Аннотация: Говоря о Бенедикте Спинозе, меньше всего вспоминают технику, но это не совсем правильно.
Бескаравайний С.С.
Свобода инженера как свобода человека в произведениях Б. Спинозы
Исследование технической рациональности, как феномена на стыке философского и технического знания - всегда актуально, поскольку открывает пути к более полному пониманию техники.
К сожалению, когда философами исследуется проблема взаимосвязи научного и технического знания, или философского и технического - как в трудах Р. Мертона [14], Ж. Эллюля [13], ВП.П. Гайденко [1], В.С. Стёпина [12], В. Г. Горохова [2], - то феномен рациональности не рассматривается как основной объект исследования. Его роль в становлении гносеологии, методологии, которые лежат в основе проектирования и изобретательства - остается не полностью раскрытой. Основное ударение делалось на роль научной рациональности - качества научного знания, определяющего его гносеологические возможности, а техническая рациональность - качество технических идей, определяющее их утилитарную применимость, практически не упоминалось.
Исследования феномена технической рациональности необходимо вести, опираясь на исследование тех периодов истории науки и философии, когда роль рационального была наиболее значительной, и когда взаимосвязь между наукой и техникой выходила на качественно новые уровни. В XVII-XVIII вв. создавались современные науки, которые определили последующее развитие культуры и цивилизации.
Потому объект данной работы - роль технической рациональности в научной революции Нового времени.
В середине XVII века развитие философии сопровождалось чрезвычайно важным изменением приоритета в усилиях философов. От создания новых методов познания к попыткам построения новой, по возможности всеобъемлющей картины мира. В начале данного периода точные науки четко осознавали свои слабости. Ученые предпочитали вести исследование в отдельных, изолированных отраслях. И первая половина XVII-го века стала временами создание новых гносеологических методов, выдвижением узкоспециализированных гипотез (за исключением картезианской программы научных исследований). Качественный скачок, который состоялся в 50-х годах XVII-го века, в развитии содружества философии и науки был чрезвычайно важен: сумма критических исследований отдельных гипотез и фактов, которая до того могла порождать как максимум новые методы, или неполные, противоречивые миросистемы, сделала мысленно ученых и философов переход, что позволил формулировать не только взгляды на мир, но и его целостные, непротиворечивые картины. Следовательно, можно разделить данный период на две части, подробнее рассмотренные ниже: на протяжении первой половины XVII-го века на обломках аристотелевско-теологической системы философского и научного знания, что разрушалась, создавались новые методы исследования природы, на протяжении последующих лет эти методы совершенствовались и воплощались в новую картину мира.
Потому в пределах статьи будет исследоваться роль, которую играла техническая рациональность в развитии научных картин мира в середине XVII ст. А одним из философов которые разрабатывали эту проблему, был Б. Спиноза.
Каким же было влияние произведений Б. Спинозы на развитие технической рациональности в период Нового времени? В состоянии ли было чтение "Этики", или "Трактата о Боге, человеке и его счастье" помочь тогдашним инженерам?
Методологический период Нового времени должен был получить свое завершение в требовании целостности любой теории, внутренней непротиворечивости картины мира. Так же необходимо было отсутствие иррациональных факторов в этой картине, которая создавалась на основе сугубо рациональных методов. Потому труд Б. Спинозы необходимо рассматривать как образец системности, который позволил позже согласовывать научные и технические теории. "Этика" и "Трактат о Боге, человеке и его счастье" привлекают к себе внимание одной особенностью: формой построения, которая больше напоминает математические изложения. Тезисы, которые принимаются им в начале рассуждений, даже по этическим и богословским вопросам, именуются аксиомами, выводы по самым разнообразным темам - теоремами; причем каждая теорема обеспечена строгим и подробным доказательством.
