Мрак опустился на землю. Закутал могильный туман все леса, деревья, цветы. Всё спало вечным сном.
Я брожу среди могил, одинокий и брошенный странник. Мне больше некуда идти, поэтому я жду своей очереди. То сяду на камень у могилы, то лягу на землю, положу руки на грудь, представляю и жду своей смерти. А она горбатая всё никак не доковыляет до меня. Всех уже усмирила, каждому пригрозила, а надо мной будто усмехается и обходит стороной.
Вдруг вижу - человек стоит возле кладбища, смотрит на меня и усмехается.
"Всё лежишь, ждёшь смерти? Не надоело ещё?" - добрый, весёлый голос дедули будто выдернул меня на секунду из этого омертвлённого состояния. На секунду мне показалось, что даже туман прорезался ясностью от его добрых глаз.
"Да, лежу, жду смерти." - ответила я с понимающей, но грустной улыбкой и села возле могилы.
"Ты вот лучше бы встала, почистила всё вокруг от сорняка. И людям и тебе легче бы стало. Какая разница как смерть ждать - лёжа или стоя? А так хотя бы польза будет." - старик говорил так добродушно и приятно, что не согласится с ним было невозможно. Более того, мне наконец-то хотелось продолжить разговор, а не копать могилу, как это было в последние месяца, возможно годы.
Я оглянулась вокруг, и увидела сколько травы поросло. Во мне вдруг проснулось давно забытое чувство переполненности любовью. Хотелось всё пространство заполнить этим чувством.
"Как же так произошло, дедушка? Почему я не заметила этих изменений, а только лежала и грустила?" - дед посмотрел на меня серьезно, сочувственно.
"Э-как, не одна ты такая, кто на могилу себя кладёт раньше времени. Все мы иногда хороним себя, выгоняем всех людей из своей жизни, наводим вечный сон. Потому что боли много, а любви мало становится." - он говорил это будто не мне, а с собой. Смотрел то в сторону, то вниз, будто всматриваясь вглубь себя. От этого я почувствовала, что он точно понимает меня, потому что знает эту боль.
"Тут главное что - не умение смеяться, хотя это тоже важно, или изображать из себя радость, а умение дать себе любовь. Сколько брожу по свету всё одно и тоже. Таких брошенных, забытых и в забвенье людей много, но вот поддерживать друг друга искренне, правильно большинство не умеет. Вот и закрываются в себе, бегут от себя, хоронят себя. А нужно-то всего - доброе слово.".
Я слушала его и понимала, насколько он прав. Ведь я тоже видела таких же как я, пыталась подобрать слова, поддержать, но всё выходило не то и не так. Иной раз человеку даже больнее становилось.
Я сидела и думала, а дедушка вдруг пошёл дальше, будто вдали его ждала ещё одна душа в забвенье.
"Дедушка!" - окликнула я его, подбежав к ограждению. - "Так что же мне делать?" - он даже не оглянулся, лишь добродушно усмехнулся и сказал: "Приберись сначала на своём кладбище и живи".
Я смотрела ему вслед и не понимала, что он имеет ввиду. Только чувствовала, что он прав.
Потом я взяла тяпку, грабли и стала наводить порядок на могилах. Сорняк сильно разросся, и требовалось много силы, чтобы его выдернуть. В какой-то момент я встала отдохнуть и опёрлась руками на тяпку. Пот стекал по моему лбу, шее, спине. Всё тело стало болеть, как до этого болела душа. А я смотрела на кусочек чистого неба с яркими звёздами, отдыхала и думала, что значит это слово "жить"?