Бидяга Борис : другие произведения.

Маньяк

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Еще совсем недавно Леонид Борисович Трубецкой был совершенно нормальным человеком - законопослушным гражданином и уважаемым членом общества. Теперь же он - безжалостный маньяк-убийца, на счету у которого не один десяток трупов. Чем же вызвана столь невероятная трансформация? Кто в этом виноват? Перекосы воспитания, искаженные отношения с противоположным полом? А может, это само общество сделало из него извращенца и изгоя? Может, он сам - жертва процветающего в обществе эгоизма и бездушия? Об этом наша в высшей степени печальная и в то же время поучительная история.

  

Борис Бидяга. Маньяк

  
   Борис Бидяга Б 59 Маньяк. - М.: Издательство "Перо", 2012. - 140 с.
  
   ISBN 978-5-91940-273-2
  
   Еще совсем недавно Леонид Борисович Трубецкой был совершенно нормальным человеком - законопослушным гражданином и уважаемым членом общества. Теперь же он - безжалостный маньяк-убийца, на счету у которого не один десяток трупов. Чем же вызвана столь невероятная трансформация? Кто в этом виноват? Перекосы воспитания, искаженные отношения с противоположным полом? А может, это само общество сделало из него извращенца и изгоя? Может, он сам - жертва процветающего в обществе эгоизма и бездушия? Об этом наша в высшей степени печальная и в то же время поучительная история.
  
   УДК 82-3.161.1 ББК 84(2Рос=Рус)6-5
  
   No Борис Бидяга, 2012
  

Посвящается Рудольфу

Глава 1

   Комната была небольшая, но казалась просторной - вероятно потому, что мебели в ней было немного. Сразу же за дверью, у стены, стоял старый-престарый диван, местами протертый до дыр, из которых стыдливо выглядывала грязно-серая вата. Далее следовал пузатый обшарпанный шкаф; его замки давно пришли в негодность, и дверцы, сверкая отбитыми углами, болтались полуоткрытые. Напротив шкафа, у стены, одиноко притулился письменный стол, заваленный стопками книг, газетами, дисками, оборотками и массой разнокалиберных канцелярских принадлежностей. Над всей этой невообразимой свалкой горделиво возвышался старого образца (лежачий) компьютер, увенчанный жидкокристаллическим монитором. Обстановку довершало засаленное кресло с поцарапанными подлокотниками.
   На полу возле дивана лицом вниз лежал человек. Он лежал в какой-то странной позе, подогнув под себя одну ногу и нелепо раскинув руки в стороны. Мужчина был полностью одет: старые застиранные камуфляжные шорты; ношенная-переношенная темно-синяя майка, словно орнаментом украшенная множеством маленьких дырочек; заляпанные грязью видавшие виды кроссовки. В ближнем углу валялась давно не стиранная грязно-серая бейсболка.
   Вид спящего был неприятен: несвежая, сильно запачканная одежда; давно не чесанные длинные волосы спутались в бесформенный непроходимый клубок; обращенная к потолку щека покрыта коричневыми разводами с прилипшими частицами рвоты, в луже которой, собственно, и покоилась его голова.
   Несмотря на то что прошедшая ночь была теплой, а наступившее утро опять, как и в предыдущие несколько дней, предвещало нестерпимую жару, в комнате было открыто только одно окно, да и то на крошечную щелку. Воздух, горячий и спертый, насквозь пропитался характерным кислым запахом блевотины. Казалось, этот запах источает и диванная обивка, и старенькие выцветшие обои в цветочек, и даже рассыпанные по столу бумаги. Запах был настолько силен, что в скором времени разбудил спящего.
   Лёня всегда ненавидел этот запах. Однажды его соседа по парте стошнило прямо на школьную тетрадь. Лёня вскочил и пулей вылетел из класса, даже не подумав спросить разрешения. За что схлопотал двойку по поведению и вызов родителей. Эта досадная неприятность случилась на уроке русского языка. С тех пор он возненавидел и эту парту, и этот предмет, и самого мальчишку, Петьку Дворникова, которого в тот день увезли на скорой с подозрением на дизентерию. Очень скоро выяснилось, впрочем, что никакой дизентерии у Петьки не было - просто обожрался парень шоколадных конфет. Через пару дней незадачливый чревоугодник вернулся в строй - вот тут-то и начались для Лёни настоящие муки ада. От Петьки совершенно явственно несло блевотиной. То ли мать не потрудилась застирать форменный китель, то ли рвотные массы навсегда впитались в его кожу - неизвестно, но сидеть с ним рядом стало положительно невозможно. Теперь на уроках Лёня был занят исключительно тем, что считал минуты. Он не мог сосредоточиться на корнях и окончаниях, он не слышал учителя, отвечал невпопад. Он сидел скрючившись, прикрывшись от Петьки рукой, и не переставая молился, то есть обращался сам не зная к кому приблизительно с такими словами: "Хоть бы у Марь Иванны живот скрутило, что ли. Ее в больницу, а нас - по домам. Эх, поскорее бы звонок!" Иногда вместо поноса Лёня пророчил Марье Ивановне сердечный приступ, иногда - умопомешательство или вшей. Однако дни шли за днями, а Марья Ивановна, как ни в чем не бывало, ходила розовая и цветущая. А вот у Лёни начались неприятности. За две недели он нахватал столько двоек, что мать снова вызвали к директору. После двухчасового скандала с истерикой он наконец признался, в чем дело. На следующий день его пересадили и все вернулось на круги своя. Но воспоминание об этом запахе, отвращение к этому запаху - осталось навсегда. Позже, когда ребята стали собираться в подвале и тайком от родителей распивали дешевый портвейн, его тоже пригласили и он пошел. Как водится, в разгар веселья двое или трое собутыльников начали блевать. Больше он туда не совался. Повзрослев, он, конечно же, пропускал по случаю рюмочку-другую, но до черты никогда не напивался, даже близко не подходил.
   Лёня открыл глаза и приподнял голову. Он лежал в луже собственной блевотины. Какая-то гадость прилипла к щекам и подбородку, в ноздри била омерзительная вонь. Нестерпимое отвращение охватило его. Изо всех сил сдерживая рвотный позыв, Лёня вскочил на ноги, выпрыгнул из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь. Он привалился спиной к стене, тяжело дыша и отдуваясь, как после хорошей пробежки, и пытаясь унять вдруг охватившую все тело дрожь.
   Коридор казался пустым. На вешалке, зацепившись рукавом за крючок, сиротливо болталась старая джинсовка WRANGLER. Пусто было на открытой галошнице - лишь серый засаленный тапочек лежал поперек полки да забился в угол скомканный грязный носок. Напротив, у стены, лежала суконная подстилка, еще хранившая отпечаток собачьего тела. Вид этой пустой подстилки произвел в Лёнином мозгу подобие взрыва. Ужасающие воспоминания прошедшего дня, внезапно ожив, лавиной хлынули в его сознание. Он бежал по тротуару...
  
   Он бежал по тротуару. Было жарко, нестерпимо жарко. Такая жара, нагоняемая южным ветром откуда-нибудь из Сахары, пару-тройку недель бывает здесь каждый год. В такие дни даже вечер не приносит долгожданной прохлады. Раскалившийся за день асфальт, железные корпуса машин, бетонные дома, битумные крыши - все эти большие и маленькие "печки" пышут накопленным за день жаром и все равно не успевают остыть за ночь. А наутро - новая солнечная атака, новая волна зноя, новое пекло. И так без конца. Пока не переменится ветер и не уйдет прочь этот треклятый фронт. Но и потом еще дня три будет тянуться этот знойный хвост - покуда не остынут стены и крыши нелепых бетонных коробок, которые по известной одному Богу причине почему-то называются домами.
   Улица Генерала Боборыкина, плотно заставленная этими самыми коробками, являла собой жалкое зрелище. Печально стояли вдоль тротуаров чахлые деревца с полузасохшей листвой. Газончики, подстриженные "под ноль" чьей-то заботливой рукой, превратились в островки выжженной солнцем пустыни. Оголившаяся, покрытая сеткой безобразных трещин земля являла собой зрелище отвратительное и уродливое - словно раздели и выставили напоказ дряхлую старуху с морщинистым телом.
   Изнывая от зноя, медленно тащились по своим делам одинокие прохожие. Автомобили, укомплектованные спасительными кондиционерами, с победным свистом проносились мимо.
   Лёня бежал, стараясь выбрасывать ноги как можно дальше. Помнится, в школе, на коротких дистанциях, благодаря этому приему он неизменно показывал лучший результат. Без проблем. Как говорится, задней левой ногой. Сегодняшний кросс давался вовсе не так легко. Мешала собака, которую он нес на вытянутых руках. Мешал заливавший глаза пот. От нестерпимой жары и тяжелой ноши дыхалка скопытилась в одночасье, мало-помалу стали предательски подрагивать колени; ноги, словно налитые свинцом, отказывались повиноваться.
   Лёня бежал от самого леса - где-то, наверное, минут двадцать. Однако ему казалось, что прошло никак не меньше часа, с тех пор как они поднялись из долины Зойки и Руслик, выкопав себе могилку, лег в нее умирать.
   Лёня добежал еще только до новенького, совсем недавно отстроенного фитнес-центра, а сил уже не было никаких. "В Бога душу мать... Сейчас свалюсь..." Ему безумно хотелось остановиться и отдышаться, хотя бы самую малость. Ему безумно хотелось пить. Стоявшая на углу палатка с прохладительными напитками привела его в неописуемую ярость. У него были деньги, и он мог бы купить хоть десять бутылок. Но он не мог себе этого позволить. По всем признакам, у Руслана был заворот, а при завороте дорога каждая минута, малейшее промедление может стоить собаке жизни. Лёня стиснул челюсти и издал омерзительный зубовный скрежет - от отчаяния и бессилия, от обиды на злую судьбу, от неизвестности и страха за жизнь своего питомца. В следующую секунду он уже взял себя в руки: надо бежать. Во что бы то ни стало надо бежать. Скривившись от боли, с трудом ворочая одеревеневшими конечностями, он медленно двинулся вперед.
   Вид у Леонида был настолько пугающий и странный, что попадавшиеся навстречу прохожие в страхе шарахались в сторону; другие, что посмелее, останавливались, тыкали пальцем и бесстыдно таращили глаза.
   - Ишь, оголтелый, - прокричала ему вдогонку мрачная толстуха, с натугой тащившая фирменный пакет "Седьмого континента", - смотри, куда прешь! Чуть с ног не сбил, черт окаянный!
   Лёня обозлился. И без того тяжело, а тут еще всякая сволочь лезет с комментариями... Как ни странно, вскипевшая на тетку злоба как будто придала ему сил. Не дожидаясь зеленого сигнала светофора, он рванул по полустершейся "зебре". Изнуренный жарой водитель старенького "москвича" обиженно бибикнул, однако странного гражданина с собакой пропустил. Лёня свернул налево и нырнул под арку во двор. Из-за типовой высотки выглянул знакомый двухэтажный дом, сверху донизу утыканный разнокалиберными вывесками. Слава Богу, осталось чуть-чуть. Ну же! Давай! Последний рывок! Зубы безжалостно впились в соленую мякоть губы, на подбородок фонтанчиком брызнула кровь. В несколько прыжков преодолев последние двадцать метров, Лёня рванул дверь и через секунду оказался в просторном холле ветклиники, казавшемся полутемным и даже мрачноватым после яркого июльского солнца. Осторожно положив собаку на пол, он бросился к стойке и в изнеможении упал грудью на прохладный белый пластик регистраторской стойки.
   Сидевшая за стойкой миловидная блондиночка лениво просматривала файл с записями, время от времени постукивая по клавиатуре изящными пальчиками с ядовито-фиолетовыми ногтями. Очевидно, взмыленный молодой человек с горящими безумием глазами не представлял для нее ни малейшего интереса. Не дожидаясь приглашения, Лёня ринулся в атаку: - Девушка, извините, - тяжело дыша, захрипел он. - Моя собака... что-то ужасное... пожалуйста... поскорее врача...
   Спеша высказать суть, он не успевал формулировать фразы, глотал слова, путал окончания. Девушка, неохотно оторвавшись от монитора, нахмурилась.
   - Выражайтесь яснее. Что случилось?
   - У него пена. Изо рта идет пена. И живот раздуло.
   - Подождите.
   Девицу будто подменили. С озабоченным выражением, сильно портившем ее кукольное личико, блондинка вышла из-за стойки и быстро удалилась. Лёня отдышался. Пес лежал неподвижно. "Как тряпичный ком", - с грустью подумал Лёня. Он присел на корточки и ласково потрепал зверя по холке, заглянул в печальные черные глаза: - Ну как ты? Ничего? Ну, потерпи, потерпи, сейчас...
   Два ряда стульев, предназначенных для посетителей клиники, пустовали. Лишь какой-то старик с длинной белой бородой, похожий на Хоттабыча из старой-престарой детской книжки, дожидался приема. У его ног лежала небольшая собачонка неопределенной породы с перебинтованной задней лапой. Дворняга на трех ногах подковыляла к Руслану и с осторожным любопытством понюхала у него под хвостом. Руслик не пошевелился, даже не повернул головы.
   - Плохо тебе... - Лёня страдальчески скривился. - Ну ничего, сейчас тебя подлечат...
   Подошла давешняя блондинка, махнула рукой в сторону коридора: - Пятый кабинет. Идите. Врач вас ждет.
   Врач, черноволосый красавец с ухоженным лицом, обильно поросшим растительностью, коротко и сухо задавал вопросы. Как из пистолета выстреливал.
   - Фамилия?
   - Никитин.
   - Кличка?
   - Руслан.
   - Возраст?
   - Семь лет.
   - Порода?
   - Восточно-европейская овчарка.
   - Что с ним?
   - Пошли гулять, как обычно. Все было нормально. Два часа назад начал блевать. То есть он хотел, но ничего не получалось. Долго тужился. Потом стало рвать пеной.
   - Обильно?
   - Да.
   - Собака пьет?
   - Да. До речки дошли, он много пил, но почти сразу его этой водой вырвало. С пеной. Несколько раз так. Потом вроде рвать перестало, но живот стал сильно раздуваться. Вон, посмотрите. Похоже на заворот, да?
   Лёня повернулся к Руслану. Собака лежала на боку, безвольно вытянув лапы. Передняя часть ее живота сильно раздулась, как будто внутрь запихнули большой круглый мяч.
   Врач подошел, нагнулся. Зачем-то оттянул веки, пощупал за ушами. Заметив на носу болячку, спросил:
   - Это что?
   - А, это... Покусали его. Дворовый пес. Злющий как мегера. Так-то он к нам остерегается подходить. А тут мы выскочили, а он как раз за углом лежал. Ну и вцепился, гаденыш.
   - Так-так-так... Вцепился, говорите? И когда это было?
   - Было-то? Сейчас соображу... В пятницу, только не в эту, а в прошлую.
   - То есть, - врач сверился с календарем, - ровно десять дней назад. Прививки у вас есть? - отрывисто спросил он.
   - Разумеется.
   - Паспорт с собой?
   Лёня достал из кармана паспорт и положил на стол. Врач неприятно усмехнулся: - Да не Ваш. Паспорт на собаку, где фиксируются прививки, которые Вы делаете.
   Лёня замотал головой: - Такого паспорта у нас нету. А прививки мы сами делаем.
   - Сами? - Врач смотрел удивленно и недоверчиво. - Вы имеете отношение к медицине?
   - Нет, но я...
   - Почему не у нас?
   Лёня пожал плечами: - У вас прививка стоит пятьсот, я купил вакцину за сто. Разница есть? А эффект тот же самый. Зато на сэкономленные четыре сотни я скормил ему целую гору мяса с костями.
   - Мясо с костями, говорите... - эхом отозвался врач и снова гаденько усмехнулся. - И когда Вы ввели вакцину?
   - Весной, как обычно.
   - В каком году?
   - В этом.
   - И какую вакцину, позвольте спросить?
   - От всех болезней, комплексную.
   - Как назывался препарат? - холодно спросил врач.
   - Господи, да не помню я, - нервничая под пристальным взглядом доктора, ответил Лёня. Его тон и отношение резко изменились, и от этой перемены Лёне стало не по себе. - Я просил в аптеке комплексную, ну она и дала мне. Сказала, что от всех.
   - И от бешенства? - как бы невзначай обронил доктор.
   - Да, да, - истово закивал Лёня, - я просил, чтобы и от бешенства тоже.
   - Так. Ждите здесь. - Врач окинул Лёню суровым взглядом, и тот съежился, словно нашкодивший первоклассник, которого в первый раз привели в кабинет директора.
   Врач ушел. Лёня опустился на колени. Руслик чуть приподнял голову и посмотрел на хозяина страдальческим взглядом. "Ничего, ничего, - зашептал Лёня, ласково поглаживая собаку по голове, - потерпи, малыш... Сейчас придет доктор, разрежет тебе брюхо, вправит кишки... Все будет в порядке, вот увидишь..." Пес тяжело вздохнул, опустил морду и закрыл глаза.
   Со скрипом отворилась дверь. Лёня поспешно встал с колен. Врач, равнодушно перешагнув через собаку, сел за стол и принялся строчить на листе бумаги. Закончив, он протянул бумажку хозяину: - Значит так, господин Никитин. Я разговаривал с главврачом. Мы не можем оказать помощь Вашей собаке...
   - К-как н-не можете? - Лёня вздрогнул и отшатнулся. Живот скрутила ледяная судорога.- Это же ветклиника, разве нет? - посиневшими губами просипел он.
   - У Вашей собаки был покус. Прививки от бешенства нет. Мы не имеем права лечить Вашу собаку.
   - Но ведь он умрет! - в отчаянии взвыл Лёня. - С заворотом собака живет два часа, не больше! Его нужно срочно...
   Он не договорил - к горлу подступил комок. Всеми силами пытаясь удержать рвущиеся наружу слезы, он стоял и молчал, только смотрел умоляюще. Врач, однако, нимало не смутившись столь явным проявлением эмоций, продолжал бубнить: - Мне очень жаль, но в городе зафиксированы случаи бешенства. Вашу собаку покусал дворовый пес...
   - Но ведь он не бешеный! - тихо всхлипнул Лёня. - Я его видел вчера - живой и здоровый, грелся на солнце...
   - Мне очень жаль, но это решение главврача ветклиники, я обязан подчиниться. Вам надо обратиться в городскую Станцию по борьбе с инфекциями. Улица Красная, дом 3. Они обязаны Вас принять. - Врач протянул через стол бумажку. - Там Вам окажут всю необходимую помощь.
   Лёня стиснул зубы. Никогда раньше ему не приходилось столь отчаянно с кем-то спорить и доказывать свою правоту. Он вообще не любил спорить и ни от кого ничего не требовал, даже если знал, что это положено ему по праву. В отношениях с людьми Лёня был чрезвычайно стеснительным и застенчивым. Но сейчас... Он бы и сам удивился, посмотрев на себя со стороны. В него как будто вселился другой человек.
   - Доктор, я Вас умоляю, прошу Вас, - искательно глядя на врача, быстро заговорил Лёня. - Прошу Вас, поверьте, я действительно сделал эту прививку. Там было все, я вспомнил: гепатит, лептоспироз, аденовирус, парвовирус, бешенство, что-то еще... ПОЖАЛУЙСТА, доктор!
   - Мне очень жаль, - сухо повторил врач, вновь протягивая Лёне листок.
   Трясущимися руками Лёня взял бумажку. Его дикий, полубезумный взгляд перескочил с ветеринара на собаку и вновь сфокусировался на враче. Происходящее не укладывалось у него в голове. Собаку скрутило около озера. Пока они тащились по лесу, пока он отпаивал Руську водой, пока то да се - ушло драгоценное время. Когда он понял, что это заворот, он подхватил Руслана на руки и помчался что было сил. Он думал, что здесь, в "Братьях", ему помогут. Когда он перешагнул порог клиники, он даже вздохнул с облегчением: ну все, теперь собака в надежных руках. Они знают, что делать. Они обязаны помочь. Они же врачи. И вот теперь... Господи, да что же это такое? Он посмотрел на часы. Прошло уже больше часа, если быть точным - один час и двадцать две минуты. Собаке нужна срочная операция, это он сознавал совершенно отчетливо. Но он понимал также и то, что здесь, в "Братьях", эту операцию делать почему-то отказываются. Сидевший перед ним мужчина всем своим видом давал понять, что дальнейшие уговоры ни к чему не приведут. Лёня сник.
   - Я... - промямлил он, тупо разглядывая бумажку с адресом. - Я не знаю, где эта улица. И потом... Как я донесу его? У меня руки отваливаются... - Его голос сорвался, и он с минуту давился невыплаканными слезами.
   - Мы можем вызвать Вам зоотакси, - услужливо-холодным тоном предложил врач.
   - Хорошо, - беспомощно согласился Лёня. - Вызывайте.
  
   Такси приехало только через полчаса. Все это время Лёня, снедаемый беспокойством и страхом, стоял на коленях и гладил собаку по голове, почесывал за ухом и шептал слова утешения. Врачи, весело переговариваясь, шастали по кабинету взад и вперед, не обращая на них ни малейшего внимания, перешагивали через Руслика, словно это была не больная собака, нуждавшаяся в безотлагательной операции, а трухлявое бревно, загородившее проход к стеклянному шкафчику с ветпрепаратами.
   Еще через полчаса Лёня, шатаясь, внес Руслана в холл Станции по борьбе с инфекциями. Хотя мысли его были всецело заняты больной собакой, он не мог не поразиться разительному контрасту, который являло данное заведение, по сравнению с клиникой, откуда их только что вышвырнули. Крошечный холл, два узких коридорчика с тремя или четырьмя кабинетами по сторонам и огромная очередь ожидающих приема. Лёня опустил Руслана на пол и бросился в ближайший коридор в поисках кого-нибудь из персонала. Два кабинета оказались запертыми, в третий его не пустили ("Куда Вы, молодой человек? Там операция!"), в четвертом вообще никого не было. К счастью, в другом коридоре ему попалась девица в белом халате, которая согласилась его выслушать.
   - Так я не поняла, почему Вас поперли из "Братьев"-то? - поинтересовалась она, после того как Лёня закончил свой сбивчивый рассказ.
   - Да я сказал сдуру, что покусал дворовый пес. Врач стал требовать паспорт по прививкам, паспорта нету, вот и погнал... Девушка, - вдруг спохватился Лёня, - нельзя ли побыстрее? Ведь собака умирает.
   - Да, да, конечно, - заспешила ветеринарная сестра. - Бегу за врачом.
   Девушка ушла. Лёня опустился перед Русланом на колени, положил руку на холодную собачью лапу. Псу было совсем худо. Живот раздулся до ужасающих размеров, грудь казалась совершенно неподвижной. "Он не может дышать, - в ужасе подумал Лёня, - из-за живота... Пульса нет почти... Господи!..."
   - Руська... - тихо позвал он. - Не умирай... слышишь... Они... сейчас... придет врач... подожди... слышишь...все... будет...хорошо...
   Лёня и сам уже не верил тому, что говорил. Слезы душили его. Сердце разрывалось от муки. Пес приподнял голову и посмотрел на человека, которому верой и правдой служил семь долгих лет. Его взгляд был ясен и вполне осмыслен. В нем читалось страдание и... укор. "Что ты сделал со мной? Ведь я доверял тебе..."
   - Руська, прости меня! - простонал Лёня.
   Он был уже не в силах сдерживать слезы, они ручьями лились на собачью шею, как будто где-то разом открыли все шлюзы. Руслан опустил голову, и по его носу скатилась одинокая слезинка. Лапы, до того лежавшие безвольно, непроизвольно задергались. "Это агония", - с ужасом подумал Лёня. Он схватил их своими руками, пытаясь унять судороги. Но через минуту они и сами вытянулись, все Руськино тело вытянулось, рот раскрылся - и пес затих.
   Лёня закричал, дико, по-звериному, - и провалился в темноту.
   Через несколько минут он очнулся. Вокруг стояли все - и посетители, и врачи, и давешняя ветсестра, и даже охранник в форме. Все смотрели сочувственно. Сестричка нагнулась и закрыла Руслику глаза. Лёню подняли с пола и отвели в кабинет.
   В кабинете молодая, низенькая и худенькая врачиха принялась с преувеличенной сердечностью выражать Лёне свои соболезнования, потом завела разговор про то, какие нехорошие врачи работают в "Братьях наших меньших". Всегда-то они так поступают: чуть что, малейшее подозрение на бешенство - сразу же отфутболивают к ним. А ведь дело-то совершенно ясное: раз укусившая собака жива и здорова, покусанная никак не может быть бешеной. И вообще - по закону они должны принять любую собаку, а если есть подозрение на бешенство - для этого существует карантин и дезинфекция.
   Лёня молчал. Он ничего не видел и не слышал. Его как будто выпотрошили. Мозг отключился. В душе было черно и пусто. Мрак, непроглядная тьма, густая и вязкая, холодом сковала все его нутро, отзывавшееся тупой, ноющей, нестерпимой болью. На мгновенье он забыл, где находится. Он не слышал, что говорила врачиха. Не замечал, что время от времени кивает головой и бормочет "Да, конечно".
   Пройдясь по "Братьям нашим меньшим", врачиха перешла к делам насущным.
   - Поскольку прошла информация о покусе и подозрении на бешенство, мы должны исследовать труп Вашей собачки. Иначе у нас будут большие неприятности. Надеюсь, Вы не будете возражать? - Лёня машинально кивнул. Врачиха продолжала: - Все совершенно бесплатно. И утилизируют Вашу собачку тоже за счет государства. Вам совершенно не о чем беспокоиться. Надо только подписать заявление. - И она подсунула Лёне бумагу, на которой он безропотно поставил свою подпись.
   - Все, я могу идти?
   - Да. Всего наилучшего.
   Лёня вышел в больничный холл. Руслана не было. Ни в холле, ни в коридорах. Лёня встревожился. Стал методично заглядывать в кабинеты. Никого. Никого. Никого. В четвертом за столом сидела давешняя ветсестра и сосредоточенно строчила какую-то бумагу.
   - Девушка, - с надеждой обратился к ней Лёня, - где моя собака, не знаете? Мне надо домой, я устал.
   Сестричка опешила.
   - Труп Вашей собачки увезли в лабораторию, на исследование, - удивленно сказала она. - Вы же подписали заявление.
   У Лёни подкосились ноги. Сердце оборвалось и ухнуло куда-то в желудок. К горлу подступила тошнота.
   - Заявление? Какое заявление? - с трудом одолевая рвотные позывы, прохрипел он. - Отдайте мне мою собаку. Слышите? Мой Руслан - где он?
   - Его увезли в лабораторию, - терпеливо повторила девушка. - Ведь Елена Аркадьевна Вам все объяснила. Прошла информация про покус и подозрение на бешенство. Теперь мы просто обязаны его исследовать.
   - О Господи! - простонал Лёня. - Я ничего не понимаю. Где мой пес? Он же только что был здесь!
   - Его увезли, - упрямо настаивала девушка. - Пять минут назад.
   - Куда они поехали? - Лёня бросился к двери.
   - Не догоните, - насмешливо бросила ветсестра. - Они же на машине.
   Лёня обернулся; взгляд у него был безумный и в то же время совершенно беспомощный - как у загнанного в ловушку зверя.
   - Где находится эта лаборатория?
   - Вас туда не пустят и собаку Вашу не отдадут, - строго сказала девушка. - Лучше успокойтесь и поезжайте домой.
   Лёня сделал два шага вперед и со стоном опустился на кушетку. Он обхватил руками голову и сидел так с минуту или две, пытаясь осмыслить происходящее.
   - Хорошо, - тихо сказал он наконец. - Я подписал заявление. Вы сделаете свой анализ. Потом я могу его забрать?
   - Боюсь, что нет. - Девушка покачала головой. - Это лаборатория особо опасных инфекций. Оттуда не выдают. Да не волнуйтесь Вы так, - заботливо прибавила она, увидев, что Лёня побелел как полотно. - Они сами Вашу собачку утилизируют, причем совершенно бесплатно.
   - Что?! - Лёня вскочил; его губы тряслись от бессильной ярости, глаза метали молнии. - Что Вы сказали? Мою собаку - утилизируют?
   На протяжении последних десяти минут ему было так скверно, что хуже, казалось бы, и быть не могло. И вот теперь это отвратительное, ненавистное, поганое слово. Утилизируют! От соприкосновения с этим мерзким словечком его душа как будто наполнилась скверной. Это гадкое слово засело в нем каким-то болезненным и неприятным инородным телом, от которого его организм немедленно попытался избавиться. Он согнулся в три погибели, и его вырвало прямо на кушетку.
   - Ну вот, полюбуйтесь на него, - досадливо прогнусавила ветеринарная сестра, зажимая пальцами свой очаровательный носик. - Идите домой, молодой человек. Пока Вы не изгадили все помещение. Если хотите, можете забрать Ваши причиндалы. - И она ткнула пальцем в угол, где валялись Руськины поводок и ошейник.
   Испытывая неодолимое отвращение и к зажимающей нос девице, и к луже собственной блевотины, и ко всему этому мерзкому заведению, Лёня поднял с пола Руськины "причиндалы" и опрометью выскочил вон из кабинета.
  

