А потом были прекрасные часы неторопливых купаний и валяния на песке, когда вокруг никого и можно не напрягаться, думая, как выглядишь, болтать, о чем угодно, замолкая посреди фразы, вставать, уходя к последней куртинке травы, чтобы посмотреть на чудовищно прекрасных пауков с ярко-желтыми полосатыми лапами, висящих в паутинах размером с колесо детского велосипеда. Еще, если сидеть на корточках совсем тихо, можно дождаться ящерок, они выскакивали на песок из укрытий среди переплетенных корней, замирали, сливаясь с фоном узорчатыми жемчужно-серыми шкурками. И улепетывали при малейшем жесте. Одну, совсем крошечную, Алька случайно поймала и не бросила с визгом, а послушав уговоры подруги, придержала пальцем за спинку, так что они внимательно рассмотрели, удивляясь совершенству мельчайших деталек: светлый живот и бьющееся под блестящей кожицей крошечное сердечко, которое меняло тени на горлышке; тонкие лапки с совсем уж крошечными пальчиками; свисающий с ладони длинный хвост.
Ящерка была отпущена на песок и какое-то время сидела, следя за девочками бисерными глазами и поворачивая треугольную маленькую головку. Потом Рита слишком быстро подняла руку, убирая с глаз ветреные пряди, и ящерка исчезла в тени стеблей, как в бамбуковой роще.
Проголодавшись, вытащили из сумки газетный сверток с припасами и стеклянную бутылку с теплым компотом. Под причитания Альки, что ж они такие раззявы, не прикопали бутылку в мелкой воде, обложив ее камушками, чтоб компот охладился, открыли консервную банку с обязательным "перцем консервированным с рисом" и в полминуты выели содержимое, черпая его прихваченной из домика алюминиевой чайной ложечкой - одной на двоих. Ветер то стихал, то налетал снова, и нарезанный хлеб пришлось прятать под полотенце, но все равно песок набивался в самую глубину ноздреватых ломтей и скрипел на зубах.
- Та-дам-пам-пам! - пропела Алька, выуживая из сумки два огромных атласных помидора, - помыть не знаю, надо или нет.
- Ты что? Ты опять, что ли, стибрила их? В том огороде?
- Они висели, - расплывчато пояснила Алька, протирая свой помидор концом полотенца, - м-м-м, как пахнет!
- Ясно, что не валялись... - Рита взяла второй, ощущая пальцами, как до гладкости натянута атласная крепкая кожа, - ты допрыгаешься. Мы даже не знаем, кто их там садит. Ростит. Увидит если. Будет тебе по голове больно.
Рита слегка расстроилась. Нельзя сказать, что она прям вся такая была честная - каждый год они с Алькой принимали участие в нечестных экспедициях с дворовыми пацанами и барышнями - за зеленым горошком, который поспевал в посадках кормовой кукурузы, за подсолнухами, полными сладких семечек в еще мягких скорлупках, потом поспевала эта самая кукуруза, и нужно было забежать с края поля чуть глубже и успеть наломать теплых початков с щекотными кукурузными волосами, пока не явился полевой сторож с обходом.
Но, во-первых, немножко стянуть с колхозного поля - вообще не считается воровством, папа вон смеется, цитируя лозунг с придорожного плаката "Все вокруг колхозное - все вокруг мое" (хотя именно Риткин папа всегда был щепетильно, до маминого всегдашнего возмущения, честен), а во-вторых, если огородик маленький и чей-то, то это ж человек сажал, растил и, значит, стащить у него - все равно что залезть в сумку или кошелек.
Но Алька разбила ее сомнения, опять с нажимом заявив, что помидоры - "висели", и пояснила, что висели они снова за сеткой-рабицей, "совсем в уголку, почти на песке валялись": явно выросли и поспели сами по себе, не посчитанные хозяином, "да еще б чуть-чуть, и мимо кто идет, растопчет, а жалко, смотри, какие классные!" ...
