Аннотация: Личная удача как причина коллосальнейших неудобств
Бескаравайный С.С.
Бенефиции.
Когда монета отказывается падать орлом или решкой, а, вращаясь, остаётся в воздухе - можно сказать, что оба спорящих действительно влиятельные люди.
Душноватое июньское утро. Люди ждут автобуса. Пыль еще лежит на земле, но асфальт за короткую ночь не успел остыть и его теплота просачивается сквозь тонкие подошвы сандалий. Подъехал очередной пузатый бачок автобуса и принял в свои внутренности десяток пассажиров.
Внутри пошел, неизбежный как инфляция, процесс обилечивания. Кондуктор, дородная горластая тётка, нервная, будто ей сейчас сдавать смену, протискивалась между пассажирами, выхватывая у них мелочь и выдавая штампованные кусочки бумаги.
--
Че ты мне суешь?! - вызверилась она на девчушку, - Это что - деньги! Забери своё рваньё!! Нормальную купюру давай.
Но этот червонец был у неё последним.
--
Отстаньте от девушки, сейчас поменяем, - отыскался защитник.
--
Обнаглели вконец! - гаркнули через полсалона.
--
Поговори ещё! - кондукторша не осталась в долгу, и скоро половина автобуса, выясняла, кто и чем должен заниматься в этом прекраснейшем из миров.
Только один человек не участвовал в разборке. Он стоял совсем рядом с девушкой и равнодушно думал о своём. Обычный пассажир в белой рубашке, с маленькими, изрядно старившими его, усами. Пойди всё нормально, ему пришлось бы доставать деньги меньше чем через минуту, но вот судьба в который раз сделала ему одолжение.
Человек не был слишком этим доволен, хотя и привык. Если удача отыгрывается на нём за остальных, против неё не нужно идти. Бесполезно. По-хорошему надо было первым оплатить проезд, но он просто забыл.
Мысли Филиппа Валериановича были заняты бесконечными подсчётами. Выискивались коэффициенты вредности, возможности гарантированного успеха и просто спокойной жизни. Последнее давалось хуже всего.
Уже много лет судьба не давала ему отдыха своей милостью - ему везло. Тотальный успех в каждом начинании и удача в любом рискованном деле. Отличное здоровье, нужные встречи, случайные кошельки на улицах.
Первое время Филипп только задумчиво чесал затылок и покупал лотерейные билеты. Потом выяснилось, что необходимо платить. Не ему. Окружающим. Всем, кто находился поблизости.
Судьба придерживалась самой простой, примитивной закономерности. Закон сохранения. Болели родные, опаздывали попутчики, разорялись знакомые. Все, кто просто находился близко. Через пару месяцев после начала этого жутковатого действа Филипп остался в полном одиночестве. Родители разом слегли с какой-то экзотической инфекцией, девушка сошла с ума. Он хорошо помнил, как стоял перед воротами больницы, мерз и думал, стоит ли туда заходить. Собака отравилась сосисками раз, другой, и, почуяв неладное, потерялась на прогулке. В квартире разом стало просторно, тихо и одиноко. И тепло - в соседнем доме прорвало трубу, котельная гнала на массив воду через ближнюю теплотрассу.
Пожелай, он мог бы сейчас осторожно подобраться к водителю, резко схватить руль и вывести автобус на встречную полосу. Хоть в лоб к тому бензовозу, если не рассиживаться. Он уцелеет - единственный из всего салона. Но такие эксперименты давно претили Филиппу. Отвращение и ужас прошли довольно быстро, но вот одиночество донимало беспрестанно. Люди превратились в мелькающие кадры испорченной кинопленки - только умеешь его рассмотреть, как он уже исчез. И еще останавливала брезгливость: судьба не избавляла его от зрелища человеческой смерти, от боли и страдания других людей, от грязи и крови на собственных руках. Филипп так и не смог выяснить, может ли он своей удачей загонять людей в могилу, или надо действовать мануально. Во всяком случае, следователи к нему с расспросами на предмет законности действий не обращались.
Филипп начал бороться. Нет такой удачи, которую невозможно обмануть, нет судьбы, которую нельзя сломать об колено. Случаю не нужно предоставлять шанс - всё должно быть под властью разума.
