Генерал Орлов-Денисов после занятия Свеаборга отправился с лейб-казачьими эскадронами к городу Або, к войскам Петра Багратиона. Адъютантом у того пребывал известный нам лихой гусар и поэт Денис Давыдов.
В Або лейб-казаки получили приказ - держать по морскому побережью сторожевые пикеты и зорко наблюдать за движением проходящих шведских парусников.
Орлов-Денисов видел, что в городе мало что напоминало о войне. Жители вначале встретили русские части с боязнью и недоверием. Но вскоре убедились, что остерегаться им нечего. Никакого произвола и бесчинства пришлые не сотворяли.
В городе не сменилась даже администрация, продолжались балы и увеселения. Но это была одна сторона медали...
Вскоре лейб-казачий отряд Орлова-Денисова был призван для более трудного дела на север к Христиненштадту. Путь его пролегал далее на подкрепление к корпусу генерала Н.Н. Раевского, который изнемогал в схватках с превосходящими силами противника.
В начале июня Орлов-Денисов добрался в Христиненштадт и принял под начальство эскадрон драгун и роту егерей.
Он поспешил разместить свой отряд между Христиненштадтом и городом Вазой. В таких важных пунктах, как Кухаиоки и Каске, Лапфиерте и Плелаксе, не предполагая в последнем ужасной трагедии.
День-деньской он не слазит с коня, охраняет от высадки десантов побережье Ботанического залива. Его люди несут дозорную службу, нередко спросонья хватаясь за оружие и вскакивая в седло.
Непростое дело было, тяжелое...
Едва успел Орлов-Денисов осмотреться в новом месте, как заметил, что положение это крайне опасно.
Досаждали шведские корабли, и крепко волновалось жители края.
Неприятельские суда рыскали по разным направлениям залива и выбрасывали один за другим десанты, которые нападали на патрули казаков и береговой стражи.
Бесчисленные бухты давали шведам возможность с парусников флотилии рассылать мелкие суда с инструкторами. Те пробирались в местности, занятые русскими и возбуждали ненависть к ним жителей:
- Берите топоры, вилы и громите, истребляйте захватчиков. Да и веры они не нашей, не лютеранской. Не в кирках с пасторами молятся, а в своих церквах с попами толстомясыми ...
Они вербовали в местечках всех, вплоть до разбойного люда и голодранцев, которым кроме своих лохмотьев терять было нечего
Офицеры озабоченно высказывались:
- Пахнет жареным, Василий Васильевич! Население в открытую против наших войск, выкрикивают угрозы, забрасывают каменьями, палят по ночам из окон...
Чесали затылок и казаки, сами не промах:
- Попробуй засеки шустрые высадки десанта, да схвати тех вертких агентов. А если проворонишь, то сумей-ка изловить их, на бунт подбивающих.
Успехи, одержанные шведами на севере, побуждали многое население. Пожар восстания распространялся вдоль всего Ботанического залива.
Шведские эмиссары настырно проникали уже вглубь Финляндии!
Не таясь, призывали к поголовному восстанию и сулили финнам несусветную свободу и всякие неземные благости.
Одним словом, как могли, подливали масла в огонь!
Чтобы ничего не досталось русским, шведы переходили к тактике "выжженной земли": отступая, поджигали свои склады, корабельные магазины, взрывали, топили порох и снаряды, клепали намертво пушки.
Положение небольшого отряда Орлова-Денисова становилось, прямо скажем, скверным. Русская береговая стража была частью захвачена, частью изрублена. Порою стычки с восставшими переходили в настоящие сражения, и там оставались кучи трупов.
В итоге береговой отряд Орлова-Денисова был отрезан от главных сил в течение всего лета.
А на море, раскинув белоснежные паруса и угрожая жерлами корабельных пушек, дерзко дефилировали вражеские суда. Вскоре разнеслась весть о высадке неприятеля у Або. Доходили неблагоприятные слухи об отходе корпуса Раевского к городу Ваза.
Шведы с морских и сухопутных сторон надвигались тучей грозовой. Огнем, штыком, саблями и пиками отбивали их мужественно казаки.