Рита взяла с подруги честное-пречестное слово, что никаких помидоров, огурцов, перцев и прочих даров она утаскивать не будет (та где там те огурцы, с сожалением отметила Алька), и в следующий раз ограничится укропом, который все равно растет, как трава и, когда попрет в зонтики, считай пропал, "только огурцы с ним солить, а где ж столько огурцов" ...
- Там еще лука полно, - вспомнила Алька, прожевывая с трудом откушенный от тугого помидорного бока кусок, - прям грядками.
- Лук воняет, - Рита держала свой помидор у лица, нюхая жесткий зеленый хвостик с крошечным листиком - запах был острым, сильным до кружения головы.
- Пф, - внезапно возразила Алька, которая, обычно была до смешного щепетильной в таких вопросах (тут Рита вспомнила злополучный вечерний чеснок и фыркнула), - ну и воняет, а кто нас нюхает-то?
- Мы еще первый день тут.
- Второй!
- Ну, второй, а еще целых две недели, Аль.
- Одна! Потом же твои приедут.
- Ну и приедут. Они ж не будут за нами ходить постоянно!
Алька проглотила откушенное, примерилась к помидору мелкими зубами, отгрызла еще. Глянула на подружку со снисходительной мудростью. Ну-ну, говорил ее взгляд, не будут ходить, за нами?
Рита вспомнила маму и решила тему не развивать, тем более, они совсем о другом сейчас.
- Хорошо, неделя. Куча времени, чтоб познакомиться.
- Та! С кем тут знакомиться!
Рита возмутилась. Но сдержалась, чтоб Алька после не изводила ее насмешками насчет слишком большого интереса. Сказала почти равнодушным тоном, выскребая из банки остатки риса:
- Да хотя бы с этими. Вчерашними.
- О-о-о, - начала уличать Алька, поспешно дожевывая кусок помидора.
Но Рита перехватила инициативу:
- Можно подумать, они прям тебе вообще никак. А? Ну?
- Зря мы компот не поставили...
- Нет, ты мне скажи. Скажи честно, тебе что, они оба никак совсем?
Выражения типа "тебе понравились", Рита использовать не стала, понимая, что Алька взовьется, возмущаясь, на том беседа и прекратится.
Та, раскачав, выдернула из длинного горлышка бутылки винную пробку, положила рядом и припала к компоту. Отдышалась, вытирая краем ладони красные следы у рта.
- На. Вкусный. Тут клубника последняя с дачи, и вишня для кислости, в жару самое оно.
- Аль...
- Чего ты прицепилась? - Алька уложила руки на согнутые коленки - она сидела, скрестив ноги по-турецки - и повернулась к подруге, качнулась, чуть не упав, - ой... тьфу... блин... Ну ничего так, да. Только Тазик этот... Ладно, не буду Тазиком, как его там? Славик? Он для меня низкий совсем.
Она выразительно постукала себя по носу ребром ладони, показывая, где будет Тазикова (тьфу, Славикова) макушка.
- Да он даже выше тебя, Аля!
- Без каблуков, - возразила та, таща к себе Риткину рубашку и укрывая покрасневшие плечи.
- Ну и будете одного роста, если каблуки! Это же нормально.
- Нет. Мне надо, чтоб высокий был. Мне сеструха знаешь, чо сказала? Что человек до двадцати пяти растет. Она выше меня, прикинь! Получится, я с ним то-се, а потом та-дах - я выросла, а он остался чипиздик, да?
- Аля, - гробовым голосом сказала Рита, - у нас неделя, сама сказала. Ты за неделю собралась вырасти, что ли?
Ей вдруг стало очень обидно за полузнакомого Славика или, возможно, Стасика, который такой красиво-шоколадный, и волосы смешные почти колечками вокруг башки, и так хорошо улыбается, а глаза, кажется, зеленые. И вдруг королева Алька его, как на базаре клубнику - не такой, какчеством не вышел, дайте другого...
