В которой поиски кота завершаются почти романтическим чаепитием на палубе яхты под звон колокольчиков коши, что приводит Олю к очередным размышлениям о смысле жизни и о необходимости всё же поставить на окна сетки.
Мокрая "Пенелопа" сверкала в солнечных лучах, облитая светом. Помахивала рукавами развешанная на какой-то парусной поперечине старая тельняшка, тоже насквозь мокрая. И - всё закрыто, пусто вокруг.
Оля обошла яхту с трёх сторон, задирая голову к высоким бортам, вознесённым над самодельными стапелями. Встав на цыпочки, стукнула кулаком по облезлому борту. Выслушала в ответ глухой безнадёжный звук.
Сейчас бы покричать, позвать кота по имени, выкликнуть хозяина яхты, рассказать ему всё, пусть сбивчиво, он поймёт, у него же кошка. Но попытка снова обожгла горло и к глазам подступили слёзы, не от боли - от бессильной ярости.
- Вы Дэна ищете?
Оля резко повернулась, щуря мокрые глаза на сверкание мокрых пятен, луж и солнечных разрывов в ослепительно белых облаках. Проморгалась, отыскивая взглядом и отыскав, наконец, - высокую фигуру со стройными ножками под коротюсенькими шортами. Невидимое против света лицо окружали пышные, медные на просвет кудрявые волосы.
Незнакомка помедлила, ожидая ответа и, наверное, рассматривая гостью. После молчания подошла ближе, обходя и становясь тоже под самым бортом. Оказалась неприлично молоденькой, лет семнадцати, прикинула Оля, стараясь не ёрзать глазами по распахнутой коротенькой курточке, под которой - обтягивающая декольтированная маечка сильно выше пупка с серебряной цацкой, и над длинной шеей - круглое лицо с пухлыми щеками и коротенький нос милой картошечкой. Глаза. Зелёные глаза, густо подчеркнутые зелёными же тенями и чёрными приклеенными ресницами. Все у неё или совсем длинное, подумала Оля, ноги-руки-ресницы-волосы, или вот коротенькое. Как шорты.
Развела руки и осторожно покашляла, приложила к горлу ладонь.
- Болит? - с сочувствием догадалась незнакомка, взмахивая ресницами.
Задрала круглое личико, высматривая что-то на высоком борту.
- А Дэна нет, - доложила очевидное.
Оля подавила раздражение. Это она уже и сама как-то поняла.
- Он за водой пошёл, - уточнила рыжая, шаркая ногой, чтобы счистить налипшее, - ой, грязюки нанесло. И коробку Дэнчикову смыло. А вы ему кто? А, забыла. Вместе подождём, да? Он скоро. Туда ходит, к сторожу на стройку.
Длинная рука очертила полукруг, указывая цветным маникюром на недостроенное здание торгового центра, возле которого, звеня цепью, патрулировала асфальтовую площадку огромная облезлая собачища.
Оля совсем пала духом. Если бы коты были здесь и пошли вместе с хозяином за водой, лай стоял бы. Наверное, не надо торчать с рыжей юницей, а надо снова бежать куда-то. Искать где-то. Внутри все ныло от тревоги, и Оля переминалась по влажному песку, принесённому ливнем на бетонный край причала, не особо прислушиваясь к болтовне.
- ... слишком старая. Для него...
- Что? - вслух спросить не получилось, но задранные брови и изменившееся лицо собеседница поняла правильно.
- Ему ж сороковник давно, - пояснила рыжая, без всякого смущения разглядывая Олины спортивные штаны и огромную серую толстовку с растянутым на полспины капюшоном, - такие мужчины любят уже молоденьких. Я вот спецом отпросилась, на весну, думаю, за зиму Дэн яхту доделает, и мы с ним рванём. Сперва по Южному, а может и вообще.
Ресницы взмахнули, казалось, царапая облака. Вернулись на место, направляя острия на безмолвную собеседницу.
- А вам наоборот, - продолжила вещать рыжая, голосом всё более авторитетным, - у меня друг лучший, он недавно со своей женщиной расстался, переживает ужас как. Хотите познакомлю? Правда, вы сильно молодая.
