Но дозвониться до мужа Шанельке не удалось. Поздним утром, улегшись в шезлонг и примостив на болящую голову влажное мягкое полотенце, она сердито раздумывала над простыми вещами. Она в чужом месте, где все непривычно и все не так, попробуй приноровись за пару дней. Дома она знает, в каком углу квартиры сильнее сеть, и в какое время лучше воспользоваться телефонным интернетом. И все так выучено, что проходит мимо сознания. А тут - сперва бегали за паролем на ресепшн (выяснив там, что карточка, где он красиво, с завитушками, написан, лежит в номере, рядом с высокой цветочной вазой - на самом видном месте), потом обучали свои гаджеты видеть местную сеть, потом оказалось, что отельный тырнет благодушно ленив и непостоянен: вполне логично - люди отдыхать едут, а не без конца общаться с теми, от кого уехали. Потому Шанелька уже трижды стояла на самом углу их висячей веранды, вытянув руку в сторону моря, которое маняще колыхалось за верхушками деревьев, и с независимым видом встречала улыбки проходящих соседей - полуголых, с обгорелыми лицами и коленками.
И все это, чтобы наткнуться на пустоту в доме или далекий Димкин голос, который эхом повторял сам себя, глотая слова и оставляя от них одни гласные звуки.
Изредка посреди мучений прорезалась прекрасная мощная связь, как в тот раз, когда Димка взревновал ее к теоретической Лаки, которая тут же волшебно материализовалась. Хотя Шанелька без такого волшебства вполне могла бы обойтись. Хорошая связь была еще один раз, перед их выходом на ужин, и Шанелька, под веселым взглядом Крис, сидела на краю постели в кружевных трусиках и лифчике, тыкая пальцем в кнопки, не одевалась, чтоб новый Дима, которого Крис обозвала высокоученым термином "Фуриозо ревнующий", пообещав перевести на латынь попозже, не упал в обморок при виде далекой жены в длинном шелковом платье с тонкими бретельками. Роскошное, изумрудное, сшитое Шанелькой за один вечер в порыве сердитого вдохновения, чтобы утереть нос Косте Черепу, платье несколько лет мирно жило в шкафу, и вот, впервые собралось в люди.
Крис, уже одетая и накрашенная, ждала снаружи, сидя в креслице и разглядывая усталых от моря прохожих, что возникали среди зелени и пропадали снова. На ней были узкие черные брючки и свободная туника космического фиолетового цвета, тоже роскошного сочного оттенка, который Шанельке абсолютно не шел. Мы с тобой никогда не поссоримся хотя бы из-за одежек, сказала она как-то подруге, и та кивнула, соглашаясь.
- Говоришь, связь плохая? - язвительно поинтересовался в тот вечер Димка, и было его прекрасно слышно, и видно тоже хорошо. Шанелька, сердясь и печалясь, снова поняла, без такого Димы сегодняшним вечером она вполне может обойтись. Но не стала упрекать мужа, что с момента отъезда не услышала от него ни единого слова, сказанного нормальным теплым голосом любящего мужчины. Попыталась рассказать о предстоящем ужине, но на фразе:
- Это ресторан в отеле, там ужин, ну, вот, мы втроем...
...связь прервалась, а ждать нового приступа совершенства времени уже не было.
Шанелька мрачно натянула нежнейший эластичный шелк, раздумывая, как Дима отнесся к словам "втроем", "ресторан" и "ужин". Потом осмотрела себя в зеркале и немного утешилась. Волосы после морской соли и жесткой воды в душе легли как-то эдак, вроде их модельно укладывали волной, ассиметрично падающей до самой талии. Загорелые плечи прекрасно сочетались с изумрудно сочной зеленью, будто она все еще плещется в воде, выныривая. И если повернуться вот так вот, и руку на талию, то издалека получается почти Ким Бейсингер, когда она уже не девчонка, а роскошная такая дама. Только у Ким не было таких сисек... Шанелька все еще не знала, как отнестись к своему новому богатству. С одной стороны, когда-то она страстно мечтала иметь сексуальную ложбинку, куда бы упадала тонкая золотая цепочка. С другой, оказалось, что во многих одежках она теперь выглядит увесистее, чем на самом деле. И ей стало ясно, почему декольтированные дамы так туго затягивали себе талии. Да и хлопот с новыми сиськами прибавилось, просто так за автобусом не побежишь, подпрыгивая.
