Слово, которым можно было передать впечатление Шанельки от того, что творилось вокруг - 'обжорство', нет, поправила она себя, пробираясь рядом с Джахи через горячие толпы полуголых туристов, освещенные ярким электрическим светом, цветными вспышками салютов и прочей иллюминации, нет, лучше сказать - "обжираловка". Все вокруг сливалось в невнятную кашу, замешанную на шуме, цвете и запахах. Хотелось выхватить что-то одно. Группу смеющихся женщин на углу, полускрытых горой воздушных шариков, смирного пони, почти невидимого за гирляндами, музыканта - черного, как ночь, с барабаном у тощего живота... Но каждая картинка мгновенно перекрывалась десятком других, каждая мелодия утопала в прибое множества музык, каждый вопль зазывалы перебивался криками толпы или других заманивателей. А запах попкорна мешался с горячим кофейным ароматом, прибитым сверху вонью жареной рыбы с резкими нотами сахарной карамели.
Сейчас она была благодарна Джахи за накидку, и сама укрыла волосы тонким, как бабочкино крыло, капюшоном, скрывающем лоб и скулы. Одной рукой Шанелька придерживала накидку у горла, другой цеплялась за пальцы спутника, боясь потеряться. Центральная площадь и широкая кольцевая улица вокруг нее, которые на карте были совсем невеликого размера, казалось, вспухли, раздались в попытках вместить толпы гуляющих, временные помосты, палатки, шатры, летающие над головами фонарики и всякие конфетти. И эта праздничная раздутость грозила поглотить, заблуждая в себе, вращалась безумно расписанной каруселью, меняя очертания. Вот только что выход на радиальную перекрывали надежные с виду глянцевые микроавтобусы с рекламными надписями (Шанелька успела прочитать - везут к морю, на световое шоу), и вдруг их уже нет, а посреди плитчатого перекрестка раскинулся зыбкий шатер с грохочущими ритмами, раздувающими цветные стенки.
Отчаявшись как-то рассортировать впечатления, Шанелька тащилась за Джахи, не сразу поняв, что в его маршруте есть нечто странное. Закинув на плечо конец черного покрывала, так что оно закрыло рот и нос, оставляя на виду лишь внимательные темные глаза, Джахи шел от одного шатра к другому, заглядывал внутрь, подходил к автобусам, ввинчивался в самые шумные и людные сборища, осматривал группки танцующих. Наконец, Шанелька стала отставать, не отпуская его руки, и Джахи оглянулся, как ей показалось, с легким раздражением.
Приблизил спрятанное лицо к ее лицу, думая - она хочет что-то сказать.
- Ты говорил, мы идем встретить Крис?
- Да.
- Где?
Он подошел еще ближе, защищая ее от орущих, танцующих на ходу людей.
- Я не знаю. Мы пришли. Теперь мы смотрим.
- Блин! Ты, наверное, хотел сказать - ищем?
Черные глаза над краем покрывала удивились, брови приподнялись.
- Да. Я говорил. Мы идем найти анэ Крис.
Шанелька вздохнула. Она рассчитывала, Джахи приведет ее к подруге, а оказывается, он сам не знает, куда та делась. Первой мыслью Шанельки была мысль о тщете поисков, да разве тут отыщешь хоть что, в эдакой каше. Но следом пришла другая и стала главной.
- А где же тогда Крис?
Теперь она испугалась всерьез. Джахи явно озабочен, а Крис не перезвонила, и сама Шанелька, уверенная в том, что вечером они встретятся, сидела пнем, мечтая над старыми бумажками, и ничего не предпринимала! Хотя собиралась устроить шум еще в три часа дня. Она передвинула под накидкой сумку, полезла в нее, вытаскивая телефон. Пытаясь разглядеть в мелькании света экран, потыкала пальцем, вызывая номер Крис. Прижимая к уху, наткнулась на сожалеющий взгляд Джахи. Тот качал головой.
- Что? - но тут пошли длинные гудки, и она замерла, слушая.
Через десяток гудков запикали короткие. Шанелька снова набрала номер. Джахи, отпустив ее руку, стоял, осматривая гуляющих. Мимо ехали открытые платформы, увитые гирляндами бугенвиллеи. Шанелька, не отмечая, провожала глазами полуобнаженные мужские тела, принимающие завлекательные позы. На каждой платформе метался рядом с красавчиками зазывала, выкрикивая в мегафон глупости на трех или четырех языках.
- Сокол! - взвыл над ухом Шанельки очередной хранитель прекрасных мужских тел, - пятизвездочный отел Сокол, велкам, прекрасные дами! Скоро начало! Ви имеете возможность получить танец, ужин, путешествие на двое человек, на вас одну и на восхитительный пуруши!
Он зачастил по-английски, мелькая в предложениях словами 'медам', 'бьютифул', 'пуруши' и 'велкам', а в свободное ухо Шанельки бился уже другой голос.
- Истинны. Настоящи! Сами настоящи избранники богов, пуруши от Десерт Стар! Звъезда пустыни, отель и туристический комплекс. Не стесняйте, мили дами, наш номер сорок два, сорок три, сорок читири! Нам надо ваши улыбки, дами! Кто заберет из парада главный приз? А? А?
