Каких только запахов не таит в себе подушка, что лежит на полке в обычном купе. Запахи скрыты, замазаны дезинфекцией, но при желании можно принюхаться и понять, какому количеству народа нужно пользоваться железной дорогой.
Андрею совершенно не хотелось ощущать, чья потливая и нервная голова лежала на казенной подушке до него. Он вообще отучился принюхиваться - в общественном транспорте это может привести лишь к пониманию бренности всего живого. Были другие поводы для размышлений. По большей части он валялся на верхних полках, пытался прочесть пометки в собственном блокноте или сделать новые.
Уже полгода он мотался от родного города на север - и обратно. Раз в неделю, редко в две. Ксения была страшно недовольна, но пока считала эту новую привычку всего лишь временным помешательством, не слишком опасной блажью. Ну, повспоминает любимый человек прошлое, так ему надоест потреблять бутерброды из термоска и просыпаться на таможне.
А странник вспоминал разговоры, которыми угощали его новоприобретенные коллеги. Диафрагмов в этом кружке не играл первой скрипки, а скорее был человеком, отвечавшим за непосредственный контакт со спонсором. Лицо коллектива для ограниченного применения. Сам коллектив физиономией обладал редкого качества.
В столице бывшей империи каких только собраний, клубов или шаек не наблюдалось. Общество любителей головного тарана стены и группа повышения игольчатости ежей - были ещё не самыми экзотичными. Имелась партия любителей поедания пивных пробок и кооператив изобретателей вечного двигателя. При желании можно было откопать диггеров, роющих туннель к центру земли, и просто любителей полежать закопанными в могилке пару часов. Но проблема была не столько в пестроте течений, не во множестве шаек и организаций, сколько в профессионализме каждой из них. По первому опубликованному в газете объявлению приходил квалифицированный мумификатор, массажист, подкованный в вопросах обслуживания слоновьих ушей и даже мастера по изготовлению сёдел скакали со всех сторон десятками. Причем каждый имел красивый диплом, многолетнюю практику и самые лестные отзывы с предыдущего места роботы.
Тот милый клуб любителей абсурда, что завелся в родном городе странника, здесь был невозможен, как невозможно общество коллекционеров само по себе. Филателисты, нумизматы, фалеристы и все прочие - зачем им группироваться под одной крышей? За каждым из них своя история и свои вкусы. Сборная солянка непонятна и отвратительна узким специалистам.
Так что здесь попросту не нуждались в услугах любителей альтернативной истории и остроумно подправленных документов. Любой чиновник мог ярко и убедительно рассказать про гидравлическую силу рукопожатия больного человека и про НЛО, что бомбят враждебные территории. Да так, чтобы все поверили, а кто не поверил - тот начинал лепетать опровержения настолько глупые, что сам выглядел клиническим лжецом. Имелись целые команды спецов, выдававших на гора перлы рассудочности и лояльности. Штатные провокаторы могли ходить побатальонно, и чтобы классифицировать всех местных экстремалов - надо было писать диссертацию.
А уж что вытворяли жаждущие продать холодильник или купить жилплощадь - ни в какие ворота не лезло. Клиент подписывал бумаги в полной уверенности, что спасает себе жизнь. Но стоило чернилам оказаться на бланке договора - мираж исчезал вместе с деньгами. Причем мираж этот не нарушал конституции, и придраться к нему мог лишь редкий по стервозности адвокат.
Словом, ничего не стоило создать общество любителей произвольного техно-бреда и политабсурда, но получить деньги за эти бред и абсурд - было существенно труднее.
Однако же так было не всегда. В годы распада империи, когда множество людей только бросало инженерные ремесла и для начала записывалось в швейцары - про такую конкуренцию только из учебников знали. А романтики многим хотелось. Вот и обнаружился кооператив с названием "Девелоперическое вспоможение флюктуационным измышлениям". Как говорили между собой - шизокочегарка. Работали с выдумкой, с фантазией, часто и с ложью. Неплохо зарабатывали. Романтизм и хруст купюр кружили головы. Несколько человек - сейчас здесь не осталось ни одного из них - начали вкалывать на полную ставку.
