Его окружили вниманием. После трёх недель восстановления в дорогой больнице его осторожно отвезли на загородную дачу, приставив к нему сиделку и квалифицированного врача с учёной степенью - миловидную спокойную женщину. Рядом бродили охранники.
Постепенно его взгляд становился осмысленным. Он неохотно начал общаться с окружающими. Те ему не надоедали, но всё-таки были где-то рядом. Постепенно его спутницей стала врач. И она заметила, что после нескольких недель восстановления, он впал в непонятное раздумье и его взгляд снова стал стеклянным.
Врач обеспокоилась.
- Высказывайтесь, - предлагала она. - Не обращайте внимания на сложности в речи, я пойму. Главное - озвучьте проблему.
Он молчал.
Врач решила поменять обстановку. В цветущем саду они с сиделкой и двумя охранниками вынесли плетёные кресла и лёгкие столы. Он вышел к ним.
- Тогда лучше кофе, - произнёс он первые слова за долгое время.
- Нет, с этим погодим. А вот конфеты и тёплый чай на свежем воздухе помогут вашим мыслям, - спокойно, но решительно сказала врач.
Он потёр левой ладонью лоб, тяжело вздохнул и согласился.
Цветущий сад был полон птичьим щебетанием. Компания из четырёх человек расположилась за столиками в плетёных креслах. Сиделка суетилась между ними, разливая чай. Он смотрел поверх голов на верхушки деревьев. Сиделка заметила его интерес к природе и улыбнулась:
- У пташек пора свадеб.
Он кивнул головой.
- Ешьте, - обратилась к нему врач. - Это ваши любимые конфеты с ореховым пралине.
Он угостил её, сиделку, вежливых охранников, а затем сам принялся за угощение. После того, как он запил вторую конфету горячим чаем, врач мягко спросила:
- Что вас беспокоит? Рассказывайте, я всё пойму. Может это что-то интимное и вы стесняетесь?
Охранники переглянулись и поднялись с кресел.
- Мы пойдём поговорить про свои дела, - тихо сказал старший.
Они поправили пиджаки и осторожно ушли в сторону. Он проводил их взглядом.
- Только ничего не утаивайте, - попросила врач.
Сиделка сжалась в кресле.
Он внимательно посмотрел на врача и отставил чашку.
- Я исследователь, - наконец сказал он. - Мои находки в технологиях, наверное, принесли солидные барыши работодателям, раз они восстановили меня. Но я исследователь и нынешнее время слишком горькое для этого. Я не могу не добраться до самой сути, так я устроен, - он поднял руку, останавливая утешения женщин. - Жалеть надо не меня, сейчас вы всё поймёте. Весь мир кажется стационарным по сравнению с людьми. Они изменились так, что я от технологий перешёл к ним. Просто не мог пропустить такое.
- И что же в нас не так? - спокойно спросила врач, отхлёбывая чай.
- У вас есть дети?
- Конечно.
- Двойняшки?
Врач нахмурилась и с укоризной сказала:
- Вы прекрасно знаете, что для нашего круга рожают суррогатные матери. Как бы иначе я достигла высот в профессии?
Сиделка согласно закивала головой. Он молчал и усмехался.
- Вы злой, - заметила врач. - Это мои дети. А суррогатная постоянно ходит ко мне и благодарит, что я спасла её семью от голодной смерти.
Он жестом остановил врача.
- При разделе страны у вас остались родные по ту сторону? - задал он следующий вопрос.
Сиделка испугано засуетилась в кресле.
- У азиатов? Да, наверно, ещё живы.
- Похоже, вы их теперь ненавидите.
Врач пристально посмотрела на него.
- Они агрессоры и азиаты. Я их презираю.
- Пардон, ваши родные напали лично на вас? Вы увидели захватчиков, мучающих несчастное население, узнали своих родственников и воспылали презрением?
- Вы тоже азиат? - удивилась врач. - Почему же вы работали на нас? Почему не сбежали? Вы же одиноки, бояться вам не за кого.
- Люди портятся везде, - вздохнул он. - Они там так же горячо отстаивают предательство, как вы зло.
- Зло, предательство, - врач поставила чашку на стол и нервно постучала по своей коленке костяшками пальцев. - Всё это у вас в голове.
- Как так? - не отставал он. - Людей сжигают, бросают в застенки, мучают, запугивают, они не имеют права ни на что...