Как же Б. Спинозе удалось соединить огромное число своих теорем, сохранить их непротиворечивость, опираясь на метод Г. Декарта, что привел его творца к дуализму? Спиноза использовал созданную им систему мира, как инструмент его познания, причем в таких объемах и с такой производительностью, которых раньше философы Нового времени не употребляли. Начальные аксиомы задают предмет исследования, детерминируют его форму и устанавливают ограничение. Любая следующая теорема должна быть такой не только через ее доказательства, которые представляются методом, но на основание предыдущих теорем и аксиом, исходя из всей описанной структуры мира.
Для технической рациональности архитектоника работ Б. Спинозы чрезвычайно важна: она формулирует идеал единства технического знания. Порядок идей тождественный порядку вещей - и идеал познания Б. Спинозы есть переход от конечных модусов к единству бесконечной Вселенной [3, с.245]. Примененный к технике, этот принцип требует конструкцию каждого нового технического изделия выводить из суммы всех имеющихся знаний. Но не на основе простого копирования, а на понимании всех процессов, которые использовались раньше, и что будут применены в новом устройстве.
Однако почему самостоятельный и глубокий философ так стремился быть математиком? Его толкало к этому время, когда степень использования математики воспринимались как мера научности знания [7, с.41]. Алгебра и геометрия постигают мир и делают это быстрее и более успешно любой другой современной Б. Спинозы науки. Но были в математике того времени две особенности, которые делали ее поистине первой наукой. Во-первых, она была еще относительно простой. Алгебра только начала построение своего колоссального математического аппарата. Во-вторых: математика "не испорчена никаким пороком лжи" - она наиболее достоверный инструмент познания. И Б. Спиноза придает своим произведениям форму математических доказательств, содержанием имея четкие логические выводы.
Сначала проанализируем две идеи, которые были выдвинуты в его трудах, которые иллюстрировали противоречия между научной и технической рациональностями.
Развитие идеи субстанции - первая из таких идей. Как и Г. Декарт, Б. Спиноза считал главным признаком тела его протяжность [8, с.173], отказывался признавать дискретность материи [8, с.175] и считал пустоту противоречивым понятием [8, с.174]. Но Б. Спиноза идет дальше Р. Декарта и расширяет понятие субстанции. Мир, за Бы. Спинозой, содержит единственную неделимую субстанцию. Каким образом она себя обнаруживает? В первой части "Этики" Б. Спиноза детально разъясняет этот вопрос. "Субстанция есть то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи", а выражается она через атрибут и модус. "Под атрибутом я понимаю то, что ум представляет в субстанции, как то что составляет ее суть". "Под модусом я понимаю состояние субстанции" [11, с.315]. Чем более совершенная субстанция, тем более ей свойственно атрибутов и состояний-модусов [11, с.322].
Взаимодействие этих акциденций и образует действительность, которую мы наблюдаем. Любое заметное явление напоминает мазок кистью по картине, который был получен смешиванием бесконечного количества красок, где единственная субстанция краски меняет оттенки модусов-цветов. А поскольку субстанция одна, то она может трактоваться как требование полного единства системы идеальных объектов и понятий, что должно облегчить формулировку законов, которые используются в технике. Субстанция Б. Спинозы по сути - прообраз поля, однако во второй половине XVII-го века корпускулярная теория получила огромное количество экспериментальных доказательств и стала основанием механики. Как основание единственного набора идеальных объектов, субстанция еще выраженная быть не могла. Потому в судьбе субстанциальной гипотезы особенно ярко оказалось противоречие технической и научной рациональностей: рациональные построения, побочно применимые в науке, в тот период абсолютно не могли использоваться в технике, а значит были технически нерациональны.