У Оли слегка закружилась голова, а брови снова взлетели, собирая лоб в гармошку.
- Не морщьтесь, - озаботилась рыжая, - мимические останутся. У него, у Эдика, женщина была, сорок пять лет, я думаю, значит, полтинник точно. Никто ж не скажет, возраста, - она хихикнула, - я вот всегда говорю, ой, мне двадцать один, а мне уже ж двадцать пять, через полгода, вот ужас, да?
Несмотря на тревогу, Оля внимательнее осмотрела рыжую и мысленно пожала плечами. Никак не больше семнадцати, всё равно. Может быть, из-за того, что дева выглядела совершенно не отягощённой интеллектом.
- Эдик сюда по вечерам приходит, пива попить с пацанами. Вы, как горло пройдет, вы приходите. Он классный. Красивый, только молодой и дурной совсем. А вы на него повлияете. Он любит, когда на него женщины влияют. О!
На площадке солидно лайнула собачища, загремела цепь, послышался негромкий разговор и смех.
Оля обошла рыжую с её болтовней и, провожаемая вскриками и чириканьем, быстро пошла, почти побежала навстречу высокой нескладной фигуре - Денис тащил в обеих руках тяжелые пластиковые баллоны, а рядом с ним неспешно и плавно шли кошка и кот. Серая и чёрный. Рядом с будкой остался видимо сторож - сгорбленный дядька в блестящем, как антрацит, дождевике.
Тима! - вопила она мысленно, ускоряя шаги и распахивая руки, - ах ты, чёрный паршивец, сволочуга ленивая, козёл лохматый, ну как же напугал!
Темучин притормозил, потом задрал хвост и, поколебавшись, пока Оля замерла, перепуганная, что кот кинется наутёк, двинулся навстречу. Муркнул, обнюхивая её лицо, когда присела на корточки. И спокойно пошёл на руки, улёгся, аккуратно складывая толстые лапы на сгибе локтя.
Оля заплакала бы, если б не радостная болтовня за спиной. Денис стоял над ними, протягивая ей длинную руку. Серая Марта тёрлась боком о поставленные на бетон баллоны. Покачав головой, Оля встала сама, пошатнулась, крепче прижимая к себе блудного кота.
- Дэнчик, а я пришла, ты ж просил, а она тут ждёт, у неё болит горло, она совсем не говорит. А это ваш кот такой чудесный, да? А я думаю, откуда Мурка себе такого привела красавца. Дэн, ну так что, дядя Василич спрашивает, у тебя что-то есть, или уже всё, до лета? Ему что сказать? Если есть, я заберу. Там нужно немножко совсем, но мало ли. Ещё месяца три он постоит. А я ему говорю...
Денис улыбнулся в качестве извинения и прервал нескончаемый, без пауз, поток слов:
- Танюша, скажи, я ему позвоню. Есть, но до ума ещё довести. Иди, ладно? Нам с Ольгой поговорить.
- Она ж не говорит? - логично удивилась рыжая юная Танюша, потом вдруг задумалась на секунду (первый раз за все время, слегка мстительно отметила Оля) и наново осмотрела новую знакомую. Осталась довольна осмотром - черные негустые волосы вдоль худых щек, не накрашенные небольшие глаза, бледная кожа, штаны опять же эти спортивные - пожала плечиками и, послав Денису поцелуй уточкой, почти убежала, раскачивая кругленькими бедрами под короткими шортами.
- Он снова не предупредил, - догадался Денис, беря в руку тонкие ручки баллонов и выпрямляясь, - надо его отругать, вашего кота. Я вот Марте всегда говорю - уходишь, сообщай. Тем более - котята. Правда, ей на мои слова кажется наплевать, она девушка самостоятельная. Оля, голос пропал - это плохо. Пойдёмте пить чай, я насобирал мяты, лимонной. А ещё есть чабрец и шиповник. Знаете, я собирался к вам зайти, спросить, может, нужно зарядить телефон, у меня же генератор. Но свет дали. И дождь, видите, кончился. Вы постойте, я воду сначала.
