- Опять ушла! - двух коротких слов, брошенных отцом, было достаточно, чтобы Никита понял, отчего он так рассержен.
Отец явно не в духе. Это можно понять по тому, как долго и сосредоточенно он смахивает снежную бахрому со своего тулупа и молча ставит в угол охотничье ружьё. Сегодня он вернулся без добычи.
- Ты видел её? - осторожно спросил мальчик, боясь разозлить отца ещё больше.
- Ближе, чем тебя сейчас. Ушла из-под самого носа. Обидно.
Уже не в первый раз серебристая волчица ускользает от преследователей, хотя желающих подстрелить её много, очень много. Её ценный мех - желанная добыча для всех охотников в окрестных лесах, а отец - лучший среди них. Несколько раз он видел её издалека. Подойти ближе удаётся очень редко: она осторожна и находит потайные тропы даже в самой густой и непролазной чаще.
- У неё правда серебристый мех? - любопытство не давало Никитке покоя, хотя он видел, что время для расспросов не самое подходящее.
- Правда, - нехотя кивнул отец. - Шкура у неё не такая, как у других волков. Вот подстрелю, тогда убедишься сам.
* * *
На дне глубокого оврага было тихо и пусто. Можно наконец перевести дух и отлежаться здесь до утра, закрыть глаза, прижаться к земле и не думать о каждом ночном шорохе как о возможной опасности, надвигающейся из темноты. Сегодня смерть прошла мимо, за что-то пощадила её. А может просто спасли быстрые ноги и звериное чутьё? Но они выручают уже не в первый раз. Это становится неправдоподобным. Даже волчьи инстинкты должны иногда подводить. Видимо, у смерти всё же есть жалость и сострадание, и она не косит всех подряд. Хотя так близко, как пару часов назад, они не сталкивались до сих пор.
В такую густую чащу человек, боясь заблудиться, обычно не заходит. Поэтому она и не подозревала, что за ней следят, когда, выбирая самые большие сугробы, прыгала в них с разбегу и, подняв столб снега, вихрем кружилась среди оседающей обратно на землю снежной пыли. Наверное, он замешкался, залюбовавшись её игрой. Несколько потерянных секунд определили расстановку сил. В один миг что-то внутри неё дрогнуло и подсказало ей, что она здесь не одна. Рывком подняв голову, она успела заметить лишь два необычных глаза, глядящих на неё в упор и пугающих своей чёрной пустотой. Прыжок - и только в следующий миг она поняла, что несётся навстречу этой пустоте, вместо того чтобы скрываться от неё, но остановить себя уже не могла.
Ещё мгновение, и она упала на землю, столкнувшись с кем-то живым, оказавшимся на её пути по ту сторону неизвестности. Теперь так просто не уйти. Началась настоящая свалка. Кто-то вцепился мёртвой хваткой, заставляя и её напрячь все силы и, судорожно сжавшись, превратиться в рычащий комок, у которого есть только клыки и когти. Без потерь никому из них уже не вырваться: слишком тесно сплелись друг с другом катающиеся по земле тела. Значит, нужно держаться и не уступать. Надеяться ей не на что, звать на помощь некого. Остаётся рассчитывать только на себя.
Сколько времени прошло? Она не может сопротивляться бесконечно. Не лучше ли сдаться один раз и навсегда избавить себя от преследования? В волчьей стае она не прижилась. Бродит по лесу одна, но к человеческому жилью близко не подходит, ведёт себя очень осторожно. И всё же человек сам находит её, выслеживает, травит, гонит. Почему они не дадут жить ей спокойно? Она ведь не нарушает территории, отвоёванной людьми у природы, и не покидает глухих мест, в которые они загнали зверя. И почему зверь дал загнать себя? Оказавшись лицом к лицу с человеком и сцепившись с ним не на жизнь, а на смерть, она убедилась, что дело совсем не в превосходстве сил. Разъярённый зверь, защищающий свою жизнь, ни в чём не уступает человеку. Его смертельная хватка, пожалуй, даже во сто крат опаснее человеческой. Значит, причина в чём-то другом.