Глава 2

   Кошмарные воспоминания прошедшего дня пронеслись перед его мысленным взором с быстротой молнии. Боль, которую он испытывал весь вчерашний вечер, боль, которая не отпускала его с того самого момента, когда Руслик задергал в предсмертной агонии лапами, и ушла лишь после выпитой залпом бутылки водки, - эта боль вернулась, вернулась с удвоенной силой. Она росла на глазах, разбухала, как раковая опухоль, пускала метастазы. Холодными щупальцами она впивалась в его нутро, обручем сжимала сердце, свинцовой тяжестью давила на печень и легкие. Он вдруг почувствовал, что задыхается; живот свела судорога, к горлу снова подступила тошнота. Он поднял голову - стены поплыли перед глазами, потолок угрожающе надвинулся... Не помня себя от ужаса, он выскочил на площадку, захлопнул дверь и с грохотом скатился вниз по лестнице.
   Выскочив из подъезда, Лёня без сил упал на стоявшую рядом лавку и с шумом перевел дыхание.
   Утро еще только начиналось, а между тем солнце, выглянувшее из-за торца соседнего дома, уже шпарило вовсю. В воздухе мало-помалу сгущался тяжелый зной. Ни дуновения ветерка, ни малейшего шелеста не слышалось вокруг - застыло пространство, остановилось время. Висевшие в небе два или три облачка были до такой степени неподвижны, что казались нарисованными. Одно только солнце двигалось, совершая свой ежедневный небесный обход.
   На улице ему стало немного легче: сердце забилось ровнее, живот отпустило. Но в душе было по-прежнему черно и пусто. Перед глазами стоял Руслан - неподвижное мертвое тело с отвисшей челюстью и стекленеющими черными глазами. В мозгу кузнечным молотом стучала мысль: "Его больше нет, его больше нет, его больше нет..."
   Отдышавшись немного, Лёня встал, выбрался из двора на улицу и медленно побрел вперед. За ракушками, в тени большой раскидистой березы, лежала разомлевшая от жары дворняга. Собака лежала на боку, вытянув вперед грязные лапы и вывалив длинный язык на пожелтевший пожухлый газон. Это был тот самый пес, по кличке Портос, который покусал Руслана в ту злополучную пятницу.
   Заметив собаку, Лёня разъярился.
   - Ах, вот ты где, сволочь этакая! - сквозь зубы выругался он. - Все из-за тебя, гаденыш, все из-за тебя. Если бы не тот покус...
   Ему хотелось побить эту тварь, задушить ее, утопить, вздернуть на сук... Он протянул руку, чтобы схватить ее, но собака испуганно отскочила в сторону и, опасливо косясь на агрессора, потрусила в ближайший двор.
   - А, черт с тобой!
   Лёня махнул рукой и двинулся прочь. Он не особенно огорчился тому, что Портос сбежал. В глубине души он, конечно же, понимал, что шавка тут ни при чем. Ну, грызутся собаки, цапаются. Обычное дело. Неужто он задушил бы ее, если бы удалось схватить? Навряд ли. Просто злоба в нем взыграла, как увидал этого подлеца Портоса. Живой и здоровый, сволочь, бегает. А вот Руслика - утилизировали. При мысли об этом Лёня заскрежетал зубами. Он старался гнать от себя это поганое слово, старался не думать, что оно означает, однако, сколько он ни противился, воображение с поразительным упорством подкидывало ему то вонючие помойные баки с вызывающим клеймом "ЖКК N6", то дымящие трубы мыловарни.
   Поглощенный этими мрачными мыслями, Лёня не замечал, куда идет. Через какое-то время он остановился, поднял голову и с удивлением обнаружил, что ноги привели его в Глебовский лес. Он стоял на небольшой, изрядно вытоптанной полянке. Рядом несмело журчала речка, делавшая в этом месте довольно заметный изгиб. Узкая тропинка, по бокам окаймленная крапивой, вела прямиком к переправе. Справа и слева почти отвесно уходили вверх поросшие деревьями и кустарником склоны. Деревьев было немного, многие росли как-то странно, под наклоном. Лёня узнал это место - с Русланом они часто ходили этой дорогой. Вот здесь, на пологом бережку, Руська пил вчера воду. Его почти сразу вытошнило этой водой, но, по крайней мере, перестала идти пена.
   Воспоминание причинило адскую боль. Лёня застонал и вцепился руками в волосы, пытаясь перешибить душевную муку физическим страданием. Он долго расхаживал по полянке, то дергая себя за волосы, то вонзая давно не стриженные ногти в податливую мякоть рук и плеч. Минут через двадцать, устав от этих истязаний, он опустился на умытый ливнями заскорузлый пенек. Уперев локти в колени, опустил голову в ладони.
   Лишь только он закрыл глаза, как сразу увидел Руслана: собака сидела на задних лапах и, наклонив морду, носом подпихивала к нему старую еловую шишку. Это была Руськина любимая игра. Когда они шли по тропинке, Лёня подбирал с земли шишки и кидал их куда-нибудь подальше. Руслик мчался со всех ног и находил шишки по запаху. Если же Лёня присаживался где-нибудь в чаще, а елок поблизости не было, тогда Руслан убегал и через пять минут являлся радостный, с шишкой в зубах: "Давай играть!"
   Видение было таким ярким, таким живоподобным, что Лёня инстинктивно протянул руку, чтобы потрепать пса по холке. Рука прошла сквозь пустоту и ткнулась в землю. Лёня застонал и открыл глаза. Не было ни Руслана, ни шишки. Лишь высоченные осины вперемешку с березами безмолвно стояли вокруг, неровным кольцом окаймляя прогалину, - холодные, бесстрастные, глухие к его несчастью. Лёня вскочил с пенька как ужаленный и снова заметался по поляне. Неожиданно его пронзила мысль, от которой он весь покрылся испариной. Он остановился как громом пораженный. "Ведь это я его убил!" Он выскочил на тропинку и почти бегом двинулся вперед, в глубь леса. "Зачем я поддался на всю эту болтовню? - в исступлении терзал он себя. - Зачем позволил им выгнать нас? Нельзя было уходить, нельзя было соглашаться. Эх, Руська, Руська! Какая же я сволочь! А? После всего, что ты для меня сделал! Семь лет верой и правдой... Да что там верой и правдой - это про каждую собаку можно сказать, что она своему хозяину верой и правдой... Тут не то. Тут совсем не то... Я ведь тогда смерти в глаза заглянул... Если бы не ты, гнил бы сейчас в сырой земле..."
   В мозгу тотчас всплыла картинка - такая яркая и рельефная, как будто проектором высветили диапозитив. Они тогда возвращались с прогулки...
  
   Это было первого марта, в первый день весны. Они возвращались с прогулки, как обычно. День был не по-зимнему яркий, солнечный. Весь февраль, не переставая, шли сумасшедшие снегопады, и сугробы вдоль дорог высились, как неприступные снежные крепости. Лёня никогда не переходил эту улицу на зебре, потому что до перехода надо было идти лишних двадцать метров. Как всегда, он ринулся в транспортный поток, всецело полагаясь на быстроту ног и удачу. Скорости ему как раз хватило, чтобы вскочить на сугроб под самым носом у красного "вольво", который разразился возмущенным бибиканьем, - а вот удача на этот раз повернулась спиной. Сугроб оказался слишком высоким - не удержав равновесия, Лёня начал заваливаться назад. Ситуация была абсолютно безнадежной - не за что ухватиться, не на что опереться. Через пять, максимум через десять секунд он неминуемо должен был свалиться под колеса мчавшихся сплошным потоком машин. И в тот самый момент, когда он, обругав себя последним идиотом, уже попрощался с жизнью, - Руська вскарабкался на сугроб и натянул поводок.
   Не помня себя от счастья, Лёня немедленно бросился в магазин и накупил целую сумку отборной говядины, и десять дней подряд они праздновали его чудесное спасение. С тех пор первое марта было занесено в календарь как Лёнин второй день рождения, который отмечался торжественно и пышно - десять дней подряд Руслан получал по килограмму безупречной телячьей вырезки.
   Воспоминание вспыхнуло в его мозгу и тут же погасло, как пущенная в небо ракетница.
   "Подонок, неблагодарная тварь... Ты мне жизнь спас, а я... Я должен был требовать, скандалить, умолять... В конце концов, я мог пойти к главврачу... Я мог предложить ему деньги... триста баксов... хотя... у меня, конечно, нет таких денег... но я мог предложить! После бы заработал... Черт побери! Я не сделал ничего! Даже не попытался...Просто стоял, как болван, и мямлил... Почему? Почему я не заставил их сделать эту операцию?.."
   Лёня подскочил к ближайшему дереву, обхватил руками ствол и принялся с силой колотиться об него головой. "Зачем? Зачем ты спас эту никчемную, пустую, никому не нужную жизнь? На кой черт она мне сдалась?"
   Неожиданно он вздрогнул и прервал свое занятие - в кармане зазвонил телефон.
   - Алло?
   - Борисыч, ты где, собственно, шляешься? - злобно выпалил аппарат. - Сегодня, между прочим, рабочий день.
   - Я... - растерялся Лёня. Черт возьми! Он и забыл про эту дурацкую работу. Начисто. Не до нее сейчас, честное слово. - Я... приболел, - неуверенно пробормотал он.
   - Что с тобой? - строго спросил начальник.
   - Тошнит...
   - Отравился, что ль?
   - Да.
   - Ладно, лечись, - начальник чуть сбавил тон. - Только учти, за тебя твое дерьмо никто разгребать не собирается. Придешь - будешь отсиживать сверхурочные. Понял?
   - Да, - вяло промямлил Лёня.
   Начальник дал отбой. Лёня сунул мобильник в карман. Провел рукой по лицу, вытирая обильно выступивший пот. От "контакта" с могучим дубом на лбу вскочил здоровенный желвак. Лёня потрогал шишку пальцами - больно. С мстительной усмешкой он отклонился назад и со всего размаху шарахнул лбом о бугристый дубовый ствол. Искры посыпались у него из глаз, однако он не проронил ни звука. Он уже собирался повторить экзекуцию, но в этот момент его сознание словно расколола молния. Мысль была настолько чудовищной, настолько нестерпимой, что Лёне вдруг захотелось сжаться до размеров желудя и провалиться сквозь землю. "Ведь это я его убил, - в ужасе подумал он. - Если бы я не сказал про покус, Руська был бы сейчас жив! Ведь этот придурок прицепился именно к покусу! Проклятый язык! Черт бы его побрал! Господи... что я наделал... И ведь всегда так, всегда так: там, где надо говорить, ты молчишь, а где лучше промолчать - несешь всякую чушь. Идиот, идиот, идиот!"
   Думать об этом было невыносимо. Это было хуже физической боли, хуже самой изощренной инквизиторской пытки. Одно сознание того, что Руслика больше нет, причиняло нестерпимую боль. После того как он понял, что мог попытаться спасти свою собаку, но не предпринял для этого ровно никаких шагов, - боль усилилась в десять раз. Теперь же, когда он пришел к заключению, что сам, своим бабским болтливым языком, фактически довел Руслана до могилы, его душевная мука возросла до чудовищных размеров; она накрыла его, как лавина; она грозила раздавить его, уничтожить, свести с ума.
   Словно спасаясь от этой адской боли, Лёня выбрался на тропу и быстро зашагал вниз, к речке. Неожиданно он остановился. Какая-то иная, незнакомая мысль слабым шепотком пробивала себе дорогу в его сознании. "Все это глупые выдумки, ты не виноват. В самом деле, ну при чем здесь ты?"
   Эта фраза прозвучала в мозгу настолько четко и ясно и была настолько крамольной, настолько чуждой его переживаниям, что Лёня резко обернулся и подозрительно огляделся по сторонам, очевидно ожидая увидеть того, кто нашептывал ему в ухо черт знает какую ерунду. Однако в пределах видимости никого не было. Одни лишь деревья стояли вокруг, неподвижные, как громадные египетские колонны. За кустами тоже как будто бы никто не прятался. Лёня присел на трухлявый пень, вытер грязным рукавом испарину. Голос отчетливо сверлил мозг: "Зачем терзаешь себя понапрасну? В сложившейся ситуации ты сделал все, что мог".
   - Чушь, - взвился Лёня. Он кричал и злился, потому что этот Голос, взявшийся неизвестно откуда, раздражал его. Какого черта он пристает!
   - В сложившейся ситуации ты сделал все, что было в твоих силах, - спокойно повторил Голос. Он был какой-то нечеловеческий - холодный, бесстрастный, отчужденный.
   - Я не должен был ехать! - выкрикнул Лёня. - Надо было остаться в "Братьях" и добиться, чтобы они сделали операцию.
   - Это ты сейчас так говоришь, - возразил Голос. - И говоришь ты это только потому, что знаешь, чем закончилось дело. А вчера... Вчера ты не знал. Тебе кинули соломинку и, как всякий утопающий, ты за нее ухватился. И, между прочим, вчера она не казалась такой уж хлипкой. Ты ведь не знал, что машина приедет только через полчаса...
   - Не надо было ждать машину, - упрямо повторял Лёня, - надо было действовать. Ведь я полчаса просидел, ничего не делая. А Рус в это время умирал...
   - Повторяю еще раз: в сложившейся ситуации это было совершенно нормально. Знаешь, как это называется? Синдром ожидания. Ты ничего не предпринимаешь, потому что думаешь: "Машина сейчас придет". Проходит десять минут - машины нет. Ты думаешь: "Ладно, подожду еще пять минут, наверное, она уже близко..." Но и через пять минут машина не появляется, и ты даешь ей еще пять минут. Потом еще и еще. И главное - чем дольше ты ждешь, тем больше увязаешь в этом болоте. Потому что, с одной стороны, с каждой минутой шансы увидеть эту проклятую машину все увеличиваются, а с другой - отступать уже поздно, потому что упущено время. Деваться некуда.
   - Не надо было ждать. Не надо было соглашаться, - как заведенный твердил Лёня. - Надо было идти к главврачу и требовать. Пригрозить, что устрою скандал, подниму на ноги прессу, в конце концов - предложить взятку.
   - Детский лепет, - холодно отмахнулся Голос. - К главврачу тебя бы не допустили. Занят. Извините, к нему сейчас нельзя. Все. Что, ты будешь ломиться, да? И куда же, позволь спросить? Ты знаешь, где он сидит?
   - Не знаю, - хмуро ответил Лёня.
   - В прессе скандал поднимешь? Да кто на это клюнет? Уверяю тебя, никто не станет печатать такой ерунды. Погибла собака, у которой врачи подозревали бешенство? Что ж, тем лучше для жителей нашего славного города, которые тем самым были избавлены от лишних неприятностей.
   - Но ведь у него не было бешенства! - в ярости заорал Лёня. - Он пил воду из речки, а при бешенстве собака не может пить! И потом - я же сделал ему эту чертову прививку!
   - Разумеется, у него не было бешенства, - спокойно возразил Голос. - Но поскольку документов о прививке у тебя не было, они могли выдумать все что угодно.
   - Но ведь этот сволочной Портос - он был жив и здоров...
   - Это все недоказуемо, - отмахнулся Голос. - Чем ты можешь подтвердить, что это именно Портос укусил Руслана?
   - Ничем, - подавленно отозвался Лёня.
   - Вот именно. А что касается той мизерной суммы, которую ты хотел предложить в качестве взятки, то уверяю тебя, это частная клиника, и, учитывая их совершенно немыслимые расценки, думаю, что этот главврач просто купается в деньгах и для него эти твои триста долларов - что три копейки.
   - Все равно, - сдавленно проговорил Лёня. - Я убил его. Я сказал про покус. Если бы я промолчал - Руслик был бы сейчас жив.
   - Ты не знал, - просто ответил Голос. - Если бы ты мог только предположить, что так все обернется, разве бы ты сказал?
   - Ни за что, - страстно выпалил Лёня и яростно ударил себя рукой по коленке.
   - Вот именно. А если рассуждать, как ты, то такие заключения могут нас очень далеко завести. Например, ты можешь винить себя в том, что не переехал тогда в Петунино, хотя дело было на мази и сорвалось исключительно по твоей вине. Ведь есть шанс, что в петунинской клинике врачи повели бы себя иначе. Или еще того лучше. Ты виноват в его смерти, потому что не пошел учиться на ветеринара. В конце концов, какая разница, кем работать? Зато собака была бы сейчас жива.
   - Ну, это уж ты загнул...
   - А ты не загнул? "Зачем я сказал, зачем я сказал..." Затем и сказал, что спросили. Приучен с детства резать правду-матку, только и всего.
   - Я не должен был уходить, - в отчаянии прошептал Лёня. Подобрав с земли сухую ветку, он начал с остервенением отламывать от нее куски и швырять куда попало. - Нельзя было соглашаться. Надо было остаться и давить.
   - Это ты сейчас так говоришь, - мягко возразил Голос. - А вчера такое поведение казалось пустой тратой времени. Драгоценного времени, между прочим, ибо дорога была каждая минута.
   - Я должен был уговорить этого врача. Надо было отдать ему все, пообещать тысячу баксов, квартиру, что-нибудь еще... Надо было встать перед ним на колени и умолять...
   - Господи, Твоя воля! - возмутился Голос. - Кого ты умолять собрался? Этого сраного ублюдка, в котором нет ни капли жалости? Да он же садист, ты разве не понял? Он же наслаждался вчера, ты что, не видел? Ему плевать, что собака умирает; плевать, что хозяин от горя с ума сходит - лишь бы были соблюдены какие-то там дурацкие инструкции и циркуляры. На колени... тьфу ты, Господи! Смешно!
   Голос умолк. Замолчал и Лёня. Он встал с пенька и, тупо глядя перед собой, медленно побрел по тропе. Перед глазами ярким пятном закачалось лицо этого подлого мерзавца. Кустистые, почти сходящиеся на переносице брови, коротенькие усики щеточкой, гаденькая усмешечка. "Усики, мать твою, отрастил. Ведь наверное знал, гад, что гонит собаку на верную смерть. Не мог не знать - Руслик уже тогда едва дышал".
   - Чтоб ты сдох, тварюга, - исступленно выкрикнул Лёня. - Чтоб ты подох!
   Дикая злоба охватила его. Поравнявшись с лежавшей вдоль дороги старой, почерневшей от времени сосной, он с криком "Чтоб ты сдох!" что было силы пнул ее носком ботинка и сейчас же, взвыв от боли, запрыгал на одной ноге. Пришлось присесть, и, сняв башмак, он долго тер и массировал ушибленный палец.
   Отсюда тропа уходила круто вниз, к реке, делавшей в этом месте какой-то немыслимый зигзаг в виде латинской буквы S, в центре которой был сооружен импровизированный мостик. В отличие от первой, эта переправа была ненадежна. Бревно было длинное и тонкое, да и лежало неустойчиво, и здесь Лёня всегда помогал себе посохом, который прятал в ближайших кустах.
   Совершенно машинально, на автомате, он извлек из тайника большую оструганную палку, которую недели две назад смастерил из ветки громадной поваленной ураганом березы. (Ураган тогда был чрезвычайно сильный; три или четыре дня пришлось махать пилой, расчищая тропу от упавших под натиском стихии деревьев.) Секунду помедлив, Лёня поставил ногу на шаткий мостик. Однако не успел он сделать и трех шагов, как позади раздался голос: - Извините! Вы не подскажете...
   От неожиданности Лёня вздрогнул и покачнулся. Ища точку опоры, нога непроизвольно соскользнула с бревна и с шумом плюхнулась в воду. Лёня бросил косой взгляд через плечо и тихо ахнул. Его сердце заколотилось в груди, как пойманная птица. Осторожно опустив в воду другую ногу, он медленно, затаив дыхание, повернулся и поднял голову. На берегу с сумкой наперевес стоял вчерашний ветеринарный доктор - тот самый, из "Братьев"; тот, что усмехался гнусной усмешечкой, требуя собачий паспорт; тот, что отказался делать собаке операцию; тот, что погнал их из клиники неизвестно куда; тот, что обрек Руслика на верную смерть. Сомнений не было никаких: те же черные курчавые волосы, те же кустистые брови, те же усики щеточкой - это был тот самый тип. Лёня стоял по колено в воде и, словно завороженный, не мигая и не шевелясь, с полуоткрытым ртом, смотрел на мужчину, который, в свою очередь, разглядывал его не без некоторого любопытства.
   - Я тут на Генерала Боборыкина выйду? - спросил врач и помахал рукой в сторону переправы.
   ""Братья" ведь на Боборыкина!" - молнией пронеслось у Лёни в голове. Он совершенно отчетливо слышал заданный ему вопрос, однако ему и в голову не пришло, что он должен что-то ответить. Он стоял и упорно сверлил врача немигающим взглядом. Перед его мысленным взором медленно проплыл Руслан - неподвижный, мертвый, с отвисшей челюстью и стекленеющими пустыми глазами. И в эту минуту Лёня почувствовал, как, поднимаясь из самых сокровенных глубин, в нем зреет желание. Желание увидеть ЕГО неподвижное мертвое тело, увидеть ЕГО отвисшую челюсть и ЕГО стекленеющие глаза. Разрастаясь, как снежный ком, это желание овладело им в считанные секунды. Оно заполнило все его нутро, сковало напряжением мышцы рук и ног, застучало молоточками в висках; оно вырывалось наружу с его горячим дыханием, отражалось в стальном блеске его горящих ненавистью глаз.
   Доктор между тем, не дождавшись ответа и обеспокоенный странным взглядом своего собеседника, махнул рукой и, пробормотав: "Не знаете? Ладно, пойду другой дорогой", повернулся и торопливо зашагал прочь.
   Лёня нагнал его в три прыжка, и в тот самый момент, когда тот обернулся, заслышав за спиной подозрительный шум, Лёня поднял палку и обрушил ее на голову своего врага. Тот не успел даже вскрикнуть, лишь в защитительном жесте вскинул руки, однако дубинка оказалась проворнее - мужчина с глухим стуком рухнул на землю и мгновенно застыл, нелепо раскинув в стороны руки.
   Лёня опустил дубинку и перевел дух. Он шатался как пьяный, голова слегка кружилась, перед глазами плыли круги. Врач упал на живот, и Лёня не видел его лица. Он подошел, носком ботинка осторожно перевернул тело на спину. Ветеринарный доктор смотрел в небо пустым, стекленеющим взглядом. На неподвижном, словно маска, лице застыло смешанное выражение удивления и ужаса. "Готов, голубчик", - мысленно констатировал Лёня, и его губы тронула едва заметная усмешка.
   Не отводя от трупа глаз, Лёня присел на поваленное дерево.
   - Ну вот, - тихо сказал он. - Ты убил мою собаку, я убил тебя. Это справедливо, не так ли?
   Он вдруг почувствовал, что на душе у него потеплело; мучившая его с вечера нестерпимая боль отступила, вытесненная чувством удовлетворения. Это было могучее, сильное, глубокое чувство. Лишь однажды он испытал нечто подобное - когда был еще совсем маленьким. Ему вдруг вспомнился тот памятный день: он стоит перед Павликом на четвереньках - сопливый, зареванный, без штанов, с торчащим из задницы карандашом...
  
   Павлик всегда был отъявленной сволочью. С самого детства. Тут, видимо, сыграло свою роль и то, что разница между ними была пять лет и три месяца, - ясное дело, с таким отрывом проще простого помыкать своим младшим братиком. А если у тебя еще и душонка нечистая... В общем, Павлику без особого труда удалось сделать из Лёни своего личного раба. В хозяйстве вещь весьма полезная. Например, если надо убрать игрушки. Или подмести в кухне пол. Или помыть посуду. К этим мелким радостям жизни Павлик начал приобщать его с двух с половиной лет. Школил нещадно, за огрехи наказывал. Однако действовал так, что ни мать, ни Наташка ни о чем таком даже не догадывались.
   Но все эти штуки он, конечно, делал по необходимости. Допустим, скажет ему Наташка отдраить кастрюльки, а ему неохота. Само собой. А тут - бесплатная рабочая сила. Ну и с другой стороны - приятно ведь чувствовать свою власть, пусть даже над таким хлюпиком и трусишкой, как Лёня. Но самое приятное было, конечно, не в том чтобы заставлять брата делать какие-то нужные и полезные дела, а в том чтобы издеваться, просто издеваться - не для дела, а, так сказать, для души. Тут Павлик оттягивался на всю катушку. То поставит Лёню на четвереньки и велит гавкать, изображая собаку; то придумает какую-нибудь унизительную фразу и заставляет повторять, пока у того не охрипнет голос; то велит раздеться догола и зимой выгонит на балкон; то запрет на час в платяном шкафу; то принудит носить на голове кастрюлю, вместо шапки; то просто, без всякой видимой причины, начнет лупить, выворачивать руки или дергать за волосы. Бил больше по голове, чтобы не оставалось следов. Но потом дружки-приятели научили бить в любое место так, чтобы и больно было, и в то же время без синяков.
   Пожаловаться? Нет, пожаловаться он не мог. Павлик пригрозил, что если он скажет хоть слово, то он, Павлик, отрежет ему ножницами пипиську и он не сможет тогда писать, как все нормальные люди, а будет делать это через рот. А чтобы он почувствовал, каково это, когда у тебя полон рот мочи, Павлик помочился в чашку и заставил его выпить жидкость. После этого Лёня целый час катался по полу, схватившись за живот, и решил, что уж лучше терпеть Павкины издевательства, чем такую дикую боль. По природе робкий и застенчивый, Лёня оказался легкой добычей для маленького тирана; он боялся Павлика до потери сознания и принимал всерьез все его нелепые угрозы.
   Спасение пришло нежданно-негаданно. Однажды Павлик потерял бдительность и не услышал, как клацнул дверной замок и в квартиру вошла Наташка. Они тогда были в ванной. Павлик велел Лёне раздеться догола и стал запихивать ему в задницу карандаш. Лёня покорно стоял на четвереньках и молча давился слезами. (Кричать было запрещено, за это можно было схлопотать пару лишних ударов в бок.) Наташка в такую рань никогда домой не приходила, поэтому Павлик и не прислушивался особо. К тому же ванная была далеко от входа (такая планировка встречается в квартирах старого образца), ну и конечно, он был очень увлечен своим занятием. Поэтому, когда Наташка, рывком отворив дверь, грозно выросла в дверном проеме, он был немало удивлен и ошарашен.
   За сим последовала экзекуция. Наташка лупила братишку-подонка целый час. Она остановилась только тогда, когда широкий отцовский ремень насквозь пропитался Павкиной кровью. Этот мерзавец визжал, как поросенок на бойне, а Лёня стоял и смотрел и тихо радовался. Он не жалел Павлика, потому что понимал - он сам выстрадал гораздо больше. Но он и не злорадствовал; его радость была тихой и светлой, она наполняла душу покоем и удовлетворением. Ему было хорошо, просто хорошо - оттого что этот гад получил по заслугам, и вдвойне хорошо, потому что он и не думал и не надеялся, что это когда-нибудь случится, а оно взяло и случилось.
  