Потом, конечно, стало хуже. Мелкую кооперативную шушеру начали прижимать все кому не лень. Умножились конкуренты, а против живого западного консультанта, стрекочущего непонятными терминами, да еще и по-английски, так просто не выйдешь. Управленцы вымирали - плодились менеджеры. Завелись специализированные агентства для промывания мозгов. Плюс к этому - развернулся авангард. Из щелей повылазили умельцы наколоть тысячу пробок из-под шампанского на штопоры - и развесить всё это добро на ниточках в художественном беспорядке. "Шизокочергарка" оказалась не нужна: люди, затевавшие серьезные дела, получали консультации в других местах, а у желающих интеллигентно пощекотать нервы имелся куда больший выбор развлечений, чем специфические выдумки кооператоров.
В результате любители наличности, основавшие кооператив, разбежались, прихватив с собой много чего полезного. Теперь делают карьеру в других местах, отягощенных пиаром, и многие сделали её вполне успешно. Правда, кое-кто оступился и теперь лежит под могильной плитой. Меньше чем через три года после официальной гибели тоталитаризма - кучка академических служащих, на досуге сочинявших маленькие опусы, стала никому не интересна. Кооператив превратился в клуб досужих мечтателей и анонимных творцов. Вокруг с гранта на грант перебивалось немало похожих собраний. Там сочиняли стихи или рисовали картины, уже не надеясь прославиться при жизни. Это был гумус, из которого росли корни творческого мира, но в котором никогда не распускали цветы известности.
Так рассказывали Андрею в коротких, мало что значащих, беседах.
Один из первых настоящих разговоров состоялся на мансарде недостроенной забегаловки. Второй этаж, слепленный из пластика над приземистой бетонной коробкой. Когда-то из неё пытались сотворить еще более приличный ресторан: с гранитным полом, остекленной ротондой и хорошим винным погребом. Место только вот оказалось неудачное - как был вид на пустырь, так и остался. Промзону делили слишком долго, и дорогая земля уже не раз зарастала бурьяном. И люди потому обедать не ходили, и деньги у прожектеров кончились раньше, чем завершился ремонт.
В итоге гранит соседствовал с цементом, половина кадок стояла без всяких признаков пальм. А вместо вина со строго определенных склонов, сделанного из винограда, собранного в правильные годы - было просто вино. И просто пиво. Из бутылок с такими пестрыми наклейками, что названий никто не запоминал. Стекол тоже не имелось, ни в ротонде, ни в галереях и мансардах, хотя по случаю летнего времени это было только приятно. Кормили вполне прилично.
Их было семеро. Аглая Юрьевна, представительная барышня, бывшая второй главой сообщества, мрачноватый казначей Дубольцев, Орошевы эта пара очкариков, что вечно таскалась с недочитанными книгами, Михал Михалыч - старик архитектор, да еще Зиторова и Диафрагмов. Как понял Андрей, отмечали удачную сделку. Он присутствовал в качестве объекта для поучений, чем и занимался сейчас Архитектор. Остальные вспоминали непонятные ему кунштюки.
--
Вся штука в том, чем мы заняты. Проекты дело нужно, только сейчас не главные они. Без них никуда, а только на них пропадем мы.
--
Это больше уже розенкрейцерство напоминает. Или масонство.
--
Бред, - старик отмахнулся, - Только о подобном речь заходит, сразу топор вешать можно. Над своей шеей, между прочим. И сам под статью запросишься, и дело закостенеет.
Архитектор помнил многое и, казалось, что опасение заговоров у него в крови. Дубольцев, методично поглощавший закуску, вдруг отвлекся от спича Аглаи Юрьевны и подмигнул новичку из-за спины старшего товарища. Дескать, не бери в голову.
--
Загвоздка в том, что за этот столик любой сесть мог. Вот идет человек мимо, а стало ему интересно и присоседился, может и к делу со временим прилепится. Да при том, чтобы мы нормальным языком говорили, а не экспонибилиями его отпугивали.
Иногда старик забывал, что другие не держать в голове всякого латинского мусора.
--
Так что ж это за главное дело?
--
Нам новый типаж нужен.