В ответ на восторженный женский вопль с тротуара коротенький потный мужчина замахал мегафоном, а еле видные за гирляндами питомцы поспешно задвигались, сцепляя руки в замок перед мускулистыми животами.
- Мусик! - вырвался из общего крика торжествующий вопль, - то ж мой Мусик! Муса, мать твою, а ну, повертись, хай девки посмотрят!
Шанелька опустила мобильник, в котором снова пикали короткие гудки. Ну, разумеется. Лаки. Это был всего лишь вопрос времени, услышать ее радостные вопли. Удивительно, что уже час они с Джахи толкаются на площади, а до сих пор не встретили жадную до пурушиков сибирячку.
- Почему телефон? - прокричала она в ухо Джахи, - почему не отвечает? Связь плохая, да?
- Асам, - вдруг ответил Джахи совсем другое, и у Шанельки снова засосало под ложечкой.
Чертов коварный Асам. Приехал, увез, может быть, угрожал ей? И теперь держит непонятно где. А деликатный Джахи пытается найти Крис по-тихому, пока дурочка Шанель ничего не поняла и не успела испугаться.
- Что Асам? - Шанелька сделала шаг, чтобы спрятаться от голоса Лаки, вдруг та увидит, и начнется по выражению Тимки 'гуй-гай', то есть кутерьма на полную катушку.
- Ну? Что ты молчишь? Она в опасности?
- Нет, - Джахи успокаивающим жестом выставил ладони, - нет-нет. Мы просто спорим. Разногласия.
- Хорошие разногласия! Что теперь делать? Ты можешь позвонить своему Асаму? Узнать, где он?
Джахи обернулся туда, куда медленно двигались платформы, выстраиваясь полукругом перед сверкающей стеклянной стеной в пять этажей. В распахнутые двери вливался поток смеющихся людей.
- Он там, - просто сказал Джахи, - Асам - голова. Нет, глава. Так?
- Подожди. Глава дурацкого этого фестиваля? - увидев терпеливо поднятые брови, поправилась, - глава фестиваля? Так пойдем...
- Глава Пуруджистан. Новое государство. Три дня проходит, - он быстро зашевелил пальцами, - три! Было три дня!
- Три дня назад? Я не поняла. У вас тут что? Революция, что ли? Пока мы там, с овцами... с туарегами всякими...
Она хотела засмеяться, но Джахи кивнул, совершенно серьезно.
- Блин... - в голове Шанельки образовалась такая же каша, какая кипела вокруг. Революция. Переворот. То есть, тихая провинция Пуруджи отделилась от большого Египта и стала отдельным государством? А пожилой Асам, с его редкой щетиной, желтыми зубами и пыльными корявыми ногами в ремешках стоптанных сандалий, он теперь - президент? Ну хотя бы неудивительно, почему Крис так стремительно уехала из пустыни. Если за тобой приезжает сам глава государства... Но зачем Асаму далекая москвичка, которая приехала неделю поработать в местном архиве? Да и то, не в большом, содержащем важные политические документы, а в куче бумажного хлама, собранного после старого большого пожара, и сваленного без особого порядка.
- Что? - Джахи снова придержал ее локоть, оттаскивая от верблюжьих морд с колокольцами.
- В ООН. Надо написать туда. И еще. Куда там пишут. Это же похищение.
- Нет. Надо идти туда, внутрь. Говорить с ним, - Джахи прижал к боку ее руку и повлек за платформами к стеклянному 'Соколу', - я имел надежду, что анэ Крис ушла. Но я не вижу анэ. Асам знает. Мы идем спросить. Что?
- И ты его зарежешь своим кинжалом, - пробормотала Шанелька.
Махнула рукой, мол, не обращай внимания. И прибавила шагу.
В огромном прохладном холле, где вместо стен отблескивали бесконечные стекла в хайтековских рамах, люди жужжали, перемещаясь между столиков, уставленных тарелками с канапе и крошечными пирожками. Вдоль стеклянных стен тянулись под белыми скатертями столы, полные ваз с цветами и фруктами. В углах зала люди толпились, выдираясь обратно с пластиковыми стаканчиками, из которых выплескивалось алое и янтарное. Многие оборачивались, провожая взглядами странную пару - мужчина в черных одеждах с закрытым по самые глаза лицом и женщина в шелковой черной накидке, из-под которой, колыхаясь, сверкал зелеными бликами тонкий подол, показывая плетеные сандалии. Среди ярких и белых шортов, брюк, рубашек, крикливых парео и тишоток с картинками, в черном были только они.
В дальнем конце холла через широченные двери виднелся украшенный цветами помост за рядами низких кресел. Как в кинотеатре, подумала Шанелька, вертя головой в надежде высмотреть длинные шорты Крис цвета хаки и белую майку с круглым вырезом - одежду, в которой та уехала из лагеря туарегов. И может быть, где-то тут - Асам. Наверное, в официальном строгом костюме, прикинула Шанелька, помня о внезапном новом статусе реставратора. Но ни Крис, ни ее похитителя увидеть не удалось. Вместо этого Джахи подвел ее к столику, избежавшему нашествия жадных до халявы туристов, усадил на легкий стул. Налил в маленькие чашки кофе из вычурного кофейника.