Вторая идея: выдвинутый Б. Спинозой критерий целостности тела или системы тел. Фактически критериев два: движение в одном направлении (заимствованный в Г. Декарта) и сохранение постоянных пропорций предметы. В нескольких леммах выдвигается ряд утверждений [11, с.373-377]: форма предмета сохраняется, если некоторые его части заменяются равноценными; увеличение предмета с сохранением пропорций его частей; одновременное изменение напряму движения всех его частей в одном направлении; никакие движения предмета не разрушают его природу, только бы все части хранили свое движение и взаимодействие. Могут ли такие критерии использоваться для формирования механистической картины мира? Да, могут, но эта подборка тезисов не завершена - лишь был данный полный перечень возможностей, но второй критерий целостности не сформулированная в той единственной фразе, как это можно сделать с критерием одностороннего движения Р. Декарта [4, с.145]. Удалив из приведенных изложений критерий движения, увидим - то, что осталось, требует более тщательного рассмотрения. Выделяются два подкритерия целостности индивида: структурная целостность - сохранение взаиморасположения частей системы (сохранение формы); функциональная целостность - способность выполнить те же действия в том же объеме (сохранение природы тела).
Но как определить структурную целостность предмета, который не выполняет никакой функции? На первый взгляд, может помочь однородность предмета. Но неоднородность есть в любом предмете - вопрос только в масштабе наблюдения. Б. Спиноза побочно признает это, говоря, что сочетание предметов можно объявить новым целым предметом, и так вплоть до единения целого мира [11, с.378]. Однако Б. Спиноза останавливается на этом, а последующие рассуждения, необходимые для лучшего понимания идеи целого - технически рациональный критерий, которым могла быть целостность предмета что к действию на него, - не проводит. Б. Спиноза стремится лишь обосновать идею единства мира, и тем рационализировать познание. Свойства каждого тела могут быть сведены к модусам и акциденций единственной субстанции. Следовательно, из понимания мира устраняется значительная часть путаницы: явления природы не разделяются на классы и подразделы, которые принципиально не могут быть проанализированы на основе единственного набора понятий (как тоже деление на физическое и психическое у Р. Декарта) - и познавать свой можно, исходя из представления о его единстве. Но это никак не отображается на техническом знании! Имеем еще одно противоречие между научной и технической рациональностью.
Но основными объектами исследования в "Этике", "Трактате о Боге, человеке и его счастье", "Положении, что содержит метафизические мысли" есть Бог и человек. Как сами собой, так и как проявление порождаемой природы (natura naturata) и тот, что порождает (natura naturas). Зачем Б. Спинозе обращаться к анализу теологических и моральных проблем после их блестящего анализа Г. Декартом? Последним не было решенной проблемы соотношения научной и теологической картин мира. И хотя сам срок "картина мира" введен Р. Планком лишь в начале XX-го века [6], вопрос принципов организации понимания мира появлялся на протяжении всей истории философии.
У Ф. Бекона вопрос соотношения научной и теологической картин мира фактически не затрагивался. Р. Декарт разделил теологию и науку благодаря дуалистическому пониманию мира. Но они должны были сталкиваться в пределах общей картины мира. Это противоречие могло быть разрешено лишь положением принципов одной из них в основу общей картины мира. Лишь рассмотрение морально-этических проблем в объединении с научными могло сформировать целостное мировоззрение и открыть дорогу созданию действительно всеобъемлющих научных картин мира. При уровне развития психологии, этики, эстетики в середине XVII-го столетия единственное решение научных и моральных проблем в пределах узко дисциплинарного подхода было невозможно, и Б. Спиноза начал их анализ с позиций рациональности.
Ученые уже могли позволить себе говорить о причинах современных им событий: Бог Б. Спинозы лишен теургии - Бог не влияет на жизнь людей. Но экстраполировать свое знание во времени ученые могли ограниченно. Лишь через полтораста лет наука накопила такой объем знаний, что П. Лаплас смог позволить себе, как ученому, сказать о Боге: "Я не нуждаюсь в такой гипотезе" [3, с.169]. И если Б. Спиноза хотел создать единственную картину мира, то Бог был необходим ему, как творец, что обеспечил начальный импульс в материи и возникновения ума в человеке.
Природа порождающая, полностью идентифицируется Б. Спинозой с Богом. Творимая природа разделяется на общую и особенную. Общая творимая природа непосредственно зависит от Бога и состоит из всего движения у материи и ума в человеке. Особенная природа - все другое в мире [8, с.46].
