Угрюмо встал из-за стола,
Смахнул с крючка пальто и шляпу,
Сказал какие-то слова,
Ругнулся, плюнул прямо на пол.

Ему до ужаса тогда
Осточертело всё. До боли.
Гудела сильно голова,
Хотя ни капли алкоголя.

Он хлопнул дверью и ушёл,
Кричащий собственным молчаньем.
Нет, всё не "будет хорошо",
За что же это наказанье?

Ответов нет, а если и
Они бы были - что тут толку?
Здесь из привычной колеи
Ушёл рассудок в самоволку.

Был прав кто раньше говорил,
Что ко всему народ привычен,
Но привыкать нельзя, увы,
Стал мир до боли неприличен.

И вроде бы, не моралист,
Да и людское всё не чуждо.
Но был он как опавший лист,
Отживший, старый и ненужный.

Так сам он думал, а вокруг
Сгущал невидимые тучи.
И это был порочный круг,
Который ничему не учит.

Он повзрослеет и поймёт,
(Мы все когда-то повзрослеем)
Что этот круг ему и жмёт,
Да и вообще, сидит на шее.

Ну а пока, надев пальто,
Спешит он вдаль от мыслей бурых,
На воздух, в городской поток,
На выгул собственной натуры.

Однажды сможет он забыть,
Простить весь мир и в нём остаться.
Он хочет честно-мирно жить,
А не позорно уживаться.