- Начало, - объяснил, придвигая тарелку с бутербродами, - скоро. Мы немного время ждем, чтоб зайти там, - рука поднялась, указывая в угол, где у небольшой двери суетились осветители и телевизионщики, таская провода и прожекторы.
- Он точно никуда не денется? - уточнила Шанелька, беря маленькую лепешку с башенкой чего-то очень красивого, - пока мы тут. Прохлаждаемся. Едим, в смысле.
- Нет, - Джахи покачал головой, - принц Асам будет говорить речь. Для людей. Для туристы. Туристов. Новое государство нуждается в новые финансы. Про это были наши разногласия.
- Принц? Час от часу не легче. Хотя... Логично, конечно.
Шанелька ела, запивая вкуснейшие пирожки черным кофе, немного казнясь своему аппетиту, и пока Джахи сидел вполоборота, следя за суетой у запасного входа, раздумывала, оглядываясь на недавнее прошлое и выстраивая его заново с учетом новых сведений. Принц, значит. Ну ясно, провинция крошечная, династии тут длятся, несмотря на всякие перевороты. Какие-нибудь дед и прадед Асама были вполне реальными принцами опереточного государства (кстати, как это будет уменьшительно? государствечка?), потом стали обычными гражданами, но королевской крови. Ведь сам Джахи, например, потомок истинных пуруджи великой принцессы, их с Крис это не удивило, кивнули и приняли к сведению. И на родине есть у Шанельки знакомые, которые похваляются дворянскими корнями. Да сама Шанелька - мама же рассказывала, ее прадед - незаконнорожденный сын одного из князей Апраксиных, то есть, она тоже как бы - княжеского роду, вернее, с каплей натуральной княжеской крови. Значит, принц Асам жил-поживал, реставрировал старые документы, которые постоянно мозолили ему глаза славным прошлым. И в нужное политическое время сумел сам или с кем там еще провернуть вполне тихий, судя по тому, что дальние крики с улиц дамы принимали за вопли спортивных болельщиков, государственный переворот. А может, и не сам провернул, а какие корпорации, что делят сферы доходов. Ничего особо фантастического в этом нет. Да, вероятно, это финансово-политический переворот. Пережили же мы сами внезапную революцию, рассудила Шанелька, наливая себе третью чашечку термоядерного кофе - ложась спать в одном государстве, а проснувшись уже в другом. И неизвестно, сколько новый Пуруджистан продержится. Да и фиг с этой политикой. Пусть уже Асам выступит со своей гостеприимной речью, и Джахи пробьется к бывшему подчиненному, приведя к нему Шанельку. А она потребует от принца тире президента вернуть себе Крис.
Шанелька стукнула об стол недопитым кофе, ошарашенная внезапной мыслью. А ведь Крис женщина практически свободная. Вот будет номер, если Асам предложил ей брак! Тогда Криси станет женой принца. То есть, внешней, светской принцессой Пуруджистана. А что? У нее, конечно, есть Алекзандер, с которым уже несколько лет тянутся свободные, чаще заочные отношения. Есть разница - или подружка Саньки, живущего в другом городе, или - жена главы государства, пусть даже размером с половину Крыма.
Джахи с удивлением смотрел, как Шанелька кашляет, вытирая салфеткой рот. Отдышавшись, та снова подняла чашку.
- Не обращай внимания. Я так.
За распахнутыми дверями визгнул микрофон, люди стали втягиваться внутрь, поспешно дожевывая бутерброды и пирожки, смеялись, перекликаясь, разгоряченные действом. Через несколько слов заныла торжественная музыка, подчеркнутая глухой россыпью ударных. Джахи встал, и Шанелька, волнуясь, встала тоже. У боковой двери остались два мальчика в джинсах, распутывая клубок кабелей.
Джахи прошел мимо, высокомерно бросив им несколько арабских слов. Те застыли, опуская руки с черными змеями, потом вдруг поклонились одновременно.
С далекой сцены, сменив музыку и аплодисменты, уже слышалась мерная речь, искаженная микрофоном, кто-то, кого Шанелька никак не могла разглядеть через головы сидящих, говорил по-английски. А вокруг центральной группы важных людей, похожих на клумбу в своих расшитых золотом и яркими красками покрывалах, кафтанах и головных накидках, толпились, вздымая мускулистые руки в приветствиях и кланяясь залу, десятки полуобнаженных молодых мужчин, с туго затянутыми поясами на широких прозрачных шальварах.
- О Боже, - Шанелька перестала вникать в полузнакомый язык, ошарашенная комичностью происходящего. Из рядов кресел летели одобрительные женские крики, кто-то вставал, швыряя цветы и гирлянды, вдруг доносилось выкрикнутое мужское имя, и всякий раз один из красавчиков манерно кланялся, кладя руку на бутафорский кинжал, привешенный к расшитому блестками поясу.
