Аннотация: Еще один город - тут уже водятся истинные юристы
Бескаравайный С.С.
ТАТИЩЕВО.
Господь наш Спаситель, скажу я в ответ,
Был продан евреям за тридцать монет;
За вас двадцать девять назначу примерно:
Одною хоть меньше вы стоите верно.
Алгоритм подкупа чиновника в неаналитической стратегии.
Путник, только зайдя под навес уличной забегаловки, осмотрелся и, увидев сухонькую старушку в роговых очках, подсел к ней за столик.
--
Как добрались, Андрей?
--
Суетливо, Нина Степановна, суетливо. В метро толкучка большая, - он углядел официанта и махнул ему рукой. Дескать, быстрей. По случаю утреннего времени тот еле шевелился.
Провинциал, подумалось ей. Джинсы, легкая куртка и рюкзак, не модный в этом сезоне - столичные подобного себе не позволяют. Да и возраст... Ему больше пошел бы костюм.
--
Здесь всегда так, не обращайте внимания. Лучше подумаем, за что судиться будем.
--
Наследство? Слышал, в законных присутствиях это долго разбирают.
--
Что вы, нет. Там слишком много надо платить, да и у нас ни на что другое времени не будет, - она неуверенной, обтянутой дряблой кожей рукой, указала ему строчку в меню, - Много интересней, если я подам на вас иск за сексуальные домогательства.
--
И что, это помогает?
--
Там самая большая очередь. В основном - объясняются в любви или разводятся. Но хватает всякой экзотики. Думаю, суток трое-четверо протянуть можно будет.
--
Это интересно, - согласился путник, - Вот только уж как-то...
Он принял у официанта чашку - всё равно на подносе у того не было ничего другого - отхлебнул, и с сомнением покачал головой.
--
О господи, вечно забываю, что имею дело с посторонними людьми, - жеманно улыбнулась старушка, - Лет двадцать назад это кого-то и могло смутить, но сейчас чего только не выдумают, чтобы попасть за периметр. Все привыкли.
Андрей молчал.
--
Есть вариант с жилплощадью, - сдалась его будущая компаньонка, - Но имейте в виду: оформление иска - за ваш счет.
--
Это надежно?
--
Сутки - наверняка.
Путник, уже лет десять не имевший никакого постоянного жилища, мог судиться по этому поводу совершенно безопасно. Он согласно кивнул.
--
Где ближайший нотариус?
--
За углом. Счет вам сейчас принесут.
Попасть за периметр на сколько-нибудь долгое время действительно было непростым делом. Свободную юридическую зону организовали четверть века назад. На месте промышленной. Кому-то показалось отличной идеей иметь вместе со свободной экономикой - свободную юстицию. Поначалу выглядело все, как и предсказывали создатели - мрачно, уголовно и огнестрельно. Среди руин старых пивоваренных цехов банды выясняли отношения на больших стрелках, а одиночные поборники чести - назначали дуэли. Всякий, кому не лень, торговал оружием. Наркотики старались отлавливать на подходах к зоне, но совершенно невозможно было остановить их производство внутри неё. Словом, это был хороший источник сюжетов для дешевых детективных романов.
Но потом на зону положили глаз судейские чиновники вкупе с милицией. Экономика ведь должна развеиваться, переходить варварских форм навара прибыли - к цивилизованному и постиндустриальному фондовому рынку. Это казалось странным и немного противоестественным, однако же представителям закона больше чем всем остальным нужна отдушина, место, где можно будет нарушать все возможные правила. В один прекрасный день с четырех сторон в зону зашли внутренние войска. Они убили там всех, кого застали, и разграбили всё, что смогли найти.
Зачистка, однако.
После чего туда завели строителей и те в полгода отгрохали замечательный городок, на всякий случай огороженный колючей проволокой под высоким напряжением. Населению подробно разъяснили, что там теперь будет. Судилище. Кто-то хотел судиться по закону - он приходил, нанимал адвокатов и выяснял отношения. Другой жаждал добиваться правды по понятиям: он мог делать это без гранатометов, а только холодным оружием - на божьем суде. Третий искал классической ордалии, с клятвами на крови и раскаленным металлом, - и такую организовывали за разумную плату. Можно было разбираться с кем угодно, как угодно и по любому поводу. Только не забывать вовремя вносить указанные суммы.