--
О, снова человека склепать захочет, - хохотнул сбоку Диафрагмов, - Нового Буратино ищет.
--
Не человек, типаж! Сколько раз говорить! - он недовольно ударил палкой о пол и повернулся к Андрею, - И не просто новый, удачливый, так чтоб навар дать мог.
Странник слушал внимательно
--
Есть примеры. Самое начало смуты припоминаешь, когда рушилось всё? Было тогда в газетах и фильмах два персонажа. Сплошняком шли, куда не посмотришь - их увидишь. Первый, то сыскарь честный. Вот все вокруг берут, воруют, тащат, сколько и на себя взвалить не могут - а он всё ловит. Система сгнила, а он и против системы, за правду. И жена ушла, и ботики дырявые, ему только всё мало. Ходы ищет, чтобы ворьё засадит, старается. Помнишь?
--
Помню. Таких и сейчас хватает.
--
Но тогда, тогда они стали призраками эпохи. И проиграли. Чем всё кончилось? Бандиты на всём сидели и пока сами друг друга не перестреляли, да в люди не выбились - кто что мог сделать? Да ничего. Только щипачей с форточниками ловили. Полный крах был.
--
Да, на удачу это не походит.
--
Еще журналист был. Который честный романтик, за гласность. Этим вечно казалось, что если они свалку крупным планом покажут, то весь мусор сам собой сквозь землю провалится. Всё демократию рвались улучшать, каждый день в эфир выйти норовили, советы давали.
--
Этих купили, - кинула Андрей.
--
По разному. И запугали, и перестреляли кого надо. Но через десять лет журналюг больше было. И они бал правили.
Михал Михалыч притянул к себе кружку, отхлебнул, заботясь чтобы пена не испачкала пышных седых усов, и продолжил.
--
Есть сейчас успешные типажи. Делец. Чиновник. У этих получается много, да только прах там в душах, тлен.
--
?
--
Вот захочешь ты чиновником стать. Экзамены какие сдашь, в партию поперспективней вступишь. Хорошо. Только при лучшем раскладе лет через десять к нормальным решениям допуск откроется, а до того всё бумажки перебирать будешь. У нас по новой государственная система выстроилась, карьеру теперь основательно надо делать. По ступенькам шаг за шагом двигаться, а не через две прыгать. Квалификацию получать.
--
А как грамотному управленцу мне души городов станут не интересны, - странник сам потянулся за пивом, - В уме останутся лишь водопровод с канализацией и доходность парковок.
--
Вот и я о том. Творческих людей среди чиновной братии - с гулькин нос. Кто статусом еще не вышел, маскируется как может, валенком прикидывается. С дельцами всё еще яснее. Когда первый миллион срубишь, тебе второй нужнее будет. А когда десятый в карман упадет - на всё другое времени не останется. Проще будет давать суммы на проекты, чем думать самому. И только в семьдесят, когда всё надоест хуже маргарина, начнешь о вечном размышлять.
--
Видал я и таких, особенно в новостях. Забугорные магнаты, миллиарды пачками жертвуют.
--
Если мы новый образ склепаем, тогда дело пойдет. Который творит, но не болтает. И от дел которого города меняются, - Михал Михалыч достал блокнот, изрядно потрепанный и явно забитый серьезными мыслями.
--
С делами, Малый, у тебя и самая большая проблема, - влез Диафрагмов.
Андрей сделал лицо вежливой безразличности, с каким обычно проходил мимо нарядов транспортной милиции. Диафрагмов вырвал блокнот из пальцев архитектора и засунул ему же в карман.
--
Помолчи пока, а? - специалист по спонсорам подвинулся ближе и задышал перегаром, - Не прикидывайся вареником. Ты как крыса ловкий, в любую щель пролазишь. Но делать тебе там нечего!
--
Явственней, пожалуйста. Членораздельней, - Андрей включил всё холодное ехидство, что только могло проявиться в голосе.
--
Ты любой тест пройдешь. Экзамен сдашь. А нафига? Самому надо что-то мастерить, чтоб конкретно было, - он, как печать, приложил кулак к столу, видно желая ощутить эту самую конкретность.