   То же самое он чувствовал и теперь. Он сидел на поваленном бревне, равнодушно поглядывая на докторские элегантные усики, и с благодарностью думал о том, что на этом свете справедливость все-таки есть. "Да-с, дорогой товарищ, - с удовлетворением констатировал Лёня, - кончен бал; не будут теперь дамы любоваться на твои смазливые кудряшки". Эта мысль была необыкновенно приятна.
   Лёня сидел над телом поверженного врага и лениво размышлял, смакуя свою победу. И странное дело: ему даже в голову не пришло, что, находясь рядом с трупом, лежащим поперек торной тропы, он подвергает себя большой опасности. Да еще в самое прогулочное время! Ведь в любой момент на дороге может появиться человек и тогда - пиши пропало! Нет, об этом он как раз не подумал. Своими бесконечными угрызениями совести и комплексом вины он уже довел себя до такого состояния, когда человеку становится совершенно безразлична собственная участь.
   Лёня потянулся и медленно поднялся на ноги. Взял в руки посох, легонько постучал о дерево, пытаясь избавиться от приставших к палке травинок. Бросив беглый взгляд на небо, он заметил, что солнце уже перевалило через верхушки сосен и, стало быть, время близится к четырем. Здесь, в долине Зойки (так называлась петлявшая по лесу речка), всегда было сыровато, даже в самую жестокую жару. Зойка отчаянно ворчала, пробивая себе путь среди упавших лесин, принесенных весенним паводком больших и маленьких завалов. От искрящейся на солнце воды волнами исходила живительная прохлада; сочно зеленела и благодарно вздыхала напоенная влагой листва близлежащих кустов и деревьев.
   На какое-то мгновенье его воображение отбросило его назад, в прошлое. Вон там, на лежащем поперек реки дереве, они сидели и любовались мириадами бликов, в солнечные дни затевавших на поверхности реки веселую, озорную игру. Точнее, Лёня сидел, а Руслик лежал у самых его ног, на песчаной косе. Песок здесь всегда влажный, и в такую жару для собаки трудно было найти более подходящее место. Лёне здесь тоже нравилось - очень уж удобно лежало бревно: строго перпендикулярно руслу, а главное - бережок здесь был повыше и ноги можно было с удобством поставить на намытую течением отмель. Так они могли сидеть часами - тихо, в полном молчании, почти сливаясь с пейзажем, вслушиваясь в пение птиц, музыку крошечных перекатов, наслаждаясь обществом друг друга.
   Подумать только, еще в ту субботу! Лёня заскрежетал зубами - воспоминание обожгло его, словно по сердцу полоснули раскаленным железом. В душу снова поползла тоска. Он перевел взгляд на неподвижно лежащее тело и с ненавистью ткнул его палкой в грудь. И вдруг, озверев как-то сразу, в одно мгновенье, он принялся с остервенением дубасить труп по чем попало. Равномерно, словно по метроному, дубина со свистом рассекала воздух и обрушивалась на распростертое на траве тело, сминая застывающие, но еще теплые мышцы, разрывая внутренние органы и связки, круша кости... Непроизвольно задергались закрытые светлыми полотняными брюками ноги; не выдержав мощного удара палки, хрустнула и завалилась куда-то вбок правая ступня...
   Неожиданно его внимание привлекли громкие голоса, доносившиеся откуда-то с вершины правого склона. Он остановился как вкопанный и, руководимый каким-то неясным ему самому инстинктом, как будто испугавшись чего-то, опрометью бросился в кусты. Там он просидел минут пять или десять, пока голоса не затихли вдали.
   Потом он вышел из укрытия, подошел к трупу и снова уселся на упавшее дерево. Гнетущая горечь утраты мало-помалу вновь овладела им. Однако приступ неконтролируемой ярости прошел и лупить этого гада-врача ему больше не хотелось. Наоборот, хотелось уйти от него подальше, забиться куда-нибудь в самую глухую чащобу, уткнуться лицом в пряную еловую подстилку и растечься, раствориться, просочиться в землю без остатка.
   Он вскочил, поднял посох и, не оглядываясь, скорым шагом двинулся к переправе. Он легко проскочил импровизированный мостик и начал быстро подниматься по склону, полого уходящему вверх. Куда он бежал? Он и сам не знал, да и не задавался подобными вопросами. Вот если бы у Руслана была могилка, он, конечно, направил бы свои стопы именно туда. Посадил бы по углам по березке, соорудил какую-никакую лавочку, а может, даже и столик. Потом принес бы другу попить-поесть и поговорили бы они с Русликом по душам...
   Он был уже на середине подъема, когда эта грустная мысль пришла ему в голову. Да-а, если бы у Руслика была могилка... Но ее нет, этой могилы, потому он и мечется как угорелый и не может найти себе места. Неожиданно он остановился как громом пораженный. Как же так? Руслика, значит, утилизировали (то есть, попросту говоря, выкинули на помойку или закопали в общей яме гнить вместе с какими-нибудь отбросами), а этот гад, которого он оставил на дороге... Ведь его же найдут! И похоронят! Может, даже с почестями и с музыкой - как какого-нибудь героя или мученика.
   Лёня круто развернулся и со всех ног помчался с горки вниз.
   - Не будет тебе могилы, - злобно шипел он. - Не будет тебе погребения. Знаешь, что я с тобой сделаю, сука поганая? Я тебя - у-ти-ли-зирую.
   Лёня двигался огромными скачками, тяжело дыша и зачем-то поминутно оглядываясь через плечо. Не прошло и пяти минут, как он уже был на месте убийства. Ни секунды не медля, он схватил врача за окаменевшие лодыжки и бесцеремонно поволок в кусты - подальше от дороги и человеческих глаз.
   Однако оставлять труп в кустах тоже не стоило. Он отлично понимал, что там его найдут - может, не завтра и не послезавтра, но все равно найдут. Надо было придумать что-нибудь более надежное.
   Битый час Лёня самым тщательным образом исследовал ближайшие окрестности, подыскивая для мертвого подходящее пристанище. Он облазил оба склона вдоль и поперек, ободрал до крови коленки, поцарапал веткой глаз и чуть не свернул себе шею, сорвавшись с крутого склона вниз. Наконец метрах в пятидесяти от второй переправы он обнаружил то, что искал. Почти отвесный склон подмыло весенним паводком, и в нем образовалось нечто вроде небольшой пещеры. Туда-то он и оттащил мертвое тело, затолкав его в самый дальний угол.
   - А чтобы тебя не опознали, даже если найдут... - с ненавистью процедил он, выворачивая карманы докторских светло-серых штанов и вываливая их содержимое на землю. Там были паспорт, бумажник, мобильный телефон и еще кое-какая мелочевка.
   Наскоро побросав все вещи в сумку, Лёня выбрался из "пещеры" и быстро зашагал к выходу из леса.
  

Глава 3

   Дом встретил Лёню гнетущей пустотой и резким запахом застоявшейся блевотины. Запах был настолько силен, что сразу же заглушил эмоции, захлестнувшие его при виде пустой собачьей подстилки, еще хранившей очертания Руськиного тела. Лёня опрометью кинулся в ванную и через минуту уже ползал на коленях, с остервенением драя поблекший от времени дубовый паркет. Вонь была такой нестерпимой, что ему пришлось одной рукой возить по полу тряпку, а другой зажимать нос. Однако вскоре он обнаружил, что работать в таком положении довольно затруднительно. Пришлось защемить нос старой ржавой прищепкой - чудом сохранившимся обломком Наташкиного домашнего хозяйства.
   Через полчаса упорной работы - после того как он шесть раз переменил воду и дважды - тряпку, - потянув носом воздух, Лёня обнаружил, что запах все еще присутствует. Несмотря на то что он был совершенно угнетен и подавлен свалившимся на него горем, этот запах крайне раздражал его. Ему было абсолютно наплевать, подохнет он в следующую минуту или нет. Если бы ему сказали, что завтра ему на голову свалится кирпич, он бы, наверное, только порадовался. Но поскольку в настоящий момент он был еще жив, он не намерен был мириться с этим тошнотворным ароматом. Он принес из ванной большой непочатый пузырек одеколона и вылил его на пол - весь, без остатка. По комнате мгновенно разнеслось парфюмерное благоухание. Лёня с облегчением плюхнулся на диван и вытер лоб широким рукавом футболки. Повертел в руках плоскую стеклянную бутылочку. На черной наклейке золотыми буквами было выведено что-то по-французски. А может, по-немецки. Лёня не знал иностранных языков. И одеколоном он никогда не пользовался. Но Нинке нравились наодеколоненные мужчины, а ради Нинки он был готов на все... Собственно, она и подарила ему этот пузырек, на День святого Валентина. Подарила в тот самый день, когда ушла. Как странно... Утром подарила, а вечером ушла. Он и вскрыть его не успел. Так и простоял нетронутый... Господи, сколько же лет он простоял? Неужели целых семь лет прошло? Ну да, семь лет и три месяца, потому что собаку он завел вскоре после Нинкиного ухода, где-то в мае месяце. Как быстро время пролетело - просто невероятно. Тот злополучный день он помнил очень отчетливо, до мельчайших подробностей. Как будто это было вчера.
   Нинку он очень любил. Нинка была хорошая. Добрая и чуткая. Понимающая. Деликатная. Никогда ни словом его не упрекнула. Не предлагала сделать операцию по удлиннению члена. На лицо, кстати, тоже была очень даже. И фигура приличная - в теле, но не толстая. То есть ну совершенно в его вкусе. А еще Нинка любила готовить. Она работала парикмахершей, и у нее была куча свободных дней, которые она и посвящала кулинарии. То есть потом-то он понял, что у нее и на другие дела время оставалось, но тогда она говорила, что с утра до вечера занимается исключительно готовкой.
   Главное, накануне вечером он опять оплошал - Нинка еще разогреться не успела, а он уже того... Ровно две минуты (он всегда часы перед собой клал, время засекал). Иногда удавалось продержаться целых пять минут, но чаще - две-три. Вот и в ту ночь тоже плохо получилось. Но Нинка и виду не подала. Нежно чмокнула в щеку, сказала: "Не бери в голову, и на старуху бывает проруха. Давай лучше спать". Она всегда была такая чуткая... Он испытывал к ней невыразимую благодарность, и вместе с тем его глодало чувство вины - и за то что кончил раньше времени, и за то что на завтра, 14 февраля, не смог взять отгул. У Нинки-то был выходной, и, конечно же, он мечтал провести этот день с любимой девушкой - завалиться куда-нибудь в Парк Горького, или, наоборот, в аквапарк, или куда-нибудь еще. Но начальник не отпустил. Предстояла встреча с заказчиком, а поскольку заказ этот целиком и полностью висел на Лёне, то и беседу вести должен был он, а не кто-либо другой.
   Утром он дико извинялся перед Нинкой и за вчерашнюю ночь, и за сегодняшний день, но Нинка только рассмеялась. Сказала, что пусть он не волнуется. Она собирается испечь кучу разных вкусностей, и вечером они отпразднуют святого Валентина с таким размахом, что многие позавидуют.
   Сконфуженный, терзаемый муками совести, он отправился на работу. Заказчик, полный цветущий блондин, тоже, видимо, торопился на свидание и потому заявился рано, и так как оба спешили, то разрулили все вопросы в оперативном порядке. Одним словом, к обеду Лёня освободился и, купив в палатке огромный букет темно-бордовых роз, на всех парусах помчался домой.
   Он немного удивился, обнаружив, что входная дверь не заперта. Однако за дверью его ждал еще больший сюрприз: в центре прихожей стояли незнакомые мужские ботинки (он еще заметил, чисто машинально, что обувь была какого-то совершенно немыслимого, гигантского размера); на вешалке висела меховая камуфляжная куртка, закрывавшая собой всю прочую одежду. Лёня напрягся: кто бы это мог быть? Однако выводы делать не торопился. Сунулся сначала в кухню - никого. На столе - две тарелки с недоеденными закусками, две рюмки, бутылка марочного коньяка. На большом круглом блюде призывно сияют разрумянившимися бочками аккуратные пирожки-лодочки.
   Снедаемый дурным предчувствием, он поспешил в спальню. Тихонько приоткрыл дверь. То, что он увидел, произвело на него довольно необычный эффект. Он не почувствовал ни ревности, ни гнева, ни желания мстить или убивать - ничего такого. Он сразу как-то весь... иссяк. Иссякли физические и душевные силы. Ноги подкосились, ослабевшие руки выпустили букет; в голове вдруг сделалось пусто, в душе - темно и холодно; он как будто перестал существовать. Шатаясь, он сделал шаг назад и, чтобы не упасть, ухватился руками за косяк. Произведенный им шум, должно быть, привлек внимание любовников. Нинка выпустила изо рта член и поднялась с колен. Из одежды на ней был только черный кружевной пояс и ажурные чулки. Выглядела она совершенно невозмутимой, но слегка раздосадованной - как будто сердилась за то, что ее оторвали от любимого занятия. Мужик, здоровенный бугай с бритой головой и коровьими глазами, был почти полностью одет - только брюки спущены. Суетясь и кидая опасливые взгляды в Лёнину сторону, он быстро натянул джинсы и поправил серый джемпер в косую клетку. Не говоря ни слова, спортсмен проскользнул мимо обманутого мужа в коридор, и через минуту входная дверь с треском захлопнулась.
   Лёня стоял, вцепившись в косяк, и невидящим взглядом смотрел на Нинку. Перед глазами у него все расплывалось от выступивших вдруг слез, и он не мог ее, в сущности, видеть. Да и не хотел. В тот момент он ничего не хотел. Разве что умереть. Нинка, однако, не проявляла ни малейших признаков смущения. Она не спеша натянула трусики, потом юбку и блузку; достала с антресолей два баула и принялась слоняться по квартире, собирая вещи. Все это она проделала в полном молчании, не проронив ни единого словечка, даже не извинившись. Только когда уходила, на прощанье довольно сухо бросила: "А чего ты ждал-то? С таким членом, прости господи..."
   Нинка была не первой его девушкой. Далеко не первой. Имея великолепные внешние данные, Лёня легко заводил романы. Он был красив той истинной, классической красотой, которая не оставит равнодушным сердце ни одной женщины. Идеальный овал лица с чертами тонкими и изящными - словно выточенными на божественном станке; огромные голубые глаза под густым навесом из длинных пушистых ресниц; нежная, чуть смугловатая кожа - гладкая и пушистая, как у младенца; и все это великолепие оправлено роскошными золотистыми кудрями, ровной волной спадающими на плечи. Плюс к этому у него была отличная фигура и хорошо подвешенный язык. Неудивительно поэтому, что со стороны женского пола Лёня встречал самое восторженное отношение. Однако в большинстве случаев этот восторг продолжался недолго - до первого секса. Многие бросали его сразу, на следующее же утро. Другие, более терпеливые, списав полный сексуальный провал на неопытность и волнение, которое, действительно верно, мешает некоторым мужчинам при первом интимном свидании, - пытались продолжать отношения. Однако очень скоро становилось очевидно, что Лёнины робость и застенчивость здесь совершенно ни при чем, а скорее всего, здесь или какая-то патология, или же он просто никудышный любовник. За сим следовали насмешки и упреки, а также различные саркастические замечания, начиная от туманных намеков на необходимость посещения сексопатолога и кончая совершенно определенными советами сделать операцию по удлиннению члена или подрезанию крайней плоти.
   Нинка была приятным исключением из этого правила. Нинка была хорошая. Нинка была совершенно замечательная. Но... Нинку он потерял, а вместе с ней и нечто такое, без чего уже не мог продолжать жить так, как жил прежде. В нем, как в транзисторе, сгорел какой-то диод, без которого устройство не может нормально функционировать. Лёня отдалился от друзей, замкнулся в себе, перестал ходить на тусовки, начал демонстративно сторониться женщин. С его лица исчезла обворожительная белозубая улыбка, оно приобрело мрачное и хмурое выражение, взгляд стал холодным и безучастным. Любой мало-мальски сведущий психиатр не колеблясь поставил бы ему диагноз "депрессия" и навыписывал бы кучу транквилизаторов. Но Лёня не пошел к психиатру и не стал глотать сомнительные таблетки. Вместо этого он, по случаю, купил двухмесячного щеночка - кобелька восточно-европейской овчарки. Это крохотное существо и спасло его от окончательного сумасшествия, а может и от суицида.
   Руслику требовалось полноценное питание, ему нужны были витамины и творог, и Лёня с головой окунулся в проблемы собачьего воспитания и дрессировки, посвящая этому занятию все свое свободное время. Теперь ему некогда было сидеть и тупо смотреть в одну точку - он бегал по магазинам, покупал резиновые кольца и поддельные косточки, читал книги по собаководству, делал заметки, составлял таблицы и графики, мыл собаку с шампунем и вычесывал пуходеркой.
   А когда они, уставшие и довольные, приходили домой после вечерней прогулки, Лёня садился с газетой в кресло, а пес устраивался у его ног, причем ложился так, чтобы видеть хозяина. И когда Лёня переводил глаза с газеты на Руслика, тот молниеносно перехватывал его взгляд, и в этом взгляде было столько любви и преданности, сколько он не видел за всю свою жизнь от всех человеческих существ, вместе взятых, с которыми когда-либо имел хоть какие-то отношения. В такие моменты Лёня чувствовал, что ему открываются некие глубинные философские тайны, что он постиг наконец сокровенный смысл бытия.
   О женщинах он вспоминал очень редко и как-то отстраненно, как думаешь о людях, которые живут где-то в другом мире и не имеют с тобой непосредственного контакта. Похотливые и вероломные. Подумать только: за несколько секунд наслаждения сколько приходилось терпеть попреков, унизительных сцен, оскорбительных намеков и скандалов! Даже самые лучшие из них в конце концов кончали предательством и изменой. И как он дошел до жизни такой? Как он мог позволить им так с собой обращаться? Да пошли они к черту! В конце-то концов оргазм - дело нехитрое, гораздо важнее другое. Важно то, что рядом с тобой существо, которое любит тебя таким, какой ты есть - хороший, плохой, с большим членом, с маленьким - все равно.
  

Глава 4

   Лёня поднялся и понуро побрел в ванную. После этих двух бурных дней он был весь грязный, потный, липкий. Но он этого не замечал. И в ванну его влекло совершенно иное обстоятельство. Он почти физически ощущал на себе кровь убиенного им врача. Это было неприятное ощущение, но чисто на физиологическом уровне - никаких угрызений совести по поводу произошедшего Лёня не испытывал. Ни в малейшей степени.
   Он долго стоял под холодными струями - пока не онемели ноги. Кряхтя, вылез из ванны, запустил стирку и пошел на кухню. После душа эмоции слегка притупились и желудок потребовал пищи.
   В холодильнике, кроме остатков сыра и колбасы, ничего не было. Лёня сел на свое обычное место - и сразу почувствовал пустоту. Не было теплого собачьего бока, привалившегося к его ногам, не было привычных звуков, сопровождавших нехитрое Руськино существование. Руслик был тихий, зря никогда не лаял, но любая, даже самая тихая собака постоянно издает какие-нибудь звуки: зевает, чешется, вылизывает шерсть, отряхивается, цокает коготками по паркету, лакает воду или еду, со всего размаху плюхается на пол...
   Чтобы разорвать эту мертвую тишину, Лёня нарочито громко застучал по доске ножом, нарезая колбасу и сыр. Руслик всегда шел за ним на кухню, но никогда не попрошайничал. И всегда получал значительную часть хозяйской порции.
   Лёня, как обычно, разделил еду пополам, Руськину долю бросил в миску, сполоснул поилку и наполнил свежей водой. Он сделал это, конечно, больше по привычке, но потом подумал и решил, что в этом есть глубокий смысл. Если в миске будет еда, Руськина душа наверняка вернется, может даже останется здесь навсегда?
   И только он об этом подумал, как вдруг до его ушей донеслась музыка. Мелодия была такая нежная и в то же время такая грустная, что на его глаза навернулись слезы. Никогда в жизни он не слышал ничего подобного - чудные, ангельские, берущие за душу звуки. Может, Руськина душа уже спустилась с Неба и таким образом выражает ему свою благодарность за колбасу?
   Неожиданно мелодия оборвалась, но через минуту заиграла снова. Лёня прислушался. Кажется, звук идет из прихожей. Он вышел в коридор - и сразу все понял. Трясущимися от ненависти руками расстегнул на "трофейной" сумке молнию и вывалил докторские вещички на пол. Выудил из кучи "небесный" мобильник и в ярости запустил им в ближайшую стену.
   Телефон замолк, но через минуту зазвонил снова. Лёня бросился на него, как на гремучую змею, с намерением растоптать мерзкий прибор к чертовой матери, но внезапно остановился и задумался. Ему пришла идея получше. Он подобрал аппарат и сел за стол. Сосредоточенно и быстро защелкал кнопками.
   Лёня аккуратно выписал все смс-ки и рассортировал их по адресату и времени поступления. Большинство сообщений не представляли для него ни малейшего интереса, однако выяснилось и кое-что любопытное. Оказывается, этот сукин сын ветеринарный врач ко всему еще и кобель порядочный. Ходит налево, к некоей Людочке. Лёня с отвращением перечитал смс-ки, которые эта похотливая баба посылала своему любовнику. "Я обожаю твой член", "Твой член вкуснее самой сладкой конфетки", "Приезжай поскорее - мне не терпится у тебя отсосать"... И так далее в том же духе. Никто, никто и никогда не говорил ему, Лёне, такие вещи! В нем снова закипела злоба. Мало того что у этого гада была жена (и дочь, между прочим!), так он еще бегал на сторону, подонок! Интересно, почему в этом мире подлецы и негодяи имеют все, а нормальные, добропорядочные граждане - ничего? Ему захотелось причинить этому мерзавцу боль, много боли. Но, к сожалению, это было невозможно - ветврач был мертв. Эх, надо было не убивать его сразу, а заставить помучиться, как он заставил мучиться Руслика. Сознание этой упущенной возможности засело в Лёниной голове отравленной занозой: он терзал себя на все лады, накручивал и взвинчивал, рисуя в своем воображении картины мученической смерти своего врага. Окончательно распалившись, он вдруг, неожиданно для самого себя, взял телефон и нервно застучал по кнопкам.
   "Нашел настоящую любовь. Ухожу. Не звони мне и не пытайся меня искать. Мы уезжаем в другой город". Это сообщение он отправил жене.
   "Ты - развратная шлюха. Между нами все кончено. И не вздумай мне звонить. Я тебя презираю". Эту смс-ку он отправил любовнице.
   В ту же минуту телефон взорвался звонками и смс-ками. На Лёниных губах заиграла злорадная усмешка. Он сбросил звонок, но телефон практически тут же затрезвонил с новой силой. Сброс... сброс... сброс... сброс... С каким-то извращенным удовольствием он жал и жал на "красную трубку", но телефон все не унимался. И чего они звонят? Кажется, сказал совершенно ясно: "Пошли к черту обе!" Нет, звонят, домогаются. Интересно, что они могут ему сказать?
   Лёня открыл меню "Сообщения" и прочел смс-ки. Слезы, мольбы и отчаяние двух обезумевших от горя сердец. Он очень хорошо представлял, что сейчас чувствуют эти две женщины - он и сам находился в таком же состоянии, уже больше суток. И от сознания того что эти двое страдают так же, как и он, переживая потерю самого дорогого (он на это надеялся) существа на свете, на душе у него потеплело. Ему казалось, что своим страданием они взяли на себя часть его душевной муки. А кроме того, были и другие соображения. Во-первых, они отрабатывали его карму, этого черного подонка-врача. Раз уж ему не довелось пострадать - пусть страдают они, его самые близкие и любимые. А во-вторых, боль, причиненная жене и любовнице, отчасти проецировалась и на самого негодяя-врача. С сатанинской усмешкой на губах Лёня выключил телефон и удовлетворенно откинулся на спинку кресла. В голове у него прояснилось, впервые за последние 24 часа, появились кое-какие мысли.
   Ночью надо будет избавиться от трупа. При входе в лес имеется канализационный люк - удобнее места просто не найти. Но сначала...
   Он собрал с пола "личные вещи" убитого врага, разложил на столе и принялся изучать.
   Паспорт. Кривошеин Михаил Игнатьевич. 45 лет. Прописан на Генерала Боборыкина, здешний. Выдан заграничный паспорт. Ишь, сука. Трахает, значит, баб по всему миру, мало ему отечественных.
   Билет на метро на 10 поездок.
   Две связки ключей: одна от машины, другая - от дома.
   Деньги. Три бумажки по 100 рублей, одна тысячная, двадцать пять рублей монетами.
   Визитки. Парикмахер, дантист, аптека, ремонт бытовой техники, личные визитки... Так, а это что? Кривошеин Михаил Игнатьевич, менеджер по продажам, ООО "Радуга".
   Лёня сложил визитки веером и уставился на дурацкие кусочки картона непонимающим взглядом. Ведь он же ветеринар, при чем тут какая-то "Радуга"? Ветеринарный врач, ветклиника "Братья наши меньшие". Ведь он лично видел этого сукина сына в "Братьях", в пятом кабинете, не далее как вчера. Что за ерунда? А может, он менеджер по совместительству? Нынче многие работают на двух-трех работах. Ну-ка, погоди, сейчас мы это выясним.
   Лёня открыл книжный шкаф, достал телефонный справочник. Полистал. Набрал номер.
   - Ветклиника "Братья наши меньшие". Чем я могу вам помочь?
   - Скажите, у вас работает ветврач по фамилии Кривошеин?
   - Нет.
   - Вы уверены? Кривошеин Михаил Игнатьевич?
   - Говорю вам: Кривошеин Михаил Игнатьевич у нас не работает.
   - Ну, может, по совместительству?
   - Нет.
   Девица повесила трубку. Лёня весь покрылся испариной. Он вскочил с кресла и нервно забегал взад и вперед по комнате. Нет, это черт знает что такое! Выходит, он убил не того парня? Выходит, гадюка-доктор все еще гуляет на свободе? Выходит, Руслик еще не отмщен? Его снова затрясло от ненависти. О том, что он убил ни в чем не повинного человека, он даже не задумался. Он был настолько поглощен своими переживаниями и жаждой мести, что ни для каких иных мыслей в его голове просто не было места. В его сознании его собственное горе заслонило собой весь остальной мир. Этот мир существовал для него постольку, поскольку в нем где-то жил и наслаждался жизнью его злейший враг - ветеринарный врач. Этот мир существовал для него постольку, поскольку этого врача он должен был убить. Все остальное безжалостно отсеивалось его сознанием как маловажное, незначительное.
   Лёня сгреб свои "трофеи" в одну кучу и аккуратно сложил в конверт. Потом, немного помедлив, вынул из конверта тысячную купюру и принялся разглядывать ее на свет. Брать, не брать? А впрочем, на что ему деньги? Прикупить себе товаров первой необходимости? Ха! Нет у него никакой необходимости, кроме необходимости уничтожить этого гада-ветврача. Но тут не помогут никакие деньги...
   Он сунул тысячу обратно в конверт и на лицевой стороне вывел крупными буквами: Кривошеин Михаил Игнатьевич. Конверт положил в пустую коробку из-под обуви и засунул поглубже в шкаф, заложив ее стопкой книг. Так, на всякий пожарный случай.
   Теперь надо позаботиться о теле. Стиснув голову руками, он принялся напряженно думать. Нельзя упустить ни одной мелочи, иначе все сорвется. Так, что ему нужно? Во-первых, руки должны быть свободны, значит, надо взять рюкзак. Нужен ломик, чтобы открыть люк. Ломика у него нету, ну да ладно, сойдет и фомка. Дальше. Фонарь. Запасные батарейки. На всякий случай веревки. И спички. В лесу всегда могут понадобиться спички. Вдруг он заблудится и придется ждать до утра. И, конечно же, нож. Без ножа в ночи шататься - самое последнее дело.
   Тщательно собрав и трижды перепроверив снаряжение, Лёня надел рюкзак, вышел из квартиры и тихо прикрыл за собой дверь.
   До леса он добрался без приключений. Улицы в этот час абсолютно пусты - никто его даже не заметил. Во всяком случае, сам он не видел ни единой живой души.
   Колодец искать долго не пришлось. Он его помнил, люк был на самой опушке леса, в десяти метрах от тропы. Лёня всегда недоумевал, для чего в лесу сделан канализационный люк. Но как бы там ни было, теперь эта штука очень ему пригодится.
   Ловко орудуя ломиком, он легко приподнял и сдвинул в сторону крышку. Посветил фонариком - глубокий, дна не видно. Вот и хорошо. Отличный мавзолей для утилизации трупов.
   Ночь была безлунная, и лес встретил его кромешной темнотой. Фонарик засветить он побоялся: а вдруг кто-нибудь заметит? Однако, пройдя метров сто вслепую, он решил, что так дело не пойдет - ноги то и дело цеплялись за торчащие из земли корни, а один раз он даже упал, больно ударившись о лежачее дерево локтем. Так что фонарик включить все же пришлось, но из осторожности он обернул его носовым платком - чтобы яркий свет не был виден издалека.
   Довольно скоро он понял, что все эти предосторожности совершенно ни к чему, ибо кроме него самого во всем этом огромном лесу не было ни единой живой души. Люди инстинктивно боятся темноты и одиночества. Да и за каким лешим нормальный человек попрется в глухой лес во втором часу ночи? Другое дело - он. Но у него - важное дело.
   Раньше Лёне не приходилось "гулять" по ночному лесу, тем более - в одиночку. Даже в обществе здоровенной овчарки он предпочитал наслаждаться природой при свете дня. Как-то неуютно и даже боязно бродить меж деревьев в кромешной темноте. Но это - тогда. А сейчас - нет. Сейчас ему было наплевать и на темноту, и на безотчетные человеческие страхи - на все. Полное безразличие к своей собственной судьбе дает человеку возможность мыслить здраво. И в самом деле, ну что может случиться? Людей тут нет. Животные? Чепуха. В этом лесу уже давно всю дичь распугали. Кроме мышей и белок, никого не осталось. Вот споткнуться по темноте и подвернуть ногу - это, действительно, нехорошо. А так...
   Он был уже почти у цели, когда до его слуха донеслись очень странные звуки. Как будто на гигантской терке терли гигантскую деревяшку.
   Лёня слегка напрягся - кто бы это мог быть? И что за странный звук? В нерешительности он с минуту топтался на месте - неизвестность пугает. Нет, за свою жизнь он не боялся, за нее он и гроша ломаного не дал бы. Но если сорвется операция, кто знает, чем это для него обернется. А ведь ему предстоит Большое Дело - он должен разыскать и убить Руськиного палача.
   Стараясь ступать бесшумно, Леонид подкрался к пещерке поближе. Внутри явно кто-то был. Кто бы это мог быть? И что он там делает? Лёня переминался с ноги на ногу, не зная, что предпринять.
   Так он простоял, прислушиваясь, минут десять или пятнадцать. Наконец он решил: посвечу фонариком и загляну, в крайнем случае - сделаю ноги. Но как только он приблизился ко входу, из пещерки донеслось глухое рычание, а затем и громкий собачий лай. Леня посветил - и брезгливо отвернулся. Обе щеки Михаила Игнатьевича Кривошеина были обглоданы добела. Зрелище не для слабонервных, мрачно усмехнувшись, подумал Лёня. Хорошо еще, что у него желудок полупустой.
   Он достал фомку и сделал шаг вперед. Собака приняла угрожающую стойку и яростно зарычала. Большая, сволочь, похожа на азиатскую овчарку. И откуда она тут взялась - в лесу, среди ночи? Брошенная, что ли? Скорее всего, брошенная - уж больно худая, кожа да кости.
   Вот черт! Что же делать? Надо как-то выгнать эту кровожадную тварь. Судя по всему, собачка агрессивная, такую голыми руками не возьмешь. К тому же Михаил Игнатьевич - слишком лакомый кусок, чтобы она отказалась от него без боя. Можно, конечно, трахнуть ее фомкой по голове. Но, с другой стороны, убивать животное ему совершенно не хотелось. Что же делать? А! У него же есть спички!
   Ругаясь сквозь зубы, он долго искал подходящую березу, потом нарезал берестяные полосы и обматывал вокруг палки. Вот и спички пригодились, усмехнулся он. Спички в лесу - предмет первой необходимости. Никогда не знаешь, как оно обернется.
   Лёня зажег факел и, защищая себя огненной дугой, протиснулся мимо ощерившейся псины к дальней стене. Собака угрожающе рычала, но напасть не решилась. Дальше все пошло как по маслу. Главное - освободить ей проход. Чтобы было куда бежать. Резким движением Лёня выбросил вперед факел, слегка подпалив собаке усы, - и псина сиганула наружу, как выпущенный из пращи камень.
   Незваная гостья сильно осложнила Лёнину задачу. Волочить труп за ноги теперь нельзя - на дороге останутся кровавые следы. Придется тащить на себе. И, конечно, надо чем-то обернуть его голову, чтобы не запачкаться. Эх, дурачина, тряпок с собой не взял! Что ж, придется пожертвовать майкой. Вот зараза! А впрочем, черт с ней.
   Обратная дорога заняла больше часа. С виду худой, Кривошеин оказался довольно тяжелой ношей. Через каждые пятнадцать минут приходилось делать привал - восстанавливать дыхание, вытирать пот, чтобы не заливал глаза.
   К люку Лёня приполз совершенно обессилевший. И мокрый от пота, насквозь, хоть отжимай. "Зараза недогрызенная, чтоб тебе пусто было!" Он с ненавистью пнул Кривошеина ногой в спину и спихнул труп в канализационную бездну.
   Дома Лёня долго мылся с мочалкой и мылом. Все никак не мог отделаться от гадкого ощущения физического соприкосновения с трупом. Потом замочил в тазике грязную одежду, сунул кроссовки в стиральную машину, рухнул на диван и моментально отключился.
  