Она вспомнила два пустых чёрных глаза, и шерсть в тот же момент ощетинилась у неё на спине. Её охватило то же самое чувство, которое ей пришлось испытать, когда они глядели на неё в упор. Это был дикий ужас. Вот оно в чём дело! Оружие. Что-то несуществующее в природе, изобретённое человеком, позволившее ему стать первым среди равных. Оно верно служит людям, вселяя своей противоестественностью панический страх во всё живое. Но оружие глухо и слепо, послушная игрушка, которая может быть направлена в любую сторону: не только против зверя, но и против самого человека. Тот, кто спрятался под его прикрытием, перестаёт рассчитывать на собственные силы и незаметно теряет их. Утвердив с помощью оружия своё превосходство, люди перестали стремиться к тому, чтобы быть первыми и лучшими на Земле. Они и так правят миром! Установив собственные, удобные для себя законы и навязав их природе, они извратили и священный ритуал охоты на зверя, превратив его из добычи пропитания в добычу охотничьих трофеев. Что они сделают с её шкурой, когда им удастся получить её? Бросят под ноги? Накинут на плечи? Подарят дорогому гостю? Вряд ли они вообще думают об этом. Им нужны преследование, погоня, противостояние. Они убивают ради того, чтобы на одно мгновение ощутить сладкий вкус победы на своих губах.
Судьба сыграла злую шутку, распорядившись так, чтобы роли внезапно поменялись: сейчас жизнь человека находится во власти зверя. Каждому из них дана возможность почувствовать себя на месте врага. Она могла бы убить его, но разве стала бы она упиваться этим? Да и стоит ли посягать на его жизнь? Вся беда в том, что зверь хочет видеть человека хозяином природы, уважать его власть. Мир, в котором правят люди, существует веками, а значит инстинкту, заставляющему подчиняться человеку, не одна сотня лет. Он глубоко в крови. Может быть, поэтому её так тянет к человеческому жилью?
Забыла серебристая волчица, что и она когда-то жила среди людей. Прошлое стёрлось из её памяти. И лучше всего было бы вообще не вспоминать о нём, особенно сейчас. Ведь если в смертельной схватке кто-то не хочет убивать, значит и сопротивление теряет всякий смысл. Не заметила волчица, как ослабила свои железные объятия, а человек сразу понял, что преимущество на его стороне. Ему бы взять и воспользоваться этим, да только у него тоже свои инстинкты. Не привык он брать врага голыми руками, даже если тот больше не опасен. Для чего тогда существует оружие? Всё это время ружьё валялось рядом на земле. Разве сложно до него дотянуться?
Выстрел не раздался, а прогремел, на миг оглушив и человека, и зверя. Не имея возможности долго думать, зверь первым пришёл в себя. Уже в следующий миг быстрые ноги уносили его прочь, а животный страх подгонял, спасая жизнь. Громовой голос оружия оказался ещё страшнее, чем взгляд пустых чёрных глаз, умеющих смотреть в упор.
* * *
Сначала дни тянулись очень медленно. Работа была тяжёлой и непривычной. То и дело приходилось останавливаться, чтобы разогнуть нывшую от боли спину, размять занемевшие руки и ноги, которые отказывались служить дальше. Место для колодца выбрала старуха. Он не спорил и не возражал. Но когда начал копать, призадумался: а не решила ли она над ним просто посмеяться? Красивая полянка, но вокруг неё густая стена леса, и корни деревьев сплелись так, что не разорвать. Однако стоило лишь заикнуться об этом, как его оборвали на полуслове, и пропало всякое желание продолжать разговор.
- Тебе ведь было сказано, что дело это тонкое и всё не так просто, как ты думаешь! Поэтому копай там, где указали... или не копай!
Хорошо, что рукавицы трудились вместе с ним. Они и правда оказалась очень проворными в работе, и дело постепенно пошло на лад. Как-то незаметно счёт времени был потерян, но зато лес расступился, и началась нетронутая земля, которая легко поддавалась заступу. И постепенно колодец стал таким глубоким, что, заглядывая в него, невозможно было уже увидеть дна. Работа перестала казаться невыполнимой. Откуда-то даже появились новые силы. И всё бы складывалось удачно, если бы не одно тревожное обстоятельство: в этом колодце, стоившем так много труда, не было ни капли воды.
