Иди ужинать, малыш! Сегодня у нас макароны. Ты большой мальчик, будешь кушать сам, вот тебе вилка. Нет, я есть не буду, не хочу я есть я вот чаю попью да на тебя полюбуюсь, какой у меня внучек молодец, какой ягодка и разумник, кушает аккуратно, макарошки не роняет... А если роняет, то сам же и подберет... Макарошки вкусные, да? Вот спасибо, и бабушку угостил... Только мне больше не надо, зубов-то у меня нет, хватит и одной - так, попробать, вкус вспомнить. Эх, сколько макаронов бывает на свете! И такие, и разэтакие, и с майонезом, и с кетчупом, и с сосиской , и с котлеткой, и по-флотски... Ну, для нас с тобой и эти хороши, тем более что они последние. Давай ручки помой. Помой, тебе говорят! И рожу вытри. Господи, как я с тобой измучилась. И конца-краю не видно. Думаю я, что родителей твоих нет в живых. Иначе бы они как-то дали о себе знать, хоть ползком бы доползла мамка твоя, если бы жива... Ой, не дай господи... Пусть жива, здорова, благополучна, ну забыла про нас - и бог с ней... А про папку-то и говорить нечего - мужик, одно слово, его дело маленькое: сунул, вынул и пошел... Ох ты жалкенький мой, ну пойдем, прилягу я... Чего ты мне притащил? Это диск, да, молодец, ты хочешь кино? Ну давай посмотрим, что тут за кино... Ох, это страшное такое кино, про конец света. Может, не стоит? Давай я лучше расскажу тебе, как я молодая была. Это давно было, тогда кино показывали в кинотеатрах. Большой дом, большой зал, много людей... Нет, не четыре, а скажем, сто! Или даже тысяча человек! Ты столько за всю жизнь не видел, малыш... И вот в зале гаснет свет, и начинается красота... Особенно красивые были голливудские фильмы, какие-нибудь костюмно-исторические... Мне вот интересно, Америка-то как? У них, наверное, все нормально, и электричество есть, и почта. А до нас с тобой и дела никому нет. А мы с тобой все-таки молодцы, и бензину добыли, и муки. Я вот иногда думаю - пойдем-ка мы с тобой мамку твою искать, возьмем да и пойдем! Может, людей каких встретим. Может, где побольше народу, там и жизнь полегче? Хотя это, конечно не факт. В общем, боюсь я с места трогаться. Мамка-то твоя вдруг вернется, а мы ушли? И что тогда? Нет уж, будем тут потихоньку... Тут земля своя, добрая, сад и огород, с голоду не умрем, ты у меня уже помощник, совсем большой малыш, двадцать лет... Ну и пускай что дурачок, зато бабу любит и не уйдет никуда... Любишь бабу? Ага, гребень несет, значит, любит, опять будешь мне волосы драть, идолище мое... вот ко всему, кажется, привыкла - и без телевизора, и без конфет - человек точно подлец, ко всему привыкает, но вот без душевного разговора тяжело. Я перед тобой повиниться хочу, малыш, что ору на тебя и подзатыльник иногда дам. Ты же пойми, что это не от хорошей жизни. Что это от слабости. И вот что я разговариваю с тобой беспрестанно - я уж не знаю, может, я давно сошла с ума? Это очень может быть, если учесть, что мы с тобой в год видим одного-двух человек. Но что-то во мне знает, что ты меня понимаешь отлично, и вот что я хочу тебе сказать. Тебе сегодня исполнилось двадцать лет, ты уже большой. Если вдруг случится так, что я перестану ходить и разговаривать - значит, я умерла. Как Лорд Байрон, помнишь? Он лежал и не двигался, и не лаял, и не ловил зайцев. Он умер. Вот, когда я умру, ты меня закопай в землю рядом с ним, с Лордом Байроном, а сам живи хорошо, так же, как мы с тобой живем: картошку сажай, яблоки суши... Маму жди. Мама непременно придет, знаешь, какая у тебя замечательная мама, умница и красавица, доченька моя ненаглядная... Храни тебя господь на всех дорогах твоих, девочка моя... Я не знаю, что там случилось с миром. Может, я не узнаю об этом никогда. Говорят, что большие города провалились под землю. Что Япония и Америка утонули в океане. Что китайцы волной идут, заполняя пространство бывшей Российской империи. До нас они пока не дошли, так что... Ничего я не знаю, малыш...Знаешь, раньше меня спасала дурацкая вера в то, что - ну, все как-нибудь обойдется. Не обошлось, как видишь...