Глава 5

   Ночью Лёне было полное счастье. Ему приснился Руслан. Прелестный солнечный день. Они бегают вместе по пышному лугу, вдыхая пряный аромат цветов, любуясь полетом бабочек и мотыльков, наслаждаясь шелестом листвы и мерным покачиванием луговой травы. Руслан убегает все дальше и дальше, оглядываясь, зовет хозяина за собой. Лёня бежит легко, едва касаясь земли ногами, почти не отставая от собаки. Вот уже кончился луг, они бегут по лесу. Лёня на ходу подбирает шишки, и начинается веселая игра. Но вот лес кончается, они бегут по полю. Потом переплывают широкую речку. Потом взбираются на высокую гору. Добежав до вершины, Руслан высоко подпрыгивает - и взмывает в небо. Лёня прыгает вслед за ним, обнимает друга за шею, и так, обнявшись, они поднимаются все выше и выше. Долетев до ближайшего облака, они запрыгивают на него и погружаются в мягчайшую перину. Лёня мгновенно засыпает - у него на душе светло и радостно, а Руслан усаживается рядом, охраняя покой своего хозяина.
   Пробуждение было кошмарным. Едва открыв глаза, Лёня моментально очнулся от грез. Шок был настолько сильным, что нервы его не выдержали и он разрыдался.
   Через полчаса титаническим усилием воли он взял себя в руки. Поплакать можно будет потом. После того как он найдет этого сукиного сына и вырежет у него из груди сердце, печень и легкие, и всю эту требуху скормит поганцу Портосу. А сейчас... сейчас ему предстояло одно чрезвычайно важное дельце.
   Он подошел к телефону и набрал уже знакомый номер.
   - Ветклиника "Братья наши меньшие". Чем я могу вам помочь?
   - Скажите, а позавчера вечером в пятом кабинете кто принимал? Такой мужчина - черный, высокий, с усиками? Как его фамилия?
   - Мужчина у нас был один. Панкратов Павел Сергеевич.
   - А когда он теперь будет работать, не подскажете? Мне надо срочно к нему на прием.
   - Теперь? Никогда. Он уволился.
   - То есть как - уволился? Вы шутите! Я же позавчера сидел у него в кабинете!
   - Как уволился? Да так и уволился - по собственному желанию. С завтрашнего дня. Всего хорошего, - прибавила девица после непродолжительного молчания.
   - Подождите, подождите... - заторопился Лёня. - А куда он ушел? В какую клинику?
   - Этого я не знаю.
   - А адрес, домашний адрес скажите этого Панкратова.
   - И адреса нету, он забрал свое личное дело.
   - Ну хоть телефон, девушка, прошу вас, - обливаясь потом, взмолился Лёня.
   - И телефона нету, - весело рассмеялась девица. Как будто в этом было что-нибудь смешное.
   - Ну, может, вы поищете, может, где-нибудь завалялся...- просительно лепетал Лёня. - Понимаете, я этого врача должен... я этому врачу должен... кучу бабок. Да, я должен ему тысячу долларов. А он взял и пропал...
   - Ну, не знаю, чем я могла бы вам помочь, - весело прощебетала девица. - Всего наилучшего. - И дала отбой.
   - Вот дерьмо! - Лёня грязно выругался и швырнул трубку на рычаг.
   Он скрестил на груди руки и принялся с какой-то нечеловеческой скоростью вышагивать из угла в угол. Все это очень странно, думал он. Уволился через день после убийства. Следы заметает? Как дикий зверь? Почуял опасность? Или просто смекнул, что я этого дела так не оставлю? Как же мне найти тебя, подлюга ты эдакая?
   Лёня мерил шагами комнату и напряженно думал. От умственных усилий его брови почти сошлись у переносицы, а кожа на лбу собралась в толстую гармошку. "Обычно люди не увольняются с бухты-барахты. Обычно люди подыскивают себе сначала местечко получше, а уж потом того... уходят. Иначе запросто можно остаться на бобах. А ветеринарный врач - он куда может пристроиться? Только в ветклинику. Если, конечно, не в колхоз. Ну, такая сволочь, как этот Панкратов, навряд ли станет работать в полевых условиях. А ветклиник в Москве - штук тридцать, не больше. Это все-таки не поликлиники и не школы. Может, просто банально обзвонить их все, и дело с концом?"
   Однако, как ни хороша была идея, но успехом она не увенчалась. Во всех пятидесяти пяти клиниках, которые Лёня нашел в справочнике, ему твердым голосом было заявлено, что врачей с фамилией "Панкратов" "у них не работает".
   Обескураженный, Лёня полистал справочник, еще раз порылся в оглавлении, но никаких других ссылок на ветклиники в книге не было. Тогда он решил попытать счастья в областных ветучреждениях, но и там его ждало полное фиаско.
   "Что же мне делать? Что делать?", - лихорадочно думал он, бегая взад и вперед по комнате. Постепенно им овладели отчаяние и злоба. Он подскочил к телефону и принялся топтать его ногами. В какой-то момент с его левой ноги соскочил тапочек и чувствительная мякоть стопы наткнулась на острый конец пластмассового обломка. Лёня взвыл и, матюгнувшись пятиэтажным, схватил с полки молоток и в три удара разнес ни в чем не повинный аппарат на мелкие кусочки.
   Отшвырнув молоток, он бросился на диван, но тут же вскочил снова. На него вдруг накатила волна непередаваемого омерзения: и к дурацкой ветклинике, и к смешливой девице, и к старому, протертому до дыр дивану, и вообще ко всему на свете. Ему вдруг стало тесно, душно, невыносимо. Захотелось выйти на улицу, глотнуть свежего воздуха. Он натянул кроссовки и торопливо спустился вниз по лестнице.
   На улице было немногим лучше. Солнце стояло в зените, от асфальта поднимались волны жара. "Как в духовке", - подумал Лёня и направил свои стопы в Глебовский лес.
   Здесь, под спасительной сенью дерев, он немного успокоился и расслабился. Рассеянно глядя по сторонам, он брел по тропинке сам не зная куда. Перед спуском в долину Зойки Лёня остановился. Здесь, слева от тропы, на небольшой вытоптанной площадке, Руслик выкопал себе ямку и улегся в нее умирать - чувствовал, как видно, что недолго ему осталось. Никуда не хотел уходить, упирался всеми четырьмя, ложился в ямку, хоть плачь. Пришлось взять его на руки и нести на руках. Бедняга! Хотел умереть спокойно, на ласковом ветерке, под тихий шелест листвы. А вместо этого умер в гадкой бетонной коробке, на холодном цементном полу, в луже собственной мочи. Да еще перед этим сколько мучений принял: изматывающая дорога сначала в одну клинику, потом в другую, душное, раскаленное от солнца такси... Руслик вообще в машинах чувствовал себя неважно, а уж с заворотом-то, да еще по адовой жаре... Как же ему было худо в этой проклятой машине!
   Лёня стиснул зубы и замотал головой, пытаясь отогнать отозвавшееся болью воспоминание. Уж лучше было вообще никуда не ходить, дать собаке умереть спокойно, в любимом лесу, где они истоптали вместе не одну сотню километров больших и малых тропинок и дорог. Эх, кабы знать, как оно обернется!
   Лёня присел около "могилки", которую приготовил для себя Рус. Яма была небольшая, около полуметра в глубину и чуть больше метра в длину. На большее у собаки просто не хватило сил. "Эх, Руслик, Руслик! Если бы я не потащил тебя в эту чертову клинику, у тебя хотя бы была могила..." Лёне вдруг пришло в голову, что хорошо было бы зарыть здесь что-нибудь из Руськиных вещей, например подстилку. И обязательно смастерить и воткнуть сверху крест. Лёня взял из ямки горсть земли и в задумчивости стал медленно растирать ее между пальцами.
   Мимо этого места они с Русликом ходили каждый день. Здесь была самая удобная переправа (первая), а вот спуск - довольно крутой. Зимой, после оттепели, ему частенько приходилось сползать по склону на пятой точке - до того было скользко. Даже у собаки и то лапы разъезжались в разные стороны.
   Лёня нагнулся, чтобы взять еще землицы, и в этот момент над самым его ухом раскатисто прогремел выстрел. От неожиданности Лёня дернулся, не удержал равновесия и опрокинулся в яму. В ту же минуту он вскочил на ноги. Его лицо, выпачканное в земле, искаженное яростью, с полыхающими ненавистью глазами, было похоже на маску персонализации мирового зла. Лёня лихорадочно забегал по обрыву, выискивая взглядом стрелявшего. Однако в пределах видимости он не заметил ни одного человека. Влекомый каким-то неясным чувством, он побежал по тропинке вниз, к речке.
   Выстрелы! Кошмар и проклятие его жизни! Все началось с того, что Руслика, когда тому не было еще и шести месяцев, напугали до полусмерти, выстрелив из пугача прямо над его ухом. От страха бедняга умчался бог знает куда, и Лёня три часа бегал по всему лесу, кричал и аукал. Насилу отыскал свое сокровище.
   С тех пор Руслик панически боялся выстрелов. Поэтому новогодние каникулы, самое радостное время года для большинства российских граждан, для Лёни превращались в настоящий ад. Десять дней непрекращающейся канонады. Руслик забивался в самый темный угол и весь дрожал, с головы до ног. Наотрез отказывался от еды и питья. На прогулку выходил до ближайшего столба, дальше - ни в какую. Ровно тридцать секунд писал - и домой. Дома бежал в ванную и с остервенением скоблил когтями эмалированный чугун ванны, пытаясь "зарыться как можно глубже". Эти печальные картины приводили Лёню на грань безумия. Однажды он задумал уйти тридцать первого в лес, забиться куда-нибудь подальше, чтобы переждать самую страшную, новогоднюю, ночь. Но вышел, видимо, слишком поздно, и при первых же выстрелах Руська вырвался вместе с поводком и умчался в неизвестном направлении. До пяти утра Лёня бегал по всей округе, заглядывал в подъезды и подворотни, искал за гаражами, под лавками, на детских площадках... Обшарил весь район, но собаки не нашел. Вернувшись домой, он два часа оплакивал своего любимца - пока в дверь не позвонили разгневанные соседи. "Заберите вашу собаку. Чего она у вас под дверью-то лежит? Люди по коридору ходить пугаются. Овчарка все-таки, не болонка".
   Это был настоящий шок! Лёня не верил своему счастью. Все щупал Руслика за разные места - уж не галлюцинация ли? Но до чего умница пес! И дом нашел самостоятельно, и в подъезд просочился, и, говорят, ездил на лифте, пока тот не остановился на нужном этаже.
   К сожалению, выстрелами им досаждали не только в Новый год. Здесь, в лесу, постоянно стреляют какие-то ублюдки. У Лёни всегда чесались руки поймать этих негодяев и надавать хорошенько по морде. Однако сталкиваться с ними нос к носу ему не приходилось, а устраивать целенаправленное преследование было как-то недосуг. Теперь же, когда Руськи не стало, жажда мести разгорелась в нем с удесятеренной силой. Только теперь ему хотелось не по морде им надавать. Теперь он ругал себя на все корки и корил за то, что в свое время не выследил этих ублюдков и не прикончил на месте, как они того заслуживали. Ну да ничего. Уж теперь-то он отыграется. Уж теперь-то он отомстит за своего любимого Руслана. Лёня дождался следующего выстрела и, моментально оценив обстановку, бросился на звук.
   Человека с пистолетом он увидел у второй переправы, на той стороне речки. При виде этого типа все неприятности, все страдания, все стрессы, которые Руська, а вместе с ним и Лёня, пережили из-за этих дурацких выстрелов, - весь этот негатив мутным потоком хлынул из глубин Лёниной памяти и затопил его сознание отравляющим душу месивом.
   Лёня метнулся в кусты, вытащил дубину и быстрым шагом двинулся вперед. Человек стоял к Лёне боком, но при его приближении даже не повернул головы. Он был занят тем, что перезаряжал свой револьвер.
   Вполне возможно, что именно этот человек палил из револьвера здесь каждый день, доводя Руслика до состояния стресса. А может, это был кто-то другой. Лёня об этом даже не задумался. Для него это было неважно, несущественно. Он видел перед собой человека с пистолетом, и этого было достаточно. В его растревоженном, пульсирующем болью сознании вся ненависть к любителям стрельбы и фейерверков сконцентрировалась сейчас в одной точке, в одном луче, в одном векторе. И этот вектор был направлен на человека с пистолетом.
   Покончив с перезарядкой, мужик, нимало не смущаясь присутствием постороннего, один за другим произвел три оглушительных выстрела. Лёня в этот момент как раз проходил мимо, и от выстрелов у него заложило левое ухо. Вот так же и у Руслика тогда пальнули прямо над головой. Сволочи! На всю оставшуюся жизнь травмировали собаке психику. Почему он не убил тогда этого гада прямо на месте? Черт его знает. Наверное, просто не представлял себе масштабов ожидавшего Руську бедствия. "Ну, ничего, ничего, сейчас все исправим..."
   Лёня скрежетнул зубами, сделал еще два шага вперед, потом круто развернулся, взмахнул дубиной и, со свистом рассекая воздух, обрушил свое смертоносное оружие на голову врага.
   Пистолет с глухим стуком упал на землю, а вслед за ним рухнул замертво и его владелец. Лёня, брезгливо поморщившись, приложил палец к шее лежащего. Пульса нет, верный мертвяк. Ни секунды не мешкая, он ухватил тело за ноги и поволок в пещерку. Там он вытащил из карманов мертвеца мобильник, ключи и прочие вещички, рассовал все по собственным карманам и поспешил наружу.
   Солнце уже клонилось к закату, но было еще очень жарко. Даже под сенью густого лиственного леса невозможно было обрести прохладу, которой так жаждали в этот час и люди, и звери.
   Лёня спустился к речке, сполоснул лицо и руки. Присел на поваленное дерево. Душившая его злоба несколько улеглась, сознание разгрузилось от гнета мучительных воспоминаний - одним словом, ему полегчало. И хотя в душе его было по-прежнему черно и пусто, но теперь он хотя бы отчасти владел собой и был в состоянии делать элементарные вещи, в том числе те, которые были необходимы для поддержания его жизнедеятельности.
   Лёня сидел у речки около получаса, заворожено следя за скачущими по воде солнечными бликами. Он и сам не понял, каким образом ему это удалось, но на какое-то время он "задраил" люки своего сознания, вышвырнув оттуда все мысли и мыслишки, - и как будто растворился в пейзаже, перестал существовать.
   Неожиданно он очнулся. Сегодня ночью ему опять предстояло некое дельце. Он вспомнил свое вчерашнее приключение и пожалел, что не взял с собой какой-нибудь пахучий аэрозоль. Очень уж не хотелось воевать с полубезумной оголодавшей овчаркой и, главное, снова тащить труп на своем горбу.
   Он поднялся и нехотя поплелся обратно в город. "Хозяйственный" был недалеко, в получасе ходьбы от леса, и Лёня решил, что уж лучше потратить лишний час на мотанье туда-сюда, чем ночью снова получить "осложнения" в виде чьего-то обглоданного лица.
  

***

   Аккуратно разложив на столе личные вещи убитого, Лёня внимательно изучал свои "трофеи".
   Там были: связка ключей от дома, бумажник с деньгами и парой кредиток, перочинный нож, пробитые билетики на автобус, использованные билеты в кинотеатр "Орион" (25-й ряд), клочок бумаги с написанным от руки адресом и кулек с запасными патронами для пистолета. К сожалению, никаких документов при убитом не обнаружилось и узнать его фамилию не было никакой возможности. "Ну и черт с ним. Зачем мне его фамилия? Ясно ведь, что это не Панкратов".
   "Трофейный" мобильник, хотя и был разряжен, но оказался той же модели, что и Лёнин, - Нокиа. Он живо воткнул в аппарат зарядку и, предвкушая развлечение, сосредоточенно защелкал кнопками.
   Убитого звали Яшкой. Судя по смс-кам, он работал грузчиком в каком-то магазине. Круг общения у Яшки был соответственный. Бухло. Девки. Бухло. Кто кому дал. Кто у кого отсосал. Когда будет следующая бухаловка. И т. д. Много сообщений было посвящено некоей Нинке-подстилке. Судя по всему, Нинка изменяла своему мужу со всеми его друзьями без исключения, в том числе и с Яшкой. У мужа фамилия была Горетов.
   Этому Горетову Лёня и направил смс-ку следующего содержания: "Нинка отсасывает у всей честной компании, по очереди. Надеюсь, тебя она не обделяет?"
   Через минуту он получил ответ: "Кости переломаю". Кому Горетов собирался переломать кости, было не ясно, но общий тон смс-ки Лёне понравился. Чувствуется, что мужика задело за живое. Это хорошо. "Правильно, Горетов. Проломи этой бл...ди череп, а всех своих так называемых "дружочков" поставь рядышком к стенке и изрешети из "калашникова". Эх-ма! Хотел бы я на это посмотреть!"
   Лёня еще раз перечитал смс-ки, но, к сожалению, ни одной "полезной" зацепки больше не нашел. Ну что же, с Яшкой все ясно. Лёня сгреб все вещи в конверт, вывел аккуратными буквами "Яшка-алкаш" и сунул конверт в спрятанный за стопкой книг ящик, в компанию к "Кривошеину".
   После ужина, который состоял из засохшего кусочка сыра, двух ломтиков колбасы и черствого черного сухаря, Лёня отправился в супермаркет. Во-первых, он хотел заказать большую Руськину фотографию, которую собирался повесить на стенку над собачьей миской. Ну и конечно, надо было подкупить какой-нибудь еды.
   Вернулся он только в двенадцать и решил сразу же идти в лес, чтобы не затягивать это мероприятие до рассвета, как вчера.
   На этот раз все прошло как нельзя лучше. Благодаря освежителю воздуха "Сирень" лицо свое Яшка "сохранил" в целости, и Лёня, совершенно не напрягаясь, волочил его всю дорогу за ноги. Только последние триста метров нес тело на плечах - не хотел, чтобы след от Яшкиной головы "читался" до самого колодца.
   Вообще в будущем надо будет что-нибудь придумать. Что-нибудь похитрее. Какую-нибудь рационализацию. Чтобы на тропе не оставался подозрительный след от волочения. Например, можно попробовать закреплять труп на багажнике велосипеда, а велосипед катить. Если, конечно, труп не слишком длинный. А то можно посадить его на багажник, как живого человека, и, наклонив вперед, приторочить торс к седлу. В таком положении он, совершенно точно, не будет ни за что цепляться и не будет волочиться по земле.
  

Глава 6

   На следующее утро Лёню разбудил телефонный звонок. Начальник.
   - Ну что, долго ты еще будешь сачковать?
   Лёня изумился. Он и думать забыл про эту работу.
   - Я? Н-не знаю.
   - Хватит дурака валять. Приходи немедленно. Отлаживай свою чертову программу, потому что она ни хрена не работает.
   Н-да, кажется, начальник настроен враждебно. Наверное, все-таки придется идти. Иначе выгонят, и как он тогда будет жить? А жить ему пока что надо, во всяком случае - пока он не прикончит эту суку Панкратова.
   - Ладно, приду.
  

***

   Лёня сидел за компьютером и тяготился. В обществе живых людей ему было неуютно и некомфортно. Столы были поставлены слишком тесно. Он слышал, как Дашка Мордвинова вздыхает и поминутно взбивает свою прическу, как Николай сморкается и шмыгает носом, как Петр Андреич шумно, с присвистом, дышит. Все эти звуки безумно его раздражали, не говоря уже о мобильниках, которые трезвонили всякую минуту. Шум, смех, болтовня... Все это было настолько неуместно, настолько резало слух демонстративными нотками радости и веселья... Невыносимо было смотреть, как другие люди радуются и смеются, когда у него самого на душе - пусто и мрачно. Это было - как пощечина, как глубочайшее оскорбление. Он мечтал поскорее закончить работу и уйти отсюда куда-нибудь подальше. Хлопнуть дверью и убежать без оглядки. Однако сколько он ни старался, он никак не мог сосредоточиться на деле. К тому же его постоянно отвлекали какими-то абсолютно дурацкими вопросами. Не хочет ли он подписаться на какой-то журнал? Не нужны ли ему билеты в Большой театр? Не даст ли он денег на подарок Малышевой? Господи! Да какое ему до всего этого дело? Он знает только одно: ему надо убить Панкратова. На все остальное ему плевать...
   Промучившись два часа и не продвинувшись ни на йоту, Лёня наконец не выдержал и пошел к начальству.
   - Илья Тихомирович, давайте Вы подключите меня к сети, я не могу здесь работать. Из дома будет намного эффективнее.
   - Мне плевать, где ты будешь работать. Мне нужны результаты. Понятно?
   - Понятно. Так я пойду?
   - Иди. Пароль получишь по мобильнику.
  
   Очутившись дома, Лёня вздохнул с облегчением. Как все-таки хорошо, когда рядом нет этих... людишек. Суетятся, болтают, ржут, как лошади... Зачем это все? Кому это все надо?
   Он присел на диван и задумался. Как же все-таки найти этого Панкратова? Может, обзвонить ветклиники еще раз? Вдруг он устроился на работу только сегодня?
   Лёня открыл справочник и сел на телефон.
   Через двадцать пять минут он выяснил, что ни в одной ветеринарной клинике Москвы и московской области о докторе Панкратове до сих пор ничего не слышали. В полном отчаянии он набрал номер "Братьев". Трубку взяла все та же смешливая девица.
   - Девушка, - умоляющим тоном, чуть не рыдая, проговорил Лёня, - мне позарез нужен адрес Панкратова. Я готов заплатить вам за эту информацию любые деньги. Пожалуйста, помогите!
   - Да я же Вам еще вчера сказала, что свое личное дело Панкратов из клиники забрал и ни его адреса, ни телефона у нас не имеется.
   - Девушка, милая, - в отчаянии простонал Лёня, - ну, может, Вы поспрошаете, может, кто-нибудь что-нибудь знает...
   - Даже не представляю, чем я могла бы Вам помочь, - сочувственно сказала девица. - Я только знаю, что он живет где-то здесь, рядом с клиникой, кажется, на улице Генерала Боборыкина.
   Девица бросила трубку. Лёня в изнеможении откинулся на спинку кресла. Задумался. "Если Панкратов живет на Боборыкина, он наверняка ходит через лес. Сберкасса, почта, зубная клиника - ко всем этим учреждениям проще всего, быстрее всего попасть именно через лес. Если бы я жил на Боборыкина, я бы обязательно ходил через лес. Это самый удобный путь. Значит, - подытожил Лёня, - надо просто караулить его в лесу. Рано или поздно он обязательно появится".
   От этой мысли Лёня оживился. У него даже проснулся аппетит. Он вприпрыжку помчался на кухню и сделал себе бутерброд с колбасой. Откусывая и жуя бутерброд на ходу, Лёня снарядил рюкзак для похода. Руськина подстилка, складная лопата, ножовка, топор, пара гвоздей, проволока, перочинный нож, освежитель воздуха "Сирень".
  