Бог в представлении Б. Спинозы абсолютно совершенен. Но что наиболее интересно, мир, по Б. Спинозе, так же совершенен; голландский философ не разделяет понятие бытия и красоты, считая их идентичными. Бог, в представлении Б. Спинозы, не изменяет качеств вещей [8, с.37] (упоминание о библейских чудесах - политически необходимое исключение). Но поскольку с того времени мир функционирует как совершенный часовой механизм, - можно сказать, что Бог контролирует события современности. Бог - имманентная причина всех вещей [8, с.40]. В то же время Бог не имеет свободы воли или ума в человеческом понимании этого [11, с.349]. Всеобъемлющий Бог остался один на один с совершенным объектом своего творения. И при этом Бог - абсолютно свободен. Если "свобода есть осознанная необходимость", то Бог, по Б. Спинозе, свободен в высшем понимании этого слова - познав все необходимости и применив свое знание во время сотворения мира. В то же время - свободная его воля ли? Нет, Спиноза прямо говорит об этом: "...Бог не действует по свободе воли, а лишь по необходимости" [11, с.349].
Человек - мыслящая частица созданного Богом мира. Мышление человека - не мышление Бога. Часть идей человека ошибочна, потому что сделанная на основе недостаточного количества информации. С ошибочными выводами тесно связанны страсти-аффекты, проявления эмоций. Кроме собственных ошибочных решений, человек склонен к действиям случайностей - внезапных проявлений сил природы, которые в действительности - необнаруженные закономерности [10, с.227]. И это порабощенное существо Б. Спиноза объявляет свободной причиной, что действует почти наравне с Богом. А свободен человек в силу того, что может самостоятельно формулировать мысли и принимать решение. Совместимая свобода ли Бога и человека? Б. Спиноза прямо говорит, что это выше человеческого понимания [11, с.355], но если все-таки попробовать совместить характеристики природы, которая порождает и той природы, что является порождаемой, то перед нами конуры вырисовываться интересная картина.
Человек выше от животного в том понимании, что владеет умом - и она уже частично свободная, осознав часть необходимостей окружающего мира. Но абсолютно свободен Бог, который осознает все необходимости вселенной. Свобода человека - переходная степень от абсолютного рабства мертвых предметов или мира аффектов животных к полновластной свободе Бога. Человек может выносить правильные и неправильные решения. Неполное знание окружающего мира дает человеку уникальное отличие: можно выдвинуть несколько путей решения одной проблемы. У человека появляется выбор. Свобода человека у миросистемы Б. Спинозы есть какая-то форма самоорганизации субстанции мира, что имеет способность влиять на окружающие модусы и акциденции согласно со своим пониманием, что полностью заключается в совершенные формы вселенной. Выбор и произвол - качества, которые приобретаются её мышлением в процессе развития.
Б. Спиноза в своих произведениях не признает подобных отношений между свободой Бога и человека, но его рекомендации, данные для большего освобождения человека, прозрачно на них намекают. Для получения свободы людям необходимо научится контролировать свои аффекты: любить идеальные объекты, которые не разочаровывают их [11, с.511], или заменять аффектные переживания рассуждениями [11, с.566]. Другой механизм действует при лишении человека случайностей. Меньшее количество знаний приближает его к животному, уменьшая возможности его действий, делает человека все в большей степени игрушкой случая. С другой стороны, увеличение количества познанных необходимостей увеличивает количество вариантов действий человека. В то же время устраняет из ее жизни неожиданную случайность, превращая ее в ожидаемую достоверность. С расширением поля вариантов действий возможность выбора, кажется, все больше превращается в проблему. И чтобы не замереть подобно буриданова ишаку, люди должны все больше прибегать к произвольным решениям. Но увеличение объема знаний так же раскрывает перед человеком сущность каждого варианта, он представляет механизм работы мира и "образования будущего", и чем больше знает человек, тем однозначно она сделает вывод в интересах одного, совершенного пути действий. Однако человек у Б. Спинозы не пользуется своей свободой, не совершает никаких действий. В сущности - он созерцатель. Свобода его реализуется в рассуждениях, а не в действиях.