Некоторое время он думал, не стать ли ему нищим. Обычным попрошайкой - такому от жизни нужна только монета и хлеб. Тогда он станет равнодушен судьбе. Это был момент слабости, почти отчаяния. Ведь бомжам удача нужнее, чем добропорядочным гражданам. Мир жесток. Пожалуй, в городе слишком многим пришлось бы потерять кошельки. А сколько бы людей вокруг заболели простудами, не говоря о лишаях, чесотке и еще чем похуже?
Он решил не пороть горячку, подумать.
Когда баловень судьбы неправильно перешел дорогу - грузовик, вывернув на остановку, сбил киоск. Филипп, слушая крики зажатого в железных листах старика, думал стать отшельником. И он стал им - два месяца натурально прожив в лесной глуши, понял что сходит ума. Слишком он прирос к городу, к пропахшим бензинам улицам, к гомону толпы и тому безостановочному потому информации, что лился из каждого экрана.
В одиночестве было слишком страшно.
Он решил жить по системе, по графикам и расписаниям, четким и однозначным. От жизни нужно брать только заслуженное, своё. Тогда страдания ни коснутся других, и судьба не будет выедать проплешины вокруг него. Педантичность стала его спасением.
Вставать надо было по звонку, будильник всегда заводить с вечера и раз в два месяца проверять его механизм. Тщательно закрывать дверные замки, выключать газ. Выходя из квартиры - вывинчивать пробки. Деньги держать наготове и давать без всякого требования. В кармане носить подробный распорядок дня и всегда приходить за четверть часа до назначенной встречи.
Получилось не сразу.
Филипп устроился на работу, честно перелопатив груду объявлений - искал равновеликое его умственным способностям предложение. У него появились друзья, с которыми он поддерживал строгий баланс одолжений. Начала устраивать обычная жизнь. Полтора года назад он встретил Елену и женился - вполне по любви. Только с женой никогда не спорил.
--
Чего расселся?! Конечная! - рявкнула на ухо тетка.
Филипп торопливо стал пробираться к дверям.
--
Кстати, я не заплатил. Желаете произвести расчет? - надо ж было как-то развлекаться, а зрелище вздымающейся кондукторской ярости было чрезвычайно эффектным.
Правда, поругаться не удалось: кондукторша закашлялась, а Филипп, сочувственно покачивавший головой, уже выходил на улицу.
Место работы он выбирал так, чтобы можно было не вредить людям. Зарплату надо было получать честно, работать добросовестно, а результатами труда не наступать окружающими на ноги. Идеально подошла контора по проведению соцопросов. Люди им все равно не верили или старались не верить. Вред Филипп мог причинять только через третьи руки.
Компьютер стал его лучшим напарником - никогда не пытался занять до получки (слишком опасно даже думать об этом), и всегда говорил правду. За работой Филипп больше смахивал на большое, загримированное под человека, насекомое. Он не хотел ошибаться. Все действия, отработанные до автоматизма, совершались по возможности аккуратно, четко, размеренно. Нельзя сказать, чтобы он сильно уставал, голова работала почти отдельно от тела и такая жизнь уже не казалась утомительной, но иногда, видя свое отражение в оконном стекле, Филипп не узнавал себя. Там виднелся механизм. В его глазах должна была биться мысль, но оконное стекло не отражает таких подробностей.
Сегодня была чуточку обидная для Филиппа работёнка - подводился баланс по вопросу счастья. Люди понимали его по разному. Кому-то хотелось денег, кто-то жаждал любви, другим оно мнилось как исполнение всех своих желаний. Сотни ответов - связных и не очень, умных и шизоидных, надо было обработать и свести в таблицу. Простую, доступную массовому сознанию и не противоречащую директорским установкам.
Ах, эти установки! Счастье по возможности должно быть чистым - ведь спонсоры ожидаю спроса на их стиральные порошки и пылесосы. Счастье должно быть видимым, а еще лучше ярким и красивым, ведь его надо показывать по телевизору. Счастье должно быть сытым, но не толстым, сексуальным, но распущенным, долгоживущим, но не дряхлым. Словом оно должно напоминать рекламную картинку - быть товарным.
