В темноте горел огонек, мерцал и смигивал, а потом выравнивался, светил неярко и спокойно, казалось, сгущая вокруг себя темноту, но не боясь ее.
Шанелька смотрела внимательно, задерживая дыхание, а потом дышала, улыбаясь - он далеко, и он защищен, дыханием его не убить. Так и будет светить в кромешной темноте, пока ночь идет на убыль. И придет утро, показывая высокую стену скалы, расписанную выступами и вмятинами. Но тайна в том, что ни утренний свет, ни дневной - не расскажут о том, что за огонь загорается ночью в этой стене. Потому что днем выемка в камне исчезает...
Она открыла глаза, выплывая из сна и стараясь удержать обрывки. Маленькое пламя. Свеча или фонарик? Ниша в скале, похожая на уютную полочку, туда нужно прийти ночью, найти ее, и засветить ночной огонь в первый раз. Дальше он уже сам. Только найти нишу не так легко, днем ее нет, а ночью стена огромна, неохватна взглядом.
В полусонные размышления вклинился мерный технический звук, нейлон палатки осветился и снова потемнел, но свет, померкнув, остался в уголке входа, подсвечивая приткнувшийся там раскрытый рюкзак.
Машина, поняла Шанелька. Может, приехал начальник экспедиции, которого ждали утром? Паршиво, что она проснулась, и хорошо бы заснуть побыстрее, в ее возрасте, если не выспишься, выглядишь на десяток лет старше.
Закрывая глаза, Шанелька принялась раздумывать, этот вот теоретический десяток, он прибавляется к ее реальному возрасту или к тому, на сколько лет она выглядит? Если к реальному, то это конечно, катастрофа. Увидит ее утром на работе долговязый Миша Баратынский и ужаснется тому, с кем прогуливался в ночи. А выглядит она (если нормально поспит и правильно отдохнет, а еще, если нет изматывающих переживаний, а когда же их нет-то) на добрый десяток лет моложе паспорта, а значит, поутру будет на лице отражаться именно паспорт.
Но печальная фишка в том, что, ежели женщина не кинозвезда, специально подретушированная для красной дорожки и юпитеров, то выгляди хоть как, все равно будет ясно, что это не юность, а только что-то похожее на юность.
Шанелька зажмурилась, мечтая немедленно заснуть, чтоб к утру выспаться. Полежав так, слушая дальние вполголоса разговоры и шаги на веранде дома смотрителей, вздохнула и открыла глаза. По заказу фиг заснешь. Но вдруг...
Вдруг она поняла, как уже было недавно, во время девчачьей язвительной болтовни, что ей несколько наплевать на то, сколько лет прибавит или убавит сон в палатке. И это Шанельку страшно удивило. Так, что она даже села, моргая и обдумывая новые ощущения. То есть, это как? Она привыкла быть пусть не кромешной красавицей, но - хорошенькой и прекрасно помнила, как ее убивали всякие сожалеющие замечания, как раз насчет, что-то ты сегодня... спала, наверное, плохо? И, разумеется, всегда боялась постареть, и с печалью смотрела на стареющих бывших красавиц, с легким ужасом думая, а как сама справится с такими же взглядами со стороны. Когда появятся морщины, волосы пробьет седина, и поплывет фигура.
И вот, оказывается, когда это страшное время практически на подходе (да, выгляжу, снова напомнила себе Шанелька, но именно выгляжу, а не являюсь), в нем возникают какие-то вещи, которые важнее чем "выглядеть". Настолько важнее, что временное ухудшение внешнего вида, связанное с недосыпом или переживаниями, отходит даже не на второй план, а на десятый. Со стороны, наверное, может показаться, что это попытка махнуть рукой на себя, раздумывала Шанелька, уже не обращая внимания на шаги, голоса и свет фонарика, но это если полагать женщину куклой, состоящей исключительно из внешности. Но если внутри куклы тоже происходят изменения, и что-то выходит на первый план, оттесняя заботы о внешности, не все, разумеется, а те, что с каждым годом требуют все больше времени и сил... Это же как раз хорошо!
А главное, и тут успокоенная Шанелька снова легла, главное не то, понимают ли это окружающие, а то, что ты понимаешь это сама.