--
Ты выпил, Семеныч, отстань от человека. Давай, давай, - Дубольцев и Орошев осторожно приняли коллегу, усадили слушать Аглаю Юрьевну, еще подлили спиртного.
--
...и грим в стиле "раскаявшийся Нерон", - продолжала рассказывать Аглая Юрьевна. Она сделала вид, что не заметила инцидента. Странник кивнул Архитектору, дескать, давайте лучше слушать.
Под стук колес и лучи станционных прожекторов, пытаясь не обращать внимания на ночную духоту, Андрей записывал короткие, в три-четыре строчки дельные мысли. А больше рисовал схемы, украшал их ничего не значащими значками, пытался разобраться в тех сведениях, что продолжали ему скармливать.
Клуб обступили страшные, неразрубаемые противоречия. Деньги против творчества, вдохновение против методичности. Экзотичность боролась с трудоспособностью. Любители выдумок стали бы кучкой хнычущих стариков, не случись проблема в городе невест.
Целым городом, из тех которые так любил странник, назвать его было трудно, да и не настоящий это был город, не устоявшийся полис. Просто северный населенный пункт, где традиционно имелось много невест. Особенности тамошней промышленности, в которой женщины работали много лучше мужчин. Такие невестосодержащие города обыкновенно меняли свои места. Две сотни лет назад и столица империи была таким городом - прямо говорили о ярмарке, что работала в то незабвенное время. Тогда, правда, больше было дворянских и купеческих невест, ну да какая разница?
В нынешнюю смуту бойкие девушки снова потянулись от прядильных станков к деньгам, славе и выгодным бракам. Тем более, что станки молчали, прясть было нечего. Не всем, конечно, удавалось хорошо выскочить замуж и, тем более, удачно развестись. Факт в том, что за невестами перестали приезжать. Легенда, что составляла славу города, поблекла. Говорили об этом много, но реально занялись лишь полдесятка человек в местной мэрии.
Заволоцкий, хитроватый мужик, что теперь возглавлял клуб, рискнул. Две недели оббивал пороги тамошнего начальства, искал подходы. Нашел. Поговорил. Убедил.
Они начали проект нового образа, особо не надеясь на успех. Теперь там город брачных агентств. Заштатных и провинциальных. Именно в силу собственной провинциальности эти заведения остаются относительно благостными, честными. Без почасовой и суточной оплаты, без нижнего белья, выставляемого на видных местах и прочих атрибутов древнейшей профессии. Туда приезжают бедные люди не первой молодости, давно разочаровавшиеся в своей любовной удаче. Прибывают не за впечатлениям или страстями, а за покоем и семейным уютом. За маленьким кусочком домашнего счастья, собственного, тихого, а не рекламно-плакатного, что обещают на каждом углу.
Потому всё очень пристойно. Нет ресторанов, а есть столовые. Нет казино, а больше кинотеатров, где крутят старые ленты тоталитарных времен. Постовые отлавливают пьяных и не одобряют парней с металлом в ушах. Из части города почти удалось выдавить большие придорожные плакаты. Это островок прошлого, где бродят иллюзии молодости и можно встретить свой шанс.
Город получил вместо большого и громкого мифа - скромный и тихий. В утешительных призах тоже есть своя прелесть.
Для клуба один удачный проект вроде как ничего не решил, тем более, что денег Заволоцкому дали мало. В переделах командировочных.
Но возникла идея, мысль - что делать дальше. Заботиться о полисах. Они нашли свой продукт, уникальный и неповторимый. Репутация не появилась за год, за два, но сейчас кто хотел о них узнать - тот узнавал.
Второй разговор, из тех, что определили мнение Андрея, состоялся на улице, только умытой летним дождем, и теперь блистающей всеми гранями мокрых бордюров, старых красных кирпичей и редких витрин. Вода с асфальта уже ушла. Рекламы почти не было, кроме единственной бегущей новостной строки - она все сообщала о громком ограблении банкоматери "Гамма" и попытке ограблениё её же филиала. Если бы не светящиеся среди дня буквы и не цветастое содержимое витрин - можно было представить, что за треть столетия здесь ничего не поменялось.