   На улице было адово пекло, и Лёня основательно изжарился, пока добрался до опушки леса. Впрочем, и в лесу было не намного лучше - неподвижный, сухой, горячий воздух. Ни малейшего дуновения. Мертвый штиль. Если и дальше так пойдет, елки погибнут, из всех наших деревьев елки наиболее чувствительны к засухе.
   Первым делом следовало "похоронить" Руськину подстилку. Ямку - ту самую, которую вырыл для себя Руслан, - Лёня углубил и расширил. Аккуратно свернул подстилку и торжественно уложил на дно. Сверху насыпал высокий земляной холм.
   Дальше предстояло самое сложное - сделать красивый могильный крест. Для этого сидеть наверху было вовсе необязательно, и Лёня решил спуститься к речке. Он и сам не знал, почему, но почему-то он был твердо уверен, что именно здесь, у второй переправы, у него больше всего шансов встретить Панкратова. Здесь он убил Кривошеина и Яшку - и все прошло без сучка без задоринки. Здесь он должен убить Панкратова - это уже, можно сказать, традиция. Механизм отработан до последней мелочи. И пещерка, кстати, отсюда совсем недалеко, а это тоже немаловажный фактор.
   Лёня отпилил две толстые сосновые ветки (сосна мягче березы и елки), очистил от коры, вырезал замки, приколотил к длинной палке перекладину. Долго корпел, вырезывая ножичком собачью морду с торчащими кверху ушками, на вертикальной палочке. На горизонтальной выгравировал имя - Руслан. В общем и целом получилось неплохо - Руське наверняка бы понравилось.
   Закончив с крестом, Лёня отложил его в сторону и все свое внимание обратил на тропу. С того момента как он устроился со своими палочками на пеньке, прошло около трех часов. За это время мимо него прошли семь человек: четыре женщины и трое мужчин. Панкратова среди них не было.
   Он подождал еще минут сорок. Пусто. Никого. Видимо, сегодня никого уже больше не будет. Надо потихоньку выбираться домой, тем более что уже начинает темнеть.
   Лёня собрал рюкзак, спрятал в тайнике дубину и, ухватив двумя пальцами крест, медленно побрел к "могилке". Он водрузил "памятник" на вершину могильного холмика и уже приготовился помянуть добрым словом своего безвременно усопшего друга, как вдруг буквально в трех метрах от себя увидел... Панкратова! Сомнений не было никаких: черные волнистые волосы, кустистые, почти сросшиеся на переносице брови, ухоженные усики щеточкой, самодовольный взгляд...
   При виде своего заклятого врага Лёнино сердце забилось сильней. На лбу выступила испарина. В висках застучали молоточки. Не теряя ни секунды драгоценного времени, он развернулся и, стараясь ступать как можно тише, двинулся вслед за доктором.
   Панкратов шел быстро, и на второй переправе Лёня сильно отстал, так как уклонился в сторону, чтобы взять из тайника дубину. Пытаясь сократить расстояние, он был вынужден перейти на бег. Бежать бесшумно, да еще по лесной тропинке, да еще с большой скоростью - задача не из легких, если вообще выполнимая. К сожалению, Лёня с ней не справился, и пару раз под его ногой громко хрустнула ветка. Услышав шум, Панкратов обернулся. При виде взмыленного мужика с дубиной в руках, врач заподозрил неладное и тоже побежал.
   Однако Лёня бежал быстрее. Жажда мести подгоняла его. Упустить этого гада он никак не мог, так как знал, что второго такого случая не представится. Он мчался огромными скачками, сокращая расстояние на каждом шагу. Заслышав тяжелое дыхание своего преследователя прямо у себя за спиной, Панкратов резко затормозил, развернулся и встал в боевую позицию, выставив вперед кулаки. Лёня по инерции пронесся мимо, однако успел на ходу ткнуть врага дубиной в живот. Панкратов упал, но через секунду поднялся, снова развернувшись лицом к нападавшему. Леня, успевший занять удобную для удара позицию, занес над врагом дубину, но Панкратов увернулся и удар пришелся на предплечье. Послышался неприятный хруст, ветврач взвыл белугой и бросился бежать. Лёня нагнал его через двадцать секунд и сбил с ног ударом по голове. Однако удар оказался слишком слабым - Панкратов был жив, хотя и без сознания. Лёня, в глубине души до самого последнего момента опасавшийся, что врач может уйти от него живым, теперь, когда тот лежал поверженный у его ног, вымещал на нем злобу, стресс и этот подспудный страх, молотя тело доктора с каким-то звериным неистовством. Панкратов давно уже испустил дух, а Лёня все бил и бил его по ногам - пока обе не превратились в набитые осколками "кожаные мешочки".
   Наконец, устав махать увесистой палкой, Лёня присел на краешек бревна. По его лицу ручьями струился пот, спина была вся мокрая, шорты мокрые, носки мокрые. "Да-с, нелегкий выдался денек, - вытирая лоб рукавом майки, думал Лёня. - Это оттого что я ушел с переправы. Не надо было уходить с переправы, надо было сидеть до темноты".
   Он поднялся - колени предательски дрожали, кружилась голова. "Это от скудного питания. Надо побольше жрать. А то ведь так и самому подохнуть недолго". Шатаясь как пьяный, он ухватил доктора за ботинки и поволок к пещерке.
   Дома он прежде всего тщательно вымылся, с мочалкой и с мылом. Потом одним залпом выпил литр минералки и пошел изучать добытые "трофеи".
   Паспорт. Грунько Олег Илларионович. 1978 года рождения. Прописка: ул. Генерала Боборыкина, 34-15.
   Вот черт! Опять ошибся. Обидно до слез. Главное, столько усилий, борьбы, нервов - и все насмарку, опять промашка. "Ну, ничего. Сегодня не повезло - повезет завтра. Я ведь никуда не спешу. У меня вся жизнь впереди, - успокаивал себя Лёня. - Рано или поздно, но я убью тебя, Панкратов, можешь не сомневаться".
   Тщательно исследовав содержимое Груньковского мобильника, Лёня пришел к выводу, что Олег Илларионович был примерным семьянином, жене не изменял, домой приходил вовремя, денег не утаивал, приносил из магазина продукты и мыл посуду после ужина. "Идеальный мужчина? - криво усмехнулся Лёня. - Что ж, тем лучше. Чем лучше муж, тем сильнее шок".
   Так, ну и что мы ей напишем? В измену мужа, положим, она, скорее всего, не поверит, уж слишком праведный. Придется спеть ей другую песенку.
   Лёня долго размышлял, что бы такое придумать поинтереснее. Ему хотелось задеть ее побольнее, заставить страдать, испытывать боль, не просто боль, но большую, чудовищную, нечеловеческую боль, такую, какую испытывал он сам. Записался в армию, ухожу добровольцем в Чечню? Не то. Еще и гордиться, поди, станет мужем-героем. Напали хулиганы, обокрали, избили, лежу в придорожной канаве умираю? Слабо.
   Так он сидел десять, пятнадцать, двадцать минут, перебирая в уме различные варианты. Наконец, просветлев лицом, он вскочил с дивана и, широко размахивая руками, принялся вышагивать взад и вперед по комнате. Мелькнувшая в мозгу идея начала оформляться в четкий план.
   Пятью минутами позже, взвесив все "за" и "против", он пришел к окончательному решению.
   "Меня взяли в заложники. Найди пять миллионов рублей, иначе меня убьют. В милицию не обращайся".
   Послал смс-ку и в нетерпении стал ждать ответа.
   Телефон зазвонил буквально через две секунды. Лёня сбросил вызов. Потом еще и еще. Вот глупая баба. Неужели так трудно понять? Опять звонок. Сброс. Снова звонок. Сброс. Ну наконец-то. Додумалась - прислала смс-ку. "Ты жив? Где тебя держат? Ты в порядке?"
   Лёня не собирался вступать в переписку с его женой. Зачем? Надо написать ей всего лишь одну смс-ку. Но написать так, чтобы хватило на всю оставшуюся жизнь. Усмехаясь какой-то кривой, полусатанинской усмешкой, он напечатал: "Меня пытают. Выкололи левый глаз. Умоляю, найди деньги". Нажал "отправить", плюхнулся в кресло и удовлетворенно откинулся на мягкий валик спинки. Перед глазами в самых ярких красках нарисовалась картинка: дамочка как угорелая мечется по квартире, не находя себе места, воет от ужаса, в отчаянии заламывает руки, слезы извергаются из глаз водопадами...
   Телефон просигналил: пришла смс-ка. Но Лёня даже открывать ее не стал. Незачем. Теперь самое лучшее - выключить телефон или выбросить аппарат к чертовой матери на помойку. Теперь самое действенное его оружие - неизвестность. Если через три дня от неизвестности дамочка не сойдет с ума, то он - верблюд.
   От этой мысли на душе у него потеплело, морщины на лбу разгладились, расслабились мышцы рук и ног, разжались стиснутые челюсти, отпустило скрученный судорогой живот.
   Почувствовав первые признаки голода, Лёня поспешил на кухню. Заварил огромную, суповую чашку чаю, нарезал гору бутербродов. Он должен лучше питаться. Потому что, если он правильно понял, ему предстоит долгая-предолгая охота. Ему нужны силы, ясность ума и выносливость. Вон как сегодня - он чуть было не упустил этого подонка Панкратова. Убить не смог с первого раза. Хорош бы он был, если бы этот гад ушел от него живым. Вся операция могла сорваться к чертям собачьим.
   Наевшись до отвала, Лёня кинул остатки еды в Руськину миску, сменил воду в поилке и прошел в гостиную. Желудок, за последние дни почти совсем отвыкший от пищи, требовал покоя. Лёня прилег на диван и задремал.
   Проснулся он на рассвете. Вскочил и в ужасе посмотрел на часы. Половина четвертого, мать перемать! Что делать? Ждать следующей ночи или еще можно успеть?
   Ругая себя на все корки (за сегодняшний день уже вторая ошибка!), он схватил велосипед и моток веревки и выскочил за дверь.
   Однако волновался Лёня совершенно напрасно - в этот раз все прошло гладко. Собака в пещерку не наведывалась. Труп он "усадил" на багажник и крепко примотал веревкой к седлу и на велике отбуксировал даже быстрее, чем обычно. Правда, когда он подъехал к люку, уже светало, но, на его счастье, в пределах видимости не было ни одной живой души и он благополучно спустил Грунько в канализацию.
  

Глава 7

   Солнце едва пробивалось сквозь плотную завесу лапника. Огромные, вековые ели стояли здесь так тесно, что внизу, на земле, было сумрачно, почти темно. Между елками приходилось продираться довольно долго, метров сто пятьдесят, прежде чем путник попадал на уютную маленькую полянку. Это было их любимое, тайное местечко. С одной стороны полянки лежал толстенный березовый ствол. Сидеть на нем было безумно удобно, лучше, чем в самом мягком кресле. Они закатывались сюда на целый день, обычно по выходным: Лёня читал книжку, а Руслик первым делом обегал свои владения, исследуя местную флору и фауну, а потом, уставший и довольный, ложился у Лёниных ног, привалившись к ним теплым мясистым боком. Хорошенько отдохнув и подзаправившись хозяйскими бутербродами, Руслан принимался таскать из лесу палочки. Палочки - это была его страсть. Он приносил их несколько десятков и складывал около дерева кучкой. И охранял свою "собственность" бдительно и строго. Не дай бог, какая-нибудь собака, по глупости или из любопытства, подбежит и сунет свой нос в Русланово "хозяйство" - Руслик так грозно ощерится и клацнет зубами, что пришельца в один момент словно ветром сдует.
   Однажды с Русланом произошел здесь печальный случай. Они только что пришли на место и Лёня стал располагаться, как вдруг из чащи на полянку выскочил какой-то полусумасшедший заяц. Руслик среагировал мгновенно. И долго гонял испуганного зверька по всем окрестным буеракам. Когда он наконец вернулся, Лёня сразу понял, что случилось что-то нехорошее, но никак не мог уразуметь, что именно. Собака дышала как-то очень странно - со свистом и хрипами, и Лёня, естественно, страшно перепугался. Хотел даже бежать в ветклинику.
   После тщательного осмотра выяснилось, что в песий нос воткнулась сухая ветка, оттого он и хрипит и дышит, как астматик. Ветка обломилась и пролезла довольно глубоко в ноздрю, и достать ее пальцами было невозможно. Пришлось тут же, на месте, производить хирургическую операцию по извлечению инородного тела. Хорошо еще, что Лёня таскал с собой волшебный немецкий ножичек, из которого выдвигалась куча разнокалиберных лезвий, несколько отверток, ножнички, щипчики и прочие приборы, жизненно необходимые в походных условиях. Руслик, умница, положил морду хозяину на колени и терпеливо ждал, не дергался, пока Лёня возился с его многострадальным носом.
   Вообще Руслан был чрезвычайно умной собакой. Однажды только, не вытерпев, он надул в коридоре большую лужу и при этом так извинялся, так виновато терся мордой о хозяйские ноги и даже сделал попытку слизать плоды своей "невоспитанности"! Лёня только досадливо крякнул: "Ну что ж ты, брат, не дотерпел до улицы!". Этого оказалось вполне достаточно, для того чтобы подобные безобразия больше не повторялись.
   Продравшись сквозь ельник, Лёня вышел на полянку и ахнул: какие-то мерзавцы, очевидно после пикника, устроили на их любимой стоянке помойку. Полиэтиленовые пакеты, консервные и стеклянные банки, картонные упаковки, очистки и объедки - валялись повсюду. Он посмотрел на Руслановы палочки, погребенные под грудой мусора, и его затопила волна неистребимой ненависти к людям. Брезгливо откинув носком ботинка пустые бутылки и картонки, Лёня бережно собрал Русланово "хозяйство", перевязал палки тесемкой и положил в рюкзак.
   Еще вчера в своем воображении он рисовал себе Руськину могилку именно здесь, в этом прелестном месте, у поваленной березы. Теперь ему противно было даже думать об этом. Их любимое местечко было нагло, варварски, по-хамски осквернено. Осквернено безжалостно и безвозвратно. Лёня не мог без содрогания смотреть на эту мерзость, он не мог здесь больше находиться. Он развернулся и медленно, понуро побрел прочь, продираясь сквозь еловые лапы на торную тропу.
  

***

   Лёня сидел на кухне и с тупым безразличием разглядывал очередные "трофеи".
   Паспорт. Мальцев Родион Алексеевич. 1969 года рождения. Прописка: Генерала Боборыкина, 27-67.
   Сегодня все прошло на удивление хорошо, без осложнений. Взмах - удар - оттаскивай. С первого раза, одним махом. Это потому, что тот не бежал, а шел спокойно. В этом случае можно хорошо размахнуться и ударить точно и сильно. Поэтому караулить надо у второй переправы. Чтобы не бегать, не догонять, не терять драгоценное время на то, чтобы взять из тайника дубину. Как это было в прошлый раз. Все должно быть наготове. Никаких лишних телодвижений. Тут главное что? Быть наготове и ждать. Терпеливо и безропотно. Потому что рано или поздно он обязательно появится. А куда он денется? Не может не появиться.
   Лёня рассеянно раскрыл бумажник, вывалил на стол кредитную карточку, билет на метро, несколько визиток. Пересчитал деньги. Ого! Недурно: десять тысяч рублей с копейками. С такими деньжищами гуляет по лесу! А впрочем, наверное, шел в сбербанк что-нибудь оплачивать. Лёня пихнул деньги обратно и отложил кошелек в сторону. Деньги ему не нужны. Деньги его не интересуют. Ни в малейшей степени.
   Он потянулся рукой к мобильнику. Потянулся нехотя, лениво, не спеша, как бы растягивая предстоящее удовольствие. Мобильник - это всегда загадка. Как шоколадное яйцо с сюрпризом. Никогда заранее не знаешь, чем он тебя порадует.
   Лёня повертел мобильник в руках. Самсунг, модель новая, зарядка к такому стоит, небось, кучу бабок. Но, слава Богу, сегодня зарядка не потребуется, батареи хватит надолго. А то ведь пришлось бы бежать в магазин, покупать зарядку. Но, слава Богу, не сегодня. Он откинулся на спинку стула и деловито защелкал кнопками.
   Спустя десять минут Лёня отложил аппарат в сторону и вздохнул. Сегодня как-то уж очень просто все. Плоско. Скучно. Неинтересно. Стопроцентный положительный персонаж. Такие мобильники он не любил. Ему больше нравилось, когда люди лгали и изворачивались, изменяли и предавали, плели интриги и делали друг другу гадости. Таким он подыгрывал с величайшим удовольствием. А тут... Ну что тут скажешь? Преданный и верный сын. Боготворит свою престарелую мамашу. Не имеет ни жены, ни даже любовницы! А ведь парню за тридцать! А впрочем, черт с ним. Свою дозу положительных эмоций он все равно получит, несмотря ни на что.
   Лёня сардонически усмехнулся и принялся набирать текст. "Устал от жизни. Ухожу. В моей смерти прошу никого не винить". Он нажал "отправить" и с мстительным чувством принялся рисовать в своем воображении милые сердцу сценки, как благообразная седая старушка в отчаянии рвет на себе волосы и оплакивает своего единственного сыночка. На мгновенье в его душе промелькнул проблеск чего-то, похожего на жалость, но он моментально задавил это чувство в зародыше. Все равно так или иначе - а ей придется оплакать своего ненаглядного Романа Алексеевича, ибо он мертв. Какая, хрен, разница, сейчас инфаркт старуху хватит или через полгода, когда найдут его полусгнившие останки?
   Аппарат он сразу же выключил, не дожидаясь, когда старуха начнет бомбардировать его своими слезными мольбами и причитаниями. Пускай помучится, как мучится он, Лёня. Люди должны познать на своей собственной шкуре, что такое боль настоящей, невосполнимой утраты. Чем больше будет количество людей, которым он сделает это одолжение, тем чище, добрее, лучше станет этот жестокий, ненавистный, отвратительный мир.
  

Глава 8

   У Лёни с Русланом было много потайных местечек. Вообще говоря, собаки при приближении чужого человека заливаются громким лаем и остановить их нет никакой возможности. Не таков был Руслан. В большинстве случаев Лёня старался не афишировать свои "секретные" стоянки, и Руслан это понимал. Как ему удавалось читать Лёнины мысли, остается загадкой. Но когда он чувствовал приближение или присутствие чужого человека, он прежде всего смотрел на хозяина, как бы спрашивая: "Ну-с, что будем делать? Облаять его или не надо?". И если Лёня говорил "Т-с-с!" и прикладывал к губам палец, Руслан молча ложился рядом и только настороженно стрелял глазами по сторонам. Хоть и животное, а понимал, что иногда лучше затаиться, чем идти на открытый конфликт.
   Так что потайные местечки у них были. К одному такому месту Лёня сейчас и направлялся - хотел схоронить там Руськины вчерашние палочки.
   Это была довольно большая естественная выемка на самом краю откоса, спускавшегося почти отвесно к петлявшей внизу Зойке. Естественно, снизу заметить находившихся в яме было совершенно невозможно. С верхней тропы, которая была сильно выше выемки, тоже ничего не было видно, а кроме того, была еще дополнительная защита в виде густых зарослей орешника, окружавших это место с трех сторон (кроме обрыва).
   Лёня с удобством устроился на бугорке, расположив ноги в яме. С этой позиции ему отлично было видно все, что происходило на нижней тропе, в долине Зойки.
   Вон по тропе бредет какая-то дамочка с овчаркой. Собака очень похожа на Руслика: такая же могучая стать, тот же черно-серый окрас... А вон навстречу ей идет какой-то тип со старфордширом. "Эй, поберегись! Кажется, эта злобная псина мне знакома!" Лёня в волнении вскочил на ноги и раскрыл было рот, чтобы предупредить владелицу овчарки, но потом как будто опомнился, махнул рукой и плюхнулся обратно на пригорок. Старфордшир, почуяв добычу, зарычал, зафыркал и, наклонив по-бычьи морду, неприступный, как танк, двинулся в лобовую. Овчарка меж тем беспечно "порхала" по пейзажу. Глупое животное только удивленно взвизгнуло, когда убийственные челюсти вцепились ей в бедро. Через секунду они заголосили обе - и собака, и хозяйка, а поверх всего этого визга слышался густой мужской бас: "Максик, отдай! Максик, отдай!"
   Лёня отлично помнил этого Максика. Ровно на этом самом месте у Руслана была памятная стычка с этим бойцом-убийцей.
   Руслик был тихий, он никогда ни на кого не рычал и не бросался - разве что какой-нибудь невежа вздумает покуситься на его драгоценные палочки. Он и в тот день шел спокойно и молча, хотя отлично видел этого бешеного Макса, который к тому же тарахтел от возбуждения, как немазаный колхозный трактор. Лёня тоже видел Макса, но что он мог поделать, безоружный, против разъяренной бойцовской собаки, готовой разорвать на части все, что попадется ей на пути? Он стоял как дурак и молился, чтоб только Руська остался жив. Через секунду Макс, отчаянно хрипя, вцепился Руслику в глотку. Тот молчал. Подбежал хозяин, завел свою пластинку: "Максик, отдай! Максик, отдай!" Максик, естественно, не отдает. Лёня бьется в истерике. Хозяин свою псину под себя подмял, пытается то ли разжать ей зубы, то ли дернуть за яйца. Потом вдруг говорит: "Послушай, а кто кого держит-то?" Начали приглядываться - батюшки светы! Держит-то Руслан! Да как грамотно держит! Как ухватил этого тупого ублюдка поперек морды, так и держит - так что тот и пасть-то раскрыть не может. Оттого и хрипит, будто на последнем издыхании. И кровища так и хлещет, так и хлещет.
   Лёня говорит: "Бери свою собаку на поводок и держи покрепче, если хочешь, чтобы мой ее отпустил". Ну, разошлись, что называется, по-хорошему. У Руслика - ни единой царапины, а того на руках в клинику унесли, зашивать.
   И так он брал их всех - молча, без звука, без рыка, без скока. Шел себе своей дорогой не торопясь, а ежели кто-нибудь подбегал и пытался напасть, брал поперек морды и фиксировал челюсти. Случаев таких за семь лет было много, с бойцовскими собаками в этой стране ситуация очень нездоровая. Много и людей, и собак от них страдает.
   Но, конечно, так было не всегда. Пока был молодой, и Руслан пострадал однажды, и очень по-крупному. Кусанула его здоровенная азиатская овчарка, но хуже всего то, что занесла инфекцию. Три года по всему телу у него выскакивали здоровенные нарывы, размером с Лёнин кулак. Руська разлизывал их до того, что получались огромные безволосые проплешины. Выглядело это просто страшно. И, что самое интересное, врачи выписывали ему какие-то дорогущие и совершенно бесполезные лекарства. Ни черта они ему не помогли, пока само все не зажило. Потом уже знающие люди Лёне подсказали - двухнедельный курс старого доброго цефазолина - и у Руслана всю хворь как рукой сняло бы. Вот интересно: почему ни один ветеринар не назначил Руське цефазолина, который, говорят, даже сепсис лечит?
   Вообще с этими ветеринарами у Лёни были связаны самые неприятные воспоминания. Все знакомые собачники говорили: у Руслана камни, либо в почках, либо в мочевом пузыре. Все, кто видел, как он писает - тонкой прерывистой струйкой. Ну и что? Лечили ему эти камни? Хрен с маслом! Зато лечили от воображаемой слабости сфинктера, прописывая совершенно ненужные, более того - вредные для собаки лекарства.
   И вот, логическое завершение всей этой ветеринарной саги - предатель Панкратов, который холодно и спокойно, не моргнув глазом, убивает ни в чем не повинное животное.
   Верный и преданный друг, добрейшее существо, ни разу в жизни не покусавший ни человека, ни собаку - разве что в порядке самозащиты. И где он теперь? Мертв. Убит. Утилизирован.
   Лёня погрузился в мысли о прошлом и совершенно не следил за тем, что происходило внизу. А между тем на арене боевых действий страсти накалились до предела. Хозяйка овчарки, потеряв надежду на бескровное спасение своего питомца и не видя иного выхода, достала из сумочки электрошок и приложила его к самым чувствительным Максовым местам. Боец моментально разжал зубы и заверещал, как свинья на бойне. Тут за "бедного Максика" вступился его хозяин, заявив, что бить собаку электрошоком негуманно и пусть собаки сами между собой разбираются. Но взбешенная дамочка, потрясая электрошоком, потребовала от хозяина Максика денежную компенсацию на лечение, и тот почел за лучшее поскорее удалиться.
   Когда Лёня очнулся наконец от своих мыслей, Максика и его "папочки" уже и след простыл. Покусанная овчарка жалобно скулила, а ее хозяйка тщетно пыталась "взять свое чадо на ручки". Разумеется, поднять такую тушу хрупкой девушке было не под силу. Между тем передвигаться самостоятельно собака, судя по всему, не могла.
   Смотреть на страдающее, истекающее кровью животное было невыносимо. Лёня кубарем скатился со склона, молча поднял собаку на руки и понес к выходу из леса. Рыдающая хозяйка, на ходу изливаясь в благодарностях, мелким шагом семенила следом...
  
   Через два часа Лёня сидел на своем "боевом посту" - на заскорузлом, обесцвеченном дождями пеньке, что возле второй переправы.
   Эти два часа оказались для него настоящей пыткой. Собаку пришлось нести к "Братьям", потому что во всем районе это была единственная ветеринарная клиника. И хотя сегодня он нес чужую собаку, имитация была настолько полной, настолько правдоподобной, что он заново пережил, на самом деле, тот кошмарный день, когда тащил к "Братьям" свою собаку, своего умирающего Руслика.
   Сейчас он сидел на пеньке совершенно опустошенный, изнемогающий, выпотрошенный до самых глубин своей израненной, искореженной, сочащейся болью души.
  

***

   Вечером - ставшая уже традиционной процедура ознакомления с "трофеями". Связка ключей, права, карманный компьютер, пачка цитрамона, футляр от очков, бумажник, мобильник, квитанция из химчистки, оторванная пуговица, пузырек с таблетками, початая пачка жевательной резинки, ворох визитных карточек, полупустая пачка "Мальборо", зажигалка.
   Крамерский Виталий Олегович. Лёня ничуть не удивился, прочитав это имя на автомобильных правах. Он с самого начала знал, что это не Панкратов. Панкратов черненький, а здесь все как дверь белое, усов нет, на носу очки. Нет, конечно, он знал, что это не Панкратов.
  
   Он ждал Панкратова до самой темноты, но тот так и не появился. Между тем Лёня был очень плох. Никогда еще за все то время, которое прошло после смерти Руслика, ему не было так тяжело, так мучительно больно, так тоскливо, безрадостно, черно и пусто. Сегодня, как никогда, ему нужен был этот мерзавец ветврач. Ему необходимо было убить его, убить сегодня, сейчас, сию минуту. Однако Панкратов так и не пришел.
   Уже сгущались сумерки, но домой идти ему не хотелось. Ему хотелось повеситься на ближайшей березе. Раз и навсегда закончить эту эпопею страданий и обрести наконец долгожданный покой. Он расстегнул рюкзак и вытащил кусок стропы. Слишком короткая, бесполезно. "Даже повеситься не на чем", - подумал он с горечью и отшвырнул веревку в кусты. В этот момент со стороны первой переправы послышалось негромкое покашливание и торопливые шаги. Лёня просветлел лицом: это, наверное, Панкратов! Не иначе как смилостивился над ним Господь, глядя на его бесконечные страдания. Лёня схватил дубину и подошел к тропе поближе, чтобы иметь возможность получше рассмотреть лицо запоздалого путника.
   Лёня стоял на тропе, опершись на свой смертоносный "посох", и ждал. Шаги приближались. Между ними было не более тридцати метров. Лёня видел горящий кончик его сигареты, выписывающий по воздуху замысловатые кренделя. Лёню охватило какое-то лихорадочное, возбужденное состояние. Вялость, апатия, мрачная тоска исчезли без следа. Он покрепче сжал рукоятку дубины, сделал глубокий вдох и расправил плечи. Он приготовился убивать.
   Лёня почему-то был твердо уверен, что идущий по тропе человек - не кто иной как Панкратов. Он даже мысли такой не допускал, что это может быть кто-то другой. Он вдруг запоздало припомнил, что в кабинете у Панкратова видел початую пачку сигарет!
   Лёня понял свою ошибку, только когда человек подошел к нему почти вплотную. Лёня посторонился, пропуская прохожего вперед, сделал вслед за ним два коротких шага и, размахнувшись, обрушил на его голову сокрушительный удар. И хотя он прекрасно видел, что это не Панкратов, тем не менее остановиться он уже просто не мог.
  
