В очередной раз с семьёй поехали в супермаркет закупиться на неделю. На самом деле, всего на три дня, но по ощущениям, как будто собирались переждать апокалипсис. Я отстал, ибо терпеть это больше не было никакой возможности - готов был хоть на холоде постоять, лишь бы не здесь. И вот, за свою поспешность поплатился. Когда мама с братом выбрались наружу с вагоном, я вспомнил, что забыл дыню. Не люблю эту гадость, потому что слишком похожа на банан. Но я слышал, что эта гадость полезна для кожи и стула, а я уже неделю не кушал ничего полезного для оных. Пришлось бежать обратно.
Вернувшись, я заметил, что супермаркет стих: последние покупатели расходились, а часть персонала уже переоделась в официантов и кого-то ещё чёрно-белого. Я спросил одного паренька:
- Что тут происходит?
- К приезду хозяина готовимся.
Он при этом ещё так посмотрел заговорщически, что я сразу решил: тут явно должно произойти что-то необыкновенное.
- Мне бы дыню, - сказал я.
- Пиши заявление на стойке. Завтра привезут. Только побыстрее.
Я поступил, как велено, расписал почти целый лист. Хорошо хоть на бланке строчки с заголовками были. Когда его сдавал, меня уже чуть ли не гнали. Однако, охранник сказал, что, если ничего не брал, выходить надо в другие ворота. Ну что же, порядок есть порядок.
Когда закончил с этим делом, я позвонил родственникам и сказал, чтобы меня не ждали. Мне надо было в больницу за справкой от дерматолога, что я в скафандре имею право плавать в бассейне. Но только два месяца - потом обновлять.
В регистратуре поначалу всё шло удачно. Но потом женщина увидела мои данные в мониторе, и устремила на меня пристальный взгляд.
- А что это у вас флюорография просроченная? Перед инфекционистом надо сделать.
- Хорошо.
- Ай-ай-ай, что же это вы не долечились? - вдруг пожурила она меня.
Это была правда: пару месяцев назад я написал заявление на побег. У меня были какие-то рубцовые ткани, болел то один, то другой суставы, и вечно была повышенная сальность головы.
- Надо долечиться, - серьёзно сказала она.
- Мне не нужно лечение.
Очередь, собравшаяся за мной за эти пять минут, мигом всколыхнулась.
- Что-о?! - послышалось сзади.
- А нам, значит, нужно?! - возмутился мужик.
- Да ладно, я же просто за бумажкой пришёл, - попытался я успокоить народ.
- Молодой человек, вообще-то, это не "бумажка", а работа, - отозвалась женщина за стеклом с сантиметровой щелью.
- Конечно-конечно, - сказал я, выставив руки, - непосильная.
Но и это не помогло:
- Так, вы язвить изволите?
Народ негодовал, один мужчина размахивал кулаком, кричал что-то в стиле "свободу Юрию Деточкину!". Мне стало страшно за своё здоровье, и я убежал.
На улице мне встретилась пара милых девушек. Оказалось, их тоже очень обидели мои слова. Настолько, что они даже не решились ждать в очереди, и ушли не солона хлебавши.
У меня было нехорошо на душе, и я поспешил как-то реабилитироваться в их глазах:
- Посмотрите на это с положительной стороны - я сэкономил вам волосы на головах.
Разрядить обстановку не удалось. Зато, пока я пытался с ними поравняться, поскользнулся и рухнул в одну из многочисленных луж со снегом. Это их развеселило, и они помогли мне встать. Мы разговорились, и оказалось, у нас много общего: мы все втроём любим не болеть, а ещё любим свежий воздух и когда штаны сухие.
Милую беседу нарушил телефонный звонок. Сказали что-то настолько важное, что они тотчас попрощались и побежали. Ах этот бешеный ритм жизни!
Вскоре и мой телефон зазвенел: мама спрашивала, когда приду, здоров ли я. Воистину мамы чуют всё - я ведь только что немного промок. Как бы там ни было, я вспомнил, что впопыхах оставил документ в больнице. Делать было нечего, пришлось бежать в осиный улей.