Заволоцкий с двумя студентами (а он всё еще работал на четверть ставки) выбрался на экскурсию по старым переулкам заречья и занимался чем-то вроде геодезической съёмки. У него был с собой уже готовый план, но требовалась модель пространства, пейзаж с четкой разметкой. Потому студенты таскали вешки, Андрей волок пачку со старыми чертежами, а глава фирмы, то и дело поправляя очки, щелкал фотоаппаратом.
--
Ну как, осмотрелся?
--
Вроде того. К архиву пока не очень пускают, больше обрывки какие-то.
--
Пустят со временем. Должны же быть у нас хоть какие-то секреты? Сельдиков, левее! Да, так! - он смотрел в объектив, - Чем заниматься будешь, уже решил?
--
Я-то буду, только надо все точки над i поставить.
--
?
Они перешли через дорогу, пропустив грузовичок-полуторку.
--
Чем именно заниматься. Я не по содержанию, по перспективе спрашиваю, - не очень громко, но твердо завел Андрей, - К чему всё, какова цель? У каждого здесь собственная теория и, вдобавок, абсолютно суверенная.
--
А свою ты уже составил?
--
Как же без этого? Дипломное эссе, блин, вышло. По таможенной проблематике. Кстати, болтается у вас на столе. Там больше про конкретику. Только общие перспективы - они какие?
Рядом с лужей голуби искали чего поклевать и слышалось курлыканье.
--
Я это дело себе так мыслю, - чуть с менторскими тонами в голосе начал Заволоцкий, маша рукой второму студенту, - Полисы стоят уже не первый десяток лет, есть которые и вторую сотню годков разменяли. Они стали чем-то вроде обычая, привычкой общества, без которой скучней жить на свете. Сельдиков! Держи ровно!!
Еще пара снимков и сверка со старым планом квартала.
--
Мы не первые, кто эту привычку желает оседлать. Ты уже не застал, но полисы десятками и сотнями строили, молодежь переселяли. То есть думали, что строили. Всё больше городами-солцами бредили, - Заволоцкий снова полез в бумаги.
--
Я в курсе. Смотрел хронику.
--
Вот, точно. Да, о чем я? Не вышло ничего. Утопия на раз не строится. Обычные городки получались хорошо, сам в таком одно время кантовался. Что там было? Чистые тротуары и колбаса без лимита. Еще двери можно было не закрывать - ворьё не заводилось. Тихо, добротно, провинциально. Если тебе от жизни нужны только белые скатерти и вежливые соседи, то лучше места нет. Как сейчас там - не знаю, - погрустнел Заволоцкий, - Какой вывод? Всё что получалось - случайностью было. И теории старые, да и новые, это пачки грязной бумаги.
--
Тут люк открыт, ставить некуда! - крикнул студент.
--
Держи на весу! - он торопливо надавил на кнопку затвора, - С другой стороны, полная стихийность нам не нужна. Она расточительна, меня прям зло берет как вспоминаю... Знал бы ты, сколько прекрасных городов не родилось, а сколько сгинуло - от случая, от лени, от дурацкого крохоборства? Я целую коллекцию собрал. Её просматривать это как, - он искал образ, постукивая ногтем большого пальца по кнопке, - Как в заплесневешую библиотеку попасть. Книги рядами на полках, а на корешках зеленый пух и пятна. И уже ничего нельзя прочитать, листы разлазятся под пальцами.
--
Тогда зачем архив, зачем всё? - быстро выдал ответ Андрей.
--
Мы нужны. Наши умения и таланты, ловкость и усидчивость. Выдумка наша, фантазия. Такого больше ни у кого не получается. Мы можем творить, но не понимаем как. Потому теории лучше держать при себе. Или сообщать в узком кругу.
Странник молчал довольно долго, механически открывая чертежи на нужной странице.
--
Понимаю, Филипп Артемович. Пока нет теории, это всё не станет бизнесом. Не очерствеет?
