Олег оставил в спальне бардак. Ира досадливо морщилась, обозревая развороченную постель. Из-под дивана выглядывал тёмно-синий Олежкин тапок. Ира выпнула его, подцепила на ногу, нагнулась и заглянула под диван в поисках второго. В пыльных глубинах вместо тапка она обнаружила бюстгальтер, слабо светившийся в полумраке бесстыдно-белым. Вытянула его оттуда и брезгливо покачала на одном пальце. 'Мелковата, - подумала Ирина с превосходством. - Разочаровался, небось, когда девушка триумфально сбросила с себя насисьник. Апофеоз, м-да... По яйцу, пожалуй, сюда впихнуть ещё можно. Ушла без лифчика, тутухча'.
Ира подошла к окну, резко отдернула шпингалет, распахнула створки и вышвырнула бюстгальтер на улицу. Закрывать не стала: ей мерещился запах незнакомки, ухитрившейся забыть нижнее бельё.
Сентябрьская свежесть махом вымела из спальни застоявшийся воздух. 'Что ж. Её можно понять', - усмехнулась про себя Ирина и явственно представила, как плоскогрудая девушка со встрёпанной прической, покачиваясь на каблуках, с независимым видом покидает квартиру Олега. Голову не забыла, вот и будет с неё.
Ира, как обычно после работы, забралась под душ. 'Два месяца он никого не водил, - против воли думала она. - Ну и что с того? Пригласить завтра Лёшку из службы безопасности? Не хочу. Никого не хочу. И зачем? Чтобы по справедливости? Пусть водит, кого хочет. Ну почему он кого-то хочет, а я никого не хочу, кроме Олежки? Ну и пусть водит на здоровье! Ему в любом случае легче, чем мне. А почему я об этом думаю - 'ему легче'? Мне что, плохо?' Ирина выбралась из-под воды, протерла чуть запотевшее зеркало и увидела ухоженное сердитое лицо, излучающее собственный матовый свет. Бездонные немигающие глаза с поволокой смотрели сейчас мрачно и недоверчиво. Брови круто взмывали от переносицы, выдавая строптивый характер хозяйки, как и узкий упрямый подбородок, и строгая складка губ неповторимой формы, и прямой взгляд, обычно насмешливый, с превосходством. Хороша! Красива без всяких оговорок. 'Да, мне плохо, - честно признала Ирина. - И это... плохо'. Привычно сняла с крючка Олежкину рубашку, передумала и надела шёлковый японский халатик.
На кухне Ира повертела в руках сковороду, поставила на плиту и отвернулась к окну. Готовить не хотелось. Пожалуй, впервые, как она 'загостилась' у Олега.
- Загостилась, - повторила она вслух слово, пришедшее на ум. 'Чтоб она скисла, эта 'балалайка' без сисек, так настроение испортить! Ерунда. Сколько их было и ещё будет. Их он только пользует, а меня любит. И ночами спит со мной одной. И по имени меня в постели называет. Их - вряд ли, иначе запутается. На одно лицо все'.
Ира очнулась посреди комнаты. Оказывается, в раздумьях она бродила по квартире. 'Ревную, блин. И ревную не в первый раз... И что мне теперь с этим делать? А ничего не надо делать. Надо выбросить всё из головы и что-нибудь сварить. Мне так нравится готовить... Да потому что, чёрт возьми, он жрёт мою стряпню, поэтому мне нравится готовить!'
Ира прошла на кухню, открыла кран, и, наблюдая невидящим взглядом за прозрачной серебристой струей, силилась вспомнить, что собиралась делать. Она уже забыла о плитке и сковороде. 'Что ещё? - мучила себя Ира. - Мне нравится гладить ему бельё, наводить порядок у него в квартире, стирать его белые рубашки - на руках! Я даже думаю об этом с наслаждением - что ещё я буду для него делать. Ничего хорошего...'
Вспомнился лифчик под диваном. Ревность играючи схватила за самое нутро - так, что потемнело в глазах. 'Может, позвонить ему, где он? Ещё чего не хватало. До чего плохо. Плохо мне... Прямо как в топке... Выходит, я в него реально втюрилась! Любовь - значит, конец независимости и полная потеря свободы. Потерять свободу? На это я пойти не могу. Это немыслимое что-то. Зависеть от него, вечно думать, где этот негодяй, взваливать на себя кучу обязанностей... Я и так всё делаю, но мне это пока нравится. Не хочу сейчас готовить, и не буду. Пусть лопает, что хочет. А я и чайком перебьюсь. Голодным останется и слова мне не скажет. А я вот нервничать буду оттого, что голодным его оставила... Какая уж тут свобода?!'
