Аннотация: Есть ли в масс-культуре нгекие приметы, указывающие на победу гланого героя в самой сложной ситуации?
Бескаравайный С.С.
О ПРЕДВЕСТЬЯХ ПОБЕДЫ
Шанс - он не получка, не аванс!
Известная песенка пиратов
Уже триста раз автор расстреливал своего героя, и триста первый - давал ему шанс увернуться от пули. Тот уворачивался.
Наблюдение некоего критика о детективном сериале
Каждый лихо закрученный сюжет должен предусматривать миг торжества зла. То мгновение, когда отрицательный персонаж находится в шаге от своей мечты - будь то злобный убийца, готовый скрыться не оставив следов, или подлый интриган, почти уже сживший со света своих добрых и наивных родственников.
Без этого грядущая победа добра будет не настоящей. Из неё исчезнет острота борьбы. В ней не будет даже необходимости. Кому нужен освободитель человечества, если его оппонент - тиран и диктатор - хотя бы один миг не нависал злобной тенью над каждой детской колыбелькой? Зачем совершать подвиги, если злодея можно придушить одним движением пальца? Еще глупее герой будет выглядеть, если с отрицательным персонажем можно нормально договориться и решить вопросы без лишней крови. Такие книги излишне менторски, а фильмы - откровенно скучны.
Более того - зло должно угрожать побежденным страданием, и это страдание - отливаться в зрительское сочувствие. Тут нельзя отделаться малой кровью и показать, как убийца отнимает жизнь у мелкого, грязного неудачника с соседней улицы. Зрители почти не замечают таких людей в обычной жизни, к чему же в кино пялиться на схожие сцены? Поэтому, авторам надо либо подключать мелодраматический контур: жертва должна быть симпатичной - сенбернар, мышонок, ребенок - зритель должен преисполниться жажды мести. Либо - вводить в оборот угрозу для планеты. Обывателю, конечно, интересно вместе с героем скакать по крышам, шпионить и предотвращать диверсии на железной дороге (атомной станции) - но ведь это просто развлечения, и они быстро надоедают. Страх должен проникнуть в сознание зрителя/читателя, сидящего в кресле и неторопливо жующего поп-корн. Для этого нужен призрак глобальной победы темных сил.
Однако, прежде чем затрубят победные фанфары, прежде чем герой воткнет злодею нож в печень или прострелит ему голову, выдаст полиции или стравит со своим ближайшим клевретом, украдет все его магические артефакты или превратить его из ангела в человека - словом, чуть раньше чем добро восторжествует во веки веков - в безотказном механизме зла обязаны случиться маленькие неполадки. Все те сложные планы, что строят отрицательные персонажи, те хитроумные ловушки, что они готовят для положительных героев, всё то богатство мысли "сумрачного гения", что служит темной стороне бытия - должно продемонстрировать зрителю крошечную червоточинку.
Для достоверности.
При чем тут достоверность?
В обычной, так сказать натуральной жизни, победа во многом случайна. Но вот не-поражение - достигается упорной работой одной из сторон. "Побеждает не тот, кто воюет хорошо, а тот, кто воюет лучше". Собирает многочисленную армию, изобретает новое оружие, применяет передовую организацию. Кто много и упорно работает, гнет собственную спину и заставляет делать это других.
Проблема в том, что жанры масс-культуры очень не любят методичного наращивания сил - оно невыразимо скучно для современного зрителя. Так уж исторически сложилось, что на просторах художественных вымыслов именно зло - технически наиболее подковано. У него уже все выдумано, сконструировано, почти сделано. Добро выступает в роли догоняющего. Однако смотреть на бесконечную мобилизацию войск доброй коалиции, корпение ученых в лаборатории или годовые тренировки главного героя - кому это интересно? Ведь основной жанр современных фильмов и книг - это фантастический триллер, а не производственный роман.
В итоге на экране всё укладывает в пару минут - широкий план марширующих войск, колонны бронетехники и эскадры звездолетов, а в книге приходится отводить два десятка страниц - читателя стараются поразить описанием какой-нибудь экзотической технологии. Эти-то куцые, недостаточные объяснения будущей победы сил добра - должны быть оттенены, дополнены фатальными ошибками сил зла.
