|
|
||
И родственников у меня нет - я одинокая смерть... | ||
Бывают такие четверги, что не лучше пятниц, которые не закончились в понедельник. Сегодняшний был хуже прошлогодней среды. - Нет, я отказываюсь быть чьей-то сестрой! - Моя Смерть скорчила презрительную мину и стукнула чашкой по столу. На белоснежной скатерти тотчас образовалось Великое Чайное море. Я с тревогой посмотрела на узорчатую чашку - не разбилась бы. Люблю этот сервиз. Смерть бросила в сотворенное море накрахмаленную салфетку. - Прочти-ка еще раз точные слова - как там сказано? - С этого момента мы с тобой братья, потому что наши смерти родные сестры... - я отложила тонкую книжицу и полюбовалась на открытие регаты - праздничные салфетки парусили под ветром горестного выдоха моей гостьи. Откуда ни возьмись, налетели чайки. Я залюбовалась их отражениями, скользившими по коричневым волнам. Одна из серебристых нахалок уселась возле блюда с венскими булочками и клюнула самую аппетитную из них. Я замахнулась на воровку, но та не обратила на меня никакого внимания и расклевала еще одну булочку. - Вот! Я же говорю - это чушь! Если следовать логике автора, то у меня таким макаром полно родственников. - И вы все произошли от Макара? - Не будь глупее, чем кажешься, - Моя Смерть помахала чашкой - скатерть украсилась новыми чайнообразованиями. - Если на то пошло, то почему кто-то решил, будто я женщина? А если я не желаю? И родственников у меня нет - я одинокая смерть. Мне пришлось утвердительно кивнуть. Что не удивительно - все эти пятнично-четверговые чаепития только для того и затевались: от меня требовалось внимать и поддакивать. Моя Смерть наморщила лоб: - Но и мужская форма мне не пойдет, как думаешь? Смерт... Нет. Что-то в этом есть такое... плебейское. Я опять кивнула и ободряюще улыбнулась, хотя мне хотелось испуганно взвизгнуть - гостья вновь размахивала фарфоровой чашкой, причем в опасной близости от мраморной статуи моего отца. - Нет! - Моя Смерть вскочила из-за стола. - Я этого так не оставлю! Мне удалось поймать брошенную чашку. Чайки испуганно загалдели. Гостья обернулась ко мне от двери: - Я ухожу! Возможно, насовсем. - А как же я? - Как хочешь... - Смерть глянула на себя в зеркало и подкрасила губы моей помадой, - только не теряй времени! - Ой! - от волнения я так сильно прижала к груди чашку, что тонкий фарфор не выдержал и треснул. Большой осколок впился в ладонь, но ни боли, ни крови - ни чего такого... - Вот это да! Паруса в Чайном море согласно захлопали. Перво-наперво я решила последовать дружескому совету и выкинула в окно будильник. Напольные часы заставили повозиться. Уж чем я их ни била, а они все стояли, печально свесив золоченые стрелки. Пришлось позвать соседа. - Импотентские часы! Такая редкость. И вы хотите от них избавиться? - Да, заберите их у меня скорее! Вдвоем мы погрузили часы на один из плескавшихся на столе кораблей. - Так дело быстрее будет, - радовался сосед. Но недолго, всего лишь до двери. Смерть ушла, а с нею исчезли чудеса - корпус часов заклинило в дверном проеме, когда корабль улегся под ноги мокрой салфеткой. Сосед смутился: - Ничего, если я у вас тут ноги вытру? - Да что там! - Я махнула рукой. - В лучших домах так и полагается: уходя, тщательно вытирать ноги. Его тапочки заскребли по хлюпавшей чаем салфетке.