Но Шанелька привыкла радоваться тому, что имеет, а еще ее ужасно веселило, что такая ситуация могла бы случиться в далеком отрочестве, когда нескладная девочка превращается в девушку, получив пару новеньких сисек. Но вот ей через год стукнет сорок, а у нее - ложбинка в декольте, с которой нужно как-то научиться жить. И привыкнуть, наконец, не вздрагивать при заинтересованных взглядах буквально всех встречных мужчин.
- Как ты с этим всю жизнь живешь, да еще и юристом сделалась, - вполголоса поделилась она с Крис, пытаясь незаметно прикрыться салфеткой, когда сидели за столиком, дожидаясь официанта.
Крис только улыбнулась: смуглый мальчик прибежал и поклонился, рассказывая про меню и напитки куда-то в глубину Шанелькиного декольте.
А потом был сверкающий бенефис неутомимой Лаки. Она явилась в мини-платье, расписанном золотыми кругами и черными треугольниками. Блестя золотыми кольцами, золотыми цепями на шее, золотым браслетом на широком запястье, хохотала, рассказывая пошлые анекдоты. Махала рукой мужчинам за столиками, небрежно отшивала тех, кто не нравился (своих, европейского вида, с обгорелыми носами на красных лицах) и хватала за руку, таща к столу тех, кому благоволила - чернявых вежливых дансеров, длинного аниматора с большим ртом, полным белых зубов, маленького потного араба, с которым познакомилась, покупая у него в лавке сувениры. И наконец, десять раз унесясь в вихре танца, бросила подружек после одиннадцатого, забрав с собой безмолвного, опять же смуглого партнера. Оглушенные и слегка хмельные, они остались за разоренным столом, уже оплаченным новой подругой. И спасаясь от мужского внимания, сбежали, переместившись в маленький тихий бар, так надежно спрятанный в парковой зелени, что удивительно, как его вообще находили посетители. Выпили по чашке кофе и вернулись к себе, спотыкаясь и поддерживая друг друга на поворотах.
В номере, уже после душа, Крис уселась на постели, разложив вокруг себя бумаги и папки. Шанельке велела идти спать, потому что завтра - насыщенный день. Нужно вволю накупаться, успеть купить всяких сувениров, а то, кто знает, как дальше сложится поездка. И заказать билеты на автобус, который идет послезавтра рано утром.
- Кстати, - вспомнила зевающая Шанелька, возясь на своем ложе в попытках растеребить простынного лебедя, - ты не сказала, как вообще связалась с этой селех-мемед. Откуда она тебя знает?
- Графы с пирсингом бывают не только интересны, - промурлыкала занятая бумагами Крис, - но и полезны. Во всех отношениях. Валера Аксенович!
Шанелька подскочила от внезапного восклицания. Но Крис уже прижимала к уху смартфон.
- Добрый вечер, ваше сиятельство. Как вам сияется? Хорошо, что позвонил, я как раз спросить хотела...
Шанелька фыркнула и легла, укрываясь прохладной простынкой. Надо же, каким интересным пунктиром проходят через жизнь, казалось бы, мимолетные знакомства. Пару лет назад, в летнем Крыму, они с Криси спасались от пристального внимания странного бродяги, который разгуливал по пляжу в драном плаще на голое тело. Бродяга оказался московским бизнесменом, занимающим не последнее место (одно из первых) в преуспевающей огромной фирме, - чем та занимается, Шанелька благополучно забыла почти сразу. И похоже, с графом у Крис завязалась нешуточная дружба, судя по тону беседы. ... А еще, он помогал им спасать маленьких крысиных деток, от бестолковой хозяйки выводка из питомника. Уже в Москве, куда Шанелька приезжала в гости к подруге. И купил Шанельке картину в подарок. С большим черным котом-баклажаном, который держит в лапах веселую рыбу, и не ест ее.
- Привет графу, - пожелала, совсем уже засыпая.
- Привет тебе, граф, от нашей феи сказок, - передала в трубку Крис, - так вот, по поводу списка гостей на приеме у атташе, того, за тыща девятьсот...