Они работали в одной конторе, но друг на друга обратили внимание далеко не сразу. Олег казался Ирине малоподвижным, замкнутым и неинтересным, она ему - распущенной и взбалмошной. Пока она флиртовала на публике с более заметными и общительными сотрудниками, Олег невозмутимо тыкал пальцами в клавиатуру, не реагируя на происходящее. Со стороны и не понять, работает ли он или гоняет фашистов по виртуальным подвалам.
Всё изменилось после случая на новогодней корпоративной вечеринке. Сотрудник из соседнего отдела вызвал её на разговор. Увёл с вечеринки на другой этаж, стал что-то бормотать о любви, отчего Ира немедленно заскучала, а потом схватил за руку и куда-то потащил. Ира упёрлась, потеряла равновесие и упала, а он поволок её вдоль коридора. Это было неожиданно и до крайности унизительно.
- Перестаньте, Степан Борисыч, - миролюбиво бухтела она, тщетно выкручивая руку из цепких потных лап. - Я ведь это так не оставлю. Завтра же заявление в ментовку наваляю.
- Валяй. Хоть сегодня, - отвечал, натужно пыхтя, Степан Борисыч. Он перехватил ей вторую руку.
- Так вы представьте, какой поднимется скандал!
- А мне по фигу. Э-эк!
Ира бороздила ногами пол.
- Составят протокол... Все будут в курсе. Вы хотя бы мою репутацию пожалейте.
- Твоя репутация?! Да что с ней будет? На тебе пробу ставить негде.
- Чт... что?!! - поперхнулась Ирина и несколько секунд не сопротивлялась, что позволило сотруднику благополучно дотащить её до своего кабинета, предусмотрительно не запертого. Ира пришла в себя и немедленно застряла в проёме, как Ивашка в печке.
- Подниму крик, - изнемогая в отчаянной борьбе, пригрозила она. Степан Борисыч молча зажал ей рот холодной ладонью, крякнул и заволок таки её в кабинет. Стало вдруг ясно, что всё серьёзно, и Ира, наконец, испугалась. 'Мама! Мамочка!!!' - закричала мысленно она.
Смежный кабинет, однако, не пустовал. Оттуда на шум выглянули двое. Парочка явно собралась заняться любовью, и тут ей помешали какой-то вознёй... Ира увидела Олега с девицей из соседнего отдела и возликовала. Беззвучный крик 'помогите' тщетно рвался сквозь ладонь Борисыча.
Олег, узрев происходящее, кисло улыбнулся.
- Ну, продолжайте, - изрек он довольно равнодушно.
Ире показалось, что она ослышалась. Степан Борисыч поволок её вон, намереваясь закончить начатое в другом месте. Ира судорожно вцепилась пальцами в косяк. Олег шагнул вперёд и нанёс молниеносный удар в нижнюю челюсть почтенного сотрудника. Степан Борисыч вылетел из кабинета головой вперёд, впечатался в противоположную дверь и с выпученными глазами перебазировался на пол. Несостоявшаяся жертва выпрямилась и придала стану королевскую осанку, какой не могла похвастаться ни одна из сотрудниц конторы, и отряхнулась, словно кошка, которую обрызгали водой. На неё насмешливо взирали Олег и белобрысая лахудра баскетбольного роста. Затем они переглянулись между собой интимными взглядами и скрылись за дверью.
Ира недоумённо подняла брови, и, покачнувшись, двинулась вдоль коридора в сторону корпоративной вечеринки, куда её, впрочем, совсем уже не тянуло. Её захлестнула ненависть, причём не к Степану Борисычу, о котором она забыла начисто, а к белобрысой, которая видела её унижение и посмела взирать на неё сверху вниз. 'Девушке 'развал - схождение' поправить надо', - ядовито подумала она, вспомнив бёдра обидчицы, облепленные короткой юбкой. Добравшись до столов и жадно опрокинув рюмку коньяку, Ира вспомнила слова Борисыча о пробе, которую 'ставить некуда', бессознательно перенесла их авторство на всех подряд сотрудников и обиделась на весь мир. 'Я неформатная, знаю, так что ж теперь? - мрачно думала она. - Примите меня, люди, такой, какая я есть, неужели это так трудно? Ведь я никому зла не делаю. Никого не осуждаю, смотрю сквозь пальцы на то, что вы сами творите, ярлыки не вешаю. Люди, люди...'