В рациональном, строгом построении миросистемы Б. Спинозы и оказывается противоречие между технической и научной рациональностями. С одной стороны, исследователь получает четкие контуры взаимодействия свободы и необходимости. Он может проанализировать свои действия и понять, насколько они обусловлены, а насколько - свободны, но техническая рациональность этих рассуждений не актуализирована.
Б. Спиноза в своих трудах стремится описать предельно общую картину мира, и именно ее существование можно взять на вооружение инженерной мысли, технической рациональности. А инженеру необходимо выполнять конкретные технические операции. Свободу человека - сделать свободой инженера, отказавшись от созерцательности. Система выбора инженером технических решений будет отражением свободы человека в миросистемы Б. Спинозы.
Осознание картины мира, не подсказывая конкретных ответов, через задание понятийного аппарата и набора абстракций, поможет инженеру найти сферу их расположения: идеальные конструкты ограничивают круг возможных решений, и тем позволяют отбросить на первый взгляд соответствующие, а в действительности нерациональные выводы. Если рассмотреть, как изменялось соотношение возможности и необходимости, увеличивалась степень свободы инженера, например, металлурга, вслед за степенью развития производства, то будет ясно, что эта свобода легко поддается дифференциации.
Во времена каменного века люди железа не знали. Не изготовляли, не пользовались. За степенью свободы, а вернее по ее отсутствию, металлурга можно было смело приравнивать к кирпичу - полное неведение и подчиненность круговороту вещей. В конце бронзового века люди научились использовать редкое метеоритное и уникальное самородное железо. Что можно сказать о первых кузнецах? Появилась свобода (лучше назвать ее возможностью) делать из железа хоть что-то. Но кузнец тогда был игрушкой случая. Время начала и объем его работы почти полностью определялись счастливым случаем находки железа. Но с другой стороны, место кузницы он мог выбирать сам: материал для работы несли к нему заказчики, а объемы потребляемого топлива были такими малыми, что кузницу можно было ставить хоть в голой степи. Не было у кузнеца особенных ограниченный ни в ассортименте, ни в качествах труда - все его изделия брали за хорошую цену.
Следующий этап развития металлургии начался, когда люди научились получать железо. Маленькие одноразовые "домницы" давали небольшие "крицы" этого нужного материала. Как сразу повысилась степень свободы кузнеца! Теперь он сам мог запустить производство и регулировать объем своего товара. Хотя сохранились ограничения, связанные с размером изделий - невозможность плавки железа ограничивала их размеры массой крицы. Но вместе со знанием необходимостей, которые расширяют его возможности, пришло знание необходимостей, которые суживают поле его работы. Появляется необходимость в специальных камнях и глине для домницы, необходимые большие меха для нагнетания воздуха, кузнецу нужны помощники. Потребность в топливе уже не позволяет работать в безлесной местности. Словом, появляется небольшая индустрия.
А это оборачивается ограничением возможностей кузнеца: начинает проявлять себя комплекс вопросов, связанных с регуляцией объемов производства и качества продукции. Зачем создавать продукцию, которую могут просто не купить? Тогда же была осознанна необходимость накопления как можно большего количества знаний о металле. И это был как раз тот случай, когда должно было осознавать необходимость - для освобождения нужно делать действия. Должно было понимать, что знания предоставляют новые возможности - их необходимо добыть. Эмоции-аффекты, плоды незнания человека, проявляли себя достаточно явно в виде верований, предрассудков и чуть ли не шаманских ритуалов, которых четко придерживались кузнецы.
Новый уровень работы открылся перед металлургами когда были поставленные первые большие домны. Человек научился делать железо жидким, и хотя законы химии еще оставались для металлургов загадкой, возможность выплавки железных слитков освободила от всех ограничений на объем изделия. В "полный рост" встал вопрос о необходимом количестве металла. Спрос и предложение. Себестоимость.