Приговоры обыкновенно исполнялись на месте - за границами периметра они утрачивали всякую силу. Но ежели высокие стороны желали сделать всё цивилизованно, они писали обязательства соблюдать решения судилищ и в обычном юридическом поле.
Суды и милиция нашли идеальный способ пополнения бюджета без нарушения каких-либо законов, норм или же инструкций. Командировка в "Татищево" считалась даром небес и лучшим служебным поощрением. Сержант, взявшийся подработать палачом, за месяц мог собрать денег на подержанную иномарку - и это безо всякого напряжения служебной составляющей его совести и риска должностных неприятностей. Судья на легальных взятках и подношениях сторон - обеспечивал себе пару лет неподкупности.
В зоне было не протолкнуться. Клиенты приезжали отовсюду, договаривались и судились. Понятно, многие норовили остаться - уж больно хлебным было место. Окрестные жители тоже от них не отставали - а юрзона стояла на окраине мегаполиса, и соседей у неё хватало всегда. Финансовые сливки собирались судебной машиной, но в жажде справедливости люди не знали никакой меры и расшвыривали деньги направо и налево. Скоро от халявщиков не стало отбою. Понятно, зачем нужна была колючая проволока, зачем высокое напряжение и к чему патрули, стоявшие на каждом перекрестке и готовые пустить в расход каждого, нарушившего общественный порядок.
Чтобы попасть внутрь, необходимы были оформленный иск и согласие двух сторон на исполнение приговора. Нотариус оформил их в полчаса.
Партнеры подошли к пропускному пункту и заняли очередь. Вокруг был один большой поток людей идущий к воротцам регистрации - двум десяткам дверей, тесным рядком расположившихся в кирпичной стене. Около них он разбирался на рукава и притоки, толпа становилась группками личностей, и те исчезали за мутными дверными стеклами.
"Справедливость без проволочек" - прочел Андрей лозунг над выходом, и эта надпись не показалась ему счастливым предзнаменованием.
--
Приготовьте деньги. И постарайтесь молчать, - зашипела ему в ухо старушка.
--
Мы это уже всё обсуждали. По почте, - путнику не нравились мелочные наставления.
Очередь двигалась быстро, казалось, что на формальности времени не тратят вообще, и человек перемещался, как если бы шел рядом с прогуливающимся по аллее старичком.
--
Заявления. Деньги. Форма суда? - таможенник даже не смотрел им в глаза, а механически созерцал как они опускают бумаги в нужные щели и проводят кредитными карточками над сканерами.
--
Патрициальная, - чирикнула старушка и он механически ткнул пальцем в клавишу.
--
Двадцать семь часов пребывания по делу, ваши бирки, - из других щелей выскочили лейблы с их именами и фотографиями.
Вот они и за КПП.
Выбиравшиеся из дверей людские ручьи тут же растворялись в еще одной большой, горланящей, занятой своими делами толпе. Люди шли во все стороны одновременно, толкались, хватали друг друга за рукава и беспрерывно кричали. Толкнула путника и его партнерша.
--
Очередь считай заняли! До суда! - старушка уже отвернулась от него и, спокойно разворачивала вытащенный из сумочки плакат. "Работаю лжесвидетельницей. Артистично. Недорого". Вдобавок одно из звеньев её аляповатых бус оказалось свистком, и она начала буравить уши окружающим простецкой футбольной мелодией.
Андрей ожидал чего-то подобного. Не диссертацию же она пришла сюда писать?
Он оглянулся, заметил большую, подробную карту, распластанную на половине соседней стены. Отлично, заблудится здесь не так просто. Можно было осмотреться без лишней торопливости.
Площадка перед входом - это стало понятно почти сразу - была чем-то вроде распределителя. Входившие юридические команды выстраивались в колонны, адвокаты и прокуроры нанимали массовку, а сиротливые пары любителей экзотики выбирали, куда им податься. Все торопились, и норовили выпалить свои рекламны лозунги. Продавали не только ум, совесть и честь, но и умение драться, врать под детектором лжи и даже находиться без сознания сколь угодно долгое время.
На что только не толкнет людей запрет подобной рекламы в мировой паутине.
Улицы, расходившиеся с площадки, были на редкость узкими, видно специально так построенными, и невысокие дома, обступавшие забитый людьми пятачок, казались небоскребами. Из этого миксера надо было выбираться.
Андрей решил на первых порах пользоваться правилом лабиринта - и стал сворачивать только налево.