* * *
- Хочешь не хочешь, а придётся наведаться к Чёртову озеру, - Серафима Игнатьевна озабоченно нахмурила лоб. - Дорога дальняя, поэтому нужно отправляться не мешкая, пока солнце ещё не поднялось высоко.
- И ты возьмёшь нас с собой? - Лерка подпрыгнула от радости: все последние дни она только и ждала, когда же хоть что-нибудь случится, и её терпение уже подходило к концу.
- Меня не будет целый день... или даже два. А оставить вас не с кем. Поэтому пойдем туда все вместе.
Лица девочек расплылись в улыбке, а Серафима Игнатьевна добавила всё тем же озабоченным тоном:
- Но нужно торопиться. А то и к вечеру никуда не доберёмся. Плохо, если ночь застанет нас в пути.
- А почему нам надо к Чёртову озеру? - спросила Лерка, когда они уже собрались и вышли, прихватив с собой лишь небольшой узелок.
- Фортуна пропала... Нужно узнать, что с ней, - старуха горестно покачала головой. - Чувствовала я, не всё здесь в порядке. Что-то так и тянуло меня обратно. Вот оно что значит оставить надолго без пригляда! Где же теперь её искать?
- А кто такая Фортуна? - девочки перекинулись на ходу удивлёнными взглядами, не совсем понимая, о чём идёт речь.
- Лошадь, что пасётся у Чёртова озера. Никогда она до сих пор не пропадала! Да и куда здесь можно пропасть?
Пробираясь следом за Серафимой Игнатьевной сквозь преградившую им путь заросль густого кустарника, Лерка подумала, что пропасть здесь, пожалуй, можно, но вслух ничего не сказала, опасаясь обидеть старуху, которая, видимо, очень привязана к этим местам и чувствует тут себя как дома.
- А почему у этого озера такое странное название? - подала голос Тоня, которая шла последней и до сих пор не обронила ни слова; в отличие от Лерки, она больше смотрела по сторонам и запоминала всё, что могла.
- Может быть, из-за его цвета. Оно такое тёмное, что ничего не отражается в нём. А может быть, его просто боятся, - Серафима Игнатьевна пожала плечами.
- Боятся? - переспросила Тоня.
- Ну да... Потому что ничего не знают. Вот и придумывают всякие небылицы!
Старуха оглянулась на отставшую Тоню, дожидаясь, пока та догонит их, и добавила уже совсем другим тоном:
- Нужно спешить. Дело серьёзное: без Фортуны здесь всё пойдёт не так. Вот чего стоит опасаться, а не всей этой пустой болтовни!
И она пошла дальше, ни о чём больше не разговаривая. Было видно, что ей сейчас не до того. И девочки тоже примолкли, думая над тем, что услышали, и стараясь не отставать от Серафимы Игнатьевны, хотя поспеть за её бодрым шагом было не так уж легко.
Солнце стало уже потихоньку оседать вниз, когда старуха решила наконец остановиться и передохнуть. Тоня и Лера обрадовались, но только про себя: ни одна из них не призналась бы, что ноги гудят от усталости и хочется вытянуть их, усевшись на землю прямо в пожухшую траву. Но Серафима Игнатьевна всё предусмотрела. Она выбрала место поудобнее, подстелив девочкам неизвестно откуда взявшееся у неё мягкое покрывало. А следом за ним появилась крахмальная скатерть, такая белая, что Лерка зажмурила глаза. А когда открыла их - скатерть уже лежала на земле, уставленная всякой всячиной, будто кто-то специально постарался для них и приготовил заранее всё, что можно пожелать.
Аппетит был ужасным, но желудок оказался намного скромней. К тому же после еды как-то само собой потянуло в сон, и девочки не заметили, как задремали. Наверное, они спали бы долго, если бы Серафима Игнатьевна их не разбудила. Она была сегодня обеспокоена и встревожена больше, чем обычно, и это передавалось другим, в первую очередь Лерке, которая уже с утра чувствовала непонятное лихорадочное возбуждение и не могла ничего поделать с собой.