Все это Шанелька лениво перебирала в памяти, смежив глаза под теплым уже полотенцем. Ноги припекало солнышко, голоса перемешивались с шелестом листьев над головой. Еле слышно и мерно плескало за полосой песка море.
Интересно, думала Шанелька, насколько близкая дружба у Криси с графом Азанчеевым? С одной стороны (обстоятельная Шанелька любила рассматривать ситуации со всех возможных сторон), так приятно думать, что между мужчиной и женщиной может существовать хорошая, близкая и крепкая, но именно дружба. С другой - уж очень интересен граф (со всех сторон), и как человек, и эта его ледяная стильная внешность: стальные глаза, жесткие скулы, пепельные волосы, забранные в хвост. Крис нравятся именно такие мужчины, причем, именно зрелые, не мальчишки. И она, с ее восточной внешностью, с чуть скуластым лицом и всегда полуприкрытыми глазами, кажется, прячущими тайную мысль, рядом с ним становилась просто неотразимой. Но как же тогда Алекзандер, ее бойфренд, живущий в Питере? И почему голова болит так сильно?
- Что? - повернулась на последний вопрос, сказанный вслух, подруга, приподнимаясь на локте.
- Выпили немного совсем, наверное, акклиматизация все еще, - Шанелька встряхнула над лицом полотенце и перевернула другой стороной - вдруг она прохладнее.
- Угу, немного, - странным тоном ответила Крис.
- Хорошо, Лаки вовремя свалила, - одновременно высказалась Шанелька и поморщилась, вспоминая золотые круги с черными треугольниками.
- Вовремя? - Крис засмеялась, садясь и вытаскивая из плетеной сумки тюбик с кремом, - о, да. Еще немного и ночевать бы нам в участке. Есть у них тут полицейский участок, как думаешь?
- Подожди... - Шанелька тоже села, ловя за спиной лямочки купальника, - ты о чем? Мы же мирно после кофейка заснули. Я еще радовалась, что не поздно легли.
- Зато рано встали.
После паузы Кристина положила тюбик рядом с загорелым бедром. Подняв на лоб солнечные очки, уставилась на подругу:
- Ну. Ну, не головы, а это - костюм. Маски там. Трубки. Да ладно, фиг с трубками. А, снаряжение! Вот! Так ты о чем?
Она схватилась за лоб, чтоб звон в голове не мешал слушать.
- Ночью, - раздельно сказала Крис, - когда мы спали уже. Пришла Лаки с толпой парней. Ты правда, не помнишь?
- О боже, - Шанелька приложила ко лбу вторую ладонь, - я думала. Думала, мне сон такой. Фигня всякая. Туземцы, кусты, вопли.
- Песни, - поправила ее Крис.
- Песни, - машинально повторила Шанелька и, повысив голос, сама себя переспросила, - кусты? Какие кусты? Криси...
- Да не переживай. Все нормально было. В общем, Лаки приволокла целую команду дайверов, они типа местные, приехали на соревнования. И накладка с гостиницей. Так что, она их притащила, ждать, когда съедут наши соседи. У них трансфер на пять утра.
- Нет, - успокоила ее Крис, - дальний номер, тот, что за тремя юкками и олеандром в кадке. В общем, они сидели у нас на террасе, пили винище, пели какие-то спортивные гимны, целовались с Лаки. По очереди. Потом один что-то сказал, а смотрел при этом к тебе в вырез футболки, то есть на темечко человеку-баклажану. Ты встала и паштетом его. По башке.
В ответ на подавленное молчание пояснила, округло показывая в жарком воздухе руками:
- Он такой бомбочкой был, на блюде, и завернут в листья салатные. Хорошо завернули, даже удар о башку салат выдержал. Ну, Лаки увела страдальца утешать, а прочие встали, спели еще один гимн, отдали нам честь и смылись. Ты чего?
Шанелька неудобно сидела, изо всех сил отворачиваясь от сверкающей воды, откуда выходили на берег две черные блестящие фигуры с лупатыми линзами масок.
- А вдруг это они?
- Ты теперь от всех упакованных в гидрокостюмы будешь прятаться? Не волнуйся так. Они очень громко смеялись, когда Захран паштетом схлопотал. Нет, ты прикинь, как звучит!