Я могу сейчас спать, думала она, устраиваясь удобнее, а могу лежать и думать. Про смешного Мишу Баратынского, про сон с тихим пламенем свечи в нише, про... да про всякое. А если не высплюсь, ну что же, после обеда завалюсь в палатку и досплю свои несколько часов, в самую жару.
Луч фонаря прошелся по стенке, высветив синий нейлон и незастегнутую сетку входа.
- Тут вот, - мужской голос старался быть тихим.
Шанелька не успела снова сесть, натягивая покрывало повыше к плечам, как сетка зашевелилась и распахнулась, фонарик очертил стрижку с иголочками волос над шеей.
- Спишь? - и в палатку на корточках втиснулась Крис, отпихивая плечом полотнище входа.
- Криси! - Шанелька наконец, уселась, подтягивая ноги и прижимая покрывало к груди, - о! Криси! А я думала ты утром только...
- Ну, прости, - Крис, обернувшись, расправила полотнища, чтоб не торчать из входа пятой точкой:
- Знала бы, что ночью нельзя, покуквали бы с таксистом посреди степи пару часов...
- Тебе можно, - Шанелька засмеялась.
Они обнялись, тыкаясь губами в щеки друг друга. Потом Шанелька подвинулась к самой стенке.
- Садись. Ну, или ложись сразу. Или умыться и туалет? Пожрать, может, хочешь? Видишь, тут не развернуться, все снаружи приходится, кроме вот спать.
Они говорили шепотом, а с веранды слышались негромкие голоса и кашель. Потом стихли.
- А лягу. Даже болтать будем утром, хорошо? У меня самолет два раза переносили, потом дорога эта. И еще раз дорога. Я считай, почти двое суток как из дома.
- Летайте самолетами аэрофлота, - с сочувствием процитировала Шанелька.
Крис упала навзничь, тоже сдвигаясь к другой стенке палатки.
- Во-во. И ведь не возмутишься, какие-то они там устраняли неполадки, в итоге другим самолетом пришлось... - договаривая, зевала и выдиралась из брюк, ногами уталкивая их ко входу, под бок Шанелькиному рюкзаку.
- Ох, - сказала после щелчка застежки лифчика, - кайф какой. Ты смотри, утром разбуди. На... работу-эууу-ах. Вашу.
- Спи уже, - озаботилась Шанелька, - успеется та работа.
Через минуту внезапная Крис уже спала, отвернувшись к нейлоновой стенке и уперев в нее согнутое колено.
Шанелька еще полежала, обдумывая, как отнесется привередливая подруга к полевой жизни в палатках и душу с сортиром - одним на весь коллектив - про это она как-то не успела ей рассказать, когда давала адрес раскопа. И тоже заснула, наказав себе завтра же заняться благоустройством если не крошечной полутораместной палатки, то хотя бы толстым развесистым абрикосом, на ствол которого можно приладить отдельный рукомойник и полочку с зеркалом.
Утреннюю работу Шанелька безбожно проспала. Открыла глаза, с резким испугом прислушиваясь, но за нейлоновыми стенками стояла почти тишина, разбавленная громыханием кастрюль за распахнутым окном кухни, да еще, ближе и негромко лязгал своей цепкой лохматый Букет, таская ее от миски к деревянной конуре.
Осторожно сдвинув ногу Крис, которой та словно отталкивалась от Шанелькиной щиколотки в своем сонном беге-полете, села, сглатывая пересохшим ртом и поправляя спутанные волосы. Нехорошо, что опоздала в первый же день полевой работы, прекрасный повод юным девочкам-керамисткам посматривать свысока на сорокалетнюю тетку, которую нужно беречь, а то вдруг развалится от старости. Но с другой стороны, разумно утешилась Шанелька, в доме пустой туалет, не придется дергать ручку и переминаться на веранде, делая вид, что рассматриваешь виды лагеря, где между палаток слоняются сонные копатели, подгоняемые окриками бригадира. А Крис пусть спит, решила, выползая к выходу и откидывая тонкое полотнище с непригодившейся антикомариной сеткой. У нее еще и акклиматизация, после сереньких дождиков столицы.
