Не один раз во сне Малков стоял на вершине небольшого холма. Куда ни кинь взгляд, горизонт разделял бесконечную панораму надвое: вверху - высокое голубое небо, внизу - лиловая от цветущего эспарцета степь. Чуть правее, правда, громоздилось несколько белых ватных облаков, но солнце легко прорезало их своими острыми, как иглы, лучами. В их сиянии крылья парящей птицы отливали слепящим глянцем.
Малкову так же хотелось взлететь к солнцу, проникнуть в пелену густых облаков, ощутить счастье освобождения от пут гравитации. Каждый раз он широко раскидывал руки в стороны, безвольно ронял кисти рук, мышцы словно наполнялись эфиром, становились бесплотными, дыхание учащалось, сердце начинало гулко биться.
Малков еще раз мысленно повторял траекторию полета птицы, поднимался на носки, бросался по пологому склону холма вниз, на ходу взмахивал руками, и они не прорезали, как обычно, воздух, а испытывали небольшое сопротивление. Один взмах, другой, третий, - и Малков взлетал...
Душманы напали неожиданно, на рассвете. Их минометы бороздили все пространство от рулежки до взлетной полосы, наносили болезненные, разящие удары. Неподвижные, зачехленные, ничем незащищенные самолеты становились легкодоступными целями. Летчики и техники в суматохе выбегали из своих расположений, проникнутые одной мыслью: спасти хоть какие-нибудь из машин.
Капитан Малков, техник пятьдесят четвертого боевого самолета, выбежал вместе со всеми. Проснувшись, он тоже вначале растерялся, - настолько внезапным было нападение, но быстро пришел в себя и сориентировался, - на войне мысль работает вдвое быстрей.
До стоянки от домика - не более ста метров, добежать можно влегкую, но именно они показались самыми трудными.
Военные бежали кто в чем: Малкову попались на глаза люди в техничках и в майках, в берцах или в сапогах; даже полуголые (невыносимые духота и жара вынуждали частенько спать без одежды).
- Что теперь? - на ходу прохрипел худощавый лейтенант, которого он обогнал. Кажется, из третьей эскадрильи.
- Не ной, - прикрикнул на него Малков, - ты же на войне, - уводи из-под обстрела самолеты! - бросил и побежал дальше.
Пожар охватил почти треть аэродрома. Небо гудело и клокотало, тонкий свист летящих снарядов резал уши. Крики и суматоха только усиливали нервозность, но Малков совсем не думал о них: на бегу он тщательно перебирал в памяти порядок включения тумблеров в кабине самолета для запуска. Нужно было быть готовым ко всякому: в суматохе летчика могли убить, ранить, вывести из строя. Неожиданности бывали в самых обыденных случаях, тем паче их нужно ждать в такой особой ситуации.
Раздался оглушительный взрыв на складе ГСМ, - попали, скорее всего, в одну из заправочных цистерн. Дорогу к аэродрому стало забрасывать осколками взорванной цистерны и частицами раскаленного металла.
Некоторые из бегущих замерли и засомневались, стоит ли бежать дальше.
Малков рванул наперерез, через пустырь. Бежать стало сложнее: ноги вязли в песке, то и дело попадались рытвины, солнце начинало прижигать, бросая в испарину.
Вот, наконец, и стоянка. У некоторых неповрежденных "мигов" суетились бойцы и летчики, - срывали чехлы, сдирали заглушки и сетки с двигателей.
Летчиков явно не хватало. Но те, кто успел добежать, уже запускали двигатели или копошились в кабине, вытаскивая чеки из кресел.
"Чего они тянут? - думал Малков, пробегая мимо, - давно пора выруливать".
Натиск душманов усилился. С десяток бойцов из роты охраны залегли у кромки взлетной полосы, стали перебрасываться очередями с врагом. Но душманы удачно орудовали минометами. Отлично натасканные, они прямой наводкой выводили один самолет за другим. Казалось, их совсем не беспокоила оборона, она лишь воспаляла их буйный пыл.
Вот еще один вспыхнул самолет, за ним другой, из третьего выскочил летчик, - очень вовремя: только он упал в ров, из-под брюха машины вырвалась вспышка, и серебристый "МИГ" лопнул, как мыльный пузырь, унося в затянутое дымкой небо столб густого черного дыма и разорванные части металла.