Можно ли как-то классифицировать, разложить по полочкам эти типичные для злодеев промахи, и какой принцип необходимо положить в основу такой классификации?
Зло - это образ несовершенства. Причем не какого-то одного недостатка, изъяна или порока. По отдельности злодеи бывают и умнее, и красивее, и богаче героев. Бывают даже благородней. Дело в общей неспособности управлять миром - всей планетой или тем маленьким мирком, где существуют герои. Зло не может принять на себя функции добра, хотя очень старается. Отрицательные персонажи изо всех сил рвутся к мировому господству / состоянию богатых родственников / красивым героиням - но зритель должен с самого начала понимать, что ничего хорошего из этого не выйдет. Получится мировая война, банкротство от игры на биржи, а несчастливый брак закончится мрачной трагедией.
Потому признаки грядущего поражения зла - это его попытки "отправлять функции добра".
Кроме того, в предвестьях победы есть между реальностью и виртуальностью еще одно отличие - необходимость падения злодея. Это в обычной политической жизни партнеры могут договориться, режим может провести реформу. В пространстве художественного произведения - зло должно получить персонифицированный отпор. Злодей должен быть убит/посажен в клетку/отправлен на перевоспитание. Отрицательный персонаж должен прекратить своё существование в сюжете как личность, как активное творческое начало.
*
Первым признаком падения - есть невнимание к будущему. Откуда оно проистекает?
Зло контролирует настоящее. Полная победа на всех фронтах, тотальное уничтожение противников, засевание полей солью, разрушение храмов, сжигание книг. Перед главным злодеем склоняются все, и нет ни одной силы, которая пыталась бы сознательно ему противодействовать. Как - хочется воскликнуть стороннику добродетели - у него все-таки получилось? Не может быть, се противоестественное чудо (так и говорят), подробностей!
Надобно сказать - мало внимания уделяют авторы "дьявольским экономикам". Пренебрежительно мало. Зритель наблюдает, но редко когда осознает, жуткое противоречие: есть несовершенный мир зла, который, однако, вертится. Часть каким-то образом управляет целым. Система работает, а несправедливость присутствует. Это то противоречие - реальное могущество ущербного зла - и нуждается в разрешении.
Авторы решают его ликвидировать. Разумеется не через объяснение, а лишь через разрушение - они начинают искать перспектив улучшения жизни сторонников добра.
И тут какой-нибудь занюханный колдун, поросший бородавками и грибками предсказатель - слишком старый и лживый, чтобы его уничтожить - вдруг произносит пророчество. Путанное, невнятное, зато очень подлое. Дескать, завтра родится ребенок, будущий победитель зла. Или - прорицатель дает указания, как умрет главный злодей (какую ножку табурета надо под ним подпиливать). Еще провидец может указать на артефакт, которым удастся поразить супостата.
Что делает отрицательный персонаж? Лежит на боку и равнодушно пьет кровь из черепа своего врага? Нет, он как-то пытается разобраться с проблемами. Высылает поисковые дозоры, приказывает убивать всех детей, а то и засекречивает предсказание. Разумеется почти всегда сильно достается болтливому вещуну! Могут убить. Так у С. Вартанова в аркаде Это сон" злодей немедленно убил оракула, как только выбил из него предсказание собственной смерти, отрезать язык, посадить навечно в камеру - как в фильме "Повелители мечей", упекли в подземелье некоего Грязного Будду, правдиво истолковавшего пророчество.
Однако же на профилактические мероприятия зло всегда отводит слишком мало ресурсов. Меры всегда недостаточны, несерьезны. Будто зло исполняет некую рутинную работу, отчет о которой надо побыстрей сдать в архив. В результате убойный артефакт успевают спрятать, ребенка - пустить по реке в колыбели (не только библия, но и советский фильм о воронах). Какой-нибудь патруль проезжает буквально в трех метрах от затаившегося, дрожащего героя. И не замечает его, потому что у них бурчит в животе - не дали хорошо пообедать.
Напрасно.