- Не хочу я прикидывать, - тоскливо сказала Шанелька, запуская руки в растрепанные волосы, - да что ж у меня все наперекосяк. Так напилась, что забыла? Вот ужас-то. Хорошо, Димка не знает, а то не поверил бы.
- А ты с ним вчера порвала, - беззаботно напомнила Крис, снова укладываясь и сдвигая очки на глаза.
- Как порвала?
За темными стеклами глаз Кристины не было видно, но губы улыбались.
- Шучу. Ты рвалась к телефону, да я тебя не пустила.
- Помню, - с облегчением перебила ее Шанелька, - помню Лаки и парней, да. Мелкие все, как подростки. Песню помню. Национальный гимн Пуруджистана. Но я решила, что мне весь этот бред приснился. А Димку не помню. Давай, скажи, вдруг я вспомню. Они слышали, эти дайверы, да? Как я...
- Нет. Мы снова легли. А потом ты, как привидение, у меня в спальне оказалась. Просветление на тебя нашло. Ты мне сообщила, что все поняла. Все-все и еще раз все! Если любящий муж так беспочвенно ревнует и не стесняется ревностью оскорбить, значит, он в это полностью верит. Так? (это ты меня ночью спрашивала, а я кивала). А значит, он судит по себе. Проецирует. Так? А значит, как только Димочка Фуриозо оказывается без присмотра и контроля, то в голове у него одни только измены и посторонние бабы. Так? ...Тут я кивать не решилась, но все равно пришлось вставать, причем очень быстро, чтоб отобрать у тебя смартфон, по которому ты хотела три раза прокричать Диме "развод-развод-развод" и уйти в местный монастырь.
- Криси, ты врешь! Наверное... О черт, да что ж я такая дурында!
Мимо прошли, скрипя белым песком под резиновыми тапочками, еще три фигуры в гидрокостюмах и Шанелька быстро свесила голову к лежащей у ног сумке.
- Да нормально все. Это из-за перелета. И недосыпа. И сам Димочка тебе нервов попортил изрядно. Вернешься и все утрясется.
Шанелька нервно засмеялась, разгибаясь и вытирая полотенцем красный лоб.
- Ой. Я что-то припомнила, из маркиза де Сада. Невинная девица у него там, на стезе добродетели. И чем дальше она по этой стезе идет, чем целомудреннее становится, тем больше вляпывается во всякие сексы с извращениями.
Крис подняла палец.
- Заметь, оставаясь при этом добродетельной!
- Не виноватая я, - хором продекламировали дамы, снова укладываясь на шезлонги, - он сам пришел!
- Сами, - поправилась Шанелька, - в количестве шести штук. Они что, все шесть будут рядом жить? Криси, давай уже срочно уедем в Геруду. Там тихо, там библиотека...
- Завтра, - успокоила ее Крис, - рано утром. А живут двое всего. Если этот Захраб, нет, Захран там, ты его по уху опознаешь.
Днем девочки бегали по сувенирным лавкам. Шанелька пыталась обдумать то, что уже произошло и выстроить план, дабы избежать досадных случайностей в ближайшем будущем. Но постоянно отвлекалась на стеклянные витые флаконы, огромные махровые полотенца с неизменными сфинксами и более местной тематикой - барочным гербом королевства Пуруджистан, на чеканные кубки и каменные бокалы, выточенные из розового мрамора так нежно, что стенки светились, как цветочные лепестки.
В каждой лавке их усаживали на диванчики среди расписных кожаных подушек (подушки тоже продавались) и подносили в пиалках густой алый чай-каркадэ, щедро выставляя на низкие столы сувенирные богатства. Чернявые торговцы то ворковали, то кричали гортанно, всплескивая смуглыми руками и складывая их в убеждающих жестах.
Усталая Шанелька, спотыкаясь на гладком плиточном тротуаре, влачилась за Крис, прижимая к груди пакет, в котором звякали чайнички и флаконы, шелестели папирусные свитки и тончайшие бамбуковые циновочки-салфетки. Пыталась вспомнить, о чем за ужином трещала Лаки, нагибаясь над опустошенными тарелками и подмигивая в сторону очередного кавалера. Потому что в лавке с чеканами, откуда только что вышли, осталась на диванчике дама, на которую до рассказов Лаки Шанелька не обратила бы внимания. Вернее, обратила бы, но совсем с другими мыслями.