Удержат ли русские войска такой дюжий напор с двух сторон и не сгинут ли сами?
И что предпримет генерал Орлов-Денисов, человек могучей силы духа и воли? Ведь с ним по-прежнему делила тяготы и тревоги походной жизни жена графиня Мария Васильевна. Ей исполнилось всего лишь 24 года...
Народное восстание в этой "стране тысячи озер" все более и более разгоралось!
Число народных отрядов (в царской российской истории их именуют шайками и бандами) с каждым днем увеличивалось.
Они свирепо дышали в затылок русским, а то и наступали на пятки, задавая хлопот.
- Вот чертяки, как призраки появляются и пропадают, - сетовали русские солдаты, - ведь это их земля. Они знают о ней все, а мы ничего.
Как только русские отряды скрывались вдали, восстание поднималось с новой силой, сопровождаемое порою неимоверной свирепостью.
Ожесточение повстанцев доходило до такой степени, что в одном месте найдены были 11 русских солдат, закопанными по пояс в землю, с отрубленными головами.
Отряды финских "лесных братьев" росли как снежный ком.
Тропинками потаясь пробирались они к Таммерфорским озерам. Не смея напасть на сильные военные прикрытия, они захватывали перевозочные суда и пресекали снабжение русских
Корпус Раевского отчаянно отбивался от превосходящего вдвое неприятеля и отступал, окруженный партизанами.
Исторические параллели. Взгляд из будущего. 1812 год. Россия.
"В России разгорелась настоящая народная, отечественная война, не признающая никаких "правил"... Кутузов стал регулярно отправлять из Тарутинского лагеря летучие партизанские отряды в тыл неприятельской армии. Партизанские отряды неожиданно нападали на противника, а затем стремительно исчезали. Действуя таким образом, они наносили большой урон французам, а сами несли незначительные потери. Кроме того, им помогало местное население - крестьяне.
Из-за действий партизан Наполеон чувствовал себя неуютно. Никакие, пусть даже самые жесткие меры не могли положить конец партизанскому движению. Напротив, оно разгоралось все с большей силой. В войске с партизанами Великая армия потеряла около 30 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными".
Несмотря на все трудности, удача все еще не покидала русских.
12 июня шведы предерзко высадили на берег десант в две тысячи человек. Схватили наш передовой пикет и заняли город Ваза, выбив из него две роты охраны.
Генерал-майор Демидов, прознав об этом, повел атаку на город.
Число сторон было почти равно. Но шведы имели преимущество, что защищались в укреплениях и их поддерживали горожане. Те палили по русских из чердаков, бросали с крыш на головы все, чем можно было оглушить и убить.
Зловеще блеснули штыки - то русские пошли в удар, очищая улицы и бьющие огнем дома. Жестокий бой в городе продолжался пять часов - и шведы стали уступать. Отчаявшись, их командир Бергштраль собрал резерв, бросился на русских в штыки, но сам был ранен и попал в плен, что и решило участь ратного дня.
Десантники его отошли к судам и отплыли. На площади Вазы под охраной русских сидели и толпились пленные, 270 пленных солдат и 17 офицеров. Здесь же сиротливо стояла отбитая у них пушка.
Горько пришлось горожанам Вазы, которые по своей охоте ввязались в бой между военными, будь оно неладно!
"Наши солдаты были ожесточены против жителей, сражавшихся вместе со шведскими солдатами, и во время общей суматохи, врываясь в дома для изгнания неприятеля... разграбили богатейшие дома и лавки.
Многие из сопротивлявшихся жителей были убиты,- свидетельствует офицер-современник,- и нельзя было избегнуть, чтобы при этом не произошло каких-нибудь покушений против женского целомудрия.
Когда жители края принимают участие в войне, то всегда должны ожидать жестокой мести. Таковы последствия каждой народной войны!
Шведские и английские газеты кричали, надрывались о варварстве русских, утверждая, что Демидов приказал грабить, убивать и насиловать, и что русские умерщвляли женщин и детей... Все это несправедливо. Демидов вовсе не приказывал грабить, но как солдаты дрались толпами, отдельно, во многих местах без офицеров, и должны были брать приступом дома, то и невозможно было наблюдать за порядком.