Изможденная старуха, лежащая на замызганном топчане, задремала. Юноша, сидящий рядом и расчесывающий жидкие седые космы, тоже замер, потом тихонько встал и вышел из дому. Звездная ночь смотрела на него выжидающе. Вообще-то была зима, но довольно тепло. Юноша постоял, задрав лицо к звездам, поймал нить ветра и какое-то время принюхивался по-собачьи. Потом он стал бродить вокруг дома, что-то бормоча и делая бессмысленные движения. Он то касался деревьев, то воздевал руки вверх, то поднимал что-то с мокрой земли. Потом вернулся в дом, где чадил бензиновый фонарь, загасил его и осторожно улегся на топчан рядом со старухой. Она слегка вскинулась, но узнала его и снова закрыла глаза. Юноша нежно обнял ее плечи и принялся что-то нашептывать в ухо. Когда рассвело, ни в доме, ни в огороде не было и следа бабушки с внуком.
-Абсолютно пустая деревня, не более двадцати домов , ремонту не подлежат, коммуникации отсутствуют, -доложил разведчик. Командир вальяжно сидел на диване в своем трейлере, и с умным видом пялился в монитор. Разведчику было прекрасно видно, что на экране - не штабные документы и не карта местности, а игра: экран отражался в окне трейлера. Но лицо солдата было непроницаемо.
-Вы свободны, - кивнул командир. Ему не терпелось продолжить игру. Однако разведчик не спешил уходить.
-Я хотел бы воспользоваться своим правом на земельный надел, - сказал разведчик.
-Здесь? - слегка удивился командир.
-Именно здесь, - подтвердил разведчик.
-Подавайте документы обычным порядком, - командир пожал плечами и уперся глазами в экран. Разведчик вышел из трейлера и деловым шагом взошел на пригорок, с которого видна была вся деревня, и река, делящая ее пополам, и поля, и лес невдалеке. По инерции он проговаривал про себя приготовленные слова, которые не понадобились ему в разговоре:
-... и движение сердца скажет - вот мой дом. Как сказал поэт. И у меня нет других объяснений...
разведчик глубоко вдохнул сырой промозглый воздух и прикрыл зоркие узкие глаза.
Они проснулись в объятиях друг друга, мужчина и женщина. Они были прекрасны и юны. По крайней мере постороннему наблюдателю, если бы таковой имелся, они показались бы именно таковыми. Мужчина проснулся первым и любовался своей подругой. Она открыла глаза и вскрикнула, порывисто вскочила, оглядываясь по сторонам, недоверчиво поднесла к глазам руку. Мужчина смеялся, в глазах его прыгали искры.
-Ты, - сказала женщина. - Как ты мог?! Провести меня через все это, - она зарыдала и упала на прохладное шелковое ложе. Мужчина потянулся к ней, чтобы обнять и утешить:
-Полно, душа моя, это ведь только сон...
-Сон?! - возмутилась женщина и схватила его за горло. - Двадцать лет безысходности! Голод и нищета! Ты и в самом деле умственно неполноценный! Неужели ты не мог придумать более интересную историю?!
-История хороша, - не пытаясь освободиться и глядя ей в глаза, ответил мужчина. - Судя по тому, как она тебя задела...
Женщина отпустила его горло, отодвинулась на край ложа и надулась.
-Ты была неподражаемо хороша, - вкрадчиво продолжал он. - Один праздничный ужин из лапши с яблочной подливой чего стоит. Твоя любовь была безупречна, бескорыстна и самоотверженна... а поскольку цель игры - выразить любовь...
Он продолжал говорить, и женщина скоро оттаяла.
-Ладно, - сказала она. - Но сегодня моя очередь, и я тебе отомщу. Ну, ты у меня попрыгаешь ночью!
-До ночи далеко, ответил он. - Отомсти мне сейчас.