Вечерело. Мы успели уйти довольно далеко. Светофор не работал, а машины мчались без перерыва. Пришлось проскочить с риском для здоровья. Зато, пока бежал, согрелся.
Весь взмокший, я примчался к самому закрытию. За стеклом с царапиной сидела другая женщина. Она уже накинула телогрейку и дошвыривала последние листки.
- Здравствуйте, я двадцать минут назад у вас документ оставил.
- Поздно, его уже в другой корпус отнесли, - ответила она мне, - 23 "Д-а - Н". Спросите там в регистратуре.
После этих слов она выключила свет. Но в кабинете мыла полы уборщица, которая тут же с недовольной миной включила его обратно.
Я был наслышан об этом "корпусе". Его выкупил бизнесмен и отстроил его до феноменальных размеров. Литер не хватало - отсюда и странный номер здания. Рабочий день в регистратуре там кончался на два часа позже.
По пути я наткнулся на одноклассника. На нём были тяжёлые сапоги и резиновый фартук, а на тачке он вёз что-то тяжёлое, укрытое чёрным брезентом.
- Ого! Привет!
Мы обмолвились парой стандартных фраз. Когда он узнал, что мои документы попали внутрь, его взгляд тут же стал особенно вкрадчивым. Он осмотрелся по сторонам, чтобы проверить, не слышит ли кто, и сказал:
- Будь осторожен. В некоторые корпуса заходить нельзя.
- А ты где здесь работаешь?
- В крематории, - ответил он, улыбнувшись, и поехал дальше чуть пританцовывая.
Я вошёл в одну из множества дверей и оказался в пустом полутёмном холле. Наверх вела лестница с резными перилами и красной дорожкой. Надо мной как раз взметнулась девочка в нарядном платье. Тут бизнесмен, видимо, устроил театр, и все уже смотрели представление. Я не стал здесь ошиваться, хоть мне и понравилась атмосфера.
Со второй попытки я нашёл регистратуру. Тут всё было отделано в миролюбивом, успокаивающем голубом цвете. За длинными стёклами трудился персонал, и все окна были открыты. И, вроде, помещение просторное, но народа собралось столько, что не протолкнуться. Каждый теснился за столиком - писал, видимо, "Как я провёл это, впрочем, чего уж греха таить, любое лето". Вот где кузница будущих эссеистов!
Подождав своей очереди, я обратился к девушке. И так было понятно, что мне придётся заполнять бумаги, как остальным горемыкам. Но нет, к моему удивлению, она долго рассматривала мои данные в компьютере, а потом сказала:
- Подождите, сейчас за вами спустятся.
"Ого, как мне повезло" - подумал я и стал ждать. Через пару минут освободилось место за одним из столов. А после этого подошли три крепыша: один в белом халате и в шапочке, а двое других в обычной, непритязательной одежде. Они всех растолкали и сели рядом, а на стол положили шприц, резиновую трубку и бутылку прозрачной жидкости.
Тот, что в халате, положил руки на колени, ноги и локти развёл так, чтобы занимать максимум пространства, и заговорил:
- Ну что, сам пойдёшь, или уговаривать?
Его коллеги также внимательно, грозно взирали на меня, а я всё никак не мог взять в толк, что они хотят со мной сделать: то ли вырубить уколом прямо тут, то ли клизму сделать, судя по объёмам бутыли.
- Ты не долечился, а болезнь серьёзная, - наконец прервал бесполезное молчание другой. - Если не хочешь, чтобы страховая с тобой договор расторгнула, можешь, конечно, уйти. Но не советую.
- А ежели написать, что я выздоровел?
Мужики переглянулись, задумались, хмыкнули, и пузатик в сером джемпере сказал:
- Ну, если с врачом договоришься, то ладно.
- А вы не врачи? - зачем-то спросил я.