Малков добежал до своего самолета, накрытого, как и положено, брезентовым покрывалом; матерно выругавшись, стал выдергивать лямки из колец. Те упорно не поддавались. Малков злился на себя, что прихватил их вчера отдельными узлами; злился на сами веревки, нарочно, казалось, спутанные сложной завязкой. Наконец освободил чехол от веревок, сдернул с крыльев, вскочил на стремянку, чтобы стащить сверху, с фюзеляжа, но от его резкого рывка и приличного веса стоящая под наклоном стремянка посунулась, и Малков грузно рухнул вместе с ней на бетон.
Мимо пробегал испуганный солдат.
- Стой! - закричал Малков, быстро вскочив на ноги. - Давай расчехляй!
Солдат замер на месте, словно уперся в невидимую преграду, ничего не соображая. Малков еще раз крикнул на него, после чего тот бросился помогать ему готовить самолет к вылету.
Малков в который раз глянул в сторону казармы, - никто из летчиков к его самолету не спешил. Может, некоторых по пути подстрелили, или кто-то из них струхнул, - всяко на войне бывает. Что же делать? Он опытный техник, служит с самых первых лейтенантских погон, не раз опробовал самолеты на различных режимах, сможет, наверное, и в воздух его поднять, - не велика наука, а вот посадить!.. Тут уж надо быть опытным летчиком. Но... Чем больше думаешь, тем быстрее уходит время, и в любую минуту и на его самолет посыпаются мины.
"А, была не была! Будь что будет!"
Малков полез в кабину.
- Снимай заглушки! - крикнул бойцу и закрыл фонарь.
Добротная герметичность приглушила звуки, но не настолько, чтобы не было слышно взрывов и перестрелки. На мгновение Малков сосредоточился в себе, проверяя порядок включения тумблеров.
Выполнив все положенную последовательность, перед запуском двигателя выглянул наружу убедиться, все ли заглушки сняты. Помогавший ему боец навзничь лежал на бетоне неподалеку и обеими руками прижимал к себе те самые, злополучные, с красными флажками, заглушки. Пуля прошила его, вероятно, навылет; может, он еще дышал, был еще жив. Кто знает...
Малкова бросило в холодный пот, сердце учащенно забилось. В предчувствии близости смерти он решительно нажал кнопку запуска и стал прислушиваться к звуку раскручивающейся турбины.
Тридцать восьмой прорулил мимо, вышел на взлетку, замер, набирая обороты.
Малков проследил за ним, увидел, как тот медленно пошел, как, не успев дойти до середины, вспыхнул, дернулся, подскочил и плюхнулся на правое крыло, поперек перекрыв собой полосу. Вот черт! Но рулежка свободна! Малков решил взлетать по рулежке, - будь что будет! Это только во сне все необычайно и возвышенно...
...Малков поднялся на носки, побежал расслабленно и легко. Взмахнул руками; они не прорезали воздух как обычно, а почувствовали небольшое сопротивление. Малков побежал быстрее, ощущая тяжесть ног, - они будто налились свинцом. Но чем быстрее он бежал, тем легче они становились, пока совсем не перестали напоминать о своем существовании.
Земля неторопливо уходила из-под ног, но Малков все не мог оторваться, настолько сильна была сама по себе сила притяжения. Он побежал быстрее, стал гораздо легче, грудью напирая на встречный поток. Ветер шаловливо трепал волосы, грудь расширяло от радости, бежать вскоре стало легче.
Малков понесся как ошалелый, желая разорвать вековую связь земли и человека. Понесся, оторвался от земли, увидел, как она становится все меньше и меньше, степь слилась в единый расплывчатый пейзаж, все стало казаться маленьким и забавным.
Малков поднялся выше, в густые облака. В глаза ударил ослепительный свет, он заполнил окружающее пространство настолько, что Малков не смог найти ни единой темной точки.
Малков закрыл глаза и вновь взмахнул руками-крыльями. Он летел. Летел! Со счастливой улыбкой на губах. В неизвестность...
Какой-то отчаянный, разогнав тягач, пустил его на подбитый у взлётки тридцать восьмой.
Машина с разгона врезалась в планер и столкнула его на обочину. Малков увидел только вспышку и обрадовался: полосу освободили, значит, теперь и другие смогут взлететь.
Тем временем пятьдесят четвертый Малкова занял исходную позицию. Малков нажал тормоза и вывел ручку управления двигателем на форсаж. Выждав немного времени, плавно отпустил их. Легкая тряска содрогнула корпус. Но так и должно быть.
Проследив взглядом, как уходит из-под носа полоса, Малков довольно улыбнулся, - наконец-то его мечта сбылась: он летит!
Пятьдесят четвертый взмыл вверх и быстро исчез в нависших над аэродромом густых клубах дыма.