Оля отвернулась, когда Денис полез наверх по узкому трапику, мелькая жилистыми, как у огромного кузнечика, ногами под смешными короткими шортами. Потом, когда вернулся, передала ему кота, и Темучин, перебравшись на мужское плечо, сходу взлетел на борт, исчез, спрыгнув на палубу. Как будто сто раз уже тут. Она полезла наверх, стараясь не браться руками там, где осталась грязь от подошв и радуясь своим целомудренным спортивным штанам. Перебравшись через борт, осторожно шагнула вниз, на мокрую, исходящую паром палубу. Денис спрыгнул рядом, шлёпнув спадающими сланцами. Спустился на пару ступенечек в основании деревянной рубки и, погремев там, открыл почти кукольную дверку.
- Только тесно совсем. Сейчас солнце хорошо все нагреет, лучше наверху сесть. Вы просто посмотрите. Ну так, от входа.
В каютке царил обыденный мужской беспорядок, валялись кругом предметы одежды, скомканные носки и раскрытые книги, на столике под иллюминатором благоухала рыбой небрежно вскрытая консервная банка.
Мимо Олиных ног просочился Темучин, с хозяйским видом обошел периметр гнезда, то шагая по диванчику, то вспрыгивая на стол, потом на какую-то узкую тумбу, где даже посидел пару секунд, как бы показывая ошеломлённой хозяйке - вот тут мои места, и вернулся, выскользнул, исчез за её спиной в солнечном свете.
А Оля, напрягшись, но тут же успокоившись - он никуда не уйдет, и вообще, он исчез из старой квартиры именно сюда, о чем только что показал ей - без слов, - услышала бархатный звук и тут же перестала замечать беспорядок и запахи.
С низкого потолка каютки свешивался рядок толстых коротких трубок, солнце, пролезая через круглый иллюминатор, бликовало на грубоватых перетяжках-поперечинках. Бамбук. Это колокольчики ветра? Правда, совсем не такие, как продают в сувенирных лавочках на набережной туристам. Те подлиннее, висят неравномерной гроздью, качаются, перестукиваясь, и звучат, как вот сейчас, был звук, почти рядом с ней.
Она повернулась. Денис стоял, загораживая свет и слегка согнувшись. Пошевелился, собираясь выйти, и - снова бархатно прозвучал тихий звон. Вот - он касается плечом другого колокольчика - именно такого, о каких она вспомнила. А эти, на потолке...
Она шагнула в каютку, протянула руку, потом, спохватившись, обернулась, молча испрашивая разрешения. Силуэт кивнул круглой головой. И она, дотянувшись, тронула пальцем лепесток на ближнем к ней толстом и лёгком цилиндре, висящем на тонкой, почти невидимой нитке или проволоке.
Замерла, потрясенная. Оттуда, из легкого полированного бамбукового нутра родился тончайший и нежный, высокий трепетный звук, перекликнулся сам с собой, казалось, рождая новые - из самого себя. Сыграл музыкальную фразу и истаял в маленькой тишине маленькой каюты.
Над Олиным плечом протянулась длинная рука в растянутом рукаве тельняшки.
- Колокольчики коши, - сказал голос над самым ухом, - у них серебряная сердцевина. Слушайте.
За первым пропел второй колокольчик, не успел стихнуть - вступил следующий.
Палец просто трогал свешенные под цилиндрами лепестки, всего одно касание для каждого, а каютка превратилась во внутренность музыкальной шкатулки, переполненной нежными, тающими звуками. Они пели и пели, а двое стояли и слушали, и ещё пришли коты - серая Мурочка и чёрный, как ночь, Темучин, обтекли неподвижные человеческие фигуры; выбрав себе места, сели такими же недвижными статуэтками: кот на высокой тумбе, кошка - на узкой полочке под иллюминатором. Сидели так, пока не утих последний звук, тогда Темучин задрал лапу и принялся вылизывать пушистый живот, приваливаясь к деревянной обшивке, а Мурка отвернулась и уставилась в иллюминатор, поводя острыми ушками.
- Понравилось? - Денис мягко отодвинул застывшую Олю и вошёл; отклоняясь от висящих умолкнувших колокольцев, собрал какие-то вещи, наверное, к чаю на палубе, Оля не видела, да и не хотела смотреть, поглощённая недавней музыкой.