Они быстро шли по боковому проходу к сцене, держась стеклянной стены, за которой стояла ночь, полная цветных вспышек. Вдруг Шанелька поняла, там, на сцене, уже говорят на русском. Родной язык, будто стрелка, указал на говорившего, и, наконец, она увидела его. Асам. Асам?
Мужчина стоял перед микрофоном, сложив руки на богатом плаще, пестрящем узорами. Голову покрывала накидка, стянутая витым золоченым шнуром, на плечах плаща красовались эполеты с аксельбантами. Во всяком случае, Шанельке казалось, она верно вспомнила, как называются эти плетеные веревки, петлей спускающиеся на грудь.
- Мы рады вам, гости древнего Пуруджистана! Наши земли, которые мы вернули себе после долгой борьбы. Наши обычаи и наши прекрасные люди. Все рады вам, уважаемые гости! И чтобы вы забирали с собой прекрасные воспоминания о доблестном королевстве Пуруджистан, рассказывали друзьям про наши отели, наши фирмы и наши обычаи. Мы рады открывать первый новый фестиваль пуруджи, устроенный по древним обычаям.
Рука в золотом рукаве поднялась, указывая на толпящихся по сторонам претендентов. Те загомонили, красуясь и выпячивая груди.
- Вот честь и слава великого Пуруджи! Наши мужчины гордятся своей красотой. Своей силой. Своей отношение к прекрасным дамам, которые посетили нас. И надеюсь, приедут еще! Я, наследный принц королевства Пуруджи, Асам из рода Джабари Контар, прошу вас голосовать за лучшего истинного пуруджи, по номерам в руке каждого участника.
Он замолчал, снова складывая на животе руки и стараясь выглядеть величаво. Стоя внизу у сцены, Шанелька, кривя от неловкости лицо, смотрела на серьезную мину под ярким покрывалом. В голове вертелось снова и снова - о Боже, что же он такое несет... и еще - он что это - серьезно?
- Записки на ваши кресла, - приветливо, тоном учителя начальной школы, продолжил Асам, - вы ставите номер, и отдаете на подноси. Двенадцать самых истинных пуруджи станут выступать еще раз, чтобы достаться самым достойным, - тут он слегка поклонился залу, а в ответ раздались оживленные крики, - чтобы освещать для прекрасных пери всю праздничную ночь.
Когда крики стихли, он поднял перед лицом темный палец. Голос наполнился вкрадчивым обещанием:
- А главный пуруджи, истинный пуруджи великой принцессы Хеит Амизи...
В наступившей паузе оркестр поспешно сыграл какой-то местный туш и умолк.
- Выберет сама великая принцесса! Хеит Амизи!
Снова задудели дудки, загремели барабаны, деля на равные части ноющие ноты струнных. Занавес за спинами стоящих на сцене людей пополз в сторону, открывая возвышение, украшенное живыми цветами и огромными розами из блестящего шелка.
На троне, распухшем подлокотниками драгоценного шелка, чуть выставив вперед ногу, укрытую складками темно-фиолетовой, цвета беззвездной ночи широкой юбки, уложив на колени одну руку, а вторую опустив долу, свешивая из пальцев низку мягко светящегося жемчуга, прямо держа туго затянутый шнуровкой стан и приподняв смуглый подбородок, сидела Крис. Убранные со лба черные волосы венчала ажурная диадема, в ушах сверкали длинные серьги, ложась на темный шелк платья. Лицо под блеском граненых каменьев было спокойным и непроницаемым.
Зал взорвался аплодисментами. Люди вставали, силясь получше разглядеть явленную им принцессу, хлопали, поднимали телефоны и фотокамеры. У самой сцены бегали, таская свои черные камеры, телевизионщики, пятилась, оглядываясь, журналистка в красном платье, держа перед лицом микрофон и быстро рассказывая в него, а другой рукой показывала на помост.
Шанелька сглотнула и повернулась к спутнику, ей нужны были объяснения, хоть какие-то. Он знал? Со своими намеками и легендами о путешествиях крови, поклонами в сторону Крис и мягким рыцарством. Знал!
Но выражение лица истинного потомка рода пуруджи говорило о другом. Покрывало свалилось, показывая полуоткрытый рот и полное изумления лицо, лоб, сморщенный над поднятыми бровями.
Не меняя выражения, Джахи медленно повернулся, глядя на Шанельку с таким же вопросительным изумлением, с каким она смотрела на него. И конечно, детский библиотекарь Нелли Владимировна сразу остыла, беря инициативу в свои руки.
- Ладно, - сказала, похлопав спутника по локтю, - ну, ты чего? Нормально. Главное, нашлась. Так? Давай, пусть они уже закончат свой цирк. И заберем ее оттуда.
Джахи что-то проклекотал, дергая рукой под складками черной ткани. Сверкнуло лезвие, уже над головой, с которой на плечи свалилось покрывало.
- О-о-о! - заорал рядом восторженный женский голос.
Дамы вскакивали, суя поближе смартфоны, сверкали вспышками. Дебелая рыжая женщина подскочила, суя конопатую руку под локоть разъяренного Джахи, прижалась, растягивая рот в улыбке. Камеры засверкали чаще.
Шанелька, продолжая приговаривать что-то успокоительное, отодрала толстухины руки от бока Джахи и потащила его к стене, закрывая собой от наседавших поклонниц.
