Аннотация: Опубликовано в журнале "Кают-компания" (г. Владивосток), в местной газете и в авторском сборнике "О бедной подруге замолвите слово".
Из окна дома я вижу море. Вдоль берега длинно растянулось некрасивое пространство под названием 'промышленный район', но я не вижу ни вагонов, ни прожекторов, а только море и небо над ним. В зябкие воды Татарского пролива со стороны Японии неуверенно прокрадывается тёплое Цусимское течение и располосовывает наше море разными цветами и оттенками.
Вижу в окно корабли, стоящие на рейде, и сахалинские паромы, которые заходят в порт Холмск кормой вперёд, заранее раскрыв зев аппарели. Ночью, если море спокойно, в невидимой глади отражаются судовые огни, размазываются плаксиво до самого берега.
Наблюдаю солнечные закаты, если только не возражает капризная сахалинская погода. Солнце садится в море усталым, налитым багрянцем, и круглым, каким ему и полагается быть, но не всегда. Редко, очень редко на закате солнце бывает квадратным, треугольным, прямоугольным, двойным, в форме песочных часов, гриба, рюмки, бокала, шатра, гантели, и не так уж редко делится пополам. В нехолодный сезон небо после заката насыщается зеленоватым цветом.
...В 2001 году мой муж Александр увлёкся яхтой. Всё лето он ходил на двухмачтовом судне 'Флагман' под началом яхтсмена-любителя. В один прекрасный день экипаж решил покатать своих жён. Отказаться было невозможно. Летом из окна частенько видно стайку маленьких белых яхт, выпорхнувших в море - словно недосягаемая романтическая мечта. Они светятся на тёмно-синем фоне, словно нежные мазки кистью. Я решила воспользоваться шансом и восполнить пробел: всю жизнь живу на берегу моря, а на яхте ни разу не каталась. Поездки на пароме - всё равно как полёты в самолёте супротив, скажем, парения на параплане.
Я - почти безнадёжная домоседка. Вот и сидела бы дома, ан, нет, в моря понесло! 'Флагман', лёгкий и элегантный, стоял привязанный к причалу, покачивался на вздыхающей поверхности моря и напоминал нетерпеливого коня в стойле. По долгу службы мне иногда приходилось подниматься на борт ошвартованных кораблей. Если судно стояло 'с дифферентом', то есть с креном, я неизменно ощущала дурноту и потому всегда была рада вернуться на сушу. В квадратном иллюминаторе под потолком 'Флагмана' вверх-вниз бродило облачко, пол вкрадчиво, почти незаметно ускользал из-под ног, но я не вняла этим тревожным сигналам.
На палубе яхтсмен сразу предупредил:
- Осторожно, гик!
Я повернулась, и гик 'поздоровался' со мной ударом по лбу. Гик - это, если говорить просто, горизонтальная палка, на которой крепится низ паруса. Гик нависает над палубой вне уровня зрения и разделяет её пополам. Его можно не заметить, но пройти мимо никак нельзя. В течение получаса я 'поздоровалась' с гиком ещё раз и научилась считаться с его присутствием.
'Флагман' степенно отошёл от причала, и мною овладел непобедимый щенячий восторг. Всё шло великолепно, пока яхта не вышла в открытое море. Вдали от берега хозяйничала волна, вокруг вздымались зеленоватые горы, а между ними гуляли провалы. Палуба то неспешно поднималась, то рывком опускалась между 'гор'. 'Флагман' вальяжно переваливался с боку на бок и, похоже, его ничто не беспокоило. Не прошло и часа, как белый свет померк перед моими глазами.
- Тебя не укачало, а? - насторожился Саша.
- Не-а.
- Вам плохо? - участливо спросила одна из женщин.
- Нет, мне хорошо, - соврала я. В горле предательски булькнуло.
Капитан поставил за штурвал жену, опытную яхтсменку. Во время регаты она безошибочно выводила своё крошечное суденышко к указанной точке. Не помню, как называлась её яхточка... Молоденькая женщина, зябко кутаясь в мужнину ветровку и позёвывая в кулачок, легонько правила штурвал двумя пальцами. На фоне невозможно синего неба светились белым стремительные крупные чайки.
Мимо нас из Ванино прошёл паром. Скоро он замедлит ход, чтобы развернуться, и пойдёт в порт Холмск задом наперёд. Это место называют точкой разворота. Морской паром - не речной. В его пахнущем креозотом чреве проложены четыре железнодорожных колеи, на которых можно разместить двадцать восемь вагонов. В 'упряжке' парома шесть дизелей, поэтому он называется 'дизель-электроход'. При заходе в порт паром поднимет аппарель и подойдёт к причалу громадным тёмным зевом, а тепловозы, пересвистываясь, выкатят вагоны из парома.
Пассажиры на пароме заняли всё свободное место вдоль бортов. Они любовались на яхту, махали нам руками, фотографировали. Завидовали, небось, тем, кто сейчас на яхте, в такой красотище и романтике. А мы, женщины, завидовали пассажирам. На 'Флагмане', лёгком и грациозном, словно бабочка, укачало не только меня, а паром тяжёлый, и такая волна его почти не качает.
Я втихую от мужа добровольно пожертвовала съеденный обед морю и побрела в каюту, кое-как сойдя вниз по вертикальному трапу. Внизу пахло дизелем, как в тамбуре вагона. Зрение стало подводить, я потеряла ориентацию и уже не разбирала, что находится близко от меня, а что далеко, и ощупью добралась до дивана. Ох, море моё любимое, что плохого я тебе сделала?! Скупейшая женская слеза выкатилась из левого глаза и канула в синей обивке. А диван то вырывался из-под живота, то вздымался вверх. Смутно помню, что ко мне приходил Саша, жалел и утешал. Пробовал выманить на палубу (там, мол, будет легче) - не получилось. Я лежала пластом и терпеливо ждала, когда же, наконец, закончится пытка романтикой.
Долго ли, коротко ли, яхту ошвартовали. Экипаж предложил пассажиркам торт к чаю. Тортом угощались не все. Я отказалась от него впервые в жизни. Даже чай, и тот не лез в горло. Капитан деликатно спихнул вину на петрушку, которую добавили в судовой обед. Петрушка, мол, виновата, что кое-кого укачала.
- Ну, что, придёте в гости ещё? - с понимающей ухмылкой спросил он, когда провожал нас на берег.
- Обязательно, - мужественно выдохнула я.
Земля мерно покачивалась. Перед каждым шагом я нащупывала её ногой. Саша потешался надо мной и жалел.
Люблю море - красивое, изменчивое, неспокойное, то налитое блестящим свинцом от злости, то пугающее косматым прибоем, то торопливо бегущее куда-то, усыпанное золотыми блёстками, то замершее, словно озеро, со светящейся лунной дорожкой. Но люблю я его, увы, только с берега.