Аннотация: Если протоколы станут ложь - на чем милиция будет брать коррупционеров
Бескаравайный С.С.
Невесомый сапер
- Когда человек вслух описывает свою страсть, свой порок - он излечивается.
- А если он болтун?
На заседании клуба анонимных алкоголиков.
Ровный, мягкий свет, отражающийся на всех полированных поверхностях. Шорохи перекладываемых папок и короткие всхлипы электроники. Шуршание пиджаков и щелканье каблуков. Напряженные взгляды и расслаблено однообразные лица. И несколько секунд почти полного молчания, разве кто кашлянет больше для вежливости, чем от першения в горле.
Начало заседания трехсторонней комиссии.
Министерства - внутренних дел, охраны природы и возобновляемых ресурсов - собрались выяснять отношения. Два полномочных замминистра и главный эколог, каждый с собственной небольшой свитой, расселись по бокам круглого стола.
--
Господа, надеюсь, мы будем конструктивны, - представитель вторичных ресурсов, как принимающая сторона, выговаривает протокольную фразу. Но очень хорошо заметно, что слова его пусты и не обращены ни к кому конкретно.
--
Только быстрее, - ворчит милиционер, - Мы требуем полной отчетности по проектам новых электростанций.
--
Её предоставили, - быстро, как воробей, чирикает эколог.
--
Нет, - отрубает милиционер. Хотя он уже и генерал, погрузневший и седой, однако чувствуется в нем участковый.
--
Перечень документации указан в циркуляре... - пытается вклиниться вторресурс.
--
Нет, - генерал упирается, - Через те документы, что нам предоставили - эшелонами уводить можно.
Он чуть поворачивается к своему референту и тот подвигает к нему папку.
--
Вот список претензий.
--
Не будет ли это тормозить проекты? - эколог на черепаший манер чуть выдвигает голову вперед и пытается поймать взгляд милиционера.
--
Разворуете - еще хуже.
--
А я вот читал, что вы за семь процентов полную индульгенцию выписываете? - нейтральным голосом поинтересовался специалист по возобновляемым ресурсам. Он повторил жест генерала, и ему передали такую же папку.
Документы перешли из рук в руки. Собственно, переговоры на этом и закончились. Случилось главное, ради чего они затевались. Формальное объявление бюрократического противостояния. Экологи и милиционеры вышли в полном составе, а из хозяев ушел только зам и его первый референт.
За столом остались пятеро. Одинаковые костюмы, галстуки и запонки на рубашках. Стандартный стиль, предписанный в этом министерстве. Чиновники из тех, которых по серовато-стандартной внешности можно узнать в любой толпе. Самый высокий из них, дождавшись пока хлопнет дверь, дотянулся до центра стола и вытащил штекер из селектора. Другой, пухловатый лобастый субъект, достал сотовый, набрав команду и услышав ответ - разрешительно кинул.
--
Нет, мы тут старым процентом не отделаемся.... - начал горячиться маленький человечек с чуть лисьими глазами.
--
Спокойно, Иваныч. Что семь, что десять - тебе какая разница.
--
Теперь за нас возьмутся, - третий, перебирая что-то в уме, тер переносицу, - Надо прикрыть часть отписок.
--
Прямо так!? За здорово живешь? - не унимался коротышка, - Они наверху поцапались, а нам схемы рубить?
--
Надо, - обронил высокий.
--
Тебе легко, Горгий, ты в шоколаде.
--
Не скажи, - лобастый пухлый чиновник посмотрел на долговязого коллегу и скорчил отрицательную мину, - Мы все уязвимы.
--
Пашка, что они могут сделать? - третий взволновался еще больше. Стало видно, что ему давно пора на покой.
--
Что обычно, Артурыч, и делают, - тот пожал плечами, - По документации шарить будут, схемы наши выловят почти наверняка. Только помогут они им... В такой драке не слишком. Так что их совсем отрубать не надо. Да и нельзя, на второй раз с нас побольше процент слупят.
--
Значит - показуха? Будут брать с поличным? Выводить за ноздрю? - старик вспоминал все бури, какие ему пришлось пережить, - Так они еще и подложить чего могут?
--
Не грубо. Не в лоб, - высокий флегматичный Горгий медленно покачал головой, - Будет презент, от которого невозможно отказаться.