Избавившись от времени, я задумалась. Что мне теперь делать? Смерь ушла и ждать больше некого... Надо поделиться этой новостью с Жизнью! Я взялась за трубку телефона. Голос у Жизни был расстроенный, сквозь помехи мне с трудом удалось расслышать, что у нее случилась неприятность: то ли дала крен, то ли дала какому-то хрену. - Не волнуйся! - прокричала я в трубку. - Сейчас приеду! Одна из чаек облюбовала мою сумку в качестве гнезда. Я не стала ее выгонять. Материнство - это святое! К тому же пара яиц всегда может пригодиться для коктейля. В тот момент мне казалось, что придется утешать Мою Жизнь по-крупному, а в таком деле без парочки склянок с экзотическим пойлом не обойдешься. У таксиста был донельзя кислый вид. Хозяйственные соседки суетились вокруг мученика, запасаясь впрок оскоминами. Одна была такой жадной - все хватала и хватала - что живот у нее вспучило, а из-под аляповатого халатика раздался крик младенца. От этого вопля женщины как очнулись. - Ничего особенного в нем нет, - сказала старая дева из Домреми про набившего оскомину мужика. Жадная обтерла новорожденного своими бесконечно-длинными золотистыми косами и проворчала, отводя глаза: - А таксист-то голый! Младенец лгать не станет. Ворчащие женщины разошлись, и я осталась с прокисшим таксистом вдвоем. - Запрягайте! Мне очень надо. - Всем надо, - изо рта у таксиста пахнуло бензином, - но никто не берет. Я оглядела его потрепанную иномарку, в которую была впряжена трехногая кобыла со сломанными крыльями. - Как же так? - я погладила несчастную животинку по бархатному на ощупь носу. Таксист пожал плечами. Мне пришлось отказаться от его услуг, за что я получила от несчастной лошади благодарный вздох и облегчение, потоком которого меня вынесло на соседнюю улицу, прямо к подъезду желтого дома, в котором квартировала Моя Жизнь.
В лицо мне полетели сигарный дым и едкие слова: - Говоришь, она ушла... - длинным ногтем-стилетом Жизнь почесала переносицу. - У бедняжки всегда было что-то не в порядке с головой. Но это и к лучшему. Теперь ты сможешь составить мне компанию. Я с опаской посмотрела на новую затею Моей Жизни: посреди гостиной на боку лежало огромное трехмачтовое судно. - А что мне придется делать? - Да что угодно! Только помни: место капитана занято! Вот так всегда - втянут в какую-нибудь авантюру, но за штурвалом постоять не дадут. - Не дрейфь! Будет тебе штурвал, но китель с медалями мой! - Жизнь торжественно облачилась в форму адмирала, во всяком случае, именно это звание было вышито на эполетах со стразами. Из-под банкетки выполз одноногий коротышка самого непрезентабельного вида. Отсутствие ноги не мешало ему быстро передвигаться - он ловко подполз к моим ногам и схватил стоявшую на полу сумку. - Эй! Отдай! Коротышка увернулся и залопотал что-то непонятное. - Не обижай Двуногого Лу, - вступилась за коротышку Моя Жизнь, - он произошел из рода трехголовых великанов - лучшего повара и любовника нам не найти. - Но моя сумка! Двуногий Лу вытащил из сумки отчаянно сопротивлявшуюся чайку - от ее криков у меня заложило в ушах. Бедняжка продолжала надсадно верещать даже тогда, когда самый низкорослый и одноголовый из великанов свернул ей шею и за секунду ощипал, и осмолил ее тело на карманной жаровне. Моя Жизнь протянула мне тряпку вытереть глаза: - Не рюмсай! Не позорь перед экипажем. Я шумно высморкалась, а когда осушила тряпкой глаза, то обнаружила, что гостиная полным-полна незнакомыми людьми и животными. Особенно поражал воображение стоявший на задних ногах слон, перепоясанный крест-накрест пулеметными лентами. Сам пулемет был зажат под мышкой у мерзкого бородача, сверкавшего ощеренной пастью с золотыми зубами. Моя Жизнь стояла в эпицентре непонятной мне