- Ну хорошо, - вспомнила она про другого, - там же еще Саша этот. Он точно повыше. Хотя я прям офигеваю, как это взять и по росту только выбирать в кого влюбиться.
- А кто сказал влюбиться? У нас же неделя всего!
Рита открыла рот возразить, сраженная королевской нелогичностью подруги, которая только что планировала продлить неделю до страшного момента, когда она любимого перерастет, но только махнула рукой, понимая - отвлечется и они заблудятся в дебрях подробностей...
- Этот, вроде и ничего, - признала Алька, - но я решила, ну их нафиг ваще. Ты забыла, что ли? Про чеснок! А еще мы дернули с дискотеки, как две дуры полные!
- О-о-о, - с отчаянием подвела итог Рита, - пошли купаться! А то спечемся тут.
И они в очередной раз погрузились в тихий глубокий затончик, прикрытый от течений скругленным песчаным хвостом. Наплескавшись, обнаружили, что песчаная крутизна, если пытаться вылезти, мягко подается под ногами, и получается - можно съехать под воду, как на странной подушке, прихватывая с собой часть песочного наноса. Так что, еще какое-то время девочки сосредоточенно занимались съезжанием, сперва выходя из воды поодаль, потом усаживаясь на горбушку и вдруг - р-раз, вместе с ней оказывались в воде почти с головой.
Устав, перетащили покрывало подальше, туда, где клонила метелки последняя куртина осоки, давая редкую движущуюся тень. И полежали, ленясь вынимать из сумки карты. И без них было хорошо. Просто прекрасно, думала Рита, щурясь на стебли, отягощенные светло-золотыми длинными колосками, чудесно и восхитительно. Этот ветер, такой свежий, смахивает жару с горящей, подпеченной солнцем кожи. И арбузный запах зеленой воды, которая на самом деле прозрачная, если подойти близко и смотреть в глубину, полную желтого цвета, смягченного водной толщей, с белыми бликами лежащих на дне ракушек.
- Сеструха путевку взяла, на работе, - голос Альки рвался ветром, и Рита догадывалась о произносимых улетающих словах, - в Героевке там пансионат. В июле. Я, наверное, с ней поеду.
- Как с ней? Мы ж хотели сюда поездить. На катере! - Рита повернулась, сморщилась - на локте лежать было неудобно, и села, отряхивая ладони.
- Пф, - Алька смотрела в небо, расчерченное по бокам зрения колосьями, - тут классно, конечно. Но смотри. Воды пресной нет почти. Душа нет.
- Тут моря целых два, - мрачным голосом напомнила Рита.
- Та. Ты ж поняла, я про что. Ну и еще, там клуб нормальный и всякие лодки напрокат, тир еще. Это ж поселок нормальный, и автобусы ходят в город.
Алька перечисляла именно то, что Рите казалось ужасными недостатками, и похоже, все эти штуки ей нравились. Даже голос окреп и повеселел. Рите стало печально. До сих пор ей казалось, что Алька относится к Острову именно так, как она, то есть, понимает, что он - чудесное чудо и настоящий рай. И когда ты в раю, то можно потерпеть без этого пресного душа, ну в крайнем случае принести ведро воды и облиться из кружки. А все эти многолюдные пляжи, где ходят торговки сладкой ватой и кукурузой, таская над отдыхающими ведра, прикрытые бумагой? Такие цветные пляжи, с зонтиками, качелями, с тиром перед пыльной дорогой и обязательной очередью к прилавку с мороженым и лимонадами - их Рита терпеть не могла. И страшно удивлялась, что кому-то такое нравится. И ладно бы кому-то. Но лучшая подруга. Как они будут дальше, если им нравятся такие разные вещи? Вернее, как дальше будет Рита? Потому что Алька как раз вполне сможет, у нее куча знакомых и с ними ей весело. Это вот Рите почему-то мало с кем весело, а точнее, ни с кем (она поняла это вдруг и ошеломленная открытием, затосковала, осматривая неуютное будущее, в котором Алька веселится без нее, а она - такая совсем одна, такая вся несчастная...). Единственная надежда, вдруг получится познакомиться. С кем-то, чтоб был именно - Он. И тогда будет хорошо. Наверное. Хотя по заказу разве ж такое бывает.