Метров через сто, выдравшись из плотной толпы, он угодил на задворки какой-то экзотической системы отправления правосудия. Стены перестали быть серым бетонным монолитом - и превратились в одно большое окно, раскрывавшее путнику все внутренности зданий. Там бурлила биржа или что-то очень на неё похожее. Люди с криками бегали перед экранами, на которых змеились графики, плясали цифры, а сверху этим шабашем управлял субъект с молоточком.
--
Двести шесть - принято. Седьмая поправка - принято. Восемнадцатый параграф отменено, - динамики делали его голос слышным даже на улице.
Андрей минуту думал, что это за бред, когда на стене загорелась табличка "Правосудие реального времени. Все законы только настоящие".
Здесь, наверное, судились в едином мировом юридическом пространстве. Как только они решали противоречия?
Путник решил поискать чего-то иного. И точно, через пару кварталов, где дома стали вообще в два этажа и начали попадаться редкие магазинчики - обнаружилось экспресс-судилище. Длиннейший хвост очереди исчезал за углом, а её голова упиралась в столик, разместившийся прямо посреди улицы. За столиком помещался субъект, который только и делал, что кидал монету. В этой операции он достиг высокой сноровки: монета, вертясь наподобие волчка, отрывалась от его пальцев, на секунду зависала в воздухе и шлепалась в открытую ладонь, потом эта ладонь делал неуловимое движение, монета оказывалась в пальцах и снова взлетала. Из руки в руку, из руки в руку.
--
Решка. Орел. Орел. Орел. Решка. Решка. Орел, - он говорил абсолютно механически, и своих клиентов созерцал отрешенным взглядом испорченного автомата. Те, видно готовые к любому повороту судьбы, только гримасничали - от радости или горя, и быстрым шагом уходили откуда пришли. Дисциплине очень способствовал омоновец, будто прибывший из очередной горячей точки. Он стоял рядом со столиком и брал на мушку каждого, взыскивавшего справедливости. Поблизости от омоновца стояли зрители.
--
Простите, а тут кто судится? - шепотом спросил Андрей и низенького толстяка.
--
Отчаявшиеся бедняки, - так же шепотом ответил тот.
--
?
--
Кто много лет уже судится, всё потратил, а помириться никак не может. Тут раз - и готово.
Зритель вдруг насторожено посмотрел на лоб Андрея, а сам путник заметил на щеке у толстяка красную точку лазерного прицела. Тут была еще охрана и, судя по всему, очень нервная. Андрей кивнул толстяку и, пятясь, отошел подальше.
Вскоре он встретил поэтов, декламировавших стихи какому-то окошку в стене, дальше читали прозу, и тут до Андрея дошло, что тут неделю можно потратить безо всякой пользы. Надо было заниматься делом. Искать в этом муравейнике человека. Судью.
И как это сделать?
Для начала нужно было найти место с более миролюбивым обслуживанием. Традиционный, презентабельный суд. Эдакое добро можно было откопать в центральных районах.
Андрей утер вспотевшую физиономию, сверился с очередной настенной картой и пошел. Через десять минут дома вокруг стали пятиэтажными, на улицах появились тротуары, хотя и машинами и не пахло, а на тротуарах обнаружился редкий ручеек прилично одетых людей.
Вывески все подтверждали. "Суд по финскому праву". "Традиционное Швейцарское право". "Законы Европы 70-х". Путник решил, что "Английское прецедентное правосудие" - вполне подходящий вариант.
Внутри здания было несколько судебных присутствий. На первом этаже в зал пускали только по пропускам, а на втором уже можно было спокойно занимать сидячие места. Андрей устроился поближе к охраннику - вполне мирному на вид - чтобы потом без помех выспросить его.
Разбиралось длинное дело о взятках, авторских правах и подложных родственниках. Прокурор и адвокат приплясывали вокруг непонятного устройства, состоящего из двух бобин, ручек и проектора.
--
После чего обвиняемый с преступными намерениям и с помощью своей любовницы - Калериё Витольды Марковны - зачал ребенка, какового младенца собирался использовать для вчинения иска собственной законной супруге на предмет бесплодия последней. Согласно прецеденту номер, номер, - прокурор покрутил ручку и на экране высветился текст, - 3867! Он должен быть немедленно осужден.
Его оппонент сам схватился за ручку, налег на неё, раскрутил колесо.
--
А вот прецедент 45632! И согласно ему...
--
Извините, - Андрей шепотом поинтересовался у охранника, - А что это за машина?