Отметая древнейшие мифы временно в сторону - в современных сказаниях наблюдаем прецеденты халатности злых сил. Так маленький Конан-варвар (фильм 1982г.) смог пережить гибель своих родителей, хотя отрицательный персонаж рос в родоплеменной обстановке и с понятиями кровной месте был накоротке. В советских сказках - "Бойся враг девятого сына". Интересный пример со смертельным для злодея артефактом приводит Р. Желязны в фэнтези "Дилвиш проклятый": злодей, напуганный предсказанием, запретил приближаться к себе вооруженным людям, а его убийца Селар - принес в обеденную залу невидимый меч.
В то же время силы, которых автор соглашается считать добром - всегда бдительно относятся к таким пророчествам, и не останавливаются перед какими-то затруднениями. Пограничная ситуация - когда автор не желает прямо указывать пальцами на добро и зло, порождает своеобразную коллизию: детишечек убить надо, вот только руки не поднимаются. Иллюстрацией здесь выступает новелла "Меньшее зло" А. Сапковского: группа прогрессивно настроенных чародеев вычислила, что дети, родившиеся в момент солнечного затмения, ничего хорошего человечеству не несут. Понятное дело, вскорости таких мальчиков и девочек почти не осталось. Положительный герой - Геральд - издевается над методами работы магов: дескать, за что вы их, в предсказаниях ваших каждое второе слово - брехня. Но ему же приходиться убивать последнюю оставшуюся, и уже прославившуюся на редкость аморальным образом жизни, представительницу этой группы.
*
Второй большой блок предвестий можно наблюдать, когда зло выходит из тени - пытается контролировать настоящее.
Неизвестность - это всегда сильный козырь зла. Герой просто не знает с кем бороться, когда выходить на битву и какое оружие с собой брать.
Тайна помогает злу противопоставлять героя - и остальной мир.
На начальном этапе интриги перед силами добра (да и в большей части случаев - перед читателем) - всегда лишь следствия, но почти не причин. Трупы есть - убийцы нет, призраки расползаются по улицам - и непонятно, кто их вызывает. Вредительство налицо - с конкретными вредителями дело обстоит хуже. Враг везде, а герой напрасно расходует силы, бьет сразу по всем целям, "путая звезды с отражениями в поверхности пруда", как говорил один небесталанный злодей.
Но неизбежно настает миг, когда злу приходится входить на сцену. Сбрасывать маску и брать на себя рычаги управления вселенной. Без этого для современной литературы/кино решительно никакой сюжет невозможен. Автору этих строк в голову пришел лишь один пример обратного: "Эдем" С. Лема, где планетой управляла целиком анонимная власть.
Разумеется, зло может выйти на сцену и после развязки. Когда все его оппоненты устранены или находятся в таком положении, что ни о каком реванше речи быть не может. Этот вариант масс-культура использует шире. Так у Р. Желязны в фэнтези "Джек-из-тени" - бездушный вор, раздобывший сверхмощные заклинания, явился сводить счеты к местному, тоже бездушному Лорду Нетопырей. Из тени он вышел - буквально - только отрубив лорду голову. В фильме-сказке "Десятое королевство", злобная королева-отравительница тоже вышла к гостям - когда они все попадали в судорогах. Беда только в том, что такие выходы происходят лишь после фальшивой кульминации. Джеку-из-тени еще надо было перековываться, а гости пришли в себя через пять минут - сторонник добра подменил яд снотворным.
Поэтому самореклама зла, происходящая до истинной кульминации, до исхода финальной схватки - чистый штамп, уступка зрительской лени и авторской привычке.
Следуя этому штампу, зло может раскрыть себя трояко.
Во-первых - через открытие своих целей, во-вторых - через указание времени их достижения (часа "Ч"), в-третьих - через демонстрацию своих нравственных ценностей.