- Нелька! - грянул над ухом сиплый голос, - ах, курвочка малая, ну блин, а я звоню-звоню, а оно сбрасывает. Нихера себе, урвала таки себе хлопца! Познакомишь?
Лаки, не дожидаясь ответа, сунула руку лопатой, тыкая Джахи куда-то в грудь, засмеялась, оглядываясь на толпу подружек. Те, разрываясь от любопытства, подпрыгивали, глядя то на сцену, где выступали пурушики, извиваясь под дудение оркестра, то на Джахи, прикрытого Шанелькой.
- Драсти! - орала Лаки, - Лариса меня зовут. А ты? Имя как? Нелька, он что, вообще по-человечески не умеет? Или как, сразу в койку, да? И правда, чего зря пиздеж разводить. Ахахаха!
- Лаки, - воззвала миниатюрная брюнетка в платье шириной с пояс для чулок, - та пошли, нам же квитки отдать!
- Так, - грозно сказала Лаки, взбивая рыжие кудри, - тут стояла, поняла? И чтоб никуда! Ты Криську нашла свою? Где ее черти носили? Что?
Она повернулась к сцене, посмотреть, куда одновременно повернулись ее собеседники. И, открывая рот, хлопнула по нему ладонью, топыря пальцы с цветными ногтями.
- Ах-ре-неть! Как я не узнала-то? Крись? Кристина! - последнее слово пронеслось над толпой, заглушая скороговорку микрофона, - Криська! Балда! Ты шо там? Ой, девки. Да это ж моя Кристинка там. Принцесса которая!
Маша длинными руками, Лаки бросилась к сцене, от которой ее немедленно оттащили секьюрити, и напрягая бицепсы, вернули в угол. Багровая Лаки ни капли не расстроилась, шумно выдохнула, натягивая на кружевной лифчик сползшее почти до пояса декольте.
- Короче, Нелька. Мы с бабами всю ночь гудим в этой, как ее. Пустынной звезде. Там кабак в боковом крыле. Поняли? Если потеряемся, вы мухой туда. А я...
Она ликующим жестом вскинула над головой сумочку.
- Не знаю, кого там выберет твоя Криська, чтоб самый главный. А я себе выберу не хуже. Лимимби у меня хоть жопой ешь.
- Что? - Шанелька продолжала прикрывать Джахи, который за ее спиной безмолвствовал.
- Деньги, - снизошла Лаки, - на китайском - деньги. Чао! Таська! Таська, а ну, не трожь мой билетик! Я уже иду!
- Что? - снова спросила Шанелька, на этот раз обращаясь к Джахи.
- Смерть, - мрачно ответил тот, опуская руку с кинжалом, - я говорю, смерть. Рука истинный пуруджи. Не дрожит. Никогда.
Шанелька беспомощно оглянулась, пытаясь сообразить, что делать. Представление еще идет, и мальчики извиваются, изо всех сил демонстрируя свою истинность. Сможет ли бедный Джахи выдержать весь цирк, минута за минутой?
- Пойдем, - она схватила его за свободную руку и потащила обратно к выходу, - и ножик свой спрячь. Пожалуйста! Успеешь еще помахать.
За дверями, снова проскочив мимо теле-мальчиков, устрашенных яростным взглядом Джахи, она поставила спутника у стены, путаясь в длинном подоле накидки, побежала за легкими стульями. Поставила так, чтоб издалека в проем видеть кусочек сцены.
- Садись. Ждем тут, ладно? А когда будет конец, подойдем снова. Как думаешь, долго это вот? Все это?
- Нет, - сказал мрачный Джахи, немного успокаиваясь. Сел, спиной к выходу, чтобы не видеть сцену даже издалека, - это отдых. Развлечение. Все должно быть не длинное время.
- Логично, - одобрила Шанелька, тоже садясь и вытягивая усталые ноги.
- Это не мои слова, - поспешно оправдался Джахи, суя кинжал в ножны, - Асам говорил очень много. Когда думал. Думали вместе. Эх...
Возглас вырвался сам, и Джахи понурил голову, видимо, вспоминая. Потом поднял на Шанельку серьезные глаза.
- Мы... Я и Асам. Большая дружба. Большая мечта. Сначала, да? Мы имели много беседы ночью. Много ночей в аннуке. Кальян, табак и кассан для прозрачного ума. Мы вместе делали наш архив. Много бумаг мы собирали по всему Пуруджи. И думали, когда снова будет Пуруджистан. А потом. Асам хотел, чтобы все шло, как в Египет, как с туристами. Отели, вояжи. Фестиваль пуруджи.
Он усмехнулся, кладя на колени руки, сжатые в кулаки. Ударил кулаком по колену.
- Я говорил. Ты хочешь, как все, так? Как вокруг! Я говорил. Пуруджи умрет. Будет смерть тому, что написано, что говорят нам отцы. И отцы их. Если как все. Ты поняла, я говорю это?
- Да, - Шанелька смотрела с жалостью, мысленно видя все эти споры, в которые превратились мечты, споры, которые развели бывших друзей и продолжают разводить.