Тут сотовый телефон пискнул, сигнализируя тревогу. Его обладатель, только хотевший отвечать Иванычу, захлопнул рот и показал на часы. Электроника больше не могла гарантировать закрытость их частного разговора. Они тоже пошли к выходу.
Горгий, обернувшись, увидел, что забыл соединить штекер, но не стал возвращаться. Тонкий черный стебель микрофона, поднимавшийся из стола, почему-то напомнил ему арматурный прут, которым пробили бетонную плиту.
В переговорной остались только тишина с темнотой.
Горгий Юрьевич вернулся домой к семи, уже по темноте. По привычке проверил в машине бензин, обошел машину, сунул ключи за банку на верхней полке. Лифт поднял его на нужный этаж, а дома уже ждал ужин.
--
Ой, ты знаешь, сегодня министр выступал, грозился. Правда, что вы с ментами поругались? А отпуск на новый год не сдвинется? И я платье сегодня купила, новое, вечернее - укачаешься.
--
Эх, Лизанька, мне бы твои проблемы, - мечтательно вздохнул Горгий и поцеловал жену. Через полгода после свадьбы её сплошная речь не истощилась и абсолютно не менялась в своём содержании. Но это была единственная болтовня, которую он мог слушать с утра до вечера, так что семейному счастью ничего не угрожало.
После еды, выдержав легкую бурю по поводу отмененного визита в театр, хозяин дома взялся за неотложные дела. Заперся в кабинете - средней шикарности, два месяца как закончена отделка - и полез в левый нижний ящик стола. Хороший замок, металлические стенки. Важные бумаги и диски.
Большая часть документов самый вульгарным образом превратилась в пепел. Камин был рядом и требовалось только открыть вьюшку - квартирное удобство, однако. Горгий думал взяться за диски, но пришлось вначале скинуть часть информации с компьютера. Получившуюся укладку он прикуривателем запаял в пластик и зарыл в гальке на дне аквариума. Остаток документов лежал в папке, которую надо было спрятать. Пожалуй, у Сереги ей самое место - приятель старый, но в делах рубит не слишком. Винчестер - черный толстый блин с отростками проводов - тоже пошел в камин.
Горгий понимал: захотят найти - найдут. Может, дом уже давно взяли на просвет. И система охраны не поможет. Тут суетиться бесполезно. Но насколько там захотят поймать его лично? С министерством слишком давно дела проворачивают. Будут выбирать наиболее подходящих. Выискивать.
Подбросив в камин дров, сидя перед решеткой на корточках, и смотря на скачущее по щепкам пламя, Горгий прикинул, какое еще имущество будет его выдавать слишком сильно. Ничего экстраординарного не числилось. Но вот презент, хитрый подарок, на который человек клюёт чисто автоматически, рефлекторно - это проблема. Что могут поднести ему такого, от чего он размякнет? Это ведь могут оформить под случай, под выигрыш лотереи, под крик тонущей незнакомки. А скорее это будет иллюзия, разводка и обман. Он встал, подвинул кресло ближе к огню, потянулся за сигарой. Раздумал. Надо контролировать свои желания.
Ручка двери дернулась раз, другой, и в щель просунулась голова Лизы.
--
Сколько можно сидеть? Какие дела ночью!? Я там комедию откапала - пошли, поржём, - её обида кончилась.
Горгий не стал возражать.
На работе с утра начались крупные неприятности. Два оттенка синего - милиция и прокуратура - дружно решили зайти в гости. Это была скорее демонстрация из нескольких людей в рабочих мундирах, не оснащенная таранами и автоматами. Яркая и шумная, она была нужна только для атмосферы, для корреспондентов. Истинный переучет не терпит насилия.
Проверяющие с ноутбуками разошлись по отделам и стали запускать ревизионные программы. Те, как стая карликовых бухгалтеров, лилипутов-счетоводов, мгновенно выявила все ошибки в работе отделов. Через полчаса Горгий сидел перед инспектором и ясными, невинными глазами смотрел на след от фуражки, отпечатавшийся на лбу проверяющего.
--
А здесь у вас недостача на полторы тысячи? - равнодушно спрашивал инспектор.
--
Вирусы поработали.
--
А вот противоречие в данных? Вот тут - в учетных записях по седьмому и двенадцатому проекту.
--
Иллюзия.
--
А эта подделка в файле, Горгий Юрьевич?
--
Провокация.