Каждую цифру надлежало сопроводить кусочком интервью - и приходилось пересматривать тысячи лиц, чтобы найти подходящее. Под слова материнской любви следовало подыскать симпатичную детскую мордашку, обязательно с недавно мытой головой и модной прической.
Конечно, приходилось маскировать этот простой рекламный алгоритм. Добавить щепотку духовности, капнуть платонической любви и, главное, вдохнуть чуточку достоверности в окончательные цифры. Маленькую, но заметную любому глазу погрешность, снабженную толикой юмора и символическим оттенком нонконформизма. На эту роль хорошо подходит одухотворенное лицо пожилого человека, но в этот раз сыскать что-то приличное не удалось, и пришлось ставить счастливого своей едой шеф-повара. Тот находился на самой грани между полнотой и тучностью. Но фразу: "Поесть всласть и чтоб без вреда для печени", - произносил так искренне, с таким светом в глазах, что это искупало его второй подбородок.
И, странное дело, он так и не поставил удачу составным компонентом человеческого счастья. Сам-то он не любил упоминать о ней, да и люди почему-то не стремились. Наверное, она казалась всем слишком переменчивой, и сложно было рассчитывать на неё надолго. Ему же? Филипп давно свыкся с ней, и только иногда обижался на её близорукость, будто неведомый близорукий божок, взявший на себя заботу о качестве его жизни, не понимал сложных вещей.
Была во всей этой работе, в манипуляциях по редактированию человеческих желаний, затаенная прелесть. Он будто бы становился вровень с судьбой, отвоевывал у неё свою долю .
Филипп освободился к трем часам. В городе у него было еще одно приватное дело. Посещение предсказательницы.
Теплилась у него слабая надежда - найти такого же, как он человека. Везунчика без ограничений. Только пусть он будет по настоящему приказывать судьбе. Пусть этот кто-то и не снимет с него проклятье, однако же опытом поделиться можно? Вдвоём обманывать судьбу много легче.
Потомственная предсказательница, известная ворожея и целительница волею высших сил, занимала две большие смежные квартиры. Три комнаты исполняли роль прихожей. В комнатах царил полумрак, имелась заботливо устроенная интимная атмосфера и ненавязчиво разбросанные афишки с описание наиболее известных чудес. Ожидавшие сеанса - уставшие и восторженные, несчастные и отчалившиеся - мариновались в этом зале ожидания, пересказывая друг другу наиболее удачные предсказания. Сами себя агитировали и подготавливали к священнодейству.
Филипп не стал отягощать себя долгими разговорами с целительницей. Честно говоря, ему вообще было жалко тратить деньги на общение с ней, слишком во многих он уже разочаровался. Имелась простая и надежная технология. Извинившись, он отошел в уголок потемнее - в дальней комнате по случаю дневного времени еще никого не было - и шепотом по сотовому вызвал милицию. Филипп не слишком разбирался в юридических терминах и часто путал грабеж с ограблением, но общий смыл от этого не менялся. Главное было не забыть сказать про наркотики.
Тут его отыскала увешанная "магическими" финтифлюшками девушка. Очевидно, её поставили следить за самочувствием потенциальных клиентов и человек, забившийся в дальний угол, противоречил маркетинговым теориям.
--
Аль беда у тебя какая? Ничего, Фёкла поможет. Она добрая. Знаешь... - свистящей, шепотной скороговоркой зачастила она, заглядывая в глаза посетителю.
--
Знаю. Знаю и свою беду. Тяжела она у меня, - Филипп постарался сделать серьёзное лицо, - Слишком я умный. Отовсюду мысли прут. Водка и героин уже не помогают. Только на Фёклу надежда и осталась, а то придется лоботомию делать.
Служащая недобро посмотрела на такого наглого посетителя и быстренько ушла за охраной, но, видно, у неё вдруг нашлись дела поважнее.
Четверть часа спустя квартиру шумно посетили бравые ребята в бронежилетах. Охрана провидицы, не наделенная её талантами, поначалу не поняла, что происходит, и попыталась возражать. Не сопротивляться, а просто вызывать к разуму.