'Пожалуй, с этого случая всё и началось', - размышляла теперь Ирина. Она слепо походила по кухне и наткнулась на чьи-то сигареты. Не Олежкины, кого-то из гостей. Не курила с февраля - с тех пор, как перебралась 'в гости' к Олегу. Раньше её ничто не останавливало: ни вред, ни финансовые траты, ни запах. Теперь курить хотелось так, что желудок уходил в вакуум. Закурила, уселась и расслабленно опёрлась спиной о стену.
С того случая Ира обратила томный взор на Олега. Разглядела, что он, представляя, по сути, 'офисный планктон', парень крупный, с крепкой гладкой шеей. Остальное скрывала одежда, но Ира без труда представляла себе его ладное тело. Олег, будучи блондином, лысел с катастрофической скоростью, поэтому он брил голову. Гладкий череп мордатого сотрудника в очках с тонкой оправой смотрелся весьма элегантно. Широкое лицо настолько загорело на зимних рыбалках, что светло-серые глаза светились, как электролампочки.
Олег поклонницу, увы, не замечал. Обычные женские уловки не приносили результата. 'Странно, - ломала тогда голову Ирина. - На меня, как правило, смотрят только яркие, уверенные в себе мужчины. Всякая серость на меня глаза не поднимает. Комплексы у него, что ли? Не похоже...' Позже Олег то ли шутя, то ли всерьёз ответил, что единственный её недостаток - выдающаяся красота, оттого и не пялился. И что ослепительная красота иногда отталкивает...
Сидя на кухне со стиснутым в пальцах запрещённым 'Кэмелом', Ира пыталась дать классификацию тогдашнему собственному чувству. 'Не любовь, нет, только не любовь. Что угодно другое. Что тогда? Неужели похоть? Ну какая похоть, мать её, если уже тогда я готова была стирать его рубашки?! Нормальная похоть, да? Может, есть что-нибудь среднее между похотью и любовью? Влюбленность, что ли? Нет, влюбленность - это нечто легковесное, не катит как-то...' Окончательно запутавшись, Ира загасила выкуренную сигарету и потянула из пачки вторую.
Дело решила следующая вечеринка, организованная в честь десятилетия образования компании. К финалу благообразный вечер с помпезной вступительной частью прокис окончательно, и часть молодых офисных работников двинулась в гости. Ира знала гостеприимного хозяина только в лицо, но от компании не отстала - вслед за своей нынешней точкой притяжения.
В гостях молодёжь повеселела, под бойкую музыку полилось спиртное, и вечер быстро 'набрал обороты'. Ира тайно следила за Олегом из-под длинных ресниц. Девчонки из соседних отделов вели себя достаточно развязно, одна из них обосновалась на коленях объекта слежки. Ира злилась, наблюдая, как крупная девица с формами елозит по коленям предмета страсти. С хохотом она разобрала соперницу на части с приятельницами, дождалась парного танца и пошла на штурм.
- Разрешите? - спросила она у Олега, глядя ему в глаза почти с ненавистью. Сдёрнула девицу с колен и потащила её на танец. Та сопротивлялась и хихикала, не зная, как реагировать. Энергичный танец девушек в паре моментально стал 'гвоздем программы'. Ира, не чуждая спортивным увлечениям и оттого крепкая, бесцеремонно таскала девицу по освободившемуся центру комнаты и вертела её во все стороны. С неуверенным сопротивлением она играючи справлялась. Ира притискивала пальцами прелести соперницы, оглаживала плотные бока и неотрывно смотрела прямо в глаза.
- Перестаньте, - взмолилась, наконец, бедная девушка.
- А ты знаешь, как целуют женщины? Ни один мужчина так не поцелует, - хрипло прошептала Ирина прямо в губы сопернице. Та отчаянно рванулась и чуть не упала, внезапно обретя свободу.
- Чокнутая! - крикнула она, мигом переместившись на безопасное расстояние.
Смех и разговоры смолкли, звучала только музыка. Ира зло хмыкнула и подошла к Олегу:
- Пошли.