/Открытие замыслов
Раскрывая замыслы - зло теряет свободу цели. До этого мига его стремление неизвестно, его окончательное назначение во всей структуре замысла - непонятно. Может быть этот мерзкий человечек, с закапанным слюной воротничком, этот худой как палка убийца с холодными глазами, этот разжиревший делец с жирными пальцами - несет в своем сердце мечту. Зритель до конца не уверен злодей ли это вообще - или невинно подставленный обыватель. В одной из классических комедий Мольера таким злодеем выступает Арнольф, мерзкий ревнивец. Уже будучи разбитым, ниспровергнутым он вдруг становится на колени и произносит монолог о своей искренней любви, которую так топчут окружающие. Его образ будто приобретает дополнительное измерение - потому что действия нельзя сводить только к тупой жажде обладания. Кроме того, если есть относительно благородная цель - всегда у злодея найдутся союзники, а сторонники добра не будут проявлять такое большое рвение. И в такой приятной, сумрачной обстановке, в этой мутной воде - где-то минут за пятнадцать до кульминации фильма - злодей вдруг желает внести ясность.
Прямо, без обиняков и околичностей он заявляет - хочу власти. Хочу денег. Хочу. Хочу. Словом, много чего он хочет. И только он это выговаривает, можно прямо сказать - не жилец.
Во-первых, его почти наверняка подслушает герой, друг героя или колеблющийся в рядах сил зла - словом тайна будет раскрыта. Даже если тайна не всплывает при непосредственном общении отрицательных и положительных персонажей - она становится ясна читателям. И после этого её открытие уже не кажется им таким подозрительно легким. Находятся тайные ходы - так ведь должны быть, отыскиваются карты - тоже не просто так. Самые безумные, на первый взгляд, идеи героя, оказываются правильными. Образно выражаясь - герои могут расслышать читательские подсказки.
Во-вторых, разъясняется конкретный объект приложения усилий зла. Сумма денег, замок, красавица, бомба - и т. п. Это обязательно не устроит кого-то из подручных негодяя - пособника придется устранять. Как правило, после объявления цели - почти исчезают маскировочные мероприятия, или же они не мешают герою.
Тут невозможно пройти мимо ряда случаев под названием "Крепкий орешек 1,2,3" - настолько они классичны. Банда грабителей проводит отвлекающий маневр и создает иллюзии - спокойного предновогоднего небоскреба, мирно работающего аэропорта или террористической атаки на весь город - пока эти иллюзии сохраняются, преступники непобедимы. В первой серии раскладка этих иллюзий строго последовательна: вначале создается видимость полного покоя, потом грабеж маскируется требованием выдачи каких-то повстанцев, ближе к концу - всё держится на изменении пути отхода. Успешно отбиваясь на внешнем фронте, бандиты не могут ничего сделать с внутренним врагом - Б. Уиллисом - ведь их истинные мотивы он узнал в самом начале активной боевой фазы. В третьей серии ограбление крупнейшего хранилища золота в достославном городе Нью-Йорке становится возможным только потому, что полиция разъехалась по всему городу - искать несуществующую бомбу. Её же безуспешными поисками злодей стремился отомстить персонально герою Б. Уиллиса. Но стоило злодею лишь показаться, пусть и непосредственно в момент экспроприации золотых слитков, его уже начало подстерегать поражение.
/Назначение срока победы
Указать точное время своего торжества - редкий злодей не использует такой прием? Представьте: мрачный зал в каком-нибудь уединенном месте, зловещая эмблема в красно-бело-черных цветах на заднем плане, группа пособников и приспешников перед которыми толкается речь - как это знакомо! Злодеи обещают подчиненным устроить всемирную катастрофу или, на худой конец, сильное бедствие. Те из "гениев зла", что поглупее, ставят таймер на строго указанный срок, и прежде чем он настанет - уже проигрывают. Те, что поковарней - привязывают своё торжество к событию, к получению каких-либо знаний, сывороток или артефактов. Такие проигрывают чуть позже и могут продержать даже до второй или третьей серии.
Есть мнение, что такое лжепророчество заранее обречено на неудачу - только потому, что истинные пророчества могут исходить лишь от сил добра - на то они и добро. Но так бывает, что герой, вполне положительный, назначая время своей победы, тоже оказывается внутри популярного похоронного приспособления. Так было с Рамзесом 13-м из "Фараона" Б. Пруса.
