между тем пол укрылся деревом, приобрел цивилизованный вид, на нем даже появились рельсы.
--
Теперь идут склады. Знаешь, у нас есть всё, - Богдан Павлович на секунду обернулся.
--
Так уж и всё?
--
Кроме урана и тория. В этих сараях из дранки - олово, пара тонн. Там, чуть дальше, прокат - швеллера и двутавры. А вон - парашютное полотно.
Они шли довольно долго, а физик с энтузиазмом перечислял, что еще было в домиках из гофрированного железа, в контейнерах, в деревянных ящиках, в металлических бочках, в бочках деревянных, в наспех уложенных мешках, в бумажных свертках, в длинных рулонах, в кривоватых штабелях и попросту в кучах. Завернутые в масленую ветошь коленвалы и присыпанные опилками слитки серебра, свежекрашеные электродвигатели и штуковины, отдаленно похожие на пулеметы. Колбы для термосов и чашки Петри. Мотки провода выше человеческого роста и нераспечатанные пачки писчей бумаги.
Это подавляло.
Издали донесся механический скрежет и резкий, похожий на взрыв, хлопок. Физик не обратил внимания. Андрей чисто механически прихватил с полки какую-то тяжелую, удобно легшую в руку деталь - если нет аргументов в начале спора, лучше запастись ими.
--
Вы готовитесь к третьей мировой? - вдруг спросил он.
--
Нет. С чего ты взял?
И чем дальше, тем больше новичок понимал, что первое впечатление, мысли об очередном ковчеге, оказались бредом. Не было видно ни единой живой твари. Имелись островки зелени - но это были куски корта или газона. Равнодушно нарезанные, они лежали тут не одну неделю. Их поливали - и только.
--
Кстати, забыл сказать, у нас на хозяйстве очередь имеется. Жратва, почта, сортир.
--
В этом есть что-то бесконечно знакомое, - ощущение непонятности, оторванности, вдруг прорвалось в Андрее ехидством в голосе.
--
И где этот ты с таким делом познакомился? Ха!?
Андрей засопел.
--
Спокойствие. Биотуалеты и пылесосы. Цивилизация, между прочим, не то, что поначалу. И вообще, ты попал черт знает куда - это же жуть как интересно, а начинается ворчание.
Андрей молчал.
Тут супермаркет кончился. Серебро, конечно, вот так просто в слитках не купишь, однако ежели поискать - можно. А вот кристалл, что лежал, ничем не прикрытый, на одном из деревянных щитов, точно надо было красть. Светло-зеленая мутноватая глыба неправильных очертаний, она была по пояс. Запылилась и чтобы заглянуть в её глубины, Андрею пришлось протирать грань рукавом рубашки. Настил чуть прогибался и это впечатляло больше всего.
Богдан Павлович любовался эффектом.
--
Стекло? - с какой-то странной надеждой в голосе спросил Андрей.
--
Не. Обыкновенный гидденит. Бывало, и больше находили.
В легком помрачении духа, Андрей пошел дальше.
--
Теперь пошла прибористика. Здесь мы уже работаем. Анатомичку посмотреть хочешь?
--
А надо?
--
Ну, без этого всё равно дальше пройдем, - резонно заметил технолог.
Могли бы и не смотреть. Отделенная стеклом, похожая на стерильный медицинский бокс, бок о бок с рельсами, помещалась лаборатория. В ней была странная открытость, выставленность напоказ. В обычной жизни врачи прячут всю ту кровь и боль, что неизменно сопутствуют их ремеслу. Они хоронят за матовыми стеклами, за дверцами шкафов и полок всё то, что слишком горячий следователь может назвать следами преступлений и что может свалить в обморок слишком нервного пациента. Здесь не от кого и незачем было прятаться.
Были видны ряды заспиртованных, неузнаваемых за выгнутыми стеклами существ. Они тянулись и тянулись. Банки от самых маленьких, до громадных бутылей со спиленной верхней половиной. Скелеты, черепа, пришпиленные к листам фанеры фотографии. Наборы инструментов - еще упакованных в пленку и уже грязных, поцарапанных от долгого пользования. Автоклавы, халаты и противни. Маслянно-металлический запах большого склада сменился удушливым, кислым запахом не то больницы, не то аптеки.
Потом пошли клетки, груды самых разных - от сваренных из арматурных прутьев, до легких канареечных. Большей частью они были пусты и пыльны, но несколько секций имели вполне цивилизованный, почищенный вид, и в одной клетушке Андрей углядел незнакомую, недавно бывшую пушистой зверушку. Она, билась в судорогах, её рвало и она умирала.
--
Врач наш, Карл Иозефович, он мужик с головой. Как к нам пришел, уже много лет хирургом был, так представь, вирусологию подучил, с рентгеном разобрался, анализы по первому классу делает.
Андрей резко остановился и чуть было не схватился за железо в кармане. Он увидел врача за работой.