Женщин и детей вовсе не убивали, а убивали взрослых мужчин, противившихся и вооруженных.
Все это подтверждено одним из правдолюбивейших людей, какие когда-либо были в России, покойным князем Дмитрием Владимировичем Голицыным, посланным туда для произведения следствия.
Оправдывать этого несчастного события невозможно и не должно, а можно только сожалеть о нем, извиняя наших солдат ожесточением в битве.
Кто видел, как берут города с боя, когда жители сопротивляются вооруженной рукой, тот легко поймет невозможность удержать в порядке разъяренных солдат, сражающихся врассыпную".
Победы шведов в ряде мест сильно подняли дух у армии и всего населения Финляндии.
- Мать господня, - сетовали казаки, отбивая нападения, - как мы запросто забирали те места, так легко они переходит сейчас в руки шведов.
- Теперича они в торжестве. Отбили у нас Аландские острова да остров Готланд, и мы покидали к их ногам оружие.
Восстание растекалось от города Ваза вдоль всего Ботанического залива.
Орлов-Денисов на побережье упорно борется с десантами шведов и с возмущенным народом-партизаном, "побеждая первых и разгоняя скопища бунтовщиков".
Он, опытный генерал, имея огромное самообладание и выдержку, с каждым днем убеждался, что сохранять порядок в отданной нам под защиту местности и одновременно прикрыть ее от вторжения морских и сухопутных отрядов шведов, выше имеющихся сил и возможностей
И он срочно отправляет в корпус к генералу Раевскому нарочного с просьбой о подкреплении его людьми, вооружением и припасами. Хотя знает, что силы того тоже на пределе.
Но пока шло то подкрепление, случилось роковое и кровавое происшествие.
Именно его казаки стали жертвою "разъяренной черни".
Резня в Плелаксе
Лето. 13 июня.
В темной ночи, в избу, занимаемую Орловым-Денисовым и его женой, раздался внезапный стук. Доносились громкие возбужденные голоса, в оконце колебался свет факелов, ржали кони. Генерал отодвинул подальше к стене, от окна уже полуодетую Марию Васильевну.
В одной руке пистолет, в другой засвеченный фонарь, и он увидел падающего через порог вестового казака, который хрипел, харкая кровью:
- Финны разъярились,... режут наших. В деревне Плелаксе. Много...
Услышав то, Мария Васильевна обомлела и враз побледнела... Какое горе стряслось... Не зря молвят, что в чужой станице и собака враг.
Молилась у походного складня, и вздрагивали ее губы:
- Боже, помилуй и сохрани моего мужа... Не разлучай нас...
Орлов-Денисов запрыгнул в седло. Пришпоренная лошадь вынесла его вперед. Поднятый по тревоге эскадрон вместе с драгунами мчался к Плелаксе, где стряслась беда,... но было уже поздно. На месте он выяснил обстоятельства дикой трагедии.
В деревушке размещался один его казачий эскадрон при штаб-ротмистре Фомине.
Пользуясь непроглядной ночью, жители Плелакса, тайно сговорившись, улучили момент и напали врасплох на казаков... "Семьдесят человек сделались жертвою этого предательского нападения: одни из них изрублены, другие захвачены в плен".
Орлов-Денисов, голову склонив, с болью и гневом глядел на исполосованные, изуродованные трупы своих товарищей в залитых кровью одеждах...
- Ну, финские мужики, теперь пеняйте на себя. Пощады не будет!
Он тряхнул головой с черными густыми волосами и выпрямился.
Какое злодейство! Он перекрестился. Пленены опытные военные, как штаб-ротмистр Фомин, аудитор Костин, отличившийся в Прусской кампании 1807 года, вахмистр Карташов...
В то же время он не мог допытаться, почему, по каким причинам полковник Ягодин не находился здесь при вверенном ему эскадроне - черт возьми! - ведь он отвечал за него головой! Вино, женщины, карты или золотые монеты?..