Лагерь действительно был практически пуст. Шанелька вздохнула с облегчением, нашарила в углу косметичку, и, повесив на локоть полотенце, встала, слушая звуки с раскопа. Там, похоже, работа шла уже вовсю. Еще бы, с шести утра копают, возят на тачках сухую рассыпчатую глину, собирают в мешки осколки керамики, унося их на отдельную площадку, где стоят ведра с водой и пара старых цинковых корыт обок расстеленного выцветшего брезента. Интересно, кто там будет вместе с ними? Пара девчонок с облупленными на солнце носами. Разумеется, те, что шептались у ночного костра. Просто Шанелька хотела бы, чтоб это были как раз обычные девочки, которые тоже впервые. Но Шанелька, облеченная тайным заданием, понимала, на самом деле, хорошо бы рядом оказались лаборанты-ветераны, за плечами которых уже есть экспедиции, а значит, всякие воспоминания, сплетни и байки. Это бы сильно помогло. А может, не помогло бы никак, размышляла она, выходя из туалета и колеблясь, идти в душ, или залениться и сразу отправиться узнавать насчет завтрака. Душ был свободен, и это привлекало, но пока еще нет большой жары, зато над раскопом стоит кромешная пыль, которая накрепко прилипнет к влажной после душа коже - отдери потом. А после работы наверняка придется долго ждать, когда народ наплещется. Хотя, вот оно, пониже раскопа - море - и конечно, парни рванут туда после работы, чихали они на пресную воду.
Раздумья о душе мучили ее больше из-за Крис - Шанелька знала, с каким трепетом подруга относится к удобствам. Мало того, что один сортир на два десятка человек (два сортира, поправила сама себя, отметив взглядом дощатую будочку у забора), так еще и душ. Один. При этом, чему всегда удивлялась Шанелька, количество окружающего народа Крис не смущало совсем. Несмотря на то, что общаться с толпой та не любила точно так же, как и сама Шанелька.
Все перемешано, размышляла она дальше, промакивая полотенцем лицо и разглядывая в зеркале легкие круги под глазами (хоть и проспала, но все равно не доспала нормы, эх), вот и сама, великая любительница одиночества, она совсем не против быть на виду, и с юности выбирала для демонстрации себя самые людные места: никогда не торчала в дальних углах, вышагивая по самым центральным улицам, танцуя на дискотеке перед самой эстрадой. Только говорить в толпу не люблю, усмехнулась, выходя из душевой, а еще - мне нужна полная свобода уйти, когда все надоест, и пора остаться одной. Правда, к ежедневной работе в читальном зале детской библиотеки это никак не относится. Перед своей малышней (а своей Шанелька считала всю малышню) она выступала охотно и с удовольствием. Вот уж кто не посмотрит свысока и не одарит вдохновенную блондинку насмешливым взглядом за ее выдумки и полеты...
На этом месте своих размышлений Шанелька подошла к открытому окну кухни и стала серьезной, вернее, нацепила взрослую улыбку. Глянула внутрь, разыскивая глазами местную кухонную королеву.
- Евгения Ви... - замялась, перебирая в голове варианты (Витальевна? Викторовна? Ви...), - ой, Валентиновна! Доброе утро. Мы тут немного к завтраку опоздали... Извините.
- На четыре часа, - согласилась худая спина, острые локти и цветная косынка, повязанная на темных волосах, - совсем немного.
Шанелька прикусила губу. Всего-то десять часов утра, но да, народ уже с шести работает, получается.
- Что? - спохватилась, выплывая из виноватых подсчетов и укрощая желание оправдаться, рассказывая о ночном прибытии подруги, - извините, я не расслышала.
- Валерьевна, - повариха повернулась, одним движением перенося алюминиевый таз с мытой картошкой и грохая его о бескрайнюю столешницу.
Блин, обругала себя Шанелька и поспешно поправилась:
- О, простите. Конечно, Евгения Валерьевна. Немножко я ошиблась, да?
- Как сказать, - из-под низко надвинутой косынки мелькнул пристальный взгляд, и темные глаза сразу обратились к овощному ножику с черной ручкой, - только я не Валерьевна.
Шанелька повела плечами - под тишоткой между лопаток спина слегка взмокла.
- И не Евгения, - продолжала загадочная повариха, стремительными движениями ошкуривая картофелину и бросая ее в кастрюлю с водой.