- Пойдём. Я расскажу там, пока вода, заварка.
***
Потом они сидели на палубе, ближе к тому борту, за которым далеко внизу плескалась вода. Оля куталась в принесённую хозяином большую лёгкую куртку, держала в руках горячую кружку с выгнутой ручкой. Прихлёбывала чай, бешено благоухающий лимоном и чабрецом, щурилась на солнце, которое становилось все ярче, растаскивало облака, испаряло их - белоснежные, уже полупрозрачные. Денис, устроившись напротив за ящиком, который изображал чайный стол, сгибался, намазывая куски серого хлеба маслом и укладывал на тарелке, двигал поближе к Оле.
Говорил, перескакивая с одного на другое, видимо, пытаясь угадывать те вопросы, которые она не могла задать.
- Танюшка своему дядьке помогает, летом, в сувенирной палатке. Я им делал немножко штучек. Ты видела, на входе. Музыка ветра. Они такое обычно покупают заранее, берут в оптовых, китайские поделки, а народ думает, местными руками сделано, вроде как уникальное. А я кое-что отдавал на комиссию. Ну и вышло так, товар у них кончился, но и лето кончается, ехать закупаться невыгодно. Так что Василич меня дёргает, попросил ещё десяток. А мне одинаковое неинтересно. Я потом другие покажу. Из стеклянных палочек. Не такие, как твой фурин. Попроще, но занятные. Сахару надо? Я тоже без него, уж очень трава тут у вас хорошая. Коши... Коши я сам сделал, когда увидел в сети, видео посмотрел. Они не настоящие. Что?
Он засмеялся Олиному возмущенному лицу. Подул на свой чай, хлебнул, морщась от горячего, и вытер лоб длинными пальцами.
- Коши придумал мастер Кабир, во Франции. Современный. Я думал, когда увидел, это такое что-то, из буддистских монастырей, древнее совсем.
"Я тоже", Оля кивнула, беря с тарелки кусок хлеба и забыв откусить.
- Оказалось, он их делает сейчас. Там внутри, я покажу, там стержни, - Денис поставил кружку на ящик и стал шевелить пальцами в теплом влажном воздухе, - восемь штук, а в серёдке диск, он укреплен на поперечине. К поперечине привязан такой медиатор. Пластинка.
Он вопросительно посмотрел на внимающую Олю.
"Как колокольчик наоборот!" догадалась она.
- Будто наоборот колокольчик, - продолжил Денис, - пластинка качается, поперечинка тоже, диск наклоняется и прикасается к стержням. Как сам хочет. Понимаешь? Их всегда должно быть четыре. Вода, воздух, земля и огонь.
Он засмеялся, разводя руками.
- А нет учебников и инструкций никаких нет. Только картинки, ну и ещё немножко совсем. Про материалы и тональность. Так что, первый я делал просто так. Диск серебряный, а остальное там из хорошей стали. Ну и бамбук. Я музыкой ветра давно увлекаюсь, дома детишкам делал вообще из всего. Даже из ложек и вилок старых. В саду повесить хорошо. На уроках тоже делали. Я учителем работал, в школе. Она маленькая, её закрыли потом, а в большую я уже не захотел. А тут отец умер. Мамы-то давно уже нет, болела. В общем, я уволился. Квартиру продал и купил "Пенелопу". Потому что с самого детства хотел, чтоб сам и на яхте. Вырос и всё ждал, когда перехочется.
Он помолчал, разглядывая зыбкую темноту в своей кружке. Поднял на внимательную Олю светлые глаза в выгоревших коротких ресницах.
- А потом вдруг понял, я следующий. Нет никого старше. И даже если вот долго жить и не попаду в аварию там или ещё что. Все равно мне, тридцать лет, допустим, ещё... а это же - тридцать раз новый год, ну для сравнения. Не так много, правда? И что, думаю, продолжать пытаться, чтоб дом, карьера там. Какая карьера у учителя пения, а? А да, я ещё трудовиком подрабатывал. Там станки в мастерских, очень было удобно. А главное, я уже вроде как старею, а яхту все равно хочется!