Буйные поселяне захватили казаков "врасплох на морском берегу и мучительски умертвили. Я сам видел яму, в которой под грудью угольев найдены кости наших несчастных казаков", - свидетельствует участник войны, писатель Ф. Булгарин.
"Говорят, что поселяне бросали в огонь раненых вместе с мертвыми. Некоторые пикеты, явно атакованные, защищались до крайности, но были взяты превышающей силой бунтовщиков и изрублены топорами на мелкие куски.
Находили обезглавленные трупы наших солдат, зарытые стоймя по грудь в землю. Изуродованные тела умерщвленных изменнически наших солдат висели на деревьях у большой дороги. Народная война была в полном разгаре. Усмирить бунтовщиков было невозможно".
Потрясенный Орлов-Денисов "жестоко наказал вероломных жителей" деревни Плелакса.
Казаки разбивали прикладами двери сараюшек и вытаскивали на свет затаившихся, с помутневшими глазами, озлобленных мужчин.
Женщины истошно вопили и молили не убивать их непутевых мужей, причитали, что у них детки малые...
История сохранила такие факты.
"Среди понятной мести за убитых и захваченных в плен товарищей, казаки зажгли несколько домов тех обывателей деревни, которые, общим голосов спасшихся от убийства казаков, обвинялись как главные виновники и участники предательства.
В слуховом окне, на кровле одного из объятых пламенем домов, мстители наши увидели женщину, отчаянно взывавшую о спасении и выставившую из окна грудное дитя. В это мгновенье лейб-казаки Жуков и Камбулов забывают нанесенное жителям зло, с величайшими усилиями добираются до места нахождения взывающей матери, из дыма и огня спасают и мать и дитя".
- Бог воздаст вам за доброту, - пала в ноги казакам мать с младенцем. Те отворачивались, смахивая слезу...
Из обгорелой, обугленной Плелаксы Орлов-Денисов повел свой отряд к городу Вазе, где высадился очередной шведский отряд. Одно появление рассвирепевших казаков, стрелявших на скаку, оравших во все горло "Ги-ги-ги!" с перекошенными от ярости лицами, заставило противника очистить город и бежать.
"Для утушения народного восстания граф Орлов-Денисов прибегнул к мерам строгости, повесил и расстрелял несколько мятежников, за что изволено ему было Высочайшее благоволение", констатирует историк того времени.
А взятых в Плелаксе в плен казаков шведы увезли на судах в Торнео. Только в декабре 1809 года, по заключению мира, эти бедолаги, лиха хлебнув, возвратятся в Санкт-Петербург.
По Высочайшему повелению, их приняли обратно в полк. А вахмистр Карташов, за отвагу в "битве народов" под Лейпцигом в октябре 1813 года был пожалован Знаком отличия Военного ордена...
Резня в забвенной деревушке Плелаксе становится ярким конфликтом, последствия которого трудно предсказать. О чем и забеспокоились высшие власти в Санкт-Петербурге:
Финляндию залихорадило голодом, хворями, смутами и пожарами!
Приметливые казаки замечали и крестились:
- Матерь божья, сама природа, стронутая стрельбой да огнем, выходит из своих закоулков!
Потревоженные в чащобах медведи, озлобленно урча, отыскивали берлоги в буреломе, и забредали в партизанские стойбища, учиняя переполох и увечья.
Волчьи стаи ватагами шастали по опустевшим хуторам и выбегали на проселочные дороги, сытые от падали. Перестав бояться людей, нападали на одиноких путников и детей.
Воронье густыми тучами кружило над опустевшими мызами да пепелищами, покрывая разросшиеся кладбища черным саваном.
Потемневшие небеса отражали пламя далеких пожаров, и казалось, что вся страна объята громадным заревом войны.
Не было угомону и бунтующему народу, мечтавшему выгнать русскую армию вон! И стать свободным!
В той войне людские жертвы со сторон финской, шведской, русской ли, их сиятельные императоры, короли и цари не считали, требуя едино - громкой победы.
Отдадим должное - русские войска мужественно выполняли свою присягу и бились насмерть! А отважные финны дрались насмерть, нет, не за королевскую Швецию, а за свою исконную землю, свои родные очаги и семьи!