- К-как... - Шанельке немедленно захотелось уйти в палатку и завернуться в покрывало. А еще лучше - угнать старый экспедиционный пикапчик и уехать домой (или заграницу). На худой конец убежать в степь. Но в палатке спит Крис и нужно добыть если не завтрак, то хотя бы кипятку для кофе.
- Валерия, - с удовольствием поведала сокрушительница картофеля и Шанелькиного самоуважения, - Ва-ле-рия Евгеньевна.
- Извините, - совсем шепотом сказала Шанелька. К вспотевшей спине добавилась горячая краска, заливающая лоб и уши. Сколько раз за последние пять минут она успела извиниться?
- А ничего, - с внезапным добродушием простила ее повариха, не прекращая работы, - все путают, а мне смешно, это уж вы извините, что поиздевалась малость. Кофе, конечно, вам? Или чай? Вон на столике чайник, и каша там рисовая, в сковородке котлетки. Хотите, тут ешьте на веранде. Или к себе понесешь?
- У нас там нет ничего, - рассмеялась Шанелька, - палатка и кусты. Я пойду, разбужу Кристину. Она ночью из аэропорта, так что...
Тут она поняла, что снова скажет "извините" и не закончила фразу.
- Семенычу скажите, он вам столик принесет. И табуреток пару.
- А! Хорошо бы. Ой, наверное, нет. Чего мы там сами. Лучше вместе со всеми, - храбро, но с печалью отказалась Шанелька Облеченная Тайным Заданием от соблазнительных удобствий в виде дощатого столика и кривых старых табуретов.
- К абрикосу вам пусть поставит, - мерные движения ножика гипнотизировали: пять взмахов, и белая картошка летит в кастрюлю, а в руках уже следующая, - с зеркалом маленьким. Я ж понимаю.
Шанелька нахмурилась, поворачиваясь уходить. Ну да, повариха понимает, не девочки они, бегать по лагерю с розовыми сонными мордашками, сперва надо навести хоть какой марафет - не пугать молодежь мешками под глазами и припухшими веками.
- Можно Лера, - донеслось ей в спину, - и на "ты", чего уж.
Шанелька кивнула, улыбнулась вежливой кривоватой улыбкой и ушла, получив новую пищу для уничижительных размышлений. Разумеется, с пенсионного возраста теткой они и должны быть на "ты" и по имени. А не с девчонками и пацанами.
У палатки она присела и ввинтилась внутрь, тяжко вздыхая и усаживаясь рядом с проснувшейся Крис. Та потягивалась, с удовольствием разглядывая тонкие палаточные стенки.
- Кажется, все накрылось. Медным тазом. Вернее, алюминиевым, с картошкой. Елки-палки, Криси, ну почему я вечно ведусь на всякие авантюры?
- И тебе с добрым утром, - Крис уселась, нащупывая под майкой застежку лифчика, - сто лет так не спала, даже бюстенхальтер не успела выдернуть. Как малолетка какая. А что случилось-то? Ты мне даже исходных данных не предоставила, я еще не успела проникнуться, и вдруг - все накрылось. Что и почему?
- Некогда рассказывать, проспали, - скорбно сообщила Шанелька, торопясь расчесать свою гриву, - нужно перекусить и срочно на керамичку, а там народ, получается, я тебе только после работы скажу. А работы той осталось, - она выкопала из кучи одежек свой смартфон, - буквально два часа. Подождешь?
- Ну, если ты не собираешься по своей привычке посыпать главу пеплом и топиться в море, как героиня античной трагедии, подожду, - согласилась Крис, валясь навзничь и натягивая на широкие бедра обтрепанные джинсовые шорты, - а теперь, веди меня, Моисей, через эту палаточную пустыню к удобствам. А то усцусь. Я еще час тому просыпалась, но забоялась идти искать сортир без тебя. Слушай, в женской физиологии есть приятные моменты. Ты в курсе, что мужики, ежели приспичило, терпеть не могут? Перехотеть, то есть, как вот мы.
- Ну, хоть что-то, - Шанелька туго стянула копну волос и увязала в хвост на затылке.
- Кепочку, - напомнила Крис, выбираясь и щурясь на яркое солнце.
- Потом. Сперва кофий с плюшками. В виде рисовой каши с каклетками. Криси, ну вот почему, когда мы вместе, то всякие проблемы кажутся ерундой? И смешно сразу.