- О! - бессердечная Алька села, опираясь на руки, - мы ж хотели пойти, по меляку! И уже надо обратно, а то спалим шкуру совсем. Ты чего смурная?
- Да так. Голову напекло.
Алька встала на коленки, нашаривая свой роскошный шарф, приказала, растягивая прозрачное полотно:
- Давай башку. Наклони.
Рита послушно нагнула голову, засмеялась, фыркая - бахрома щекотала уголок рта. Алькины руки сновали вокруг головы, наматывая шарф тюрбаном, потом на плечи Риты опустились свободные концы.
- Во! Теперь ты, - и она, изменив голос, пропела сладко, передразнивая реплику из старого кино, - принцесса Буду-ур!
Рита встала, церемонно раскланиваясь и придерживая концы шарфа.
- А я так и быть, в твоей рубахе побуду, - Алька устроила рубашку на голове, стянув ее через лоб рукавами, кинула их за спину.
- В серегиной, - поправила Рита.
Они медленно пошли на самый край песка, где за полукруглым бережком вода катила волночки, схлестывая их в кружевную ленту. А под ней светила желтая полоса, указывая на длинную мель, продолжение косы, ушедшее под воду.
- В том году, помнишь? - Рита бережно переступала, потом замирала с поднятой ногой, чтобы ощутить, как течение толкает ее в сторону, - мы пришли такие, а тут толпа, как на набережной.
- Ага. Забыли, балды, что суббота. И все такие гуляют, туда-сюда, - Алька фыркнула, - только что мороженого не продавали. Такие - драссти, Вера Ванна, как ваши деточки, а как на огороди? И Вераванна такая - ааа драссти, спасибо, копаю картофан.
- Сегодня тоже выходной, - вспомнила Рита, - воскресенье же.
- Ты чего? Понедельник.
- Ой. Нет. А танцы эти? Они ж по выходным, да?
- Угу. Вчера и были. Ты, как всегда. Вот ты хоть помнишь, что лето на дворе?
- Конечно, - Рита сунула палец в трусы, оттянула резинку и щелкнула, - мы ж голые почти. Ясно, что не зима.
Они уже шли по пояс в воде, поводя руками в прозрачной толще и вглядываясь, чтоб не сбиться и не попасть в глубину.
- Вот и я про то! Ты ж никогда не знаешь, какой день, какое число. Как ты работать будешь?
Рита скривила рот. Алька, как всегда, насквозь ее видит. Работать. Нет, к работе Рита относилась нормально, но вот как задумаешься, что кончится школа, и еще где там нужно выучиться, а дальше начнется жизнь, как у мамы - с восьми до пяти и два выходных, и раз в году отпуск двадцать четыре дня. Даже не всегда, когда нужно. И сразу Рите хочется застрелиться. Или повеситься. Потому что это ж до самой пенсии! Вся жизнь - с восьми до пяти.
Однажды она поделилась мрачными раздумьями о будущем с Алькой, но та по своей привычке только фыркнула и сказала, что все нормально, это же, как у всех, а еще есть декретный отпуск, гуляй себе с коляской, а деньги платят. Но Риту совсем не вдохновило то, что для кусочка свободы нужно родить ребенка. И вообще - всю жизнь, значит, думать про пенсию, даже когда мама уволилась из лаборатории санэпидстанции, то больше всего переживала, что нужно срочно уже начинать работать на новом месте, а то пройдет два месяца и стаж прервется. А нужен - непрерывный, для пенсии той.