Но каковы же непосредственные причины неудачи зла, проистекающие от четкой хронологии?
Дело в двойном растяжении времени, которое происходит сразу после этого момента. Во-первых - и это может понять каждый читатель/зритель - с этого мига начинается кульминация и все освещается очень подробно. В книгах - авторами выделяются дополнительные главы, режиссерами в фильмах - минуты. Дело обстоит в точности по-баскетбольному: последние мгновения перед свистком тянутся, пока у игроков хватит сил. И если в игре назначаются бесконечные перерывы и штрафные, то в произведении его автор делает множество отступлений. Готовя "неожиданную" победу героя - он пытается объяснить читателю все её предпосылки без раскрытия главного финта, главного сюрприза - его, понятно, придерживают до вершины кульминации.
Отсюда проистекает и второе изменение времени - увеличение плотности событий в самом выдуманном мире. Как песок под гусеницу, так и этот вал случаев, происшествий, действий - сыпется в зубчатые колеса злодейских механизмов. Давние союзники именно за миг до торжества требуют гарантий и взяток, в ближнем круге разгораются споры, а то и начинаются разговоры о смысле жизни, уходит/погибает кто-то из самых доверенных лиц. Словом, злодей обречен ан долгий, полный отчаяния крик: "не сейчас"!
Злодей не сдается и пытается отыскать выход - автор "подсказывает" ему очередное страшное, будто бы эффективное решение. Чудовищное заклинание, ради произнесения которого требуется убить тысячи людей, использование всех военных сил в решающей битве, всех финансовых возможностей для покупке ближайшего помощника героя. Словом, злодей стремится взяться за только одно, но зато вполне беспроигрышное дело. Зря. Фланги оголяются, мелкие помощники гибнут, союзники отпадают - а главное дело все равно останется незаконченным или будет далеко не таким полезным, как виделось поначалу.
В это же время герой - увеличивает свое пространство решений. Он разделяет свои силы (или у него обнаруживаются доброжелатели), он работает сразу в двух, трех, четырех направлениях и ведет минимум две интриги (плюс одну тайную, которую скрывают от читателя). Он должен успевать везде или почти везде - навязать злодею сражения на всех фронтах. Эти действия спрессованы, сбиты авторской волей - в часы, дни, реже недели. Но сюжет-то развивается сутками, месяцами, а то и тысячелетиями. Всегда время развязки составляет ничтожный процент от времени основной интриги - и за этот период герою надо успеть совершить тысячу и одно дело. Архетипическим примером здесь выступает "Властелин колец": в решающие дни силы добра буквально распылились - будущий король под горами собирает войско призраков, рохирримы отдельной колонной идут на помощь столичному городу, сам Минас Тирит заботами Гендальфа не так плохо переносит осаду, а в это время Фродо волоком тащит кольцо через Мордор. Поражение любой из "группировок добра", детально выписанных в сюжете, автоматически приводит к поражению коалиции союзников в целом. Тут же возникают сомнения - чего это одной из сторон настолько везет? Дж. Р. Р. Толкиен выходит из под удара благодаря детально прописанным предпосылкам такого везения: буквально вся вторая эпоха Средиземья представляет из себя пружину, распрямившуюся в несколько финальных недель. Кроме того, упоминается еще один фронт событий, на далеком севере - около той Горы, вокруг которой крутилось действие "Хоббита" - там поражение допустимо и даже всплывает ситуация, близкая к разгрому сил гномов.
Из этого структурного тупика существует несколько выходов.
Один из них - с помощью аллюзий, символов и переплетения связей "размазать" интригу по времени сюжета. Финал становится не местом/временем в котором сходятся выяснить отношения герои и злодеи, не одной большой мясорубкой - а обычной, почти рядовой дракой. Но для читателя/зрителя - это будет тот момент, что свяжет воедино все нити, показанные ему. За каждым словом, жестом, ударом - будут стоять десятки обстоятельств, историй. Сейчас этот подход методично развивается Б. Акунином.