Повернулась к нему спиной и направилась к выходу под перекрёстным огнём взглядов. Тот, весело удивляясь, последовал за ней.
Ира жила в общежитии, поэтому они решили идти к нему. По дороге почти не разговаривали. Зайдя в квартиру, она увернулась от рук Олега и скользнула в ванную. Ополоснулась, надела мужской халат, скрывший её до самых пяток, и, полная достоинства, выплыла в прихожую. Мимо невозмутимо прошествовал Олег - тоже, мол, надо. Ира опустилась на кушетку и, полная нетерпения, слушала, как за дверью плещется вода.
Из ванной он вышел обнажённым. 'Одуванчик, - подумала Ира, беззастенчиво поедая его взглядом. - Он лучше, гораздо лучше, чем я себе представляла. Сложен великолепно и в отличной форме. Хочу запустить пальцы в эту поросль на груди. Немедленно'. Олег сузил смеющиеся светлые глаза и поманил её к себе.
...Вторая сигарета потухла. Ира ткнула её в пепельницу негнущимися пальцами. Голова плыла. С того памятного вечера Ирина безвылазно 'гостила' у Олега. 'В квартире удобней, чем в общаге, - цинично пояснила она подругам, быстренько 'поженившим' парочку. - Я хожу к нему в гости'.
Представления о свободе у Иры и Олега совпали даже в деталях. Оба не терпели зависимости от кого бы то ни было. Друг друга они не стесняли во избежание трений. Он приводил подруг в обеденный перерыв, она приглашала любовников на выходных, когда Олег, рыбак и охотник, выезжал куда-то за город с младшим братом и друзьями. Не домой к нему приглашала, а к себе в общежитие. Теперь же Ира с неохотой признала, насколько неприятен ей был каждый визит женщин. 'Хорошо, что я ни одной из них не видела. Ни одной! Глаза бы выцарапала. Тут Олег просто молодец. Интересно, как он сам относился к моим визитёрам? Ведь ему наверняка докладывают. Скорее всего, никак. Обидно, до чего же обидно! Хоть бы немного ревновал, так откуда ей взяться, ревности? Любил бы меня хотя бы вполовину того... Помнится, после каждой суки мне хотелось свалить в общежитие. Но ведь каждый раз оставалась! Что держало, а? Обшарпанные стены общаги и скотские бытовые условия? Я же неприхотливая, разве напугаешь меня общагой? - криво усмехнулась она себе. - Если бы всё было наоборот - я жила в квартире, а Олег - в общежитии, я бы все равно жила с ним... в общежитии. И это плохо. Свободу я потеряла, вот что. Короче, надо прекращать думать о смысле жизни. Это вредно для психики. Для моей - особенно. Надо выбросить всё из головы и сварить пожрать хоть что-нибудь. Нет, ну где этот негодяй шляется?'
Тут Ира улыбнулась. Она вспомнила, как ухаживала за Олегом, когда он простудился. На рыбалке провалился по пояс под весенний лёд, а на следующий день его свалил жар. Поначалу Олег хорохорился, но, почувствовав женскую заботу, смирился и расслабился, полностью отдавшись хлопотливым рукам 'гостьи'. Пожалуй, эти воспоминания были самыми приятными.
После Олежкиной простуды Ира перестала водить кавалеров в своё остывшее неуютное гнёздышко.
'Что это я разулыбалась? - одёрнула она себя. - Всё ясно, короче. Пора делать ноги, пока я окончательно к нему не прикипела. Что потом, ну что? Будем жить годами. Любовь пройдёт, останется эта самая... привязанность. И свора въедливых родственников, которые переберут на меня все эпитеты. Наседать начнут: почему у тебя не прибрано? Зачем крупу в стеклянной банке держишь? А почему зад из штанов торчит, как бюст, прикрывать надо! А детей когда рожать начнёте? Да не хочу я детей, отвалите! Такой 'чемодан' переть по жизни! Если 'залечу' - аборт сделаю. От Олега... Аборт... Частичку его убить, выдрать из себя... Кто сказал, что это убийство - пусть докажут! А ведь я бы аборт не сделала, я ведь даже сейчас понимаю это. Олежка, Олежка... А как... без него? Отвыкну, забуду? А может, зря я так разбрасываюсь, ну её, свободу эту? Чего ещё искать, если и так всё хорошо? Дети будут, на него похожие...' Ира поймала себя на том, что снова улыбается - стоя посреди комнаты, растерянная, раздвоившаяся, потерявшая жизненные ориентиры.