- Думаю, нам лучше выбрать другую дорогу, - Серафима Игнатьевна вновь увязала скатерть и покрывало в узелок и, приложив ладонь ко лбу, посмотрела на небо, в ту сторону, куда медленно скатывалось солнце и где оно должно было в конце концов пропасть. - Пойдём в обход, чтобы Кащей нас не приметил. Лучше ему не знать, что мы здесь.
- Почему? - Лерка ещё не совсем проснулась и не успела понять, отчего Тоня так выкатила глаза. - Что за Кащей? И какое ему вообще до нас дело?
- Сосед мой давний, с которым нет нужды встречаться лишний раз. А дело ему есть до всего... Думаю, что Фортуна исчезла не просто так. Не удивлюсь, если и здесь он постарался! - Серафима Игнатьевна помрачнела, словно вспомнив о чём-то тяжёлом и неприятном, а потом шумно вздохнула и добавила, не обращаясь ни к кому: - Подойдём к озеру совсем с другой стороны, там переночуем, а завтра утром - в обратный путь.
Всю оставшуюся дорогу они молчали. Лерка размышляла над тем, почему Серафиме Игнатьевне так не везёт с соседями. Тоня, глядя под ноги, старалась не отставать от более ловкой и проворной сестры, удивляясь тому, что та вроде бы даже и не устала. А Серафима Игнатьевна шла первой, показывая путь, и догадаться, о чём она думает, было невозможно.
К Чёртову озеру добрались, когда уже стемнело. Ничего особенного не произошло. Просто вдруг потянуло запахом близкой воды, и старуха остановилась возле кучи сухих веток, словно заготовленных кем-то специально для того, чтобы развести огонь.
- Ну, вот мы и на месте. Тут и заночуем. А как только рассветёт, нужно будет оглядеться и узнать, что же всё-таки случилось с тех пор, как я была здесь в последний раз.
Лерка и Тоня обрадовались: от усталости они почти валились с ног. Им было уже совершенно всё равно, где они лягут спать, лишь бы не пришлось никуда больше идти. Вновь неизвестно откуда появились крынка парного молока и краюха белого душистого хлеба. И Лерке опять показалось, будто кто-то специально приготовил всё это для них. С жадностью кусая хрустящую корочку и запивая её тёплым молоком, она подумала о том, что их здесь, кажется, ждали. Но расспрашивать сейчас об этом Серафиму Игнатьевну или шептаться с Тоней не было сил. Глаза слипались, а язык стал совсем неповоротливым и тяжёлым. Пробормотав что-то насчёт густого леса и диких зверей и облокотившись на Тонино плечо, она так и заснула, зажимая надкусанный ломоть хлеба в руке.
Зато новый день начался едва рассвело. Девочки проснулись, когда в воздухе ещё висели тишина и свежесть бледного осеннего утра. От догоравшего костра поднимался лёгкий дымок, разгоняя зябкую прохладу. Она вилась и стелилась вокруг, но не могла подобраться близко: Лера и Тоня совсем не чувствовали холода. Им было тепло и мягко от покрывала, припасённого старухой. Оно оказалось таким большим, что, закутавшись в него целиком, девочки даже не замечали, что ночуют под открытым небом.
Серафимы Игнатьевны нигде не было видно. Это значит, что она уже поднялась, а, может быть, и не спала вовсе. Наскоро перекусив, Тоня и Лера решили тоже не сидеть сложа руки, а осмотреться и узнать, что это за место и почему они так спешили сюда, хотя ничего особенного здесь, так же как в лесу или на болоте, не происходило. По крайней мере, ничего страшного. Вокруг царила всё та же невозмутимая тишина, к которой девочки уже привыкли и поэтому перестали её замечать. Только в этот раз местность была почти пустынной, и тишина гуляла здесь на просторе.
- Ты слышишь? - Тоня прижала палец к губам и застыла, напряжённо вслушиваясь в многократное эхо.
- Да, - Лерка тоже насторожилась. - Кажется, там какой-то склон... или пещера...
- Или место, которого боятся все...
- Думаешь, это и есть Чёртово озеро? - Лерка от волнения перешла на шёпот. - Думаешь, оно совсем рядом?