Другой путь выхода - разложить схватку на несколько составляющих поединков. Как правило, в очередном костоломом выяснении отношений герой побеждает одного из помощников злодея, воплощающих тот или иной атрибут зла, решает лишь одну составляющую своей проблемы. По этому пути так же последовательно идут голливудские режиссеры. Увы, делается это преимущественно, только для поднятия зрелищности, превращения фильма в одно сплошное действие.
Вообще избежать финальной схватки, казалось бы, наиболее совершенный выход. Он лучше подходит восточным традициям - и тамошней масс-культурой (или грамотной стилизацией под тамошнюю культуру) уже воплощается. Ни "Летящий дракон, крадущийся тигр", ни "Герой" - фильмы отметивший собой качественно новый уровень китайских исторических боевиков - финальной схватки практически не предусматривают. В "Герое" - главный персонаж, покушавшийся на жизнь императора, и рассказавший ему историю подготовки этого покушения - в итоге лишь толкает его в бок рукоятью меча. Чисто символическое действие, обеспечивающее герою смертный приговор. В "Летящем драконе..." - финальный поединок укладывается меньше чем в две секунды. В итоге, правда, получается два трупа, но их появление не решает ни одного противоречия, из тех, что были в течении предыдущих полутора часов продемонстрированы зрителю.
/ Демонстрация ценностей.
Ценности злодея - они выражают не его цели, не сиюминутные желания, но сокровенные мечты. Многие злодеи жаждут золота, но вот на что они его тратят - совершенно отдельный вопрос. Отрицательные персонажи стремятся к славе, успеху, власти - что же они будут делать после достижения этих завидных целей?
Для штампованных сюжетов и конвейерных образов - это определенная проблема. Злодей, воплощающий грязными методами светлые идеи, уже и не так похож на подлеца, негодяя и подонка. Целый героический типаж - мстящих полицейских - подпадает именно под это определение: ради светлой памяти близких и не очень людей, они убивают, предают, воруют и фабрикуют улики.
Как быть?
Первый выход - показать, что злодей плохо понимает всю сложность своих мечтаний. Сиволап, дескать. Так издевались над бандитом в классическом вестерне "Золотой каньон" - как-то, расчувствовавшись, он рассказал герою, что желает на вырученные средства съездить в Париж. Посмотреть высокий свет. Герой ничего не сказал, но зрителю было тонко показано - эта мечта обернется очередной попойкой, только чуть более длинной.
Второй выход - сделать идеалы и ценности крайне непривлекательными и заставить их прорываться, на манер фрейдовских оговорок, в мелких действиях персонажа. Это: хамство случайным людям, умение заслониться в бою своим подчиненным, картинно-прагматичное пренебрежение обязательствами. Словом, человек уже сейчас такой, что ежели дать ему возможность достичь своих целей - какой ужас обнаружится в мире?
Примером выступает еще один классический вестерн "Золотая пуля". В Мексику на убийство очередного "генерала" приезжает киллер-англосакс. "Гринго". В одном из первых кадров он покупает билет без очереди, картинно отодвинув нескольких местных крестьян. Далее идет собственно сюжет, в процессе развития которого он и спасает жизнь, и предает одного местного повстанца, тоже далеко не ангела. В финальной сцене, когда "гринго" вроде бы договорился с этим повстанцем, поделился с ним вырученными деньгами - он так же без очереди покупает билет. Понятно, мексиканец не выдерживает, и убивает его.
Но, главное, именно этим объясняется самолюбование зла в последние минуты схватки. Те самые монологи, что ведутся отрицательными персонажами на пороге торжества (под порогом сидит герой), эти попытки сказать добру всё, что о нем думается - будто добро не курсе. В этой жажде злодеев продлить миг торжества отливается их будущее одиночества.
Словом, зритель/читатель должен наблюдать потенциальный коллапс, схлопывание, самоуничтожение одной из противоборствующих сторон. И когда подобный симптомы проявляются - сразу становится ясно, кто злодей, и кто проиграет.
*
Следующим, далеко не последним по значению, признаком - выступает изменение удачи. Случайности больше не играют на стороне сил зла, а только за добро.