Задумавшись, она шагнула в сторону, качнулась, ощущая, как нога уходит в глубину, взмахнула руками, откидывая с лица край шарфа.
- Утопнешь! - Алька вцепилась в ее локоть.
- Да нормально, тут не очень глубоко.
Но по сравнению с меляком глубина казалась опасной, непонятной, и вода над ней была уже не зеленоватая, а синяя, мрачного оттенка.
- Пошли взад, - Алька развернулась.
И замерла, растопырив руки. Рита посмотрела туда, куда уставилась подруга. Под зеленовато-желтой толщей на песке лежало что-то округлое, колыхая краями, и торчал длинный хвост с маленьким, еле видным отростком.
- Ба-линнн, - Алька стояла, вода обтекала ее талию, закручиваясь у живота, - он же ядовитый, да?
- Еще какой. Тут обойдем.
Они плавно сдвинулись, стараясь не угодить в глубину и зорко следя за темным, размером с хорошую суповую тарелку, пятном.
- Ыыы, - шепотом сказала Алька, тыкая пальцем вперед, когда шагнули разок и еще раз.
Там, чуть поодаль, лежала еще одна темно-серая хвостатая тарелка, на глазах испуганных девочек заволновала края, приподнялась и плавно ушла в синюю глубину.
-Блин, - снова высказалась Алька.
Но деваться было некуда, и они пошли дальше, замирая и внимательно осматривая песок, над которым поднимали для каждого шага ногу.
Выбравшись на сухой песок, заговорили громко, с облегчением, нервно смеясь и перебивая друг друга. Прошлись вдоль воды, всматриваясь и ахая - насчитали недалеко от берега еще трех скатов.
- А я тут на жопи каталась, - Алька округлила глаза, проходя мимо затончика с разрушенной их задницами насыпью, - а представь, села бы сверху! Чего они, вообще тут!
- Да, - согласилась Рита, - не видели, что ли, мы идем! Надо смываться. А то как сядет сверху такая вот. Чего ты к ним пристала, они вон, уплыли на самый конец, сидят и думают, вот же блин, и тут явились не запылились, со своими жопами.
Она развела руки в стороны, сделала блаженное лицо и вдруг открыла рот, съежилась, пискнув, и квакнула, изображая, как сверху обрушивается задница, расплющивая бедного ската.
- Вот! Всех жалеешь, только не меня! - Алька прыгнула к воде, набрала полные горсти и швырнула, рассыпая в полуденном солнце хрустальные брызги, - на тебе за это, на!
Рита обежала ее, ворвалась на мелководье и ответила фонтаном воды, поднятым ногой.
Вволю набрызгавшись и накричавшись до хрипоты в горле, упали в воду, и долго лежали, опираясь о песок кончиками пальцев и рассматривая берег с ракушечными россыпями и редкими комками сухих водорослей. Потом еще повалялись на покрывале, совершенно ленясь, но нужно было вставать и идти, а то совсем не будет сил. Медленно встряхнули взятое с песка покрывало, кое-как затолкали вещички в сумку и отправились обратно, в приятном молчании.
Перед плавным поворотом Рита вспомнила о лежащей на песке парочке, интересно, они все еще загорают, подставляя солнцу свои голые тела? Но там было пусто, валялись у травы, которая уже вовсе не давала тени, сухие палки, которые держали тентик. Все же это красиво, решила Рита, вспоминая, как стоял на самом прибое, и ветер шевелил откинутые со лба выгоревшие волосы. Может быть, и сама она когда-нибудь и с кем-то, вот так...
Но о своих мыслях она не стала рассказывать подруге. Потому что знала, Алька может фыркнуть и высказаться уверенно и совсем поперек. Спорить Рите не хотелось.
А в пансионате было тихо и сонно. Самые крепкие валялись на пляже, прочие, отобедав, разошлись по комнатам и верандам, затененным деревьями и диким виноградом. Самое время поспать, пережидая дневную жару и перед вечером снова отправиться к воде.