Дама была очень и очень в возрасте. Это было видно по неподвижному перетянутому лицу с зауженными глазами, по жилистой шее, обвитой низками граненых бус, по рукам, усыпанным пятнышками гречки. Тщательно подстриженные выбеленные волосы открывали уши с крупными мочками, оттянутыми затейливыми серьгами. Шанелька читала когда-то - уши у человека растут всю жизнь.
А еще женщина была очень худой. Не болезненной худобой старого человека, а худобой фотомодели: тонкая талия, косточки на бедрах, тощие ноги, обтянутые стильными джинсами, узел рубашки на высохшем, казалось, прилипшем к позвоночнику животе.
Она уже была там, сидела перед пиалкой с чаем за столиком в дальнем углу лавки. И, увидев новых покупательниц, страшно смутилась, дернулась, будто хотела встать, но осталась сидеть, только напряженно повернулась в их сторону, кивнула, растягивая губы в жалкой просящей улыбке. Будто боялась, что мы ее выгоним, мрачно думала Шанелька, тащась за целеустремленной Крис к трехэтажному стеклянному торговому центру, обставленному финиковыми пальмами. Выгоним и займем ее место. Потому что мы более молодые, более привлекательные.
...Быстрый продавец, молодой темнолицый парень лет двадцати с чем-то, завел их внутрь, обводя руками сокровища на полках, извинился и шустро проскочил в угол, склонился, что-то шепотом говоря женщине. И она, все еще взглядывая на девочек с извиняющимся выражением на сухом, пропеченном жарой лице, кивнула и осталась тихо сидеть, не решаясь взять со стола пиалку с чаем.
Да, после рассказов Лаки эта сцена приобрела для Шанельки определенный смысл, хотя она допускала, что у нее разыгралось воображение. Как мама говорила недовольно, вечно ты себе навыдумываешь. Вот только чаще всего выдумки Шанельки оказывались правдой, надо было только поймать и запомнить именно первое впечатление, первый чужой взгляд, и первое выражение лица. Потом их место занимали другие, уже сделанные, отрепетированные, - "правильные", даже если смена происходила на уровне подсознания, автоматически.
Иногда ловля первых впечатлений Шанельку радовала и увлекала. Но сегодня ей стало старую женщину нестерпимо жалко. А вот Лаки - нет. Потому что Лаки сама не считает возможность секса за деньги последним, что ей остается, решила Шанелька, она для этого чересчур живая и наверняка даже в семьдесят рефлексировать не станет. Просто поедет еще куда, а не будет денег, закадрит соседа в трениках и с газетой. Потом поругается и бросит его ради молодого дурака-сантехника на один раз. И даже не будет жалеть. Ни о чем.
- Чего улыбаешься? - Крис обернулась, поднимаясь по ступеням магазина, - уже придумала свою очередную сказку?
- Половину, - призналась Шанелька, в голове у которой после слов подруги будто стали поворачиваться тайные зеркала, отражая и изменяя реальность. Да, может быть, когда-то, из этой лавки, сверкающей чеканной бронзой, в звонком нутре которой - старая королева, что ушла давным-давно, искать средство остаться молодой вечно, и коварный древний колдун в личине прекрасного юноши, продающий всякие вещи нематериальной ценности... А в это время ее сестра... Да, из этого может получиться сказка.
Уже вечером, в номере, благополучно избежав еще одного ужина с Лаки, девочки собирались, и Шанелька до последнего не прятала купленные изящные вещицы, любуясь тем, как они царят на столике рядом с цветочной вазой. Но после аккуратно запаковала, сначала поснимав флаконы, кубки и свитки на смартфон. Отправила картинки Димке, потом они с ним очень мирно поговорили. Связь была хороша, и Шанелька, трижды обойдя окрестности номера, забираясь по лесенкам и спускаясь плавными пандусами, поворачивала смартфон, чтоб Димке были видны пальмы, окошки, террасы с клумбами. Хотя понимала, что он там увидит, в чернильном южном вечере, полном ярких огней и непроницаемых теней.
Номер дальних соседей, тот, что за тремя юкками и кадкой с большим олеандром, благоразумно обходила как можно дальше.