- Он смеялся. Он говорит, ты Джахи, ты молодой, чем я, но ты старик. Я - новый. Я знаю современность. Это Асам говорит, - пояснил и продолжил, - но я знал. Я имел моя правда. Правда истинных пуруджи и правда Хеит Амизи. Правда те стихи, которые я не успел для вас читать. Когда жизнь была сказка, не написанная, она была такая! Нельзя убивать такая жизнь! Так?
- Да, - Шанелька кивнула. Но подумала о том, что Крис не согласилась бы с Джахи полностью, как сама Шанелька готова согласиться с ним. Место сказки, сказала бы ее прагматичная подруга - оно в сказке. И если деньги помогут поднять благополучие страны, то их нужно заработать. Правда, вряд ли ее подруга поддержала бы и Асама. Во всяком случае, зная заранее, во что именно превратится древняя сказка о цветах, гордых пери и их сильных защитниках.
Джахи все говорил, подбирая слова, умолкал, задумавшись, и снова рассказывал, а Шанелька кивала, посматривая на далекую сцену и слушая краем уха, как ведущий выкликает номера дюжины везунчиков. Пусть выговорится, ему не просто станет легче, у него прояснится в голове и, конечно же, к моменту, когда великая Хеит Криси Амизи укажет принцессиным пальцем на главного пуруджи, Джахи найдет способ отстоять правоту, не размахивая кинжалом перед носом бывшего друга.
На сцене красавцы в шальварах медленно прохаживались туда и сюда, кланяясь в зал. И Шанелька вдруг вспомнила группу 'На-На' из своей юности, их голые зады в разрезах таких же шальваров. С трудом подавила нервный смешок. Вот сейчас дюжина истинных кинется, с воплями про Фаину-на-ну, разбирать визжащих от восторга тетенек. Да, если бы не Джахи, они с Криси ржали бы конями, краснея от хохота, как Лаки.
- Ой, - она вскочила, подхватывая и комкая в руках накидку, - кажется, все. Пойдем, Джахи. А то опоздаем.
Красавцы уже спускались в зал, навстречу призывно протянутым женским рукам, которые трогали бедра, щипали за локти, поглаживали спины. Грохотала музыка, смешиваясь с криками и радостным смехом, и кто-то продолжал выкрикивать в микрофон совсем уже рекламные фразы о стоимости люксовых номеров и количестве бассейнов.
Подталкивая Джахи, Шанелька утвердила его на прежнем месте, где сцена смыкалась со стеклянной плоскостью окна. Отсюда им был виден блестящий цветным шелком трон, профиль Крис, ее утянутая платьем грудь и рука на подлокотнике. Ниже клонились друг к другу головы в покрывалах и тюрбанах. Члены президиума, машинально окрестила толпу на сцене Шанелька и усмехнулась. Все равно, что дома лицезреть президентскую рать, наряженную в косоворотки и лапти, с оркестром балалаечников по сторонам. Пристально глядя на профиль подруги, заклинала ее мысленно, да повернись же! Увидь нас! Неужели даже воплей Лаки Крис не услышала? Или не захотела слышать? Или решила, что Лаки, узнав ее, орет сама по себе?
- Самий истинный! Самий настоящий! Как говорит древний обичай Пуруджи!
Шанелька спохватилась, вслушиваясь и переводя взгляд на общую картину. Красавцы, изрядно уменьшившись в количестве, торжественно дефилировали у подножия принцессиного трона, важно показывая себя ей и смеющимся зрителям. Кланялись Крис, потом посылали в зал улыбки, полные обещания. Оттуда неслись крики, назывались номера и следом дамы вопили уже о деньгах. Но кивая и потрясая руками над головой в жестах благодарности за оценку, пуруши не покидали сцены, становясь полукругом, и вдруг, по микрофонной команде синхронно повалились на одно колено, склоняя головы и прижимая к груди правые кулаки.
- Хеит Амизи! - микрофон выкрикнул, пустив петуха, и после небольшого скрежета умолк, стихли дудки, оставив еле слышный рокот барабанов.
Крис встала, придерживая подол, чтобы не наступить. Опустила руку с жемчужными четками, медленно скользя взглядом по склоненным головам, бликующим в беспрерывных вспышках фотокамер. Отступившие на противоположный край сцены расписные члены президиума молча смотрели, как принцесса выбирает своего пуруджи.
А потом Крис подняла голову и, протягивая руку с жемчугом над полукругом полуобнаженных красавцев, указала на закуток, где стояли Шанелька и Джахи. Барабаны стукнули и умолкли. Лица подсолнухами поворачивались, вытягивались шеи, шепот волнами бежал по залу.
Не говоря ничего, Крис улыбнулась и кивнула, по-прежнему показывая на последнего потомка рода Халима Джахи. И осталась стоять.
- Ну, - сдавленным шепотом сказала Шанелька, толкая своего спутника к лесенке в углу, - давай же! Ну!
- Нет, - мрачно отказался Джахи, упираясь и гордо отворачивая лицо.
- Что нет? Люди смотрят. Джахи, ну плиз. Не позорь Криси, а?