суеты и с гордостью взирала густо подрисованными глазами на творящееся безобразие. - Осторожно! - прошептала я какому-то громиле, небрежно смахнувшему на пол пару форфоровых статуэток. Я их сама подарила Моей Жизни на день рождения. - Что вы хотели, мэм? - громила услужливо повернулся, под его ногами захрустели осколки. Я покачала головой, отказавшись от его услуг. Вот еще! Как слон в посудной лавке. Хотя к слону я была несправедлива - он единственный, кто ничего не разбил и не сломал... пока. - Хэй, ребята! - в руке у Моей Жизни была зажата курительная трубка и она размахивала ей, словно капельмейстер в театре. - Заканчиваем здесь. Нас ждут великие дела! "Ребята" тотчас с удвоенной силой стали крушить то, что еще оставалось в комнате целого. - Посторонись! - прогудел мне на ухо слон и с размаху ударил хоботом по старинному секретеру. Я застонала: - Только не это!.. Секретер был такой чудесной вещью! Даже Смерть и та завидовала Жизни, когда той удалось отхватить этот мебельный шедевр на антикварной распродаже обесцененных предметов. Не далее, чем на прошлой неделе, я сама замкнула в потайном ящике этого чуда самый драгоценный для меня предмет. Но погоревать над обломками мне не дали - кто-то высокий ухватил меня за шкирку и поднял вверх, отчего я утонула в вороте любимого платья. Мир изнутри смотрится совсем не так, иначе врачей бы на свете не было. Голова моя закачалась на волнах плоти. Я нахлебалась сливок кожи и аромата подмышек, хорошо, что они были родными и не вызвали у меня аллергического шока. Мимо рта проплывала сморщенная вишня - я подцепила ее языком и заглотнула. Вишня на вкус оказалась сжавшимся соском, но распробовать я не успела - меня небрежно стряхнули на загремевшую деревянную палубу. Прежде, чем я успела освободиться от платья, кто-то больно наступил мне на пальцы правой руки. - Уй! - я поторопилась родиться на свет со стороны обшитого кружевом подола. - Ну, наконец-то! Моя Жизнь притоптывала рядом. - Не мешайся под ногами! На горизонте виден испанский галеон. Я слюнявила во рту отдавленные пальцы и потому вопросительно промычала: - Мему мам мумем гамемом? За что и получила дымящейся трубкой по носу. Про пальцы пришлось забыть - обожженный нос заставил меня разинуть рот и мое дикое "Ууу!" слилось с громовой командой Жизни: - Свистать всех наверх! Пушки к бою! Коллеги-пираты забегали по палубе. Слон полез на ванты, отчего грот-мачта жалобно застонала. Я поторопилась убраться подальше, уж очень испугалась, когда мачта слегка накренилась под весом огромной туши, даже забыла о своих ранах, но ненадолго. На меня опять наступили. В этот раз пострадала нога - Двуногий Лу пробежался по ней обеими конечностями... Обеими?! Присмотревшись к передвижениям "великана" я вынуждена была забыть обо всех своих болячках, так поразило меня массивная багровая "конечность", дополнявшая недокомплект ног. Это свешивалось из расстегнутого зева ширинки парусиновых брюк. Теперь мне стали понятны слова Моей Жизни о том, что Лу отличный любовник! Другого такого точно не найти. Во всяком случае, не в этой жизни. Соленый морской бриз обдал меня раствором поваренного йода. Я моментально приобрела приятный коричневый оттенок. Что ж - все к лучшему. На коричневом фоне не так заметно красное пятно ожога на носу, а фиолетовые разводы синяков на руке и ноге органично дополняют мой портрет - я заметила какими осоловевшими глазами слон посмотрел на меня с реи. В них читалась страсть. - К абордажу товсь! Лево руля! - Жизнь промчалась по капитанскому мостику и исчезла из виду. Справа у нас вырос айсберг галеона с розовыми парусами. Я залюбовалась красавцем кораблем. Он маневрировал, стараясь избежать сближения. Палуба подо мной вздрогнула, тотчас