--
Насчет провокации я бы вас попросил! - чуть повысил тон проверяющий и чиновник с ним согласился.
Это приятно, когда при экстренной проверке не могут арестовать только на основании электронных документов. А то бы полстраны в кандалах по подложным делам сидело.
--
Но мы вот всё выясним, - грозили присутствующим.
--
И внимательно будете следить, - так же серьезно отвечали работники министерства.
Какой-то материал они нарыли, но пока единая полуразумная система министерства им не подконтрольна - всё будет в порядке. Хуже с другим. Людям выписали повестки. Хотя министерство и снабжало служащих адвокатами (живыми и электронными) - там могли прямо взяться за психологию. Превращать собеседников в квашню, озабоченную сохранением совести, души и рассудка. Сразу после ухода ревизора - Горгий у безопасника загрузил себе на сотовый комплект новых программ. Отслеживать собственные страсти.
Однако инспекция - инспекцией, а самому тоже надо вкалывать. Ветрогенераторы, что ставились на пятых этажах небоскребов - ловить воздушные потоки от проспектов. Приходилось толкать идею. Наушник сообщил ему - слишком много нервов при мысли о проекте. Надо потише. Горгий программу пока отключил, с такой перестраховкой ему каши не сварить. Окунулся в согласования.
Перед обедом попробовал снова посоветоваться с электроникой. Та предупредила его, что если он сейчас захочет побежать в любимый рыбный ресторан, заказать жареную камбалу и сожрать её вместе с подносом - то этим следует пренебречь и постараться получить удовольствие в хорошей министерской столовой. Горгий подивился таким представлениям о собственных искусах, хотя и понимал - это могла быть всего лишь насмешка, чтобы охладить страсти. В столовой он заказал борщ.
Потом в отдел просочился правозащитник. Подосланный, наверное. Он пытался говорить о тотальном контроле государства, о старшем брате и о жучках в чайных ложках. Еще просил пожертвовать денег. Его вывела охрана.
Вечером, за вкусным и сытным домашним ужином, среди прочей болтовни и чириканья, Лиза вдруг стала серьезной и прямо спросила.
--
Может, исчезнем?
--
Некуда. Да и незачем. Всё в порядке, - до этой секуны он её никогда не врал.
Следующую неделю Горгию казалось, что он единственный из стоящей в ливне толпы, на которого не упало ни одной капли. Сотрудники прятали со столов фотографии близких. Женщины поблекли - на них не стало косметики и платья их превратились в мундиры. Мужчины прекратили травить байки о женщинах и бадминтоне. Он всё слушал советы телефона и пытался понять, за что могут взять его?
--
Ты думаешь, что у тебя всё есть? - шептал аппарат, - Но у тебя нет виллы на Багамах, реактивного самолета и даже павлинов на лоджии - и тех ты съел. А тебе могут предложить весь мир. Только представь богатство на червонец большее, чем есть ус тебя? Разве не растет внутри зависть?
Какая-то это бредовая терапия, думалось Горгию.
В пятницу его попытались достать в первый раз. Он брал пустяковую справку в сети - как вдруг дисплей открылся в пустоту. Экран, наверняка что-то показывал, только Горгий этого не видел - подсознание услужливо скрыло детали, замаскировало подробности. Ум начал видеть то, что отел. Это была спокойная, незлая, медленная пустота. Она ждала его. Надо было только пойти.
Много позже ему сказали, что он две минуты смотрел в экран, пока его не оттащили за плечи.
--
Это незаконно! - лобастый пухлый коллега стоял у кресла, когда Горгий очнулся.
Там же стоял врач и компания в пять-шесть человек. Медик еще не раскрыл свой саквояж, смотрел инструкции, что ему слали на телефон и, по виду, мало понимал, что происходит с пациентом.
--
Точно, - подтвердил суетливый коротышка.
--
Ну, - язык ещё плохо слушался Горгия, - Ну и что? Мы им соли на хвост насыпем?
Ему было очень спокойно, и суета вокруг казалась редкой глупостью. Ответы на вопросы в голове выстраивались сами собой, без всякого усилия.
На выходных он пришел в себя. Лиза плакала рядом и её болтливость стала чуточку заплетаться. Горгий лежал под привычным стеганым одеялом, смотрел в экран телевизора, и пытался понять - к чему его толкали. В нем не стимулировали жадность, не возбуждали похоть, от него не хотели ярости, трусости. Даже обычной истерики не вызывали. Что он может сделать - такой меланхоличный и спокойный?