   После душа Лёня побежал в супермаркет покупать зарядное устройство, так как Крамерский не потрудился перед смертью зарядить свой мобильник, а Лёнина зарядка к нему не подошла. Поскольку в этом дополнительном расходе виноват был исключительно Крамерский, Лёня решил, что имеет полное право возместить истраченную сумму из средств убитого.
   "Оживив" телефон, Лёня немедленно принялся за сообщения. Он читал и перечитывал смс-ки, и в нем закипало раздражение. "Голубка моя ненаглядная"... "Мой славный и доблестный рыцарь"... Любовь до гроба... Бла-бла-бла... Подумаешь, какие страсти-мордасти! Жених, свадьба через три месяца. Невесту зовут Любочка. Если это ее фотография взята за фон экрана, то у этого типа губа не дура. Прелестное личико, ничего не скажешь. А судя по содержанию переписки, любит этого Крамерского до потери сознания.
   Когда человек произносит слова, по его глазам, по его тону, по выраженью лица довольно легко понять, искренно он говорит или нет. В письменных текстах заключения такого рода даются не так легко. И тем не менее, изучив переписку Любочки и Крамерского, Лёня мог сказать с полной уверенностью, что эти двое питают друг к другу самые чистые, самые трогательные, самые нежные чувства. Чувства, не оскверненные плотской страстью, ибо было совершенно очевидно, что Любочка все еще пребывает в непорочном состоянии.
   "Крамерский - как верный и преданный пес, -усмехнувшись, подумал Лёня. - Руслан точно так же ко мне относился: ловил каждый взгляд, все прощал, боготворил..."
   Ему вдруг пришло на ум, что в лице Любочки и Крамерского он имеет прекрасную аналогию с собой и Русланом. Возможно даже, эта Любочка сумеет почувствовать горечь утраты так же сильно и глубоко, как ее чувствует он, Лёня. Надо только, для полного тождества, чтобы Крамерский не просто вдруг умер, а как бы "умирал у нее на руках". Как умирал Руслан.
   Лёня поднялся и, нахмурившись, скрестив на груди руки, начал ходить взад и вперед по комнате, обдумывая, что бы такое написать этой Любочке. Можно было бы, конечно, снова разыграть похищение, но Лёне почему-то хотелось, чтобы Крамерский "умер" какой-нибудь более благородной смертью.
   "Ага! Есть идея!"
   Лёня присел; секунду подумав, набрал текст: "Ненаглядная моя голубка! Я в Питере, по делам службы лечу на остров Валаам. Извини, что так неожиданно. Заболел товарищ, и вместо него должен лететь я. Обратно буду через два дня. Люблю. Целую ручки и каждый пальчик в отдельности. Твой навеки Виталик".
   В ответ он получил нежнейшее послание с уверениями в самой искренней любви и преданности. Заканчивалось сообщение так: "Мой славный и доблестный рыцарь! Не волнуйся. Я буду ждать тебя столько, сколько потребуется".
   "Да хоть всю жизнь жди, - ухмыльнулся Лёня. - Все равно не дождешься. Но только у меня насчет тебя другие планы. Погоди, вот только поужинаю".
   И он прошел на кухню.
   Времени он себе отвел час-полтора, так что можно было не торопиться. Лёня поджарил яичницу из четырех яиц, нарезал хлеб, намазал его маслом. Яичницу посыпал сверху тертым сыром. Он уже несколько дней не видел "настоящей" еды, и приготовленное блюдо скушал с большим удовольствием. Руслику яичницу кидать не стал - побоялся, что испортится. Вместо этого бросил несколько кусочков сыра, колбасы и хлеба.
   Потом заварил большую чашку чая и запивал им сухари, которые макал в клубничный джем. Наелся так, что еле дополз до гостиной. Плюхнулся на диван и лежал бездыханный минут двадцать, а то и больше.
   Ну, а еще потом, в качестве приятнейшего десерта, он послал Любочке смс-ку следующего содержания: "Любовь моя! У самолета загорелся двигатель. Мы терпим крушение. Падаем. Прости и прощай. Люблю тебя и буду любить вечно!"
   Нажав на кнопку "Отправить", Лёня с удобством устроился в кресле, откинулся на спинку, закрыл глаза и расслабился. Он постарался представить себе как можно рельефнее, красочнее, живее, что сейчас чувствует "ненаглядная голубка", как рыдает и бьется в истерике, от бессилия заламывая руки и кусая локти; как рвется бедное девичье сердечко, как свинцовым обручем сковывает грудь, как ледяной судорогой скручивает живот, как раскалывается от напряжения голова...
   Телефон звонил не переставая, но Лёня не обращал на него внимания. Самолет падает с колоссальной скоростью, от резкого снижения высоты у людей останавливается дыхание, из ушей идет кровь, могут быть обмороки и даже инфаркты и инсульты. Какие уж тут разговоры! Крамерский, небось, уж давно валяется без чувств где-нибудь под сиденьем. Или молится, чтобы Господь поскорее закончил его страдания.
   Ясное дело, Любочке хочется в последний раз услышать милый сердцу голосок, ободрить любимого перед смертью, заверить в своей вечной любви и преданности. Увы и ах! Этого ей не будет дано. Ибо голос этот умолк навеки уже несколько часов назад.
  

Глава 9

   В Глебовском лесу, ближе к четвертому микрорайону, есть один примечательный маршрут. Это двухкилометровая круговая тропа, идущая по живописному лесу, с глубокими лощинами и оврагами по сторонам.
   Когда Лёня попал сюда в первый раз, он долго ходил кругами, пока наконец не понял, в чем дело. Но как сойти с круга, он совершенно не представлял, потому что пока он там бродил, он совсем запутался и забыл, откуда пришел. К счастью, Руслик, хоть и совсем еще щенок, отлично понял, что от него требуется, и по собственным следам вывел их на правильную тропу.
   Здесь, на Глебовском круге, с Русланом случилось весьма пренеприятное событие. Это было осенью. Руслик еще не заматерел - полтора года ему было. Они тихо-мирно прогуливались, наслаждаясь погожим осенним деньком, как вдруг из-за поворота на них выскочил здоровенный пес. Кавказец - молодой и тупой, как сибирский валенок. Руслик мордой ему едва до брюха доставал. И этот жеребец начал Руслика валять и топтать ногами. Лёня к хозяину - забери свою лошадь, пока не задавил совсем. А тот только ухмыляется: "С какой стати? Он ведь не кусается, просто играет". Вот так игра! После этой "забавы" Руслан целый месяц на заднюю лапу припадал. И кашлял как чахоточный - так ему ребра намял этот тупой ублюдок.
   Таких случаев, к сожалению, в их жизни было немало: хозяин стоит в сторонке и ваньку валяет, а собака вовсю безобразничает. Лёня же в такой ситуации был совершенно беспомощен - что он может сделать голыми руками против такого зверя? Или бойцовской собаки? Это уже потом, много позже, он обзавелся электрошоком и стартовым пистолетом, а кроме того, на всякий случай стал носить в кармане хороший нож с нержавеющим лезвием. Как ни странно, но после этого нападения на Руслана прекратились.
   Предаваясь воспоминаниям, Лёня медленно брел по Глебовскому кругу. Да-с, в этом лесу каждая тропка, каждое деревце, каждый кустик хранят память о том или ином событии из их с Русланом жизни. Вот ровно здесь, из-под этого орешника, как-то раз на дорогу выползла довольно большая змея. Лёня еще удивился - в Подмосковье змеи? Это же почти город, ближайший лес. Лёня подкрался поближе и рассмотрел змею внимательно - судя по всему, это был самый обыкновенный уж, совершенно безвредный. А вот Руслику "сюрприз" явно не понравился. Он остановился как вкопанный, с минуту настороженно принюхивался к невиданному созданию, а потом развернулся, поджал хвост и припустил назад. Лёня так смеялся!
   Лёня свернул на тропинку, ведущую в чащу. Дошел до ближайшего лежачего ствола, присел. Сегодня в лесу было хорошо, даже прохладно. Накануне ночью прошла гроза, почти ураган; вероятно, он и унес этот жаркий фронт, державшийся почти полтора месяца - рекордный срок. До того иссушила землю эта чертова жара, даже здесь, в лесу, что в некоторых местах начали сохнуть елки. Жалко было смотреть на этих исполинов с увядающей, пожелтевшей, осыпающейся хвоей.
   Лёня бросил ветровку на землю и лег, запрокинув голову в небо. Где-то высоко-высоко шаловливо шелестел листвой легкий ветерок; мягкое, теплое солнышко несмело проглядывало сквозь кружево березовой листвы, освещая его лицо то одним лучиком, то другим. Бесконечная синева неба приковывала взгляд. Странно: когда стоишь, небо не кажется таким уж далеким. Но если смотришь в него из положения лежа, оно становится совершенно бездонным, загадочным и бесконечным.
   Лёня унесся мыслями в прошлое. Руслик всегда был такой преданный! Казалось, он всю жизнь только и делал что ждал, когда сможет тем или иным способом услужить своему хозяину. Здесь, на кругу, растет одна забавная березка. Очень развесистая. И зимой, когда ветки облепливает снег, они сильно наклоняются и почему-то всегда срывают с Лёни шапку, когда он едет здесь по лыжне. Руслику, конечно, и говорить ничего не приходилось, Лёня только укажет взглядом на шапку - и собака тут же мчится. Ну, Руслан-то был умной собакой - очень скоро смекнул: чего бегать туда-сюда? Просто садился напротив березки и ждал, когда шапка свалится на землю, а потом преспокойно нес "трофей" своему хозяину. И при этом выглядел таким бесконечно счастливым!
   А однажды шапка с головы сорвалась, но не упала - зацепилась за ветку и висит. Причем довольно высоко - у Лёни ведь росту два метра с хвостиком. Так Руслик, умница, взял ее с одного прыжка...
   "Эх, Руслик, Руслик... Полжизни бы отдал... все бы отдал, лишь бы ты был сейчас со мною... живой или мертвый... хоть оплакать по-человечески... похоронить... крестик поставить..."
   Лёня заплакал.
   Через пятнадцать или двадцать минут он поднялся. Слезы не принесли ему облегчения. Наоборот - только ожесточили и озлобили. И чего он тут, спрашивается, лежит? Слезы льет? Вчерашний день потратил впустую, ну совершенно коту под хвост. С утра до вечера сидел как проклятый за компьютером - отлаживал дурацкую, никому не нужную программу. Закончил в первом часу ночи. В лес, само собой, даже носу не показал, не говоря уж о деле. Теперь вот валяется - глазеет в небо неизвестно зачем и размазывает сопли. А сука Панкратов в это самое время разгуливает на свободе - наслаждается жизнью, девками, вкусной едой и так далее. Он должен идти на боевой пост - караулить Панкратова. А поплакать можно будет потом, когда будет отдан последний должок, когда этот подлый ублюдок будет разрублен на куски и утилизирован в общей гниющей яме.
   Лёня подобрал с земли измятую ветровку, стряхнул прилипшие к ткани веточки и хвоинки и быстрым шагом двинулся в сторону второй переправы.
  

***

   Куницын Андрей Петрович, 1967 года рождения. Прописан на Генерала Боборыкина. Паспорт. Водительское удостоверение. Две связки ключей. Визитки. Рецепт на какое-то лекарство. Бумажник. Свежий носовой платок. Оторванная пуговица. Маленькая отвертка. Зубная щетка в футляре (складная). Непочатая пачка "Явы". Спички. Мобильник.
   Лёня, конечно, расстроился. Опять промашка. А впрочем, пес с ним. Надо просто набраться терпения. Все равно рано или поздно этот гад Панкратов обязательно появится. Лёня в этом ни минуты не сомневался. Все идут с Боборыкина. И Панкратов придет как миленький - он ведь тоже на Боборыкина живет. Ну куда он денется?
   После ужина, по традиции, Лёня с удобством устроился в кресле и принялся с интересом изучать содержимое мобильника убиенного Андрея Петровича Куницына.
   Очень много деловой переписки. Судя по всему, Куницын работал гидом в каком-то заведении, связанном с искусством, в смс-ках оно именовалось "пушкой". Может, имеется в виду Музей имени Пушкина? Скорей всего, так оно и есть.
   Личной переписки тоже хватает. Постоянно собачится с бывшей женой, которая, судя по всему, не дает ему видеться с сыном. Мотивирует это тем, что Андрей Петрович - развратник и будет оказывать на ребенка дурное влияние. А развратник он, действительно, порядочный. Имеет трех любовниц и спит со всеми сразу, то есть не групповуха, конечно, а ... по графику. Сегодня Лена, завтра Оксана, послезавтра Юля. Потом снова Лена. И так далее. При этом врет без зазрения совести - каждой говорит, что она любимая и единственная.
   Лёня в задумчивости отложил мобильник и почесал затылок. Что же, с женой все ясно - тут проще простого. Лёня выбрал в меню "написать сообщение" и деловито отстукал: "Ты - сука. Из-за тебя я не видел Вовку уже больше года. Не могу больше так жить. Ухожу. В моей смерти виновата ты одна. На том свете свидимся. Уж я тебе наваляю, сука!"
   Лёня отправил смс-ку и задумался. Наверняка баба прибалдеет от такого поворота. Всю оставшуюся жизнь будет мучиться нечистой совестью. Даже если до этого она его и ненавидела. Все-таки... довести человека до самоубийства... Тем более что в данном случае не права была именно она, более того - своим поведением нарушала закон.
   Телефон зазвонил, и Лёня вздрогнул от неожиданности. Он как-то совсем забыл, что женщина может ответить на посланное сообщение. "Не бери меня на понт, кобелина. Я тебе ни капельки не верю".
   "А вот это напрасно, напрасно, - недобро усмехнулся Лёня. - Ты эту смс-ку еще вспомнишь, когда будешь стоять у его гроба. Может, это как раз твоя насмешка окончательно толкнула его на путь суицида? Кто ж тебе на это ответит?"
   Лёня неодобрительно покачал головой и обратился мыслями к трем любовницам. Из этих много не выжмешь. Я тебя не люблю, ухожу к другой? Старо как жизнь, хочется чего-нибудь новенького. Например... ага, есть! Конечно, это будут выстрелы вслепую, но хотя бы в одном случае из трех утка может сработать. Ну, а если сработает во всех трех!.. Лёня аж задышал от возбуждения. Он тщательно обдумал фразировку и выбил следующий текст: "Любимая, прости меня! Я переспал с твоей матерью. И хоть это получилось случайно, но совесть мучит меня так сильно, что я не могу больше жить. Ухожу. В моей смерти прошу никого не винить. Твой навеки Андрей".
   Конечно, когда не обладаешь полной информацией, все усложняется. Например, он не в курсе: может, у кого-то из девиц мать уже умерла. Или живет за границей. Или на Крайнем Севере, где он никак не мог с ней переспать, во всяком случае - "случайно". Да даже если она живет в Москве, но в другой квартире - все равно получается неубедительно. Как он туда попал? Кто ему сказал адрес?
   Да, наверное, мать - это все-таки не лучший вариант. Лучше написать - с подругой. У каждой женщины есть хотя бы одна подруга, у большинства их несколько. И это хорошо. Пускай допытывается и подозревает всех. В конце концов ей придется послать их к черту всем скопом - ведь все они будут дружно отрицать свою вину!
   Потирая от удовольствия руки, Лёня переправил слово "матерью" на "подругой" и послал смс-ку по трем адресам.
   Потом он достал из шкафа заветный ящик, где в отдельных конвертах хранил личные вещи своих жертв. Лёня разложил пакеты на столе и аккуратным, четким почерком занес в чистую ученическую тетрадку следующие записи:
   N 1. Кривошеин Михаил Игнатьевич
   N 2. Яшка-алкаш
   N 3. Грунько Олег Илларионович
   N 4. Мальцев Родион Алексеевич
   N 5. Крамерский Виталий Олегович
   N 6. Куницын Андрей Петрович
  

Глава 10

   Лёня сидел на пеньке возле второй переправы. С самого утра зарядил мелкий дождик. В лесу было сыро и холодно. Но ему было все равно. Он не чувствовал никаких неудобств - ни впивающихся в ягодицы неровностей пня, ни стекающих по спине капель дождя, ни мокрых насквозь носков, ни коченеющих пальцев. Мыслями он был далеко отсюда - воспоминания роились в его голове, как пчелы в потревоженном улье.
   В отличие от большинства современных собак Рус был умен и сообразителен, и не оттого, что его обучили этому на каких-то там курсах. У Руслана был врожденный "интеллект", если по отношению к собаке вообще применимо это понятие. Лёня часто с удивлением замечал, что собака как будто "читает его мысли". Во многих случаях он даже не успевал отдать команду - одного его жеста или взгляда было достаточно, чтобы собака села, легла или подошла к хозяину. А все эти так называемые курсы Руслику были вообще без надобности. Одни неприятности от этих курсов. Когда Руслану исполнился год, Лёня записал его на один курс. И даже заплатил кучу бабок. Это был так называемый базовый курс, где собак учили выполнять самые элементарные команды - "сидеть", "лежать", "охранять", "аппорт" и так далее. Но, во-первых, все эти команды Руслик и так уже хорошо знал. А во-вторых, ничего, кроме неприятностей, из этого дурацкого курса все равно не вышло. Чуть до летального исхода дело не дошло.
   Группа, в которую их записали, была очень большая - больше двадцати собак. Три ротвейлера, кавказец, московская сторожевая, бульдог, ризеншнауцер, два лабрадора, эрдельтерьер, три или четыре бойца, два сеттера и куча мелких шавок: фокстерьеры, таксы, пудели и прочая мелюзга.
   И вся эта разношерстная орава, как только они приходили на площадку, при виде Руслика дико возбуждалась и в каком-то исступлении безумия кидалась на него. Хотя тот никогда не проявлял агрессию и всегда был спокойным и дружелюбным. И такую "горячую" встречу они оказывали ему на каждом занятии. Почему эти твари невзлюбили милого и доброго Руслана? Совершенно непонятно. У людей, что ли, набрались? Эти тоже - выберут себе какую-нибудь беззащитную жертву и, даже не задумываясь, что они делают и зачем, бросаются на бедолагу всем скопом и заклевывают до смерти. С кем поведешься...
   Между прочим, Руслик при этих нападениях проявлял себя как настоящий герой. Не скулил и хвост не поджимал и на хозяина не смотрел просительно - дескать, выручай, браток. Сам справлялся - рычал и кусался и отбивался чем только мог. Конечно, выходил из этих передряг довольно помятый. Однажды сволочной бульдог с размаху ударил Руслика мордой в глаз. Хорошо еще, что слегка промахнулся. Эти бойцовские собаки всегда используют свою морду как таран. Если попадают точно - глаз выбивают начисто. И хотя Руслику удар пришелся несколько вбок, все равно глаз пострадал довольно сильно. Еле спасли. И не столько примочки помогли, сколько обыкновенный подслащенный спитой чай.
   Но все эти собачьи свары - это были еще цветочки. На четвертом занятии Руслан вообще чуть не погиб. Этот день Лёня будет помнить до гробовой доски.
   Дело было весной, в середине мая. Они немного опоздали, тем самым избежав традиционной собачьей свары. Занятие уже началось - хозяева водили своих питомцев по кругу, отрабатывая команду "рядом". Инструктор, молодой худенький паренек, недовольно поморщился - ужасно не любил, когда "ученики" опаздывали.
   Лёня встал в круг. Руслик послушно шел рядом. Лёня отстегнул поводок. Андрей, инструктор, сделал попытку подманить Руслана куском старого вонючего сыра. Собака посмотрела на сыр совершенно равнодушно и тут же отвернулась. Андрей восхищенно покачал головой, сказал: "Молодец, однако".
   Потом битый час отрабатывали разные другие команды и навыки. Учили собак не подбирать с земли еду. Инструктор предлагал собаке кусок мяса, и если та брала - бил ее ремнем. Ремня досталось всем - кроме Руслика. Увидев в руках чужого человека мясо, Руслан обернулся и вопросительно посмотрел на Лёню. Тот едва заметно покачал головой, и Руслан потерял к "закуске" всякий интерес. Инструктор снова удивился. И снова похвалил.
   Потом переместились на площадку. Пошла отработка снарядов. Собак водили по узкому бревну, заставляли прыгать через кольца и брать барьеры. И, наконец, самое сложное упражнение - лестница. Точнее - две лестницы.
   Это был довольно странный снаряд: наверху небольшая площадка, а к ней с двух сторон ведут высокие крутые лестницы. По одной лестнице собака должна подняться, а по другой спуститься. Такое довольно непростое для четвероногого существа упражнение. И главное - почему-то снаряд надо было проходить быстро, бегом.
   В первый раз Лёня с Русликом прошли снаряд успешно. А на второй раз случилась беда. Они были почти на самом верху, когда у Руськи соскользнули задние ноги и он провалился между ступенями. Висит на передних лапах и сделать ничего не может. Подтянуться нет ни малейшей возможности. Если бы он лапами захватил всю доску целиком и зацепился за нее сзади - тогда другое дело, тогда бы, наверное, можно было подтянуться. А у Руслика лапы за самый кончик цеплялись.
   Лёня мгновенно оценил ситуацию. Когти по гладкой доске скользят; ясное дело, висеть в таком положении собака долго не сможет. А высота большая - метров десять-двенадцать. Если пес грохнется на асфальт с этакой верхотуры - беды не миновать. Весь в поту, с колотящимся от страха сердцем, в три секунды он скатился с площадки вниз и встал под лестницей. Руки вперед вытянул, пальцы растопырил, голову вверх задрал. Стоит, сам ни жив ни мертв.
   Но, слава Богу, подоспел вовремя! Буквально через три секунды Руслик рухнул на него, как куль с мукой. Здоровенный пес, тяжелый. Удар был такой силы, что Лёня вместе с собакой опрокинулся на землю. Руслик моментально вскочил на ноги, а вот Лёню пришлось транспортировать в больницу. В итоге он получил: перелом ребра, вывих ключицы и растяжение связок. Полтора месяца ходил в бинтах и повязках. Но это все фигня. Главное - собаку спас от многочисленных переломов, а может, и от смерти.
   А когда вернулся из больницы домой, уселся на пол, посмотрел Руслану в глаза и тихо сказал: "Мы с тобой одной крови, ты и я..." Руслик благодарно лизнул хозяина в нос и положил морду ему на колени. С той поры верный пес не отходил от Лёни буквально ни на шаг, даже спал возле его дивана. И все эти полтора месяца все тыкался виноватой мордой в бинты, все вылизывал поврежденную Лёнину руку. Понимал, что хозяин из-за него пострадал.
   После этого случая между ними установилась эта удивительная духовная связь, когда не нужны слова, когда понимаешь друга с одного взгляда.
   Но, конечно, эти дурацкие курсы они бросили, больше туда не ходили. К черту все эти смертельные номера. И собачьи разборки с членовредительством.
  

***

   Лёня раскрыл "инвентарную" тетрадь и четким аккуратным почерком внес следующую запись:
   N 7. Пискарев Роман Павлович.
   Закрыл тетрадь, сунул конверт с "трофеями" в коробку от обуви и убрал в шкаф.
   Это была первая из его жертв, у которой в кармане не оказалось сотового телефона. Этому досадному факту Лёня очень сильно огорчился, потому что постубийственные забавы с мобильником стали его любимейшим занятием, приносившим в его душу зыбкий мир и временное успокоение. Они позволяли ему дожить до следующего дня, дотянуть до следующего убийства, не сойти с ума от горя и от безысходности не наложить на себя руки.

Глава 11

   Лёня бегал вокруг Руськиной "могилки" и в бешенстве пинал ногами все, что попадалось под его "горячую руку". Это была ненастоящая могила - настоящей могилы у Руслана не было. Это была та самая ямка, которую он вырыл для себя, почувствовав скорое приближение смерти. Несколько дней назад Лёня закопал здесь Руськину подстилку, насыпал могильный холмик и сверху поставил крест.
   Теперь этот крест, над которым он, с любовью и благоговением, трудился целый день, который он водрузил в память о своем трагически погибшем друге, - теперь этот крест, поруганный чьими-то циничными руками, валялся на земле, разломанный на мелкие кусочки.
   В Лёниной душе бушевала ненависть и обида. Как будто мало было того, что Руслана подло, вероломно, цинично, безжалостно убили. Как будто мало было того, что беднягу оставили без могилы, "утилизировав", как какой-нибудь мусор или никому не нужный хлам. Теперь какая-то сволочь взялась еще осквернять его светлую память!
   После смерти друга Лёнин мир кардинально изменился. Руслан стал своеобразным фильтром, через который проходило только важное и нужное, все же остальное безжалостно отсеивалось. В Лёнином новом существовании важным было лишь то, что так или иначе было связано с жизнью и смертью Руслана, а также с необходимостью отомстить за эту смерть.
   Фотографии Руслана, развешанные по всей квартире, еда в его миске, вода в поилке, охота за Панкратовым, нескончаемые воспоминания и, конечно же, этот крестик с могилкой - этим и только этим Лёня жил и питал свою душу в последнее время. Все остальные действия, которые он совершал: ел, пил, ходил в магазин, выносил мусор - все это он делал по необходимости, на автомате, почти бессознательно. Он об этом не думал, не помнил и не интересовался. Все это было нужно лишь для того, чтобы его мир существовал, но по сути это не было частью его мира.
   С работой, конечно, было несколько иначе. Писать программы на автомате довольно затруднительно. Ему приходилось об этом думать, ломать голову, принимать решения. Он ненавидел эту работу лютой ненавистью. Потому что она отвлекала его от главного. Но ему приходилось с этим мириться, ибо, чтобы жить, надо есть и пить. А чтобы есть и пить, надо зарабатывать деньги.
   Работа, магазины, необходимые жизненные отправления и т.д. и т.п. - все это существовало в каком-то параллельном мире, куда ему приходилось время от времени как бы отлучаться. А жил он в совершенно ином мире - в мире, где были он сам, Руслан и... Панкратов.
   И эта могилка была не просто частью Лёниного мира - она занимала довольно значительную и важную его часть. И этот крестик был для Лёни не просто знаком нетленной памяти о безвременно ушедшем друге - он был святыней, местом поклонения. Для Лёни гибель этого крестика была равносильна разрушению самых основ его существования. При этом чувствовал он себя так, как будто грязными сапожищами залезли в его чистую душу, осквернили и растоптали ее и превратили в отвратительный нужник.
   Подумать только, до какой степени низости надо дойти, чтобы сделать такое! Ничего святого нет у этих людей. Ну, пришел ты в лес погулять, так и гуляй, наслаждайся природой. Для чего ты разоряешь чужие могилы, ломаешь кресты? Человек ты вообще или нелюдь, паскуда и мразь непроходимая?
   Острая, жгучая, нестерпимая ненависть переполняла его. Она клокотала и бурлила в его груди, как бурлит суп в переполненной кастрюле. Она безудержно рвалась наружу, ища выхода, и этот выход очень скоро нашелся.
  