--
Чо? Обыкновенное вскрытие - думаешь, мало у него уже черепов набралось. Очередного режет. Не обращай внимания, пошли!
Он протянул новичка дальше. Мимо бестеневой лампы, стола, на котором из-под простыни высовывалась рука с посиневшими ногтями. Тот еще успел заметить микроскопы, пробирки. Сам анатом был занят делом и стоял спиной к ним. Даже так было хорошо видно, что его зеленоватый операционный халат изрядно забрызган кровью.
--
Не грусти, следующим пунктом - библиотека.
Они не прошли и полсотни метров по захламленным коридорчикам, как технолог открыл очередную калитку - и они оказались в царстве книг.
Андрея сегодня было трудно удивить книгами. Как пересытившемуся икрой гурману отвратителен вкус рыбы, так и ему просто расхотелось вглядываться. Он равнодушно шел мимо бесконечных стеллажей, полок, ящиков, этажерок и комодов, набитых томами.
Проводник Андрея взглянул на часы и прибавил шагу.
Но чем дальше они шли по библиотеке, тем роскошней и вычурней становилась обстановка. Столы из простых клееных панелей, превратились в лаковые. Белый куб ксерокса в углу окружали ровные пачки бумаги, и самый придирчивый глаз не назвал бы её желтоватой. Стекла в шкафах заблистали гранями резьбы, их холодные хрустальные узоры оттенялись теплым сумраком благородного дерева. В простенках между шкафами замелькали картины и впервые за всё время пребывания в сфере появилось ощущение уюта, дома. Что-то странное было в этих изданиях, он вот-вот должен был это понять, как они вышли в другой сектор.
Еще одни двери. Здесь уже было верное жильё. Гостиница для надцати персон - половичок на полу, фикус в кадке. И бра. Обыкновенные самые дешевые гостиничные бра, привинченные к стенам, оклеенным такими же обыкновенными, в цветочек, обоями.
Идиллию портили ровный сероватый отсвет, что пробивался сверху, сквозь редкие плексигласовые оконца. В одно из них Андрей углядел "полюс", то самое место, сквозь которое провалился сюда. Сейчас это было нетрудно - на него наползала плохо различимая отсюда конструкция.
--
Это? - физик проследил за направлением его взгляда. - Алёха шлюз на место пригнал. Обычно мы входим вполне цивилизовано, лифт имеется, даже телефон стоит. Это тебе перспективу показали.
Запахло столовой - и они прошли по её тылам. Ящики концентратов, банки консервов, холодильники. Мясной дух несся из-за приоткрытой дверцы. Технолог постучался.
--
Михайловна? Ты жива? Чего слышно?
--
Жива, жива, - рядом с плитой суетилась худощавая женщина неопределенного возраста, в грязноватом переднике. - Новенький? Смотри у меня. Будешь шляться, где не надо, башку отвинчу!
Для наглядности она погрозила новичку черной тефлоновой поварешкой.
--
Не пугай человека, он еще ничего не понимает, - Богдан Павлович подхватил со стола пару бутербродов.
--
Все вы ничего поначалу не понимаете - да учитесь быстро, - кухарка возмущалась явно фальшиво, но чувствовался в её словах изрядный опыт подобных нравоучений.
Физик вытащил новичка за рукав их кухни.
После маленькой, всего-то метров тридцать, прихожей, пошли приборы, кабели, еще раз кабели, распределительные щиты и вообще вся та громоздкая, тяжелая для понимания электротехника, без которой не обходятся самые тонкие приборы.
--
Знаешь, - между делом начал рассказывать технолог. - Раньше, когда я приезжал сюда, меня вечно преследовала одна и та же мысль. Я ехал между всеми этими маленькими полуразвалившимися крестьянскими домиками и новыми особняками, и мне казалось что под каждым, ну в крайнем случае под половиной из них, есть такие вот подвалы, ведущие в бесконечность. И квашеную капусту или огурцы достают не из кадок, а из сфер, пусть маленьких, но вполне настоящих. Что это давно превратилось в обычай, в такую общую привычную для всех тайну. Вокруг об этом все знают, но не говорят из приличия - не из благопристойности, нет - всем и так всё ясно и заводить новые разговоры на эту тему, значит считать соседа недоумком.
--
И что?
--
Ничего. Поначалу язык страшно чесался - хотелось намекнуть. Не проболтаться, а намекнуть. Попутчику в маршруте, бабке с ведром вишни у обочины. И когда у них удивленно поднимутся брови, а губы искривятся от недоумения - я пойму, что всё в порядке. Казалось, что такое чудо не может существовать без чьей-то осведомленности, без разрешения.
Он деловито побренчал вытащенными из кармана ключами и открыл металлическую дверь.
--
Потом привык. Да и сам подумай - будь такое хоть в нескольких домах, неужели не всплыло бы? Не выползла бы из них якась гыдота? Неужели не захотел бы кто-то срубить себе нобелевку по физике?