Россия, призадумавшись, уже обещала покоренным финнам самую обширную автономию.
Так кто же победит, и какая страна окажется в выигрыше?- задумывался в ночной глуши генерал Орлов-Денисов, между урывками сна.
Богом хранимые, наши любимые...
После ужасной трагедии в деревне Плелаксе, где Орлов-Денисов и его жена была на волосок от смерти, он старался не отпускать от себя Марию Алексеевну. И графиня "была неразлучна с ним в сем походе, часто подвергаясь опасности пасть жертвою разъяренных финнов", отмечают летописцы нашего героя.
Возвращаясь к ночи, он замечал, как она облегченно вздыхала, словно освобождаясь от смертельной тревоги.
Милая и изящная, встречала его в сером платье с пуховой шалью на плечах. Щеки ее покрывал легкий румянец. Даже выражение лица смягчалось, а глаза радостно лучились.
Но он замечал темные круги у нее под глазами.
Не иначе опять ночью не приклонила головы, думая то о нем, то об оставленном малыше сыне...
На том театре войны ей приходилось не сладко, ибо квартиры для постоя не сыскивались даже для генералов. На неудобства графиня не охала, и не жаловалась, а преодолевала их с упорством и необычной выносливостью.
Приходилось супругам останавливаться на ночлег в продуваемых стылыми ветрами халупах. Она восклицала:
-Маменьки родные! Да тут собак можно морозить!
Тормошила денщиков, наводила нехитрый порядок. Скоро в очаге жарко пылал огонь и на походной жаровне шкварчало сало.
Не раз останавливались они в прокопченных избах, где было тесно и дыхнуть нечем.
- Всего у нас вдосталь, а тараканов даже больше чем партизан, - подшучивали она.
Офицеры привычно ютились в сараюшках и дремали на соломе вповалку, по ночам под полами шуршали крысы.
На походных бивуаках Мария прислушивалась к казачьим песням и сама вполголоса подпевала:
А там, за горами, где вьются метели
И страшны морозы зимою трещат,
Где сдвинулись дружно и сосны и ели
Там кости казачьи под снегом лежат.
Казак и молил и просил умирая,
Насыпать курганчик ему в головах;
"И пусть на кургане калина родная
Растет и красуется в пышных цветах..."
Говорила окружающим, что если любишь мужа, то надобно терпеть и жертвовать. Офицеры поражались:
- Выходит, крепкая духом графиня, под стать супругу!
Она просила Василия беречь себя и не искушать судьбу, зазря не рисковать
Он отрицательно качал головой:
- Рисковать, надеясь на авось, могут только недоумки. Воин может быть или хороший или мертвый.
Но долго ли десница божья будет простираться над ним, терзалась она, ожидая его затянувшегося возвращения.
И думается мне, что она, дворянка, по убеждениям своим была предшественницей тех жен декабристов, которые последовали за ними на рудники Сибири. Эти жены своей любовью согревали им жизнь в том ледяном краю.
И не пример ли таких военных жен, дам из высшего света, повлиял на жен декабристов ...
Исторические параллели. Взгляд из будущего. 1827 год. Россия.
"За осужденными декабристами последовали в Сибирь их отважные жены, невесты, матери, сестры. Они шли на добровольное изгнание, несмотря на слезы родственников, многочисленные препятствия, противодействия властей.
Дамы, принадлежащие к благородному сословию, получившие нередко аристократическое воспитание, вечно окруженные многочисленной прислугой, бросили уютные усадьбы ради того, чтобы жить рядом с близкими им людьми, невзирая на любые лишения, как простолюдинки".
... Думается мне, что пути-дороги Орлова Денисова пересеклись наверняка с человеком необычайной храбрости, Александром Тучковым, шефом Ревельского пехотного полка и его спутницей-женой.
Оба они,россияне, сражались в битве при Гейльсберге и Фридланде.
Тучков с тремя полками держался против вчетверо сильнейшего неприятеля и был награжден орденом святого Владимира.
Ему было всего 32 года. Он был один из пяти братьев Тучковых, известных военачальников и уже имел Георгиевский орден.