--
Там внутри лента. Две бобины закольцованной по Мебиусу пленки. Все прецеденты Европы.
--
А... Не подскажете, как найти судью? Нет, не этого, другого. У меня фамилия в блокноте. Понимаю, что вы заняты. И справочного бюро в зоне тоже нет?
Охранник посмотрел на Андрея тем колючим подозрительным взглядом, каким все полицейские мира пользуются для отпугивания посетителей. Путник решил не испытывать судьбу и очистил зал.
На улицах ничего не изменилось. Шли по своим делам те же любители вспоминать экзотические законы и редкие случаи, да на углу примостился продавец старых уголовных кодексов.
Где можно найти вполне конкретного служителя Фемиды? Среднего роста, непритязательной внешности. Имеющего двадцать лет безупречного стажа. Выпустившего три сборника статей по сложным и спорным вопросам использования детектора лжи. Обладателя пяти почетных грамот и даже какого-то нашейного знака?
Андрей понял, что слишком рассчитывал на организованность зоны. Порядок здесь имелся, но его организаторы не спешили посвящать в дела посторонних. Хорошо всё законопатили, только очевидного скрывать не стали. "Татищево" - это еще и большой санаторий юридических душ. Надо идти от психологии. Судьи ищут здесь не только заработка, но и удовольствия, отдохновения. Они приходят сюда расслабиться. Надо искать что-то еще более хаотическое, произвольное, чем тот суд по жребию.
Андрей сверился с очередной настенной картой и принялся обходить самые отвязные точки судопроизводства.
Он был в суде "по дальности плевка" и в присутствии "скошенных глаз", заглянул к "вопленникам" и проинспектировал добровольческие ордалии. Он устал от азартных криков, потного тупого азарта и запаха жженого мяса.
Наконец, в "суде молчания" его ждала удача.
Небольшая комнатка, оббитая серым войлоком. Из мебели - только судейская кафедра. Истцы в полной тишине подходили к ней, протягивали судье одну единственную справку. Список претензий друг к другу. Тот бегло просматривал её, и начинал игру в гляделки. Минута за минутой он смотрел в глаза стоящим перед ним личностей, а потом одним движением молоточка указывал на победителя.
И всё. Царство абсолютного произвола. Андрей насмотрелся тут всякого, но откуда брались эти люди, желавшие судиться в подобной акустической обстановке - путник так и не понимал.
Было заметно, что процедура очень нравилась служителю Фемиды, но он успел слегка её пресытиться. Теперь, как отяжелевший хищник, жаждал тонкостей - изображал обманные движения молоточка, подмигивал осужденным. Грузный, похожий хитрого и смешливого моржа в очках, он меньше всего напоминал ходячий рентгеновский аппарат, хотя и пользовался у коллег именно такой славой.
Судья не знал Андрея, потому пришлось тихо пристроиться в уголке и ждать конца смены. Час, другой, третий. Вдыхать пыль, смотреть на шерстинки, парящие в солнечном блике и слушать редкое покашливание и сдерживаемые чихи посетителей. Заодно играть в гляделки с обязательным в таком месте охранником.
Вот последние на сегодня подсудимые вышли из зала и молоток, описав головоломную траекторию, ударил по кафедре.
--
Есть разговор, Виктор Павлович. Не юридический, - почти про себя сказал Андрей.
Судья посмотрел на охранника, тот молча пожал плечами. Мол, всё чисто, но за последствия отвечать не собираюсь. Судья ещё раз посмотрел на путника.
--
Хорошо, пойдемте.
В стене обнаружилась служебная дверь, за ней маленький коридор, упиравшийся в крошечный кабинет. Тоже служебный. Вешалка и откидная доска-стол, на которой сейчас красовался портфель. Виктор Павлович обернулся к посетителю.
--
Нет ли у вас молота, новенького кузнечного молота, собранного из девяти частей и украшенного золотой насечкой!? - выпалил Андрей.
--
Есть, - просто ответил судья, стягиваю мантию и вешая её на крючок.
--
Так я как раз по этому поводу.
--
Украсть, посмотреть, купить? - судья подхватил портфель и махнул рукой к выходу.
--
Собственно, мне бы в постоянное пользование. И я предпочитаю легальные пути.
Они молча спускались по узкой винтовой лестнице.
--
Дело серьезное. Тут у меня комната. Поужинаем и заодно решим вопрос.