прогремел звук выстрела, и запахло порохом. Наш экипаж сгрудился у правого борта. Двуногий Лу подал Моей Жизни осмоленную чайку. Чтоб та не верещала и не крутилась, Жизнь стукнула бесперую по разверстому клюву и ловко, словно всегда только этим и занималась, привязала к чайке конец крепкой веревки. - Я нарекаю тебя Джонатаном! - Она девочка, - попыталось было возразить я, но моего писка никто не расслышал. Бедную Джонатан раскрутили над головой и закинули на борт галеона. Я доковыляла к борту, когда Моя жизнь что было сил дернула за веревку и подтянула корабли друг к другу. Ловко! Испанцы очумели от речей нашей абордажной чайки - та попыталась втолковать им, что не стоит обращать внимание на мужское имя, она дама и требует соответствующего обращения. Джонатан совсем заморочила им головы, они даже не попытались дать хоть один залп в ответ. Корабли сошлись, громко стукнувшись бортами. - На абордаж!!! Застрочил пулемет бородача. Слон совершил деморализующий прыжок с накренившейся мачты на палубу противника - там мгновенно образовалась черная дыра, засосавшая и слона, и парочку особо воинственных испанцев. Лично я на абордаж не торопилась, перелезла через борт галеона последней, когда наш экипаж под предводительством сверкавшей эполетами Моей Жизни изрядно проредил ряды защитников галеона. Кто-то из ребят посмотрел на меня укоризненно. Что поделать - в этом вся я! Могла бы, пользуясь отсутствием Моей Смерти, первой бежать на амбразуры, сводить своим телом с пути истинного поезда, зондировать миндалины вулканов... Только все это не по мне. Вышитые скатерти, фарфоровые сервизики и статуэтки, полироль для красного дерева - вот, что нужно мне было от жизни. От этого хотелось плакать, но было стыдно перед ребятами, которые крошили в капусту несчастных испанцев. Кругом пули шептали мантры, калейдоскоп острых предметов слагал томатные узоры, а я... Я стояла посреди палубы, которая была посреди корабля, который барахтался посреди моря, и переваривала воткнутый в центр моего живота клинок. Оказалось, что железо - это невкусно. - Немедленно забери его, - сказала я высокому испанцу, который не выглядел счастливым, но продолжал сжимать рукоять шпаги. - Или что? - Или я не знаю что сделаю! - Я, правда, не знала, как в такой ситуации поступить. Испанец сначала послушался и потянул шпагу на себя, но потом передумал и вновь погрузил клинок в мои внутренности. - Доставай, давай! Или так и будешь им туда-сюда елозить? Убивец покраснел, но шпагу не вынул. За его плечом появилась Моя Жизнь и скабрезно ухмыльнулась: - Что, дальше онанизма у него не идет? Я почувствовала обиду и желание защитить "моего" испанца, тем более что испанцев "вообще" на галеоне осталось не много, и тех теснили к корме. Сделав два мелких шага и "насадившись" на клинок по самую рукоять, я обняла своего противника за талию и проворчала: - Он мой! Что хотим, то и делаем! Моя Жизнь по-матерински укоризненно покачала головой и поспешила раствориться в пороховом дыму. Испанец передумал держать меня за каплуна на вертеле, но освободить шпагу у него не получилось - я не на шутку разгневалась и решила выместить на нем всю свою злость. - Но-но! Не трож! Мимо нас пробежал мокрый слон с боевой акулой за патронташем. Я порадовалась, что этот член нашей абордажной команды остался жив и здоров. Палуба под его поступью задрожала, мы с испанцем не удержались на ногах и упали. Я все так же цеплялась за противника. Пока мы катились в сторону юта, мне удалось внимательнее разглядеть испанца: смуглый - доски палубы - лицо смазливое - доски палубы - глаза карие - опять доски палубы - он мне нравится - удар - деревянная стена кормовой надстройки. Я разжала руки и вскочила на ноги, быстро