- Пойдём посмотрим, - так же шёпотом ответила Тоня. - И узнаем тогда наверняка.
- А разве тебе не страшно? - неожиданная смелость сестры обескуражила Лерку.
- Немного. Но... она ведь сказала, что все страхи от суеверия и пустой болтовни. А мы увидим всё сами и не будем никого слушать.
- Ну, идём, - согласилась Лерка, всё ещё с удивлением глядя на Тоню. - Мне тоже почти не страшно. Может быть, только совсем чуть-чуть.
Нагота по-настоящему чистого поля была лишь кое-как прикрыта полёгшей травой да редкими кустами с облетевшей в преддверии зимы листвой. Казалось, вокруг только простор и ничего больше.
- Как странно, - сказала Лерка, вспомнив, как они добирались сюда густой чащей леса. - Даже не нужно смотреть под ноги. Будто земля сама тебя несёт!
Она подняла глаза вверх, разглядывая висящее над ними низкое небо, и подумала о том, что день сегодня будет холоднее и ненастнее, чем вчера.
- Смотри лучше вперёд, - посоветовала Тоня и остановилась так внезапно, что Лерка чуть не наскочила на неё.
- Ну, Тоня! - Лерка открыла было рот, собираясь сказать что-нибудь колкое, но, скользнув взглядом вниз, так и застыла, забыв обо всём на свете.
Всего в нескольких метрах от них земля заканчивалась, и её больше не было видно. Она словно обрывалась на этом самом месте, и взгляд падал куда-то в глубину, не имея возможности ни за что зацепиться. А там, куда он в конце концов опускался, мерцало что-то тёмное и неподвижное, завораживая и в то же время пугая своей красотой.
- Ух ты! - только и смогла выдохнуть Лерка, чувствуя, как эта красота, словно магнит, притягивает её к себе.
- Нравится? - Серафима Игнатьевна появилась неизвестно откуда, но девочки нисколько не удивились, настолько они были заняты тем, что видели, и не могли даже думать ни о чём другом.
- Мне тоже, - старуха обняла девочек за плечи и осторожно привлекла их к себе. - Стоило проделать такой долгий путь ради того, чтобы увидеть это.
От тёплых рук Серафимы Игнатьевны оцепенение потихоньку отступило, и Лерка смогла наконец оторвать взгляд, прилипший к гладкой, как стекло, воде.
- Похоже на большое зеркало, - сказала она, с трудом подбирая слова. - Только в нём ничего не отражается. Наоборот...
Лерка смутилась, не зная, как объяснить то, что хотела, но старуха кивнула, будто прекрасно поняла её. При этом она улыбнулась кончиками губ, но вместе с улыбкой грустная тень проскользнула по её лицу.
- А что с Фортуной? Ты нашла её? - Лерка тоже поняла без слов, в чём дело.
- Её здесь нет... И давно уже не было. С тех пор как я подарила её. Значит, она так и не вернулась обратно.
Леркино лицо вытянулось от недоумения:
- Как это подарила? Кому?
- Одному хорошему человеку, которому она была тогда очень нужна.
- Но, если это так, зачем же мы её здесь ищем? Наверное, Фортуна у того самого человека... Если он, конечно, тоже не подарил её кому-нибудь.
- Это невозможно... Ни держать её при себе, ни отдавать другому... Фортуна всегда сама выбирает, кому служить, а кому - нет.
- И тебя она тоже выбрала сама? - Тоня наморщила лоб и с недоверчивостью взглянула на Серафиму Игнатьевну: похоже, эта новость удивила и её.
- Конечно. Хотя скорее не меня, а тот простор и свободу, которые у неё здесь есть.
- Но разве можно было дарить её кому-нибудь? - выпалила Лерка, не раздумывая ни секунды. - Я хотела сказать... Разве это правильно, если она так нужна тебе самой?
- Больше всего не люблю, когда поступают правильно там, где можно было бы поступить хорошо.
Серафима Игнатьевна вдруг оживилась и стала собираться в обратный путь, оборвав на этом непонятный разговор и не объясняя больше ничего.