Комната была странной: шикарный, отделанный мрамором и гранитом камин, а рядом продавленная раскладушка. Полки с неплохими книгами - и маленькая электроплитка в углу.
--
Быт у меня тут вполне холостяцкий - не брать же с собой семью в такое место? Вот отгородил себе закуток и уже вторую неделю вечерами на огонь смотрю.
Андрей заметил на каминной полке тот самый молот, и на его лице стало мнго больше сосредоточенности.
--
Понимаю, понимаю. Зачем старому судье такой постмодернистский предмет искусства?
--
Разрешите?
Путник взял молот в руки. Судья не стал насаживать металлическую часть на рукоятку, и вещь от этого очень выигрывала. Она казалось диковиной, вычурной поделкой престарелого механика, созданной для удовлетворения лишь его воли и тщеславия. Это был металлизированный каприз, воплощенный в строгих пропорциях. Еле видимые щели указывали на сборку, золотая чеканка не потускнела и по-прежнему очень хорошо был виден товарный знак. Обряженный в пиджак Минотавр в позе роденовского "Мыслителя".
Иногда кажется обидным, что служители закона имеют такой легкий доступ к конфискованным вещам.
Андрей повернул боек, потом выкрутил молот, как выкручивают белье. Механизм раскрылся, обнаружив маленькую полость и матовый предмет в ней.
--
Так я и знал, что этот кубик Рубика - неспроста! - Виктор Павлович хлопнул ребром ладони по стене. Обои под его рукой разошлись, и за ними обнаружился маленький тайник, откуда торчала рукоять пистолета.
Путник не особенно удивился и не слишком даже насторожился.
--
Извините, я должен был убедиться. Его можно собрать обратно.
--
Что это за штуковина!?
--
Старый носитель памяти. Гигабайта на полтора, примерно, - Андрей рассматривал крошечный, с ноготь большого пальца, диск.
--
Так. И почему вы уверены, молодой человек, что я вот так вас запросто отпущу. Ведь интересно! - судья мрачно усмехнулся, однако сунул пистолет за пояс и полез в холодильник за порцией провизии.
--
Потому что вы - пожилой семьянин. Нет, нет! Тут всё более или менее законно. Вы же сами вели дело. Всё чисто. Просто это очень длинная тайная.
--
Длинная история? Я такие люблю.
--
Тайна, - Андрей подсел к столику, - Есть секреты, что раскрываются за недели, есть годовые загадки. А для вас это обернется работой на всю жизнь, причем без ответа.
--
Уверены, что всё так безнадежно?
Путник устало прикрыл глаза, и в который раз подумал, как трудно объяснить обыкновенным людям, что значит - быть свободным охотником. Обычный человек постоянно держит в уме сотни важных дел, необходимых для дома и работы манипуляций. Только он не любит их - они отнимают у него время. И с жадность такой человек смотрит на толпы вечерних городов - ведь там есть иллюзия свободы. Но стоит ему только на полчаса забыть о своих заботах - он выдумает себе новые дела, новые обязанности. Поначалу такие необходимые, а по сути - тоже пустопорожние. Обыватель сам отнимает у себя свободу.
Как сказать ему, что любимое дело не должно казаться работой?
--
Вы сколько ломали голову над игрушкой? Два, три месяца? А под рентген молоток положить не додумались?
Судья хотел что-то возразить.
--
Есть же масса специалистов - механиков, антикваров. На худой конец - криминалистов могли подключить. У вас на службе не было времени? Понимаю. Предпочитали решать эту загадку сидя у камина? А когда последний раз у детей оценки проверяли? - путник улыбнулся судье очень естественно, и тому показалось, что неожиданный гость не знает, что у него только дочка.
Хозяин комнаты снял с плиты сковородку и установил её посреди стола. Каждый сам мог брать с неё оладьи.
--
Сколько? - спросил путник.
Судья нахмурился, погладил свои моржовые усы. Но потом подвинул к себе пачку журналов и вытащил оттуда местами порванный, но очень еще представительный глянцевый экземпляр.
--
Половина этого внедорожника. Да, с зеленым капотом, - судья тоже умел непосредственно улыбаться.
--
Не слабо.
--
Плюс одна маленькая услуга - лично для меня. Без неё, кстати, сделки не будет.
--
Тогда - четверть внедорожника. И без отделки. Этот тюнинг я не потяну.