извлекла из живота шпагу и отбросила ее куда подальше. - Вставай! - потянула за собой оглушенного испанца. Он пошел безропотно. Вот и хорошо - должна же я хоть что-то поиметь с этого дурацкого абордажа. Вторая дверь скрывала за собой капитанскую каюту. Мне понравилась большая старинная кровать с балдахином и многочисленные витые канделябры. Все это выдавало изысканный вкус владельца. Мне стало приятно. Люблю антиквариат. Я толкнула испанца на кровать и вцепилась в его штаны - смешные панталоны на завязках. - Черт! - я сломала ноготь, рассвирепела и схватила первый попавшийся острый предмет. - Нет, только не это! - испанец попытался вывернуться, наверное, испугался за сохранность своего мужского достоинства. Завязка лопнула, и мне удалось добраться до его плоти. - Ох... - облегченно вздохнул испанец, как только я приласкала его пальцами. Это было каким-то сумасшествием - изнасиловать мужчину посреди боя, на тонущем корабле! А корабль медленно погружался - подвиг слона не прошел бесследно. Снизу слышался скрип и грохот, палуба кренилась все больше. Испанец разомлел, раскинувшись на кровати. Я встала у него в ногах и стянула с себя платье. Забавно: ранее скрытая тканью кожа так и осталась белой, а на левой груди не хватало проглоченного мною соска. Энтузиазм испанца несколько уменьшился в размерах и опал, как залитый водой кактус. "Нет! - сказала я себе мысленно, - в этот раз я возьму все, что захочу! Не буду ждать и медлить. Оставлю страхи за дверью каюты". Чтобы исполнить задуманное, мне пришлось стать на колени и оживить героя по-французски, правда, все, что он мне при этом сказал, прозвучало по-испански красиво, но непонятно. Заметно укрепив ситуацию, я взгромоздилась на пленника. - На абордаж! - я почувствовала себя независимой, раскованной и всемогущей. Испанец стонал подо мной и бился в конвульсиях. Мне тоже оставалось до счастья всего чуть-чуть, когда дверь с грохотом открылась и в каюту вбежала радостная Моя Смерть. Следом за ней вошли еще какие-то Смерти. Очевидно в их числе оказалась и смерть испанца, так как он внезапно затих и обмяк, вмиг окоченев. - Я их нашла! У меня действительно полно родственников! - Что наша девочка делает с трупом? Разве мы этому ее учили? - в каюте стало на одну Жизнь больше. - О-оо, - разочарованная и неудовлетворенная я сползла с мертвеца. - Когда же вы оставите меня в покое!!! Жалость к себе захлестнула меня не хуже, чем морская волна тонущий галеон. Вода в каюте прибывала, спустившись с кровати, я по колено оказалась в соленом рассоле. Моя Смерть проигнорировала Мою Жизнь и радостно спросила: - Так как называлась та книжечка? Мы все хотим ее почитать! - Причем тут книги? Ты посмотри на что она похожа, и чем занимается! - Заткнитесь все!!! - моя истерика расколола каюту, Смерти и Жизнь остались на быстро погружавшейся под воду половине, а мне повезло присесть на всплывшую наподобие плота кровать. Всегда знала, что моя любовь к антиквариату взаимна. - Я устала от вас! Я не хочу вас больше видеть! Моя Смерть, Чужие Смерти, Моя жизнь - все они что-то попытались мне сказать, но я упрямо заткнула уши и не открывала их до тех пор, пока на поверхности воды не осталось ни одного пузырька. Столкнула мертвого испанца в воду и полюбовалась на то, как он превращается в пятно, а потом растворяется в темной синеве. Красиво. Я побултыхала ногами в воде и посмотрела в сторону бесконечного горизонта. Наконец-то, одна! У меня есть все, что необходимо для счастья: тишина, антикварная кровать и мужские панталоны. - Прорвемся... На абордаж! - На абордаж! - прогудел рядом проплывавший мимо слон. Очаровательное существо. Он мне еще тогда понравился, с первого взгляда.
(C) Demon Hazard июнь 2009г.
|