--
Хотел бы я прочитать теории продажи наркотиков. Торговцы ведь, сволочи, и без всякой теории справляются, - Заволоцкий его явно подначивал, - Хотя верно подмечено. Пока мы имеем дело с чуть отстоявшимся хаосом - редкий деляга за нас возьмется. Мы слишком плохой инструмент для получения прибыли. Ненадежный. Со стороны здесь всё - цепь счастливых случаев, а мы сами - удачники и искусники. Максимум, что от нас можно взять, так это жирный разовый навар. Не больше.
--
Но что тогда считать настоящим делом? Как сказать другому, что он гонит халтуру? - Андрея очень волновал этот конкретный вопрос, основа для препирательств.
--
Чем это вы тут занимаетесь!!? - прямо к ним торопливой походкой шел представительный пенсионер. Чуть линялый костюм, галстук-шнурок, двойной подбородок и массивные роговые очки, - Я от комитета жильцов! Никаких строек!
--
И не думали, - попытался успокоить его Заволоцкий, - Разве мы на строителей похожи?
--
Не строители? Документы! И деньги за съемку, мы тут строго следим. Того, не разрешаем...
Глава фирмы вдруг чуть склонил голову, посмирнел лицом и превратился в одну большую готовность услужить.
--
Знаете, - он попытался взять пенсионер за локоть, но тот махал руками, - Мы места и натуру ищем. Не желаете?
--
Чего?! - не понял домокомитетный пенсионер.
--
Наша фирма изготовляет надувных жлобов. Ну, как гаишников фанерных делают, чтобы на дорогах ставить и людей на испуг брать, так мы скоро надувашки у собесов расставлять начнем. Чтоб народ не жадничал.
Бдительный товарищ насупился, но пока не мог решить - врут ему или говорят правду.
--
Вы, - голос Заволоцкого стал шелковым, - Идеальная натура. "Жлоб вульгарис", если по научному. Мы вас снимем. Соглашайтесь, за нами не заржавеет.
Пенсионер делал глубокий вдох.
--
Вот стандартный бланк заявления, - Андрей поддержал начальство и протянул склочному аборигену первый попавшийся лист без чертежей.
--
Да чтоб вас!! Да... - взрыв ругани у пенсионера был на уровне. Он бы кричал ещё долго, может, и на помощь бы звал, драку начать. Но тут подошли студенты с вешками, и он сообразил, что первым по голове получит именно он, сколько бы сейчас народу из переулков не выбежало.
--
Будем считать, что материал собран, - объявил Заволоцкий, - По домам.
Голоса с нижних полок. Ответный шепот - и осторожный скрип пробки. Мать наливает близнецам минеральной воды. Но вот снова только перестук колес и Андрей внутри собственных мыслей.
Понемногу выстроилась и внутренняя структура клуба. В первую голову здесь не делали друг другу гадостей. Это было чуть ли не единственное условие, но соблюдали его очень жестко. Перехваты контактов, нашептывание гадостей заказчику, кража материалов - карались изгнанием из клуба. Андрею дали прочитать распечатки двух заседаний. Брать у ближнего можно было любую идею, но пускать того ко всем разработкам на её основе.
Состояло в клубе три-четыре десятка человек, но вместе никогда не собиралось больше двадцати. Председатель/директор/начальник - словом, главный, был один и смены ему не предвиделось, потому как никто другой не обладал таким звериным чутьем на полисы и такой бешеной пробивной способностью, что позволяла ему эти полисы обустраивать.
Аглая Юрьевна умела делать почти все то же, что и Заволоцкий, только не могла держать людей в кулаке. Она стала первой помощницей, тенью шефа.
Имелся казначей/архивариус/историк - он отвечал за хранение денег и данных. Было у него несколько сейфов и несколько банковских счетов в самых разных местах. Из всего клуба Дубольцев больше всех не любил заниматься городами. Ему больше нравились засовы, замки и железные двери. Он бы давно ушел к механикам, нанялся бы в фирму по эксклюзивным
Вот, пожалуй, и весь скелет системы. Чем были остальные?