И Горгий сообразил, осознал, что у него за слепое пятно в душе. Бесстрастность заставит его смотреть на мир четко, без лжи и внутреннего вранья. Тогда деньги станут не нужны, начальство будет казаться отблеском суеты, а работа - потеряет смысл. Он не сможет занимать место по принципиальным соображениям. Уйдет. Вряд ли в монастырь. Просто перестанет выходить из квартиры, начнет думать о вечном и слишком подолгу читать книги. Только он это понял, тут же, без промедления и скидок на собственную мланхолию и забывчивость - ударил кулаком о тумбочку. Резко, до крови. Потом закричал, и на душе стало легче, будто он вздохнуд полной грудью.
Вбежавшая Лиза ничего не поняла и хотела вызывать скорую. Горгий разбил аппарат о стенку, и проорал еще немного, больше для успокоения. Правда, пришлось успокаивать её, но тут все вышло хорошо. Остаток выходных они весело проводили время, отмечая некруглую дату свадьбы.
На работе снова была проверка, были признания нескольких коллег во множестве смертных грехов, шла постоянная нервотрепка и еле удавалось собирать подписи для проекта. Другая сторона тоже страдала - нескольких обладателей синих мундиров взяли на жестоком обращении с подследственными. Все очень боялись провокаций и контрпровокаций. Горгий вывесил у себя над столом лозунг - "Будь доволен малым", и старался нахваливать блюда в столовой. Ему не верили. Окружающие не чувствовали покоя в его душе. Даже когда он поговорил с безопасником отдела и прошел экспертизу - инструкции в его мобильном всё равно не поменялись.
Потом участникам схемы потребовалось сверить часы. Но эта встреча партнеров не была деловой. В ней чувствовалась слишком большая доля беспокойства, не находящего себе места нервного зуда, от которого хочется вскочить и бежать на край света, но понимаешь, каким дураком будешь выглядеть.
--
Они взяли Иваныча, - сходу начал самый осведомленный из коллег, - Прямо в кабинете. Рукопомазание.
--
Он что - мозги дома оставил! Кто купюрами на рабочем месте берет? Небось, еще и в чемодане поднесли?! - возмутился старик.
--
Нет. В пакете из-под писчей бумаги. Ну, который на пятьсот листов, - он провел ладонью по лысине, - Меня за понятого держали. Прессу еще нагнали. Уроды.
Третий чиновник больше не тер переносицу, а смотрел на коллег красными, неделю не закрывавшимися глазами.
--
Вы точно уверены, что это не против нас интрига?
--
Успокойся, - махнули ему остальные.
Всего по министерству задержали уже два десятка человек.
--
Мы не крысы, чтоб нас сыром из норы выманивать, - оскорбился старик, но сам же и притих, повинуясь своему шептуну.
--
Что там начальство? - подал голос полусонный Горгий, - Жребий на сдачу еще не собралось тянуть?
--
Скажи еще! - покосился на него нервный, - Оно нас всех сольет и не поморщится.
--
Это будет скоро, - поддержал Горгия лобастый, - У них там слишком высокий градус накала. Всё решиться в ближайшие два дня.
Его телефон снова запищал, вычислив, что возможно подслушивание, но в этот раз никто не расходился - обменивались записками.
Всё случилось через сутки. Четыре человека сидели в маленькой комнатке, и нервно пили абрикосовый чай их фарфоровых чашек. Дисплеи на гибких ножках, как подсолнухи, поворачивались то к одному, то к другому лицу. Шел второй час допроса, скоро надо было предъявлять обвинения.
--
Еще посмотрите вот сюда - это лица не поступивших студентов. И всё из-за недостачи бюджетных средств! - следователь выводил на экран всё новые снимки и записи. Какие это были вещи! Немедленно брали за душу. Отчаявшиеся абитуриенты смотрели на списки глазами, полными слез, и хотелось немедленно учредить академию - специально для них.
--
Протестую! - адвокат, как забытый попугай, всё каркал и каркал со своего стула.
--
А где же умершие голодной смертью? - спросил Горгий, прихлебывая из чашки, - Или там, от пожара, от наводнения?