- Потому что они и есть ерунда, - величественно провозгласила Крис, шествуя между палаток и придерживая на плече полотенце.
Навстречу из-за дерева вывернулся небольшой размерами парень, таща на руках какие-то брезентовые мешки и железки. Увидел Крис, и куча посыпалась на утоптанную землю.
- Вот где проблема-то. С ней приходится жить. Чего ты ржешь?
- Теперь это его проблема, - процитировала Шанелька старый анекдот, - судя по реакции, он такие сиськи только в папкином плейбое видел. И как мальчику таперича ночами спать? Мне показалось, или они у тебя еще подросли? В смысле, увеличились.
- Ну, так и я подросла, - Крис похлопала себя по крутому бедру узкой ладонью, - нажрала за зиму пять кило, думала, эх, летом скину, а оно как-то никак. Помню, лет в двадцать так все просто - три дня булочек не поешь и три кг минус. А теперь, откуда что берется, и держится на боках, как когтями вцепимшись.
Шанелька снова помрачнела. Вот опять. Эти напоминания о возрасте. Никуда от них, и плевать бы, но мысль о том, что их возраст (вернее, мой собственный, уточнила она) может помешать совершить главное дело, вцепилась в нее, как тот упомянутый подругой лишний жирок, от которого не избавишься мимоходом.
После умывания, в кухне, снова поздоровавшись с поварихой, теперь уже - Лерой, они забрали тарелки с вязкой кашей, украшенной котлетками, и вышли на длинную веранду. Шанелька сразу убежала снова в кухню и вернулась с двумя толстыми фарфоровыми кружками, парящими кофейным ароматом.
- Нам надо быстро, - оправдалась извиняющимся тоном, - хоть полтора часика поработать.
Но планы, к тихому удовольствию Крис, нарушил бригадир Петр Семеныч, возникший за перилами веранды в просвете густых кустов смородины. Покивав Шанельке, он кинул взгляд на высокую грудь Кристины, обтянутую скромной серой маечкой, и, обретя голос, правда, сиплый с прокашливанием, дальше общался уже исключительно с ней, в смысле, с грудью, мысленно веселясь, уточнила Шанелька, наблюдая, как выцветшие глаза дядечки мучительно пытаются подняться к смуглому лицу, но снова и снова возвращаются к серому трикотажу.
После того, как Шанелька церемонно представила их друг другу, задним числом взволновавшись, вдруг она и его имя-отчество забыла и перепутала (но Петру Семенычу, кажется, было на это совершенно плевать), он посвятил их в изменение планов.
- Ристархыч просил. Неля, вас просил, в общем. С журналами там помочь. Сегодня. Вместо керамички. Если захочете, конечно.
Почти до черноты пропеченное лицо сморщилось, углубляя складки на лбу - Семеныч справился с непосильной задачей, оторвал взгляд от бюста Крис и мельком посмотрел на вежливое выражение Шанелькиной физиономии, потом снова сообщил вырезу серой маечки:
- Он вечером вернется, а там, в кабинете его, там бумажка на столе, написано, чего делать надо. И кондишин там. И телефон записан, если вдруг. Но это, если вы вот. И... вы...
Крис посмотрела на Шанельку с вопросом. Та быстренько обдумала все и кивнула. Получается очень неплохо. Если уж сам начальник экспедиции поручил двум лаборанткам заняться бумагами, значит, ничего они не проспали, при деле, и завтра или там послезавтра прекрасно вольются в коллектив керамички. Тем более, вдруг в бумагах что-то найдется.
Шанелька вспомнила, как они с Крис копались в бумагах, сваленных в деревянные ящики, которые были увезены из египетского захолустного музейчика великолепным истинным пуруджи из рода Джахи. А за брезентом большого шатра топтались верблюды, мекали овцы и орала, матерясь, бесподобная в своей торжествующей вульгарности сибирячка Лаки, готовая всех местных смуглых красавчиков схватить и закинуть в объемистую сумку. Вот это было приключение! И ведь справились!