Они поторговались еще немного и вышло, что путник уплатит восемьсот грамм денежных знаков европейского союза. В купюрах среднего достоинства. Деньги у путника были с собой, но пока он предпочитал их не показывать.
--
А вы мне нужны для подлянки. Не люблю одного человека, - судья полез за сигаретами, - Мерзкий тип.
--
Вы хотите на его должность? Или он доставал вас на основной работе? - будто в порыве вдохновения заметил Андрей.
Виктор Павлович тяжело вздохнул, почесал складку второго подбородка и продолжил.
--
Он сидит на должности "слепого пятна". То есть вообще не судит, а переползает. Так уж было решено при основании Татищево, что заведется у нас один отказник. Человек, который не будет судить. Вот так. Приходят к нему, а он и не судит. Болен, вызван наружу, расстрелян, умер. Неважно. Главное, чтобы отлуп был.
--
И?
--
Понятно, что такой человек не может сидеть на одном месте - он движется от присутствия к присутствию по случайной траектории. "Черный голландец".
--
Так что вы хотите с ним сделать?
--
Еще не знаю, - судья затушил недокуренную сигарету, с мрачным видом наколол на вилку последнюю оладью, и Андрею стало понятно, что служители Фемиды всегда стараются промолчать. Даже в свободной юридической зоне.
--
Лучше скажите, а то если нас записывают, и с этим бедолагой что случится - вас первого за жабры возьмут.
Судья так же молча поставил сковородку обратно на электропечь.
--
Сколько вам осталось часов до суда?
--
Времени хватает.
--
Тогда молоток на камин и пошли.
Судьи тоже умели хорошо отдыхать. А уж в свободной юридической зоне - и подавно. Анфилада каморок, куда отвел его Виктор Павлович и где собиралась маленькая честная компания, больше напоминала газовую камеру - из-за дыма не видно было дальше вытянутой руки. Музыку (или просто крики диких зверей?) врубили на полную, а вспышки света, пробивавшие дым, очерчивали в нем странные силуэты.
Достопочтенные вспоминали молодость. Ушедшие здоровье и красота возмещались синильным энтузиазмом. Андрей им немного соболезновал.
Судья молча ткнул его в бок, указал пальцем на сгорбленную спину и ушел дальше - на зеленые вспышки.
Путнику очень не хотелось ввязываться в постороннюю историю и доставлять неприятности этому лысому старику с потухшими глазами. Бутылка пива рядом с дрожащей щекой и три карты в похожих на сардельки пальцах. Тот играл в "подкидного". Но гадости надо было выдумать и сделать.
Андрей прислонился к стене и стал смотреть. Из-за дыма он понимал только, кто проиграл или выиграл, слышал вялую ругань. Мысли разделились и вторая их половина, легкая и невесомая, отказывалась работать над конкретными вопросами. Было что-то очень странное во всей этой "настоящей физиономии" правосудия. Путнику казалось, что большего бреда, хаоса и насмешки над порядком и быть не может, но этот крошечный мирок призрачных законов существовал и рассыпаться явно не собирался. В чем секрет этого хаотического воплощения бесконечных параграфов? Почему такой логичный закон здесь сбрасывает маску благоразумия, становится магическим - и ничуть от этого не страдает? Почему Татищево не возникло век назад или еще раньше?
Придумал. Просто, изящно и нет нужды самому возиться. Продрался к стойке бара и выцыганил у бармена игральные кости. Потом двинул на улицу - к ближней канцелярской лавке. Затоварился там и с раздувшимися карманами пристроился на пороге комнаты судьи. Камер наблюдения он не засек, но на всякий случай накрылся курткой.
Андрей осторожно, иглой циркуля, вскрыл шесть залитых черным пластиком кружочков. Потом мелкими щипчиками, которыми надлежало вырывать кнопки, откусил от одной из канцелярских скрепок шесть маленьких кусочков стальной проволоки. Той же иглой от циркуля углубил шесть выемок в белом, податливом пластике. Загнал туда куски проволоки и закрыл всё вымазанными в эпоксидном клею черными кружочками. Подождал, пока подсохнет. Дохнул на кость, протер о рукав.
--
Так быстро? - удивленный голос над ухом. Это вернулся Виктор Павлович.
Путник кивнул и указал на дверь.
Андрей не стал долго рассусоливать, показал ему, как действует фальшивый жребий, выложил на стол пачку денег и кивнул на молот.