***

   Лёня оттащил труп в ближайшие кусты, сел на землю и уронил лицо в колени.
   Так он просидел около часа, пытаясь выгнать из головы неприятные мысли и хоть немного расслабиться.
   Потом он сходил домой за инструментом и, вернувшись ко второй переправе, занялся изготовлением нового креста. Рубить живое дерево ему не хотелось, и он облазил весь склон в поисках подходящей палки. Наконец на самом верху, в чаще, он нашел поваленную березу, на которой осталось еще несколько свежих веток. Аккуратно отпилив концы нужной длины, он спустился обратно к речке и, присев на свой бессменный пенек, принялся за работу.
   К шести часам вечера крест был готов. Крест получился намного лучше первого, и Лёня даже немного повеселел. Он с удовольствием разглядывал свое произведение искусства. Собачья морда, в отличие от предыдущей версии, имела несомненное сходство с Русланом. Надпись тоже получилась красивой - Лёня вырезал ее славянской вязью. Перекладинку креста он прибил двумя гвоздиками и для пущей прочности примотал проволокой.
   Домой он вернулся поздно, в десятом часу вечера. Не разуваясь, прошел в гостиную, разложил на столе "трофеи". Раскрыл "инвентарную" тетрадь и, сверившись с паспортом, четким и аккуратным почерком внес в нее следующую запись: "N 8. Бабушкин Яков Николаевич".
   После ужина, по традиции, он уселся поудобнее в кресло и занялся мобильным телефоном убитого.
   Бабушкин Яков Николаевич, судя по содержимому его мобильника, представлял собой довольно ординарный персонаж. Женат, имеет падчерицу, своих детей нет. На первый взгляд, ничего особенного. Однако если в переписке с женой проглядывали холодность и раздражение, то отношение Якова Николаевича к падчерице было совершенно иным. Лёня перечитал смс-ки более внимательно. Хотя Яков Николаевич и пытался завуалировать свои истинные чувства, у Лёни возникло сильное подозрение, что перед ним - педофил. Ну что же, раз так, то и выдумывать ничего не надо. Может, этот тип уже соблазнил девчонку, а может, еще только собирался - Лёне было все равно. Так или иначе, но своими гнусными смс-ками Яков Николаевич навел Лёню на определенные мысли. И он собирался на этом сыграть. Кстати сказать, очень может быть, что жена догадывается об извращенных чувствах своего супруга. Это было бы хорошо. Потому что тогда она скорее поверит тому, что он собирается ей написать.
   Лёня поднялся и принялся ходить взад и вперед по комнате. Он беззвучно шевелил губами, подбирая нужные слова, оттачивая фразы. Наконец он подошел к окну и, упершись в стекло лбом, принялся выстукивать текст: "Я не могу вернуться домой. Я соблазнил Маринку. Прости меня! Я знаю, что я негодяй. Но я ничего не могу с собой поделать. Я виноват и потому уезжаю. Не ищи меня, все равно не найдешь. И дочке ничего не говори - сделаешь только хуже. Она стыдится и не признается никогда. Не трогай ее, пусть время залечит раны. Прощай".
   Отправив сообщение, Лёня устало плюхнулся в кресло; положил телефон на журнальный столик. Сейчас начнет звонить. Ну еще бы - после такой смс-ки! Да она, небось, готова разорвать этого парня на мелкие кусочки. Но как ловко он загнал ее в угол: с одной стороны, с дочкой говорить нельзя, с другой - узнать правду можно только от нее. Совершенно гениально! Всю оставшуюся жизнь, небось, будет мучиться комплексом вины. За то что вышла замуж за такого подонка. За то что не сумела отомстить за дочь. Это чувство вины отлично ему знакомо. Оно терзает тебя постоянно - и днем, и ночью, даже во сне. Оно, словно ржавчина, разъедает твою душу и точит сердце. Ты не можешь думать ни о чем другом, эта мысль засела в твоей голове, точно клин в полене. Она пускает корни и дает отростки, она разрастается и цветет пышным цветом и приносит горчайшие плоды. Оно неискоренимо, это чувство вины. Оно калечит тебя, оно сводит тебя с ума, оно толкает тебя на суицид. В конечном итоге ты умрешь, если не найдешь для себя какой-нибудь выход.
   Телефонная трель вывела Лёню из задумчивости. Недобро усмехаясь, он небрежно сбросил звонок.
  

Глава 12

   Стоял чудесный августовский денек - сухой и теплый. Лёня лежал в мягкой траве, раскинув в стороны руки, и не отрываясь смотрел в бездонную синеву чистого, без единого облачка, неба. Он лежал на небольшой полянке, скрытой от посторонних глаз густым ельником, заваленным почти непроходимым буреломом. Лёня забрел сюда совершенно случайно; раньше, с Русланом, они никогда здесь не бывали. А жаль. Место такое уединенное, тихое - совершенно замечательное. Руслану бы понравилось. Елки кругом. Руслик любил, когда много елок. Много елок - значит, много шишек. А бегать за шишками было его любимым занятием... Сегодня ночью Лёня обязательно расскажет своему Руслану об этой замечательной стоянке, расскажет во всех подробностях...
   Лёня вспомнил прошедшую, вчерашнюю ночь, и еле заметная улыбка тронула его губы. Руслик снова приходил, и опять, как и в предыдущие шесть ночей, они болтали почти до самого рассвета, и Лёня заснул счастливый и радостный. Первый раз Русланова душа спустилась ровно неделю назад, в прошлое воскресенье. С тех пор не пропустила ни одного дня, точнее - ни одной ночи. О чем они говорили? Да обо всем на свете. Лёня рассказывал другу, как идет охота на Панкратова. Руслик рассказывал о себе: где живет и как устроился. Как выяснилось, это было что-то вроде собачьего "загробного царства". В отличие от человеческого потустороннего мира с его адом и раем, собачьи души все попадают в одно место. Этакий громадный лесной массив, где они могут до бесконечности носиться, копать ямы, охотиться за зайцами и мышами, гонять кошек, играть друг с дружкой или просто отдыхать. Лёня крайне удивился, узнав, что в "Царстве мертвых" собаки не дерутся между собой. То ли это запрещено законом, то ли им просто нечего делить. Что ж, это неплохо, по крайней мере, Руслика там никто не будет обижать.
   В собачьем "раю" теплынь стоит круглый год, поэтому спят собаки прямо в лесу. Вот и Руслик тоже - зароется под любимый ореховый куст и дрыхнет без задних ног.
   Никаких надсмотрщиков над ними нет, но несколько псов-старожилов следят за порядком и за тем, чтобы в кормушках был корм и свежая вода. Кстати сказать, еды везде навалом, ешь - не хочу. Свежее мясо, сахарные косточки, свиные ребрышки... А хочешь - лопай пойманных зайцев, куропаток и мышей. Никаких обязанностей у собак нет, служить их тоже никто не принуждает, поэтому Руслик целыми днями бегает по лесу или валяется в своем логове, переваривая сытный обед. Такая вот собачья вольница.
   Руслика там ужасно уважают за его рассудительность и чувство собственного достоинства. Уже на следующий день, после того как его туда доставили, Руслана объявили вожаком небольшой стаи. Таких стай там много - сотни и даже тысячи. Благодаря этому во всем этом громадном хозяйстве поддерживается порядок и благопристойность.
   Лёня с упоением слушал Руслановы рассказы, особенно о том, как он охотится. За зайцем ему угнаться, конечно, тяжеловато, с мышами - скука смертная, а вот белки - в самый раз. Выслеживание белок - самое любимое его занятие. Тут не требуется быстрота ног, а только хитрость и терпение. Ну, хитрости и терпения Руслику не занимать. Не далее как вчера Рус поймал целых пять белок. Лёня притворно морщится: "Неужели всех съел?" Руслан смеется: "Да я их вообще не ем. Мне главное - выследить зверя, перехитрить, схватить. А после я их отпускаю". Лёня восхищенно качает головой: "Ай да Руслан! Ай да охотник!"
   Теперь, когда Руслан стал приходить по ночам, Лёня спит мало, зато крепким и здоровым сном. По утрам его, конечно, одолевает горечь утраты, однако он полон сил и настроен решительно и не теряет надежды найти и уничтожить Русликову убийцу.
   Утром, за завтраком, он со слезами умиления смотрит на Русланову миску; миска девственно чиста, и это - неоспоримое доказательство того, что Руськина душа действительно спускается с небес и приходит его навестить. Теперь, когда Руслик забирает с собой его скромное угощение, Лёня старается кидать ему еды побольше. И Руслан все подбирает, до последней крошки, не привередничает.
  
   Лёня потянулся, расправил члены; перевернулся на бок. После недельного недосыпания его клонило в сон.
   Солнце медленно выплыло из-за верхушек елей и мягким светом окутало его постаревшее, осунувшееся от многодневных страданий лицо. Лёня устало смежил веки и задремал. По его лицу блуждала счастливая улыбка.
  

***

   Вечером того же дня, около десяти часов, Лёня занес в "инвентарную" тетрадь следующую запись:
   "N 15. Белукин Роман Андреевич".
   После ужина, большую часть которого он бросил в собачью миску, Лёня, как всегда, устроился в кресле с трофейным мобильником.
   В скором времени он выяснил, что Роман Андреевич был довольно заурядной личностью: жена, двое детей, любовница. Складывалось такое впечатление, что ни к кому из этих персонажей особенно нежных чувств он не испытывал. Любили ли они его по-настоящему, сказать было трудно. Лёня, по крайней мере, на это надеялся.
   Расхаживая взад и вперед по комнате, он перебирал в уме возможные варианты. Но сколько ни ломал свою голову, ничего новенького придумать так и не смог. Плюнув в сердцах, он принялся печатать: "Всю нашу совместную жизнь я гулял от тебя направо и налево. Ты и правда не знала или искусно это скрывала? Теперь я могу тебе во всем открыться, потому что ухожу к другой женщине". Это "признание" он отправил жене. Любовнице послал стандартное: "Ухожу. Нашел другую. Она - богиня, ты ей в подметки не годишься".
   Не прошло и минуты как телефон затрещал, и трещал бы, наверное, бесконечно, если бы Лёня его не выключил. Бабы! Рыдают и слезы льют. "Чего рыдаете? Мужик ушел? Так это дело житейское. Люди постоянно другу другу изменяют, обманывают и предают. Чего ж тут удивляться? Люди - они такие. Я потому и завел собаку, что с людьми больше не мог. А люди взяли да и убили моего Руслана. Раздавили, как какого-нибудь гадкого, отвратительного паука. Или таракана. За что? Да просто так. Уж как я рыдал о своем друге! Как убивался! Теперь ваша очередь рыдать и убиваться. Рыдайте громче. Рыдайте сильнее. Человечеству полезно рыдать".
   Рассуждая на ходу, Лёня прошел в спальню, потушил свет, разделся и забрался под одеяло. Закрыл глаза и прислушался. Руслик обычно приходил не сразу, приходилось ждать примерно около получаса, иногда час.
   В квартире стояла мертвая тишина. Если не считать мерной капели с водопроводного крана в ванной. Кап-кап-кап. Кап-кап-кап. Лёню этот звук нисколько не раздражал, скорее наоборот - убаюкивал. О том, чтобы поменять прокладку, он даже не подумал. В его теперешнем мире не было места для водопроводных прокладок и тому подобных незначащих мелочей.
   Неожиданно до Лёниного уха донеслось какое-то мелкое шебуршение, какой-то легкий не то хруст, не то поскрипывание. Руслан? Вряд ли. Пес всегда приходил молча. И всегда почему-то был мокрый, как будто только что вынырнул из озера или из речки. Отряхивался на пороге, подходил, тыкался носом хозяину в лицо и ложился возле дивана.
   Нет, это определенно не Руслан. Лёня открыл глаза и прислушался более внимательно. Шебуршение стало громче. Звуки, похоже, доносились из кухни. Он встал и, стараясь ступать бесшумно, осторожно подкрался к кухонной двери. Щелкнул выключателем: клик! И остолбенел! В Руськиной миске копошились какие-то мелкие хвостатые твари, очевидно мыши. При Лёнином появлении воришки тут же выпрыгнули из посудины и метнулись врассыпную по разным углам.
   Увиденное произвело на Лёню столь отталкивающее впечатление, что у него сами собой подкосились ноги и он тяжело опустился на стул. Гримаса ненависти исказила его лицо. Сволочи, суки, мерзкая нечисть! Покуситься на самое святое - на Русликову еду! Да как они посмели! "Всех переловлю и проверну через мясорубку!"
   Он вскочил и забегал по квартире в поисках подходящего оружия. Схватился за швабру, но тут же отшвырнул ее в сторону. Повертел в руках фомку, потом взялся за молоток. Все не то. Нужна мышеловка. Точнее, две или три. А еще лучше - четыре. Нет, кажется, их было все-таки трое. Серые, хвостатые, отвратительные твари. Господи, где они хоть продаются-то, эти мышеловки?
   В каком-то безумном порыве он снова схватился за швабру и принялся беспорядочно тыкать ею в плинтуса. Соседи снизу возмущенно стукнули по батарее. Лёня вздрогнул и остановился. От этого звука он как будто опомнился: шваброй он их только распугает, а ведь он должен их поймать и казнить!
   Он отшвырнул швабру в сторону и присел на кончик стула. Уронил голову в ладони. Вот, значит, куда девалась Руськина еда. Поганые мыши ее по ночам жрали. А он-то навоображал себе черт знает что.
   Лёня поднялся и понуро побрел в спальню. Лег, закрыл глаза и приготовился ждать.
   Он не спал до самого рассвета, мысленно призывая своего друга, однако в эту ночь Руслан так и не пришел.
   Наутро Лёня встал совершенно разбитый и подавленный. Жить не хотелось. Но жить было надо. Надо было идти в "Хозяйственный" за мышеловками. Надо было идти в Глебовский лес выслеживать Панкратова.
  

Глава 13

   Глебовский лес - совершенно замечательное место. Здесь вся природа, весь ландшафт - все подчинено одной малюсенькой, жиденькой, скромненькой речке. Речка эта называется Зойкой. Совершенно обычная равнинная речушка, до Москвы рукой подать, а вот поди ж ты - такой глубины промыла себе долину, что даже смотреть на эти высоченные холмы и то дух захватывает. И не только она сама, но и ее многочисленные притоки, многие из которых, надо сказать, уже давно высохли, - сделали из этой местности какой-то совершенно потрясающий конгломерат из глубоких лощин и оврагов, между которыми петляют разнокалиберные дороги, тропы и тропинки.
   Эти овраги - самые настоящие пропасти. И часто бывает, что тропинка проложена по самому краю. Такие места на самом деле довольно опасны: не дай Бог сорвешься с обрыва вниз - переломаешь все кости.
   Из-за этих оврагов и из-за Зойки дорог в лесу не так уж и много. Например, чтобы попасть на Глебовский круг, Зойку надо перейти целых три раза. Понятное дело, что там всего одна тропа и есть. Раньше, года два назад, внизу, по долине, шла еще одна тропка, петлявшая вместе с Зойкой до самого Черногорска. Но это в обратную сторону. Ну, а в эту сторону она шла до первой переправы. Но два года назад в месте пересечения с ЛЭП-кой на тропе устроили лесоповал. И ходить там стало невозможно. Первый раз они с Русликом там так вляпались! Думали: пара-тройка деревьев упала, подумаешь! И упрямо продирались все дальше и дальше. А потом Руслик застрял между двух бревен и Лёня насилу вытащил его из этой ловушки. Тогда уж стало ясно, что вперед им не пройти. Пришлось с такими же муками продираться обратно.
   Но тропку эту они ужасно любили, и Лёня решил ее расчистить. Все лето ходил в лес с топором и ножовкой и по два-три часа, обливаясь потом, пилил толстенные бревна. Убился, конечно, но проход "прорубил".
   Здесь, на этой самой тропке, только ближе к Черногорску, с Русланом произошел весьма досадный случай.
   Начальник собрался в отпуск и попросил Лёню присмотреть за его собакой. Отказать было неудобно, и Лёня согласился. А этот Шарик был - слезы, а не собака. Дворняжка подзаборная, начальник подобрал его где-то на улице - машина его сбила. Честь ему и хвала, конечно, но воспитать его как следует он так и не сумел. Чего только ни пробовал, даже электроошейник купил. В ошейнике он, конечно, как шелковый, а как снимешь - все по новой, опять безобразничает.
   Притом пес абсолютно дурной: ни минуты не может посидеть спокойно, все время прыгает, скачет, вертится как сукин сын. И все время Руслика задирает - мол, давай играть, чего лежать - время зря терять? Ну, Руслик, понятное дело, этого идиота игнорирует. Только уж когда совсем достанет - рыкнет на него как следует, тот и отвяжется на какое-то время.
   Одним словом, Руслан эту шмакодявку презирал до мозга костей. Но на улице как старший товарищ считал своим долгом защищать.
   И вот как-то раз, когда они проходили мимо пикничной поляны, к ним бросился ротвейлер. И не то чтобы он был агрессивным или что-то; скорее всего, просто подбежал из любопытства. Но Руслик "на всякий случай" его взял. Очевидно, побоялся, что здесь может таиться угроза для этого тупицы Шарика. Взял грамотно - без крови, без ран, без ничего. Просто зафиксировал за загривок, чтобы не рыпался.
   Лёня, конечно, говорит: "Рус, отдай". Но тот не отдает, потому что вокруг носится этот бешеный Шарик и Руслан считает, что для него это опасно.
   Подошел хозяин, ругается. Требует свою собаку. Лёня и так и эдак к Руслану подкатывает - не отдает. Тогда этот идиот хозяин поднял с земли здоровенную дубину и со всего размаху как треснет Руслика между глаз! Руслан ротвейлера, конечно, сразу выпустил. Присел на задние и обиженно смотрит на Лёню: мол, как же так? За что?
   А Лёня и сам в ступоре стоит, с отвисшей от изумления челюстью, и только глазами хлопает. Только через минуту или две пришел в себя. Повернулся, чтобы надавать этому мужику по морде, да только того уж и след простыл. Вместе с его ротвейлером.
   Потом они каждый день сюда приходили - все караулили эту сволочь. Очень уж у Лёни руки чесались до этого мерзавца. И все ругал себя, что сразу не среагировал. Сразу надо было, не мешкая, вырвать у него дубину из рук да самого его трахнуть хорошенько по его дурной голове. Эх, кабы он сейчас ему попался, этот гад, уж он бы отыгрался за прошлое!
   Раз за разом прокручивая в своем воображении, как он разделывается с хозяином ротвейлера, Лёня медленно брел ко второй переправе - по той самой тропке, которую два года назад прошел с топором и пилой.
   Солнце стояло в зените, но было не жарко. Типичный "бархатный" денек, каких бывает немало во второй половине августа.
   Лёня уселся на пенек и погрузился в воспоминания.
   Этот лес они с Русланом любили бесконечно. И Лёня не жалел сил, чтобы сделать их прогулки максимально приятными и для Руслика, и для себя. Первая переправа, между прочим, - тоже его рук дело. Раньше там просто бревно было переброшено через речку. Руслан, само собой, по тонкому бревнышку ходить отказывался и переходил речку вброд. Ну, летом и осенью это только на пользу, а вот зимой мочить лапы в ледяной воде - последнее дело, тем более что вода тут же превращается в ледышки и режет собаке подушечки на лапах. И Лёня решил сделать здесь настоящий мостик: кинул рядом еще один ствол и приколотил поперек тридцать мелких палочек. Получилось, может, и не очень эстетично, но зато практично и прочно. Уже четыре паводка выдержал его импровизированный мостик и все как новый. И Руслану, между прочим, мостик тоже очень нравился.
   На второй и третьей переправах Лёня тоже собирался сделать такие же усовершенствования, но все как-то руки не доходили. Хотя вторая и третья не так актуальны - зимой сразу после первой можно взобраться наверх, а оттуда уже все дороги открыты.
   Лёня кинул взгляд в сторону третьей переправы и немедленно схватился за дубину: Панкратов! Полной уверенности у него, конечно, не было, с того кошмарного дня прошло уже больше месяца, и облик убийцы несколько стерся в его памяти. Однако он отлично помнил, что Панкратов был высокого роста, черный, с густыми волнистыми волосами, аккуратно подстриженными усиками щеточкой и густыми бровями. В данном случае все необходимые признаки были налицо.
   Лёня развернулся на сто восемьдесят градусов. Теперь Панкратов не увидит его лица, он же, наоборот, сможет следить, как тот будет переходить речку.
   Лёня действовал по давно отработанной схеме. Как только человек ступил на противоположный берег, Лёня в пять секунд оказался у него за спиной и молниеносным ударом свалил его с ног.
   Он уже приготовился тащить труп в кусты, как вдруг у себя за спиной, очень близко, буквально в нескольких шагах, услышал приглушенное покашливание.
   Времени на размышления не было. Лёня швырнул дубину подальше в речку, отпрыгнул на три метра назад, развернулся... И вовремя - на тропе показалась женщина. Лёня, рассеянно глядя по сторонам, медленно двинулся вперед.
   Около трупа они оказались одновременно. Оба остановились. Женщина посмотрела на тело, лежавшее в весьма странной, неестественной позе, и побледнела.
   - По-моему с ним что-то не то, - неуверенно сказала она.
   Лёня изобразил на лице озабоченность и, наклонившись, приложил к шее мертвеца палец.
   - Он мертв, - со вздохом констатировал Лёня и сделал грустное лицо.
   Женщина вскрикнула и отшатнулась.
   - Я, пожалуй, пойду, - сразу же засуетилась она. - Мне надо домой.
   Этого Лёня допустить не мог. Она была его единственной свидетельницей, которая могла подтвердить, что они подошли к трупу одновременно. Если она уйдет, он, конечно, тоже может уйти. Но тогда, если ее все-таки разыщут, она покажет на него и он окажется, мягко говоря, в трудной ситуации.
   Лёня схватил женщину за руку и принялся с жаром убеждать ее остаться до приезда милиции. Сгоряча он даже выдумал, что если она уйдет, то ее привлекут к ответственности по уголовной статье. Дама, вконец растерянная и напуганная, согласилась остаться. Лёня достал мобильник и позвонил в милицию.
   Пока ждали ментов, Лёня проигрывал в голове возможные вопросы и подготавливал ответы. Время от времени он рассеянно посматривал на женщину, стоявшую возле переправы в обнимку с березой. После смерти Руслана, после всей этой грязной истории на Станции по борьбе с инфекциями, после сотен прочитанных им сокровенных смс-ок - Лёня кардинально изменил свое отношение к людям. Он считал, что все они - низкие, подлые, вероломные создания. В особенности женщины. Он их и раньше-то недолюбливал, а уж теперь - !
   Он посмотрел на дамочку, с которой его так некстати свела судьба. Молодая, лет тридцати, стрижка короткая, нос картошкой, глаза тусклые, лицо суровое, несколько даже угрюмое. Полный отстой, даже смотреть противно. А копни поглубже - небось, змея подколодная. Все они такие.
   И угораздило же его так вляпаться! Теперь от этой дуры, в какой-то мере, зависит его жизнь. Черт ее знает, чего она там наговорит ментам. Лучше всего, конечно, было бы ее убить - сразу, на месте. А не звонить в милицию. Но... как-то рука не поднялась. Никакого конкретного зла эта девица ему не сделала, к Руськиной смерти касательства тоже не имела. Наверное поэтому мысль об убийстве даже не пришла ему в голову.
   Ну вот. А теперь ему придется что-то делать, как-то расположить ее к себе, может, даже немножко вскружить голову. Чтобы перед ментами стояла за него горой, если они вдруг усомнятся.
   Лёня нехотя подошел, помялся, потоптался, сорвал одну травинку, потом другую, третью... Он и не помнил, когда последний раз разговаривал с женщиной - именно как с женщиной, а не со случайным прохожим или ответственным лицом.
   Наконец он выдавил: - Да-с, не повезло нам с Вами. Полдня, небось, придется потратить на всю эту ерунду.
   - Да уж, - угрюмо подтвердила девица.
   - Я прямо как чувствовал - хотел другой дорогой идти, поверху. Вот дьявол попутал!
   Девица сдержанно молчала.
   - А Вас как зовут? - изображая застенчивую заинтересованность, спросил Лёня.
   - Людмила.
   - Меня Лёня.
   - Часто здесь гуляете?
   - Нет.
   - А кем работаете? - не унимался Лёня.
   Девица посмотрела на него холодно, как будто говоря: "А Вам какое дело?", но, встретив его притворно телячий взгляд, неожиданно смягчилась: - Учительницей в школе.
   - А я программист, - с наигранным простодушием сообщил Лёня.
   В общем, он довольно неплохо вошел в роль, и спустя полчаса они уже болтали, как лучшие друзья.
   Людмила оказалась незамужней и бездетной. Лёне не составило большого труда вскружить ей голову своим вниманием и любезностью. Разумеется, он старался не выходить за рамки дружеского разговора, однако и тон его, и взгляд красноречивее всяких слов говорили о том, что отношения другого рода вовсе не исключаются. Пусть имеет это в виду, когда будет давать показания в милиции.
   Наконец подошли менты. Защелкали фотоаппаратами, принялись обмерять рулеткой место преступления, заполнять какие-то бумаги - попутно задавая Людмиле и Лёне массу идиотских вопросов. Потом какой-то щуплый субъект бесконечно долго ползал вокруг трупа на четвереньках, заглядывал в неподвижное лицо, ощупывал здоровенную шишку на темечке и тыкал пальцем в давно застывшую ногу. Под конец молоденький сержант записал в блокнот координаты свидетелей и отпустил, велев назавтра явиться в прокуратуру для дачи свидетельских показаний.
  

Глава 14

   Лёня сидел на стуле. Его запястья и щиколотки были обмотаны проводами, а грудь перетянута двумя бельевыми резинками - подмышками и на уровне живота. На столе лежала пачка фотографий, на мониторе компьютера висели какие-то графики, из магнитофона с паузой в двадцать секунд сыпались вопросы.
   - Ваше имя - Михаил Томилин?
   - Нет.
   - Вы работаете почтальоном?
   - Нет.
   - Вы женаты?
   - Нет.
   - Вам знакомо это лицо?
   - Нет.
   - Вы убили этого человека?
   - Нет.
  