***
После завтрака (котлетки и каша оказались неожиданно очень вкусными) они вознамерились помыть тарелки и кружки, но Лера перехватила грязную посуду, одновременно указывая подбородком на скромный флигелек, похожий, по мнению Шанельки, на приятно побеленный деревенский сортир, но с евро-окнами и прицепленной к стене серой коробищей кондиционера:
- Идите. Ристархыч у нас мужчина суровый. Пацанок к бумагам не допускает, повезло ему, что вы появились тут. А то позвонит, а вы не начали еще.
- Ристархыч, - медленно произнесла Крис, направляясь рядом с Шанелькой к штаб-квартире, - то есть, мы тут имеем мущину с отчеством Аристархович? И попрошу не пошлить.
- Имеем, - согласилась Шанелька, - не пошлю, в смысле, не пошла я.
- Куда? - удивилась Крис, берясь за блестящую дверную ручку.
- Криси, - с чувством сказала ей подруга, - ну как же я рада, что ты приехамши. А то с кем бы мне бы словоблудить и беседами развлекаться...
- А то мы с тобой в вотсапе не беседуем.
- Там надо по клавишам. А тут оно само. И еще знаешь, что мне почему-то нравится? Что оно, пуф, и улетело. Ну, то есть, все пишут, всё записывают, сплошные вокруг сей сёнагоны, и выходит, искусство легкой беседы, которая в анекдоты записанные не превращается, оно почти умерло.
- Так не дадим! - вполголоса провозгласила Крис и открыла двери, показывая лицом, мол, хватит, а вдруг там кто-то.
Шанелька еще успела подумать про двусмысленность фразы насчет "имеем Ристархыча", прицепляя к ней последнее про "не дадим", подавила смешок и вошла следом, осматривая помещение поверх плеча Крис.
- Игорь Петрович, вы тут? - на всякий случай спросила у пустой комнаты, в которой - деревенская кровать с никелированными шишками на спинках, фанерный шкаф с зыбким зеркалом, два массивных мрачных сейфа у стены и большой стол, заваленный по краям пирамидами папок и свернутых карт.
Крис повернулась, с возмущенным лицом.
- А как же чудесный Ристархыч?
- Фамилия у него такая, - Шанелька подошла к столу, подхватила листок с записями, лежащий на большой развернутой карте, - причем, не просто Аристархов, а Аристархьев, не хвост собачий. Я ее три дня учила. Но тут зам шефа его полный тезка по имени-отчеству, так что, сама понимаешь. Кстати, как там ваше сиятельство граф Азанчеев поживает? Вот у кого тоже фамилие замечательное.
- Потом, потом. Ты мне когда секреты свои расскажешь?
Крис уселась за стол, положила локти на карту, потом нацепила очки в роговой оправе, найденные среди бумаг и воззрилась на подругу суровым взглядом.
Та дочитала записку и положила ее.
- Работа с бумажками, и вся обезьянья. То есть, нужно просто рассортировать записи по датам и подколоть в журналы на правильные страницы. И еще внести в комп даты и заголовки. Это прошлого года еще макулатурка. Видимо, все уже сделано, отчет сдан, но в порядок чтоб привести, ждали нашего с тобой прибытия, мадмуазель Крис.
- Тогда, - Крис сняла очки и сунула их в бумаги, - давай я еще принесу кофейку, ты начинай, а под кофе прервемся на полчасика, и все мне, наконец, расскажешь.
Она вышла, а Шанелька медленно принялась бродить по комнате, разглядывая полевой быт экспедиционного Зевса. Вернее, фыркнула тихонечко о том, о чем ей вслух не положено, но, устраиваясь на работу, она успела от разных людей услышать, не Зевса, а скорее Зевсика. Потому что по местным археологическим меркам, эта экспедиция была совсем маленькая, и весьма сомнительная. Ристархыч доказывал всем, что тут погребено целое поселение, со своим отдельным названием, пусть не античный полис, но крепкая немаленькая деревня. Хотя разведка обнаружила остатки стен на совсем небольшом пятачке, и возможно, это была всего лишь одинокая усадьба, а то и вообще, пара рыбацких домишек, куда заселялись сезонные рыбаки. Но если открытый лист получен, то все равно - экспедиция. Это во-первых. А во-вторых, Шанельке нужно было именно это место.
- Так вот, - сказала она, ставя принесенную подругой кружку на расчищенный пятачок стола, - рассказываю...