За баулом пришлось идти в спальню. На диван она старалась не смотреть. Непослушными руками вытащила с антресолей Олежкин баул. 'Откуда столько вещей? - неприятно удивлялась она, складывая вещички. - Вроде из общаги всегда налегке приходила. Не забыть бы чего... А, хрен с ним со всем, не всё ли равно'. Руки двигались сами по себе.
В дверь позвонили. 'Олег!' - чуть не взвизгнула Ира, но тут же погасила порыв, и словно раскалённые уголья зашипели от холодной воды.
На пороге, однако, стояла пожилая соседка - чёрно-белая биомасса с гулькой на макушке. 'Уголья' продолжали шипеть и жечься.
- Это ваше? - по-свойски пробасила она и протянула злополучный бюстгальтер. - На дереве висел, еле достали.
Благородное лицо Ирины исказилось от жгучей злости. Она рывком распахнула на груди халатик и гавкнула:
- Моё, по-вашему?
Лифчик приобрел сиротский вид, а соседка на шаг отступила, пробормотав под нос ругательство. По лестнице поднимался Олег, тоже чёрно-белый. Он втолкнул Ирину в квартиру и закрыл дверь.
Загорелое лицо Олега стало белее простыни. Он фыркнул и выдал, как по писаному:
- Ты свободный человек, Ирина.
Вроде хотел добавить что-то, но не добавил, только нахмурился и потёр ладонью бритую голову.
Белый цвет потерял свечение и перешёл в тускло-серый. Серый Олег отвернулся и скрылся в комнате.
Входная дверь хлопнула, и квартиру окутала ватная тишина. Олег торопливо вернулся в прихожую - Иры не было. Бестолково потоптался на месте, пытаясь осмыслить происшедшее, прошёл на кухню. Бесцельно взял с плиты чистую сковороду, повертел её так и сяк, а потом с силой шваркнул об пол. Отшвырнул стол, стулья. Холодильник получил вмятины от нескольких ударов кулаками. Разгромив кухню, Олег выпрямился. Он тяжело дышал, как бык на корриде, и искал, на чём ещё можно сорвать ярость. Глаза жгло. Олег поморгал, но жжение не прошло.
Бешенство ещё не исчерпалось. Парень двинулся в спальню. Там его полубезумный, блуждающий взгляд остановился на развороченном диване. 'Так вот оно что! Нашла самца получше. Ещё и сюда его притащила. Шлюха. Бесстыжая шлюха! Неспособна она любить!' По-медвежьи взревев, Олег ухватил диван за край и вздыбил его 'на попа'. Диван бухнулся в стену. Вздрогнули хлипкие переборки, жалобно зазвенели стёкла в окнах, свалилась осквернённая постель. Соседи застучали в батареи. Диван рухнул на пол, погребя под собой простыни с подушками. Так его - кверху ножками!
Сполна насладившись исходом гнева, Олег поморгал багровыми глазами и пошёл к выходу - прочь из выстуженного, притихшего дома. Распахнул входную дверь, наступил на злополучный бюстгальтер и мигом вспомнил Иру с обнажённой грудью. И соседку. 'Бюстгальтер... С чего она взяла, что это Иркин бюстгальтер? Ошиблась бабка'.
Олег стоял на пороге и тяжело дышал, отходя от вспышки. 'А почему я вдруг решил, что это Ирка?! Чёрт, надо у братана ключи забрать, пусть водит потаскух в другое место. Это наша с Иркой спальня, в конце концов. С чего я взял, что это была она? Ошибся я, как та бабуся! А Ирка, интересно, что подумала?! И, главное, что она думала всё это время?!' Стукнув кулаком по косяку, Олег понёсся вниз по лестнице, забыв запереть дверь. Уравновешенный, невозмутимый, флегматичный. Характер нордический.
Ира очнулась в своей комнате в общежитии. Неподвижный взгляд бессмысленно упирался в стену. Баул выпал из разжавшихся пальцев. Его баул - отдать бы надо... Испустив от острой боли стон, Ира машинально поправила сползший с плеча плащ и вновь застыла. Взбалмошная, взрывная, неусидчивая. Типичный холерик.