Она замолчала, но всего на секунду. В конце-концов, десятки раз, год за годом, ей приходилось стремительно выталкивать на сцену забоявшихся грозных серых волков и зареванных снегурочек, перепуганных майских фей и дрожащих страшных пиратов. На утренниках в родной детской библиотеке.
- Солнышко, - ласково сказала Шанелька, - спаси ее. Только ты можешь. Ну, иди.
Джахи вскинул гордую голову и пошел, легко ставя ноги в мягких сапогах. Края покрывала колыхались, не поспевая за упругим шагом. Не глядя по сторонам, черной крылатой тенью миновал стоящих на коленах мужчин, и взбежав на возвышение, подал руку, склонив голову и тут же задирая подбородок, чтобы оглядеть притихшую толпу как можно высокомернее.
А потом все как-то переменилось, или же, решила Шанелька, с жадностью глядя на пару, стоящую посреди шумной круговерти, все верно сложилось, обретя истинный центр. Мужчина и женщина, молча и гордо, выше всех, кто кричал, смеялся и хлопал, стояли, касаясь плечами, опустив сомкнутые руки. И эти руки были, как их взгляды, обращенные друг к другу. Хотя смотрели они перед собой, не опуская глаз на цветную крикливую кашу. Зрители, вставая, хлопали, переговаривались, мигали без конца фотовспышки. Растерянно толпились у края сцены официальные лица, и там был свой небольшой центр, их взгляды были обращены к Асаму, вопросительные, ожидающие. А тот, закаменев, сцепил руки на животе, так что побелели костяшки смуглых пальцев. По лицу судорогами пробегали разные выражения, не успевая оформиться, и Шанелька зауважала нового лидера, который в секунды пытался решить, что делать с новыми обстоятельствами, не потеряв при этом лица.
Люди не успели соскучиться, группа официоза не успела как-то проявить вопросительное ожидание, когда Асам, решив, широко улыбнулся и расцепив руки, воздел их, разводя благословляющим жестом. Ступил к микрофону, по пути коротко и радушно одаривая улыбкой безмолвную пару.
- Хеит Амизи делала свой выбор! - пророкотал микрофон повтор фразы, сказанной сперва на английском, - истинный пуруджи рода Халима Джахи. Кхер хеб Джахи, хранитель королевские бумаги!
Радостный зал снова похлопал, уже с выжидательным интересом.
- Мы приглашаем всех на банкет Десерт Стар! Звъезда пустыни! Пожалуйста. Пожалуйста!
Руки заботливо меняли положение в сверкающих вспышках, указывая на выходы из зала. Будто Асам подгонял кур, казалось, сейчас начнет приговаривать какое-то местное 'цып-цып' или 'кыш-кыш', мысленно хихикая, представила Шанелька, пока члены президиума, переговариваясь, цветным ручейком утекали со сцены, оглядываясь на принцессу и ее пуруджи.
Асам, увидев, что жесты сработали, отвлекся от зала, повернулся и стремительно подошел к Джахи, становясь напротив и прожигая того тяжелым взглядом. На смуглом лбу под краем покрывала блестели капли пота. Шанелька, толкаясь, пробралась через суету теле-мальчиков поближе, пытаясь прислушаться, но залезать на сцену не стала.
Но к ее разочарованию Асам перешел на арабский, а может быть, на местный диалект, вываливая в лицо Джахи гортанные и шипящие фразы, явно не слишком ласковые. В какой-то момент оба схватились за пояса, но не продлили движения и кинжалы остались в ножнах. Наступила пауза, полная постороннего шума. И нарушая ее, не словами, Крис шагнула вперед, протягивая Асаму руку с низкой жемчуга. Тот с трудом оторвал от Джахи взгляд, мотнул головой, словно отказываясь от чего-то.
- Асам? - удивленно сказала Крис, - ты обещал мне.
- Ты, - парировал Асам, - ты обещал мне! Где выполнение?
- Обещала, - поправила Крис, сужая темные глаза, - и сделала. Теперь твоя очередь. Отдай мне бумаги.
Асам старательно засмеялся, расправляя плечи, уперся руками в бока. Шанелька вспомнила, ну да, так же вели себя торговцы в лавках, когда пытались поднять цену в десять раз от настоящей.
- Ты говорить, я принцесса. Ты сидеть на трон, церемония. Ты - выбирать для принцесса истинный пуруджи. Не этот! - согнутый палец уставился в черную грудь Джахи, - а тот, где выбирал народ. Ты ехать повозка вместе с пуруджи, чтоб слава цветы для вас! И сидеть на банкет! Я даю тебе бумаги. Все!
- Асам, - предварив имя длинным иностранным титулом, почтительно забормотал коротышка в ярких одеждах, подбираясь сбоку к спорящим, и дальше заговорил быстро, просительно, взмахивая толстыми ручками и указывая то на пару, то на выход.
- Джахи, - обратилась к партнеру Крис, - пожалуйста, Джахи. Я правда, обещала. Надо выполнить. Давай поедем в эту 'Звезду'? И все.
Но тот покачал головой, все еще держа руку на серебряных ножнах.