- Если бы их не остановили, - раздражённо ответила врач, - они устроили бы на нашей земле ад и азиатчину.
- Вы на сто процентов уверены, что они в ответ на насилие в будущем стали бы жуткими злодеями? - продолжал он нехорошо усмехаться. - Сжигали бы людей, унижали ваше достоинство, пытали, бросали в застенки, закапывали за городом?
Лицо врача взялось красными пятнами. Рот превратился в тонкую щель. Сиделка приподнялась в кресле, но по раздражённому знаку врача плюхнулась обратно.
- Успокойтесь, - он стал серьёзным. - Я не собираюсь вас агитировать. И по ту сторону люди совершенно такие же. Разница лишь в том, что зло - быстрый путь в пропасть, а предательство - осторожный, перебежками. Я лишь показал, как поменялась даже такая милая женщина.
- У меня просто есть убеждения, - твёрдо сказала она.
- Оставьте! Всего-навсего мерзавцы делят мир на сферы влияния, а люди за них с остервенением рвут друг друга в клочья.
- Ах, вот оно что! - рассмеялась врач. - Вы скучаете по нищей тоталитарной стране.
Сиделка с отвращением сплюнула в сторону.
- Понимаете, - он встал и с чувством ударил по спинке плетёного кресла. Охранники в отдалении напряглись. - Люди были другие, вот что меня задело! А страны - дело десятое. Всегда найдётся что-то теплее и богаче. О тоталитаризме и фашизме лучше не продолжать. Главное - люди! Чтобы проверить это, я поехал на родину, встретил знакомых по детству ребят. И знаете - они все беззубые, нет денег на стоматолога.
У врача от удивления поднялись брови. Потом она сообразила.
- Вы, наверное, в маленьком городке родились?
- Да.
- Ясно. Там перспектив нет, - врач снова обрела спокойствие. - Не нервничайте. Так по всему миру и в вашей любимой азиатчине. Ваши знакомые просто не использовали свой шанс.
- Забавно то, - продолжил он, - что они все тоже клянут нищее, тоталитарное прошлое.
- Правильно, - кивнула врач. - Сознание на уровне.
- Но в той стране была другая атмосфера, и зубы у них были бы, и уж точно не копались в мусорках - этот наш постоянный пейзаж. Понимаете, я от некоторых чувствовал специфическое амбре. Извините, конечно.
Врач пожала плечами.
- Здесь дело в другом, - он задумчиво посмотрел на собеседницу. Та ответила ему усталым взглядом. - Вы правильно отметили - в уровне сознания. Он поменялся очень быстро у подавляющей массы людей - от стариков до детей. И остальные также потихоньку сдают свои позиции.
- Кроме вас? - съязвила врач.
- Увы. Во мне тоже всё с грохотом обрушилось. Но я - исследователь. И я вижу, что люди деградируют везде и явно принудительно.
- Технологии гадких янки, инопланетяне?
- Всё глубже и серьёзнее.
- Знаете, - заметила сиделка, - кажется, что историю с приступом вы придумали, чтобы избежать проверки на лояльность и надёжность.
Он вздохнул и ответил:
- У меня действительно был удар. От безграничной горечи.
- Горя, - поправила врач.
- Нет, горечи. Когда я нашёл истину. Была мысль, что просто началось вырождение человечества, как случалось в эволюции с ранними формами жизни.
- Скажете тоже, - сиделка осмелела и взяла конфету.
- Интересно, - врач решила на время забыть крамольные мысли пациента.
- Но всеобщность вырождения говорила против этого. Настоящие учёные, хорошие музыканты, просто знакомые взрослые люди, ещё недавно нормальные, вменяемые, вдруг предстают откровенными духовными живодёрами. И главное - у них есть убеждённость в своей правоте. Они не стесняются своей деградации.
- Спасибо, - вздохнула врач.
- Погодите благодарить, - исследователь махнул рукой. - Я высчитал, в чём дело. Просто уничтожается благожелательная атмосфера, при которой возможны великие достижения и открытия человечества. Вы правильно заметили, что люди сейчас "беззубые" везде.
- Так значит, всё-таки, верховная воля? - додумала врач. - Если не янки и не марсиане, тогда бог и чёрт, религия. Такое бывает, но обычно не до, а после приступов. Вы же умный человек, религия это откровенная азиатчина.
Сиделка отвернулась и быстро перекрестилась.