Александр ранее вступил в брак с дочерью подполковника Нарышкина Маргаритой.
В 1809 году Александр Тучков входит с полком в Финляндию. Как и Орлов-Денисов, участвует в занятии городов и кровопролитных сражениях.
С ним находится его верная жена, цветущая Маргарита. Одетая в форме денщика, чтобы меньше привлекать взглядов и создавать кривотолков, она сопровождала его в походе верхом на коне.
- А что, разве я не дочь боевого офицера Нарышкина?.. - вопрошала лукаво она.
Александр Тучков отличился в боях со шведами, получил орден святой Анны 2-ой степени. Был произведен в генерал-майоры. Какова же была радость Маргариты за мужа!
В жестокий день Бородина, 26 августа 1812 года бригада Тучкова держала жаркий бой на старой Смоленской дороге у деревни Семеновской. Вот тут-то и начинается самое страшное и жертвенное.
"Когда под градом ядер и картечи вверенный Тучкову Ревельский полк дрогнул, он схватил полковое знамя и кинулся вперед, увлекая за собою солдат. Неприятельское ядро насмерть поразило героя, который пал на месте и весь засыпан был снарядами, разорвавшими на мелкие части тело храбреца. Почти в тоже время на кургане пал его брат Николай. Получив известие о смерти сыновей, престарелая мать Тучковых ослепла в тот же день".
Маргарита Тучкова через несколько дней узнала о смерти любимого мужа Саши.
Едва придя в себя от поразившего ее удара, она поехала на Бородинское полы отыскивать тело мужа.
Поиски ее оказались тщетными. После ночного, ужасного странствия по усеянному трупами людей и лошадей полю, она вынуждена была вернуться домой, сама похожая на смерть.
Пережитые и уведенные ужасы так отразились на ее здоровье, что родные стали опасаться за ее рассудок.
Немного оправившись, она решила увековечить место, где погиб ее муж. Продала подаренные покойным супругом бриллианты и соорудила небольшую церковь на месте батареи, где он был убит. Наблюдая за ее постройкой, Тучкова жила с сыном Николаем в ветхой сторожке.
Посвятив себя воспитанию сына, она переехала в Петербург.
Тут последовала ссылка на каторгу ее родного брата декабриста Нарышкина, за которым последовала его жена Елизавета.
Ссылка брата в Сибирь и, о Боже, неожиданная смерть сына окончательно сразили Маргариту Тучкову. Сына похоронила она под печальный звон колоколов в выстроенной ею церкви.
Совсем одна, без мужа и без сына, переселилась она навсегда в ветхую сторожку на Бородинском поле.
Помогая несчастным и бедным, с согласия императора создала Спасо-Бородинскую общину, пожертвовала на нее доходы со своих имений и пенсию вдовы.
При открытии императором Николаем Первым на Бородинском поле 26 августа 1839 года памятника участникам того сражения, Тучкова по его просьбе присутствовала при его освещении
Эта женщина, вынесшая столько страданий, опередила российского императора, (по его собственным словам) в увековечении памяти русских героев Бородина.
Тучкова и под монашеской мантией оставалась светской женщиной. При редких появлениях при дворе императора пленяла всех блестящей речью и изяществом приемов. Пораженный величием ее духа, государь даровал прощение брата декабриста Нарышкина.
...Я вглядываюсь в портреты молодых супругов Тучковых, Марии и Василия Орловых-Денисовых.
Скажу, что непросто проникать в души и сердца людей былого, до того они не схожи нам делами своего гражданского мужества
И порою мне кажется, что глядят они на нас из сумерек прошлого, в котором все было совсем другим... все было иначе...
Кроме горячей и надежной любви, преданности и прочных семейных уз!
Может, они были счастливы и потому, что глубоко ценили слова известного Горацио:
Люби не то, что хочется любить,
А то, что можешь, то, чем обладаешь...
И такая любовь может восславить их не меньше, чем громкие победы в 1812 году генерала Василия Орлова-Денисова.
Боже, как давно это было...
Однако вернемся к нашим войскам в охваченную войной, партизанской смутой и пожарищами Финляндию.