--
Голодной - нет, но вот жертвы теракта! Будь там еще одна рамка детектора! - другие глаза с пяти больших мониторов стали глядеть на чиновников. От них несло болью, страданием, отчаянием, да всем чем угодно, кроме счастья и покоя. Тут и звук подоспел - крики ужаса, от которых легко представить, как смерть стоит за твоим плечом.
Старик, а его допрашивали вместе с Горгием, потянулся за валидолом. Любезный следователь подлил ему еще чаю.
--
И всё из-за таких как вы, - продолжал он стыдить чиновников добрым голосом, - Вы всё, сволочи и мерзавцы, воруете, уняться не можете. Сидеть вам безвылазно, до смерти. И наводнения от вас, и пожары. Вот у меня тут записи есть.
--
Протестую, - осипшее карканье адвоката.
Чиновники в любом министерстве - люди опытные, и укоры совести давно были им трын-трава, но вот на Горгия уже дважды накатывало - пустота звала с экрана. Старику Артурычу тоже, наверняка, своё чудилось.
--
Но подумайте, зачем вам деньги? Это зло, - по новой завелся следователь, смотря больше, на Горгия, - Они мешают жить, давят на совесть, затемняют мысли. Кому нужны эти грязные гнилые бумажки? Или непонятные записи в компьютере, которые вы даже не можете пощупать? Вот эти ведомости - что они говорят?
На столе появились распечатки.
--
Они говорят, что на них нет моей подписи, - равнодушно ответил Горгий.
--
А ведь вашей чернильной подписи нигде нет. Вы третий месяц как на электронную документацию перешли. Электронная только есть. Вот, например.
На экране появились протоколы записей, реестры, все те цепочки цифр и бланков, которые юридически подтверждали действие человека.
--
Неплохо. Но только такую цифровую подпись смогли подделать уже сорок два дня назад. Вчера перешли на новый проткол. Если я не ошибаюсь?
--
А трупы тоже смогли подделать? - теперь в фокус мониторов был старик.
--
Протестую! - он ладонями закрыл глаза и стал глухо, протяжно выть, чтобы не слышать детского плача. Он такое уже делал час назад, но быстро устал, и ему пришлось снова нормально общаться.
--
Я внесу протест на имя... - слегка изменил свое карканье адвокат.
--
Жалеет об отмене пыток? - нейтральным голосом поинтересовался Горгий, - Хотели бы иметь телефон с функцией бормашины?
--
Почему? - добрые глаза следователя на секунду стали удивленными, - Разве это хуже? И ведь удобней согласитесь - без воплей и антисанитарии. Если в суде теперь можно доказать лишь что-то вещественное, то и вы, и я - в равном положении.
На Горгия накатило в третий раз. Только это была не пустота, а чистой воды галлюцинация. Вот он поднимается со стула, хватает его за спинку и бьет следователя по голове. Потом достается Артурычу, и останется только выдернуть провода. Потом у него будет сколько тишины и покоя, сколько захочет. Пока не зайдут в комнату. Но он не пошел за этим видением. Оно было слишком коротким. И покой в нем быстро кончался. Горгий вынырнул, выпрыгнул обратно в реальность.
Тишина. Она не покинул его. Она исчезала каждую секунду, но и не пропадала окончательно. Каждый отдельный звук - возникал, длился, исчезал. Но между ним и следующим ведь была тишина? Пусть даже они наслаиваются друг на друга. Как между словами в речи. Как между листами книга. Промежутки не надо превращать в одну сплошную тишину - можно быть спокойным в каждую терцию времени. Вот только сейчас, не сходя с места ему нужны хоть пару секунд молчания.
Горгий потянулся, разминая затекшие суставы.
--
У вас ус отклеился, - серьезным голосом заявил следователю.
Тот не понял.
Однако этот блаженный миг был сломан. Трель телефонного звонка. Министерства договорились. Обвинения двум чиновником предъявлять больше никто не рвался. Они могли выйти из кабинета в любую секунду. Горгию уже не грозила нирвана. Призраки совести больше не имели власти над Артурычем.
Пульсирующий покой, приходящий по четным секундам, не оставлял Горгия. Никогда. То усиливался, то почти сходил на нет. Психолог не знал, в чем причина, исследований проводить не торопился, да и пациент вовсе не хотел превращаться живую лабораторную установку.
Работы хватало, а болтовня Лизы оставалась интересной.