Лето, поддень, жара. Только у самого берега, где серые гранитные кручи затеняют пляж, окаймленный по бокам стенками камышей, там прохладно и хорошо. Тишина, покой, редкая живая тварь подаст голос. Хочется замереть самому, и чтобы время тоже остановилось, застыло всё вокруг, и так было всегда.
Но вот свист, что-то тёмное летит по воздуху и чуть не шмякается о камни. Это приземлилась ведьма. Пухленькая, сероволосая, и очень даже симпатичная. Только вот одета она не по нашенски - темное, наглухо закрытое платье, и большая шляпа, с которой ни в один автобус не сядешь. Метла вроде как привычная.
Ведьма походила по бережку, спрятала усохшую метлу в сумочку (значит все-таки настоящая ведьма, не из самолета выпавшая), и перепрыгнула на камень, что выдавался из воды чуть дальше от берега. Села, задумалась, отчего стала походить на Алёнушку, но печалиться не стала, а громко свистнула.
- Ну слышу, слышу, - у камня всплыла щука, а вернее старый Щукарь. С чугунно- металлическим отливом в чешуе, большими глазами и маленькими когтями на плавниках. Однако ещё бодрый, не растерявший обаяние, - Чего прилетела, Зойка? Нешто трава зеленая надоела, наших ковылей захотелось?
- Оставьте вы эти морали, дядюшка. Ирландская зелень от меня никуда не денется, - скатерть самобранку она достала из сумочки, обратно туда ушли туфли. Разгоряченные ноги опустила в воду, - Как там наши?
Щукарь деликатно шевельнул верхним плавником, дескать, не забывайся, и она бросила ему в пасть кусок колбасы. Дядюшка и сам бы мог взять - превратиться и нормально поесть. Да всё лень ему было. Вдобавок на камне место для двоих уже маловато.
- Семёныча помнишь? Ухажера твоего бывшего.
- Который леший теперь?
- Какой леший!? Он теперь в люди вышел - полосатой палкой на дороге машет, деньгу зашибает.
- Ха! - задорно и кокетливо засмеялась ведьмочка, - Его же вокруг пальца обвести делать нечего. Дурят его водилы. Так и знай. Где Марфа?
- А тебе чего? - насторожился родич.
- Ну, - Зоя одним движение бровей навела тень на плетень, - Дело есть.
- Фи, - дядюшка-щукарь знал её не первый век, - Тоже за бугор сманить хочешь? А кто на хозяйстве будет?
- Ничего не за бугор. Всё очень прилично...
- Снова за академию взялась, людишек учить вздумала? Плюнь ты на это дело, не умеют они...
- Дядя, оставьте ваши подколодные разговоры, - она залихватски тяпнула стаканчик самогону, - Сестрица куда завеялась? Второй месяц найти не могу.
- Она теперь искра, - неохотно отвели Щукарь, и второй кусок колбасы сам прыгнул ему в пасть, - Высокого напряжения. По сетям бегает.
- Во те на. Ей, значит, долго человеком становиться...
- Так чего хотела-то? - стопка опрокинулась Щукарю в пасть.
- Медициной заняться.
- Ой, не верится мне. Вечно тебя к людям тянет, нет, чтобы как остальным. За деньгами вот гоняешься, годами без настоящего колдовства живешь, только фокусничаешь.
- Ещё скажи, замуж вышла, - подмигнула ему ведьмочка.
- Мг. А благоверный твой где?
- Точно, - она кокетливо хлопнула себя по лбу ладонью, и полезла в сумочку, приговаривая себе под нос - Иди сюда мой хорошенький...
Из сумочки высунулась острая крысиная морда с жесткими, как проволока усами, и красными, тревожными глазами навыкате. Пасюк была даже не термоядерный, а термоядрЁный - выскочил наружу, заверещал, и попытался броситься в воду, кусать Щукаря. Только вот у Зойки не забалуешь, она схватила пасюка за хвост, пару раз ударила о камень, вроде как сушеную воблу, и тот мигом превратился в хомячка. В пушистого, рыжего, хвостатого хомяка, которого можно было назвать гламурной белкой.
Зоя поцеловала грызуна в носик, побольше расстегнула платье и пристроила мужа у себя на бюсте. Тот подобрел и, довольный жизнь, растянулся, как в шикарном кресле.
Щукарь смотрел на неё с умильным восхищением.
- Умеешь, Зойка. Это ты его насовсем?
- Почему насовсем, - она взяла со скатерти бутерброд (036а), - У Генри отпуск, а он всё жаловался, что в своём банке думает много, хотел мозгом расслабиться.
- Значит Марфа заискрила, - что-то прикидывая в уме, продолжала Зойка, - Призраком на экране она скоро обернуться сможет, но вот руки... Слушай, а Фёкла, где?
- Ты ж с ней горшки побила?
- Как побила, так и склею. Хоть амфоры.
Щукарь внимательно посмотрел на ведьмочку, вдруг подпрыгнул метра на два, будто лосось, а как плюхнулся в воду, по акульи проплыл круг почета вокруг камня.
- Залетела!?
- Блин, - она в расстройстве отложила недоеденный бутерброд.
- Точно. Ну, Зойка, никуда ты теперь не денешься. Ребёночка на ноги придется ставить. Надо всех наших из окрестностей собирать, иначе не воспитаем.
- Позовёшь Кикиморчу, я тебе лично хвост вырву...
Спокойно договорить у них не получилось. Зашуршали камыши, и оттуда показались два туриста, почему-то не съеденные местными комарами. Продирались, видно, давно, потому как один, ничего не замечая, наклонился и стал завязывать шнурки на ботинке.
Второй, уронив челюсть, уставился на ведьму. Хомяка-Генри и Щукаря он от удивления не замечал, но краешек розовых панталон фиксировал чётко.
- Малинкин, - начал он тихим, придушенным голосом.
- Чо?
- Ты это видишь!?
- Да отстань, - тот всё копался, у ботинка отваливалась подошва.
Второй турист, не выдержал, попытался схватить напарника за шиворот. Показать ему красну девицу. Только секунду он смотрел в другую сторону, но когда взгляд вернулся к камню, тот уже был пуст.