- Анэ, ты не понимаешь. Я не могу. Истинный пуруджи - тень небесной принцессы Хеит Амизи. Тень. Ты смотрела портрет. Я хотел читать тебе стихи. Перевод.
Шанелька снизу очень грозно глянула на Асама, который при упоминании о стихах демонстративно фыркнул. Но тот взгляда не увидел.
- Я сижу рядом с Хеит где люди, много люди. И я тогда не пуруджи. Я просто обычный человек. Конец. Навсегда. Ты можешь дать приказание. Так. Без возвращение. Я исполняю.
- Джахи... - снова начала Крис.
Но тут Шанелька перебила ее, выкрикнув снизу и отбегая к лесенке, чтобы выбраться на освещенную сцену.
- Нет! Криси, нет!
Все еще держа на весу подол платья, она встала рядом с Асамом, без нужды легонько отпихивая его плечом.
- Я поняла. Так нельзя. Ты понимаешь? Если Джахи сядет с тобой рядом, в повозку эту дурацкую, и там, на банкете, как вот хочет Асам, то он нарушает клятву пуруджи. Так?
Она обратилась к Джахи его же уточняющим словом. Тот склонил голову, соглашаясь.
- Вот! Он жил и был последним истинным пуруджи. А если сегодня все изменится, не будет уже ничего, понимаешь? Будут только эти вот, фаина-нанана, полуголые, для бабья. Ты не можешь так поступить, из-за какой-то Ираиды и ее... ее... капризов. Или из-за денег. Прости. Я не должна, я сгоряча, ладно, ну ты понимаешь. Если бы просто. И так уже - Хеит нету, и нету королевских цветков. И вообще скоро - одни только бумажки на полках. Из-за этого вот тоже, - внезапно разозлившись из-за своих же слов, Шанелька дернула подбородком в сторону язвительно ухмыляющегося Асама.
- А пока - оно все живое, - упавшим голосом закончила она, не понимая, удалось ли вслух выразить то, что вдруг щелкнуло, распускаясь внутри, это вот понимание хрупкости происходящего, его мимолетности, и собственное желание поддержать, не как делают пластику дряхлым кинозвездам, а - оберечь редчайшее, позволяя ему прийти к завершению не существования, а всего лишь очередного витка. Не растаптывая более мелкими и от этого такими тяжелыми причинами. Капризы далекой старухи, возжелавшей похвастаться королевской кровью. Или - ее деньги. Или деньги инвесторов, что будут вкладываться в инкубаторы для выращивания прелестных пурушиков, таких - декоративных, кукольных. И что для этих суетных причин - загадочная связь тени и света? - Внешнего и тайного, женщин и их мужчин, а еще - цветов, принадлежных им, которые уже утеряны и остались только в легендах.
Воцарилось молчание, отдельное от деловитых выкриков и грохота приборов за спинами четверых.
Шанелька умоляюще переводила взгляд с подруги на ее спутника. Открыла рот, еще не зная, какими словами продолжить, но тут Крис кивнула, опуская протянутую к Асаму руку.
- Ты права. Мне нужно переодеться. Пойдем отсюда.
- А бумаги? - растерялась Шанелька.
Теперь она смотрела на стоящего рядом Асама, а тот, напустив на лицо равнодушно-презрительное выражение, разглядывал что-то за плечом Крис.
- Пошли, - Крис двинулась к краю сцены, шурша тяжелыми юбками.
Шанелька послушалась, Джахи легонько подтолкнул ее вперед, и, занимая место чуть позади со стороны Крис, пошел следом, держа руку на кинжале. Тень, вспомнила Шанелька старое фото. Теперь у ее Криси есть безмолвная тень, защита и оберег.
На улице было неожиданно жарко. Ночной воздух, насыщенный электрическим светом, казалось, конденсировал его в жаркую влагу, окутывая неподвижные стволы пальм и ярко освещенные дома, сверкал каплями на людской толпе, фланирующей по мостовой и тротуарам.
- Мы куда? - добившись своего, Шанелька сильно упала духом, каясь в том, что своими речами разрушила столько дней поисков и работы.
- В 'Звезду' эту. У меня там номер, мерси президенту Асаму, - Крис споткнулась и Джахи тут же поддержал ее под локоток, - и тебе мерси, хеб. Ты что, теперь все время будешь за мной бродить в этих своих ночных покрывалах?
- Нет, - Джахи убрал руку и снова пристроился в аръегарде, - твои приказы, анэ. Когда ты говоришь, Джахи, я хочу, Джахи исполняет.
- Угу. Заметила уже. Исполняешь... Ладно, шучу. Нам нужно все обговорить. Переоденусь и устроим военный совет. Втроем. Подумаем, как выцыганить документы у нашего президента. Ты чего радуешься?
Шанелька попыталась согнать с лица широкую улыбку. Вот нафига Криси воин, что следует по пятам, когда она сама - тот еще вояка! Не упала духом и уже прикидывает, что делать дальше.
- Я за тебя волновалась, - ответила правду, но несколько другую, - ты пропала, и вот мы опять вместе. Улыбаюсь, да.
- Я все расскажу, - пообещала Крис, входя в прохладу большого холла, где растений было в десять раз больше, чем на каменных улицах.