Увеличения объема производства и новые требования к качествам топлива окончательно превратили кузницы в заводы, а ремесло в индустрию. И это отняло у металлургов возможность начинать работу по собственному желанию. Никак невозможно неделю пировать, а затем прийти и за три дня выдать необходимое количество металла. Домну обслуживают десятки людей, а с учетом подвоза руды - сотни. Нельзя, как с домницей, в несколько раз увеличит количество выпускаемого металла, позвав дюжину человек на подмогу, - для этого уже необходимо готовить персонал и запасать стройматериалы.
Случайности, однако, не исчезли. Появление понятий "закозлить печь" и "испортить плавку" говорит о достаточно частых и порой малопонятных авариях. Почему? Полученных эмпирическим путем знаний еще недостаточно, но хватает для лишения вот большинства аффектов. Нет свидетельств о каких-либо суевериях или предрассудках того времени, которые влияли на процесс производства. Общеизвестны обработки Бажовым шахтерских сказок XVIII века, но ничего подобного не возникло в среде металлургов. Саламандры не живут в домнах, равно как золотые полозы и другие духи огня. Хотя обычные эмоции сохранились - это были эмоции работы с привычной вещью.
Настоящая революция состоялась в металлургии, когда химики расшифровали схемы окислительно-восстановительных реакций. Металлургия получила научную базу. За несколько десятилетий после этого у металлургов появилось столько возможностей, сколько они не получали предыдущую тысячу лет.
В 1854 году Бессемер изобрел конвертор, в 1864 году Мартен сконструировал печь, которая получила его имя. Появился выбор: каким образом получать сталь, какую технологию применять при этом. Свобода выбора требовала осмысленного решения, и его было получено. Разные технологии дают сталь разных качеств и выбор способа получения диктуется потребностью в тех или других сортах. А произвольно выбрать самую качественную технологию - нельзя. Развитие рыночных отношений и появление железных дорог (то есть эффективного средства транспорта) поставило вопрос себестоимости ребром. Выбор в каждом отдельном случае вполне очевиден.
С другой стороны, железные дороги - это увеличение вариантов местоположения металлургического завода. Руду, уголь, кокс теперь можно подвозить за десятки, а то и сотни километров. Свобода выбора места как у первых кузнецов? По отношению к сырьевым запасам - да. Но сложное мартеновское или доменное производство требует огромной инфраструктуры и тысяч квалифицированных рабочих и инженеров. А себестоимость продукции как и раньше держит за горло и не позволяет строить заводы в чистом поле. Лишь крупные, индустриально развитые государства могут позволить себе подобную роскошь. В итоге металлургические заводы привязаны привязаны к инфраструктуре.
Таким образом, из всех вариантов действий инженера, единственный, в целом оптимальный вариант действий, может состоять из не идеальных решений по отдельным вопросам. Это происходит потому, что свобода инженера ограничена не только необходимостью выбора из определенного числа вариантов, но и количеством этих вариантов. "Исходя из критериев осуществимости, социальной значимости, эффективности, происходит отбор наиболее перспективных идей... с помощью которых и завершается превращение случайности в закономерность" [5, с.278]. При ограниченной возможности даже наиболее совершенное решение, принятое на их основе, может оказаться просто неприемлемым. И если мы вернемся к характеристикам Бога в понимании Б. Спинозы, то увидим, что при сотворении мира он располагал бесконечным количеством вариантов. Потому и результат его работы совершенный в каждом своем проявлении.
Следовательно, Б. Спинозой был задан идеал целереализации в техническом творчестве. И путь его достижения внешне простой: инженеру необходимо увеличивать свои возможности и количество вариантов действий, и выбирать наиболее совершенные, во всех отношениях, решения. Ученый, который расширяет возможности инженера, и рационализатор, который совершенствует их, образуют содружество, которое обеспечивает лучшее решение.