Он с юмором, посмеиваясь над собой, покрутил бритой головой, на бугристом затылке блеснуло солнце.
- Так что, решил вот. Теперь совсем дурак. Ни работы, ни дома. Только "Пенелопа", да Марта, она по пути прибилась, а как сюда прибыли, на Марту и отзываться не хочет! У вас вот было такое с котом? Нет? Значит, он первую жизнь живёт, наверное, так. А моя Марта, наверное, у неё тут уже была жизнь. Вот она её и вспоминает. Я не надоел? Болтаю ерунду всякую.
"Это не ерунда", думала Оля в ответ, отрицательно качая головой и радуясь, что не может поддержать разговор. Что она скажет-то? Про офис с бумажками? Про коробки, которые таскала из такси в аэропорту? Про преуспевание лощёного мужа, который ей - контрольный срок назначил, и даже не стал телефон обрывать, умерла так умерла, так сказать... Удовлетворился. Так что, совсем не ерунда. А самое ей сейчас нужное. И, наверное, у нее самой тоже кризис среднего возраста, хотя годы до неминуемой смерти она ещё не считала. Потому что в голову не приходило. И мама постоянно на связи, а не дай Боже, случись что с ней и с папой... Наверное, те же мысли попрут, что у Дениса. Но он что-то сделал. Хотя, кажется, сам испуган своим решением и не знает, куда его вывезет собственная кривая. А она? Сидит в чужой квартире, рисует на чужих стенах аккуратные полосочки. Даже вон болтливая Танюша, размечталась и запланировала весенний побег в кругосветку. Хотя Танюше в её годы положено - совершать глупости, пока жизнь не успокоила. Или не совершать, чтобы потом, спохватившись, кинуться в эти глупости после сорока. Или - похоронить их раньше себя.
Разговор, который Денис вынужденно вёл в одно лицо, затих без ответных реплик. Оля устала от напряжения, в котором - всё. И неловкость от того, что сама не может поддержать беседу, и вторая неловкость, за то, что она этим напрягает хозяина. И настороженное внимание - что там делают коты? - она всякий раз, когда Темучин исчезал из поля зрения, усилием воли заставляла себя не вертеться, пугаясь, что блудный котище убежит теперь и с яхты. Да и, наверное, хозяину нужно работать, это она тут чаи распивает в гостях, а ему - заниматься яхтой, вон она какая вся ободранная. И хозяйством тоже, воды принёс, то-сё.
Она вытащила из кармана толстовки смартфон, извиняясь лицом, посмотрела, что показывают часы.
- Пора? - Денис поставил на ящик недопитую кружку. Встал, возвышаясь каланчой, - котят показать? На дорожку...
Оля тоже встала, немного нервно поправляя всё, что попадалось под руки: волосы, сбитый на плечо капюшон толстовки, широкие штаны, наверняка с обвислой задницей, подумала сердито и постаралась прогнать из памяти недавнюю обихоженную Танюшу с роскошным маникюром.
Пошла следом, огибая невысокую рубку. Там, у самой стеночки притулилась обмотанная полиэтиленом картонная коробка, со входом сбоку, откуда торчал кусок старого тряпья в серой кошачьей шерсти. Денис присел на корточки, блестя солнцем на костлявых коленях, нагнулся, вытаскивая из нутра коробки пушистый комок.
Оля немедленно всё забыла и присела рядом, протягивая руки. Котёнок удобно устроился в ладонях, потянулся лапками, показывая пузико, заросшее редкой пёстрой шерсткой. И зевнул, высовывая из распахнутой розовой, ещё беззубой пасти такой же розовый язычок-лепесток.
- Девочка, - Денис уже вытащил второго котенка - обычного полосатого шпротика с дрожащим трогательным хвостиком-морковкой, - а это пацан. Хорошо, двое всего, но теперь проблема, что ж с ними делать дальше. Нет, конечно, если будут трое, то и ладно, прокормимся, но они же через полгода вырастут. Гулять побегут. А пока Татьяна мне соорудила коробку, попрошайную. Её дождем смыло...
Он засмеялся, скрывая неловкость.
