В сарае темном на насесте
сидит Петух-фазан, как царь.
И видно всем, что он на Месте:
там есть и трон, есть и алтарь.
 
Чуть ниже царственной особы -
все в звездах, шпоры в сапогах -
команда (негде ставить пробы),
а голосят: "ку-дах, ку-дах?"
 
С утра до вечера кудахчут
с амвона, с трона, с мест своих,
зерно клюют, запасы прячут
и соображают на троих.
 
Там петушки - младое племя -
приносят истины зерно.
Но их клюют за это - в темя.
И все молчат: сарай, темно.
 
Где царь-Петух, там свиты голос.
"Ку-ка-реку!" - кричит  один.
И говорят: "Наш Бог, наш Колос,
наш Царь - великий господин!"
 
Сарай - сараем, днем ли ночью.
Но тут особенность одна:
днем петухи в сарае, точно,
а ночью - в  жизни, никогда.
 
Как дни недель сплетает месяц
двенадцать раз из года в год,
так там итоги - воздух месит,
вспотел от ссор куриный сброд.
 
Там петушки от лет взрослея,
от темноты сдурев давно,
льют на собратьев лишь г...вно,
от своей смелости хмелея.
 
И невдомек Царю-фазану,
что ближним - ср...ть на все (по нраву):
и на амвон, и на друзей,
и на царя - таков елей.
 
Кто в свите царственной особы?
У них всегда одно лицо
от счастья, что они холопы...
А цель была - снести яйцо.
 
Снесут... Потом сожрут без сала,
а на Голгофе врежут крест.
Того, кто возле пьедестала,
влечет лишь трон и власти перст.
 
Мораль вся плесенью покрыта:
от царства лишь ОДНИ ключи;
и бабам место у корыта;
Петух для курицы - топчи!
 
Как только солнце гнет к закату,
стихает крыльев хлопот, шум.
Кто - по домам, кто - к куму, свату -
бежит народ от черных дум.