--
Я, собственно... - судья промычал что-то невнятно. Его корежила жадность. Или любопытство. Или он подозревал в своем госте шпиона-террориста. Какое это имело значение?
--
Давайте не осложнять, - Андрей вдруг сделался похожим на малолетнего убийцу, воспитанного тюрьмой, раньше времени постаревшего, и только по глупейшему недоразумению попавшего под амнистию. А маленький рюкзак как-то уж слишком удобно был раскрыт рядом с его правой ладонью. Судья и сам понимал ситуацию: в зоне он может уничтожить путника, но тот явно действует по наводке, в компании, а командировка в Татищево не вечна.
Путник молча снял молот с камина, раскрыл полость и вставил диск в разъем своего мобильника. Посмотрел на экран, кивнул и вышел. Не забыв положить молот в рюкзак.
Судья только уставился на пачку купюр и на собственный пистолет рядом с ними. Ему было грустно.
Перед Андреем встала проблема: за шлюз сейчас ему пока ходу не было, а оставаться в зоне, ощущая за спиной разочарование господина юриста, было бы уж слишком наивно. Нужно было спрятаться, затеряться. И он разыскал на карте самое людное место - площадку божьего суда.
Там круглые сутки шли поединки - бесконечное желание доказать друг другу собственную крутизну. Стреляться охотников почти не было (для таких случаев имелся тир на две персоны), холодным оружием тоже мало кто владел. Так что путник почти всю ночь смотрел из толпы любителей мордобоя на подбитые глаза, свернутые челюсти и рассыпанные по манежу зубы.
Когда площадка уж слишком наполнялась отходами человеческий борьбы - судья, а здесь он был судьей во всех смыслах - давал отмашку на перерыв. Толпа доставала бутерброды или откочевывала к ближним закусочным, а уборщики приводили всё в порядок. И снова - каждые несколько минут звучал победный крик, знаменовавший торжество справедливости в отдельно взятом рассудке и помрачнения сознания в поврежденной голове оппонента.
В перерывах на еду или просто между ударами - в толпе шли бесконечные разговоры на самые разнообразные темы. Путник особо в них не вмешивался, но подслушал, у кого же пользовался такой популярностью "немой суд". У экстрасенсов. Те были уверены, что могут внушить судье какое угодно решение и потому бегали к нему десятками - выигрыш дела в суде стал чем-то вроде экзаменационной процедуры. Андрей только подивился такому способу утверждать свои парапсихологические возможности.
После одного из выяснения отношений путник глянул на часы и пошел к патрициальному суду. Не хотелось идти - уж больно легко могли взять. Но ничего не поделаешь, да и судья целую ночь смотрел на пачку денег. Заяви - и добром пришлось бы делиться. Вряд ли он мог такое выдержать.
На месте всё оказалось вполне цивильно: светлая просторная комната в бежевых тонах, аккуратная дамочка средних лет в просторной мантии и спокойная процедура.
Старушка не опоздала - как и Андрей она плохо выспалась и выглядела вполне довольной жизнью.
--
Теперь что касается вас, - судья разобрала их спор не поднимая глаз. - Истица слишком скандалила, потому я не могу присудить ей ни малейшей денежной компенсации. Но ответчик тоже фрукт не первой свежести. Приговор: в дальнейшем истица имеет право занять 1 м2 жилплощади ответчика в любом жилище последнего. Сама она там находиться не может. Но ни ответчик, ни кто-либо из его семьи не имеет право ставить на этот квадрат мебель. Обжалованию не подлежит!
Судебный исполнитель пробил их карточки, и теперь в зоне лучше было не задерживаться.
Перед выпускным шлюзом толпы было поменьше. Люди уже получили свое и торопились уйти, будто обретенная справедливость жгла им руки. Зато вся площадка перед ним была усеяна, усыпана, почти что унавожена всем тем незаконным и полузаконным добром, которым истцы пользовались в зоны и которое не хотел выносить к законному КПП. Стоял запах канцелярии, аптеки, застарелого пота и, почему-то, токарной мастерской. Здесь будто рой комаров-толкунцов, в воздухе висел исход, какая-то непонятная и затаенная тоска.
На стенах не было ни одного лозунга, девиза или плаката. Они были излишни. Татищево оставалось душе каждого уходящего - и это не нуждалось в доказательствах.
Март 2005
Король и аббат. Старинная английская баллада. Перевод Ф. Б. Миллера.// Английская поэзия в русских переводах М.: Прогресс, - 1981.