- Мы ухо, горло, носы...
Уговаривать врача в кабинете наверху не пришлось. Он послушал лёгкие, спросил про температуру, кашель и прочие стандартные вещи. Затем расписался и отправил вниз с сереньким листочком. На нём мне поставили подпись в двадцать седьмом окошке и можно было идти домой. Никаких трицератопсов с орудиями для пыток уже не было, да и народ поредел. В одном из кабинетов мне ещё и вернули мой утраченный документ.
Выйдя на улицу, я вдохнул полной грудью прохладный воздух. Именно так пахла свобода тем зимним вечером: растёкшейся свежестью и дружелюбной влагой. На душе стало спокойно.
Я уже не знал, куда мне направить своё тело: к семье или, быть может, к старому знакомому. Он время от времени занимался озвучкой второстепенных персонажей в независимом кино. Последнюю неделю он корпел над системой пищеварения. Сценарий куда-то запропастился, и он спросил, не могу ли я ему помочь.
Ровная асфальтная дорожка освещалась полной луной, и ни души на этом сером бархате. Даже машины рассредоточились, чтобы не смазывать картину.
После очередного облачка пара изо рта впереди сгустилась фигура. Она почти не шла - плыла и приближалась по изгибающейся траектории. Не знаю, что за волшебная вуаль на ней была, но мне захотелось назвать её "девушка-ворона". Она поравнялась со мной и шепнула на ухо:
- Степан Фёдорыч - мудак.
- Ещё что? - спросил я.
Она уже порхнула дальше, так что ей пришлось вернуться на пару метров и добавить:
- Всё.
"Ну что же, буду начеку".
Дорожка повела меня под горку, и идти стало ещё приятнее и веселее. Вдруг послышался визг колёс - машина, проехавшая мимо, резко развернулась. Сердце заколотило.
"Не уж то Степан Фёдорыч?!" - вспомнил я. И как в воду глядел.
Окно сзади открылось, высунулся парень в тёмно-зелёной шапке и бросил в меня заранее слепленный снежок. Я чудом увернулся и побежал, но некуда: тротуар близко к проезжей части, а по другую сторону высокая длиннющая ограда, и больше ничего. Можно сказать, вся жизнь пролетела у меня перед глазами.
По мне уже готовился второй залп. Я не спускал с них глаз, и не заметил перед собой преграду. Похоже, строительные работы не завершились, и открытый люк огородили деревянным заборчиком, который я снёс своею тушей. Слава богу, набрал достаточную скорость и перелетел ловушку.
Пока я выбирался из этого бардака, машина остановилась.
- Хех! Парень, ничего себе ты расчищаешь горизонты, - сказал подбежавший метатель. - Не больно?
- Конечно больно, у меня же нет девушки! - огрызнулся я.
И в самом деле: вроде бы, ударился я тазом, а все суставы отстегнулись разом.
- Давай тебя до больницы подвезём, - предложил Степан Фёдорыч.
- Да уж закрыты все. Хотя бы до дома, там тоже спирт есть.
- Э не-е, не пойдёт, тогда в "здравмпункт".
Так и договорились. Пока ехали, Степан Фёдорыч объяснил, что человек он, в общем-то, неплохой, просто помощь никому не нужна, вот и приходится проявлять инициативу.
Когда меня вытолкнули у здравмпункта, я уже шёл сам и почти не кряхтел. Минут семь я сидел в очереди на обследование. И, надо признать, мне стало немного стыдно занимать место, когда рядом четверо человек рассыпались. А когда я услышал крик из кабинета хирурга, мне и вовсе стало ясно, что здесь мне не место.
В дверях улыбчивый врач меня заметил и спросил:
- Что, передумал?
- Да, - только и ответил я. Больше ничего говорить не хотелось.
На улице я опять вздохнул с облегчением и достал из кармана пакетик с вымоченной в кипятке курагой. Скушав одну, я вдруг заметил, что боль ушла, а суставы больше не скрипят.