Авторы как-то тщатся объяснить свою волю, и с печальной закономерностью пытаются выдать её за проявление воли высших сил - сторона, за которую играют их герои, выполняет какие-то требования, угодные сверхъестественным покровителям. Проблема в том, что почти всегда набор этих требований - принципиально невыполним для другой стороны. И не потому, что она морально разложилась, привыкла к сладкой жизни и вообще - забыла ощущение труда. Нет. Основным козырем здесь выступают врожденные качества, либо такие, которые уже никак невозможно изменить. Ну не перековываются вампиры, не хорошеют маньяки, не уходят в монастыри закореневшие мафиози.
Такие упорно не обращают внимания на приметы - и к ним герои не знают жалости.
Если же рассматривать этот поворот колеса Фортуны - с позиций внутренних закономерностей штампа: мир начинает противостоять злу, - как целое не может подчиняться лишь части.
*
Особо тяжело приходится злу - когда оно пытается не просто принять на себя личину добра, не просто выглядеть добрым - но отправлять функции добродетели. Это наиболее острый, пиковый случай - ведь авторам надо показывать не последствия, не предпосылки, а именно детали превосходства части над целым. Зло должно принять управленческие механизмы добра. Сатана, становясь на место бога, как еще двести лет назад заметил Вольтер, должен принять его атрибут и, по идее, ничем от бога не отличаться. В масс-культуре - он должен остаться сатаной!
Что же должны пытаться делать отрицательные персонажи?
Прощать смутьянов, подавать нищим, но главное - держать слово!
О, это поистине страшная, невыполнимая для зла задача. Будь добро абсолютным, метафизическим, намертво впаянным в души персонажей, либо достаточно гибким, чтобы реально посмотреть на вещи - нехорошие личности могли бы сколь угодно долго соблюдать собственные обещания.
Но ведь добро в художественных произведения потому и добро, что против зла играет сам автор. Герои нарушают свои обещания, они просто обязаны, обречены это сделать. Ведь если зло соблюдает свои обещания и при этом остается злом - это признак двойного несовершенства. Дубль-ренегатства. Чтобы не стать трижды ренегатами - помогать злу соблюдением своих обещаний, герои переходя к решительным действиям. Таков судья Скляр из сериала "Закон". Как только его оппонент Крохмаль, маньяк с православным уклоном, державший в страхе весь город, выполнил свое обещание - расстался с дочерью судьи, искренне в него влюбленной, взамен на помощь в избирательной компании - тут ему и конец приходить начал. Таков и Лето II из книги Ф. Херберта "Бог-император Дюны" - он обещал, что ежели его мятежная дальняя родственница Сиона пройдет через испытание, то она получит должность и признание. И что же? Во время испытания она случайно узнала единственную слабость бога-императора. Не преминула воспользоваться.
Отсюда идет переход к милости зла, ведь когда отрицательные персонажи проявляют великодушие - они просто плохо делают свою работу. Герои принадлежат к лагерю добра, расхождения со сторонниками зла основаны не на каких-то там личных обидах (хотя с этого всё и начинается), а на понимании мира. В отличии от зла, которое может позволить себе работу для удовольствия, которое воплощает свои страсти - и может их укротить силой воли; добро - исполняет предназначение, максима его воли совпадет с объективным законом.
Потому любая милость со стороны зла будет воспринята героями неправильно. Как личное одолжение, может - издевательство или как попытка затеять изощренную интригу. Максимум, на что может рассчитывать помощник злодея - это на личную благодарность героя. Как правило, это выливается лишь в крохотную отсрочку гибели.
Сам же главный злодей - какую бы степень личной доброты он не проявлял, не сможет завоевать этим спокойствие героя, вывести его из игры. Герой будет смотреть не на то добро, что сделал отрицательный персонаж - а на зло. (китайсткий филь с первым императором и музыкантом Добро не ставит общественные интересы выше личных - просто в другом случае умрет интрига).
Потому высшей хитростью главного героя будет показать злу всю изощренную подлость милости, способность оттенить добротой очередное злодейство. В "Списке Шиндлера" так поступает главный герой - под коньячок он рассказывает коменданту концлагеря об обычае римских императоров: после очередного проступка не только механически наказывать подданных, но иногда и миловать их. Немедленно режиссер демонстрирует зрителю поиски комендантом новых ощущений - картинно оказанное снисхождение. Ни у самого зрителя, ни у заключенных, понятно, никакого чувства благодарности и близко не возникает.