- Оставим её. Религия тихонько умирает в стороне. Ей не к чему в нынешних людях апеллировать, - исследователь продолжал своё. - Изменение людей принудительное и сознательное. И недавнее. Я решил найти точку отсчёта. Читал газеты, научные журналы, книги, смотрел фильмы, телепередачи - углубился в атмосферу недавней поры, общался со стариками...
- С историками, - поправила врач.
- История, извините, проститутка. По ней ничего не узнаешь.
- Я всё говорю невпопад, - рассмеялась врач.
- Ничего страшного. Уточнения полезны. Я определил событие, после которого началась постепенная, но безостановочная деградация сознания людей. Это присвоение людьми разрушительной энергии реакции ядерного распада и подход к решению проблемы ядерного синтеза. Вы бы прочитали, какие связывались с ним надежды! Как холили исследователей, торопили их! Какие космические сказки пришли в мир, какое светлое будущее рисовалось с даровой, безбрежной энергией! И - затор в мозгах исследователей. Что здесь, что там. И просто поразительная смена настроений и предпочтений. Совершенно необычная музыка, мода на свободу от всего, наркотики, непонятные войнушки, разврат - всё, что угодно, лишь бы отвратить взгляд от ядерного синтеза. Даже исследователей сделали смешными. Как всё это ясно видно из материалов того времени! Тогда же началось изменение людей, чтобы они никогда не смогли вернуться к той высоте сознания. И конкретное изменение, не какая-то там пропаганда или внушение. Менялась материя мозга, ставилась блокировка, чтобы заменить созидающий полёт мысли жаждой саморазрушения. Так как приходилось искажать состоявшихся людей, скрывающийся враг проявил себя, во всяком случае для меня. И когда я увидел, что структура мозга людей сейчас такова, что при малейших намёках на попытку восстановления созидающего общества просыпается безудержная реакция живодёров, я захлебнулся в горечи. И случился приступ.
- Вы ещё не инвалид, - в собеседнице опять проснулся врач. - Высказывайтесь до конца. Если враг - не бог, не чёрт, не инопланетянин, то кто?
Сиделка на этот раз открыто перекрестилась. Охранники перекинулись парой слов и направились к ним.
Исследователь опять сел в плетёное кресло.
- Люди ещё не готовы услышать, кто враг, - ответил он. - Но характеристику его я вам дам. Этот враг недоволен и страшно боится экспериментов людей с ядерными реакциями. Он также боится развития духовного мира людей и всячески его упрощает. Он вечен и материален. Он любит менять структуру всей материи в этом мире, но постепенно. Если приходится действовать быстро, его это чересчур перенапрягает. Сознательные существа могут ему сопротивляться, хотя с трудом. Враг сам обладает неким сознанием, скорее коллективным. И наконец, никакого величия в нём нет.
Исследователь замолчал и посмотрел в пустые глаза женщин. Он не признался врачу, что с недавних пор толпы теней не давали ему покоя. Они роились перед глазами в периоды его одиночества, умоляли и требовали от него произнести одну фразу в этом мире. Он понимал, что служил для них неким ключом, связывал это со своими умозаключениями и сопротивлялся как мог. Но теперь после слов о враге тени буквально сошли с ума перед его глазами. Его воля иссякла и он произнёс то, что они требовали:
- Миру нужны новые герои.
Последние слова смешались с хлопками салютов. Какие-то призрачные разноцветные вспышки расцветали по всей даче. Птицы гроздьями улетели в небо. Женщины вскочили и врач в испуге схватилась за плечо исследователя.
- Не переживайте, - сказал тот. - Просто у меня появились деятельные союзники. Они обрадовались, что я решился высказать почти всё в этом мире. Присоединяйтесь к нам. Я понимаю так, что дача будет центром праздника.
Охранники ринулись к исследователю, но столбы разноцветных искр, брызнувших из-под земли, буквально отбросили их обратно.
Врач побелела, снова взялась красными пятнами, схватила в кулак кофту на груди и побежала к решётчатым воротам. К ней присоединились насмерть перепуганная сиделка и охранники. От постоянных вспышек их тени множились и тоже бежали в разные стороны. Реальных людей меняли призрачные персонажи, набирающие плоть и вес при каждой вспышке нового салюта.
У ворот врач оглянулась.
- Нас вернули в мир! Карнавал начинается! - крикнула ей эффектная блондинка. - Впереди много интересного!
Охранники потянули врача, впавшую в ступор, в машину. Через несколько минут она очнулась на трассе, ведущей в столицу.