Так Б. Спиноза находит свое место среди философов XVII-го века решением двух актуальных для развития научной и технической рациональностей проблем. Во-первых, необходимо было создать целостную картину мира, не пподчиненную античным исследованиям, или доказать возможность её существования; во-вторых, нужно было полностью исключить из понимания действительности иррациональные факторы. Причем сделать это не только с точки зрения метода - здесь уже было достаточно наработок, а с точки зрения системы. При том уровне развития науки это можно было сделать лишь замещая традиционные теологические выводы более непротиворечивыми рассуждениями. И Б. Спиноза решил эти две проблемы. Он завершил черновую работу многих десятилетий по доказательству возможности построения механистической картины мира. Его монотеизм почти полностью устранил возможности сверхприродного, нерационального поведения Бога (божественные действия отодвинули ко временам творения), и так же обеспечил достаточно универсальное, единственное, непротиворечивое мировоззрение [11, с.313-590]. Указана и граница в исследованиях мира, к которой еще можно не пользоваться математикой. Соотношение свободы и необходимости, описанное Б. Спинозой, могло быть применено в работе исследователя и инженера, а также для использования картины мира, как инструмента его познания. Это определило приоритет новой парадигмы науки - новая техника должна была создаваться прежде всего на основе законов природы, а не на основе старых инженерных решений. И более позднее создание пригодных для технического применения миросистем И. Ньютоном и Г. Лейбницем, уже опиралось на прецедент непротиворечивой картины мира, построенной на рациональных принципах.
Единственным недостатком этих умозаключений была почти полная невозможность их технической актуализации - превращение в конкретные проекты, схемы, планы. Давались лишь самые общие черты идеальных объектов (субстанции и акциденций), которые не были адекватны ни реальности, ни математическому аппарату. Как следствие, логически достоверные построения Б. Спинозы технически были уже нерациональны: формулировка за их помощью естественнонаучных законов, а тем более, применение их в пределах технического знания - невозможно. Потому Б. Спиноза сегодня широко известный як философ, а о его роли в технике немногие знают.
Литература
1. Гайденко П.П. Эволюция понятия науки (XVII-XVIII вв.) Формирование научных программ Нового времени. - М.: Наука, 1987. - 447с.
2. Горохов В.Г. Концепции современного естествознания и техники. - М.: ИНФРА-М, 2000. - 608с.
3. Кузнецов Б.Г. История философии для физиков и математиков. - М., 1974.-352с
4. 112 Кузнецов Б.Г. Галилео Галилей (Очерки жизни и научного творчества) // Г. Галилей. Избранные труды: В 2 т. - М.: Наука, 1964, - Т.2 - 481-501с.
5. 160 Необходимость и случайность. Монография отв. ред. М.А. Парнюк. Киев: Наукова Думка, 1988. - 311с.
6. 185 Планк Макс. Единство физической картины мира. Сборник статей Составитель У.И. Франкфурт. - М.: Наука, 1966. - 287с.
7. 210 Свасьян К.А. Судьбы математики в истории Нового времени // Вопр. философии. - N12. 1989. - с. 41-51
8. 214 Спиноза Б. Краткий трактат о Боге, человеке и его счастье // Избранное -Минск.: Попурри, 1999. - с.3-116.
9. Спиноза Б. Основы философии Декарта, доказанные геометрическим способом // Спиноза Б. Избранное. - Минск: Попурри, 1999. - с.117-214.
10. Спиноза Б. Приложение, содержащее метафизические мысли // Спиноза Б. Избранное. - Минск.: Попурри, 1999. - с.215-268.
11. Спиноза Б. Этика // Спиноза Б. Избранное. - Минск.: Попурри, 1999. - c.313-390
12. Степин В. С., Кузнецова Л. Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. - М.: ИФ РАН, 1994. - 274с.
13. Эллюль Ж. Другая революция // Новая технократическая волна на Западе. - М.: Прогресс, 1986. - с.147-152.
14. Merton R. K. The sociology of science: An episode memoir. Carbonadale. 268p.