Наконец - социальное вспомоществование. Здесь вообще всё становится смешным: положительные герои всегда недовольны деятельностью отрицательных, вне зависимости от того, чего желают они сами. Дадут милостыню - подачка, не кинут монеты - жлобство. Организуют большой приют для сирот - непременно всплывет какая-нибудь нелицеприятная история, и всё спишут на организатора.
Зло почти всегда подтачивает сам миг взятия власти, оно не может изменить мировоззрение, как это необходимо сделать. Авторы пытаются показать несовместимость тотального управления миром - и злобствующего персонажа. Пробным камнем здесь выступает устранение злодеем своего подручного за миг до финальной схватки. Здесь играет роль чистая подозрительность, паранойя: видя себя полновластным хозяином окружающего мира, злодей вспоминает все собственные подлости, обманы, предательства - и думает, кто вокруг есть такой же подлый, двуличный и беспринципный. Естественно, это его правая рука. Этим часто пользуются герои, подбрасывая улики. В более простых этических вариантах - злодей просто показывается садистом и некрофилом. Он тупо уничтожает всех своих подчиненных и зачищает союзников.
В фантастическом сериала "Остров желаний", где М. Мак-Дауэл исполнял роль волшебника, воплощающего мечты, была серия, дивно иллюстрирующая ситуацию. Некий клерк заявил, что он слишком совестлив, тих, и ему не хватает размаха. По заказу его сделали на редкость коварным, и он за двадцать минут экранного времени выбился в люди. Попутно устранил всё свое начальство, предал друзей и отрастил дьявольские рога. Что же - он начал подозревать всех и каждого. Волшебник, игравший на острове роль морализатора, подсказал ему идею проверок, репрессий и прочих контролирующих мероприятий (прямо упомянул сталинские чистки). Буквально через минуту новоявленный злодей остался в полном одиночестве - и ему оставалось только уронить первую слезу раскаяния.
Разновидностью устранения подручного - есть пренебрежение к союзнику. Дескать, и так все необходимое исполнит. С ним можно не церемонится - как не церемонится лорд Дарк Вертер с правителем летающего города в серии "Империя наносит ответный удар". Здесь, правда, поражение злодею не гарантировано, но вот полной победы он уже не одержит.
*
Если интрига заранее ясна, если с первых десяти страниц мы ощущаем развязку - мало хорошего можно сказать о подобных произведениях.
Смешно, но почему-то грустно...
Апрель 2005.
Скажем, злобный коммунистический солдафон, отнимающий у зрителя корзинку с поп-корном.
Конечно, бывает, что и в фантастике очень много внимание уделяется именно рутине. Жанр "космической оперы" немыслим без демонстрации мощи звездного флота (см. "Звездные войны"), японская экранизация "Годзиллы" тоже всегда предусматривала демонстрацию могущества человека. Но, как правило, это пережитки производственных жанров.
И это - оправданно! Ведь ежели присматриваться к злодейской экономике - какие только тараканы в голову заползти могут! Скажем господин К. Еськов стал доискиваться до корней могущества Мордора (книга "Последний кольценосец"). И что получилось? Мордор предстал прогрессивным королевством, опирающимся на новые технологии и ведущим чисто оборонительные войны!
Основной финт как таковой - редко бывает абсолютно засекреченным. Маньяка надо убить или поймать, демона - изгнать, вампиру - прописать курс лечения ультрафиолетом. Но как именно будут сочетаться знакомые элементы - это уже вопрос вопросов.
Объектиный закон в художественном произведении - это авторское желание и авторские этические представления. Зло может выражать требования общества много лучше добра, иметь обширные стратегические замыслы, понимать необходимость очень многих вещей. Но вот доброты, прав личности - оно не понимает.
Звездные войны. Серия "Империя наносит ответный удар" - 2-я по хронологии создания и 5-я по внутреннему времени сюжета.