Компаниями по интересам. Три, четыре человека объединялись для разработки проекта. Если он начинал становиться реальностью в городском масштабе - а подобный счастливый случай за всю историю клуба был только пять раз - прочие бросали свои дела и помогали, кто чем мог. В остальное время фантазировали. Был постоянный приток новичков. Молодежь приходила, осматривалась и почти вся исчезала - куда-нибудь еще. Так что из всего наличного состава Андрей видел лишь одиннадцать человек младше себя. Но от этих приходов-уходов клуб оброс изрядным количеством связей. И в тех новых областях - в дизайне, в свежей музыке - где старики почти ничего не понимали, можно было разжиться консультацией.
В архиве лежало несколько сотен разработок - на случай внезапной удачи со спонсорами. Эти спонсоры были, пожалуй, самым удивительным. Разболтанные мечтатели не находят таких меценатов, а если и находят - бездарно позволяют растащить деньги. Если в абсурдистской компании, где подрабатывал странник, доставались выдумки, сплетни и фантазии, то здесь уже имели дело с реальностью. В стенах alma matter решали, какие фантазии будут у людей, а здесб определяли - как им жить. При всей показной, откровенной, бьющей отовсюду вальяжности и чуть ли не богемности - тотальной грызни и воровства не случалось. Странник своим шрамом, полученным от той автоматной пули, очень хорошо чувствовал, в чем тут дело. Филипп Артёмович за эти годы разжился силовым инструментом убеждения. Огнестрельно-правовым контуром влияния. Потому либерализма стало хоть отбавляй - в нужный момент он кончался.
Только вот государственным был этот контур, или частным?
Узкий коридор, стены в свежей краске, а на ней сегодняшние каракули. Паркет, утративший лакировку под сотнями и тысячами подошв. Окно, почти целиком забранное решеткой кроме форточки, удобно раскрывающейся у самого подоконника. Двор громадного здания академии, служащий видом из этого окна.
Через две стены шумел клуб, там продавали очередные идеи о границах пошлости и придумки насчет длиннющих бутербродов, свернутых лентой Мёбиуса. Запах дымы и сам дым - один из собеседников, грузный и черноусый, курил.
--
С ними работать? Я уже третий год. Мелкие заказы. Последнее время стали лучше платить.
--
Вам предлагали города, Иван Александрович? Не торшеры и здания, но крупные заказы? - страннику было интересно.
--
А ты на такое согласишься? - похоже, он был недоволен, - Думаешь усидеть на двух стульях?
--
Зачем же сидеть? Можно попеременно присаживаться, - сострил Андрей.
--
Смотри, штаны не протри.
--
А я за свои штаны сам отвечаю. И вообще, отчего нервы, Иван Александрович? Не крематорий же нам на понедельник оформлять? Время есть.
--
Деликатность исчезает. Мы тут вроде в бирюльки перестаем играть: думаешь, заказчикам приятно, что наши через границу бегают? - давил собеседник.
--
Было бы лучше слать туда шифровки? - Андрей решил не понимать еще чуть-чуть.
Доцент насупился, было видно, что ему приходится сдерживать ругань.
--
Если это снижает цифры в гонорарах, что платятся нашим, то я учту, - странник ответил вполне серьезно, но до конца не утерпел, - Только от встречного пустого ведра шарахаться не собираюсь. Лучше с собой пустой мешок носить буду, отмахиваться.
--
Учти.
Постояли, помолчали. Андрей равнодушно вдыхал дым, слишком давно привык не обращать внимания на никотин в воздухе.
--
Ну что, придумал, куда мой материал приложить? Или в папках солить будешь? - Ивану Александровичу хотелось удачно пошутить в ответ.
--
Найду - применю, - Андрей вспомнил другое, - Да, пока не ушли, тот поток, менеджеры, что от вас перешли? Как они? Не полные валенки?
--
Эти - из остальных.
--
?
--
Студенты учатся, если хотят. - наставительно произнес доцент, - Остальные получают дипломы.
--
Мг.
Доцент щелчком отправил недокуренную сигарету в форточку, развернулся и вышел. Андрей на несколько секунд остался один. Всмотрелся в переплетение длинных сараве, крохотных цехов, стен и рекламных плакатов, думая, что посетит его какая ни на есть удачная и глубокая мысль. Но ничего в голову не шло.
Надо было идти в зал - Ксения выставляла мелодии для пробуждения совести и коммунальных должников, и нехорошо оставлять её одну.