В результате, видя, как потомственную ясновидящую выводят "под белые руки", Филипп мысленно поставил еще один крестик в длинном списке. Только зря напакостил случайному человеку, которого укажет милицейский определитель номеров.
Пора было ехать домой.
В супермаркете проводили акцию, цветные флаги свешивались с фасадов, и Филипп решил заглянуть в соседний. Впрочем, тут могли быть варианты - не всякая акция рассчитывалась на призы. В иную лавочку можно было зайти со спокойной совестью, давать посетителям хоть одну лишнюю крошку там не собирались. Но ведь надо перестраховываться?
Елена уже пришла.
Они о чем-то говорили, приготовили что-то среднее между обедом и ужином. Дом казался Филиппу воплощением привычной стеклянной игрушки: он не мог особенно расслабляться, еще и разбить недолго, но рука сама знала что делать.
--
И знаешь, кондиционер мы к осени точно купим.
--
Мм... Если до августа не успеем, то лучше уж зимой. Дешевле, - заранее соглашаясь, ответил Филипп.
--
Денег хватит - чего жару терпеть? - в голосе Елены не чувствовалось сомнения.
--
Тоже верно.
Он любил её. Много разумней было бы ездить в длинные командировки и не висеть у неё над головой постоянным призраком катастрофы. Но чувства были сильнее. Иногда Филиппу казалось, что в её простых желаниях, в немудрящих рассуждениях, есть та искра уюта, что он утратил навсегда. Эту искру нужно было защищать от самого себя, но без неё было бы так пусто и темно.
Конечно, было у него и хобби. Маленькое и никак не связанное с удачей. Филипп ежедневно посвящал ему два поздних вечерних часа. Он рисовал картинки для марок и торговые эмблемы. Нужно было просто разыскивать классические сюжеты - у него было несколько альбомов картин - и не торопясь, переносить их на бумагу. При случае менять мелкие детали, подгонять под требование печати. Смысл был не в продаже готовых эскизов - Филипп не показывал их посторонним - а в спокойном, безвредном выведении линий на бумаге.
Ночь обнимала его духотой и стекала по вискам каплями пота. С соседней подушки доносилось посапывание. Почти невидный в сумраке потолок давил на глаза. Сна не было.
Филипп поднялся, аккуратно раскрыл балконную дверь и вышел на воздух. Свежей не стало, но небосвод приветливо улыбнулся созвездиями. Ему казалось, что он видит двор под собой, и деревья напротив, и дальний дом, - во всех подробностях, в мельчайших деталях. Он знал, что ошибается и только представляет себе эти детали, но настроение, настроение...
Что-то случилось.
Неспроста на него так накатило.
Филипп понял, что в своей мимикрии почти достиг совершенства. Чем он отличается от соседей, друзей? Мелкими, незаметными стороннему глазу случайностями и мыслями. При желании можно убедить самого себя, что всё это иллюзия, расстройство психики, которым лучше не делиться с психиатром.
Вот только зачем? Он всё равно будет одиноким, как клоун, поверх своего грима раскрашенный под обычного человека. Так нельзя. Надо выбирать - или привычка к обществу близких, вечный страх за них, или общение со всеми. Весь мир открыт перед ним, он может идти куда захочет, и его не остановят. Надо лишь освободить свою душу. Почему же он прячется под маской? В его шутках, в том единственном, что он может дать остальным, стало чересчур много сарказма. Можно принести счастье всем - он лучше многих других знает, что это такое. Чего люди не хотят, он знает еще лучше. И его не остановят.
Филипп глянул вдаль, где над городом стояло привычно зарево электрических огней, прищурился и прошептал.
--
Судьба, а судьба, я у тебя выиграю. Я так решил. Маленьким человеком я всегда буду в проигрыше. Ведь нет финальной расплаты, ты рассчитываешься со мной каждый день. Надо играть по крупному.
В ответ - тишина. Но ведь глупо ждать от судьбы прямого ответа?
Филипп оделся, минуту постоял над спящей женой - ему повезло, что она не проснулась - и тихо вышел.