- У трапа висела. Сверху прорезь, на боку маркером надпись, чтоб помогали кормить котят и спасибо, буду за вас молиться. Уговорила, в общем. И что странно, народ туда кидает. Даже бывает, бумажками. Сюда всё лето люди приходят, какие гуляют по центру, на море посмотреть. И даже машинами заезжают. Хотя угол тут, почти мусорка, развалины вон. Татьянины приятели туда ходят пиво пить и купаться. Местные по утрам тоже приходят. И рыбаки всё время. Много народу получается.
И молитесь? - хотела бы спросить Оля, и тут же опять порадовалась, что нет голоса. Потому что вопрос получался словно с издёвочкой, но вдруг он верующий и ответит серьёзно, а ей придется краснеть. Вот уж молчание - золото...
Около чайного ящика Денис остановился, осматривая расстеленный пакет, тарелку с нарезанным хлебом, початую банку варенья (Танюша, наверное, принесла угостила, догадалась Оля), перевёл взгляд на гостью.
- Ещё чаю?
Та замотала головой, улыбаясь с вежливой благодарностью. Но Денис налил из ковшика в кружки, по чуть-чуть, подал одну Оле:
- Это так. Ну... на брудершафт, а? А то я путаюсь, на вы, на ты, а вы меня, я смотрю, только на вы все время.
Я вообще молчу, безмолвно удивилась Оля, принимая кружку и просовывая руку под согнутый мужской локоть. Отхлебнула остывшего отвара. Денис тут же ткнулся ей в мокрые губы своими - пахнущими степной травой. И выпрямился, ставя кружку на место.
- Ну вот. Пойдём, я провожу.
Темучин уже тёрся у ног, взмуркивал с нетерпением, задирал чёрное лицо с веером сверкающих на солнце усов - торопил.
Оля замотала головой, подхватывая кота. Но отпустила его и, вытащив смартфон, стала набирать в заметках текст, нервничая и тыкая в неверные буквы. Повернула экран к Денису.
"Мне сетки надо на окн поможешь. куплю сегодня"
Сделала вопросительное лицо, поняв, что забыла поставить знак вопроса. Денис закивал, улыбаясь.
- Чтоб не убегал? Да. Я конечно. Только оно всё зря. Коты - они знают ходы. Тайные. Но я помогу. Я куплю, ты мне только напиши смс, сколько надо. Как раз сегодня на рынок, за шкуркой и ещё всякие мелочи там.
Он продиктовал свой номер, Оля тут же перезвонила, радуясь тому, что связь есть и удивляясь, как это её все утро никто не трогает, ни мама, ни Лорик.
- Я тоже попросить хотел, - Денис уже спустился и протягивал длинную руку, подавая Оле, которая неловко нащупывала ступени, держа одной рукой у груди недовольного кота. Темучин явно хотел остаться с Мартой-Муркой - та пришла, когда они укладывали котят на место и, смерив всех презрительным взглядом, влезла в коробку, оставив снаружи кончик хвоста. Но Оля держала крепко и, спустившись, перехватила партизана уже обеими руками. Кот смирился, обвис, потяжелев, и стал оглядывать окрестности, поворачивая уши.
- Мне нужно подвески Василичу срочно отдать, пока сезон. А там шлифовка. Работа нехитрая, но медленная, сам я долго провожусь. Трубочки из бамбука и деревянные палочки. А я поделюсь деньгами, когда расплатится. Ну, конечно, если у тебя время.
Деньги! Оля удобнее перехватила кота (он мученически расширил глаза и растопырил лапы), залезла в карман и, краснея, выудила пару купюр, сунула Денису. Тот с явным недоумением деньги взял, и Оля зачертила перед глазами пальцем, показывая решётку.
- Сетка? - догадался Денис и стал совать деньги обратно:
- Я же всё равно тебе потом. За работу.
Но она затрясла головой, улыбаясь, повернулась и быстро пошла, прижимая к себе кота. Был бы голос, сейчас ругала бы его всю дорогу, а так шла молча, покачивая свой живой груз и временами наклоняясь, чтобы подуть на чёрную шерстяную макушку.