   Вчера в ментовке все прошло гладко. "Откуда шли?" - "От Аэродромной". "Куда направлялись?" - "Просто прогуливался". "Этот человек Вам знаком?" - "Нет". "Вы его убили?" - "Нет".
   Но напоследок менты подложили-таки конфетку - предложили провериться на детекторе лжи. Тонкий расчет. Если твоя совесть чиста, зачем тебе отказываться? А если откажешься, сейчас начнут копать, допытываться, не ровен час - обыски устраивать. Пришлось согласиться.
   Это, конечно, создавало определенные трудности, но было вовсе не смертельно. Как математик и программист Лёня отлично понимал, что любую машину, даже самую умную, можно обмануть. Полиграф, он ведь на что опирается? На физиологические реакции. Изменился пульс, повысилось давление, участилось дыхание... Всякая такая фишка. То есть сначала они определяют все эти характеристики в норме - когда ты отвечаешь отрицательно, но при этом - заведомую правду. А потом задают ключевой вопрос: "Ты убил?" И смотрят, изменились твои характеристики или нет.
   Чтобы выиграть схватку с полиграфом, прежде всего надо понять: почему они вообще изменяются, эти характеристики. Первое: потому что человек не привык лгать и когда он пытается это делать, что-то внутри него протестует - совесть, врожденная порядочность или внушенные в детстве нормы. А когда ты к тому же сидишь перед полиграфом и пытаешься лгать, у тебя еще возникает подспудный страх, что ты потеряешь контроль над собой и машина сумеет тебя разоблачить. Ну, и еще, конечно, срабатывает эффект неожиданности. Они отвлекают твое внимание разными незначащими вопросами, а потом вдруг - бах! Ты убил? И хотя ты ждешь этого вопроса, но, услышав его, ты непроизвольно вздрагиваешь, внутренне напрягаешься. Вот отсюда и проистекают все эти физиологические изменения.
   Вывод: надо тренироваться. Долго и упорно тренироваться. Лёня нарочно попытался воссоздать обстановку, максимально приближенную к тому, что ожидает его в реальности. Экран с диаграммами, жесткий стул, провода на пальцах и щиколотках, датчики на груди, тонометр на предплечье - все это поможет ему представить, что он сидит не в гостиной собственного дома, а в ментовке на допросе. Грубым, "чужим" голосом он записал на магнитофон различные комбинации вопросов. Вопросы самые разные, и ключевой вопрос задается то в самом начале, то в конце, то в середине.
   "Актер в результате систематических репетиций научается управлять мимикой, жестом, выражением лица, голосом и так далее, - размышлял Лёня. - Это ничуть не проще, чем научиться контролировать свое дыхание, пульс, сокращение мышц, величину зрачка и прочее. Вся эта фишка - такое же точно актерское мастерство. И чтобы его достичь, надо просто и банально репетировать. А у меня, кстати сказать, задача и вовсе узкая - мне не нужен полный контроль над физиологией, мне нужно всего лишь научиться держать все требуемые характеристики на одном и том же уровне при ответе на любой вопрос.
   Все это более или менее элементарно. Надо просто привыкнуть к этой ситуации, прожить ее десять, сто, тысячу раз. Слушай вопросы, отвечай, следи за дыханием и пульсом. На все вопросы, независимо от содержания, отвечай ровно, без волнения, замирания и тому подобных глупостей. Доведи процесс до автоматизма - и твое дело в шляпе".
   Лёня тренировался уже более двух часов. Успехи были совершенно явные. Единственная трудность состояла в том, что после Руськиной смерти его нервная система совершенно истощилась. Это было нехорошо. Это могло стать причиной неожиданного срыва.
   "Да-с, нервишки свои надо укрепить, с расшатанными нервами к полиграфу лучше даже не подходить. Надо, пожалуй, по утрам и вечерам делать пробежки, а на ночь принимать холодный душ. Это поможет".
   Кроме этого, он решил на время отказаться от тяжелой пищи - мяса, сливочного масла, булок и конфет. Пищеварение не должно затруднять работу мозга и засорять организм шлаками.
   За обедом, состоявшим преимущественно из овощей, фруктов и творога, он придумал еще один ход, как ему показалось, совершенно беспроигрышный. Он подумал: хороший актер не просто играет - хороший актер вживается в роль, причем настолько, что на время съёмок буквально "перестает быть самим собой". Он меняет свой голос, походку, манеры, поведение и так далее - и на самом деле начинает ощущать себя другим человеком. В этом вся суть. Надо стать другим человеком. Придумать себе двойника. Да чего там придумывать - просто вспомнить, каким он был десять лет назад: рубаха-парень, весельчак и хохотун, дамский любимец, завсегдатай ночных клубов и вечеринок, многообещающий программист, законопослушный гражданин, одним словом - честь и совесть нашей эпохи. Его фотографию вешали на доску почета и как профессионала ставили в пример всяким сосункам. Такой в высшей степени положительный персонаж.
   Итак, задача стоит простая: он должен нырнуть с головой в мир воспоминаний десятилетней давности и не выныривать оттуда, пока не закончится вся эта катавасия с детектором лжи. Тогда ему будет легко и просто убедить себя в том, что он никого не убивал. А если ему удастся убедить себя самого, он без труда сможет убедить в этом и других, в том числе и детектор лжи.
   И, сидя перед магнитофоном, он наловчился слушать вопросы вполуха, в то время как его сознание прокручивало в широком формате увлекательные картины его бурной молодости. Он научился улыбаться и расслаблять мышцы лица. Он научился отвечать на вопросы веселым, дружелюбным голосом. Он отработал легкую, танцующую походку. Он даже стал наведываться на работу, чтобы проверить на окружающих свою новую роль. А по вечерам, лежа в постели в расслабленном, полудремотном состоянии, он бомбардировал свое подсознание самовнушениями: "Я тихий, мирный, законопослушный гражданин. Пишу программы, гуляю в лесу, наслаждаюсь природой. Я никого не убивал..."
  
   Наконец наступила суббота. Долгожданный день. Лёня ни чуточки не боялся - наоборот, предстоящая схватка с полиграфом отчасти даже воодушевляла его. Обмануть детектор лжи - задачка не для слабаков. Но он был уверен на все сто, что справится.
   По случаю предстоящего события он тщательно выбрился, причесался и надел свой лучший костюм. Белая рубашка, галстук, в нагрудном кармане отглаженный носовой платок. Жених да и только.
   Ехать пришлось на другой конец города - в криминалистический центр МВД. Пожилой усатый сержант (или капитан - Лёня плохо разбирался в милицейской табели о рангах) встретил его, на удивление, приветливо: - Трубецкой Леонид Борисович? Прошу за мной.
   Они долго шли по длинному узкому коридору, по обе стороны которого нескончаемой вереницей тянулись неотличимые одна от другой "заплатки" дверей. Наконец, открыв одну из них, милицейский предложил Лёне пройти в кабинет. Им навстречу из-за стола поднялась высокая дама в штатском с осунувшимся от хронического недосыпания лицом, легким кивком головы отпустила сержанта и повернулась к Лёне: - Садитесь.
   Лёня осторожно присел в кресло, пододвинулся к спинке, поерзал, устраиваясь поудобнее. Кресло чудесное, совсем не жесткое - это хорошо. Главное - чтобы было комфортно. Чтобы ничто не отвлекало от правильных мыслей.
   Полиграфиня, молодая, но довольно тусклая женщина, не говоря ни слова, подсоединила датчики к Лёниным пальцам и щиколотке, два датчика присобачила на грудь, один на шею.
   Весь комплект оказался в точности таким, какой он видел в интернете. Лёня имел возможность досконально изучить принцип работы этого прибора, а также инструкцию по его эксплуатации. Девять датчиков, фиксирующих основные физиологические характеристики; все подсоединены к единому сенсорному блоку, который обрабатывает получаемые сигналы, "очищает" их от помех, после чего передает на компьютер для интерпретации специалистом-полиграфологом. В расчете именно на такой прибор он и тренировался всю прошедшую неделю, поэтому никаких сюрпризов предстоящая процедура в себе не таила.
   Закончив с датчиками, полиграфиня равнодушно спросила: - Содержание вопросов с Вами согласовано?
   - Да.
   - Отвечать только "да" или "нет". Ясно?
   - Так точно. - Лёня улыбнулся.
   - Тогда приступим.
   Полиграфиня протянула руку к сенсорному блоку, чтобы включить его. Но еще прежде чем она успела щелкнуть тумблером, Лёня полностью отключил свое сознание и от полиграфа, и от датчиков, и от всей окружавшей его обстановки, с головой погрузившись в воспоминания. Эта процедура тоже была отработана - картины из прошлого скользили перед его мысленным взором в заданном порядке, в строгом соответствии с заранее составленным планом. Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы соблюсти этот порядок, вопросы он слушал краем уха и отвечал совершенно автоматически. Следить за дыханием, морганием, пульсом и т.д. ему даже не приходилось - путем многочасовых тренировок все эти реакции были доведены им до полного автоматизма.
   Поэтому, когда полиграфиня задала свой "коронный" вопрос, графики на экране компьютера не показали никаких значимых изменений. Лёня старательно витал в "туманной дымке" своего прошлого до тех пор, пока с него не был содран последний датчик и ему не было велено вставать.
   Он нехотя поднялся, отвел назад плечи, потянулся, помотал головой. С почти нежной улыбкой посмотрел на дамочку: - Ну, и что показал детектор лжи?
   - Ваши показания правдивы. Поставьте свою подпись где галочка и можете быть свободны.
   Лёня черкнул на отчетах свое имя и танцующей походкой выплыл в коридор. Его ликованию не было предела. Он радовался не столько оттого, что теперь с него будут сняты все подозрения. Он радовался, скорее, потому, что сумел одурачить большой и умный прибор, обмануть который обыкновенному человеку не под силу. Так, во всяком случае, принято считать. Но для человека разумного нет ничего невозможного. И он, Леонид Трубецкой, блестяще доказал это на своем опыте! Подумать только - он перехитрил детектор лжи! Причем одну из последних, наиболее продвинутых моделей.
   Лёню буквально распирало от гордости. Человеческие возможности поистине безграничны!
  

Глава 15

   "Уважаемый гр. Трубецкой Леонид Борисович!
   В ответ на Ваше обращение N ... от ... числа ... года сообщаю следующее. Комитет по ветеринарии произвел соответствующую проверку учреждения "ООО "ЗооПет" и не обнаружил в его работе никаких нарушений. Обращаю Ваше внимание на то, что для забора бактериологического материала используются специальные пробирки; на момент Вашего обращения в клинику пробирки закончились, поэтому Вам и было отказано в заборе.
   Что касается Вашей просьбы об увольнении лаборанта Крючкова Н.И., то согласно сведениям, полученным от руководства клиники, означенный сотрудник там больше не работает, т.к. уволился по собственному желанию.
   С уважением...
   Подпись...
   Дата..."
  
   Дочитав бумагу до конца, Лёня длинно и грязно выругался. Несмотря на то что с того приснопамятного дня прошло уже больше трех месяцев, он отлично помнил эту грязную историю.
   У Руслана случился конъюнктивит, он обратился в клинику; однако лекарство, которое выписала врачиха, почему-то не помогло. Другой врач посоветовал ему сдать посев на бактерии, чтобы следующий препарат можно было выбрать более обоснованно. В мелких ветклиниках, вроде "Братьев", такие анализы не делают и даже материал не берут. Надо было брать такси и везти собаку на другой конец города, в "ЗооПет", это самая крупная и самая старая клиника, считается центральной ветклиникой Москвы.
   Главное - он позвонил в этот "ЗооПет" накануне вечером; он заранее обо всем договорился, все подробно расспросил: можно ли приехать ночью, чтобы избежать пробок; будет ли лаборатория работать ночью; возьмут ли у них анализ. Он три раза им повторил, что привезет свою собаку сегодня ночью, и они три раза ему ответили: пожалуйста, привозите, непременно возьмем анализ, мы работаем круглосуточно.
   И что же? Он заплатил таксисту кучу бабок, он замучил Руслика долгой дорогой, сам устал как собака, а этот подлюга Крючков взял да и выставил их вон. У него, видите ли, закончились пробирки. Да кого это колышет? Потребитель что, со своими пробирками должен по больницам таскаться? Со своими шприцами, бинтами и скальпелями?
   "Ну зачем эти сволочи морочат мне голову? Ведь это чушь несусветная! Есть пробирки, нет пробирок... Меня это вообще не касается. Пробирки - это не моя проблема. Я приехал в центральную ветклинику города. Куда хотите, туда и кладите ваш чертов анализ, хоть в пивную бутылку запихните, мне-то что?"
   Лёня вскочил и, в ярости потрясая перед собой злополучной бумагой, забегал взад и вперед по комнате. Ему было совершенно ясно, что пробирки - это просто предлог, отговорка, которую этот ублюдок Крючков просто-напросто выдумал, чтобы отказать собаке в приеме. Зачем он это сделал? Да черт его знает! А зачем Панкратов отказался делать Руслану операцию? Да потому что ублюдок! И тот ублюдок, и этот ублюдок. Кругом одни ублюдки! Как же он ненавидел в эту минуту их всех!
   Лёня шагнул в сортир и, бормоча себе под нос: "Всех поубиваю, сволочи", принялся с остервенением рвать официальный документ на мелкие клочки. Покончив с ненавистным письмом, он нажал на спуск и, выйдя в коридор, с такой силой саданул бедную, ни в чем не повинную дверь, что с потолка отлетел большой кусок штукатурки и шлепнулся ему на голову.
  
   Сорок минут спустя он сидел на своем бессменном посту возле второй переправы. Его все еще изрядно трясло из-за этого дурацкого письма. Его бесило и выводило из себя то, что Комитет по ветеринарии по совершенно непонятной причине покрывает и защищает этого негодяя Крючкова, вместо того чтобы примерно наказать нерадивого работника: уволить, взыскать штраф, да хотя бы просто заставить извиниться!
   Между прочим, к вопросу о пробирках, на следующий день Лёня вызвал медсестру на дом, из другой лаборатории. Как и следовало ожидать, никаких особых склянок у нее не оказалось. Обыкновенная ватка, намотанная на палочку. Мазнула глаз, сунула в самую обыкновенную пробирку, заткнула по краям ватой - и все!
   Кипя и негодуя, снова и снова переживая и пережевывая свою обиду, он просидел на пеньке до сумерек. К его величайшему сожалению, за эти пять или шесть часов через переправу не прошел ни один человек. "Странно все это, - с легким удивлением подумал Лёня. - Вчера зазря просидел целый день, то же и позавчера, и третьего дня..."
   Лёня поднялся на ноги и, опираясь на дубину, мрачным взглядом обвел окрестности. Лес казался пустым и безмолвным. Ни человеческого голоса, ни собачьего лая, ни дыма от костров - ничего. Как будто вымерло все вокруг. Он принялся копаться в памяти и вдруг осознал, что за последние четыре или пять дней он не видел людей не только здесь, на переправе, но также и наверху, где обычно бывает многолюдно. От этой мысли его прошиб холодный пот. "Что бы это значило? - лихорадочно соображая, бормотал он. - Что бы это все значило? Куда они все подевались?"
   Он с досадой отшвырнул дубину в ближайшие кусты и, продолжая перебирать в уме возможные объяснения, понуро опустив голову, медленно потащился домой.
  

Глава 16

   Лёня сидел за столом в гостиной и невидящим взглядом смотрел в раскрытую ученическую тетрадь. Ровно три недели прошло, с тех пор как он сделал последнюю запись: "N 23. ?????????????????????" После этого - ноль, пустота, ничего.
   С того рокового дня, когда его чуть не застукали за убийством, пресса не переставая трубит во всеуслышание, что в Глебовском лесу завелся маньяк. Все или почти все предыдущие исчезновения тоже приписывают ему. Естественно, после таких заявлений лес опустел. Вымер. Первое время вообще не было ни души. Сейчас, правда, страсти немного улеглись и люди потихоньку стали возвращаться, но - только группами, по двое - по трое. В одиночку теперь в лес никто не ходит. Даже с собаками.
   Лёня чувствовал себя ужасно. Никогда еще цель, которую он перед собой поставил, ради которой, собственно, и жил, не казалась ему столь недостижимой, как сейчас. Никогда еще жизнь не казалась ему настолько пустой, никчемной и мрачной.
   Перед ним, на столе, ровно выложенные в несколько рядов, лежали конверты с "трофеями". Тяжело вздохнув, Лёня бесцеремонно сгреб их в кучу и свалил в коробку из-под обуви.
   Он только поднялся, намереваясь поставить коробку обратно в шкаф, как вдруг из ее недр донесся короткий пикающий сигнал - получена смс-ка. За ним еще и еще. Лёня посмотрел на коробку с некоторым любопытством. Пиканье продолжалось. Лёня насчитал четыре, пять, шесть, семь смс-ок... Боже правый, опять! Да сколько же их? И кто же это с таким упорством его домогается?
   Он присел к столу и снова вытряхнул пакеты из коробки. Сигналы доносились из конверта Крамерского. Ну конечно. Любаша. Он очень хорошо помнил эту трогательную парочку - любовь до гроба и все такое прочее. Но ведь он яснее ясного дал ей понять - Крамерский мертв. Так чего же она хочет?
   В раздражении он вытащил телефон из конверта, открыл меню, просмотрел смс-ки. "Я не верю, что ты умер. Напиши, отзовись..." "Я буду ждать тебя, пока сама не умру..." И все прочие сообщения - в том же духе.
   Неожиданно Лёня смягчился. Ее непоколебимая, непробиваемая преданность тронула его. Между прочим, в этом она очень похожа на него, Лёню. Могла бы успокоиться, найти замену, утешиться в объятиях другого - нет, она будет верить и ждать, всем смертям назло. До последнего. Он вот тоже мог бы завести себе новую собаку и забыть про Руслана. Но он этого никогда не сделает. Руслану своему будет верен до конца жизни. Так же и она. "Эх, Любаша, Любаша! А ведь мы с тобой - родственные души!"
   Ему вдруг захотелось поговорить с ней, сказать несколько слов утешения, быть может, рассказать о своем горе, ну и конечно, выразить свое восхищение ее безграничной преданностью Крамерскому.
   Однако его рациональная сторона с сомнением отнеслась к этой идее: умом он понимал, что это небезопасно. Кто знает, купилась ли она на эту байку с крушением самолета? И вообще: зачем это все нужно?
   Но сердце диктовало другое. Желание пообщаться с "родственной душой" разгорелось в нем слишком сильно, и он не колеблясь отмел все "рациональные" возражения. В конце-то концов, даже если предположить, что на телефоне сидят менты, засечь его они все равно не смогут, если, конечно, он ограничится одними смс-ками.
   В этом смысле данное мероприятие совершенно безопасно. Вопрос в другом: как ему следует представиться? Как объяснить, почему у него оказался телефон Крамерского? Подобрал на улице? Возможно. Но тогда выходит, что он будет вроде как посторонний человек? Какой же он посторонний? Он хочет быть причастным. Это ведь он убил Крамерского; что ж, теперь ему сам Бог велел присмотреть за его несчастной вдовой.
   Лёня внимательно перечел свои старые смс-ки, вспоминая, что он ей тогда наплел. Ага. Ясно. Разумеется, надо быть готовым ответить на всякие скользкие вопросы. Немного подумав, он трепетной рукой напечатал текст: "Люба, я безмерно сочувствую Вашему горю. Я и сам недавно понес невосполнимую потерю. Я очень хорошо представляю, что Вы сейчас чувствуете. Хотите верьте хотите нет, но я был в том самолете вместе с Вашим женихом".
   Телефон зазвонил почти сразу. Лёня сбросил звонок и напечатал текст: "Люба, я не могу говорить - до сих пор весь в бинтах. Пишите смс". - "Как это случилось? Почему самолет разбился?" - "Загорелся двигатель, и самолет упал в воду". - "Где это произошло?" - "Над Ладожским озером". - "Как вы сами спаслись?" - "Пилот успел выкинуть надувной плот". - "Почему Виталик погиб?" - "В самолете была еще одна женщина. Она не сумела выбраться. И Виталик нырнул за ней. Больше я его не видел". - "Вы даже не попытались за ним нырнуть?" - "К сожалению, я не умею плавать. Но я ждал его минут пятнадцать". - "Но почему он не вынырнул?" - "Вода ледяная. В такой воде дольше десяти минут не продержишься - остановится сердце". - "Как у Вас оказался его телефон?" - "Прежде чем нырнуть за той женщиной, он дал мне мобильник и сказал: "Если не выживу, позвони Любе, скажи, что я люблю ее безмерно. Вечно и бесконечно". - "Почему в прессе ничего не было про этот случай?" - "Самолет маленький, любительский, даже не зарегистрирован, потому и не было". - "Какой номер рейса?" - "Да никакого, так летели, без разрешения". - "Разве такое возможно?" - "Да случается". - "А кто-то еще выжил, кроме Вас?" - "Нет. Летчик выбросил плот, но сам погиб". - "Мне Надо Вас увидеть". - "Не получится. Я в больнице. Пишите смс".
  
   Прошло несколько дней. Лёня сильно изменился. Теперь он уже не сидел часами, тупо уставившись в пространство. У него появился интерес к жизни. Его лицо просветлело, в глазах появился блеск, на щеках заиграл румянец. Любаша присылала ему по двадцать смс-ок в день. Для нее он был - как музейный экспонат, почти что святыня. Он был последним, кто видел ее жениха, кто разговаривал с ним, кто услышал его "последнее прости", кто был свидетелем его героического поступка. И Люба слала смс-ки снова и снова. Она без устали требовала все новых подробностей крушения и гибели Крамерского. И Лёня с воодушевлением рисовал ей эти подробности, а заодно восхищался ее бесконечной преданностью и верностью.
   Очень скоро Лёня уже не мыслил своей жизни без этой переписки. Утром он вставал с постели и первым делом бежал проверять телефон - нет ли сообщений? В лесу, сидя на пенечке возле второй переправы, он лишь мельком вспоминал Панкратова, все его мысли были о Любаше.
   "Как странно! Может, и Руськина смерть нужна была только для того, чтобы я познакомился с Любашей? Может, это все было предопределено? Ведь это большое счастье, что я ее встретил. Любаша -совершенно уникальный человек. Такой чистой, доброй и в высшей степени благородной натуры не найдешь во всем белом свете. Определенно, она - моя вторая половина".
   Лёня с удивлением вспоминал, каким он был еще совсем недавно - желчный, раздражительный, злобный, ненавидящий весь мир убийца. Теперь он совсем другой. Теперь мир играет для него всеми своими красками. Душа поет и радуется. И не хочется никого убивать. "Благодаря Любаше я возродился из пепла, - с восторгом думал Лёня. - После того как умер Руслик, моя душа сгорела в горниле переживаний. А теперь вы только посмотрите - она цветет пышным цветом!"
   Он то и дело доставал из кармана телефон и любовался Любашиной фотографией. Нежный овал лица, мягкие, пухлые, податливые губы, трогательная ямочка на подбородке, миниатюрный носик-пуговка, пышная огненно-рыжая копна волос. Вроде бы совсем не красавица - в классическом, конечно, понимании. Но до чего же мил его сердцу этот прелестный и нежный образ!
   Прошла еще неделя. Их переписка продолжалась. Однако с каждым днем они все меньше вспоминали о Крамерском и все больше говорили о себе. Лёня был на седьмом небе от счастья. Любаша тоже, судя по тону ее посланий, испытывала к нему самые дружеские чувства.
   Наконец настал момент, когда оба почувствовали острую необходимость личной встречи. Откладывать дальше не было никакой возможности.
  

***

   В идеально отутюженном костюме, белой рубашке, при галстуке, с огромным букетом ярко-красных роз, Лёня представлял собой весьма достойное зрелище.
   Его "возрождение к жизни" сказалось самым благоприятным образом на его внешности. Кожа на лице разгладилась, стала молодой и упругой, как в старые добрые времена. Тщательно вымытые и уложенные искусной парикмахерской рукой волосы красиво обрамляли его утонченное аристократическое лицо, подчеркивая безупречность пропорций носа и бездонную голубизну глаз, оттеняя золотистую смуглость кожи, смягчая линии губ и подбородка.
   Лёня улыбался такой широкой, такой радостной, такой сумасшедшей улыбкой, что попадавшиеся ему навстречу женщины в изумлении останавливались; недоверчиво качая головами, провожали писанного красавца любвеобильными взглядами.
   Они условились встретиться на центральной площади, в сквере, перед памятником Пушкину. День был сухой и теплый, и Лёня решил пройтись до места встречи пешком.
   Он двигался легким, стремительным шагом. Он был взволнован. Он был окрылен. В его душе бурлило предвкушение новой жизни, счастья и безграничных возможностей.
   Он увидел ее сразу. Любаша сидела на скамейке и рассеянно следила за голубями, небольшой стайкой разгуливавшими между лавками в ожидании какой-нибудь сердобольной старушки с размоченным хлебом.
   Лёня остановился и долго, не отрываясь, смотрел на ее лицо. В жизни Любаша оказалась еще более прекрасной, чем на фотографии.
   Нисколько не скрывая своего восхищения, Лёня приблизился и поклонился со всей возможной галантностью, в старомодной манере.
   - Какой сегодня чудесный день! Не правда ли, Любаша? - пропел он сладким голосом и протянул даме цветы.
   - Лёня? - Люба поднялась, неуверенно взяла букет и сделала несколько мелких шагов в сторону.
   В ту же секунду из-за памятника Пушкину выросли фигуры четырех милиционеров. Двое из них держали его на мушке. Лёня непроизвольно отпрянул и побледнел как полотно.
   - Вы арестованы по подозрению в убийстве.
   - Любаша! Как же так... - растерянно пробормотал Лёня, протягивая руки к своей возлюбленной. - Ведь мы же были... как две половинки...
   Любаша безучастно уронила букет, повернулась на каблуках и, не говоря ни слова, медленно пошла прочь.

Глава 17

   Камера была одиночная. Железная кровать, тумбочка, напротив параша. Вот и вся обстановка. Лёня сидел неподвижно, обхватив голову руками. На полу стояла нетронутая миска с едой. Кружка отвратительно пахнущего чая. Лёня не ел и не пил уже три дня. Не потому что он объявил голодовку.
   Предательство Любаши подействовало на него так сильно, что он... вырубился. Отключился. Завис. Так зависают наркоманы от передозировки легких наркотиков, например марихуаны. Это произошло еще там, на площади, через несколько минут после ареста.
   На него надели наручники, запихнули в машину, отвезли в отделение. Там разные люди пытались задавать ему вопросы, но он не отвечал и вообще ни на что не реагировал. Как будто не слышал. Его били по щекам, окунали головой в тазик с водой, пытались привести в чувство уколами - все без толку.
   Промучившись несколько часов, созвали консилиум докторов. Врачи, посовещавшись, заявили, что пациент пребывает в "состоянии, пограничном с комой". После этого его отвели в камеру и посадили на кровать.
   Лёня сидел неподвижно, обхватив голову руками. Он ничего не видел, не слышал, не чувствовал; не замечал, что происходит вокруг. Он не чувствовал своих рук и ног, не ощущал спертой атмосферы, наполнявшей камеру, не обливался потом от жары, не задыхался от нестерпимо душного воздуха, пропитавшегося запахом привокзального сортира. У него не было потребности в еде и питье, сне и духовной пище. Он три дня кряду сидел на кровати не двигаясь, не шевелясь. Может, он о чем-то напряженно и мучительно думал? Нет, в голове его было пусто - ни единой мысли, ни одного воспоминания, ни малейшего намека на чувство. Он был весь... пустой. Пустая телесная оболочка, доживающая свои дни. Прах земной.
   Раздался негромкий щелчок, и на пол возле кровати опустился ангел. Ангел был высокого роста, статный, широкоплечий, в развевающемся белом балахоне; из-за спины его выглядывали два больших белых крыла.
   Ангел легким движением повел крылом над головой сидящего, и тот начал медленно заваливаться на бок. Ангел перевернул Лёню на спину, поднял его ноги на кровать, скрестил руки покойника на груди и закрыл пустые стекленеющие глаза.
   Окинув жалкую обстановку камеры недовольно-брезгливым взглядом, он щелкнул пальцами и медленно растаял в воздухе.
  

***

   Лёня очнулся. У него было такое чувство, что он спал целые сутки напролет. Во всем теле ощущалась какая-то необыкновенная легкость, мышцы налились силой, энергия кипела и рвалась наружу.
   Лёня поднялся на ноги и огляделся. Он находился в Глебовском лесу, возле второй переправы. На нем были медные доспехи, ослепительно сверкавшие в лучах восходящего солнца, в руках - обоюдоострый меч с красивой костяной рукояткой, инкрустированной множеством драгоценных камней. Кроваво-красные рубины, сочно-зеленые изумруды, черный и белый жемчуг и много разных других, названия которых он даже не знал. Камни сверкали на солнце и переливались всеми цветами радуги, а от клинка исходило странное сияние - как будто он весь был объят пламенем.
   Из чащи леса выскочил Руслан и с радостным лаем бросился к хозяину. Лёня осторожно отложил меч в сторону и опустился на колени. Руслан, истерически повизгивая, прыгал и скакал вокруг хозяина, тыкался мордой в его лицо, вылизывал щеки и подбородок. По Лёниному лицу градом катились слезы. Он обнял собаку и крепко прижал к себе. "Ну все, дружок, все, мой хороший. Все позади. Теперь уже никто нас с тобой не разлучит".
   Неожиданно сзади, со стороны третьей переправы, послышались голоса. Лёня поднялся с колен и взял в руки меч.
   Трое мужчин, весело переговариваясь и смеясь, быстро приближались к переправе. Один был толстый и лысый, другой - высокий, коротко стриженный, а вот третий - третьего Лёня сразу узнал, это был Панкратов: черные курчавые волосы, аккуратные усики щеточкой, сросшиеся на переносице густые брови. Увидев ветеринарного врача, Руслик ощетинился и зарычал. Лёня вышел на тропу и поднял над головой меч.
   Голова Панкратова с глухим стуком ударилась о землю и медленно покатилась по откосу вниз, к реке. Высоко в небо выстрелил кровавый фонтан. Двое его спутников, онемев от страха, стояли как вкопанные, не в силах пошевелиться, раскрыв от изумления рты. Через минуту, очнувшись от ступора, они дико заверещали и со всех ног бросились наутек.
   Лёня не спеша спустился к речке, смыл с меча кровь и, вложив его в ножны, быстро пошел по тропе, круто забиравшей вверх по склону. Бок о бок с ним легкой трусцой бежал Руслан.
  
  

Литературно-художественное издание

Бидяга Борис

Маньяк

  
   Текст отпечатан без редакторской правки. Сохранена оригинальная, авторская орфография и пунктуация.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"